Текст книги ""Узурпатор" и "Грымза" от ненависти до любви (СИ)"
Автор книги: Елена Анохина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Глава 8: Случайная встреча
Пятница. 18:37. Школа № 178 имени какого-то, забытого всеми академика, представляла собой типичный образец позднесоветской архитектурной тоски: бетонные коробки, выцветшая синева оконных рам, вечно скрипящие двери и запах, в котором смешались дешевый хлор, пыль десятилетий и вечная школьная тоска.
Сегодня, однако, здание гудело, как потревоженный улей. Из актового зала доносились обрывки музыки, топот ног, крики режиссера-энтузиаста и периодические вопли: "Куда делся третий кот?! София Орлова, это твой хвост?!".
Лариса стояла в полумраке школьного вестибюля, прислонившись к холодной кафельной стене, и пыталась не смотреть на часы. Ее строгий серый костюм казался инородным телом в этом царстве детского хаоса. В руке она сжимала пакет с бутербродами и термосом – "подкрепление" для Софии после репетиции. Голова гудела от рабочего дня, который не закончился, а лишь приостановился. Мысли путались: неотвеченные письма, завтрашний дедлайн по отчету для совета директоров, воспоминание об унизительном корпоративе и… его лицо. Лицо Глеба Бармина, искаженное яростью, когда он орал "ВСЕ НАРУЖУ!".
"Черт бы побрал этот школьный театр, – мысленно ворчала Лариса, ловя взгляд завуча, которая явно оценивала ее «непедагогичный» внешний вид. – И зачем Софии понадобилось играть в «Кошкином доме»? В кошке! С хвостом! Я в ее годы уже Шекспира в оригинале читала, а не мычала «Мяу-мяу, горим, друзья!» Она вздохнула. «Хотя... ей весело. И это главное. Пусть хоть тут не думает о том, что мама в любой момент может остаться без работы из-за своего языка и принципов». Мысль о Глебе снова кольнула, как игла. «Узурпатор. Самодур. Идиот в дорогом костюме. Лучше думать о бутербродах. Или о том, куда София могла подевать свой второй кроссовок на прошлой неделе...»
Глеб Бармин подъехал к школе ровно в 18:40. Его черный бизнес-седан с тонированными стеклами выглядел как боевой корабль, пришвартовавшийся у берегов страны лилипутов. Он выключил двигатель, но не спешил выходить. В салоне царила тишина, нарушаемая лишь тиканьем дорогих часов и... назойливым голосом в трубке Bluetooth. Председатель совета директоров, Елена Петровна Семенова, высказывала свое "фи" по поводу квартальных цифр.
– Глеб Викторович, инвесторы ожидают большего. Эти цифры... они не отражают ваш потенциал жесткого управления, – доносился из динамика голос, похожий на скрип несмазанной двери.
Глеб сжал руль так, что кожа затрещала. "Потенциал жесткого управления? А вы попробуйте управлять стадом нервных идиотов, которые вместо работы устраивают корпоративы-катастрофы и саботируют проекты! – мысленно рявкнул он. – Особенно одна... Грымза в юбке". Образ Ларисы, стоящей в центре отдела продаж с ее ледяным спокойствием и убийственным сарказмом, всплыл перед глазами. «Черт. Почему я о ней опять думаю?»
– Глеб Викторович? Вы меня слышите? – напомнила о себе Семенова.
– Слышу, Елена Петровна. Цифры будут лучше. Я разберусь, – отрезал Глеб, стараясь звучать уверенно. «Разберусь. Как всегда. Сам. Потому что доверять некому. Особенно кадрам».
– Очень на это надеюсь. До понедельника. – Связь прервалась.
Глеб выдохнул, снял очки и потер переносицу. Усталость давила, как бетонная плита. Артем. Надо забрать Артема с этого его кружка... программирования? Робототехники? Глеб смутно представлял, чем там занимается сын. Главное – не игры и не наркотики. Хотя с Артемом было проще – тихий, умный, в отца. Не то что... Он отогнал сравнение. Вышел из машины, поправив галстук. Школьный двор встретил его запахом осенней листвы и визгом бегающих пятиклашек. Он поморщился.
Лариса услышала знакомые твердые, быстрые шаги еще до того, как увидела его. Они отдавались эхом по пустому вестибюлю, словно марширующий отряд. Ее спина автоматически выпрямилась, а внутри все сжалось в комок. «Не может быть. Это галлюцинация от недосыпа и школьного хлора. Или кара за корпоратив». Она медленно обернулась.
Он шел по коридору, его высокую, широкоплечую фигуру в идеально сидящем темно-синем костюме было видно издалека. Проседь у висков серебрилась под тусклыми люминесцентными лампами. Лицо было привычно каменным, но в глазах читалась усталость и... раздражение от окружающей суеты. Он смотрел прямо перед собой, явно не ожидая встретить здесь кого-то знакомого. Пока его взгляд не наткнулся на нее.
Глеб замер на полшага. Его брови резко поползли вверх, а в глазах мелькнуло то самое раздражение, смешанное с чистым, неподдельным изумлением. «Орлова?! Что черт побери она здесь делает?! В школе? В это время? Она что, подкарауливает меня?!» Мысль была абсурдной, но после вчерашнего «диктаторских замашек» ничему нельзя было удивляться. «Хотя... на ней нет ее бронированного жакета. И волосы... не в шишке». Он невольно отметил, что темные волосы Ларисы были просто собраны в небрежный хвост, а строгий костюм заменен на элегантную, но более мягкую блузку и юбку. «Выглядит... по-другому. Почти... человечно. Хотя лицо все то же – каменное изваяние презрения».
– Глеб Викторович , – произнесла Лариса ровным тоном, который не выражал ровным счетом ничего. Ни удивления, ни радости, ни даже привычной ненависти. Просто констатация факта. Как «дождь пошел» или «дверь закрыта».
– Орлова, – откликнулся Глеб, его голос прозвучал чуть хрипло. Он кивнул, едва заметно. «Что сказать? „Приятно видеть?“ Да она сама меня прикончит на месте за такую ложь».
Наступила гробовая тишина. Вестибюль внезапно показался им обоим очень маленьким. Звуки репетиции ("Мяу! Горим! Мяу!") доносились, как из другого измерения. Они стояли в нескольких метрах друг от друга, разделенные пропастью взаимного непонимания, корпоративного позора и невысказанных обид. Лариса смотрела куда-то в район его левого плеча, Глеб изучал афишу на стене, посвященную "Дню борьбы с гастритом у школьников". «Поразительно содержательно», – язвительно подумал он.
"Надо что-то сказать, – паниковала про себя Лариса. «Хотя бы про погоду. „Холодно сегодня, да?“ Идиотизм. Молчать – еще хуже. Может, просто повернуться спиной? София, милая, выходи скорее, спасай маму от социального апокалипсиса!»
"Почему она молчит? – ломал голову Глеб. «Собирает материал для нового удара? Придумывает очередную убийственную метафору про мой стиль управления? „Глеб Викторович, ваше присутствие здесь – как визит налоговой инспекции в детский сад?“ Черт. Надо уйти. Артем выйдет – увидит. Куда делся этот чертов кружок?»
Спасительный выход из тупика неловкости нашелся с неожиданной стороны. Дверь актового зала с шумом распахнулась, выпуская волну теплого воздуха, смешанного с запахом пота, грима и детского возбуждения. Первой выскочила София. На ней был... костюм кота. Не до конца. На голове красовались уши, привязанные ободком, а пышный хвост болтался сзади, прицепленный к поясу юбки. Щеки были нарумянены, а в карих, точь-в-точь маминых, глазах горел огонь творчества и усталости.
"Ма-ам! – закричала она, устремляясь к Ларисе. – Ты представляешь, Петька-Петух забыл слова в самом финале! И сказал: "Ку-ку, пожар!" Вместо "Ку-ка-ре-ку"! Режиссер чуть в обморок не упал! А Кисонька-Мурысонька... ой, привет!"
София запнулась, увидев Глеба. Ее глаза округлились, а на губах появилась едва уловимая хитрая улыбочка. «Опа. Папа Артема. Интересно, что они тут вдвоем делали? Молчали и ненавидели друг друга, наверное. Класс!»
Следом за Софией, гораздо медленнее и сдержаннее, вышел Артем. Высокий, худощавый паренек в очках с толстыми линзами, в простой темной футболке с каким-то малопонятным логотипом и с рюкзаком, набитым под завязку, вероятно, ноутбуком и проводами. Увидев отца, он слегка кивнул. Увидев Ларису и Софию в кошачьих ушах – его обычно невозмутимое лицо дрогнуло в подобии улыбки.
– Пап. Привет, – произнес Артем тихим, ровным голосом. Его взгляд скользнул к Софии. – Привет, Соня. Готовишься к пожару?
– Артем! Привет! – София сияла, забыв про маму и папу Артема. – Ты представляешь, этот Петька...! – И она снова, уже с новыми силами и жестами, погрузилась в рассказ о театральном катаклизме, обращаясь в основном к Артему.
Глеб и Лариса оказались в еще более неловком положении. Дети знали друг друга. И были в хороших, даже приятельских отношениях. Это было... неудобно. Теперь молчать и делать вид, что они незнакомы, было еще абсурднее.
– Ты... знаешь Софию Орлову? – спросил Глеб сына, стараясь звучать просто констатирующе, а не как следователь на допросе.
– Ага, – коротко ответил Артем, не отрываясь от Софьиного рассказа. – Мы в физико-математическом потоке вместе. И на информатике. Соня – единственная, кто не тупит с алгоритмами. – В его голосе прозвучало неподдельное уважение.
"Единственная, кто не тупит? Моя София? – мысленно ахнула Лариса, впервые за вечер отвлекшись от Глеба. «Она же гуманитарий! Творческая личность! Хотя... последние оценки по информатике действительно были хорошие. Она говорила про „Артема, который объясняет человеческим языком“. Вот он, человеческий язык...» Она посмотрела на Артема с новым интересом. Паренек казался умным и спокойным. Совсем не похож на своего ревущего родителя.
– Артем помогал мне с проектом по истории, – добавила София, ловя мамин взгляд. – Сделал крутую интерактивную карту сражений Наполеона. Учительница обалдела! – Она гордо посмотрела на Артема, а тот слегка смутился и потыкал пальцем в экран своего смартфона.
"Интерактивная карта? По истории? – Глеб смотрел на сына, стараясь скрыть удивление. «Он никогда не говорил. Говорит только про свои коды, серверы... А тут история? И помогал девочке? Интересно». Он бросил беглый взгляд на Ларису. Та смотрела на Софию с нежностью, которую Глеб никогда не видел на ее обычно строгом лице. «Она умеет так смотреть? Только на дочь, видимо».
Наступила новая, но уже менее напряженная пауза. Дети оживленно обсуждали что-то свое – то ли про Петьку-Петуха, то ли про алгоритмы. Глеб и Лариса стояли рядом, все еще избегая прямого взгляда, но лед неловкости слегка подтаял. Общие дети. Общая растерянность перед этим фактом. Общее пространство школьного вестибюля, пахнущего хлоркой и детством.
– Мама, а можно мы с Артемом доделать кое-что по физике? – внезапно спросила София, ловко поймав момент. – У нас лабораторная горой. Мы быстренько, в библиотеке! Полчасика! – Ее глаза сияли невинной просьбой, но Лариса уловила знакомый блеск авантюризма. «Полчасика? Сейчас она скажет „пять минуточек“, как утром с ванной».
– У меня как раз есть новая модель для симуляции трения, которую я хотел протестить, – добавил Артем, совершенно серьезно, глядя на отца через стекла очков. – Библиотека до семи работает. Мы уложимся.
Глеб и Лариса переглянулись. Мимоходом. Впервые за вечер. И в этом мимолетном взгляде было столько общего понимания: «Они сговорились. Это ловушка. Но отказать сейчас – значит выглядеть полными монстрами в глазах детей».
– Я... я должна быть дома, у меня... – начала было Лариса, но София уже делала щенячьи глаза.
– Мам, ну пожааалуйста! Это же УЧЕБА! Ответственная лабораторная! От нее зависит четвертная оценка! – голос Софии достиг частот, доступных только собакам и чувствительным к манипуляциям родителям.
– Полчаса, Артем, – строго сказал Глеб, игнорируя внутренний голос, кричавший о неотложных рабочих письмах. – Ровно. И телефон включен.
– Угу, – кивнул Артем, уже поворачиваясь к Софии. – Пошли, Соня, покажем этой силе трения, где раки зимуют.
Дети, бросив на прощание многозначительные взгляды на замерших взрослых, скрылись в коридоре, ведущем к библиотеке. София что-то шептала Артему на ухо, и тот тихо фыркнул.
Глеб и Лариса остались вдвоем. Снова. Но теперь без буфера в виде детей. Тишина снова нависла, но в ней уже не было прежней ледяной враждебности. Было неловкое недоумение и общая усталость.
– Ваша дочь... очень энергичная, – произнес наконец Глеб, глядя в ту сторону, куда скрылись дети. Это было максимально нейтральное, что он смог придумать.
– Да, – согласилась Лариса, тоже глядя в пустой коридор. – Ваш сын... кажется, очень умный. «И гораздо приятнее в общении, чем его отец», – добавила она мысленно.
– Артем... да. Он в отца, – сказал Глеб, и в его голосе прозвучала неподдельная, редкая нотка гордости. «Хотя, черт, надеюсь, не во всем. Особенно не в умении орать на корпоративах».
Лариса невольно подняла бровь. «В отца? Серьезно? Этот тихий, вдумчивый мальчик – в этого урагана в костюме? Хотя... если присмотреться, подбородок... и взгляд, когда он на экран смотрит – такой же сосредоточенный».
Наступила еще одна пауза, но на этот раз ее прервал Глеб. Он посмотрел на часы.
– Им действительно полчаса хватит? – спросил он, и в его вопросе звучало не привычное командное ожидание, а просто родительская озабоченность.
– София, если ее не контролировать, способна «пять минуточек» растянуть до апокалипсиса, – ответила Лариса с легкой, почти незаметной улыбкой. – Но с Артемом... он выглядит ответственным. Может, и уложатся. «Странно. Мы говорим о детях. Спокойно. Без сарказма. Без подтекста. Как нормальные люди».
– Надеюсь, – пробормотал Глеб. Он перевел взгляд с часов на Ларису. На ее усталое лицо без привычной маски «Грымзы». На ее руки, сжимающие пакет с бутербродами. «Она тоже просто мать, которая ждет дочь с репетиции. Которая волнуется за ее оценки. Которая устала». Мысль была простой, но почему-то переворачивающей.
Они снова замолчали, но молчание это уже не резало. Оно было просто отсутствием слов, пока два усталых человека, которых жизнь и работа столкнули на поле боя, стояли в тишине школьного вестибюля и ждали своих детей. Общая родительская участь на время оказалась сильнее корпоративной вражды.
А в библиотеке, заваленные книгами для вида, София и Артем тихо хихикали.
– Ну что? – шептала София, выглядывая из-за стеллажа. – Стоят? Молчат?
– Стоят, – подтвердил Артем, мельком глянув в дверной проем. – Не орут. Не кидаются предметами. Прогресс.
– Видишь! Мой план сработал! – торжествующе прошептала София. – «Срочная лабораторная» – это гениально! Теперь они вынуждены ждать вместе! И разговаривать! Ну, почти.
– Твой папа выглядит так, будто ждет расстрела, – заметил Артем. – А твоя мама... она без своего «Грымзо-костюма». Почти... нормальная.
– Она всегда нормальная! Просто твой папа ее бесит! – парировала София. – А твой папа... он вроде не такой ревун, как на работе?
– Дома он тише. Иногда, – уточнил Артем. – Особенно когда я показываю ему свои симуляции трения. Он чешет затылок и говорит: «Интересно, сынок». Хотя не факт, что понимает.
– Ха! Класс! – София задумалась. – А что, если... мы их как-нибудь еще столкнем? Ненароком? Может, они тогда перестанут портить воздух на работе своими взглядами?
– Рискованно, – нахмурился Артем. – Могут взорваться. Как сервер при перегрузке.
– Нуууу... – протянула София, ее глаза загорелись азартом. – А если попробовать? Научный эксперимент! Проверим гипотезу: могут ли два взрослых идиота перестать быть идиотами при правильных условиях?
Артем вздохнул, но в уголках его губ дрогнула улыбка.
– Ладно. Но протокол эксперимента разрабатываю я. Чтобы минимизировать последствия взрыва.
– Договорились! – София протянула ему руку для символического рукопожатия. Их пальцы сплелись в замысловатом «гикском» жесте, который они придумали на прошлой неделе.
А в вестибюле Глеб Бармин и Лариса Орлова стояли у окна, глядя на темнеющий школьный двор. И, возможно, впервые за долгие недели вражды, они думали не о том, как переиграть друг друга, а просто о том, что их дети – умные, странные, замечательные дети – оказались знакомы. И в этом было что-то... хорошее. Даже несмотря на дурацкие кошачьи уши, забытые на подоконнике.
Глава 9: Инспекция кошмара
Утро в «Альфа-Консалтинг» начиналось с типичного предштормового затишья. Воздух в офисе был густым от кофе, напряжения перед еженедельными отчетами и легкого гудения принтеров, выдавливающих последние страницы квартальных KPI. Лариса Орлова, в своем безупречном костюме цвета «мокрого асфальта» и с уже третьей чашкой крепчайшего эспрессо, вносила последние правки в план обучения молодых специалистов. Мысли витали где-то между бюджетом на тренинги и вчерашним вечером: София взахлеб рассказывала о «гениальном» алгоритме сортировки, который показал Артем, а Лариса ловила себя на удивлении – сын «Узурпатора» оказался... приятным и умным мальчиком. «Гены, видимо, от матери. Или мутация», – язвила она про себя, отгоняя неожиданно теплые воспоминания о школьном вестибюле и их с Глебом неловком, но не враждебном молчании.
Глеб Бармин сидел в своем "тронном зале" (кабинет 501) и чувствовал себя королем, на трон которого вот-вот упадет люстра. Инвесторы снова недовольны темпами роста, новый проект "Фаэтон" буксовал из-за конфликта между маркетологами и разработчиками, а отчет по оптимизации, который он требовал от Ларисы еще вчера, все еще не лежал у него на столе. "Опять ее крючкотворство! – мысленно бушевал он, глядя на пустое место перед монитором. «Найдет сто причин, почему нельзя просто взять и сократить затраты! Все эти „процедуры“, „законы“, „моральные аспекты“... Бизнес, черт возьми! Железная воля и результат!» Он уже представлял, как вызовет ее и устроит разнос, который заставит содрогнуться даже стеклянные стены переговорок. Внезапный, резкий звонок внутреннего телефона оборвал его гневные фантазии. Звонила Анна, его секретарь, и голос ее звучал так, будто она только что увидела призрак.
– Глеб Викторович! Сюда... сюда пришли! Из трудовой инспекции! Трое! Говорят, внеплановая проверка! По анонимному сигналу о нарушениях трудового законодательства!
Тишина в кабинете стала звенящей. Глеб почувствовал, как по спине пробежали ледяные мурашки, а в висках застучал молоток паники. «Трудовая инспекция. Внеплановая. По анонимке». Каждое слово было как удар молота по наковальне его спокойствия. В его голове пронеслись кошмарные видения: гигантские штрафы, приостановка деятельности, публикация нарушений, потеря репутации, гнев совета директоров, крах карьеры... «Анонимка? Кто?! Марков, которого она защитила? Обиженные „оптимизированные“? Идиоты из отдела продаж после того корпоратива?!» Паника, липкая и парализующая, сжала горло.
– Глеб Викторович? – писклявый голос Анны вырвал его из оцепенения.
– Ч... что? Кто именно? Где они? – выдавил он, стараясь не выдать паники, но голос предательски дрогнул.
– В холле! Ждут. Инспектор Палкина Валентина Семеновна и двое ее помощников. Выглядят... серьезно.
– Не пускайте никуда! Никаких разговоров! Скажите... скажите, что я сейчас! – Глеб вскочил, сбивая дорогую ручку со стола. Его мозг лихорадочно искал решение. Любой ценой! «Надо давить! Пугать! Договариваться! Нанять лучших юристов! Сунуть пачку купюр? Нет, опасно... Но, если другого выхода нет?!»
Первая мысль, как всегда, в кризисе – "Грымза". «Это ее зона! Ее отдел! Она обязана решить! Но справится ли? Или только усугубит своим принципиальным идиотизмом?!»
Он набрал номер Ларисы, пальцы дрожали. Трубку взяли почти мгновенно.
– Орлова. Слушаю вас, Глеб Викторович. – Голос был ровным, спокойным, деловым. Ни намека на то, что она спасла "Феникс" или слушала восторги дочери про Артема.
– Лариса Дмитриевна! – Глеб почти выкрикнул, не в силах сдержать панику. – В холле трудовая инспекция! Внеплановая! По анонимке! Трое! Вы знаете об этом?!
Пауза на том конце провода была леденящей. Глеб ожидал услышать хотя бы легкий вдох удивления, стук упавшей чашки... Ничего.
– Да, Глеб Викторович, – ответил тот же спокойный голос. – Ко мне уже спустился Максим из приемной. Я в курсе.
"Она в курсе? И спокойна? Как ледник?! – бешенство смешалось с паникой. – Лариса Дмитриевна, это ЧП! Вы понимаете? Штрафы! Репутация! Инвесторы! Надо решать вопрос! СРОЧНО! ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ! Вы слышите? ЛЮБОЙ!
Еще одна пауза. Глебу показалось, он слышит, как на том конце... поправляют лацкан жакета.
– Я вас слышу, Глеб Викторович, – наконец ответила Лариса. Голос ее звучал так, будто он только что сообщил ей о предстоящем совещании по поводу закупки канцелярии. – Успокойтесь, пожалуйста. Никакой паники. Я и мой отдел занимаемся этим. Вы можете принять инспекторов у себя через... десять минут. Я проведу их к вам лично.
– Через десять... ЧТО?! – Глеб аж поперхнулся. – Орлова, вы с ума сошли? Они уже здесь! Их надо... надо отвлечь! Умаслить! Не пускать в архивы! А вы... через десять минут?! – Он представлял, как инспекторы в это время уже роются в ящиках бухгалтерии, выуживая компромат.
– Глеб Викторович, – в голосе Ларисы впервые появилась стальная нотка, но не паники, а скорее... терпения, как с капризным ребенком. – Чтобы принять инспекторов по всем правилам, мне нужно десять минут. Пожалуйста, доверьтесь мне. Встречайте их у себя ровно через десять. И постарайтесь не говорить ничего лишнего. Особенно про "любую цену". Добро пожаловать в мир трудового права. – Связь прервалась.
Глеб опустился в кресло, ошеломленный. «Доверьтесь ей? Она издевается? Или у нее план? Какой?! Спрятать все компрометирующее за десять минут? Невозможно!» Он посмотрел на часы. Девять минут сорок секунд. Каждая секунда тикала, как бомба. Он вскочил, начал нервно расхаживать по кабинету, поправляя галстук, который вдруг стал душить. «Любой ценой... Она не поняла? Надо звонить Семеновой? Юристам? Но что скажу? „Помогите, инспекция!“ – это признание вины...» Паника снова накатывала волной.
Ровно через десять минут в дверь кабинета постучали. Твердо, официально. Глеб резко обернулся, пытаясь придать лицу выражение спокойной деловой уверенности, но чувствуя, как мышцы щек предательски дрожат.
– Войдите.
Дверь открылась. Первой вошла Лариса Орлова. Она выглядела... безупречно. Спокойно. Как всегда. Ни следа волнения. За ней вошли трое: женщина лет пятидесяти с лицом уставшего, но неумолимого следователя – явно старший инспектор Палкина. И двое молодых людей с серьезными лицами и планшетами в руках. Лариса легко, почти грациозно, сделала шаг вперед.
– Глеб Викторович, разрешите представить: инспектор Государственной инспекции труда Палкина Валентина Семеновна и ее коллеги. Валентина Семеновна, это наш генеральный директор, Глеб Викторович Бармин.
Глеб кивнул, пытаясь улыбнуться, но улыбка получилась больше похожей на оскал.
– Валентина Семеновна. Добро пожаловать. Чем... можем помочь? «Любой ценой, любой ценой...» – стучало в его висках.
Палкина оценивающе окинула его взглядом, потом перевела взгляд на Ларису.
– Здравствуйте. Основание для проверки – поступление информации о возможных систематических нарушениях норм трудового законодательства. В частности, вопросов своевременности выплаты заработной платы, оформления трудовых договоров, предоставления отпусков, ведения кадровой документации. – Голос был сухим, без эмоций, как чтение протокола.
Глеб почувствовал, как по спине снова побежал холодный пот. «Зарплата... Да, в прошлом квартале были задержки на пару дней из-за проблем с банком... Отпуска... Петренко из тестирования ныл, что ему не утверждают дату... Договоры...». Он метнул взгляд на Ларису. Та стояла, чуть склонив голову, лицо – маска вежливого внимания.
– Мы всегда стремимся к безупречному соблюдению всех норм, Валентина Семеновна, – произнесла Лариса, ее голос звучал уверенно и спокойно. – К сожалению, анонимные сигналы нередко бывают продиктованы личными обидами или непониманием процессов. Однако мы готовы предоставить вам для проверки все запрашиваемые документы и доступ к любым процессам. Полное содействие.
Палкина чуть подняла бровь.
– Очень хорошо. Начнем с кадровой документации. Трудовые договоры, приказы о приеме, увольнении, перемещении, графики отпусков, табели учета рабочего времени за последние три года. А также документы, подтверждающие своевременность выплаты заработной платы: расчетные листки, банковские выписки.
Глеб чуть не ахнул. «Три года?! Они тут до вечера просидят! И найдут... обязательно найдут косяки!» Он уже открывал рот, чтобы что-то сказать – возможно, попытаться перенаправить, предложить кофе, затянуть время... Но Лариса была быстрее.
– Конечно, Валентина Семеновна, – она сделала легкий жест рукой в сторону двери. – Все документы уже подготовлены и ждут вас в нашем архиве. Если вы проследуете за мной. Глеб Викторович, вы, я полагаю, присоединитесь? – Ее взгляд скользнул по Глебу, и он прочитал в нем четкое: «Сиди и не мешай».
– Д-да, конечно", – пробормотал Глеб, чувствуя себя лишним и абсолютно беспомощным в этой ситуации. Он последовал за процессией по коридору, его дорогие туфли отстукивали нервный ритм по полу. «Что она натворила за эти десять минут? Что значит „уже подготовлены“? Она что, телепортировала документы? Или... или они действительно всегда в порядке?» Последняя мысль казалась невероятной.
Архив отдела кадров встретил их не пыльной глушью, а... образцовым порядком. Стеллажи с аккуратными коробами, подписанными по годам и отделам. На большом столе в центре уже лежало несколько внушительных папок. Рядом стояла Ирина, заместитель Ларисы, с лицом спокойного профессионала, и Петров (не попкорновый, а другой, из архива) – тщедушный мужчина в строгом жилете, глядевший на инспекторов с почти религиозным благоговением.
– Пожалуйста, устраивайтесь, – предложила Лариса, указывая на стулья у стола. – Ирина Владимировна и Алексей Петрович помогут вам с любыми документами. Вот трудовые договоры по списку сотрудников на текущий момент, с приложениями. Вот приказы – прием, увольнение, переводы – за последние три года, сформированные по хронологии. Графики отпусков с отметками об исполнении и заявлениями сотрудников. Табели учета рабочего времени – электронные версии доступны в системе, но мы распечатали выборку за ключевые периоды по вашему запросу. Расчетные листки – электронные подписи сотрудников есть в системе кадрового документооборота, доступ предоставим. Банковские выписки по зарплатным счетам – запрошены у бухгалтерии, будут здесь через пять минут.
Она говорила четко, без суеты, указывая на каждую стопку документов. Глеб стоял как истукан, наблюдая, как инспекторы, слегка ошарашенные такой оперативностью и порядком, начали методично просматривать папки. Палкина взяла первую попавшуюся трудовую книжку (электронную распечатку с ЭЦП) наугад.
– Сидоров А.И. Принят 15.03.2023... – она пробегала глазами. – Должность... оклад... испытательный срок... Допсоглашение о повышении оклада от 01.09.2023... Подписи сторон, печать.... – Она взяла другую. Тоже. Третью. Все одинаково безупречно оформлено. Она перешла к приказам. Приказ о приеме Смирнова А.П. – с указанием всех условий, подписями, отметкой об ознакомлении. Приказ об увольнении Козловой А.Д. – по соглашению сторон, с полным расчетом, подписями... Ни одной помарки, ни одного незаполненного поля.
– А отпуска? – спросила Палкина, уже без прежней подозрительности, скорее с профессиональным интересом. – График утверждался? Заявления?
– Утверждался мной и согласовывался с руководителями отделов, – ответила Лариса, открывая еще одну папку. – Заявления сотрудников – здесь, с резолюциями. Вот, например, Иванова О.В. из отдела тестирования. Заявление на отпуск с 01.07.2024. Резолюция руководителя отдела Петренко А.С.: "Согласовано, работа передана Соколовой М.П.". Приказ о предоставлении отпуска – здесь же.
Глеб вспомнил, как Петренко ныл о том, что ему "не дают отпуск". "Лжец! – пронеслось в голове. «А Орлова... она все это хранила? В таком порядке?»
Проверка превращалась в методичное, почти восхищенное изучение. Инспекторы перешептывались, кивали. Молодой помощник попросил доступ к электронным табелям. Ирина провела его к компьютеру, показала систему. Он щелкал мышкой, сверял данные с распечатками – все совпадало. Принесли банковские выписки – даты выплат четко соответствовали установленным срокам. Задержки прошлого квартала? Были. Но рядом лежали копии официальных писем в банк с претензиями и объяснительные в инспекцию, уже поданные по факту задержки, с приложенными подтверждающими документами от банка.
– А как у вас с переработками? – спросила вдруг Палкина, глядя на Ларису. – Сигнал упоминал ненормированный рабочий день без компенсации.
Лариса едва заметно улыбнулась.
– У нас действует система проектного учета рабочего времени для сотрудников, чья работа не всегда укладывается в стандартный день. Каждая переработка согласовывается с руководителем и сотрудником письменно, через систему. Компенсируется либо отгулом в удобное время, либо оплатой по повышенному тарифу. Вот, например, – она открыла еще одну папку, – приказ о привлечении к работе в выходной Петрова М.С. из ИТ от 12.05.2024. Заявление сотрудника с согласием. Приказ о предоставлении отгула 19.05.2024. Все подписи есть.
Петров (архивный), стоявший рядом, вдруг побледнел и схватился за сердце.
– Ох, Валентина Семеновна, – прошептал он, – можно мне таблеточку? От волнения..." Ирина быстро сунула ему что-то в руку. Инспектор Палкина сдержанно улыбнулась.
– Порядок... образцовый порядок, – произнесла она наконец, закрывая последнюю папку. Ее голос потерял ледяную остроту. – Редко встретишь такую организованность и четкое следование букве закона. Особенно в коммерческих структурах такого масштаба.
Глеб стоял, не веря своим ушам. «Образцовый порядок? Она это сказала?» Он посмотрел на Ларису. Та стояла, чуть склонив голову, но в ее позе читалась не заискивающая покорность, а достоинство профессионала, знающего себе цену. «Она... она не просто бумажки подшивала. Она выстроила систему. Которая работает. Которая спасла фирму. Спасла меня». Это осознание ударило с неожиданной силой. В нем не было привычного раздражения. Было... потрясение. И что-то еще, теплое и непривычное – глубочайшее уважение.
– Есть небольшие замечания по оформлению пары допсоглашений, – добавил один из помощников, но его тон был уже не обвинительным, а консультативным. – Но это мелочи. В целом – безупречно.
– Мы учтем, спасибо, – кивнула Лариса. – Всегда стремимся к совершенству.
Инспектор Палкина встала.
– Благодарю за содействие. Акт проверки будет направлен в установленном порядке. На основании увиденного... – она сделала небольшую паузу, глядя прямо на Ларису, – оснований для применения санкций не усматривается. Хорошего дня. – Она кивнула Глебу. – Глеб Викторович.
Они вышли. В архиве повисла тишина. Ирина выдохнула, обмякнув. Петров (архивный) упал на стул, доставая вторую таблетку. Лариса поправила несуществующую пылинку на рукаве.
Глеб стоял, глядя на закрытую дверь, потом медленно перевел взгляд на Ларису. Он видел ее профиль – четкий, спокойный, усталый. Видел аккуратные стопки документов, которые только что спасли его шкуру. Видел Петрова, который чуть не умер от счастья, что не подвел. Впервые за все время их вражды он смотрел на нее не как на препятствие, раздражитель или опасного противника, а как на... спасительницу. На профессионала высочайшего класса, на столп надежности. «Она не просто „Грымза“. Она... гений своего дела. И она только что спасла все, что мне дорого». Уважение, горячее и искреннее, заполнило его, вытесняя панику, злость, недоверие.
