Текст книги ""Узурпатор" и "Грымза" от ненависти до любви (СИ)"
Автор книги: Елена Анохина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Глава 5: Танго на минном поле
Календарь неумолимо подкрадывался к дате, которую Лариса Орлова ненавидела почти физически: ежегодный корпоратив «Альфа-Консалтинг». Не просто вечеринка – обязательный ритуал лицемерия, натужного веселья и алкогольных паров, под которыми копошились сплетни и карьерные амбиции. В этом году, на фоне продолжающейся «холодной войны» с Барминым, перспектива казалась Ларисе особенно отвратительной. Как будто ее силком затаскивали на арену, где предстояло изображать довольство под прицелом главного льва.
« Спасительный выход есть, – лихорадочно размышляла она, укладывая Софию спать в пятницу вечером. Дочь, четырнадцатилетняя бунтарка с умными, слишком взрослыми глазами, уютно устроилась с книгой. – Софка слегка приболела… Нет, слишком прозрачно. Аврал в отделе? Но Бармин знает, что я всегда навожу порядок к пятнице. Мама экстренно вызвала? А вдруг он позвонит проверить? Черт, черт, черт… »
– Мам, ты опять про этот дурацкий корпоратив? – София отложила книгу, уловив напряжение в фигуре матери, застывшей у окна. – Иди, если надо. Я не маленькая. Артем звал в онлайн на новый хоррор-квест. Мы пиццу закажем.
– Артем? – Лариса нахмурилась, автоматически переводя стрелки. – Опять этот Бармин-младший? Я не уверена, что…
– Ма-а-ам! – застонала София, закатывая глаза с неподдельным подростковым отчаянием. – Он нормальный! Не то что его папаня-тиран! Мы просто поиграем. И поедим пиццу. Без курения, алкоголя и пошлых шуток, клянусь! – Она торжественно подняла руку.
Лариса вздохнула. Мысль о дочери, мирно сидящей дома с пиццей и виртуальным квестом в компании сына Узурпатора, была парадоксально успокаивающей. Куда безопаснее, чем тусовки непредсказуемых одноклассников.
– Ладно. Но чтобы к полуночи ты была в кровати! Не в наушниках, а в кровати! И телефон на месте. И…
– Знаю, знаю! «И чтобы квартира не сгорела, и соседи не жаловались». Иди уже! – София махнула рукой, уже погружаясь в телефон, видимо, предупреждая Артема о победе. – И надень что-нибудь несерьезное! Хотя бы раз в году!
« Несерьезное? » – мысль повергла Ларису в ступор. Ее гардероб был крепостью, построенной на принципах безупречного кроя, сдержанной цветовой гаммы и устрашающего профессионализма. « Несерьезное » там водилось в количестве одной пары джинсов и пары футболок для выгула собаки у соседки. Она открыла шкаф, словно ожидая найти там спрятанную фею-крёстную. Взгляд упал на платье. Темно-синее, бархатное, довольно простое, но… не деловое. Подарок сестры на прошлый день рождения, висевшее без дела. « Почти несерьезное. Или хотя бы не костюм ».
Наутро, стоя перед зеркалом, Лариса чувствовала себя переодетым шпионом. Бархат обтягивал пышные формы, подчеркивая то, что обычно скрывал строгий жакет. Каблуки – черные, но чуть ниже убийственных офисных «стилетов». Макияж – минимум, только тушь и помада чуть ярче обычного (« спелая слива » вместо « спелой вишни »). « Выгляжу… приемлемо. Для жертвоприношения », – констатировала она, ловя на себе любопытный взгляд Софии.
– Ого, мам! – дочь присвистнула. – Почти человек! Теперь только не порть впечатление своим фирменным «все-тут-идиоты-и-я-вас-ненавижу» взглядом.
– Спасибо за поддержку, солнышко, – сухо парировала Лариса, проверяя сумочку на предмет обязательных атрибутов выживания: паспорт, ключи, мощная жевательная резинка (маскировка перегара) и мини-флакон дорогого коньяка «для сугреву» (строго в терапевтических дозах).
Место корпоратива – «Барокко» – претендовало на элитность, но пахло дешевым парфюмом, пивным «давлением» в трубках и отчаянной попыткой скрыть потертости позолотой под барокко. Гул голосов, смех, натужно громкая поп-музыка – все слилось в какофонию, от которой у Ларисы сразу заныл висок. Она сделала шаг внутрь – и ощутила десятки взглядов. Восхищенных (« Орлова в платье! Апокалипсис! »), оценивающих (« Ну ничего себе формы! Зря жакетами пряталась! »), испуганных (« О боже, Грымза пришла. Теперь точно не расслабишься »).
Ее миссия была проста: отметиться, сделать вид, что выпила бокал шампанского, поздравить пару ключевых лиц (не Бармина!) и слинять через черный ход. Идеальный план. Если бы не он.
Глеб Бармин стоял у бара, как скала средь бурного моря. Темный костюм, белая рубашка без галстука – единственная уступка «неформальности». В руке – стакан с темной жидкостью (виски или кола, Лариса не видела). Он не улыбался. Его тяжелый взгляд скользил по залу, фиксируя присутствующих, оценивая уровень шума и, видимо, степень лояльности. « Царь, снизошедший до народных гуляний. Как же ему, бедняге, должно быть неловко среди этой черни », – язвительно подумала Лариса, ловя его взгляд на мгновение. Он задержался на ее платье. На долю секунды в его глазах мелькнуло что-то… не оценка, не похоть. Удивление? Или раздражение от смены привычного «камуфляжа»? Он быстро отвел взгляд, сделав глоток из стакана. Лариса почувствовала нелепый прилив досады. « Что, Узурпатор, не узнал в новом обличии? Или просто не одобряешь? »
Она устремилась к дальнему углу, где маячила знакомая фигура Ирины, своей зам. По пути – обязательные «Лариса Дмитриевна, как хорошо выглядите!», «Выпьем за успехи?». Она отвечала автоматическими улыбками, которые, как она знала, больше походили на оскал загнанного зверя, и брала бокал с шампанским с подноса официанта. « Главное – не пить по-настоящему ».
– Спасение! – Ирина схватила ее за руку, как тонущая. – Я уже думала, вы не придете! Здесь же ад! Маркетинг на пятом коктейле, бухгалтерия поет караоке фальцетом, а Петров из ИТ… – она кивнула в сторону танцпола, где Петров, явно перебрав, пытался изобразить что-то среднее между ламбадой и конвульсиями под хип-хоп, – …предлагает пари, через сколько Бармин взорвется.
– Он здесь не взорвется, – процедила Лариса, делая вид, что пригубливает шампанское. – Он будет терпеть. Из чувства долга. Как и мы. Где черный ход?
– Заблокирован коробками с шампанским. Видимо, чтоб такие, как мы, не сбегали, – вздохнула Ирина. – Лариса Дмитриевна, ну хоть чуть-чуть расслабьтесь! Хоть раз! Посмотрите, все же…
– «Все» притворяются, что им весело, а я не умею притворяться, – отрезала Лариса. – И не хочу. Моя цель – выжить и уйти. Желательно до полуночи, чтоб Софию проверить.
Она попыталась раствориться в тени колонны, но корпоратив – это живой организм с собственной злой волей. И ее заметили.
– Лариса Дмитриевна! Да вы красавица! – Олег Борисович, начальник отдела продаж, уже изрядно хмельной, подкатил с размашистым жестом. – Не потанцуете? Хоть разок! Уверен, скрываете талант!
– Олег Борисович, мой единственный талант – находить нарушения в ваших отчетах по KPI, – парировала Лариса, отступая на шаг. – И сейчас я отдыхаю от своего таланта.
– Ну что вы! Всего один танец! В честь праздника! – настаивал он, уже пытаясь взять ее за руку. За ним подтянулись еще двое коллег из его отдела, подзуживая: «Да ладно, Лариса Дмитриевна!», «Сломаем лед!», «Глеб Викторович, поддержите!»
Лариса замерла. Глеб, привлеченный шумом, подошел. Его лицо было непроницаемо.
– Что за ажиотаж? – спросил он, его баритон перекрыл музыку. Взгляд скользнул по Ларисе, застрявшей между Борисовичем и колонной, потом – по подвыпившим «заводилам».
– Да вот, уговариваем Ларису Дмитриевну потанцевать! – весело доложил Борисович. – А она скромничает!
Глеб медленно поднял бровь. Лариса прочла в его взгляде: « Ну что, Грымза, спасет ли тебя твоя принципиальность от общественного давления? Или будешь пятиться? » Было ясно: его директорское «чувство долга» включало и наблюдение за тем, как его непримиримый оппонент попадает в неловкую ситуацию.
– Коллеги правы, Лариса Дмитриевна, – произнес он ровно, но так, что слышали все вокруг. Наступила зловещая тишина, даже Петров замер. – Корпоратив – время для… сплочения. Не стоит отказывать коллегам в такой мелочи.
Это был приказ. Замаскированный под предложение, но приказ. Бросить вызов ему здесь и сейчас означало устроить сцену похлеще вчерашней в кабинете. Лариса почувствовала, как по спине пробежали мурашки гнева и унижения. « Принуждение к танцам. Диктатура в действии. Как в детском саду: «А теперь все дружно встали в хоровод!» Она метнула взгляд на Глеба. В его глазах читалось холодное удовлетворение. Он наслаждался моментом.
« Ладно, Узурпатор. Ты выиграл этот ход. Но я тебе спляшу. Так, что ты запомнишь », – пронеслось у нее в голове с ледяной яростью. Она вынужденно улыбнулась Борисовичу, который уже ликовал.
– Один танец. Только один. И только медленный, – сквозь зубы произнесла она.
Музыка, как по заказу садистов-диджеев, сменилась на медленное, томное танго. « Идеально. Просто идеально. Театр абсурда », – подумала Лариса с внутренним стоном. Борисович, сияя, повел ее на площадку, ставшую вдруг центром всеобщего внимания. Коллеги расступились, образовав живую изгородь из любопытных и слегка сочувствующих взглядов. Глеб остался стоять у края, скрестив руки на груди, наблюдатель с каменным лицом.
Танец с Олегом Борисовичем был испытанием на прочность. Он пах коньяком и потом, держал ее слишком близко (ее рука уперлась в его плечо, как в бетонную плиту), и пытался вести с размахом, совершенно не попадая в ритм музыки. Лариса чувствовала себя манекеном, которого трясут на ухабах. Ее каблуки то и дело цеплялись за его несуразные ботинки. Мысли метались: « Не наступи ему на ногу слишком больно. Хотя очень хочется », « Где этот чертов выход? », « София, надеюсь, не жжет квартиру с Барминым-младшим », « Черт, как же я ненавижу этого Бармина-старшего! »
Глеб наблюдал. Ему тоже было не по себе. Шум, духота, необходимость изображать доступность – все это противоречило его природе. Но вид Ларисы, пойманной в ловушку нелепого танца, доставлял ему странное, почти садистское удовольствие. Она выглядела… иначе. Уязвимой? Нет, скорее загнанной в угол фурией. Бархат облегал ее фигуру, подчеркивая то, что он старательно игнорировал в офисе. Ее лицо было напряжено, губы плотно сжаты, в глазах горел знакомый холодный огонь, смешанный сейчас с откровенной ненавистью. К Борисовичу? К нему? Ко всем? « Хорошо, что она не умеет стрелять лазером из глаз », – мелькнула абсурдная мысль. Он сделал еще глоток виски. Напиток горел в горле, не принося желаемого расслабления.
Лариса ловила его взгляд сквозь толпу. Он стоял, как монумент собственной власти, наблюдая за ее унижением. « Наслаждаешься, Узурпатор? Доволен, как слон, затоптавший муравейник? » Кровь ударила в виски. Алкоголь от одного бокала шампанского? Нет, чистая адреналиновая ярость. И нервы. Месяцы противостояния, постоянное напряжение, эта дурацкая ситуация… Все смешалось в гремучий коктейль.
Борисович, воодушевленный близостью «Грымзы» и музыкой, сделал особенно нелепый шаг, чуть не сбив ее с ног. Лариса, инстинктивно цепляясь, прошипела:
– Олег Борисович, вы танцуете, как медведь на роликах! Полегче!
Он расцвел, приняв это за шутку.
– А вы, Лариса Дмитриевна, держитесь, как на допросе! Расслабьтесь! Ведь Глеб Викторович же велел нам сплотиться! – Он громко засмеялся, оглядываясь на Бармина, искал одобрения.
Имя «Глеб Викторович», произнесенное в этом контексте, стало последней каплей. Контроль лопнул. Лариса, все еще в его объятиях, но уже глядя поверх его плеча прямо на Бармина, выпалила. Голос был не громким, но острым, как бритва, и полным такой концентрированной язвительности, что ее было слышно в радиусе нескольких метров:
– Сплотиться? Под диктовку? Олег Борисович, не смешите меня. Это не сплочение. Это обязательный ритуал подчинения с элементами клоунады. Танцы по приказу – это уже даже не диктаторские замашки, это какой-то опереточный абсолютизм! Надеюсь, следующий приказ не будет «прыгать на одной ноге» или «целовать туфель величества»?
Тишина упала мгновенно. Музыка играла, но казалась теперь доносящейся из другого измерения. Олег Борисович замер, его пьяная улыбка сползла, сменившись паникой. Он понял, что натворил. Что она сказала. И главное – КТО это услышал.
Лариса сама почувствовала ледяную волну, прокатившуюся от эпицентра. Она увидела, как лица коллег вокруг побледнели или покраснели, как они замерли, боясь пошевелиться. И она увидела Глеба.
Он стоял все так же, скрестив руки. Но все в нем изменилось. Лицо стало каменной маской, только в глазах разгорался вулкан бешенства. Его пальцы впились в предплечья так, что костяшки побелели. Он услышал. Каждое слово. Особенно «диктаторские замашки» и «опереточный абсолютизм». В его взгляде не было уже ни холодного удовлетворения, ни даже злорадства. Была чистая, неконтролируемая ярость. Та, что вырывалась наружу только тогда, когда его авторитет, его власть подвергались публичному, унизительному осмеянию. И сделала это ОНА. Опять.
Музыка смолкла. Диджей, уловив вибрации катастрофы, вырубил звук. В гробовой тишине зала голос Глеба прозвучал как выстрел:
– ВСЕ! – Он не кричал. Он ревел. Низкий, хриплый, наполненный такой силой бешенства, что стекла в окнах, казалось, задрожали. – ВСЕ НАРУЖУ! КТО НЕ УМЕЕТ СЕБЯ ВЕСТИ И УВАЖАТЬ РУКОВОДСТВО – МОЖЕТ УХОДИТЬ! НАВСЕГДА! КОРПОРАТИВ ЗАКОНЧЕН!
Он не смотрел больше на Ларису. Он смотрел поверх голов, как генерал, отдающий приказ об отступлении после поражения. Его лицо было багровым, жила на шее пульсировала. Он развернулся и, не глядя ни на кого, огромными, разгневанными шагами направился к выходу, сметая на пути официанта с подносом пустых бокалов. Звон разбитого стекла прозвучал как финальный аккорд катастрофы.
Лариса стояла посреди танцпола, отпущенная остолбеневшим Борисовичем. Она чувствовала на себе сотню глаз – шокированных, испуганных, осуждающих. Чувствовала жгучий стыд не за слова (они были правдой!), а за потерю контроля. За этот публичный скандал, который она же и спровоцировала. Алкоголь? Нервы? Да. Но главное – он. Его вечное давление, его приказы, его насмешливое наблюдение.
– Лариса Дмитриевна… – залепетал Борисович. – Я… я не хотел…
Она даже не взглянула на него. Она видела только спину Глеба, исчезающую в дверях. И чувствовала ледяную пустоту внутри, смешанную с дикой, животной злостью. На него. На себя. На весь этот идиотский мир корпоративных игр.
В зале началось медленное, растерянное движение. Люди шушукались, собирали вещи, бросали на Ларису быстрые, испуганные взгляды. Петров из ИТ, бледный как полотно, прошептал кому-то: « Ставлю сотку, что к понедельнику кто-то полетит. И это не я. Хотя… »
Лариса повернулась и пошла к выходу. Не к черному ходу, а к главному. Ее каблуки отстукивали четкий, громкий ритм по полу, разрезая гул растерянных голосов. Она шла с высоко поднятой головой, но внутри все горело. Она проиграла этот раунд сокрушительно. Не его методам, не его власти, а собственным нервам. И дала ему повод. Огромный, сочный повод.
« Диктаторские замашки… » – слова жгли теперь и ее. Неправда? Была правда. Но сказанная не там, не тогда и не так. Алкоголь + нервы = катастрофа. Формула оказалась железной.
Она вышла на холодный ночной воздух. Запах выхлопов был райским после духоты и запаха разбитых надежд «Барокко». Она достала телефон. Одно сообщение от Софии: « Квест – жесть! Пицца – огонь! Артем офигенно геймит! Спокойной ночи, не буди! » Фото: две коробки из-под пиццы, экран компьютера с мрачной игровой графикой и два довольных смайлика – один от Софии, другой, видимо, от Артема.
Лариса прислонилась к холодной стене здания, глядя на это сообщение. Дети. Они там, в тепле и безопасности, едят пиццу и играют. А их родители здесь, на холодной мостовой, только что устроили публичный позор из-за дурацкого танца. Абсурд. Жизнь – абсурд.
Она глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь в руках. Впереди был выходной. Два дня, чтобы собрать осколки самообладания и придумать, как жить дальше после «корпоратива-катастрофы». Она знала одно: понедельник будет адским. И виноваты в этом были только двое: Узурпатор и Грымза. Их война только что перешла в горячую фазу прямо на глазах у всей армии. И отступать было некуда.
Глава 6: Не тот кандидат
Утро понедельника в «Альфа-Консалтинг» начиналось с ощущения, будто кто-то невидимый туго затянул винты на всех шарнирах корпоративной жизни. Воздух был густым от ожидания новых приказов «Узурпатора», а по коридорам сновали сотрудники с лицами, выражавшими решимость выжить любой ценой. Лариса Орлова, в своем безупречном сером костюме-футляре и с чашкой крепчайшего кофе в руке (на этот раз с надписью «HR: Хаос Регулирую»), шла к своему кабинету, мысленно составляя план на неделю. Главным пунктом в нем значилось: «Избежать Глеба Викторовича. Минимизировать контакт. Выжить».
« Хотя бы неделю тишины после корпоративного позора, – молилась она про себя, вспоминая танго на минном поле и свой злополучный комментарий о «диктаторских замашках». – Хоть семь дней, чтобы он переварил унижение и я собрала доказательства своей незаменимости. Желательно – с золотым слитком эффективности в зубах. »
Ее планы рухнули раньше, чем она успела сесть в свое кресло. На пороге кабинета, словно зловещая тень, возник Максим, помощник Глеба. Лицо его было непроницаемым, но в глазах читалось сочувствие к приговоренной.
– Лариса Дмитриевна, – произнес он тихо, но так, что слышно было даже Ирине, замершей с папкой у стола. – Глеб Викторович просит вас к себе. Срочно. И… – Максим слегка понизил голос, – …приготовить информацию по вакансии руководителя отдела стратегического развития.
Лариса почувствовала, как ледяная волна пробежала по спине. Эта вакансия висела уже месяц. Ключевая позиция. Глеб требовал идеального кандидата – человека с опытом в их нише, харизматичного лидера, стратега. Лариса провела десятки собеседований, но идеала не нашла. Кого-то отсеяла сама, кого-то – после тестового задания. Глеб был недоволен затягиванием.
« Срочно. «Приготовить информацию». – Лариса мысленно прокручивала фразу. – Это не запрос. Это приговор. Он нашел «своего человека». И сейчас будет вбивать его в штат, как гвоздь в стену, невзирая на сопротивление. »
– Спасибо, Максим, – ответила она ровно, ничем не выдав внутреннего урагана. – Буду через пять минут. С документами.
Когда дверь за Максимом закрылась, Ирина ахнула:
– Лариса Дмитриевна! Руководитель стратегии! Это же… Это же он хочет протолкнуть того… про кого ходили слухи? Алину эту… Как ее… Вербицкую?
– Вероятно, – вздохнула Лариса, уже лихорадочно листая папку с резюме отобранных кандидатов. – «Алина Вербицкая. Рекомендована лично председателем совета директоров Семеновой». Вот оно. Золотая жила связей. «Опыт – 5 лет в «СтарКонсалт»… руководителем направления…». И ни одного конкретного проекта, который можно проверить. Сплошные общие фразы. «Повышала эффективность», «Внедряла инновации». Бла-бла-бла. Идеальный кандидат для протекции. Идеальный балласт для фирмы. Ирина, срочно сделай вот что: пока я у Глеба, попробуй найти кого-то из «СтарКонсалт». Тихо. Неофициально. Узнай, что за направление она там вела, какие проекты, почему ушла. Любые детали. Копни глубже ее соцсети – вдруг там фото с яхтой Семеновой? Хотя бы дату ухода сверь.
– Сделаю! – Ирина уже хватала телефон, лицо ее выражало решимость спецагента.
Лариса собрала папку: распечатанное резюме Вербицкой, результаты ее тестового задания (которое она, как выяснилось, все-таки умудрилась выполнить на троечку), список других кандидатов с краткими выводами. Ее собственный блокнот, где она аккуратно выписала все нестыковки и вопросы. Оружие было готово. Надеяться оставалось только на разум Глеба. Шансы оценивались как «ниже плинтуса».
Кабинет 501 встретил ее знакомой гнетущей атмосферой власти и дорогого дерева. Глеб Бармин сидел за массивным столом, уткнувшись в планшет. Проседь у висков сегодня казалась особенно заметной, лицо – усталым и напряженным. Он не сразу поднял голову, давая Ларисе время ощутить всю тяжесть его молчаливого недовольства.
« Ну что, Узурпатор, – мысленно начала она свой монолог, стоя по стойке «смирно», но с высоко поднятой головой. – Принесла тебе на блюдечке с голубой каемочкой твою протеже? Сейчас ты начнешь свою песню про «надежного человека», «проверенные связи» и «необходимость доверия». А я… я попробую вставить свои пять копеек. Хотя знаю, что они будут стоить мне как минимум нервного тика. »
– Садитесь, Лариса Дмитриевна, – наконец произнес Глеб, отложив планшет. Его голос был низким, без эмоций. Опасным. – Вакансия руководителя стратегического развития. Процесс затягивается. Это недопустимо. Компания теряет время. Я нашел решение.
Он выдержал паузу, давая словам осесть, как гирям.
– Алина Вербицкая. Рекомендована Еленой Петровной Семеновой. Опыт, связи, понимание рынка. Идеально подходит. Я ознакомился с ее резюме. Впечатляет. – Он кивнул на папку в руках Ларисы. – Оформите ее прием. Максимально срочно. Зарплата – по верхней планке вилки. Я уже обсудил с ней детали.
« Обсудил с ней детали». Без меня. Без HR. Без всяких там процедур. Классика жанра, – закипело внутри Ларисы. – «Впечатляет». Да, особенно эти размытые формулировки про «стратегическое видение» и «управление изменениями». Как же меня бесит эта мужская уверенность, что если женщина в резюме написала «я – супер», то так оно и есть! Особенно если она еще и симпатичная, как я подозреваю. »
– Глеб Викторович, – начала она, стараясь сохранить ледяную вежливость. – Я ознакомилась с резюме госпожи Вербицкой. И, следуя стандартной процедуре, назначила ей собеседование. Оно состоялось в пятницу. – Она открыла папку, доставая свой блокнот и листы с пометками. – У меня есть… серьезные вопросы к ее компетенции и соответствию позиции.
Глеб нахмурился. Его пальцы сжали ручку, которую он вертел в руках.
– Вопросы? Какие вопросы? Резюме говорит само за себя. Опыт в «СтарКонсалт» – серьезная компания.
– Опыт – да, компания – серьезная, – согласилась Лариса, чувствуя, как нарастает волна праведного гнева. – Однако, во-первых, в резюме указано, что она руководила «Направлением стратегического консалтинга». Но по моим… неофициальным запросам, – она сделала ударение на слове, глядя Глебу прямо в глаза, – в «СтарКонсалт» в тот период не было такого структурного подразделения. Было «Направление операционного консалтинга», которым руководил совсем другой человек. Госпожа Вербицкая занимала там позицию старшего консультанта. Руководила ли она проектами? Да. Направлением? Нет. Это первая нестыковка.
Глеб молчал. Лицо его стало жестче.
– Во-вторых, – продолжала Лариса, перелистывая страницу блокнота, – на собеседовании я попросила ее привести конкретные примеры разработанных и внедренных стратегий, которыми она руководила. Ответы были… расплывчаты. Много общих слов: «оптимизировали процессы», «повышали лояльность клиентов», «внедряли инновационные подходы». Но конкретики – ноль. Ни цифр, ни названий проектов, ни описания сложностей. Когда я попросила детализировать один из кейсов, она начала путаться в показателях и в итоге сослалась на коммерческую тайну.
– Она не обязана раскрывать детали проектов предыдущей компании! – отрезал Глеб, но в его голосе уже прозвучала первая трещина неуверенности.
– Не обязана, – согласилась Лариса. – Но она обязана доказать, что обладает заявленными компетенциями. Руководитель стратегии, который не может внятно описать свой прошлый опыт, вызывает вопросы. В-третьих, тестовое задание. – Лариса положила перед Глебом несколько листов. – Мы смоделировали ситуацию выхода на новый региональный рынок. Требовалось набросать дорожную карту первых 100 дней, выделить ключевые риски и ресурсы. Что сделала госпожа Вербицкая? Прислала общие рассуждения о важности анализа рынка и построения команды. Без конкретики, без понимания наших реалий, без учета специфики отрасли. Уровень… студента хорошего вуза на защите диплома. Не руководителя отдела в «Альфа-Консалтинг». Вот оценка по критериям. – Она ткнула пальцем в нижнюю часть листа, где краснели низкие баллы.
Глеб взял листы, пробежал глазами. Брови его сдвинулись. Лариса видела, как работает его мозг, пытаясь найти контраргумент.
– Возможно, она несерьезно отнеслась к заданию. Или не поняла его важности. Нужно дать шанс, обсудить…
– Глеб Викторович, – перебила Лариса, ее терпение лопнуло. Она больше не могла сдерживать сарказм. – Мы обсуждали. Я задавала уточняющие вопросы прямо по ее «стратегии». Ответы были в духе: «Ну, это же очевидно!» или «Это решается в рабочем порядке». Очевидность и рабочий порядок – не стратегия. Это импровизация. А нам нужен профессионал. Не говоря уже о том, что в резюме она указала свободное владение английским и немецким. На простой вопрос о ее видении международного развития компании на английском она ответила тремя корявыми фразами с ужасным акцентом. Немецкий проверять не стала, но подозреваю, что уровень – «Гутен морген» и «Ауф видерзеен».
В кабинете повисла напряженная тишина. Глеб откинулся в кресле, его взгляд стал тяжелым, изучающим. Но теперь в нем читалось не только раздражение, но и досада. Досада на то, что его «идеальный кандидат» оказался пустышкой. И еще большая досада на то, что Лариса оказалась права.
– Вы слишком придирчивы, Лариса Дмитриевна, – произнес он наконец, но уже без прежней уверенности. – Никто не идеален. Елена Петровна рекомендовала ее как перспективного специалиста. Возможно, она просто не показала себя в полной мере на собеседовании. Стресс.
« Ага, стресс, – мысленно фыркнула Лариса. – У «перспективного специалиста» на собеседовании стресс, а руководить отделом она будет в состоянии вечной нирваны? И Елена Петровна… Ох уж эта Елена Петровна с ее «перспективными» протеже, которые обычно оказываются сыновьями подруг или любовницами партнеров. »
– Стресс – часть работы руководителя, Глеб Викторович, – возразила она вслух. – Если человек не может собраться на собеседовании, что будет на совещании с инвесторами или в кризисной ситуации? Что касается рекомендации Елены Петровны… – Лариса сделала паузу, выбирая слова. – …я уважаю ее мнение. Но мой профессиональный долг – оценить реальные компетенции и риски для компании. Риск приема госпожи Вербицкой на ключевую позицию, на мой взгляд, неприемлемо высок. Она не соответствует требованиям по опыту, глубине понимания стратегических задач, навыкам презентации и, судя по всему, честности в резюме. Мы не можем взять человека только потому, что он «нужный» кому-то наверху.
Последняя фраза прозвучала как вызов. Глеб вскипел. Его досада мгновенно сменилась яростью. Он встал, упершись руками в стол.
– Не можем? Кто здесь принимает решения, Лариса Дмитриевна?! – его голос гулко отозвался в кабинете. – Вы забываете, кто директор? Вы снова саботируете процесс! У вас вечные претензии, вечные «но»! Может, вам просто не нравится, что я нашел кандидата без вашего, с позволения сказать, всевидящего ока? Что я решил вопрос в обход вашего отдела?!
Лариса тоже встала. Ее темные глаза сверкали холодным огнем. Страх уступил место праведному гневу и абсолютной уверенности в своей правоте.
– Моя работа, Глеб Викторович, – ее голос звенел, как натянутая струна, но оставался на удивление ровным, – заключается не в слепом исполнении ваших приказов, особенно если они основаны на личных связях, а не на объективной оценке. Моя работа – защищать интересы компании. От некомпетентных кадровых решений. От рисков, связанных с приемом непроверенных или нечестных людей. От репутационного ущерба, когда такой человек не справится и сорвет важные проекты. – Она сделала глубокий вдох, глядя ему прямо в глаза. – Моя работа – защищать фирму от ошибок. Даже если эти ошибки… ваши.
Тишина, наступившая после этих слов, была оглушительной. Даже гул кондиционера казался приглушенным. Глеб стоял, багровея, его пальцы впились в край стола. Казалось, вот-вот грянет гром. Лариса чувствовала, как бешено колотится сердце, но не отводила взгляда. Она сказала то, что должна была сказать. Прямо. Жестко. Без обиняков. Пусть даже это стоило ей работы.
Он не закричал. Не швырнул ничего. Он медленно, с трудом выдохнул, оторвал руки от стола и резко отвернулся к окну. Его плечи были напряжены, спина – прямая и неприступная. Он смотрел на серые громады офисов, но видел, вероятно, свое унижение и ярость.
«Ваши ошибки». Она посмела. Прямо в лицо. И… черт побери, она снова права. Вербицкая – пустышка. Семенова подсунула очередную протеже. А я, как дурак, повелся. И эта… эта «Грымза» снова меня уделала. С фактами. С хладнокровием. С ее проклятой профессиональной этикой ».
Минута тянулась вечность. Лариса уже мысленно собирала вещи в коробку, представляя, как объясняет Софии, что мама снова «воевала за правду и проиграла бой, но не войну». Хотя какая война? Империя Узурпатора останется империей и без одной мятежной губернаторши.
Наконец Глеб повернулся. Лицо его было бледным, но под контролем. Глаза – холодными, как ледники.
– Ваш отчет, – он кивнул на папку на столе, – оставьте. И список других кандидатов. С вашими выводами. Я их изучу. – Он сел в кресло, взгляд упал на планшет, явно давая понять, что разговор окончен. – По госпоже Вербицкой… процесс приостановлен. Пока.
Лариса едва не ахнула от неожиданности. Он… отступил? Не стал давить? Признал поражение? Пусть и сквозь зубы?
– Хорошо, Глеб Викторович, – сумела выдавить она, стараясь не показать облегчения. – Буду ждать вашего решения.
Она собрала остальные бумаги и вышла, плотно закрыв за собой дверь. В приемной Анна и Максим смотрели на нее, затаив дыхание. Они явно слышали громовые раскаты. Лариса прошла мимо, не глядя, чувствуя дрожь в коленях, которую сдерживала только железная воля.
В коридоре, на пути к своему отделу, ее нагнал запыхавшийся Петров из ИТ, с горящими глазами и без пакетика попкорна (видимо, урок был усвоен).
– Лариса Дмитриевна! – прошептал он драматически, оглядываясь. – Все слышали! Вы… вы ему прямо сказали? Что она не гоже? И что ошибки его? И он… он сдался?! – Петров был на грани экстаза, словно видел, как Давид победил Голиафа с помощью не пращи, а папки с документами.
– Петров, – вздохнула Лариса, останавливаясь. – Никто никому ничего не говорил «прямо» в том смысле, в каком вы подразумеваете. Проходил рабочий диалог о соответствии кандидата требованиям вакансии. И да, господин Бармин принял к сведению аргументы. Теперь идите и сделайте что-нибудь полезное. Например, почините тот принтер в бухгалтерии, который «временно недоступен» уже третью неделю.
– Сделаю! Сию минуту! – Петров чуть не отдал честь и помчался прочь, видимо, чтобы немедленно поделиться новостью: «Грымза победила! Узурпатор отступил! Принтер починю!»
