Текст книги "Минни (СИ)"
Автор книги: Екатерина Соловьева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
Глава 13
Гермиона беспробудно проспала до самого вечера. С трудом разлепив глаза, она поднялась с постели и поплелась в душ. Одевшись и убрав волосы в косу, она снова присела на кровать. Голова кружилась. Болело всё тело, дрожали ноги. Но как же приятно было вспоминать руки и губы Люциуса! А его слова: «Я люблю тебя, Гермиона! Люблю!»…
Девушка думала, что ещё день, но увидев, как темнеет за окном, поспешила в столовую: её мучил зверский голод. С аппетитом, достойным Крэбба школьных времён, она съела и порцию ухи, и тарелку фетуччини, и пару ванильных булочек с чаем.
В гостиной она увидела Нарциссу. Та сидела в кресле у камина и взмахивала палочкой, подбрасывая ради развлечения поленья в огонь. Женщина отчаянно зевала, прикрывая рот наманикюренными пальчиками, и рассеянно теребила мочку уха, в которой раскачивалась рубиновая серёжка.
– Добрый вечер, миссис Малфой. Как поживает ваша подруга?
– Добрый вечер, Гермиона. Всё отлично. Как твоё настроение?
– Неплохо, благодарю вас! Нет… ужасно, конечно, – она судорожно вздохнула. – Гарри сообщил, что мои родители погибли…
– О, дорогая!
Нарцисса поднялась и слегка обняла её.
– Мне жаль, правда. Я могу что-нибудь сделать для тебя? Может быть, ты хочешь навестить их могилу?
– Она в Австралии, – тихо ответила Гермиона. – Поэтому было бы здорово освободить меня от клятвы…
Нарцисса вздохнула и отстранилась.
«Снежная королева», – вспомнила Гермиона прозвище, которое когда-то сама же ей и дала.
Приглядевшись, девушка в уютном полумраке с изумлением заметила, что губы миссис Малфой распухли, похоже, от поцелуев и ласк, взгляд рассеянный и мечтательный, а на дне глаз затаился шальной блеск. Но самое забавное, что она и сама сейчас так выглядела.
«Вот почему её так долго не было. Утешилась в объятьях мадам Левек!»
– Должно быть, мадам Левек привлекательная женщина? – не удержалась Гермиона.
Нарцисса не осталась в долгу. Она окинула девушку пристальным взглядом и вернулась в кресло.
– Я вижу, вы с Драко наконец нашли общий язык, – усмехнулась миссис Малфой, давая понять, что тоже правильно расценила вид Гермионы. – Драко всегда получает то, что хочет.
Девушка смутилась. Она поняла, что не может сказать Нарциссе, что провела ночь не с её сыном, а с мужем. Особенно теперь, когда знала, какую боль это причиняет. Очень хотелось узнать, когда вернулся Люциус и где он, но не давало покоя опасение, что Нарцисса спросит, при каких обстоятельствах мисс Грейнджер видела её мужа, а клятва не даст соврать. И это будет очень, очень некрасиво.
– Почему вы так и не заказали портрет вашего мужа? – краснея, спросила Гермиона.
– А тебе бы этого так хотелось? – женщина вздёрнула нос, и сразу стало ясно, откуда у её сына такая привычка. – Если помнишь, на родине нас забросали камнями, и я не знаю, кто из мастеров на Косой Аллее взялся бы сейчас за такую работу… А здесь он зачем? Выражать вечное недовольство моими предпочтениями?
Гермиона закусила губу.
– Я по поводу Драко… Вы должны поговорить с ним, миссис Малфой. Он… ведёт себя ужасно.
Женщина не отреагировала, продолжая задумчиво смотреть в трескучее пламя. Сквозь чугунную решётку на облицовку из светлого камня сыпались алые искры. Ветер взвыл в каминной трубе, унося прочь сизые клочья дыма.
– Чем ты его так зацепила, Гермиона? С первого курса я только и слышу от него «грязнокровка Грейнджер». Ну и Поттера он, конечно, частенько поминал.
Гермиона поморщилась, вспомнив железную хватку Драко.
– Понятия не имею. Он вечно доставал Гарри, обзывал меня, задирал нос…
– Ну а всё-таки?
– Ну… – она нахмурилась. – Я врезала ему на третьем курсе. Он ведь тот ещё засранец…
– Полегче, дорогая, речь идёт о моём сыне! О-о-о, вот оно в чём дело… Ранила, значит, его мужскую гордость, характер решила проявить. Чего же ты сейчас хочешь?
– Адекватности, например! – возмутилась девушка. – Уважения!
Нарцисса грустно рассмеялась.
– Святая наивность!.. Ты многого не знаешь. Помнится, я как-то проходила мимо его комнаты, а сын забыл запереться. Это было в каникулы, на четвертом курсе. Драко ласкал себя, глаза были закрыты, поэтому меня и не заметил. В этот момент он представлял тебя на месте своей руки. Или в какой-то другой интересной позиции.
– Почему меня-то? Может, он думал о Паркинсон?!
– Я уже на пороге услышала «О, Гермиона!».
Гермиона покраснела.
– Это его не оправдывает!
– В чём это я должен оправдываться перед тобой?
Девушка обернулась. Драко со стопкой документов стоял у секретера из красного дерева и внимательно её разглядывал.
Гермиона сглотнула. Она совсем не слышала, как он вошёл.
«Как долго он там стоит? Много ли слышал из разговора? Плевать. Теперь Люциус не позволит ему касаться меня».
Она с удовольствием отметила его бледность и тени под глазами. Хотя, возможно, всему виной был иссиня-чёрный костюм, резко контрастирующий с цветом лица.
– В том, как ты ведёшь себя со мной! И не думай, будто я простила тебе Обливейт! Как только… как только клятва будет разрушена, ты понесёшь заслуженное наказание!
Глаза Драко потемнели, однако, он проявил незаурядную выдержку.
Отложив документы на откидную полку, Малфой медленно произнёс:
– На эту тему мы с тобой ещё побеседуем, Гермиона, – от того, как он произнёс её имя, девушке стало не по себе. – Думаю, я смогу убедить тебя в обратном.
Девушка хмыкнула. Мысли о Люциусе придавали сил.
– Мне нужно поговорить с Гарри. Этот камин работает?
Драко молча кивнул и отвернулся к бюро, шелестя бумагами. Нарцисса зевнула и поднялась.
– Не буду тебе мешать, дорогая. Мешочек на полке, рядом с часами.
Гермиона направила палочку на огонь.
– Редуцио!
Пламя сменило цвет на алый, потом на пурпурный, затем на жёлтый, и почти утихло, пригибаясь к чёрным поленьям.
Она встала на колени перед камином, морщась от жара: нагретые камни припекали сквозь платье и чулки. Девушка сунула голову в очаг, затем запустила руку в сафьяновый мешочек и бросила горсть пороха, щедро посыпая горелые поленья.
– Площадь Гриммо, двенадцать!
Очаг охватило изумрудное пламя, и Гермиона едва удержала в себе свой поздний ужин: так стремительно кружило голову. Придя в себя, она увидела тёмную столовую дома Блэков, из которой когда-то ей пришлось трансгрессировать их всех на опушку леса из-за Яксли.
– Гарри! Гарри! Отзовись, пожалуйста!
Но тишина была ей ответом. Длинный деревянный стол, стулья с высокими спинками и зелёные отблески огня на гладких половицах. Пахло луком и чем-то сладковатым.
– Кикимер!
Когда они прощались с Гарри, он говорил, что вместе с Джинни перебрался на Гриммо, но дом, казалось, совсем пуст. Тут раздалось шипение, и Гермиона увидела, что на плите закипел кофе в турке. Заскрипела дверь, и на кухню вошла Джинни в коротком алом халате.
– Джинни! Я здесь!
Длинные белые ноги в тапочках прошлёпали к плите, и огонь под туркой погас. Джинни опустилась на колени, и Гермиона поразилась, насколько та стала худой и бледной. Под глазами темнели круги от постоянного недосыпа.
– Гермиона? Что ты здесь делаешь?
– Я хотела узнать, что с Гарри. Он прислал мне письмо. Написал, что мои родители погибли…
– Вот как? – Джинни нахмурилась. – Это ужасно… Ты ведь стёрла им память, да?
– Верно…
– И ты попросила Гарри найти их… – Джинни отрешённо покачала головой, и тёмно-рыжие волосы коснулись пола. – Он нашёл Уилкисов в Австралии, последнее его письмо было оттуда. А ещё Гарри писал, что за ним кто-то следит, и он видел там Роули… Торфинна Роули. Помнишь такого?
– Да. Он с Долоховым напал на нас в кафе на Тотнем-Корт-Роуд.
– Да… – Джинни устало смотрела куда-то в одну точку, и от этого взгляда Гермионе стало не по себе. – А ещё этот ублюдок убил Люпина…
От плохого предчувствия свело желудок.
– Джинни… Где Гарри?
– Мы не знаем… – девушка потёрла воспалённые распухшие веки. – Похоже, письмо, которое он написал тебе – последняя весточка. Кингсли отправил в Австралию Рона, Перси и Эммелину Вэнс. И до сих пор… – она судорожно всхлипнула, – я так боюсь… А они молчат…
– Джинни! Послушай! – Гермиона сглотнула горький ком. – Всё будет хорошо! Это же Гарри, помнишь? Проклятье! Ничем не могу помочь… Я отправлю ему Патронус. Пусть он знает, что мы с ним!
Джинни вытирала слёзы спутанными прядями.
– Я не хочу снова потерять его. Как тогда, в первой битве… Я пойду, Гермиона…
Она встала, чтобы уйти.
– Держись. Всё будет хорошо!
Вернувшись в гостиную Малфоев, Гермиона отползла от камина и села на пол, справляясь с головокружением и растирая ноющие коленки.
Вспомнив минувшую ночь, она вызвала Патронус и приказала:
– Лети к Гарри! Пусть он знает, что мы с ним! Пусть выбирается оттуда, где бы он ни был! Помоги ему…
Серебристая выдра кивнула и стрелой пронзила замёрзшее стекло, помчавшись исполнять поручение.
Гермиона проводила её взглядом, полным надежды. Она вдруг с удивлением обнаружила, что снова голодна, и отправилась на кухню.
* * *
На следующий день Гермиона сидела в кресле в углу гостиной, подтянув колени к подбородку, и смотрела, как эльфы наряжали небольшую ель. Из кухни пахло вишнёвым пудингом, который приготовила Чайна.
Всё утро Гермиона безуспешно искала Люциуса, чтобы он разрушил, наконец, клятву. Хотелось обрести возможность хоть чем-то помочь Гарри. Гермиона обошла весь дом, но не нашла никаких следов пребывания любовника. На чердаке недовольно ухнул разбуженный Цезарь, на втором этаже среди жилых комнат оказались только три спальни: её, Нарциссы и Драко. Остальные комнаты встречали тоскливым запустением и холодом.
Гермиона смотрела, как Лу, напевая что-то себе под нос, развешивает золотые звёзды под потолком, как прикрепляет венок омелы над камином, и не чувствовала никакого праздничного настроения.
«Может, у Люциуса дела в Британии, и он был здесь всего ночь? Может, он вернётся на Рождество?»
– Скажи, Лу, ты видел позавчера здесь мистера Люциуса?
Вопрос застал эльфа врасплох. Он уронил звезду, и та разбилась, разлетевшись на десятки золотых кусочков.
– Хозяин Люциус умер, – замогильным голосом изрёк домовик, одарив её взглядом а-ля Сивилла Трелони. – Минни должна беречь память о нём!
Гермиона поморщилась и отвернулась, понимая, что больше ничего из старого эконома не выудит.
«Быть может, попытать счастья у Чайны или Юны?»
Нарцисса опять пропадала у подружки-любовницы, Драко Гермиона видела только за завтраком, и не сказать, чтобы скучала по ним. Но одиночество по-прежнему холодной лапой сдавливало сердце. Она думала о Гарри, молясь о том, чтобы с ним ничего не случилось и он вернулся живым и здоровым. Боль от потери родителей немного притупилась, Гермиона поняла, что попрощалась с ними именно в тот момент, когда заменила им воспоминания. Они остались в памяти именно такими: мама, добрая и напевающая песни, отец – страстный садовод и болельщик «Манчестер Юнайтед».
Гермиона зевнула. В последнее время хотелось то есть, то спать. С мыслью о том, что, возможно, стоило выбраться в магический квартал и выбрать подарок Нарциссе, она задремала.
* * *
Люциус быстро расхаживал между столами кабинета в Министерстве.
С момента, как он начал самостоятельно передвигаться в Мунго, казалось, все вокруг только и пытаются удержать его в неведении и на одном месте. Сначала этот целитель Эллиот: «Мы должны провести ряд исследований!», ему подвывал Стивенс: «Это сенсационное открытие тянет на мировую премию по колдомедицине!».
Но, проведя в постели целую неделю, маг больше не собирался отлёживаться. Придя в себя, он допрашивал всех и каждого и не успокоился до тех пор, пока не рассказали, что его семья жива, а Яксли мёртв. Малфой пытался встать, но был слишком слаб – ноги не слушались. От бессилия хотелось удавиться. Эллиот поил его снотворным, успокаивающим и восстанавливающим. Люциус и рад был попросить зелье сна без сновидений, но тогда бы он перестал видеть ЕЁ в своих кошмарах.
Почти каждую ночь ему снилась Гермиона на берегу моря. Она стояла и смотрела вдаль, а ветер развевал её пушистые волосы, которые так и хотелось погладить. Но едва Люциус протягивал руку, девушку загораживала тёмная фигура сына, а в следующее мгновение в волнах качалось неподвижное тело. И он знал – чьё. Вода полоскала тёмные кудри вокруг бледного лица с большими карими глазами, наполненными отчаянием, затекала в приоткрытый рот. Люциус бросался в холодное море и плыл, но течение относило Гермиону всё дальше.
Он просыпался со сдавленным стоном и промокшей от пота подушкой. Сердце заходилось от страшного предчувствия. Мужчина порывался уйти из Мунго, но падал на "шахматный" пол больничной палаты, сделав пару шагов. Жизненно необходимым казалось спасти её, как будто от этого зависела вся его жизнь.
Малфой мучился от страха и неизвестности, и день, когда он смог стоять на ногах, стал поистине радостным. Оказалось, что при нападении Яксли трость сгорела дотла, пока Люциус доставал палочку. Наконечник в виде головы змеи сильно оплавился, но в остальном верная палочка колдовала исправно.
Мужчина трансгрессировал в поместье и привёл себя в порядок: вымылся, побрился, переоделся и выкурил трубку, изгоняя мерзкий больничный запах. Он остался доволен своим отражением: мазь Лонгботтома действительно омолодила его, даже глубокие морщины на лбу и в уголках глаз пропали, волосы отросли ниже лопаток.
Тишина зимнего парка и пустого дома угнетала. Люциус задумался, обрадуется ли хоть кто-то его возвращению с того света. Нарцисса? Драко? Гермиона? Разве что Минни, но её больше нет…
Сейф, о котором Нарцисса не знала, так и остался нетронутым, и это радовало. Малфой слышал, что его похоронили, и какое-то время не решался переступить порог старого семейного склепа, но всё-таки любопытство победило. В конце концов не каждый волшебник имеет возможность взглянуть на собственные останки. В усыпальнице пахло сыростью и плесенью, а от мороза изо рта вырывался пар. Мужчина держал в руках позолоченную урну с собственным прахом и думал, что тот Люциус действительно умер. И, должно быть, это к лучшему, ведь теперь можно начать жизнь с чистого листа.
В Министерстве все шарахались от воскресшего покойника, поминали Мерлина Всемогущего и складывали пальцы в кельтский крест, отводящий беду. Уточнив у Бруствера, что с семьёй всё в порядке, и все они теперь в Кале, он вздохнул с облегчением.
– Мистер Малфой, – темнокожий министр замялся, – вам придётся оформить некоторые документы у архивариуса Финчли. Вы ведь воскресли чудесным образом. Нужно занести ваше имя в волшебный реестр. К тому же, некоторые обязательства…
– Что вы имеете в виду?
– Средства на восстановление Хогвартса…
Люциус криво усмехнулся.
«Будь ты трижды героем и восставшим из пепла, они всё равно помнят, что ты – денежный мешок. «Рыцарь галлеона и кната», а не живой человек».
Пришлось задержаться ещё и в Гринготтсе, чтобы перевести деньги на счёт школы и отправить приличную сумму Лонгботтому на дальнейшие исследования и письмо с предложением оформить патент на его изобретение. Пока гоблины дотошно сверяли личность и счета, Малфой успел заказать на Косой Аллее новый наконечник для палочки и трость, уж очень привык к старой. Он развернул свежий выпуск «Ежедневного пророка» и с удивлением прочёл интервью Бруствера о битве в Хогвартсе. Было странно читать об этом со стороны, но надо отдать должное Кингсли: ничего лишнего, что роняло бы Министерство в глазах общественности. Аврор сдержал своё обещание: было сказано и о переломной роли, сыгранной семьёй Малфоев в решающей битве.
Узнав, что Драко убил Яксли, тем самым отомстив за смерть отца, Люциус был поражён. Он уважал этот поступок, и в то же время одна только мысль о том, что сын остался наедине с Гермионой, на которой больше нет чар неприкосновенности, заставляла паниковать от ревности.
Предчувствие непоправимой беды то и дело сдавливало грудь. Сердце отстукивало: «Мин-ни, Мин-ни, Мин-ни…»
Он обернулся на клерка. Тот еле водил затупившимся пером по пергаменту.
– Сколько можно возиться с документами?!
Архивариус недовольно почесал седые бакенбарды, насупился и заворчал:
– Из-за таких, как вы, авроры в Австралии! Беглых Пожирателей ловят! А мне работы прибавилось в самый канун Рождества!
Острый наконечник трости Люциуса упёрся в дряблое горло обидчика. В льдистых глазах колдуна полыхала такая ярость, что Финчли судорожно сглотнул.
– Из-за таких, как я, Поттер смог победить! Из-за таких, как я, ты теперь сидишь в этом кресле, а не в «Спецлагере номер один»! И если ты немедленно не оформишь все документы, на своей шкуре испытаешь, что такое Пожиратель смерти!
* * *
Гермиона проснулась оттого, что спина затекла от неудобной позы в кресле. Она потянулась и посмотрела на каминную полку. Часы показывали пять вечера. За окнами сумерки наливались лиловым. В гостиной стемнело, и только блики от огня в камине играли на золотых звёздах.
Девушка хмуро подумала о том, что стоит снова пойти обыскать дом. Ей очень не нравилось, что поиски Люциуса не дали результата. Даже думать не хотелось о том, какие выводы напрашивались, исходя из всего этого.
«Может, стоит выйти за пределы дома?»
Гермиона расправила складки на платье и направилась в спальню, чтобы одеться потеплее. Но выход из гостиной загородил Драко. Глаза его поблёскивали, взгляд был хищным и пристальным.
– Дай пройти!
Он молча наступал, она пятилась обратно в гостиную.
– Дай пройти! – Гермиона наставила на него палочку. – Третий раз повторять не буду!
– Я говорил, что мы ещё побеседуем, Гермиона, – медленно произнёс Малфой.
– Нам не о чем раз… – начала девушка и замерла: он молниеносно выхватил палочку и невербально запечатал все выходы и камин.
– Рождество… – Драко небрежно сбросил на пол пиджак. – Время разворачивать подарки! Мать всегда ругала меня, когда я не дождавшись утра распечатывал свёртки…
Гермиона принюхалась, не отводя нацеленную на него палочку. Похоже, он пьян.
– Не понимаю, о чём ты, Малфой.
– О подарках, – его глаза опасно блеснули, – подарках под ёлкой, завернутых в дурацкие платья. Сама снимешь обёртку или тебе помочь?
– Я смогу постоять за себя, – ей хотелось, чтобы голос звучал спокойно, без панических нот. – И твой отец… Он вернулся, если ты не знал. Ему очень не понравится твоё поведение!
– Отец? – Драко рассмеялся и облизнул губы. Он принялся закатывать рукава белой рубашки. – Его больше нет, Гермиона, отец мёртв. И между нами больше никто не стоит.
Девушке захотелось пальнуть в него Ступефаем за эти слова. Но и он держал её на прицеле.
– Как бы не так, Малфой! Позавчера я видела твоего отца живым и здоровым.
– Уверена, ягодка? – Драко сощурился. – Ты такая сладкая там…
Гермиона распахнула глаза от жуткой догадки. С лица разом сошла вся краска.
– Что? Не может этого быть… это был ты?! Ты!
– Теперь всегда буду только я. Только ты и я.
– Оборотное зелье?!
– Пять баллов Гриффиндору!
Он неторопливо приближался, но Гермиона не замечала этого. Она в смятении опустила палочку и сжала пальцами виски. Мысли проносились одна страшнее другой.
«Перстень! Был ли у него перстень с обсидианом? Но тогда я меньше всего думала о перстне…»
– Этого не может быть! – победно закричала она. – Люциус жив! Частицу мёртвого волшебника нельзя добавлять в Оборотное зелье. Ты бы умер!
– Ещё пять баллов Гриффиндору, мисс Грейнджер! Кровь единорога, – небрежно обронил Драко. – Если выдерживать в ней частицу человека, взятую у него, пока он был ещё жив, Оборотное зелье действует. Меньше, чем обычно, но часа вполне хватает… как выяснилось.
– Как ты мог?! Это что, какая-то тёмная магия?!
– Тёмная и древняя. Лорд многому научил меня. Хочешь, продемонстрирую?
– Неправда! – кричала Гермиона. – Враньё! Ты бы не сделал этого! Для этого нужны волосы Люциуса!
– О, да, – Драко ухмыльнулся. – Я держал их на тот случай, если он не снимет чары неприкосновенности. Я говорил, что не отступлюсь, и я сдержал своё слово. В чём дело, Гермиона? Вспоминаешь свои оргазмы?
Девушку затошнило от ужасных мыслей, которые чередой пронеслись в голове.
«Драко всегда получает то, что хочет».
«– Твой сын…
– Потом».
«Закрой глаза… Поласкай меня…»
«Ягодка. Ягодка. ЯГОДКА!»
– Ты так трогательно всхлипываешь, когда кончаешь, – продолжал он издеваться. – А твой ротик… Ммм!
Гермиона постепенно осознавала всю подлость и чудовищность этого обмана.
«Предала себя… Предала Люциуса…»
Девушка чувствовала, как её трясёт от боли и гнева. В груди горело жидкое пламя. Красная пелена застила глаза, и уютная гостиная стала похожа на Рождественский зал из сказки «Щелкунчик», когда настала ночь и балом правили чудовища.
– Ты подонок… Я убью тебя, Малфой! – страшным шёпотом пообещала она, впервые в жизни желая по-настоящему убить.
– Валяй! – в его голосе кроме злости теперь звучала и обида, но Гермиона этого не замечала. – Но учти, я был с тобой ласков. И не стану щадить тебя, если хоть одно заклятие…
– Круцио!
– Протего!
Их отбросило друг от друга, и в следующее мгновение оба приняли боевые стойки.
– Ступефай!
– Инкарцеро!
Стенка секретера громко треснула от угодившего заклинания, бумаги, подхваченные вихрем, разлетелись по всей гостиной. Воздух заискрил от магии, переполнявшей его. Гермиона оскалилась. Хотелось сделать ему больно, больно! БОЛЬНО!
– Сектумсемпра!
– Протего!
– Редукто!
– Эверте статум!
Девушка поднялась из-за располовиненного кресла, держась за спинку и не замечая, как по щеке стекает кровь.
Драко, в разодранной рубашке, пошатываясь, едко бросил:
– Что, думала одолеть ученика Тёмного Лорда?
– Инсендио!
– Агуаменти!
– Пиро!
– Рефлекто!
Гостиную заволокло дымом. Удушливо пахло гарью и палёной обивкой. По шторам вверх ползли жёлтые языки пламени. Тлела ёлка, лопалась разноцветная мишура на ветках.
Драко рявкнул:
– Мне надоела эта мышиная возня!
Отразив Петрификус Тоталус, он просто направил палочку в пол. Половицы вдруг ожили и заскользили под ногами. Очередное заклинание угодило в потолок, и на белой глади расползлась паутина трещин. Гермиона, потеряв равновесие, вскрикнула и рухнула на спину.
– Экспеллиармус! Инкарцеро!
Малфой отбросил её палочку куда-то за спину и погасил пожар. Но даже извиваясь в своих путах, Гермиона видела, что пламя в его глазах разгоралось только сильнее. Он призвал витой шнур от портьеры и крепко связал ей запястья, а затем отменил заклятие. Девушка забилась, не желая признавать своё поражение.
– Ненавижу! Ненавижу!
– Диффиндо! Как приятно видеть тебя у своих ног, Грейнджер! Слабая, побеждённая…
Заклинание разделило платье и бельё надвое, только чулки уцелели, и теперь Гермиона лежала перед парнем полуобнажённая. Она отбивалась так яростно, что путы больно врезались в кожу. Драко улёгся на неё, сжав бёдра пальцами и покусывая шею.
– Не надо… Не смей! Остановись! Ты не в себе!
– Что ты так нервничаешь, Гермиона? – он накрыл ладонью грудь и принялся мять её. – В прошлый раз тебе понравилось, ты так стонала…
Девушка искала способы остановить его и не находила.
Но она знала, как причинить Драко боль за всё, что он натворил, и выпалила:
– Потому что я была с ним, а не с тобой! Это его я целовала, а не тебя!
В то же мгновение Малфой так сдавил её грудь, что она взвизгнула.
Он сунул руку ей между ног и прошипел в лицо:
– Больше ни слова о нём, поняла?! Я ещё получу то, что он у меня отнял! Ревирго! *
[Закрыть]
Гермиона снова задёргалась и вскрикнула: промежность обожгло, там пульсировало какое-то чуждое тепло. Будто на краю сознания она услышала, как вжикнула молния. А потом он приставил к лону член и стал протискиваться внутрь, разрывая восстановленную преграду.
Девушка просто не могла поверить, что это происходит с ней.
Задыхаясь от боли, она бросила свой последний козырь:
– Ты ведь говорил, что любишь меня, помнишь? Как ты можешь творить такое, если любишь на самом деле?!
Малфой остановился на мгновение, глядя ей в глаза, словно надеясь отыскать там какой-то намёк на взаимность.
– Потому и могу.
Хуже всего было то, что она понимала: Драко искренен. Он действительно считает, что любит её какой-то странной одержимой любовью.
– Пощади меня! – взмолилась она. – Не надо!
– Ты не пощадила меня, когда выбрала его! Я должен был быть с тобой тогда! – рыкнул Малфой и сильно двинул бёдрами.
Гермиона закричала от боли. Она изворачивалась, но он крепко вцепился в её плечи и вонзался, стремясь проникнуть глубже. Из-за пелены слёз очертания насильника размывались, горячие дорожки стекали к вискам.
Девушка прикусила губу, чтобы не показать ему своих чувств, но Драко сжал пальцами её подбородок и дёрнул вверх:
– Кричи!
Гермиона отвернулась, чувствуя, как его член ходит в ней всё быстрее.
– Кричи, сучка!
Толчки стали ещё стремительнее, болезненнее. Его член упирался куда-то так глубоко, что казалось, вот-вот разорвёт её. Девушка всхлипнула и тут же закричала: Малфой больно укусил её в нижнюю губу, проникнув языком в рот. Он задвигался быстро, хаотично, тяжело дыша и всё сильнее сжимая плечи. И в какой-то момент застонал, и Гермиона почувствовала, как насильник кончает в неё.
Она лежала на ковре, растерзанная и измученная, думая, что всё закончилось, но Драко поднялся и улёгся рядом.
Отдышавшись, он поцеловал её в висок и спросил:
– Ну как, нравится? Теперь так будет всегда.
– Отпусти меня…
Девушка вздрогнула, ощутив его руку в промежности, и сжала ноги.
Малфой зарылся в её волосы и шепнул:
– Я, кажется, не должен пугать тебя или причинять боль, верно? Тебе лучше расслабиться, Гермиона.
Его пальцы кружили по клитору. Нажимали на распухший бугорок, зачерпывали собственную сперму, стекающую из влагалища, и размазывали по губам.
– Я не могу, не могу! Перестань! – она закрыла глаза от отчаяния. – У меня всё болит…
– Я смотрю, отец щадил тебя. Теперь тебе придётся стать выносливой. Привыкай!
Гермиона так хотела отключиться, потерять сознание, чтобы не видеть, не чувствовать этой боли и стыда, но реальность не давала сделать это. Шнур тёр кожу на запястьях, движения пальцев в промежности всё ускорялись, натирая чувствительную кожу. Девушка зацепилась взглядом за трещины на потолке, думая о том, что и сама теперь такая же разбитая.
– Смотри на меня! – Драко сел и снова сжал её подбородок пальцами. – Хочу видеть, как ты кончаешь. Это так заводит!
Гермиона невидяще смотрела в его серые, потемневшие от возбуждения глаза и не чувствовала ничего, кроме боли и отвращения.
– Ну же, ягодка, кончи… Давай…
Но никакого возбуждения не наступало, и она только всхлипывала от боли в саднящей промежности. Драко понял, что желаемого снова не добьётся, и наконец убрал руку, выругавшись сквозь зубы. Девушка получила лёгкую передышку, на миг погрузившись в долгожданное забытье. Она не видела, как Малфой смотрел на её дрожащие губы, на закатившиеся глаза и поглаживал восставший член.
Гермиона охнула, когда Драко перевернул её на живот.
– Хочу попробовать тебя везде.
Это пожелание вызвало панический ужас. Она забилась из последних сил, ощутив, как его пальцы раздвигают ягодицы и проникают в анус. Адская боль ослепила девушку, когда Драко резко толкнулся в зад и принялся безжалостно двигаться, разрывая её.
– Запомни навсегда, чья ты! Запомни, кому принадлежишь!
Гермиона сорвала голос от крика, когда, наконец, потеряла сознание, уткнувшись в пыльный ворс ковра.
________________________________
* Ревирго – заклинание, позволяющее вернуть девственность. Ре (лат.) – «вновь, обратно», вирго – «девственность».
В каноне такого заклинания, конечно, не существует. Просто я его изобрела для этой главы. Пусть оно останется под авторством безумной фантазии Волдеморта, раз Драко был у него на обучении.
