Текст книги "Минни (СИ)"
Автор книги: Екатерина Соловьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
Глава 14
Люциус поднимался по ночному склону с белым огоньком, зажжённым Люмосом. Погода была вовсе не Рождественской: снег ломко хрустел под сапогами, ветер швырял в лицо колкую крупу. От стужи защищали Согревающие чары, но лютый холод отчего-то пробирался в самое сердце. Маг поёжился.
Окна особняка встречали неприветливым мраком. От этого на душе скребли книзлы. Для полноты картины не хватало ещё крика козодоя или плача келпи.
Дурное предчувствие превратилось в панику, когда из-за крыши дома показалась луна. Она была багрово-красной, и смотрелась вовсе не румяной, а словно напившейся чьей-то крови. Такая луна висела над поместьем в ночь, когда умер его отец.
Люциус сжал зубы и трансгрессировал прямо к порогу. Рождественский венок из еловых ветвей, перевитый алой шёлковой лентой, покачивался от ветра и стучал по двери. Люциус сглотнул ком, образовавшийся вдруг в горле, и решительно повернул круглую холодную ручку. Заперто.
– Алохомора!
Пройдя в разгромленную гостиную, он нахмурился и втянул носом запах гари. И сразу поморщился, вспомнив жуткую боль от ожогов. В слабом свете оплывающих свечей мужчина увидел своего сына, сидящего на полу рядом с неподвижным телом связанной девушки. Он гладил её по спине и растрёпанным волосам, что-то бормоча под нос, и Люциусу стало дурно от одной этой картины: он узнал Гермиону.
– Драко! Что здесь произошло?
Тот поднял голову, и Люциус с трудом подавил желание отшатнуться: такое пугающее безумие плясало в его затуманенном взгляде.
– Отец? Ты же умер. Сгорел.
– Как видишь, нет.
Люциус наконец сбросил на кресло тёплое пальто и смог шагнуть ближе.
– Что ты с ней сделал, Драко?!
Он не верил своим глазам. То, чего так боялся, то, от чего так ревностно оберегал свою нежную малышку, случилось. Произошло. Стряслось.
«Как можно было быть настолько слепым… Мерлин!»
Задранный подол открывал раскинутые ножки в чулках, с потёками крови и спермы между бёдрами. Мужчина осторожно перевернул девушку на спину и сжал зубы, увидев багровые отметины на шее, укусы на груди, налившиеся лиловым.
Будто сквозь туман донесся голос сына:
– Не тронь её, отец! Она теперь моя!
Люциус вдруг увидел себя на месте Драко: ведь он так же домогался её, так же использовал, забыв о том, что Гермиона – живой человек, способный чувствовать.
Она лежала, как сломанная кукла. Игрушка, брошенная двумя жестокими мальчишками. Гермиона вдруг пошевелилась, приоткрыла глаза и узнала его. Люциус ощутил непривычную ноющую боль в груди: он видел эту девушку раненой, напуганной, но такой сломленной и безжизненной – никогда. Искусанные распухшие губы дрогнули и до слуха мужчины донеслось:
– Малфой… Оборотное зелье…
– О чём она говорит? Какое ещё Оборотное зелье?
Голос Люциуса дрожал от злости, которая волнами поднималась изнутри. Он освободил стянутые запястья Гермионы и расправил руки вдоль тела. Девушка сдавленно застонала.
– Не смей трогать моё, отец! – медленно, но чётко повторил Драко, поднимаясь. – Она теперь моя! Я не знаю, как ты воскрес, но…
– Да как ты смеешь?! – взвился Люциус. – Как смеешь ты так разговаривать со мной в подобном тоне?! Как ты посмел надругаться над ней?!
Он нацелил на сына палочку, краем глаза отмечая, что в гостиной появилась Нарцисса.
– Что здесь случилось? Почему камин заблокирован? Мне пришлось трансгрессировать… – она подошла и уставилась на Люциуса округлившимися глазами. – Ты жив? Но как?
– Вижу, ты не рада, – криво усмехнулся он. – Оставим обсуждение этого вопроса на потом, сейчас есть более важные проблемы. Наш сын изнасиловал мисс Грейнджер!
Нарцисса окинула холодным взглядом девушку, пытающуюся закрыться обрывками платья.
– О. Должно быть, она снова позволила нелицеприятное высказывание в адрес Драко.
– Нарцисса… – палочка дрогнула в руке Люциуса. – Как ты могла это допустить?
– Допустить что? – Нарцисса сложила руки на груди. – Что мой сын наконец исполнил давнюю мечту?
Мужчина не верил своим ушам.
– Ты же женщина… Нарцисса! Как ты можешь так спокойно относиться к подобному?!
– Поздновато ты вспомнил о том, что я женщина! – прошипела она, доставая палочку. – Тебе стоило почаще вспоминать об этом, когда ты трахал грязнокровку!
Люциус почувствовал себя мерзко, словно его вываляли в грязи и помоях. И самое отвратительное – то, что его вина во всём этом едва ли была меньше, чем жены или сына.
– Наши претензии взаимны, Нарцисса, – холодно парировал он. – Тебе стоило почаще вспоминать, что я – мужчина, когда ты развлекалась со своей сестрой! Пора нам перестать играть тех, кем мы с тобой давным-давно не являемся.
– О чём это ты?
– О нашем разводе. Я пришлю с совой необходимые документы.
– Какой приятный подарок к Рождеству: развод с покойником! – зло рассмеялась Нарцисса.
Люциус повернулся к сыну.
– А теперь объясни мне, о каком ещё Оборотном зелье говорит мисс Грейнджер?!
Драко расправил плечи в разодраной рубашке и безразличным тоном заявил:
– Без этого можно было и обойтись, если бы она не была такой строптивой!
– Чью частицу ты добавил? – тихо спросил Люциус, уже зная ответ и желая услышать всё что угодно, кроме него.
– Разумеется, твою, отец. Твой волос.
«Потерял. Навсегда. Навсегда!»
От гнева и отвратительного чувства, что его использовали, Люциус шагнул назад.
– Мне стыдно, что ты мой сын! Это подло, Драко! По-настоящему подло!
– Подло, говоришь?! – парень сощурился. – Отнимать девушку своего собственного сына – вот что по-настоящему подло, папа!
В глубине души Люциус понимал, что сын прав, но сейчас у их ног немым обвинением лежала растерзанная девушка, и багровая пелена ярости застелила серые глаза мужчины.
– Ты знал, что она не любит тебя! Ты знал это, задери тебя вервольф! И всё равно сделал это!
– Как хорошо было здесь без тебя! – фыркнул Драко. – Стоило тебе вернуться с того света, как ты снова портишь нам жизнь! Нужно было оставить Яксли в живых, чтобы он довершил начатое!
Люциус мельком отметил, что Гермиона нашла в себе силы встать, и теперь искала что-то в углу гостиной.
– Недолго я гордился твоим поступком, сын. Вижу, я плохо воспитал тебя, но никогда не поздно наверстать упущенное. Тебя ждёт срок в Азкабане.
– Только посмей! – завизжала Нарцисса. – Тебя первым прикуют цепями к креслу на заседании Визенгамота! Я расскажу им о том, кто заставил девчонку дать вассальную клятву!
– Я буду рад, что ты окажешься в соседней камере, когда тебя осудят за соучастие, – невозмутимо ответил Люциус.
– Как благородно, отец! – Драко починил рубашку взмахом палочки и сложил руки на груди. – Раз уж у нас здесь Рождественский вечер семейных откровений, не расскажешь ли, как именно ты наказывал мисс Грейнджер в своём кабинете?
Люциус на мгновение замер, и с конца палочки сорвались алые искры в опасной близости от лица Драко.
– Хочешь знать, поступил ли я так же, как ты?! Должен тебя разочаровать: я никогда бы не сделал этого! Выбирай: Азкабан или местные застенки?
– Я первый отправлю тебя туда! – Драко нацелил на него палочку.
– Инкарцеро!
– Протего!
– Импедимента! – вмешалась Нарцисса.
– Экспеллиармус!
– Протего!
Люциус отступил за секретер: сложно было уворачиваться от заклятий жены и одновременно атаковать сына. Гермиона оказалась у него за спиной, он обернулся и успел увидеть, что она починила платье.
– Беги!
И пропустил взрывающее заклятье.
– Конфринго!
Страшный грохот оглушил Люциуса. Он едва успел выкрикнуть «Протего тоталум!», защищая себя и Гермиону, и в тот же миг куски дерева, секунду назад бывшие секретером, с шумом разлетелись по всей гостиной. Когда в ушах перестало звенеть, он услышал крики и причитания предков с горящих портретов.
– Отец! – крикнул Драко, отпинывая с пути доски. – Скажи, ты будешь вспоминать в Азкабане, как дарил мне подарки на Рождество?
Люциус смотрел на него сквозь подрагивающую полупрозрачную завесу и думал о том, что они уже давно перестали играть привычные роли отца и сына. Ровно в тот момент, когда он увёл Гермиону к себе в кабинет.
– Ты должен понести наказание, – твёрдо отозвался мужчина. – И я устрою это. Будь ты хоть трижды мой сын, я в своём доме насильника не потерплю!
– Что же ты тогда прячешься, как трус?! Сражайся! – зло выкрикнул Драко. Он взмахнул палочкой, разрушая защиту. – Бомбарда!
Люциуса оттолкнуло волной и кусками тающей завесы, и он опять поставил щит. С ним стало удобнее атаковать, и мужчина снова скрестил палочки с сыном, пытаясь обездвижить его или связать.
– Будешь вспоминать, папа, – издевался Драко, – как учил меня летать на метле?! Или вызывать змею Серпенсортией?
Сын бил прямо в цель. Люциуса раздирали ужасные внутренние противоречия, и только железная сила воли позволяла не опустить палочку. Сознавать, что сражаешься с собственной семьёй, с людьми, которых ещё совсем недавно считал самыми близкими и родными, было невыносимо. Но он знал, что должен исполнить своё обещание, потому что не смог бы жить с чувством вины из-за обоих: и Драко, и Гермионы.
Люциус чувствовал, как выступил пот на висках и пропитал волосы. Он не мог пробить защиту сына, поскольку Нарцисса надёжно прикрывала его, и мужчина едва успевал отражать двойные заклинания. Его загоняли в угол, к креслу, но тут на «Таранталлегру», пущенную женой, рядом неожиданно прозвучало звонкое «Протего!». Маленькая храбрая Гермиона нашла в себе силы встать с ним плечом к плечу. Теперь она прикрывала его, как Нарцисса – Драко, и сражение приняло новый оборот. Противники сошлись в яростной схватке, и от вспышек заклинаний в полутёмной гостиной слепило глаза. Треск от магии, переполнявшей гостиную, оглушал, оголяя нервы до предела.
– Откуда такая сила, Драко? – переводя дух, спросил Люциус.
– Я уж думал, ты не спросишь! – парень замер, с ненавистью глядя на Гермиону. – Тёмный лорд поделился со мной своим могуществом, так что можешь даже не рассчитывать выстоять против меня!
– Я ошибся, отправив тебя на обучение к нему! – выкрикнул Люциус. – Если бы у меня был хроноворот, я бы повернул время вспять! Очнись, Драко! Эта мощь убивает тебя! Сводит с ума!
– О, нет! Только Лорд показал мне, что такое истинная сила! И что она может дать! – Драко повернулся к девушке. – Зря ты решила сражаться против меня. Подумай о том, что будет, когда я снова одержу победу!
Гермиона издала какой-то животный вопль ярости, и палочка её заплясала, как острая рапира в опытных руках фехтовальщика.
– Вариари Виргис!
Удар хлыста был такой силы, что Нарциссу отбросило на столик и перевернуло вместе с ним, а Драко прижал ладонь к щеке: из глубокого пореза ручьём бежала кровь.
Люциус с горечью понял, что времени терять нельзя, и обрушил на сына град заклятий. Теперь они атаковали вдвоём. Мужчина сковал жену «Петрификусом» и отнял палочку, а хлыст Гермионы оглушительно щёлкал без остановки, выжигая белые молнии. Драко яростно отбивался, посылая и «Круцио», и «Экспульсо», но девушка била с такой скоростью, что магия его заклинаний сгорала на лету.
Поставив щит вокруг неё, Люциус выжидал момент, чтобы пробить брешь в обороне сына и остановить это безумие.
Вот уже плечо Драко окрасилось кровью, а Гермиона неловко отскочила в сторону, уворачиваясь от заклинания-подножки. И в этот миг, когда сын сосредоточился для решающего удара, Люциус послал в него «Редукто» и следом «Экспеллиармус».
Драко неверяще посмотрел на свои опустевшие руки и с рёвом бросился на отца. Люциус настолько не ожидал этого, что не успел среагировать. Они сцепились и покатились по обгоревшему ковру, забыв про палочки и отчаянно молотя друг друга. Гермиона бестолково топталась рядом, она целилась и отводила палочку с руганью, боясь попасть не в того.
Наконец Люциус оказался сверху и врезал Драко так, что голова сына мотнулась в сторону, а из лопнувшей губы выступила кровь.
– Это тебе за Гермиону! – тяжело дыша, бросил он, утирая кровь с подбородка: Драко разбил ему нос.
Но ощущение было мерзким: будто ударил самого себя. По крайней мере, в груди ныло так, будто сам в себя вонзил нож.
– Я хотя бы любил её! – невнятно простонал Драко. Похоже, отец выбил ему зуб. – А ты просто трахал. Но она больше никогда не позволит тебе…
Гермиона сжала зубы и приставила палочку к его затылку.
– Обливейт! Забудь меня. Навсегда!
Люциус бросил на неё запоздалый взгляд, вытер кровь под разбитым носом и быстро добавил:
– Забудь всё то, чему тебя учил Лорд! Ты всегда мечтал жить во Франции… открыть самый лучший ресторан… жениться на Астории Гринграсс.
Взгляд Драко остановился, глаза помутнели, впитывая ложные воспоминания. Длинное жилистое тело расслабилось, а щека с порезом неприятно подёргивалась, и Люциус в который раз за эту ночь почувствовал себя чудовищем. Но иного выхода не было. Не сделай они этого, он чувствовал бы себя ещё большим чудовищем.
Поднимаясь, мужчина отбросил волосы с лица и заметил:
– Мне нужно было сделать это самому… Гермиона.
– Да уж, – всхлипнула она, сгорбившись, – У вас, Малфоев, это прямо призвание!
«Язвит, – отметил про себя Люциус. – Значит, всё не так плохо, как могло бы быть!»
Он зажал нос, чтобы остановить кровь, и посмотрел на Драко: тот лежал с полузакрытыми глазами и, казалось, спал. В эту минуту раздался визг Нарциссы: заклятие окаменения перестало действовать, и она бросилась к сыну, покрывая его равнодушное лицо поцелуями.
– Ты – чудовище! – бросила она. – Никчемный любитель грязных магглов! Ты ничем не лучше этих Уизли! Я засажу тебя в Азкабан! Я выдам все твои тайники с тёмными реликвиями!
– Ты этого не сделаешь, – Люциус предупреждающе покачал головой и отнял ладонь от лица. – Иначе не получишь ни сикля при разводе.
– Я сотру тебя в порошок! – шипела Нарцисса, даже не пытаясь утереть слёзы, что градом катились по щекам. – Ты! Ты предпочёл грязнокровку собственному сыну!
– Кроме того, ты дашь клятву о том, что всё случившееся здесь никогда не покинет пределы этого дома. Грязнокровка, как ты изволила выразиться, только что избавила твоего сына от Азкабана, подарив ему новую жизнь.
Женщина спрятала лицо на груди сына. Её плечи подрагивали от глухих рыданий, словно Драко погиб.
Гермиона, бледная как смерть, шагнула к камину и уже зачерпнула пороха из сафьянового мешочка, как вдруг зашаталась и рухнула без сознания, безвольно раскинув руки.
– Лу! – рявкнул Люциус.
Домовик появился тут же, будто ждал зова. Он с восхищением и ужасом уставился на ожившего и окровавленного хозяина, а затем с восторженным воплем кинулся целовать его сапоги, но мужчина брезгливо оттолкнул его. Лу со страхом смотрел на плачущую над сыном леди Нарциссу, и мысленно оценивал следы разрушения гостиной, наверняка с печалью понимая, что некоторые портреты уже не спасти.
– Немедленно трансгрессируй сюда ближайшего целителя! И лучше бы это была женщина, иначе тебе придётся отправиться в Британию!
Эльф смиренно прижал уши и исчез. Люциус бережно поднял на руки бесчувственную девушку и поднялся с ней на второй этаж. В коридоре царила глухая тьма, приходилось ориентироваться интуитивно, опираясь на гладкие стены.
– Чайна! Юна! – позвал он, не зная, где спальня Гермионы.
Домовухи тут же появились, с нескрываемой радостью вглядываясь в лицо хозяина.
– Юна, посвети мне и покажи путь к комнате Гермионы! Чайна, займись уборкой в гостиной, а лучше наколдуй-ка наскоро какую-нибудь иллюзию! У нас будет гостья, и я бы не хотел, чтобы после неё здесь появились авроры с ненужными вопросами.
В спальне домовуха зажгла свечи в канделябрах, и тени заметались по потолку, как дементоры, отступающие перед светом Патронуса. Уже укладывая девушку на кровать, Люциус почувствовал, как она пошевелилась.
Он склонился над Гермионой и прошептал, втайне надеясь на то, что она не ответит:
– Ты ведь хотела убить Драко. И могла… Почему же не убила?
– А ты? – отозвался слабый голос.
– Он ведь мой сын…
– Поэтому и не убила, – чуть слышно сказала она и закрыла глаза, снова проваливаясь в беспамятство.
Люциус подложил Гермионе подушку под голову и не удержался: скользнул губами по виску, и сделал то, чего никогда не успевал во сне – погладил пышные спутанные волосы. Тёплое сияние свечей золотило изящные черты бледного лица девушки, очерчивая губы и острый подбородок. Малфой ласково провёл по нежной щеке, рядом с ранкой. Такая хрупкая, как фарфоровая кукла. Но стоило только вспомнить, как яростно она сражалась, какая грозная и безжалостная в битве…
Он подумал о том, что если бы меньше любовался урной с собственным прахом, возможно, он мог бы успеть предотвратить эту катастрофу. Мужчина втянул воздух разбитым носом. Его бедная маленькая колдунья всё ещё пахла яблочной свежестью, но теперь к этому аромату примешивались нотки горечи и боли. За каждую рану и синяк хотелось спуститься и врезать Драко ещё. Да и себе тоже.
Всего-то четыре слова «поэтому и не убила», но они растревожили в груди что-то дикое, первобытное, отчего кровь прилила к лицу, а сердце застучало с перебоями. Эта поистине волшебная фраза перечёркивала мрачное предсказание Драко «Она больше никогда не позволит тебе», от которого всё в душе холодело. Выбор сделан. Он предпочёл Гермиону.
Кровь из носа снова закапала на рубашку. Люциус помянул Мордреда и достал палочку, собираясь произнести кровоостанавливающее, но тут на пороге показалась грузная женщина. Она была завёрнута в блестящую серебристую ткань, как рождественский подарок в яркую обёртку, и мужчина не сразу понял, что это платье. На голове возвышалась целая башня из чёрных волос, уложенных в причёску, в полные руки впивались разноцветные браслеты. Дама недовольно охала, потому что сзади её ощутимо подталкивал Лу.
Увидев Люциуса, она возмущённо возопила:
– Пресвятая Эстерель! Если меня вытащили из-за праздничного стола, чтобы залечить разбитый нос…
Мужчина устало поднялся и отошёл, открывая её взгляду лежащую Гермиону.
– Вот ваш пациент. Лечите! Да, и внизу вас ждут ещё двое.
Толстуха нахмурилась и подошла к постели. Уверенным движением достала палочку, и, дополнительно осветив девушку с помощью «Люмос максима», принялась нараспев читать заклинания. Магия волнами хлынула от её полных рук, и в спальне сразу запахло озоном.
Вдруг она обернулась и многозначительно заявила:
– Кстати, меня зовут мадам Фюи, месье Таинственный Похититель.
Люциус чертыхнулся. Проклятая схватка так вымотала, что не хватало сил залечить нос, а кровь так и бежала с подбородка на рубашку. Во рту чувствовался гадкий металлический привкус и никак не выходило произнести правильно банальное «Вулнера санентур». Мужчина с удивлением и благодарностью заметил, как гостья невербально исцелила рану, только махнув рукой в его сторону.
Мадам Фюи вдруг развернулась, шумно шелестя платьем, и, уперев руки в боки, торжественно заявила:
– Месье, для начала: их двое!
– Что?
– Я говорю, эта девушка беременна!
Люциус шумно выдохнул и запустил пятерню в густую гриву, пытаясь прийти в себя. Такого он не ожидал. Хуже всего то, что теперь отцом ребёнка мог быть как он, так и Драко.
«И что тогда делать? Вряд ли она оставит ребёнка! Вынесет ли она это?! Но… Мерлин… если всё же этот ребёнок мой…»
Он не замечал, с какой скоростью расхаживает по комнате из угла в угол. Остановившись у стены с дурацкими обоями в розовый цветочек, он зычно крикнул в сторону порога:
– Лу, виски! И «Латакию»!
Когда домовик поставил на прикроватную тумбочку бутылку с жёлтой этикеткой, бокалы и упаковку табака, целительница ловко набулькала себе янтарной жидкости и опрокинула одним махом. Крякнув, она одобрительно кивнула и с сожалением заметила:
– И вас с Рождеством! Неужели у вас ничего не подают к аперитиву? Праздник же!
Люциус с трудом удержался от того, чтобы не наслать на неё заклинание, заставляющее есть слизней – так, в качестве закуски, которую она просила.
Он облизнул пересохшие губы и, стараясь, чтобы голос звучал хотя бы вежливо, спросил:
– Мадам Фюи… Вы можете узнать, кто отец ребёнка?
– Что ж, – хмыкнула толстуха, – я не особо сильна в такого рода магии, но попробую.
Она потёрла руки, разогревая ладони, и вдруг подмигнула:
– А что, девица-то не очень разборчива в связях?
Люциус побелел от гнева. Он схватился за палочку и нацелил её кончик между глаз толстухи.
– Не советую судить по себе, мадам! Ещё одно подобное замечание, и я прокляну ваш род до седьмого колена! А в таких проклятиях я знаю толк, уж поверьте.
Женщина разом растеряла игривое настроение. Она раздела Гермиону заклинанием, и только теперь начала подмечать, что синяки на теле девушки похожи на отпечатки пальцев, а багровые ссадины на шее не слишком-то напоминали следы нежных поцелуев.
Мадам Фюи сосредоточенно взмахнула палочкой, и нежно-голубая сфера возникла прямо над животом девушки. От неё во все стороны ищуще поползли тонкие нити. И одна из них протянулась прямо к сердцу Люциуса, заставляя его биться сильнее.
– Его имя Люциус Абраксас Малфой, – глухо произнесла целительница, пристально вглядываясь в переливчатую сферу. – Знаете этого негодяя, месье?
Люциус встретился с её подозрительным взглядом, отметившим, куда указала нить, и разом осушил бокал виски.
Такого подарка к Рождеству он не ожидал.
