Текст книги "Ночная (СИ)"
Автор книги: Елена Ахметова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
А граф в ответ на это вряд ли стал бы невнятно мычать. Он бы сразу позвал стражу, и следующее утро самонадеянный храмовник встретил бы в компании палача, молясь, чтобы оно было последним.
Но, когда я проморгалась и сплюнула розоватую слюну, картина не изменилась. Его Сиятельство граф Маркель Огастин лежал на полу, не рискуя дергаться. Изящный расшитый халат, надетый на голое тело, гармонировал с пушистым ковром – и удачно дополнялся грязным кляпом, который пару минут назад пыталась выплюнуть я.
На скуле Его Сиятельства наливался нездоровой краснотой отчетливый след кулака.
– Ты что натворил?! – севшим голосом поинтересовалась я.
Раинер встряхнул руку, брезгливо покосился на тело у своих ног и пожал плечами.
– Он тебя ударил.
Я села на полу и потерла саднящую щеку, не найдясь, что ответить.
Это же Тангарра. Здесь всем очевидно: если граф ударил оборванку, у графа спрашивают, не ушиб ли он руку! Ну, или хоть платок предлагают, чтобы протереть ладонь…
– Тащи его в спальню, – вздохнула, так и не сообразив, что сказать Раинеру. Все возражения и упреки так и бродили на краю сознания, напрочь отказываясь складываться в слова. – Полагаю, граф утомился беседой и желает почивать до утра, а беспокоить его смерти подобно. А тебе приказано проверить южную башню на случай, если я успела что-то натворить.
Маркель возмущенно дернулся и попытался встать, и поясок от его роскошного халата пришлось употребить не по назначению. Я помогла Раинеру привязать Его Сиятельство к кровати, пока он пытался испепелить нас взглядом и невнятно мычал проклятия, – а потом честно вернула свои веревки на место и снова ссутулилась, всем видом выражая вселенскую скорбь от чудовищного ведовского поражения.
Так можно было без особых опасений выйти обратно в коридор и пройти в злосчастную южную башню. Храмовник идет по делу, нет, ведьму он не отпустит даже в графскую темницу, потому как оттуда она уже один раз сбежала, так что расступись, честной народ.
Со мной Раинер больше не заговаривал. Я тоже помалкивала, понимая: его планы остаться на Тангарре только что претерпели кардинальные изменения.
* * *
Рэвен ждал нас на верхней ступеньке винтовой лестницы, перед закрытой дверью в южную башню. Будущий граф Гейб коснулся моего плеча, чтобы сбросить заклинание невидисмости, и изрядно перепугал меня всего одной фразой:
– Эйв, ты только не волнуйся…
Разумеется, я тут же перепугалась, представив себе набор худших вариантов – от посторонней девицы в круге, готовой поднять панику и шум при виде чужаков, до потери способностей единственным доступным телепортистом. Рэвен обреченно поморщился, сообразив, что сделал только хуже, и без лишних комментариев распахнул перед нами дверь.
Я поспешно зажала себе рот, давя рвущийся наружу вскрик.
Защитный контур прорисовывался правильным кругом, охватывающим почти всю комнату, слепяще белой полосой вгрызаясь в сероватые доски пола. Точно над чертежом в воздухе словно мерцала какая-то странная дымка – белесая, едва заметная, но стоило только отвернуться, как периферийное зрение улавливало, как она наливается цветом и плотностью.
В круге лежал один-единственный соломенный тюфяк. Оберон, разумеется, благородно уступил его даме – хоть дама до сих пор ни разу в жизни не спала на соломенных тюфяках и, будь она в сознании, наверняка уже выла бы в голос. Или, что более вероятно, жгла тюфяк – и хорошо еще, если только его.
Длинные волосы белого золота разметались по грубой ткани, драгоценными ручейками стекали на пол, отвлекая внимание, не позволяя сконцентрироваться на лице – а оно того стоило: нежная кожа, выдающая не менее нежный возраст, будто светящаяся изнутри, и правильные, тонкие черты лица, какими обычно могли похвастаться только очень древние ирейские семьи.
И Рэвен еще хотел, чтобы я не волновалась?!
– Ясмайн?! – я рискнула отнять руки ото рта – рановато. – Какого черта?!
Рэвен быстро исправил мою ошибку, сграбастав меня в охапку и уткнув носом себе в плечо. Из его подмышки все мои возмущения звучали на порядок тише.
– Как она могла здесь оказаться?!
– Так же, как и леди Эмори, – с какой-то нехорошей задумчивостью отозвался Раинер из-за моей спины.
Оберон попытался что-то сказать – но звуки контур тоже не пропускал, и маг, убедившись, что мы его не слышим, молча остановился на самой границе контура.
– Вперед, – старательно пряча как насмешливые, так и нервные нотки в голосе, скомандовал Рэвен храмовнику. – Пой. Вся надежда на тебя.
Раинер раздраженно передернул плечами и вытащил молитвенник, отыскивая нужную страницу.
– Ты что, так и не выучил нужную литанию?! – глухо возмутилась я из лейтенантской подмышки.
Десятник наградил меня хмурым взглядом и снова уткнулся в молитвенник. Я прикусила язык.
Литании учили годами. Высшие чины храма посвящали чуть ли не всю сознательную жизнь молитвам. Требовать от Раинера, чтобы он справился с литанией меньше, чем за ночь, могла только вусмерть перепуганная за сестру истеричка. И по носу я не получила только потому, что храмовник по какой-то малопонятной причине готов сделать скидку на мое душевное состояние.
– По книге-то сможешь спеть? – тоже заволновался Рэвен.
Вместо ответа Раинер страдальчески закатил глаза – и прямо так, удрученно разглядывая небеленый потолок, протяжно зарокотал первые слова литании.
Я развесила уши и мгновенно покрылась колкими мурашками. На руке Рэвена, бдительно придерживающей меня за плечо, встал дыбом каждый волосок.
Хрипловатый, надтреснутый голос будто резонировал с камнями башни, эхом гулким метался по лестнице, многократно возвращая обрывки слов и музыкальных фраз. Казалось, будто кто-то потусторонний, непостижимый шепчет из темноты, суфлируя усталому, невыспавшемуся храмовнику, такому заурядному на вид, что было совершенно непонятно, где в нем прячется столько звука.
Белесая дымка защитного контура дрогнула раз, другой – и словно включилась в представление, пританцовывая в такт. Она то сгущалась, покрываясь тонкими серебристыми полосами, то снова почти растворялась в воздухе, когда Раинер на мгновение прерывался, чтобы вздохнуть, и мерцала все ярче и ярче.
Завороженная этим зрелищем и пением, я не сразу заметила, что Оберон опасливо отступил от границы круга, сдернув Ясмайн с тюфяка, а храмовник хмурится все сильнее. Он не замолкал, словно надеясь разбить дымку голосом, как оперная дива – хрустальный фужер. Но, кажется, никак не мог угадать с нотой.
А дымка будто издевалась, становясь все гуще и заметней. Ритмичное изменение рисунка на ее поверхности стало почти незаметно.
Я начала улавливать в пении Раинера знакомые фразы: храмовник заходил не то на второй, не то на третий круг. По его виску неспешно стекала одинокая капелька пота.
«У него не получается», – сообразила я, наконец.
Десятник, всего-то год назад прибившийся к храмовой дружине – и то, прямо скажем, отнюдь не из религиозных убеждений, – против епископа, двадцать лет блюдущего обеты и следующего всем правилам соборного устава… наверное, наивно было рассчитывать на то, что молодость и горячность перевесят опыт и тренировку.
Но там, за плотной защитной завесой, спала магическим сном моя младшая сестра. А далеко-далеко отсюда, должно быть, сходила с ума от беспокойства сестра старшая.
Ради Ясмайн не поставят на уши весь Орден Королевы. На ее поиски не бросят агентов из МагПро. Она – не Эмори. За нее некому заступиться, кроме Юнити – и меня.
Я выкрутилась из объятий Рэвена, увернулась от его руки, когда он попытался меня удержать, на мгновение замерла, собираясь с духом. Наверное, так и не собралась бы, но Раинер едва заметно кивнул, не прерывая литании.
Он все равно вздрогнул и едва не сбился с ноты, когда я обняла его со спины, впечатываясь в него всем телом, как давно хотелось – и как я ни за что бы не позволила себе, если бы не Ясмайн. Раинер будто окаменел под моими руками, привыкая к новым ощущениям, запел тише – и треклятая дымка защитного контура окончательно сгустилась в непроницаемую белую стену, перестав реагировать на литанию.
Я прикрыла глаза, уткнулась носом в основание его шеи и обреченно выдохнула.
А Раинер вдруг положил свои ладони поверх моих, заставив вздрогнуть от этого прикосновения – загрубевшая, шероховатая кожа, такая горячая, будто он горел заживо. И, так и не позволив себе умолкнуть, завел литанию в четвертый раз.
Вот так, вплотную к нему, литания слышалась совсем по-другому. Она резонировала вовсе не с холодными камнями башни – и почему мне только показалось так в первый раз? Она резонировала со мной, дрожью отзываясь в каждой косточке, и каждый хриплый шепоток, эхом возвращающийся с лестницы, касался запоздалой, запретной лаской.
И мне казалось, что я слышу его ушами – чуткими, привычными различать малейшие изменения мелодии, чувствую его руками, под которыми такие маленькие, такие холодные ладони отчаянно цепляются в грубую ткань храмовничьей рясы… и его глазами вижу, как бледнеет, растворяется прочная, надежная защита, которая могла бы простоять не один год – чтобы смениться совсем другой.
В ней уж точно не было надежности, и уверенности она не даровала. Новый контур не мерцал белесой дымкой, прячась от чужих глаз, а непреклонно поблескивал ядовитым свинцом – тяжелым и упрямым, как сам Раинер.
Храмовник умолк.
Под моими руками раздувалась и снова опадала грудная клетка, жесткая и горячая. Самая обыкновенная грудная клетка самого обыкновенного человека.
С самым сумасбродным голосом, какой только можно представить.
– Получилось, – хрипло сказал Раинер, будто сам себе не веря, и сжал пальцы на моих запястьях. – Получилось…
Рэвен молчал. Наверное, оно было и к лучшему.
Глава 15 Виконт и матримониальные планы
Оберон, выбравшись из защитного круга, без лишнего шума переправил нас обратно в хижину бокора, в очередной раз подтвердив, что наличие в команде телепортиста здорово облегчает жизнь. Внутрь, впрочем, никто особо не стремился, и мы столпились на опасно поскрипывающем крыльце.
Я уселась прямиком на доски, уложив голову Ясмайн себе на колени, и принялась медитативно разбирать золотистые пряди ее волос. Сестренка не просыпалась, и магия под ее ногтями светилась тускло-тускло, будто она очень долго колдовала без перерыва. Оберон тоже выглядел вымотавшимся и, кажется, едва сдерживался, чтобы не адресовать пару ласковых в адрес храмовых умельцев с их литаниями и защитными контурами. Пока придворное воспитание побеждало, и Гейб-младший устало рассказывал, как его исхитрился повязать профессор Айвенна собственной персоной – пусть и при весомой поддержке стражи.
– Что со мной делать, граф не знал, а хеллец твердил, как заведенный, что я внук короля, магически одарен и за меня заплатят не многим меньше, чем за Эмори, – ровным голосом говорил Оберон. В его спокойствии было что-то неестественное и очень знакомое – точно так же принцесса рассказывала, что ее собираются похитить ради именитого потомства с хорошей родословной. – Граф считал, что удержать в плену мужчину будет гораздо сложнее и меня нужно убить, пока я не привел за собой подмогу. Сошлись на том, что меня бросили в защитный контур; найдется покупатель – продадут, нет… – Оберон раздраженно дернул плечом и потер лоб, словно главный магический канал у него саднил, как у меня в первые недели после травмы. – Госпожа Сабинн уже была там. Из того, что я успел подслушать, можно заключить, что спит она не меньше двух суток. Вряд ли такое мощное сонное заклинание развеется само. Ее нужно доставить к целителям, пока не поздно.
– Тебе ведь так или иначе придется открыть портал для Рэвена, – напомнила я, выбирая соломинки из волос Ясмайн. Это было отличным поводом не поднимать глаза. – Помолвка уже завтра. Можно переправить Ясмайн вместе с ним.
– Эйв, – с нажимом окликнул Рэвен.
Я вынула очередную соломинку – сероватую, сухую и старую – из золотистой прядки. Я занята. Очень. У меня сестренка пострадала. И картина мира.
– Ее лучше отправить прямо сейчас, – возразил Оберон, явно принявший сторону брата. – Двое суток с замедленным метаболизмом и под ментальным воздействием – это серьезно. А я смогу заодно забежать к дяде и доложить, что происходит.
«И хоть немного восстановиться, прежде чем телепортироваться в третий раз за час», – мысленно закончила я и выпрямилась, позволяя забрать у меня Ясмайн. Оберон был удручающе прав. Медлить не стоило.
А тянуть кота за хвост и никак не решаться обговорить все произошедшее было унизительно и бесчестно. Рэвен ничем не заслужил такого отношения.
С чего начать, я не имела ни малейшего понятия. Оберон, до того умело заполнявший неловкое молчание рассказом о графской башне, исчез в портале – и теперь я могла только жалобно смотреть снизу вверх на Рэвена и Раинера, как нашкодивший щенок – на строгих хозяев.
Храмовник, все еще огорошенный новостями о границах своего благоприобретенного певческого могущества и порушенными планами на дальнейшую жизнь, молча стоял у занавеси на входе, прислонившись плечом к косяку. От него помощи явно ждать не стоило. Не усугубил бы…
Рэвен предпочел усесться на краю, свесив длинные ноги. Он не пытался ни привычно приобнять меня, ни притянуть ближе, ни даже просто прикоснуться. И это, наверное, уже говорило само за себя.
С моего опрометчивого решения наведаться в спальню будущего графа Гейб прошло меньше трех дней. А казалось, что целая вечность.
– Надо же, – вздохнул Рэвен, не поворачиваясь ко мне. – Ты еще ни слова не сказала, а мне уже не нравится, к чему идет разговор.
На это заявление мы с Раинером отреагировали совершенно одинаково – разом напряглись и развернулись к виконту, выдрессированные простым тангаррским правилом: на чьей стороне власть – тот и прав. Рэвен, чьей дрессировкой занималась исключительно Ирейя со всеми ее демократичными настроениями и упрощенными социальными взаимодействиями между аристократией и простолюдинами, продолжал рассматривать ночные болота, так и не поняв, что такого сказал.
Я взяла себя в руки первой. В моей дрессировке Ирейя тоже отметилась – да и пресловутая ночь в спальне графского наследника изрядно изменила отношение к нему.
Но, кажется, недостаточно, чтобы вытравить тангаррские постулаты выживания из моей головы.
– Прости.
– Я с ней даже не знаком лично, – проигнорировав мои робкие извинения, сознался Рэвен. – С леди Шейли.
Вряд ли это имело значение.
Женятся на равных. Невозможно прожить жизнь с человеком, который всегда будет на ступень ниже тебя, – и не покалечить психику ни себе, ни ему. Я могла нравиться будущему хозяину графства Гейб, он мог симпатизировать мне – но это вовсе не означало, что кто-то из нас выдержит давление со стороны аристократии, если Рэвен вдруг решит разорвать помолвку с Шейли. Я не горела желанием прислушиваться к злым шепоткам за спиной и гадать, не отравили ли благородные конкурентки мой чай. А Рэвен уж точно не хотел конфликта с семейным советом – и вряд ли мечтал однажды обнаружить себя вдовцом.
Отношения на фундаменте из сплошных «вопреки» – плохая идея. Уж точно не лучше, чем договорной брак.
– Держу пари, если не воображать заранее, что она кошмарный монстр, знакомство пройдет гораздо легче, – цинично хмыкнул Раинер.
Рэвен резко развернулся и пальнул в него «снежком» – простеньким заклинанием, которому обычно обучали детей с боевым даром, чтобы они отрабатывали скорострельность – и вместе с тем не занимались членовредительством. «Снежок» представлял из себя шарик из воздуха с повышенной плотностью и, в общем-то, цели ничем не угрожал. С тем же успехом можно было швырнуть в храмовника бумажкой.
Но все это я осознала уже после того, как испуганно вскрикнула и подскочила на ноги.
Моя помощь Раинеру, впрочем, все равно не требовалась. Оценив летящее в него заклинание, храмовник выругался – и внезапно обнаружил, что увернулся от пустого места. «Снежок» развалился в полуметре от него.
– Вообще-то я просто не сумел выбрать слов, чтобы выразить свое негодование по поводу того, что у меня увел девушку монах с обетом безбрачия и теперь еще и выпендривается, – укоризненно сказал мне Рэвен, так и не сдвинувшийся с места. – А ты решила, что я убивать его собрался? За кого ты меня держишь, Эйв?
Я пристыженно промолчала, не в силах справиться с нахлынувшим облегчением.
– А ты не собрался? – недоверчиво уточнил Раинер.
– Единственное, что тебе грозило, – это щекотка, – проворчал Рэвен. – Паникер.
– Кто бы говорил, – хмыкнул десятник, заметно расслабившись.
– Молчал бы, – отмахнулся от него Рэвен.
Раинер дисциплинированно следовал этому указанию аж секунд десять.
– Вообще-то, если тебе хочется начистить мне физиономию, я готов повторить спарринг, – сказал он, усаживаясь рядом с лейтенантом. – Было интересно.
Рэвен насмешливо покосился на храмовника, заломив бровь. Я почувствовала себя третьей лишней.
– Предлагаешь спустить пар, чтобы – что? Я не стану портить Эйвери жизнь только потому, что она предпочла мне… – будущий граф Гейб окинул Раинера оценивающим взглядом сверху вниз и насмешливо фыркнул. – Об этом она еще сама пожалеет.
– Эй! – возмутилась я.
Мужчины обернулись через плечо, переглянулись, не сдержав усмешки, и с истинно тангаррским снобизмом вернулись к созерцанию болот. Я обругала обоих – а потом молча уселась рядом.
* * *
Оберон вернулся под утро. Рэвен и Раинер к тому моменту уже спали, развернувшись друг к дружке спинами и сердито хмурясь. Пару часов назад, когда начало заметно свежеть, я не выдержала и сняла занавеску с окна, чтобы укрыть их, – и они продолжали играть в перетягивание даже во сне.
У меня самой задремать не получилось. Болото не торопилось впадать в зимнюю кому, радуя бдительное ухо шелестами, шорохами, бульканьем – а то и запоздалой лягушачьей распевкой. Я быстро оставила попытки уснуть и теперь просто сидела на крыльце, привалившись плечом к хрупким деревянным перильцам.
У Оберона круги под глазами были еще темнее, чем у меня. Но от него тонко пахло женскими духами – тем самым нежным, неуловимым ароматом, в поисках которого иные парфюмеры проводят всю свою жизнь, а счастливчики, отыскавшие нужную рецептуру, смело называют ее вершиной своей карьеры; а еще младший Гейб улыбался так умиротворенно, что я немедленно обзавидовалась его удавшейся личной жизни – простой, уютной и понятной. Не то чтобы я хотела оказаться на месте дамы Аино (или, не приведи Равновесие, на его месте!), но капельке стабильности и уверенности в своей личной жизни я бы очень и очень обрадовалась.
Но пока моя «личная жизнь» – и бывшая, и, возможно, будущая – мирно сопела под старой занавеской, и я приложила палец к губам, чтобы Оберон ее не разбудил.
– Ну нет, – в полный голос возразил маг. – Он меня всю жизнь будит ни свет ни заря, а я в день его помолвки должен позволить ему проспать?!
Разбудил он, что характерно, только Рэвена. Лейтенант высунулся из-под занавески, хмуро глянул на Оберона и закопался обратно, ссутулившись в попытке удержать тепло. Раинер продолжал размеренно посапывать, не реагируя на внешние раздражители. Любящий брат воспользовался этим, чтобы без помех и угрызений совести вытащить Рэвена из-под импровизированного одеяла.
– Скажи что-нибудь хорошее, – хмуро попросил он, когда стало понятно, что Оберон не смилостивится и не позволит поспать еще хотя бы пару часов.
– В Нальме сейчас одиннадцать часов утра, тепло и солнечно, – с готовностью отозвался тот. – Делегация Иринеи прибыла еще вчера, и леди Шейли несколько огорчена тем, что не имела возможности познакомиться с собственным женихом до помолвки. Дядя Дориан навешал ей полные уши про то, какой ты занятой и кругом героический, и теперь она под таким впечатлением, что тебе придется соответствовать, чтобы не ударить в грязь лицом. Дэн пообещал, что таки ударит тебя в грязь лицом, если начнешь ныть и не очаруешь графиню.
– Это было хорошее? – философски уточнил Рэвен, потерев ладонями лицо.
Я не сумела вовремя проглотить смешок, и он укоризненно покосился сначала на меня, а потом – на Раинера. Вздохнул.
– Моя сестра где-то в плену, я не сумел ее отыскать. Вчера девушка предпочла мне инопланетного жреца с обетом безбрачия. Я спал что-то около трех часов и, кажется, от меня пахнет болотом… хорошо, если болотом. Если графиня Шейли не будет впечатлена… – Рэвен выразительно хмыкнул.
– Вчера ты героически спас своего брата и младшую сестру Эйвери, нащупал ниточку, которая позволит раскрыть порядка семи дел о пропаже магов и заодно пронаблюдал за уникальной тангаррской методикой установки защитных контуров, – переиначил Оберон и улыбнулся – как-то злорадно и нехорошо. – А тетушка Вега, узнав, во что вляпалась Эмори, не поленилась от души проклясть профессора Айвенна и всех, кто так или иначе причастен к похищениям.
– Вот с этого и стоило начинать! – резко приободрился Рэвен. – Надеюсь, прокляла так, что мы их без проблем поймаем, а не в духе «чтоб на тебя без слез взглянуть нельзя было»?
– Ну, если бы где-то на Тангарре обнаружился человек, при виде которого каждый встречный заливался слезами, это здорово облегчило бы поиски, – серьезно заметил Оберон. – Нет, на самом деле Вега просто пожелала им неприятностей эквивалентно тому, насколько глубоко они впутаны в аферу. Учитывая, что мы уже напали на след, а Дэн под впечатлением от пропажи Мелкой накатал такую пламенную речь о необходимости межпланетного контакта на экстренный случай, что даже дядя Дориан одобрил без единой правки, этого должно быть достаточно.
– Хорошо бы, чтобы проклятие хоть как-то помогло определить, где прячут Эмори, – скептически хмыкнул Рэвен и потряс Раинера за плечо. – Просыпайся, нам пора обратно в Нальму.
– Ну так езжайте, – сонно пробурчал храмовник, кутаясь в занавеску.
Братья Гейбы дружно уставились сначала на него, а потом – на меня, будто я имела полное право говорить от его имени, пока десятник не соизволит проснуться и озвучить причины своего решения лично.
Проблема была в том, что я понятия не имела, что сказать по этому поводу, кроме разве что вполне логичного:
– Не думаю, что мне стоит мелькать в столице во время твоей помолвки. Леди Шейли может не оценить.
Рэвен на мгновение упрямо сжал губы, выдавая, что примерно на это он и рассчитывал. Но зацикливаться на очередной провалившейся попытке сорвать собственную помолвку не стал, спросив только:
– Ты уверена, что здесь безопасно находиться после вчерашнего?
Хотела бы я знать, где сейчас безопасно. В столице – обиженная отъездом жениха иринейская графиня, пара-тройка языкастых дежурных из МагПро и братья Рэвена, прекрасно осведомленные, кто побывал в его спальне за три дня до помолвки. Здесь – избитый Раинером Маркель Огастин и охота на ведьм, объявленная его советником лично.
Попросить, что ли, политического убежища где-нибудь на Тейнаре?
– Вы ведь вернетесь за леди Эмори после заключения помолвки? – неуверенно уточнила я. – Или положены долгие гуляния в честь невесты?
– Положены, конечно, – пожал плечами Оберон. – Но кто станет их устраивать, когда в семье такое творится? Леди Шейли должна отнестись с пониманием.
Я скептически хмыкнула. Отнестись с пониманием – да, возможно. Но простить и принять, что твой жених вместо нормального знакомства и ухаживаний вдруг срывается в глушь, по щиколотку в болото и в заброшенную хижину, где на мансарде который день разлагается упокоенный зомби… да, за сестрой. Да, он не мог поступить иначе.
Но факт остается фактом. Сразу после помолвки лорд Рэвен ри Гейб намеревался удрать, чтобы спасти другую женщину, а его будущая супруга вдруг окажется обязана отнестись к ситуации с пониманием. Чтобы это не оставило у нее осадочек, нужно будет очень и очень постараться.
Свои невеселые размышления о начале семейной жизни я предпочла оставить при себе. Рэвен наверняка и сам понимал, что делает, и лишать его шанса хотя бы развестись потом по обоюдному желанию я уж точно не собиралась.
Раинер помалкивал, пока мы договаривались, когда братья Гейб вернутся на Тангарру, чтобы забрать меня, и еще добрых минут пять после того, как они ушли. Потом все-таки выбрался из-под занавески и сел, ссутулившись и глядя мимо меня.
– Тебе следовало уйти вместе с ними.
Я кивнула и усмехнулась. Следовало, конечно. Но я не ушла, а он сказал об этом только тогда, когда уже не было риска, что я передумаю и удеру с виконтом под ручку.
– В одиночку ты с епископом Арманом не справишься, – безжалостно напомнила я ему вместо долгих споров.
Раинер заметно вздрогнул – и наконец-то поднял взгляд.
– Как догадалась?
– Ты сказал, что защитный контур могут пересечь только те, чье имя вплетено в литанию, – я пожала плечами. – Епископ Арман молился в южной башне неделю назад. Ясмайн пропала, скорее всего, позавчера, иначе Юнити написала бы мне об этом, когда передавала одежду в штаб-квартиру МагПро. Ясмайн похитили, усыпили – и пронесли в круг. А значит, епископ должен был спеть ее имя. Он знал, что граф и его советник похищают магов, и принимал деятельное участие. И если Тегиль Айвенна будет целью номер один для ирейского Ордена Королевы, который объявится здесь со дня на день, а Его Сиятельство скоро и сам умрет от болезни, то епископа остановить некому. Любое покушение на него со стороны ирейцев поднимет такую волну народного протеста, что проще будет закрыть глаза на его художества и убрать его позже, по-тихому и, по возможности, чужими руками. К тому моменту, скорее всего, слушок о предательстве храмовника с высоким положением в Ордене уже расползется по всему городу, если не по всей Тангарре. Это здорово пошатнет авторитет храма, который и без того держится в основном на моем молчании о происхождении нахцереров. Ты бы никогда не позволил уронить честь Ордена. Хотя бы в память о прежнем настоятеле, который спас тебя от герцогского гнева.
Я ждала отрицания, хохота, поправок или (нет, ну а вдруг?) хоть аплодисментов своей догадливости, но никак не того, что храмовник блекло усмехнется, прикроет глаза и негромко, хрипловато протянет:
– Ведьма… – будто вплетал в литанию защитного круга.
Впервые за последние два года это слово прозвучало почти как комплимент – но я все равно поежилась от неуютного холодка в низу живота.
Раинер мог сколь угодно легко приспосабливаться к новым городам и условиям, но в его картине мира женщины всегда были тенями за мужской спиной. А в моей картине мира чертовски странно смотрелись мужчины, которые сломя голову удирают от прекрасных маркиз, чтобы принести обет безбрачия.
У нас обоих было достаточно оснований, чтобы считать свою точку зрения правильной. Только вот основания эти уходили корнями на совершенно разные планеты – и на других ни на что не годились.
Как много таких нестыковок понадобится, чтобы разрушить то хрупкое, бессловесное взаимопонимание, которое возникло между нами?
Будто услышав мои мысли, Раинер протянул мне руку – совсем как целую вечность назад, в безликой гостевой комнате жилого этажа МагПро. Я уставилась на нее с не меньшим сомнением, чем в первый раз. Но потом уже как-то привычно поднырнула под его ладонь, позволяя приобнять себя за плечо.
Пока что нестыковок было явно недостаточно.
– У Армана есть городской дом, – как ни в чем не бывало сообщил Раинер. – Высшему сану дозволяется жить вне храма.
«Прежний настоятель никогда не покидал Собор», – отметила я для себя. Раинер покосился вниз и понимающе усмехнулся, будто все еще подслушивал мои мысли.
– Это не поощряется. Орден создан, чтобы бороться с колдовством, а не чтобы послушники тратили по полдня, бегая по городу за кем-нибудь достаточно могущественным, чтобы справиться со слишком большой для них тучей. Но начальству всегда позволено больше, чем подчиненным. Арман не стал отказываться от причитающихся ему привилегий. По стечению обстоятельств я знаю, где он живет, но… – Он замялся и молчал так долго, что я с недоумением вскинула голову, вопросительно приподняв брови.
А Раинер вдруг мимолетно коснулся губами моего лба – шероховато и горячо – и хрипловато признался:
– Мне понадобится твоя помощь, чтобы пробраться туда.
Меня будто током ударило. Не столько от по-детски невинного поцелуя, сколько от осознания: это ведь почти признание. Не в симпатии, желании или прочей милой чепухе. Это признание меня – равной. Не тенью, созданной, чтобы торчать за мужским плечом и вовремя подавать его владельцу горячий ужин и чистые носки. Партнером. Другом.
Может быть, из этого и правда что-то получится?
– Конечно, – севшим голосом согласилась я. Кажется, если бы он в этот момент предложил мне самолично сложить для себя костер, я бы ответила точно так же.
