Текст книги "Минни (СИ)"
Автор книги: Екатерина Соловьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
А по вечерам, как в старые добрые времена, они снова сидели в библиотеке и рассуждали о волшебном мире, о его перспективах и скрытых возможностях. Но теперь – на равных правах.
Пятнадцатого августа Гермиона посетила Гринготтс и сняла со счёта все деньги. Вместе с процентами выходила приличная сумма, и ведьма неторопливо отправилась на Косую Аллею. В тот день народу было мало, но Гермиона знала, что на неё поглядывают. Из кафе Флориана Фортескью на открытой террасе глазели и перешёптывались редкие посетители, из окон «Магазина котлов» украдкой смотрели зеваки. Но никто не посмел бросить камнем или выкрикнуть оскорбление.
Гермиона остановилась у длинного двухэтажного дома из белого кирпича, он высился между лавкой старьёвщика и «Волшебным зверинцем». На деревянной двери висела картонка с надписью «Продаёца помищение». Женщина зашла внутрь и чихнула от пыли, скопившейся на столах и лавках. В полутьме она разглядела, что когда-то это был паб: над широкой стойкой в тени плясал намалёванный лепрекон, краска стёрлась от старости, и теперь виднелись только бледно-зелёный костюм. Отовсюду несло чем-то прокисшим и перепрелым, а на несущих балках мотались лохмотья паутины.
Только теперь она заметила сгорбленную фигуру за столом. Гермиона потормошила мужчину в рубашке мышиного цвета, заляпанной пятнами.
– Где я могу видеть хозяина заведения? Я по поводу покупки.
Человек оторвался от столешницы, являя миру мятое лицо с полузакрытыми глазами.
– Вот он, перед вами.
Гермиона поморщилась от алкогольного духа, который шёл от хозяина.
– По какой цене я могу купить ваше помещение?
Мужчина оглядел её мутным взглядом, заметив округлый живот под платьем, и задумчиво почесал всклокоченную голову.
– Вам не по карману!
И снова уткнулся головой в столешницу.
Гермиона достала из сумки тяжёлый мешочек, уменьшенный заклинанием, и поставила на стол. Затем придала ему обычные размеры, и он превратился в большой кожаный мешок, из которого на столешницу звонко посыпались новенькие галлеоны.
Хозяин паба нехотя оторвался от стола. Он протёр красные глаза, алчно глядя то на золото, то на мешок, и хрипло выдохнул:
– Думаю, мы с вами договоримся!
* * *
Гермиона была практически счастлива, всё шло по плану. Тревожило её другое. Она давно подозревала, что с её беременностью что-то не так: живот стал слишком большим даже для срока в девять месяцев, да и аппетит только увеличивался. Семейный целитель Малфоев Гастингс, стараясь рассеять её подозрения, терпеливо уверял, что всё в полном порядке, никаких отклонений нет.
Но Гермиона доверяла своему чутью, и поэтому отправилась на обследование в маггловскую клинику. Глядя на чёрно-белую фотографию, распечатанную с ультразвукового аппарата, она нащупала сбоку стул, чтобы присесть: внутри неё росли два плода. Целых два ребёнка. Два Малфоя!
«Двоих я потеряла. Двоих приобрела…»
Вдруг в коридоре за кушеткой раздался шум. Гермиона быстро нацелила палочку на источник и сердито приказала:
– Лу! Вылезай, старый шпион! Я знаю, что ты там!
Домовик был явно недоволен тем, что его изобличили. Он ссутулился и встал перед ней, угрюмо глядя в пол.
– Давно ты следишь за мной?
– Хозяин Люциус велел присматривать за Минни. Он сказал, Минни хотела убить себя, бросилась в море. Лу всего лишь смотрел, чтобы Минни себя не убила…
Гермиона замерла. Люциус всё это время присматривал за ней. Подстраховался. Слежка, конечно, была неприятной новостью, но Малфой заботился о ней, действительно заботился. Будто любил ещё тогда, когда она была Минни.
– Вот что, Лу, – решила она, – ты ничего не скажешь Люциусу о том, что сегодня здесь услышал, а я в обмен на это скрою, что знаю о твоей слежке.
– Хозяин не слишком-то расстроится, если узнает, что Минни раскрыла Лу!
– В таком случае я скажу ему, что это ты тогда в кладовке рассыпал его табак, а потом нанюхался и теперь таскаешь по щепотке!
От ужаса старенький домовик затрясся всем телом. Он упал на колени, заламывая морщинистые лапки:
– Минни! Лу ничего не скажет хозяину! Только не говори ему про табак!
– Не скажу, – хитро усмехнулась Гермиона и достала из сумки толстый кожаный блокнот, – если ты мне ещё расскажешь несколько эльфийских рецептов.
Лу с недоумением посмотрел на неё, но послушно кивнул.
* * *
На Гриммо в столовой Гарри и Рон доигрывали партию в шахматы и опасливо поглядывали на Гермиону и Джинни. Беременные женщины, перемазанные красным соком, с аппетитом ели грейпфруты и таинственно шептались о чём-то.
Гарри переставил ладью на D8 и негромко посетовал:
– Скорей бы малыш уже появился. Вчера Джин отказалась от печеной курицы. Представляешь, разревелась и говорит: у неё бы могли быть маленькие цыплятки!
– Угу, – с видом знатока кивнул Рон и выиграл у друга ладью. – Скорей бы уже они обе родили. Вчера чуть не подрались из-за упаковки фисташек…
– А сегодня грейпфруты…
– Ой! – вдруг Гермиона схватилась за живот. – Ой, мамочки! Кто там хотел, чтобы мы родили?! Принимайте роды! Люциуса зовите!
* * *
Родовое древо Малфоев было похоже на старую дорожную карту с десятками маршрутов: тонкие ветви расходились от широкого ствола с именем основателя – Шарля Бертрана, рисуя всё новых и новых волшебников. Люциус с нарастающим благоговением смотрел, как на гобелене распускаются волшебные цветы: это хоть как-то отвлекало от мучительных стонов Гермионы, помочь которой он сейчас ничем не мог. Золоченая нить выплетала крошечный бутон с неразборчивым личиком, обрамлённым белыми кудряшками, но потом рядом протянулась вторая веточка, и шелковая завязь принялась расправлять нежные лепестки. Это было поистине чарующее зрелище, от которого глаз не оторвать, и Малфой боялся даже затронуть вышитое чудо, чтобы не повредить. Но тут вдруг второй цветок прямо на глазах начал темнеть и вянуть. Люциус не раздумывая бросился к спальне Гермионы, откуда время от времени доносились крики боли и стоны.
В комнате резко пахло антисептиком и страхом.
Бледная измученная Гермиона полулежала на подушках и прижимала к себе свёрток с пищащим младенцем. Она была по пояс укрыта простыней, заляпанной кровавыми пятнами.
Молодая мама попыталась встать и сквозь слёзы закричала:
– Отдайте мне его!
Люциус увидел второй свёрток в руках у хмурого целителя. Тот что-то бормотал, водя палочкой над ребёнком, и не сразу заметил Малфоя.
«Их двое», – поражённо вспомнил Люциус слова толстухи Фюи.
– Иногда такое бывает, что близнецы не выживают вдвоём, – покачал головой бледный, как смерть, Гастингс. – Мне очень жаль, мистер Малфой…
– Дайте сюда! – не своим голосом потребовал Малфой.
Целитель протянул белый свёрток, и Люциус отогнул мягкую ткань. Внутри оказался бездыханный младенец, такой маленький, что, казалось, мог уместиться на одной его ладони. Это была девочка.
«У меня никогда не было дочери. И, может, уже не будет».
Люциус за всю жизнь видел много страшных вещей: смерть Чарити Бербидж, битву в Хогвартсе, убийство магглов и много чего ещё, но вид собственного мёртвого ребёнка ужаснул его. Это было больно: будто стальная игла вошла в сердце.
Он положил младенца на столик рядом с кроватью и встал рядом на колени. В голову не приходило ни одного заклинания. Люциус осторожно растирал крошечное тельце, не чувствуя, как жгучие слёзы капают на посиневшую полупрозрачную кожу.
– Живи! Живи! Ты же Малфой!
Пальцы массировали ручки и ножки, а в груди нарастал какой-то ядовитый ком, который грозил вот-вот лопнуть.
– Живи, маленькая! Не умирай! Я ведь ещё не прочитал тебе сказки на ночь! Я не купил тебе самую красивую куклу! Живи!
И когда раздался сначала писк, а потом обиженный крик, Люциус не поверил своим ушам. Малышка покраснела от плача и принялась сучить ручками, требуя законную пищу, но отец не сразу отдал её плачущей Гермионе, боясь, что дочка снова перестанет дышать.
Ком в груди, наконец, лопнул, и Люциус отёр мокрое лицо ладонью, прислонившись к стене: только что на его глазах случилось чудо. Он не знал, что именно оживило его маленькую девочку, массаж или слёзы, а, может, магия его слов, но её возмущённый крик был самым лучшим звуком, который Малфой когда-либо слышал.
Глава 20
Февральским вечером Гермиона вышла из камина в свою спальню и громко чихнула. И тут же зажала рот ладонью: не хватало ещё разбудить малышей. Держась от усталости за стены, она сбросила на кресло тёплую мантию и прокралась на цыпочках в комнату близнецов.
Здесь всё было тихо. Ангелочки Ричард и Вивиан мирно спали в кроватках, и Гермиона почувствовала, что улыбается, глядя на них, а на душе теплеет. Всё-таки они замечательные!
Она огляделась. К шести вечера уже смеркалось, и золотые звёзды от волшебного ночника медленно плыли по потолку молочного оттенка.
Измотанная Юна дремала, прислонившись к белому комоду с одеждой и приоткрыв рот. Гермиона прекрасно понимала домовуху: вдвоём близнецы задавали такого жару, что мало не казалось никому. И самое ужасное, что всё у них случалось одновременно: болели ли животы, лезли ли зубы или просто они хотели есть. Милые пупсы голосили так, что уши закладывало, а портреты в коридорах, отвыкшие от младенческого плача, недовольно ворчали. Ей-богу, если бы не Юна со своевременной помощью, можно было и свихнуться.
Гермиона вздохнула с облегчением и отправилась в душ, по дороге чуть не уронив стопку выглаженных пелёнок.
Только после Рождества она смогла немного передохнуть. Хлопоты о детях выматывали так, что они после очередной кормёжки частенько засыпали в кресле все втроём: Ричард, Вивиан и она сама.
Люциус помогал с удовольствием: гулял с малышами в парке по выходным, купал, наколдовывая в ванночках разноцветные пузыри – они щекотали ребячьи бока, и близнецы довольно хихикали.
А иногда кормил, если находил время. Гермиона всё никак не могла забыть, как Ричард плюнул морковным пюре в отца (сын почему-то терпеть не мог всё полезное), и она тогда даже зажмурилась, гадая, насколько сильно рассердится Люциус. Но он только стёр со щеки оранжевую кляксу, зачерпнул побольше пюре и щедро намазал сыну на личико. И Ричард вдруг довольно засмеялся во весь рот.
– Хулиганы! – с сердцем прокомментировала Гермиона.
– Думаю, моей няне всегда хотелось сделать то же самое, судя по рассказам матери, – невозмутимо ответил Люциус. – Жаль, меня кормил не отец…
Похоже, он едва сдерживал смех, даже губу закусил.
И строго добавил, уже обращаясь к сыну:
– Но ты, Рик, больше так не делай! Приличные люди себя так не ведут. Одно дело – игра, другое – полезный ужин.
И Ричард удивлённо заморгал, услышав, как сменились интонации отца.
Люциус оказался хорошим папой, вопреки всем ожиданиям и опыту общения с Драко.
Гермиона была безмерно благодарна ему за спасение дочери, именно Люциус предложил дать малышам такие имена.
– Вивиан – значит живая, – пояснил Малфой. – Здесь даже уточнять не надо. А мальчика назовём Ричардом.
– Почему именно Ричардом? – удивилась Гермиона. – Почему не Джоуи? Не Феликсом?
Люциус, едва касаясь, провёл по голове сына, облачённой в чепчик.
– Потому что Ричард – это смелость и сила. Они ему очень понадобятся в жизни. Знаешь, мне бы хотелось, чтобы, когда мальчик слышал своё имя, вспоминал бы о том, что он храбрый и могучий волшебник. Не трусил и не боялся трудностей.
Гермиона прижалась к нему и обняла, поглядывая на детей, сыто дремлющих в кроватках.
– Мне нравится.
Люциус души не чаял в малышке Вивиан. Конечно, Ричарда он любил тоже, но Гермиона знала: его слабость – единственная дочка. Он с удовольствием нянчился с ней, баюкал и при этом пел какие-то волшебные песни на бретонском. А Ви часто засыпала именно у него на руках, и Гермиона подозревала, что малышка млеет и успокаивается именно от запаха отца: смесь одеколона, табака и шампуня с шиповником.
Но в последние пару недель Люциус стал заходить в Восточное крыло редко: либо в выходные, либо на полчаса, не больше. Гермиона знала, что сейчас, в феврале, Министерство проводит финансовые проверки по уплате налогов на Косой Аллее, и Люциус как раз возглавляет комиссию. Он пробовал назначить себе заместителя, но пока что ни одна кандидатура не выдерживала его критики: Бен Хайсворт закладывал за воротник, а Иен О'Доннел был нечист на руку. Поэтому Малфой теперь всё время пропадал на работе, а вернувшись, падал от усталости.
Гермиона всё это прекрасно понимала и поначалу даже пыталась помочь разобрать гору отчётов в его кабинете. Но и она не успевала справиться с этой документальной лавиной.
И чем дальше, тем больше между ними копились какие-то тайны, недомолвки, и это тревожило.
Особенно тот момент, когда после Рождества в мэнор прибыл архивариус Финчли, чтобы записать имена детей в волшебный реестр.
На дубовом бюро в голубой гостиной раскинулась большая кожаная папка, рядом звякнула стеклянная чернильница. Скрюченные пальцы архивариуса дрожали от артрита, выводя на пергаменте красивые каллиграфические буквы. Финчли старался не встречаться взглядом с хозяином поместья, и Гермиона решила, что в этом повинна какая-нибудь служебная стычка.
Седые бакенбарды затряслись, когда старый волшебник спросил:
– Фамилия детей?
Малфой вдруг замер с нечитаемым выражением на лице. И это неприятно удивило Гермиону. Она смотрела на любимого мужчину и не понимала, в чём дело, почему он просто не назовёт свою фамилию.
«Разве он не спас Вивиан? Не он ли называл меня миссис Малфой? Так в чём же сейчас дело? Передумал?»
Пауза неприлично затягивалась, и Гермиона уже хотела выпалить свою фамилию, как Люциус вдруг ответил:
– Малфой.
И словно камень упал с сердца. Но всё же те несколько томительных мгновений, пока мужчина раздумывал, не давали покоя и вспоминались до сих пор.
Мало того, с недавних пор Гермиона стала улавливать нотки женских духов от пиджаков и рубашек любимого. Это всерьёз расстроило её. Она ничего не сказала Люциусу о своих подозрениях, ведь это могли быть сотрудницы, давние знакомые, ведь ни разу не пахло туберозами – духами Нарциссы.
«Женщина. Да у него другая появилась! Конечно, я не такая привлекательная после родов, но не так же быстро… всё из-за того, что между нами давно ничего не было: он так много работает, у меня дети… Вот в чём причина!..»
Червь сомнения точил сердце, и Гермиона решила на всякий случай поскорее подготовить почву для отступления.
Но забота о детях отнимала фактически всё время, а оставлять их с Юной молодая женщина поначалу опасалась – а ну как уронит или ещё чего?!
В очередной раз поменяв сыну подгузник, она устало опустилась в кресло.
«Боже… Я не успею ничего! Мне бы сейчас здорово помог хроноворот!»
И тут Гермиона вспомнила о профессоре МакГонагалл и бросилась писать ей письмо. Пришлось использовать всё красноречие и дар убеждения, чтобы доказать пожилой ведьме, что хроноворот действительно нужен, и что она не собирается менять что-то в ходе времени. И, конечно, «отправит бесценную вещь обратно», как только всё наладит.
Через неделю, в феврале, пришло ответное письмо, в котором Минерва, помня своё обещание, с явной неохотой давала согласие, но только на месяц. В конверте лежал портал – засушенная жёлтая роза. Гермионе всё-таки пришлось оставить детей с Юной, чтобы забрать хроноворот. Она каким-то чудом выпросила его у МакГонагалл на три месяца и, счастливая, трансгрессировала к «Дырявому котлу».
Очутившись на Косой Аллее, она быстро добралась до приобретённого паба, повернула волшебный ключ в замке и вошла внутрь.
Повязав на пышные волосы зелёную косынку, ведьма достала палочку, откашлялась и сказала:
– Что ж, начнём, пожалуй!
Она наколдовала воды в оцинкованное ведро и зачаровала швабру на мытьё полов. Скоро под потолком летали щётки, смахивая пыль и паутину, а тряпки натирали полиролью столешницы и барную стойку. Закопчённая посуда на кухне жалобно звенела и поскрипывала от напора воды и чистящих средств, но в скором времени блестело всё: сковородки, подвешенные над плитой, прозрачные стаканы в сушилках, фарфоровые чашки на полках, вилки, ложки и ножи.
В тот вечер Гермиона вернулась довольной, хотя работы ещё предстояло немало.
Хроноворот отлично выручал: никто в мэноре не замечал её отсутствия, а Лу не мог проследить, чтобы донести хозяину. Гермиона представляла, как отреагировал бы Люциус, сообщи она ему о том, что собирается открыть своё дело. И поэтому действовала втайне, но старалась пользоваться хроноворотом пореже: после двойной нагрузки усталость обрушивалась, как снежная лавина, отнимая последние силы. Такова была плата за «игры» со временем.
Она теперь ничего не боялась, даже Драко, который на Рождество поздравил их из камина, но так и не решился зайти, увидев близнецов на руках счастливых родителей. Кажется, это его ошеломило, судя по остановившемуся взгляду. Или очень не понравилось. В любом случае Драко теперь ничего не помнит, женат на другой женщине и живёт в другой стране.
Больше Гермиону пугали тайны, которые тенями вставали между ней и Люциусом, омрачая безоблачное счастье.
Она чувствовала свою вину за то, что и сама создавала их, но страх за будущее детей перекрывал все доводы разума. Однажды Люциус застал её с новым рецептом, который она хотела вложить в свой исписанный блокнот. Гермиона торопливо спрятала пергамент за спину.
– Как дела в Министерстве? Скоро тебе найдут помощника?
Люциус поморщился. Он обнял её и пальцами нащупал шуршащий свиток.
– Лучше покажи, что это ты прячешь за спиной.
– О, пустяки! – смутилась Гермиона. – Это рецепт зелья от фурункулов.
– У тебя есть фурункулы? – он в притворном ужасе оглядел её и с любопытством заглянул в вырез платья. – Где?
– Нет, что ты! Я просто хотела освежить знания по зельям. Я ведь привыкла к умственной работе, и мне скучновато просто менять подгузники…
– Разве наших детей можно променять на какие-то зелья?
– Нет, Люциус, конечно, нет…
Гермиона смолчала и приуныла, понимая, что Малфой явно не обрадуется её идее с маленьким бизнесом.
Но самым невыносимым стало то, что в феврале Люциус начал закрываться от неё. Закрываться! Мерлин! Однажды она стучалась к нему в кабинет, но как бы ни звала, он не открыл. Гермиона видела полоску света под дверью и длинную тень мужчины, но не понимала, что происходит.
Он запирался в библиотеке, там, где они провели вместе у камина так много счастливых вечеров. Гермиона слышала, как скрипят половицы под домашними туфлями Люциуса, ощущала запах его табака, но не могла добраться до него самого.
– Почему ты прячешься? – спрашивала она. – Я стучу, но ты не открываешь мне!
– Разве ты стучала? – удивился Малфой. – Наверное, я был занят работой с документами и наложил заглушающее заклятье, чтобы мне никто не мешал.
– А в библиотеке?
– Я не помню, Гермиона. Возможно, мне и там нужна была тишина, чтобы сосредоточиться. Бруствер завалил меня проектами!
Камины в мэноре топились жарко, но Гермиона начинала мёрзнуть. Потому что чувствовала: Люциус лжёт.
* * *
Люциус Малфой гневным росчерком поставил подпись и взмахнул палочкой. Белый лист заявления ловко сложился в самолётик и вылетел за дверь кабинета в направлении отдела кадров.
«Пустоголовые курицы! Да чтоб их дракон поджарил!»
Люциус мстительно отодвинул стопку отчётов из «Флориш и Блоттс» за прошлый год и вернулся к предложениям по финансированию новых министерских проектов.
Он негодовал. Пост заместителя пустовал до сих пор, словно был проклят, как должность преподавателя защиты от тёмных искусств в Хогвартсе.
Мало того, что ему всё ещё не могли подыскать помощника, чтобы делегировать тому рутинную работу, так теперь ещё и с секретарём образовалась проблема. Отдел кадров каждую неделю присылал на стажировку новую девицу на шпильках, в короткой юбочке, и думал, что всё прекрасно. Эти, с позволения сказать, девушки ничего не смыслили в налогах и сборах, понятия не имели, как составлять план рабочего дня начальника и правильно сортировать корреспонденцию. Единственное, на что они годились – так это подавать кофе в кабинет и мило улыбаться. Но и это получалось не у всех, четвёртая из них умудрилась пролить чай ему на брюки и принялась торопливо промокать салфеткой чуть ли не самое интимное место. Люциус в ярости выставил её вон, с трудом удержавшись, чтобы не придать ускорения пинком под зад.
«Мерлиновы грехи, откуда ж только берутся эти пигалицы?!»
Впрочем, и на этот риторический вопрос он прекрасно знал ответ. Две недели назад, в аккурат после Рождественских каникул, за обедом в министерском кафе он краем уха услышал беседу между двумя стажёрками из Отдела обеспечения магического правопорядка. Перегородки между кабинками были тонкими, а девицы – пустоголовыми, поэтому и не удосужились сбавить тон.
– Слышала, опять к Малфою очередная охотница в секретарши собралась!
– Да ну? Ещё одна?
– Ага!
– Так ведь он старый! И злой колдун. Синяя Борода! Настоящий Жиль де Ре!
– Да ты что?! Расскажи!
– Да ведь он сплавил женушку во Францию, свёл с ума, а потом и бросил! Да ещё и бывший Пожиратель! Наверняка у него в поместье есть Тайная Комната Боли со всякими хлыстами и цепями!
– О, вон оно как! Хотела бы я там побывать! Вот эта слава и возбуждает весь ажиотаж вокруг него. Ну вот точно же, когда он развёлся и место советника занял, знаешь, как эти охотницы зашевелились? Запрыгали, как блохи: богатый! Красивый! Холостой… Какая-нибудь его точно захомутает.
– Давай делать ставки!
Люциус поперхнулся. Кусок такой аппетитной пасты застрял теперь в горле склизлым комом.
«Вот, значит, как. «Захомутает».
Он тоскливо царапнул вилкой по тарелке, желая одного: чтобы его «захомутала» та, что в данный момент растила двух его детей.
Малфой вспомнил, как покупал обручальные кольца в «Таггити Би» на Косой Аллее. Как хотел вручить Гермионе на Рождество кольцо для помолвки, а потом обговорить с ней дату свадьбы. Но вдруг так некстати вспомнил о волшебных обычаях и решил кое с кем побеседовать.
Мэнор был исконной вотчиной Малфоев. Он стоял незыблемой крепостью на юге Уилтшира не одну сотню лет и сам по себе стал магической сущностью: вершил судьбы Малфоев, помогал выстоять в невзгодах, исцелял раны и женил.
Именно за этим и обратился хозяин к своему дому: за одобрением и благословением. Люциус спустился в подвал, туда, где связь особняка с землёй, на которой он стоял, концентрировалась и росла. На широком перекрёстке тёмных коридоров Малфой зажёг факелы в кованых подставках, и оранжевые отблески пламени заплясали на серых стенах. Запахло пылью, тайной и забытой магией.
Люциус, как и положено, начертал алым мелом все нужные знаки на полу и позвал:
– Я, глава рода, Люциус Абраксас Малфой, взываю к тебе, дом мой. Я желаю взять в жёны Гермиону Джин Грейнджер!
Заколыхалась паутина по углам, холодный ветер промчался вдоль старых стен. И мэнор загудел, как древний подземный великан. Он ответил глухо, многоголосьем умерших предков. Но совершенно не то, чего ожидал его хозяин.
– Грязнокровка! Грязнокровка! Никогда! Не быть ей твоей женой!
Люциус онемел. Такого он не предвидел.
– Как смеешь ты говорить мне об этом?!
И дом ворчливо заскрипел:
– Малфои не разводятся! Никогда! Твоя жена – Нарцисса!
– Я люблю Гермиону! Она моя женщина!
– Она – грязнокровка! Была бы она чистокровной – другое дело!
– Какая чушь! Её кровь ничем не хуже моей! А с Нарциссой я разведён и всё равно женюсь на Гермионе!
– Ты можешь сколько угодно жениться на ней по вашим человеческим обычаям. Но магические браки расторгает только смерть! И ты всё ещё женат на Нарциссе.
Люциус в ярости стёр мыском ботинка начертанные знаки и поднялся на первый этаж, чуть не забыв погасить факелы. Проходя мимо галереи, он с презрением посмотрел на тусклый от времени портрет основателя рода, Шарля Бертрана.
– Желал бы я вернуться в прошлое и сделать так, чтобы и ты не смог жениться на любимой женщине по волшебному обычаю!
Предок поднял брови, нахмурился и хотел что-то сказать, но Люциус уже вышел и так ахнул дверью, что с потолка посыпалась извёстка. Он вышел в парк: находиться в доме, который его предал, было тошно.
Под ногами хрустел свежий снег, стало морозно и зябко, но Малфой, погружённый в свои мысли, не замечал холода. Хотелось, чтобы Гермиона принадлежала ему не только благодаря простой подписи на пергаменте. Древние обычаи давали такую мощную связь, которая разрывалась только со смертью, а при жизни связывала души, при условии взаимной любви, разумеется. Люциус прекрасно помнил такую связь с Нарциссой, но она сошла на нет в тот день, когда он изменил ей с Беллой.
В тисовой аллее пушистыми хлопьями падал снег, прибавляя Лу работы по расчистке дорожек. Сугробы на лужайках всё росли и росли, как сахарная вата. Люциус, наконец, ощутил, как сильно замёрз, стряхнул снег с волос и наложил согревающие чары, поворачивая к дому.
В кабинете он долго «оттаивал», потягивая шотландский виски, и мрачно смотрел в огонь. Не хотелось даже курить. На самом деле согреть в такой момент могла лишь одна женщина в мире, которая сейчас находилась в Восточном крыле его дома. Захотелось вдруг, чтобы она пришла и, как в то время, когда она была Минни, вымыла его волосы в горячей ванне, а потом…
Люциус вздохнул и опустошил залпом бокал.
«Не сегодня. Сейчас не смогу признаться ей в том, что мой собственный дом не даёт мне права жениться на ней из-за кретинского статуса её крови! Да что я за хозяин такой?!»
Он с помощью хитрой комбинации открыл чёрный металлический сейф в углу и вынул на свет маленькую склянку.
«Остаётся разве что отравить Нарциссу…»
Люциус долго вертел в пальцах флакон с ядом и разглядывал его, решая, что же теперь делать. А затем размахнулся и со злостью швырнул о стену. По матовым обоям потекла зелёная жидкость. После того, как он «воскресил» Вивиан, человеческая жизнь стала бесценной в его глазах. А убийство виделось чем-то жутким и омерзительным одновременно.
