Текст книги "Ночная (СИ)"
Автор книги: Елена Ахметова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
Из комнаты бдительно выглянул лакей. Мы затаились за дверью, не рискуя шевелиться и молясь, чтобы он ограничился видимой частью коридора, но увы – слуга все-таки шагнул вперед.
Я не сдержала испуганный вскрик и шарахнулась в сторону. Лакей от неожиданности застыл столбом – а Оберон лаконично двинул ему в висок, с одного удара отправив в глубокий нокаут, и невозмутимо захлопнул дверь.
– Бежим? – предположила я, не дожидаясь, пока хелльский маг составит план действий.
Лейтенант кивнул и цинично подпер дверь бессознательным лакеем. А потом припустил не в сторону лестницы, откуда мы пришли, а дальше по коридору, прямо на ходу выплетая что-то странное, серебристыми линиями оседающее на пол позади. Мне не оставалось ничего другого, кроме как мчаться следом, старательно избегая обрывков плетения.
Я этого заклинания не знала, но, похоже, оно обходилось Оберону куда дороже, чем злополучная невидимость. Лейтенант быстро взмок и побелел, но не сбавлял темпа, а потом взялся за портал – прямо на ходу, потому как позади что-то нехорошо зашипело, потрескивая, будто кто-то развел огромный костер посреди коридора.
Когда на полу и стенах заплясали огненные отсветы, а спину начало ощутимо припекать, я в панике схватилась за рубаху Оберона. А он, не отвлекаясь, цапнул меня за шкирку, как нашкодившего котенка, и швырнул вперед – аккурат на выскочившего на шум стражника.
Но до него я не долетела, со всего размаху вписавшись в темное окно портала. Последним, что я увидела, была спина лейтенанта, уверенно развернувшегося навстречу подступающей стене огня, и улепетывающий со всех ног стражник.
После магического жара пыльная, прохладная сырость хижины бокора была сродни глотку болотной воды после скитаний по пустыне. Вроде бы и то, что нужно, но…
В спешке Оберон промахнулся, и я выпала на верхней ступеньке лесенки на мансарду. Здесь нестерпимо воняло тухлятиной – а еще отсюда было прекрасно видно, что компанию мне составляет только расколдованный Раинером зомби. То бишь, попросту, труп, чей весомый вклад в амбре заброшенной хижины делал пребывание здесь совершенно невыносимым.
На мое счастье, слухи о гонениях на ведьм быстро достигли храма, и Раинер пришел раньше назначенного времени – должно быть, в расчете, что здесь соберутся Рэвен и Оберон, едва узнают о моей поимке, – и сидеть без дела, дожидаясь завтрашнего полудня, мне не пришлось.
– Ты? – заметно растерялся храмовник, так и застыв на пороге. Позабытая занавесь, гремя всеми ракушками, звучно хлопнула его спине. – Я думал… тебя…
За последнее время я определенно наблюдала чрезмерное количество бледных физиономий, но Раинер превзошел всех – он вообще выглядел так, будто пришел подменить труп на мансарде, только вот подходящий запах раздобыть не сумел. В этом я смогла убедиться, когда храмовник, позабыв обо всем, взлетел по лестнице и прижал меня к себе, как-то суматошно и растерянно гладя от лопаток до поясницы – будто никак не мог удостовериться, что я живая и настоящая.
Через грубую ткань тангаррского платья прикосновения почему-то казались еще горячее, чем тогда, в его постели, и я, хоть поначалу и вцепилась в него в ответ, успокаиваясь, поспешила отстраниться. Раинер позволил выскользнуть из его объятий подозрительно легко – должно быть, и сам понял, что дал маху.
– На площади собирают хворост для нового костра, – сглотнув, хрипло сказал он. – Вокруг столба. Палач сказал, что разжигать будут на рассвете. Я думал, ты попалась людям графа… – тут храмовник, наконец, принюхался и скривился. – Пойдем на крыльцо. Расскажешь, что случилось.
– Я попалась людям графа, – созналась я ему в спину.
Его плечи дрогнули, и он обернулся на середине лесенки, неверяще глядя на меня снизу вверх – словно ему срочно потребовалось еще разок сгрести меня в охапку, чтобы убедиться, что я не мираж. Я спустилась на две ступеньки и легонько подтолкнула его вперед, спасая нас обоих от искушения.
– Мне повезло, Рэвен и Оберон тоже были на площади и все видели. Оберон предложил сестре графа диему за ночь, и его сгребли в темницу вперед меня, – криво усмехнулась я. – А Рэвен помог гвардейцам в ловле «ведьмы» и проследил, чтобы я попала в ту же темницу целой и относительно невредимой. Оберон помог мне выбраться, и мы… – я потерла руками лицо и уселась на серые доски, свесив с крыльца ноги. – Мы подслушали разговор…
Раинер слушал, как умел он один – внимательно, с таким сочувствием и пониманием, что мне отчаянно захотелось поцеловать его и треснуть одновременно.
Я стоически сдержала оба порыва и честно завершила рассказ новостями о том, что леди Эмори мы так и не нашли, но, похоже, она действительно в графском замке – и Оберон застрял там же. Однако Раинера почему-то заинтересовало совсем другое.
– Советник так и сказал? Жан «наступил на контур»?
Я дернула плечом. Ручаться за точность формулировки было несколько опрометчиво: на тот момент у меня уже трясло все поджилки, и память вполне могла подводить.
– Вроде бы. А что?
– Неделю назад Его Сиятельство пригласил в замок самого епископа Армана, чтобы он спел защитную литанию в южной башне, – сообщил Раинер, как будто это все объясняло.
– Так, – вздохнула я, устало потерев руками лицо. – Ты намекаешь, что принцесса в южной башне, а мы с Обероном напрасно подставились, обыскивая хозяйские покои. Но я не понимаю, почему ты так решил. Ну, уничтожил епископ Арман всю магию в башне, и что с того? Он же не поет там непрерывно!
Раинер криво усмехнулся, пустыми глазами глядя куда-то поверх ветхих перил – вдаль, где над болотами неспешно плыл тонкий месяц, будто нарисованный белой гуашью на светлых еще небесах. Звезды пока не появились, но я подспудно, каким-то шестым чувством, поняла, что он думает о них. Далеких, холодных и чужих.
– Храмовые литании – это не одна боевая молитва, – негромко сказал десятник. – В Нищем квартале наше искусство не на слуху, а ты, наверное, видела только храмовые дружины, поэтому и не знаешь…
Фраза, видимо, была призвана успокоить, чтобы я не терзалась своим невежеством, найдя ему подходящее оправдание. Но мне за его словами чудилась та же пустая, обреченная отстраненность, с какой он смотрел в небо, не видя звезд. Далеких, мать их, и чужих.
О чем он думал сегодня, вернувшись в храм? К своим людям, к привычным порядкам, к родной речи?
Потому что счастливым это его явно не сделало.
– Защитная литания, например, формирует контур, в котором обычно хранят что-то очень дорогое, – тем же отрешенным тоном продолжал Раинер. – Пересечь его могут только те, чьи имена были пропеты в молитве. Такой же контур стоит в графской казне, правда, для нее литанию пел покойный настоятель лично, и она будет иметь силу еще много лет. Епископ Арман слишком молод, его молитв хватает на год-два. Но графу этого вполне хватит, чтобы совершить обмен и добавить Ирейе проблем с поисками принцессы. Особенно если учесть, что один из двух наличествующих агентов короны, способных маскироваться под местных и действовать скрытно, уже послезавтра должен быть во дворце как штык, чтобы не пропустить собственную помолвку… – совсем тихо закончил храмовник и повернулся ко мне.
– А разрушить этот контур как-нибудь можно? – спросила я – и только тогда поняла, что сейчас одним-единственным вопросом выдала гораздо больше, чем собиралась – и должна была: мне вообще-то полагалось переживать из-за того, что Рэвен женится на другой, а я… черт.
Раинер отвернулся, пряча торжествующую улыбку.
– Контур замкнут на епископе, – сообщил он темнеющему небу. Возле тонкой белой линии месяца проявилась первая звезда – неяркая, холодная, то и дело прячущаяся за набегающими облаками.
– Прекрасно, – проворчала я, обхватив себя руками. – И что теперь? Открывать охоту на епископа, который сидит в напичканном боевыми дружинниками храме, или в кратчайшие сроки найти какую-нибудь невероятную красавицу, чтобы он нарушил обет?
Раинер подавился смешком.
– Вообще-то достаточно, чтобы он просто пожелал, чтобы контур утратил силу. Но есть еще один вариант. – Храмовник всего-то перестал улыбаться и на мгновение сжал губы, а я уже поняла, что этот вариант вряд ли понравится Рэвену, на ком бы он там ни собирался жениться. – Если кто-то более сильный, чем епископ, споет новую защитную литанию над тем же местом, она сформирует новый контур, который перекроет и вытеснит первый.
– А ты сейчас… – неуверенно начала я и запнулась, услышав, как странно и тонко звучит мой голос.
Но Раинер понял и так.
– Не знаю, – вздохнул он, потерев шею. – Не знаю, сильнее ли я сейчас. Скорее всего, да, Арман никогда не связывался с излишними искушениями и не доводил себя до грани. Но он – епископ, и скоро двадцать лет, как он блюдет обеты. Это тоже имеет немалое значение. Но попробовать можно.
– Тогда почему такой пораженческий настрой? – несколько приободрилась я.
– Во-первых, единственный телепортист застрял в графском замке, а туда еще надо как-то попасть, – напомнил Раинер и отвел взгляд. – Во-вторых, ты будешь нужна мне рядом на случай, если я все-таки слишком самонадеян и не смогу пересилить молитву епископа, а это вряд ли воодушевит Рэвена.
Не успела я поочередно залиться краской, похвалить себя за прозорливость и задуматься, так ли сильно будет переживать Рэвен, как храмовник меня окончательно добил:
– А в-третьих, я не знаю эту литанию. В дружине она как-то не в ходу. Мне нужно будет время, чтобы выучить ее.
– Блеск, – только и сказала я. – И как много времени?
Раинер растерянно пожал плечами.
– Я никогда не слышал защитную литанию полностью, не знаю, насколько она длинная и сложная, – сознался он. – А… тебя не смущает, что придется лезть со мной в южную башню графского замка, причем, возможно, без помощи мага?
– Думаю, помощь мага Рэвен нам обеспечит, когда узнает о твоем плане, – предположила я. – А в остальном… не смутила же меня необходимость тащиться по болоту в хижину колдуна. Чем графский замок страшнее?
Раинер промолчал, склонив голову к плечу. Взгляд у него был до неприятного проницательным.
Конечно, он знал, чем для меня страшнее графский замок. Бокор был мертв, когда я пришла в его хижину. А зомби всего-навсего таскал в дом еду, бездумно выполняя приказ почившего хозяина, пока не упокоился сам.
Тегиль Айвенна же был удручающе жив и почему-то имел ко мне счеты, да и графская стража, увы, несколько посообразительней и агрессивней того зомби. А уж лезть в башню, зная, что Рэвен в любой момент может сорваться и из ревности начистить Раинеру физиономию, потому как тоже не железный и прекрасно понимает, из-за чего храмовник становится сильнее…
Кажется, моя минутная слабость той ночью усложнила жизнь сразу всей Ирейе. А то и не только ей: принцессу ведь собирались обменять… на целителя…
Стоп.
– Блокираторы! – Я даже на месте подскочила, немало удивив Раинера. – Когда леди Эмори предполагала, что ее захотят похитить иринейцы, она говорила, что из Музея Магии похитили блокираторы! Это такие специальные устройства, временно перекрывающие магические каналы и не позволяющие колдовать, – пояснила я, видя храмовничье недоумение. – Раньше, пока на Ирейе было запрещено обучать магов, блокираторы надевали одаренным детям, пока те не начинали более-менее соображать, что творят… а сейчас они только в музеях и есть. Но если здесь, на Тангарре, можно просто запереть принцессу с ее магией в защитном контуре, то зачем красть блокираторы?
Раинер резко выпрямился и застыл.
– Хочешь сказать, леди Эмори все-таки похитили по заказу иринейцев, а Тангарру использовали как перевалочный пункт, чтобы никто не смог сюда сунуться с официальным расследованием, разыскивая ее?
– А профессор Айвенна выступал связным! На планетах Альянса он вне закона. Тангарра – его спасение, но ровно до тех пор, пока с ней не заключены договоры об экстрадиции и поиске пропавших, над которыми работали лорд Эйден и леди Эмори! А если ее еще и обменять на иринейского целителя, необходимого графу, можно добиться привилегий, которые профессору на родной планете и не снились… только вот тут он в пролете, – злорадно заметила я. – Если Маркель Огастин болен именно тем, чем я думаю, ему не поможет никакая магия.
– А профессор об этом знает? – задумчиво поинтересовался Раинер, заставив замереть уже меня.
– Он обманул графа нарочно, – растерянно протянула я.
– И заключил помолвку с его сестрой, – удовлетворенно закончил храмовник и криво усмехнулся. – Хорошо бы только для начала найти подтверждение твоим словам, потому как доказательств… ты даже принцессу не видела. Вдруг речь шла о другой женщине?
И тут он был удручающе, нестерпимо прав.
Глава 14 Пиромантка и молитвы епископа
Искать подтверждения без помощи Рэвена мы не рискнули, и Раинер, посомневавшись, отправился обратно в Храм заучивать защитную литанию. Я осталась сидеть на крыльце, вдумчиво прислушиваясь к недовольному бурчанию в желудке: соваться в город было слишком опасно, и оставалось только благодарить чертову Тангарру за двухгодичный курс выживания в условиях хронического недоедания. На мгновение мелькнула малодушная мысль о подносах на мансарде, но запах из хижины заставил меня сразу же расстаться с этой идеей.
На мое счастье, Рэвен догадался захватить узелок из трактира возле главных ворот – и самому ему кусок в горло не лез.
– Оберон не отвечает на вызовы, – сходу сообщил лейтенант, сунув мне еще теплый хлеб и крынку с молоком. – Мы договорились, если что, связываться напрямую, заклинанием. Но его словно распыляет на подходах, и я ничего не могу поделать!
Пришлось отложить вожделенный узелок и честно пересказать, до чего додумались мы с Раинером. А будущий граф Гейб, выслушав, протянул руку и коварно выхлебал половину крынки – причем чувствовалось, что он пожалел о том, что попросил наполнить ее всего-навсего молоком.
– Кажется, тут мы наткнулись на что-то крупное, – хрипло пробормотал он, вернув мне ополовиненную посудину. Я поспешила переставить ее подальше от него, а Рэвен, кажется, и вовсе не обратил внимания, пристально глядя куда-то поверх моей макушки. – Эмори не у Маркеля.
– Что? – опешила я. – Но зачем тогда епископ Арман…
– Вот это меня и волнует, – пробурчал Рэвен и прикрыл глаза. – Защита от поисковых заклинаний, которой прикрыта Мелкая, сплетена на основе типичных хелльских схем. А в южной башне спета тангаррская литания, и в обмен на запертого в ней пленника Тегилю пообещали целителя. А Эмори, на минутку, до сих пор не заткнула за пояс половину иринейских врачевателей только потому, что ей по статусу не положено.
– Тогда кто сидит в южной башне? – сообразила я и поморщилась. – Ну, помимо Оберона, очевидно… ты можешь связаться с Ирейей и передать новости?
– Попробую, – не очень уверенно ответил Рэвен и, недолго думая, устроил голову у меня на коленях, опасно свесив ноги с крыльца.
Я вздрогнула, раскрошив краюшку над его волосами, виновато ойкнула и отвела руку. Будущий граф нехорошо прищурился, обещая мне долгий и тяжелый разговор в ближайшем будущем, но пока предпочел молча закрыть глаза, выплетая заклинание связи.
Я отложила недоеденный хлеб на крынку и обреченно потерла ладонями лицо.
Потом. Вся эта сердечная ерунда – потом. Пока и без нее все слишком сложно.
Словно в подтверждение моих слов, Рэвен выругался сквозь зубы и рывком сел, а в ответ на мой вопросительный взгляд только раздраженно отмахнулся:
– Неважно, домашние проблемы.
Я понятливо заткнулась. «Домашние проблемы», вероятно, заключались в первую очередь в том, что уже завтра виконт Гейб должен присутствовать на помолвке в королевском дворце Нальмы – а единственный доступный телепортист застрял в защитном контуре авторства незабвенного епископа Армана.
Причем сам Рэвен наверняка был в смешанных чувствах – потому как помолвку он пропустил бы с удовольствием. Но не ценой пропавшего брата… и кузины…
– Рэвен, – севшим голосом окликнула я. Он обернулся с таким виноватым видом, будто заранее ждал, что я закачу истерику из-за этих его «домашних проблем» с графиней Шейли ри Паовилл. Я добавила ему поводов для смешанных чувств, спросив: – Ты случайно не интересовался статистикой по пропавшим магам за последние два года?
– Не слишком, – с недоумением признался он. – Пропавшими гражданами Ирейи занимается несколько другой отдел. Но на оперативках их регулярно костерили на все лады… погоди. Ты хочешь сказать?..
– Что, если Тангарру использовали в качестве перевалочного пункта не только ради леди Эмори?
В конце концов, магические способности сейчас – не только повод задирать нос перед другими знатными семействами. За последние двадцать пять лет, с момента внесения изменений в закон об обучении одаренных детей, магия успела стать еще одним социальным лифтом.
Быстрый, гарантированный способ подняться в обществе и получить всестороннюю государственную поддержку. Просто за то, что твой ребенок – маг.
А когда он вырастет и выучится, то станет ниточкой, прочно сшивающей своих родителей и ведомство, к которому его припишут. Новые знакомства, полезные связи. Новые горизонты.
Пусть даже для этого придется пройти через черный рынок.
Я не могла понять, почему похитили именно принцессу. Но что, если механизм сперва отладили как раз на «ком попроще»? А за леди Эмори взялись, только убедившись в собственной безнаказанности, обеспеченной закрытостью Тангарры…
– Все еще не объясняет, откуда похитители знали, как добраться до Мелкой, – заметил Рэвен. – Но, знаешь, Эйв… – Он замолчал и без объяснений снова устроил голову у меня на коленях, явно собираясь донести мою догадку до коллег.
Так нас и застал Раинер. Он неспешно прошел по гати, сощурил ядовито-свинцовые глаза, рассмотрев композицию на крыльце – и я поспешно потребовала:
– Молчи!
Десятник недовольно сжал губы, но покорно оставил комментарии и новости при себе и взобрался по веревочной лестнице. Позабытая крынка и остатки хлеба несколько примирили его с суровой действительностью, но безмятежное лицо Рэвена, ушедшего в мысленный диалог с родным ведомством прямо с моих коленей, явно добавило эффективности храмовничьим литаниям. Лейтенант, впрочем, не остановился на достигнутом, уже через несколько минут объявив:
– Эйв, дядя хочет тебя в свой отдел.
Менять позу он и не подумал, и в этом молчаливом протесте против приличий было что-то первобытно-демонстративное. Я старалась не смотреть на Раинера.
– Увеличение числа «висяков» по пропавшим магам относительно плавное, но оно совпадает по времени с пребыванием Тегиля Айвенна на Тангарре, – проинформировал нас Рэвен, безмятежно улыбнувшись в ответ на мои возмущенно вскинутые брови. – Похоже, он действительно пытался упрочить свое шаткое положение в Альянсе. Леди Эмори должна была обеспечить ему связи с древнейшими иринейскими семействами, имеющими определенный вес в Совете. Что ж, Орден Королевы предупрежден, и, если у нас не выйдет вернуть Мелкую немедленно, начнет действовать куда жестче. Но во избежание скандалов и разбирательств на уровне государств Планетарного Пакта в наших же интересах вытащить принцессу и того, кто заперт в южной башне, без лишнего шума. Потом Дэн и Мелкая разберутся, как лучше преподнести всю эту историю с космической работорговлей и какую выгоду может принести доклад, но пока нужно сосредоточиться на графском замке.
Раинер молча склонил голову к плечу, как любопытствующий пес, и я спохватилась:
– Уже можно говорить. Заклинание закончено.
А храмовник предпринял безуспешную попытку просверлить макушку Рэвена взглядом и негромко сказал:
– Мне уже не нравится, к чему идет дело.
– Боишься лезть в замок? – тут же поинтересовался Рэвен с нарочитым пониманием в голосе.
Раинер раздраженно дернул бровью.
– Нет, на этот счет у меня есть одна идея. Но ты понимаешь, какой скандал разразится на самой Тангарре, когда история с похищенными магами всплывет на поверхность?
Если учесть, что в ней очевидно замешан храм, который якобы должен этих самых магов всячески истреблять, а вовсе не транспортировать, куда угодно заплатившим… черт.
До Рэвена тоже дошло, и он все-таки сел и подобрался.
– Что ты хочешь за помощь? – обреченно спросил будущий граф Гейб.
– Как преподносить эту историю, должна решать не только Ирейя, – безапелляционно заявил Раинер. – Она может… всколыхнуть Тангарру больше, чем стоило бы.
Не то слово. Того и гляди, придется прекратить дискриминацию по признаку одаренности. А там недалеко и до отмены дискриминации по признаку половому, а это для местного общества уж точно ни в какие ворота.
– Хорошо, – не посомневавшись даже для вида, кивнул Рэвен. – А что за идея с проникновением в замок? Держать невидимость так долго, как Оберон, я не смогу, сразу говорю.
– А тебе и не понадобится, – пожал плечами Раинер – и, помедлив, признался: – Но идея тебе не понравится.
* * *
Мертвец двигался с механической неотвратимостью запрограммированного робота. Живые люди так не ходят: они осматриваются, вертят головой, огибают лужи и перешагивают через мусорные кучи… но по-тангаррски худощавого мужчину с серым лицом уже мало волновало состояние его рясы и сапог.
Его уже вообще ничего не волновало.
Рэвен дождался, пока мертвец промарширует по вымощенной камнем дороге к главным воротам замка, обреченно пробормотал себе под нос что-то про шарахнутых авантюристов и нырнул за помост, махнув рукой.
Раинер едва заметно кивнул и подтолкнул меня вперед. Я демонстративно повесила голову, в который раз ощупав веревки, стягивающие запястья за спиной, и уныло побрела через площадь, не поднимая взгляда. Храмовник двинулся следом, вынув меч из ножен – на случай, если проклятая ведьма решит отколоть какой-нибудь фокус.
На его счастье, фокусами здесь заведовала не я.
Сначала мертвеца заметили часовые на башне. Оттуда не было видно особых подробностей, и мужчине достался дежурный оклик: «Стой, кто идет?».
Я подняла взгляд, вдумчиво рассмотрела удаляющуюся рясу с обрывком епископской ленты и серую полоску кожи между воротом и по-юношески густыми волосами. И только потом, выждав еще пару секунд, с чувством завизжала.
С башни со вкусом обругали истеричных баб и зычно потребовали открыть ворота для епископа Армана. Мертвец продолжал механически чеканить шаг, даже не вздрогнув. Решетка ворот неумолимо поползла вверх.
Раинер забыл вознаградить меня тычком за внезапный вопль, и реакцию на него пришлось изображать без помощи второго актера, но, кажется, моих потуг никто не оценил: часовые на воротах, наконец, рассмотрели, кого впустили к себе во двор. После этого храмовника с сомнительной девицей они разглядели куда быстрее, да и вопили куда как громко.
Раинер без единого сомнения перебросил меня через плечо и побежал к замку. Первый же его шаг выбил весь воздух из легких, и я зажмурилась и вцепилась связанными руками в ленту десятника, молясь, чтобы он поскорее добрался до ворот и сбросил свою «добычу» на землю.
Веревки, и без того не слишком-то тщательно затянутые, от тряски сдались первыми, и в пыль замкового двора я рухнула уже свободной. Раинер не смотрел в мою сторону, сразу раскрыв молитвенник и затянув знакомую литанию – да и остальных зрителей вряд ли волновала какая-то живая оборванка, когда посреди графских владений разгуливал мертвый епископ!
Что это вовсе не Арман, а какой-то старик с одутловатым лицом, стало ясно уже через пару секунд, когда с него слетела наскоро состряпанная Рэвеном иллюзия. Когда мы проверяли, успею ли я вскочить на ноги, пока храмовник поет, все было куда как медленнее…
Но секундного замешательства, пока часовые с недоумением разглядывали мертвеца, мне все-таки хватило. Я сбросила веревки и припустила по знакомой тропинке: мимо кустов шиповника к кухонной двери.
Самый скользкий момент: если кухню запирают на ночь, если там обнаружится кто-то посерьезнее кухарки и пары поварят, если тревогу поднимут раньше, чем часовые догадаются, куда я направилась… десятки «если», на которые я ни за что не подписалась бы, если бы не критическая нехватка времени. Теперь оставалось только уповать на то, что Рэвен сумеет уловить момент, пока Раинер молчит в тряпочку и изображает шок, и проскочить в замок следом за нами, прикрывшись заклинанием невидимости.
Потому что если он не справится, затея станет самоубийственной.
Кухонная дверь поддалась без труда. Я схватила подвернувшийся под руку черпак и запустила в кухарку. Та его легко поймала, но упустила момент, когда я пролетела мимо и выскочила в коридор. Это не помешало доброй женщине поднять крик, и промчавшиеся через кухню гвардейцы с храмовником во главе только повысили градус ее негодования.
Счет пошел на секунды.
Требовалось не только обозначить направление – к лестнице, наверх, – но еще и попасться не выглянувшей навстречу прислуге и не гвардейцам, а Раинеру лично. Я прошмыгнула мимо выглянувшего в коридор поваренка (этот вопил громче кухарки и гвардейцев, вместе взятых), увернулась от сонного лакея, протянувшего ко мне руки на манер достопамятного зомби…
А вот раздраженная прачка, высунувшаяся откуда-то из хозяйственной пристройки, оказалась куда мудрее (или нет?) и попросту выплеснула мне под ноги полный таз мыльной воды. Я предсказуемо поскользнулась, от неожиданности помянув прачкину мать по-ирейски, но за громом гвардейских ругательств ляпсус прошел незамеченным. Раинер сосредоточенно молчал. Опрометчиво оглянувшись перед поворотом коридора, я даже поняла, почему: трое преследовавших меня гвардейцев с разъяренными воплями пытались вызволить форменные сапоги изо льда, заполнившего коридор. Избежать ловушки удалось только храмовнику и одному чрезвычайно удачливому, но крайне недовольному лакею.
Что ж, по крайней мере, Рэвен точно прорвался следом.
Обнаружившуюся за поворотом женщину в форме прислуги я бесчестным образом толкнула прямиком в объятия лакея (авось теперь не будет таким недовольным). Он предсказуемо поотстал, а я воспользовалась моментом, чтобы выскочить на лестницу…
Увы, граф учел прошлые ошибки, и дверь на хозяйский этаж оказалась заперта. Впрочем, к этому моменту я уже едва дышала и прямо-таки мечтала, чтобы меня, наконец, поймали и можно было больше не бегать, так что без особых сожалений сдалась Раинеру.
Храмовник сосредоточенно кивнул мне и набросил на запястья новую веревку – так же легко и ненадежно, как и предыдущую, исключительно для благодарных зрителей, заполонивших лестничный пролет.
Для них же был разыгран и следующий акт: запертая дверь издала душераздирающий скрежет и распахнулась сама собой. Раинер уставился на нее, выжидая, и заговорил только несколько секунд спустя:
– Доложите графу, что произошло, – сквозь зубы процедил он и демонстративно дернул за конец веревки, не столько затягивая узел, сколько заставляя меня приподнять связанные руки – для самых придирчивых театральных критиков. – Ведьма зачем-то пыталась прорваться наверх…
Судя по удрученным физиономиям в стане противника, прислуга отдала должное нашим актерским талантам и предпочла бы, чтобы комедию и дальше ломали мы сами. Но, увы, взмокших десятников, не говоря уже о ведьмах, посреди ночи в покои графа не впускали…
* * *
Разбуженный среди ночи граф метал громы и молнии.
Камердинер (то ли надоевший всем до чертиков, то ли просто единственный, кто имел право заглянуть в покои Его Сиятельства без предупреждения) вылетел в коридор, выпучив глаза и тяжело дыша. О захлопнувшуюся за ним дверь что-то громко звякнуло и, судя по звуку, разлетелось на осколки. Пожилой слуга поежился, но, оценив количество устремленных на него взглядов, откашлялся и все-таки зашел обратно.
Его Сиятельство Маркель Огастин, граф Патрисийский, изволил пригласить отважного храмовника на личную беседу всего-то через час. «Отважный храмовник» не преминул немедленно возгордиться оказанной честью и упереться рогом, отказавшись упускать «проклятую ведьму» из виду.
Благодаря его упрямству я оказалась-таки в одной комнате с графом. Правда, на полу, связанная и с кляпом во рту, что сводило все преимущества аристократической гостиной на нет. Но, по крайней мере, я смогла лично убедиться, что менестрель из Раинера наверняка был весьма и весьма хорош. Заливаться соловьем храмовник умел, как никто другой. А натренированная мимика и невыносимо честный и внимательный взгляд шли бонусом.
Я даже в чем-то посочувствовала графу.
Раинер был неподражаем. Он рассыпался в извинениях, убеждал, что никогда не посмел бы нарушить покой высокопоставленной персоны (слышал бы Рэвен!), если бы не страх за репутацию храма и доброе имя самого епископа. Ведь «проклятая ведьма» (здесь следовал испепеляющий взгляд под ноги) воспользовалась именно его ликом, чтобы посеять смуту в рядах доблестной стражи!
Слышала бы стража…
Зато граф, узнав о направлении, в котором побежала «проклятая ведьма» (еще немного, и я начну на это откликаться), тотчас обеспокоился и прервал все многословные политесы, приказав вытащить кляп. Раинер не преминул мягко выразить опасение за Его Сиятельство, но получил втык («А ты-то тут для чего, по-твоему?») и повиновался.
Поскольку от меня требовалось как можно дольше тянуть время, пока Рэвен добирается до южной башни, я отплевалась и мрачно воззрилась на графа. Молча.
– Говори, – велел он мне с обманчивой мягкостью. – Ради чего ты пыталась пробраться в замок?
Заливать, как Раинер, я не умела и вообще опасалась, что естественный страх нищенки, внезапно очутившейся посреди графской гостиной, свяжет мне язык. Поэтому только бросила короткий взгляд в окно, откуда прекрасно просматривалась та самая южная башня, и, будто спохватившись, опустила глаза и сжала губы.
Ночное время, как-никак. Вдруг моих актерских способностей хватит?
– Отвечай! – услужливо рыкнул Раинер, наградив меня тычком в бок.
Слишком слабым, чтобы это было хоть сколько-нибудь действенно, но я все-таки дернулась, уворачиваясь – и упрямо глядя в пол.
– Башня? – мрачно уточнил Маркель, жестом приказав храмовнику не слишком усердствовать.
На этот раз я вздрогнула на самом деле. В голосе графа звучало что-то жуткое, первобытное и нерассуждающее, словно рык волка, защищающего логово.
– Башня?! – вскричал Маркель и вскочил на ноги.
От затрещины у меня зазвенело в ушах. Мир перекувырнулся и украсился взвесью серебристых точек, мерцающих перед глазами. Что-то загрохотало, сочно звякнуло, и следующим, что я услышала, был тихий, неестественно ровный и мягкий голос Раинера.
Похоже, по голове мне досталось знатно. Потому что храмовник, отлично знающий цену правильно сыгранной сцене, никак не мог обещать графу:
– …еще раз, и я тебе яйца оторву.
