Текст книги "Ночная (СИ)"
Автор книги: Елена Ахметова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
– Пошел вон.
Я подскочила на кровати, зачем-то прикрывшись одеялом, и только потом сообразила, что уж ко мне-то Раинер обратился бы все-таки в женском роде.
Открытый дверной проем казался сплошным прямоугольником слишком яркого света – и на его фоне обманчиво худощавый силуэт храмовника, застывшего на входе, был виден особенно четко. Он стоял спиной ко мне, так что я окончательно успокоилась и проморгалась, рассмотрев, наконец, в коридоре куда более массивную фигуру Рэвена.
Лейтенант слегка пошатнулся, сфокусировав взгляд на храмовнике, криво ухмыльнулся и заявил на унилингве:
– Жадина.
– Ты себе даже не представляешь, – заверил его Раинер, будто смог понять чужой язык, и повторил: – Вон.
Рэвен хмыкнул, пробормотал что-то совсем уж нецензурное и, развернувшись, неверной походкой ушел в южное крыло. А Раинер звучно захлопнул дверь – и внезапным прыжком взлетел на кровать, всем телом впечатав меня в подушки.
Я даже пискнуть не успела.
Он сгреб меня в охапку прямо вместе с одеялом, не позволив и дернуться. С нажимом провел рукой по моей спине – и от лопаток к пояснице словно протянулся пылающий след от жесткой мозолистой ладони. Я резко выдохнула куда-то поверх его головы и прикусила губу. Нестерпимо захотелось коснуться его напряженных плеч, но Раинер держал меня так, что я вовсе не могла пошевелиться.
– Ведьма-а-а… – хрипло и безнадежно, но вместе с тем удивительно мелодично простонал он мне в шею, опалив винными парами.
Я вздрогнула и съежилась в его объятиях, зажмурившись от кольнувшего страха, – но он уже спал, уронив голову мне на грудь. Скосив взгляд, я убедилась, что храмовничьи ноги в форменных сапогах свешиваются с кровати, а рубашка выбилась из-под ремня и интригующе приоткрывает подживающий синяк на спине.
Значит, «еще один способ, получше, но он неуместен среди женщин и детей»?
Горячее дыхание все еще отзывалось предательской дрожью где-то в груди – и глубже. Горел призрачный след на спине, хриплый голос отдавался эхом в пустой голове. Я откинулась на подушку и глухо выругалась.
Обеты. О-бе-ты. А если бы градус пьянки оказался ниже необходимого?..
Я попыталась выбраться, но Раинер наглядно продемонстрировал, что в десятники храмовой дружины слабаки не выбиваются. Кажется, он был вполне способен удавить нахцерера простыми объятиями, и с головой в уксусе мы корячились совершенно напрасно – все решалось разорением винного погреба, быстро, эффективно и куда приятнее бдения на дальнем кладбище.
– Раинер!
Ноль внимания. Он только крепче сжал меня на манер любимой подушки – и еще и потерся щекой, не просыпаясь. Я безнадежно дернулась, но сумела только выдернуть из-под него одну ногу – и позиция сделалась и вовсе недвусмысленной. Когда раздался стук в дверь, я уже не знала, радоваться возможному спасению или смущаться от того, в каком положении меня застанут. Но провести остаток ночи в роли храмовничьей подушки мне не улыбалось однозначно, так что я обреченно призналась:
– Не заперто.
Оберон уже и сам в этом убедился, распахнув дверь.
– Доброй ночи, Эйвери, – невозмутимо сказал он и без лишних слов сдернул с меня храмовника.
Тот даже не проснулся, но, обняв уже настоящую подушку, недовольно нахмурился. Я дернула уголком рта и, сев на постели, потерла лицо, с удивлением обнаружив влагу на щеках.
– Ты в порядке? – тихо спросил Оберон. – Рэвен перебрал и спутал комнаты, и я подумал, что брат Раинер, должно быть, в такой же кондиции…
И беспокоился не столько за меня, сколько за боеспособность единственного поющего храмовника на всей Ирейе, мысленно закончила я. Но вслух сказала:
– Спасибо. Он вырубился почти сразу, как только пришел, а я не могла выбраться.
Оберон понимающе усмехнулся.
– Пойдем, я скажу дежурному, чтобы открыл твою комнату. Ее уже подготовили, но не стали тебя будить.
Я благодарно кивнула.
Но из спальни Раинера ушла, кляня себя последними словами, только после того, как стянула с него сапоги и набросила сверху одеяло.
* * *
Наутро на жилом этаже штаб-квартиры МагПро царила такая тишина, что было неловко даже тревожить ее лишним вздохом. Подгоняемая голодом, я все же рискнула высунуться в коридор и разведать обстановку на предмет завтрака, но наткнулась на непривычно бледного Рэвена и задержалась.
– Доброе утро, – вполголоса поздоровался блудный лейтенант. – И… я в упор не помню, что было после того, как мы с Раинером сперли у папы коллекционный коньяк, но заранее извиняюсь, если натворил что-то… – он поболтал в воздухе рукой, пытаясь подобрать определение, – неподобающее.
– Спаивание честных послушников подходит под категорию «неподобающее»? – негромко уточнила я, не скрывая усмешку.
– Он первый начал, – тут же возразил Рэвен, несколько приободрившись. – Здоров же этот «честный послушник» пить! Даже Эйден раньше свалился, а он… – лейтенант осекся, сообразив, что верноподданным вовсе не обязательно знать такие подробности о внуке короля, и мученически поморщился. – А, ладно, все равно без шансов прожить тут на протяжении всего расследования в соседних комнатах и сохранить авторитет! В общем, Эйдена перепить еще никому не удавалось, и меньше всего мы ожидали, что с этой задачей справится какой-то щуплый тангаррец.
Вчера я в излишне полной мере ощутила, что Раинер был не щуплым, а сухим и жилистым, но отстаивать его честь не стала – да и вообще постаралась поскорее выбросить эту мысль из головы. Тем более что мне предложили даже более интересную:
– То есть он вчера ухитрился напиться в компании королевских внуков? – хихикнула я. – Экстремальный способ справиться со стрессом, однако!
– Завидуешь? – невозмутимо уточнил Рэвен, кивком предложив вместе дойти до дежурного. – За старших внучек короля не поручусь, они уже почтенные жены и матери, а вот Эмори я могу и подбить. Напьешься, перестанешь дергаться, стоит только какому-нибудь титулованному хлыщу появиться в поле зрения…
– Ты же помнишь, что и сам отлично подходишь под это определение? – спросила я, не сдержав виноватую улыбку.
– Ни на минуту не забываю, – поморщился он. Прозвучало до того уныло и безнадежно, что я притормозила и бестактно поинтересовалась:
– А ты-то из-за чего решил напиться? Да не делай такое невинное лицо, лорд Эйден бы не догадался бы присоединиться к собутыльнику, говорящему на незнакомом языке, если бы его не подбил потенциальный переводчик!
Рэвен тоже сбросил темп и с сомнением покосился на меня сверху вниз, решая, стоит ли верноподданным знать еще и такие подробности. Но ночная встреча и похмелье мало способствовали установлению подобающей дистанции и установлению авторитета – да и не стремился он ни к тому, ни к другому.
– Сегодня – очередное заседание Семейного Совета династии, – все-таки отозвался он. – На повестке – невесты для меня и Эйдена.
Я не нашлась, что сказать. А Рэвен встряхнулся и, улыбнувшись через силу, сказал:
– Будем считать вчерашний загул неудавшимся мальчишником.
– Почему неудавшимся? – не поняла я.
На этот раз лейтенант улыбнулся уже вполне естественно, открыто и немного снисходительно.
– Потому что, во-первых, мы обошлись без прекрасных дам и попыток нагуляться напоследок. А во-вторых, если назвать мальчишник неудавшимся, это будет отличный повод устроить еще один, поудачнее!
Окончание фразы расслышал дежурный, с надеждой воззрившийся на будущего графа. Но мы его жестоко разочаровали, всего-навсего оставив запросы на завтрак и направившись в рекреационную зону на стыке двух коридоров – теснотой казенных комнат оба были сыты по горло.
Рэвен с тоской покосился на перечеркнутую сигару на стене и уселся на куцый диванчик у закрытого ставней окна. От коридоров нас отгораживал только горшок с внушительным фикусом, и покурить, не привлекая внимания дежурного, лейтенанту не светило.
– На самом деле, все не так плохо, – решительно сказал он. – Эмори, благодаря решительно настроенной матери, и может выбрать мужа сама, не оборачиваясь ни на кого, а у Эйдена есть право голоса на Семейном Совете. А достаточно языкастый единомышленник в Совете – это уже полдела.
Судя по непробиваемой уверенности в голосе, убедить он пытался в первую очередь себя самого. А собеседница – так, под руку подвернулась. Кажется, Рэвен и сам понял, как это прозвучало – а потому резко сменил тему.
– Кстати, о коньяке, – сказал он, воспряв духом. – Ты знала, что Раинер может вскрыть пением трехслойную защиту по хелльской системе?
Тема оказалась не лучше предыдущей: я залилась краской и отвела взгляд, и Рэвен, явно вознамерившийся петь оду храмовничьим талантам в деле взлома, осекся на самом начале драматической истории о папиной привычке хранить коньяк в сейфе.
– Эйвери? – лейтенант заинтересованно сощурился. – Он этому научился недавно, так?
– Не то чтобы… – я сжала пальцами переносицу, успокаиваясь. – Скорее всего, это была та же литания, которой он проломил ваши с Обероном щиты на болотах. А поменялась только сила воздействия.
– Мне показалось, что Раинер сам удивился, когда у него получилось, – задумчиво признался Рэвен. – Как будто и попытался только шутки ради. А когда защита спала – приговорил полбутылки залпом прямо из горла… – он насмешливо сощурился на мои пылающие уши, но поток наблюдений все же прервал.
Вовремя: предмет обсуждений как раз выполз в коридор. Знакомство с местным алкоголем не прошло для него даром: если Рэвен был просто бледноват и тих, то Раинер явно разрывался между желанием отрубить себе голову и заблевать весь коридор. До рекреации он шел очень осторожно, словно у него на макушке стоял кувшин с водой, – зато в кресло рухнул резко и без предисловий, после чего замер, пережидая приступ тошноты и боли.
– М-да, – задумчиво сказал Рэвен.
– Мне слишком паршиво, чтобы мучиться терзаниями совести, – пробормотал Раинер, прикрыв глаза и плавно, очень медленно сползая по спинке кресла. – Но на всякий случай: мне есть из-за чего?
Рэвен перевел взгляд с него на меня – и насмешливо вскинул брови.
– Есть, – мстительно сообщила я.
Раинер напряженно замер на середине движения и закрыл лицо ладонью. А у меня мурашки по спине побежали – от одного воспоминания, как эта самая ладонь…
– Ты назвал меня ведьмой, – только и сказала я.
Храмовник сосредоточенно покосился на меня из-под своей чертовой ладони. Горячей, шершавой и жесткой – интересно, каково, когда она касается лица?..
– Попробуй-ка доказать, что незаслуженно, – предложил Раинер и сполз ниже.
Я возмущенно фыркнула, но развивать тему не стала: ведьмы и костры были все еще слишком свежи в памяти. К тому же нам как раз принесли завтрак – и если я отнеслась к нему с должным энтузиазмом, то Рэвен с отвращением взглянул на овсянку и ограничился тем, что по-братски разделил кофейник с Раинером. Я припомнила, как храмовник обозвал кофе «горькой дрянью» и развеселилась под перекрестным огнем укоризненных взглядов.
Как обычно, преждевременно.
Появление леди Эмори и Рэвен, и Раинер восприняли как дар небес: принцесса принесла две внушительные бутылки, от которых остро и резко пахло рассолом.
– Эйден в таком же состоянии, – понимающе хихикнула Ее Высочество, заняв последнее свободное кресло. – А ему через два часа нужно быть на Совете. Представляешь, что он там наговорит?
Рэвен оторвался от бутылки и так задумчиво заглянул в горлышко, словно надеялся, что рассол обратится в коньяк и ему не придется раздумывать о том, кого же, в таком случае, назовут его невестой. Раинер хлебал молча, не рискуя запрокидывать голову – и вообще двигаться лишний раз.
– Что ж, будем надеяться на твоего папеньку, – уныло заключил Рэвен и залпом выхлебал остатки. – Со следственного этажа что-нибудь слышно?
Внешне в позе леди Эмори ничего не изменилось – только пальцы побелели от напряжения.
– Слышно, – негромко сказала она. – Основная версия следствия – готовящееся похищение.
Рэвен резко приободрился и отставил опустевшую бутылку.
– Эверард предположил, что на брата Раинера покушались потому, что он способен разрушить любую защиту, но неизвестно, с какого расстояния – и как много времени это займет. Если бы готовилось ограбление или незаконное проникновение, то храмовник был бы нужен живым, – ровным голосом доложила леди Эмори. – А вот если злоумышленники рассчитывали что-то (или кого-то) похитить и скрыть от поисковых заклятий, то само существование человека с подобными талантами им как бельмо на глазу.
Рэвену это предположение сказало явно больше, чем мне: лейтенант заметно помрачнел и насторожился, будто загадочные похитители могли скрываться под диваном и выскочить в любой момент.
– И никаких оснований отправить ноту протеста в посольство Иринеи, конечно же, нет, – раздраженно пробурчал он на одной ноте.
– А причем здесь посольство Иринеи? – не поняла я.
Леди Эмори улыбнулась одними губами.
– Моя мать была коренной иринейкой из семьи потомственных целителей, – она поправила выбившийся из прически локон. Я невольно вспомнила, что вот такой типаж – светлая кожа и рыжие волосы – чаще всего встречался именно на севере Иринеи. Из образа выбивались разве что по-ирейски зеленые глаза. – Сама она не унаследовала магический дар, но у меня он проявился. Достаточно сильный, чтобы заинтересовать аристократию Иринеи в моем генофонде. Если бы Совет имел право решать мою судьбу, полагаю, меня бы здесь уже не было, – принцесса улыбнулась – тонко и холодно. – Но я отказала двум древнейшим родам Иринеи. Следствие полагает, что они сочли это оскорблением и намеревались заполучить меня против моей воли. В случае удачного похищения злоумышленникам пришлось бы скрывать меня от поисковых заклинаний, по крайней мере, по дороге от дворца до площади телепортации – или вовсе маскировать целый космический корабль. В эту версию прекрасно встраивается и факт кражи блокираторов из Музея Магии. Их могут использовать, чтобы не беспокоиться из-за возможной самообороны с моей стороны. А уже на Иринее можно будет сделать операцию по тотальному блокированию главного магического канала.
Она рассказывала об этом с таким ледяным спокойствием, будто мы обсуждали какую-нибудь пьесу, не нашедшую должного отклика у почтенной публики, а не возможную жизнь в плену с ампутированным главным каналом и особо ценных детей от похитителя и насильника. Меня продрало холодком – даже не из-за обрисованных перспектив, а от ее интонаций.
– Пока непонятно только, что они собирались делать с международным скандалом, – невозмутимо продолжала леди Эмори. – Похищение королевского спикера – громкое дело. Засветятся любые фигуранты, без оглядки на титулы и состояния. Либо у злоумышленников припасено что-то на этот случай, либо они сочли, что магически одаренные дети дороже репутации.
– Не сочтите за неуважение, леди Эмори, – осторожно сказала я, – но почему вы? На Хелле достаточно магов вашего уровня. Кто-нибудь согласился бы на союз и добровольно.
– Потому что речь идет об аристократии, – хмыкнул Рэвен. – Им не нужны дети от обычных хелльских магов. У них слишком часто проявляется какой-нибудь не слишком одобряемый обществом дар. Одни некроманты и менталисты чего стоят! А Эмори – целитель. Более того: потомственный целитель. На Иринее это… – он осекся, сообразив, кому и что объясняет. – О, прости. Кажется, я еще не отошел от вчерашнего…
Я отмахнулась. Чего уж теперь?..
– Если Эверард прав, то самым сложным будет даже не прижать им хвост, – укоризненно посмотрев на кузена, перевела тему леди Эмори. – А сделать так, чтобы они оставили эту идею раз и навсегда.
Ну да. Если учесть, что похитителей волнуют именно дети, а не законность их появления, то опасность принцессе грозила, по меньшей мере, еще лет тридцать. А если учесть уровень современной медицины и целительский дар самой леди Эмори… кажется, я начинала понимать всех тех умников, которые запирали принцесс в неприступных башнях под присмотром дракона!
Прикинув, что последние дни леди Эмори почти не покидала МагПро, я сообразила, что, в общем-то, королевская семья и на сей раз не стала отступать от общепринятого канона. А потенциальный «дракон» легонько тронул меня за предплечье и тихо спросил:
– Переведешь?
Глава 9 Ведьма и опрометчивые поступки
К обеду, когда у меня уже голова пухла от перевода, до жилого этажа штаб-квартиры наконец-то добралась посылка от Юнити: моя старая одежда, оставшаяся с времен обучения на Иринее, теплая шаль, гигиенические принадлежности, непременный контейнер с домашней едой и записка, в которой сестрица требовала предоставить подробный доклад о происходящем за высоким забором и успокоить ее мятущуюся душу. Я представила себе лица сотрудников отдела безопасности, вынужденных проверять передачку, гнусно хихикнула и тут же выставила из комнаты Раинера, радостно вцепившись в любимое платье – того нежного оттенка бирюзово-зеленого, который принято называть мятным.
Он мне все еще шел. Платье в целом – уже нет.
– М-да, – сказала я своему отражению и натянула лишнюю ткань на талии. Так смотрелось несколько оптимистичнее, но все равно печально.
Платье было безнадежно велико. Как, наверняка, и вся остальная одежда из посылки.
– Уже можно? – поинтересовался Раинер из коридора и приоткрыл дверь, не дожидаясь ответа.
Я уныло махнула рукой, позволяя войти, и запустила пальцы в волосы. Там объема тоже не наблюдалось. Я словно узнавала себя заново, впервые подмечая, что сделали со мной два года впроголодь на Тангарре: осунувшееся лицо, острые контуры плеч, бледная в серость кожа, ломкие волосы и темные круги под глазами. А ведь сколько времени прошло с того момента, как меня начали нормально кормить!..
На фоне леди Эмори я, должно быть, смотрелась тощей помойной кошкой рядом с грациозной пантерой.
– Мне нужен перерыв, – решительно сказала я.
Ладно, положим, сходу пичкать истощенный организм маговитаминными настойками – плохая идея. Но регулярно питаться, пожалуй, пора бы и начать. И спать ночами!..
А не выслушивать от пьяных храмовников вздорные обвинения, от которых потом сна ни в одном глазу.
– Как скажешь, – кивнул Раинер, отводя взгляд. – Я зайду позже.
Когда я отыскала в посылке подходящий поясок и выглянула в коридор, там уже никого не было. Только из-под двери Рэвена выбивалась тонкая полоска света. Дама Аино с почтенной дочерью изволили почивать, так что я прокралась мимо их комнаты на цыпочках, чтобы никого не разбудить ненароком – и не попасть под очередное построение в стиле истинных леди.
Заполучив обед, я устроила забастовку: отложила перевод и оккупировала рекреацию, впервые с момента прибытия на Ирейю запустив головизор. Произвольно выбранный канал распустился голограммой новостной передачи: герцог Эверард Дориан ри Грейвинд-Ариэни с лордом Эйденом, в одинаковых официальных мундирах удивительно похожие на короля в молодости, нейтрально улыбались в камеры. Бегущая строка сообщала, что официальная церемония помолвки маркиза с леди Тарианой ди Зиири состоится через три дня.
Имя счастливой невесты лично мне ни о чем не говорило, но по легкому напряжению в лице Эйдена можно было без труда догадаться, что сам он голосовал за другую кандидатуру – а то и вовсе за отсрочку.
Интересно, добились ли братья Грейвинд-Ариэни хоть каких-то поблажек для Рэвена?
Бегущая строка, словно услышав мой вопрос, коротко сверкнула именем виконта Гейб – и известием о его грядущей помолвке ни много ни мало с графиней Шейли ри Паовилл. Отчетливо иринейская фамилия заставила меня нахмуриться и зашевелить извилинами, но ни до чего стоящего додуматься я не успела: дальше по коридору звучно хлопнула дверь и раздались шаги.
– Даже не думай меня поздравлять, – обличительно нацелив на меня палец, посоветовал Рэвен, притормозив у рекреакционной зоны. Шедший за ним следом Раинер так устало провел рукой по лицу, будто это его собирались женить во имя государственных интересов. – Держу пари, это все дядя с его демоновыми представлениями о всеобщем благе! Он как откроет рот, все остальные распушают локаторы и отрубают мозг…
– Вообще-то поздравлять тебя я и не собиралась, – честно призналась я, пока он переводил дух. – Я же правильно поняла, что на брак с Паовилл пошли, по большей части, чтобы попытаться перетянуть внимание с леди Эмори на твоих будущих детей? Они ведь тоже должны унаследовать нейтральный дар. А брак с титулованной женщиной с другой планеты означает, в первую очередь, что один из ваших детей будет вынужден вернуться на Иринею после совершеннолетия… я права?
Рэвен грустно кивнул, разом растеряв всю ершистость.
– Я еще понимаю, когда между государствами идет гонка технологических вооружений, – вздохнул он. – Но когда начинается гонка магическая… меня ведь фактически только что перевели в быки-производители. А уж в каком восторге, должно быть, леди Шейли! И, главное, никто не может точно сказать, как это решение повлияет на ситуацию с угрозой Эмори. Потому как если дядя, не к ночи будь помянут, промахнулся и пообещал магически одаренных детей не тому семейству, то настоящие злоумышленники просто взбеленятся из-за возвышения конкурентов! – Рэвен вдруг застыл и нахмурился. – Знаешь, а ведь второе семейство, обделенное генофондом ирейских магов, взбеленится в любом случае. А из свободных внуков у Его Величества действительно останется только леди Эмори…
Семейный Совет Ариэни, должно быть, понимал это не хуже нас. Помолвка Рэвена была не более чем провокацией.
– Почему-то быком-производителем я себя чувствовал куда спокойнее, чем наживкой, – задумчиво сказал лейтенант. – Раинер, а слабо проломить защиту на королевском винном погребе?
Храмовник адресовал зачинщику сумрачный взгляд.
– Смогу, – уверенно буркнул он.
Рэвен приободрился:
– Отлично. Там, правда, защита не хуже, чем на папином сейфе, все-таки коллекционные вина. Но зато оттуда можно будет утащить пару бутылок для Эйвери и Эмори… – он осекся и решительно упер руки в боки. – Так. Каждый раз, когда речь заходит о твоих певческих талантах, с вами двоими творится что-то странное. Я начинаю подозревать себя в бестактности и невежестве. Не то чтобы мне привыкать, но все же хотелось бы знать, в чем дело.
Я покраснела еще гуще. Раинер устало вздохнул и хлопнул лейтенанта по плечу:
– Пойдем. Договор еще не подписан, но, так и быть, расскажу по дороге.
Рэвен заинтригованно вскинул брови, но смилостивился над сгорающей со стыда дамой и позволил увести себя к вожделенному погребу. А я провожала взглядом их фигуры – худощавый и гибкий Раинер на фоне высокого, широкоплечего и дюжего лейтенанта отчего-то смотрелся еще более интригующе, чем обычно. В Рэвене чувствовалась типично военная выправка, в Раинере – звериная готовность напасть и обороняться до последнего, изо всех сил, не щадя ни себя, ни противника. Храмовник не маршировал по плацу, не изучал ирейские танцы и не выезжал на полковые соревнования по стрельбе. Вся его наука – меч да кулаки. Но все же, все же…
Я покосилась на недоеденный обед и печально вздохнула. Идея пить вчетвером уже не казалась такой привлекательной. Хотя…
* * *
Назад они вернулась, когда я уже взяла себя в руки и даже успела перевести еще одну страницу чудовищного юридического труда, скромно именуемого договором. Возглавлял обратное шествие, вопреки обыкновению, не Рэвен, а надутый, как мышь на крупу, Оберон.
– Тебя-то они откуда достали? – удивилась я.
– Они меня просто достали, – честно признался Гейб-младший. – Иногда мне кажется, что Рэвен не учится телепортироваться специально, чтобы у него всегда был повод потребовать доставить его к винному погребу, не потревожив наружку.
Рэвен даже не пытался оправдываться – с широкой улыбкой предъявил внушительную корзинку, которая тут же обличительно звякнула от резкого движения. Вторая такая же, у Раинера, столь провокационных звуков не издавала, из чего я заключила, что Оберону пришлось ставить маячки не только около винного погреба, но еще и на дворцовой кухне, откуда будущий граф Гейб предпочитал таскать закусь.
– О, – только и сказала я.
– Я пас, – сразу предупредил Оберон. – Иначе Аино меня на порог не пустит.
– И лучшие из нас падут жертвами женских чар, – пробормотал вслед удалившемуся брату Рэвен – к счастью, на унилингве, но по насмешливой улыбке Раинера было понятно, что он подумал примерно то же самое. – На самом деле, учиться на телепортиста я честно начал, но это такая нудятина, что хуже ее может быть только налоговая отчетность по делам графства, которую папа постоянно пытается спихнуть на меня. Оберон, кстати, и ее рассчитывает запросто… – будущий граф достал из корзинки сразу две бутылки и печально вздохнул. – Насколько бы все было проще и логичнее, если бы старшим был он, а?
– Смотри при Аино это не ляпни, – посоветовала я, с нескрываемым уважением глянув на этикетки. – А то она и тебя на порог не пустит.
– Тогда ей придется самой следить за Лоран, пока няня отдыхает, – хмыкнул Рэвен, добыв из корзинки три внушительных бокала, – а этого она долго не вытерпит, так что я волен говорить, что думаю.
Я собрала свои бумаги, освобождая стол, и сунулась во вторую корзинку, выгружая снедь. Пахло так, что я мигом вспомнила, что обед так и не доела.
Здоровый образ жизни и режим, как же. Если я еще и сегодня не смогу уснуть ночью, придется идти с повинной в медпункт и клянчить снотворное. Или хоть консультацию у психолога…
– Предлагаю выпить за свое место в жизни, – заявил Рэвен, разлив вино по бокалам. – Чтобы каждый из нас нашел его, вцепился всеми когтями, отвоевал и был счастлив.
От того, чье место в жизни было предопределено с рождения, тост прозвучал откровенно бунтарски. Но для нас с Раинером он оказался более чем актуален: мы переглянулись, как пойманные с поличным подростки, и дружно отвели взгляд.
Кажется, храмовник отлично помнил, при каких обстоятельствах назвал меня ведьмой, потому что на сей раз пил куда осторожнее. Я в себе сил для такого благоразумия не нашла.
Что с нас, ведьм проклятых, взять?
Меня достало заточение, отсутствие солнечного света, нависшая над головой опасность, нудная работа и вечные бытовые проблемы – от слишком мягкой постели и чертовой бессонницы до отсутствия нормальной одежды. Из всех отличий от моей жизни на Тангарре – наличие личной ванной комнаты да другой язык.
Но влечение к чертовому храмовнику было хуже всего.
Ирейя накладывала свои ограничения. Здесь у меня не было бы будущего, лишись я этого контракта с королевской семьей: без магического дара я не могу восстановиться в Иринейской школе младших целителей, придется учиться заново, с нуля, с поправкой на отсутствие способностей. Из-за оплавленного главного канала мне даже генератор вживить нельзя. Кто будет содержать меня все семь лет до диплома? Нет, сестры меня, конечно, не бросят, но образование – штука недешевая. Мне позарез был нужен хоть какой-то запас на будущее.
И профукать единственный шанс заполучить нужную сумму просто из-за того, что у какого-то храмовника ядовито-свинцовые глаза, жесткие ладони и сводящий с ума хриплый голос…
Не говоря уже о том, что для него самого мой интерес – реальная опасность профукать возможность вернуться домой.
Нет, этого я допустить не могла.
– Я опять что-то не то сказал? – поинтересовался Рэвен, уже опустошивший бокал.
– Именно то, что нужно, – ответила я, заставив себя улыбнуться. – Даже не представляешь, насколько. Я как раз думала, что буду делать, когда истечет срок договора.
И поняла, что славной девочки Эйвери Сабинн, мечтавшей стать помощницей целителя и помогать при школе, где училась Ясмайн, все-таки не стало. Тангарра проглотила ее, пережевала и выплюнула – потому что Тангарре она тоже не подходила.
– И какие мысли? – Рэвен тут же подлил вина мне в бокал и потянулся за сыром.
– Невеселые, – честно призналась я.
Раинер сосредоточенно смотрел в свой бокал, словно надеялся обнаружить там ответ на аналогичный вопрос – для себя самого.
– Не думала запросить перевод в подразделение теормага? – поинтересовался лейтенант. – Ты провела на Тангарре два года, видела применение боевых литаний воочию и наверняка сможешь помочь в разработке контрзаклинаний, когда Раинер вернется домой.
Храмовник бросил на него косой взгляд и залпом выпил свое вино, не дожидаясь тоста.
– Думаешь, примут? – с сомнением уточнила я. – Курс теории магии я закончила, конечно, но диплома об образовании у меня нет.
– После закрытия дела о готовящемся покушении на Эмори мне придется уволиться со службы и уехать в графство, так что обещать поддержку не могу, – пожал плечами Рэвен, протянув Раинеру наполовину пустую бутылку. – Но попытка – не пытка. Да и Оберон может замолвить словечко, если что.
– Спасибо, – подумав, кивнула я. – Это хорошая идея. А зачем тебе увольняться?
Вот я точно сказала что-то не то: Рэвен сжал губы и сосредоточенно вылил себе в бокал остатки вина, проводив последние капли таким взглядом, будто они были должны ему денег.
– Потому что к тому моменту я буду почтенным мужем, и Его Величество пожелает увидеть правнуков. Кроме того, он давно говорит, что мне пора брать на себя больше дел в управлении графством, но до сих пор на моей стороне была мать, а она… – лейтенант неопределенно покачал бокалом. – В общем, ей Его Величество отказывать не умеет. Будь у нее право голоса в Совете, все младшее поколение Ариэни женилось бы по своему усмотрению, наплевав на нужды государства, – он криво усмехнулся. – Но мама – не Ариэни по крови, и после того, как я женюсь на леди Шейли, разговор о графстве и детях пойдет совсем другой.
Я смотрела на его кривую усмешку: чуть полноватые губы, наверняка мягкие и теплые, тень щетины на щеках. Глаза – по-ирейски зеленые, отцовские – не смеялись.
– Она приедет через три дня, – продолжал Рэвен. – Получится, что у нас с Эйденом помолвки в один день, и моя пройдет тихо и незаметно для Ирейи и с помпой и шумом – для Иринеи. То, что нужно, чтобы обнаружить, кто заинтересован в ценном генофонде до такой степени, чтобы нарушить закон. Помолвка продлится месяц, а после я увезу жену в родовое гнездо… к радости папы, которому налоговая отчетность уже тоже поперек горла. До рождения наследника я буду жить в графстве, но, по крайней мере, потом смогу вернуться в столицу.
– Тебе здесь нравится? – с нескрываемым удивлением спросил Раинер.
Мы с Рэвеном уставились на него с одинаковым недоумением.
– Конечно, – ответил лейтенант. – Здесь я родился и вырос, здесь мои братья и сестры, здесь работа, которая мне нравится, в конце концов. А графство… – он дернул плечом. – Приятное место, в целом. Но чужое.
Раинер неопределенно хмыкнул. Для него под определение «чужое место» отлично подходила и Нальма.
