Текст книги ""Узурпатор" и "Грымза" от ненависти до любви (СИ)"

Автор книги: Елена Анохина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Глава 32: Публичное заявление

Очередной корпоратив «Альфа-Консалтинг» в этом году проходил не в душном «Барокко», а в шикарном лофте с панорамными окнами, откуда открывался вид на ночной город, усыпанный бриллиантами огней. Воздух, на удивление, не был пропитан страхом и лицемерием. Напротив, витал запах дорогой еды, свежего кофе и чего-то еще… предвкушения. Все ждали продолжения самой захватывающей саги офиса после истории с попкорном Петрова.

Лариса Орлова стояла у высокого стола, с бокалом безупречно холодного совиньон блана в руке, и старалась дышать ровно. На ней было платье. Не бархатное «спасение от корпоратива», а настоящее платье. Темно-изумрудное, строгое по крою, но подчеркивающее каждую линию ее фигуры. Оно шептало о роскоши, а не кричало о ней. Она чувствовала себя немного не в своей тарелке, но… уверенно. Как снайпер на светском рауте.

«Никаких взглядов. Никаких знаков. Абсолютно профессионально. Мы коллеги. Мы два лидера, которые просто находятся на одном мероприятии. Тот факт, что он час назад прислал смс «Ты выглядишь ослепительно. Мешаю тебе работать?» – не в счет. Это было… ошибкой. Сбоем в системе. Сейчас все будет строго и…»

Мысли прервались, когда она увидела его. Глеб Бармин пересекал зал. Он был в идеальном темно-сером костюме, который сидел на нем так, будто был выкован из стали и теней. Он не шел – он двигался, как авианосец по спокойным водам, рассекая толпу своим присутствием. Но что-то было не так. Обычно его появление вызывало волну почти физического страха. Сегодня же люди расступались с какими-то улыбками, кивками, даже парень из отдела доставки осмелился похлопать его по плечу, желая «хорошо отдохнуть».

Глеб кивал, слегка улыбался уголками губ и… искал кого-то глазами. Его взгляд скользнул по Ларисе, задержался на долю секунды, и в его глазах мелькнуло что-то теплое, почти незаметное постороннему, но для нее – яркое, как вспышка. Он быстро отвел взгляд, сделав вид, что изучает состав канапе на ближайшем столе.

«Черт, – пронеслось в голове у Ларисы. – Он нервничает. Он, Глеб Викторович Бармин, который одним взглядом может остановить метро, – нервничает. Из-за меня. Это… опасно. И чертовски приятно».

Она сделала глоток вина, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Их «тайна» витала в воздухе, как самый популярный парфюм вечера. Все вокруг только и делали, что бросали на них взгляды, быстро отводили глаза и перешептывались. Это напоминало плохо сыгранный спектакль, где все актеры знают финал, кроме главных героев.

София и Артем, исполняя роль штатных режиссеров этой пьесы, кружили по залу, как юные шекспировские герои.

– Видал? – шепнула София, проходя мимо Артема с тарелкой безе. – Они уже пять минут в одном помещении и не обменялись ни одним словом. Это уровень мастерства.

– Папа уже третий раз поправляет галстук, – так же тихо доложил Артем, делая вид, что выбирает сок. – У него это признак когнитивного диссонанса. Он не знает, командовать парадом или пригласить ее на танец.

– Надо помочь, – глаза Софии загорелись азартом. – Смотри, я сейчас как «случайно» пройду между ними и скажу что-нибудь эдакое…

– Стой! – Артем схватил ее за локоть. – Не надо манипуляций. Сегодня все должно быть… органично. Доверься вселенной. Или папиному внезапно проснувшемуся чувству такта. Хотя второе маловероятно.

Внезапно музыка стихла. На импровизированную сцену поднялся Максим, помощник Глеба, с микрофоном. Лицо его было бледным и решительным.

– Дорогие коллеги! – его голос слегка дрожал. – К микрофону приглашается наш генеральный директор, Глеб Викторович Бармин, для традиционного слова!

Раздались вежливые аплодисменты, смешанные с легким напряжением. Все ждали обычного набора корпоративных клише: «прорывной год», «сплоченная команда», «новые вызовы», «благодарю за труд».

Глеб поднялся на сцену. Он взял микрофон. Его пальцы сжали его так крепко, что костяшки побелели. Он обвел взглядом зал. Сотни глаз смотрели на него с любопытством. Он видел Петрова из ИТ, который уже достал телефон для записи, видел бледное лицо своей секретарши, видел Олега Борисовича из отдела продаж, подмигивающего ему как-то слишком многозначительно.

И он видел ее. Ларису. Она стояла чуть в стороне, опершись о колонну, с бокалом в руке. Ее поза была спокойной, но в глазах он прочитал вопрос, смешанный с легкой тревогой. «Что ты задумал, Узурпатор?»

Глеб откашлялся. Звук гулко разнесся по залу.

– Коллеги, – начал он. Его голос, обычно громовой и уверенный, звучал чуть тише, с какой-то новой, непривычной тембральностью. – Я не буду долго говорить о цифрах. Отчеты вы все видели. Год был… сложным. Но мы справились.

Он сделал паузу, снова обвел взглядом зал. Привычные слова лились сами собой, но он чувствовал, что это не то. Не то, что он хочет сказать сегодня.

– Мы справились, потому что в этой компании работают профессионалы. Люди, которые болеют за дело. Которые не боятся сложных задач. Которые… – он запнулся, ища нужные слова, – которые не всегда со мной согласны.

В зале прошел легкий шорох удивления. Глеб Бармин публично признал, что кто-то может с ним не соглашаться? Вселенная явно сошла с оси.

– Да, – продолжал он, и в его голосе зазвучала какая-то странная, несвойственная ему искренность. – Я ценю ваш труд. Вашу преданность. Но особенно я ценю… принципиальность. Умение отстаивать свою точку зрения. Даже если эта точка зрения… – он чуть заметно улыбнулся, – … категорически противоречит моей.

Взгляд его снова нашел Ларису. Он уже не отводил его. Она замерла, чувствуя, как у нее холодеют пальцы, сжимающие бокал.

– Спорить с директором – это риск, – сказал Глеб, и его слова были обращены уже не к залу, а к ней одной. Просто он говорил это в микрофон. – Это требует смелости. Ума. И абсолютной верности не человеку наверху, а… здравому смыслу. И интересам общего дела.

Он сделал еще одну паузу. В зале стояла абсолютная тишина. Даже официанты замерли с подносами. Все ждали, куда он поведет эту речь.

– И иногда, – Глеб произнес эти слова медленно, четко, вдавливая каждое в наступившую тишину, – очень редко… этот самый спор, это противостояние… может привести к чему-то совершенно неожиданному.

Лариса почувствовала, как по щекам разливается жар. Сердце забилось где-то в горле. «Он же не посмеет. Нет. Он не идиот. Он не сделает этого здесь, при всех…»

– К чему-то, – продолжал Глеб, его взгляд был прикован к ней, и в его глазах светилось что-то теплое, неуверенное и бесконечно решительное одновременно, – что не вписывается ни в один регламент. Ни в один отчет по KPI. И что является, пожалуй… самым ценным результатом работы за весь этот год.

Он не сказал «люблю». Он не сказал «отношения». Он не сказал ничего конкретного. Но он сказал все. Абсолютно все.

Тишина в зале взорвалась.

Сначала это был одинокий вздох, потом сдержанное умиленное «аахх», потом громовой хохот Петрова из ИТ, который крикнул: «Я знал!», и, наконец, море аплодисментов. Не вежливых, а настоящих, громовых, восторженных. Кто-то свистел, кто-то кричал «браво!», Олег Борисович из отдела продаж вытирал слезу и пытался обнять соседку из бухгалтерии.

Лариса стояла, как вкопанная. Ее лицо пылало таким румянцем, что могло бы осветить весь зал в случае отключения электричества. Она хотела провалиться сквозь землю. Хотела убить его на месте этим бокалом. Хотела повернуться и уйти.

Но она не сделала ничего из этого. Потому что увидела его глаза. В них не было торжества победителя или насмешки. В них была уязвимость. И надежда. И тот самый вопрос, который он задал ей когда-то без слов: «Ну что, Грымза, берешь вызов?»

И она… улыбнулась. Сначала неуверенно, растерянно. Потом шире. Это была не ее обычная язвительная или холодная улыбка. Это была настоящая, смущенная, счастливая и немного обескураженная улыбка. Она покачала головой, словно говоря: «Ну идиот же ты, Бармин», но взгляд ее при этом сиял.

Это было моментально сфотографировано десятком телефонов и стало, без сомнения, главным мемом следующего квартала.

Глеб, увидев ее улыбку, словно сбросил с плеч сто пудов. Он кивнул залу, сказал в микрофон сдавленное «Спасибо. Хорошего вечера» и быстрыми шагами сошел со сцены, оставляя за собой бушующий океан восторга и сплетен.

К нему сразу же кинулись поздравлять. Он кивал, пожимал руки, но пробивался сквозь толпу к ней.

Они встретились в центре зала, как два корабля, прошедшие через шторм. Вокруг них бушевало веселье, но они стояли в небольшом островке тишины, который создали сами собой.

– Ну и публичное заявление, Глеб Викторович, – произнесла Лариса, первая, найдя в себе силы говорить. Голос ее дрожал, но в нем звучал знакомый ему металл. – Теперь мой отдел будет не оптимизацией заниматься, а разбором ваших личных сенсаций.

– Я считаю, это позитивно скажется на корпоративном климате, – парировал он, и в его глазах плясали чертики. – Повысит уровень… эм… эмпатии.

– Повысить уровень моей потребности вас придушить, – огрызнулась она, но улыбка не сходила с ее губ.

– Это тоже форма эмпатии, – серьезно заметил он. – Очень тесный физический контакт.

В этот момент между ними протиснулась София, сияющая, как новогодняя елка.

– Мам! Папа Артема! Это было так круто! – выпалила она, не обращая внимания на то, что только что назвала Глеба «папой Артема» в слух. – Прямо как в фильме! Только без музыки и бега по аэропорту!

Следом появился и Артем, слегка смущенный, но довольный.

– Пап, я записал. Потом смонтирую, добавлю спецэффектов и эпичную музыку. Можно будет использовать как мотивационное видео для новых сотрудников. «Как завоевать сердце строгой HR-директорши: мастер-класс от Глеба Бармина».

Глеб и Лариса переглянулись. И в один момент они оба рассмеялись. Это был смех облегчения, смущения, нелепости и какого-то дикого, неподдельного счастья.

Вечер изменил свою тональность. Теперь это был не корпоратив, а праздник. Их праздник. Общий. Заводной и слегка сумасшедший.

Петров из ИТ, вдохновленный всеобщим ликованием, наконец-то исполнил свой коронный танец, но на этот раз это было не нелепое ковыляние, а нечто энергичное и зажигательное, подхваченное десятками коллег.

Даже Елена Петровна Семенова, связавшись по видео, улыбнулась и сказала: «Наконец-то вы прекратили эту бессмысленную бойню, Глеб Викторович. Лариса Дмитриевна, мои поздравления. Вы единственная, кто смог его… оптимизировать».

Глеб в тот вечер не орал. Не требовал. Не давил. Он был… просто человеком. Немного скованным, немного неуместным в этой роли, но искренним. Он даже танцевал. Один танец. С Ларисой. И это было не нелепое танго под диктовку, а медленный, осторожный танец двух людей, которые нашли друг друга на минном поле корпоративной войны.

Они не говорили о любви. Они не произносили громких слов. Они просто были. А вокруг них бушевал офис, который на одну ночь превратился в самое теплое и безумно сплоченное место на земле.

А на следующий день всем пришло письмо от Максима с протоколом поручений по итогам корпоратива. Последним пунктом значилось: «Проработать вопрос о внесении в корпоративный кодекс пункта о запрете на совмещение рабочих и личных отношений. Или разрешить. HR-директору Орловой Л.Д. предоставить развернутое заключение».

Лариса, прочитав это, только покачала головой и отправила Глебу в личный чат всего одно слово: «Идиот».

Он ответил почти мгновенно: «Ваше заключение принято к сведению. Жду дальнейших рекомендаций. И ужина. Сегодня. В восемь».

Война закончилась. Наступил мир. Странный, нелепый, местами неудобный, но бесконечно желанный. И самое главное – он был общим.

Эпилог: Год спустя

Год в «Альфа-Консалтинг» пролетел так, как будто кто-то нажал на таймлапс в самом интересном сериале. Офис все так же сверкал стеклом и сталью, воздух по-прежнему пах дорогим кофе и амбициями, но что-то в самой атмосфере изменилось неуловимо и кардинально. Страх больше не витал над головами сотрудников зловещим смогом. Его сменило другое чувство – острое, живое любопытство.

Лариса Орлова, проходя по коридору к своему кабинету, ловила на себе эти взгляды. Но теперь это были не взгляды ужаса перед «Грымзой», а скорее… заинтересованное наблюдение. Люди смотрели на нее как на главную героиню продолжающегося романа, исход которого им невероятно интересен.

«Ну что, смотрим, в каком я сегодня настроении? – мысленно усмехалась она, замечая, как пара стажеров из маркетинга тут же уткнулась в мониторы при ее появлении. – Ищут признаки «ночной дипломатии»? Следы поцелуев под тональным кремом? Извините, детки, сегодня все строго. Сегодня у нас бюджетное планирование. Даже любовь, даже самый прекрасный Узурпатор не отменяет необходимости сводить дебет с кредитом».

Ее каблуки, все такие же острые и смертоносные, отстукивали по мрамору четкий, быстрый ритм. Но походка стала другой – более уверенной, более спокойной. Как у человека, который нашел свою гавань, даже если эта гавань периодически взрывается вулканической активностью.

Ее кабинет остался ее неприступной крепостью. На столе по-прежнему царил идеальный порядок, а любимая чашка с надписью «HR: Хаос – Моя Стихия» занимала почетное место. Рядом с ней теперь стояла другая, простая керамическая, без надписи. Глеб привез ее из командировки в Прагу. Говорил, что она такая же прочная и своенравная, как она сама.

Глеб Бармин в своем «тронном зале» тоже изменился. Он все так же мог своим низким баритоном заморозить кровь в жилах у провинившегося менеджера, но теперь его гнев редко достигал точки кипения. Он научился делать паузу. Делать паузу и смотреть на ситуацию не только своими глазами, но и как бы ее глазами.

«А что скажет Орлова? – этот вопрос стал его новой мантрой. – Какие аргументы из ТК она приведет? Какие цифры по мотивации подкинет?» И часто, очень часто, он отменял свое резкое решение, ограничиваясь ледяным: «Переделать. И чтобы к завтрашнему утру я видел другой вариант». Это был прогресс. Колоссальный прогресс.

Они все еще спорили. О, да! Их знаменитые словесные баталии стали уже частью корпоративного фольклора. Но теперь это были не дуэли на уничтожение, а скорее… мозговые штурмы с повышенным уровнем адреналина и страсти. Они сражались не друг с другом, а за идею, за компанию. И в конце, найдя решение, они могли обменяться взглядом, в котором читалось: «Неплохо сработано, партнер».

После одного такого особенно жаркого совещания по поводу нового бонусного плана, Глеб зашел к ней в кабинет, закрыв дверь.

– Ты совершенно невыносима, когда уверена в своей правоте, – заявил он, снимая пиджак и бросая его на стул.

– А ты невыносим, когда ошибаешься, но слишком горд, чтобы признать это, – парировала Лариса, не отрываясь от монитора.

– Я не ошибался. Я был недостаточно убедителен.

– В экономике это называется ошибкой, Глеб Викторович.

Он подошел к ее столу, уперся в него руками и наклонился.

– Есть способы меня убедить, – сказал он тихо, с опасной улыбкой. – И ты о них прекрасно знаешь.

Она наконец подняла на него взгляд, приподняв идеально очерченную бровь.

– Шантаж? На рабочем месте? Это нарушение сразу трех пунктов нашего собственного кодекса этики, который я, напомню, сама и писала.

– Я думал о более… дипломатических методах, – он обвел пальцем край ее монитора. – Например, ужин. Мое любимое итальянское место. И долгая, подробная дискуссия по поводу бонусов… без свидетелей.

Она пыталась сохранять строгое выражение лица, но уголки ее губ предательски дрогнули.

– Это взятка.

– Это стратегические переговоры.

– Проиграешь – платишь за тирамису.

– Идет, – он легко согласился и, наклонившись, быстрым движением поцеловал ее в щеку, прежде чем она успела отдернуться. – До вечера, Грымза.

Он вышел, оставив ее с глупой улыбкой на лице и с полностью сбитым рабочим настроем. «Черт возьми, Бармин, ну какой же ты иногда невыносимый… и гениальный».

Дети, София и Артем, стали не просто свидетелями этого «сериала», а его главными продюсерами и фанатами. Они проводили вместе почти все выходные, превратившись из случайных знакомых в настоящих брата и сестру, связанных общей миссией – управлять своими непростыми родителями.

Однажды вечером, когда Глеб и Лариса снова что-то яростно обсуждали на кухне, София шепнула Артему:

– Держим пари, мама победит? Она сейчас докажет ему статистикой по рынку труда.

Артем, не отрываясь от экрана ноутбука, где он писал новый код, усмехнулся:

– Неа. Папа сделает вид, что уступит, а потом пойдет в обход. Скажет что-то вроде: «Как директор я вынужден принять решение, но как твой… эм… партнер, я признаю твою правоту». Его фирменный метод. Гибрид уступки и манипуляции.

– Он же ее насквозь видит!

– Она его тоже. Поэтому и работает.

Они переглянулись и рассмеялись. Их родители были двумя сильными, упрямыми вселенными, которые столкнулись, взорвались, а потом, к всеобщему удивлению, создали новую, общую галактику. Со своими законами, своими черными дырами и своими вспышками сверхновых. Но это была их галактика.

Коллеги тем временем делали ставки на все что угодно. Петров из ИТ даже запустил на корпоративном сервере (строго в тестовой среде, конечно же) маленький тотализатор: «На что Глеб Викторович сегодня согласится ради мира в семье?».

Ставки были самые серьезные – от печенья до обеда в столовой.

Жизнь продолжалась. Не идеальная, не сказочная, но настоящая. Они оставались собой – она принципиальной, острой, бескомпромиссной «Грымзой», он – властным, целеустремленным, иногда ослепленным своей правотой «Узурпатором». Но теперь между ними была прочная, невидимая нить. Нить, которая не мешала им спорить до хрипоты, но не давала перейти ту грань, за которой – больно. Нить, которая заставляла его слушать ее аргументы, а ее – иногда уступать в мелочах, просто чтобы посмотреть, как он торжествует, словно мальчишка, заполучивший желанную игрушку.

И вот, спустя год, они сидели за ужином на просторной кухне Глеба. София что-то увлеченно рассказывала о школьном проекте, Артем вставлял умные комментарии, а их родители… снова спорили.

– Я просто говорю, что твои планы по захвату рынка Юго-Восточной Азии слишком агрессивны, – говорила Лариса, разрезая сочный стейк. – Ты не учел культурных особенностей. Нужен более мягкий вход. Через партнерства.

– Мягкий вход – это потеря времени и денег, – парировал Глеб. – Нужно действовать быстро и решительно. Пока конкуренты раскачиваются, мы уже должны быть на коне.

– И получить по носу от местных, которые не любят, когда на их территорию врываются с ковбойскими методами!

– Это не ковбойские методы, это стратегия!

– Это авантюра!

Дети переглянулись. София наклонилась к Артему:

– Держим пари, мама победит? Она уже копает под него статистикой провальных заходов конкурентов.

Артем ухмыльнулся, отодвинув тарелку:

– Папа сделает вид, что уступит, но потом добавит в бюджет статью на «изучение культурных особенностей», которая на деле будет означать «найм местных менеджеров, которые сделают все по-моему». Его фирменный гибрид. Уступка с сохранением лица.

Они замолчали, наблюдая, как разворачивается знакомый сюжет. Лариса приводила железные аргументы, ее глаза горели. Глеб хмурился, слушал, его пальцы барабанили по столу. Спор достиг своего пика…

И вдруг они оба замолчали. Посмотрели на детей, на их ухмыляющиеся, все понимающие лица. Потом перевели взгляд друг на друга. И… рассмеялись. Это был не нервный смех, а глубокий, искренний, полный какого-то дикого взаимопонимания и нежности.

– Ладно, – вздохнул Глеб, сдаваясь. – Твоя взяла. Готовь презентацию по мягкому входу. Но! – он поднял палец, – если через квартал не будет хоть какого-то ощутимого движения, мой «авантюрный» план вступает в силу. Без обсуждений.

– Идет, – кивнула Лариса, и в ее глазах читался вызов. – Но движения будут. И это будет правильное движение.

Они протянули друг другу руки через стол и пожали их. Как партнеры. Как союзники. Как два полководца, которые только что согласовали план генерального наступления и уже предвкушают совместную победу.

София покачала головой, делая вид, что удивлена:

– Ничья? Серьезно? Это что-то новое.

– Это не ничья, – поправил ее Артем с мудрым видом. – Это синергия. Они наконец-то научились складывать свои силы, а не вычитать их друг из друга.

– А по-моему, они просто оба слишком упрямые, чтобы признать поражение, и придумали этот странный гибрид, – фыркнула София.

Глеб и Лариса снова переглянулись. И снова рассмеялись. Потому что дети, как это часто бывает, были по-своему правы. Они не стали другими. Они просто нашли способ быть вместе, оставаясь собой. Со всеми своими острыми углами, скандалами, спорами и своей огромной, невероятной, такой неожиданной любовью.

Жизнь продолжалась. И это было самое интересное приключение в их жизни.