Текст книги "Опрометчивые желания (СИ)"

Автор книги: Екатерина Скорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Глава 41

Стук в дверь заставил Викторию вздрогнуть. Скоро месяц, как она томилась в ночлежке, а новостей от Бобби и Мари всё не было. Но думать о том, что с ними случилось: сбежали ли, получив желаемое, или их поймали и отправили в тюрьму, как бродяг – не хотелось. Вернее – Виктория гнала эти мысли от себя, стараясь оставаться хотя бы внешне спокойной. А вот мальчишка Фредди не скрывал тревогу. Он то и дело порывался отправиться по следам Бобби, но всякий раз Освальд останавливал его, убеждая, что с ними всё в порядке.

«Наверняка, они нашли работу и подыскивают жилье, – уверенно басил он. – А с пустыми руками, чего сюда соваться?»

Фредди успокаивался, но всё равно не отлипал от окна, иной раз даже не давая Виктории уснуть. Но если раньше она бы вытолкала мальчишку пинками, то теперь язык не поворачивался отругать его.

– Освальд? – окликнула она, садясь на постель. Фредди умчался на тот конец улицы – кататься с ледяной горки. Как бы то ни было, он оставался ребенком, и сердце обливалось жалостью, наблюдая за приклеенным к окну мальчишкой. Вот Виктория и отправила его на свежий воздух – проветриться и разогнать тоску. Кроме малословного сторожа, от вида которого душа до сих пор пряталась в пятках, стучать было некому. По крайней мере, Виктория на это надеялась.

– Нет, но надеюсь, что ты не очень расстроилась?

В дверном проеме стоял Генри – с раскрасневшимися с мороза щеками. Забыв о приличиях, Виктория бросилась к нему, обхватила за шею, вдыхая запах свежести и терпкого мужского парфюма.

– Генри! Ты вернулся… Наконец-то ты пришел за мной!

Виктория обвисла на его шее, держась, чтобы не расплакаться. Он заберет ее отсюда – иначе не должно, не может быть!

– Куда же мы без тебя. – Мягко отстраняя ее от себя, он прошел в комнату, отряхнул цилиндр, снял пальто и без приглашения сел на единственный стул.

Виктория насторожилась, в сердце будто кольнули иголкой – что-то не так. Эти слова застучали в висках, нарастая барабанной дробью. Подойдя к кровати, она присела на край, по инерции продолжая улыбаться.

– Лучше говори сразу, – произнесла на выдохе, собирая волю в кулак.

– Что с тобой? Виктория, ты больна? Беременна? Освальд сказал – ты спрашивала врача?..

– Спрашивала, но он говорил – здесь нет никого подходящего, – ответила, Виктория стирая улыбку с лица. – А теперь уже нет смысла.

Рассказывать про то, что дни крови уже оттерзали тело три недели назад она не стала. Да и не следует такие вещи обсуждать с посторонними людьми. Зато для себя с горечью уяснила – новая жизнь в ее чреве так и не зародилась.

– Смотри, – Генри шутливо погрозил пальцем. – Ты нам нужна здоровая и сильная.

– Нам? Что это значит? И умоляю, не надо больше загадок и недомолвок!

– Сам Господь привел тебя к нам! – выпалил он, фанатично сверкая глазами. – Мы пытаемся бороться, но у нас нет стержня. Нам нужна не просто идея, нам нужна искра, способная зажечь десятки тысяч! Ты станешь символом свободы для народа, Виктория!

Договорил – и замер, будто от нее и правда зависела судьба Англии. Сначала это польстило, а потом… Потом Виктория поняла – Генри не просто бунтовщик, с чем, впрочем, она смирилась. Все-таки месяц размышлений и бесполезного снования туда-сюда по крошечной комнате вынуждали к размышлениям. Генри Трейтор – мозг мятежа, пастух, тянущий разномастное вшивое стадо на заповедные луга. Или на бойню.

А он, меж тем, воодушевился, вероятно, приняв молчание за согласие, и продолжил говорить. Голос обволакивал, превращался в тягучую песню. Словно зачарованная, Виктория всматривалась в черты его лица и не могла понять – шутит он или говорит серьезно? Неужели такой обычный щуплый парнишка, которого она без зазрения совести дразнила в детстве, вырос не просто в джентльмена, а в политического интригана? Как такое возможно? Снова и снова в душе вспыхивало и гасло сомнение: знает ли она этого человека настолько, чтобы довериться? Генри закончил вдохновенную речь и уставился на нее.

– С ответом не тороплю, если решишь остаться умершей – помогу затеряться где-нибудь в Америке или Индии. Но ты представь – тысячи людей лишены всего и жаждут перемен. Жаждут, чтобы монархия покачнулась и отдала власть народному парламенту. Ты же сможешь направить их в правильное русло!

– И что же я могу дать им? Я ведь той же королевской крови, что и братья… Даже, может, более голубой, чем их.

– Достаточно пообещать им землю и спад налогов – и они вырвут свои сердца ради тебя! Поверь, я не питаю иллюзий. Львиная доля моих людей – воры и убийцы, но и у них есть мечта о сытном куске и паре грядок с бобами. Я лишь прибрал их к рукам и нашел применение этой силе. Кое-кого припрятал, других – устроил на службу в секретные ведомства, остальных – приютил и накормил. И теперь они верят, что я могу больше, поведу их крушить Тауэр или громить тайные канцелярии. Но всё это – пустой звук, если не будет национального символа, идеи. Выходит – без тебя все мои старания канут в лету.

Виктория молчала. Прислушалась к себе – и обнаружила, что чем дольше слушает Генри, тем сильнее боится. Всё ее существо дрожало и сжималось, когда слова Трейтора обретали образы, сливались с кровавыми образами из учебников. Одно дело – родить, и тем лишить единокровных братьев власти, другое – встать во главе толпы. Толпы в большинстве своем неуправляемой, жаждущей отмщения и расправы. Виктория была мала годами, но не умом и понимала – бунт не пощадит никого. Будь то полицейские или случайно подвернувшиеся люди, не успевшие юркнуть в безопасное место. Реки крови – это совсем не то, чего хотелось, что согрело бы душу. И потом – если тот самый народ, ради которого она мечтала свергнуть братьев – кишевшие за стенами бродяги и оборванцы, невесть чем промышлявшие, нужна ли ей такая победа?

Додумать Виктория не успела, Генри, похоже, истолковал ее молчание по-своему – грубо притянул к себе и поцеловал. Жадно, задыхаясь от восторга. Горло перехватило, обдало жаром. Но прежде, чем она успела что-то сообразить, руки сами отпихнули Генри, добавляя вдогонку пощечину. Он замер, тяжело дыша и сжимая кулаки. Взгляд туманный, налитый страстью. Мгновение – и он отвернулся, выдохнул, обхватил голову руками.

– Прости-прости! Я позволил лишнего, но… Виктория, ты так хороша! Ты так нужна мне!

Вскочив со стула, он бросился к двери, откуда доносился топот и шорохи, ухватился за ручку двери и обернулся, словно хотел попрощаться. Взмокший, взъерошенный, похожий на уличную собаку. Викторию захлестнула жалость, еще додумывая о том, что без пальто он точно замерзнет и, возможно, простудиться, она бросилась вдогонку. Бросилась, понимая и принимая, что тем самым согласится на всё…

– Извини, – смущенно пробормотал Генри, разглядывая расплывавшееся на простыне красное пятно. – Я не думал… И потом, ты говорила, что могла быть беременной…

– Да… – Виктория и сама растерялась. – Меня касался мужчина… Там, – выдавила она, чувствуя, как разгораются щеки.

– Так же, как я? – не унимался Генри.

– Не совсем… Он коснулся руками… – большего она не могла вырвать из себя. Смущение и стыд связали язык узлом.

– Руками! – воскликнул он, и Виктория вздрогнула, представляя, как вся ночлежка подслушивает у стен и двери. – Вики, неужели никто не сказал тебе, что от рук детей не бывает?

Похоже, его это здорово развеселило, а вот она начала злиться. Кто он такой, чтобы потешаться над ней? Да, с маленькой девочкой королевской крови никто не заводил интимных бесед. Да и повзрослев, она считала ниже достоинства пытать ушлых горничных или более опытных светских дам об этом.

– Не дуйся, – целуя ее в лоб, проворковал Генри и притянул Викторию к себе за плечи. – Теперь ты моя! Только моя! А тряпки отдай Освальду, он отстирает.

Виктории показалось – она упадет в обморок от стыда. «Ну, уж нет, – решила про себя. – Скорее сама пойду ночью на реку, чем позволю Освальду стирать свой позор». Странное дело – в уме она считала свершившееся стыдным делом, а сердце отбивало лихорадочную чечетку, ликовало, обмирая от каждого нового поцелуя. Кляня себя, Виктория сильнее прижималась к крепкому молодому телу любовника и вспоминать забыла о том, что когда-то у нее была другая жизнь.

Глава 42

«Мистер Пинчер! Я знаю, что вы ищете встречи со мной. Не стану скрывать, что я тоже хочу видеть вас наедине. Наша встреча станет возможной, если вы захватите бумаги на Аннет Хьюлори. Буду ждать вас завтра в пять в гостинице мистера Льюиса на Грин-стрит. Поверьте, и ваше желание исполнится. Мари».

Несмотря на хорошее настроение, охватившее Лори Пинчера после полученной вчера записки, у него всё валилось из рук. С самого утра он опрокинул таз с водой для умывания и больно ушиб мизинец на правой ноге, кухарка пересолила омлет, сыр скис, а обеденную газету мальчишка на побегушках Сэм притащил промокшую насквозь, хотя дождя не было уже неделю.

– Простите, сэр, – виновато шмыгая носом, лепетал он. – Я не успел проследить, когда это случилось. Возможно, кто-то поливал цветы, и вода попала на бумагу…

Доводы оборвыша не походили на правду, ведь промокла только газета, рукава и ладони Сэма были сухими. Оставалось только удивляться, каким надо быть нерадивым слугой, чтобы позволить себе нарочно испортить господину день. Приказав управляющему отвесить мальчишке палок, Лори слегка успокоился и снова погрузился в предвкушение назначенной встречи. Он ликовал – она сама позвала его! Сама! Скромная и неприступная даже в плену констеблей и во власти Шелди-Стоуна, что и вовсе из ряда фантастики, Мари захотела тайной встречи именно с ним! Лори довольно потирал руки и жмурился, разглядывая сквозь щель между занавесками солнечные лучи.

– Поистине, этот день создал Господь! – воскликнул он, потягиваясь в шикарном кресле, обитом тигровой шкурой.

Мех зверя ласкал ладони, запах томленой форели и печеного картофеля, проникавший в комнату через открытую дверь, возбуждал аппетит не только к еде. В животе словно закопошились червячки похоти – тонкий стан и широко распахнутые светло-карие глаза, стиснутые кулачки… Как же она хороша! Воспоминания о том, как Мари лежала на стуле в пыточной канцелярии – с искусанными в кровь губами, бледная и заплаканная – взбудоражили еще сильнее. Не терпелось сорваться с места и умчать на Грин-стрит, но ждать в обшарпанной комнатенке желанный объект и выслушивать сетования предприимчивого портье не хотелось.

– Джозеф! – прокричал Лори, звеня колокольчиком.

Дворецкий появился в ту же секунду, словно подсматривал за дверью.

– Да, сэр.

– Аннет не появлялась?

Лори сам удивился, почему вспомнил про эту неблагодарную девчонку. Она снилась ночами, грозила пальцем и скрывалась за занавеской. Сон казался забавным, будто детская страшилка, которая у взрослого человека вызывает только улыбку, но Лори неизменно просыпался в холодном поту. Еще когда Аннет жила у него, в ее присутствии он терялся и не мог сдерживать страх. Эта девица завладела его разумом, душой, и теперь Лори не знал – плакать или радоваться от того, что она сбежала. В любом случае, ее паспорт находился у него в кабинете, поэтому устроиться на мало-мальски приличную работу у беглянки не выйдет. И тут Лори понимал, что Мари не просто так просила захватить бумаги на сестру. Скорее всего, она прячет Аннет и идет на встречу только ради нее. Тем лучше. Жалость и сострадание всегда играют злую шутку с теми, кто им следует. И в том нет его вины – Мари сама залезет в клетку, а потом – захлопнет дверь. В этом Лори не сомневался, наоборот, мысли о ее беспомощности, насильственной покорности сильнее подогревали чащу страсти.

– Нет, сэр, – кудрявая голова дворецкого склонилась в почтительном ответе.

– Дрянь, – прошептал Лори, а вслух добавил. – Нагрей мне ванну, да поживее! К пяти я должен быть во всем лоске.

– Как прикажете, – Джозеф поклонился и направился к выходу.

– Да, прикажи запрячь экипаж к четырем – мне еще надо заехать в ювелирную лавку.

Дворецкий не ответил, лишь замедлил шаг, а потом скрылся в дверном проеме.

Лори развалился в кресле, вытаскивая из кармана золотые часы. Половина второго. У него еще масса времени, но поторопиться не мешало бы. Стоит ли потребовать обед прямо сейчас? Лори задумался, всматриваясь в секундные стрелки. Но погрузиться в мысли не дал шорох занавесок. Обернувшись, Лори всмотрелся в силуэт, возникший у окна. Там стоял бледный мальчик, дрожа и дуя на синие ладошки. На миг показалось, что это Сэм, но очертания лица не совпадали – этот мальчишка выглядел совершенно изможденным: с заостренными чертами лица и впалыми щеками. К тому же он был прозрачен, словно соткан из дыма. Лори недовольно свел брови – как мальчишка попал сюда? Не хватало, чтобы трущобный оборванец обчистил его дом, пока прислуга смотрит сквозь пальцы. Лори хотел крикнул Джозефу, чтобы он выкинул щенка, но слова застряли в глотке.

Надсадно хрипя, Лори впился в подлокотники кресла, сделал усилие, пытаясь оторваться от мягкой обивки, но и тут его ждала неудача. Зад будто приклеили, локти слиплись с мягкими валиками.

– Хр… Хр… – пытался вытолкнуть он слова изо рта.

Тем временем мальчишка приближался, хоть и смотрел куда-то сквозь Лори.

– Холодно… Ах, как же мне холодно, – потирая ладони, бормотал оборванец. – Но ничего, скоро и ты замерзнешь… Навечно…

Он подошел вплотную к креслу и положил свою ладонь на руку Лори. Холод пронзил сознание, словно вместо человеческой плоти на кисть положили кусок льда. Лори задергался, надеясь стряхнуть пальцы мальчишки, а потом потерял сознание.

«Холодно… Ах! Как же мне холодно…» – набатом отбивало в висках, когда Лори очнулся. Джозеф стоял подле кресла, держа пузырек с нюхательной солью у его ноздрей. Недовольно поморщившись, Лори обтер ладонь о штаны. Как он мог позволить нищему прикоснуться к себе, взять за руку? И куда подевался этот оборванец?

– Джозеф, – чувствуя, как без толку болтается язык во рту, выдавил Лори. – А куда подевался воришка?

– Какой, сэр? – удивленно обводя комнату взглядом, ответил дворецкий.

– Тот самый, в рванье с худым лицом, он еще все повторял… – Лори напряг мозги, вспоминая, что же говорил мальчишка. Кажется, что-то про вечность, но что именно? Знание об этом растворилось, словно колдовские чары от молитвы.

– Здесь никого не было, сэр. Из этой комнаты никто не выходил, я приставил Оливера присмотреть за вами, пока готовится ванная.

– Присмотреть? – Лори вскипел от злости, разом вернув себе силы и забыв про непрошеного визитера. – Присмотреть?! Как ты посмел?!

– Простите, сэр, – невозмутимо заявил Джозеф. – Но леди Пинчер велела присматривать за вами. Она считает, что вы слишком возбуждены и бледны последнее время.

– Слишком что?! Да как она смеет! Еще и года со мной не прожила, а уже берется лезть в мои дела!

Лори негодовал. Ярость набухала в нем, душа и ища выхода. Не задумываясь, он ударил Джозефа по щеке, потом еще раз, еще… Дворецкий стоял смирно и даже не пытался защититься от хлестких пощечин.

– Иди, – упав без сил обратно в кресло, произнес Лори. – Через минуту я иду принимать ванну и берегись, если там еще ничего не готово!

Проводив дворецкого испепеляющим взглядом, он поднялся и подошел к окну, отдернул занавеску и открыл окно. Пускай свежий воздух прогонит аммиачные пары. Видимо, их скопилось предостаточно, если ему стали мерещиться семейные призраки.

Сейчас Лори догадался, кто приходил к нему в видении – заморенный холодом племянник. Несколько лет назад они пошли прогуляться возле вала Адриана. Тихое и спокойное место как нельзя кстати подошло, чтобы оставить наследничка сестры замерзать около огромного камня. Его нашли только через несколько недель, но Лори не поехал смотреть, во что превратился мальчишка. На похоронах же гроб был закрыт. Теперь Лори припоминал черты лица племянника, чем-то похожие на покойную сестру Кэтрин – водянисто-голубые глаза, высокие скулы и белые вихры…

Ветер, ворвавшийся в окно, навалился на Лори, заполз за шиворот и остался там, пробирая дрожью. Плотнее запахнув халат, он отмахнулся от тревожных мыслей. Разве может мелкая душонка помешать задуманному? Ни в коем разе! Решив так, Лори успокоился и отправился на второй этаж – принимать ванну. Вот только то и дело ему мерещился стон и голос племянника: «Ничего… Скоро и ты замерзнешь…»

Ближе к пяти Лори Пинчер обивал ноги у порога неприметной гостиницы. Его плащ и шляпу, поминутно шмыгая носом, отряхивал слуга Оливер – тот самый, которого Джозеф приставил «присматривать». От мыслей о том, что благоверная принялась наводить свои порядке в фамильном особняке Пинчеров, заставляло скрипеть зубами. Если бы не встреча с желанной Мари, Лори ворвался бы в библиотеку, где полюбила проводить время женушка, и надавал бы ей хорошеньких пинков. Конечно, если бы закон позволял – он нашел бы более приятное наказание для ее задницы. Вот только высший свет не поймет таких радикальных мер. Уняв улыбкой разыгравшееся воображение, Лори вошел в распахнутые Оливером двери.

Холл оказался на удивлении приличным – сравнительно ухоженная мебель, чистые полы. Даже пара картин украшала стены. Лори отметил и посетителя, читавшего газету около круглого столика. А вот портье ему не понравился – было в его взгляде что-то противное. И Лори сразу догадался – что: служащий гостиницы выглядел, как типичный мятежник! Не внешне, конечно, но в его глазах читалось презрение и отчаянная жажда броситься на посетителя в плаще с дорогим норковым воротником.

– Мне надо снять у вас номер, – не тратя время на пустой и неуместный здесь этикет, сказал Лори. К словам он добавил пару шиллингов.

– Сожалею, но все номера заняты, – не отвлекаясь от протирки пыли на стойке, ответил портье.

– Как? У меня назначена встреча!

– Сожалею.

– Но… Позовите хозяина этого убого заведения!

– Я хозяин. Не стоит устраивать скандалы. Думаю, человек с вашим достатком сумеет найти более подходящее убежище, – сыпя колючками из глаз, произнес портье.

С трудом сдержав кулаки, Лори выдавил:

– Так вы и есть мистер Льюис.

Брови портье подпрыгнули вверх, а потом снова воцарились на свое место.

– Не припомню, чтобы вы останавливались у нас ранее, – перестав теребить тряпку, ответил он.

– Я – нет. Но одна леди, которая обещала мне визит, – переходя на шепот, затараторил Лори, – именно в вашей гостинице – да.

– Ее имя?

Показалось или противная физиономия портье стала любезной? Лори только хмыкнул про себя – стоит упомянуть завсегдатая заведения, чтобы смягчить сердце управляющего. Никто ведь не хочет лишиться постоянного клиента. Впрочем, с Мари этот фокус не пройдет.

– К сожалению, тогда она была не вольна собой и вы вряд ли ее запомнили.

– Я помню всех, кто хоть раз входил в эти двери, – с ноткой достоинства произнес Льюис.

Лори замешкался – стоит ли упоминать имя Мари? Наверняка, хозяину гостиницы оно не скажет ничего, зато даст повод для сплетен. За нее он не беспокоился – не хватало еще стоять горой за бабскую юбку, но своей репутацией дорожил весьма.

– Тогда она была выкупной мистера Джортана, – нехотя проговорил он.

– Мари? – каменея лицом, спросил портье.

Лори кивнул. Надо же! Сколько времени прошло, а этот ушлый старикашка помнит девчонку! Неужели, она и его защепила ангельским личиком?

– Что ж. Она здесь и ждет вас, – отодвигая деньги от себя, добавил Льюис. – За номер она уже заплатила. Давайте, я вас провожу.

Лори скинул плащ и отдал его вместе со шляпой Оливеру.

– Жди около двери. Если посмеешь испачкать вещи – пеняй на себя, – произнес он, зло сверкнув глазами.

Слуга сморгнул, принимая одежду, и покорно склонил голову. Лори же пошел следом за Льюисом к изъеденным временем и сыростью ступеням на второй этаж.

Глава 43

– Скоро от пятен не останется и следа, – вертясь перед зеркалом, прощебетала Аннет. Мари улыбнулась – похоже, память сестры выталкивала пережитый кошмар. Днем она была прежней – веселой и озорной девчонкой, скорой на розыгрыши и помощь близким. Подшучивала над садовником – белобрысым румяным парнем с пушком под носом, крутилась на кухне, то и дело норовя сунуть нос в кастрюлю или почистить картофель. Мари не отходила от сестры ни на шаг и чувствовала, как тает собственное сердце, наблюдая за этим оживлением. Другое дело – ночью.

Хорошо, если удавалось уложить сестру в постель раньше, чем за окном стихали уличные шумы, и сгущалась тьма. Если же нет – в Аннет словно вселялся зверь: она рычала, кидалась на стены, плевалась в Мари и Эндрю, пытавшегося помочь, а потом, упав без сил, долго стонала в полузабытьи, отгоняя неведомого мучителя. Вернее, Мари знала, кто это чудовище, изгадившее душу сестре, населившее ее демонами и страхами. И от этого внутри разрасталась ненависть. Она искала выхода, понукая Мари продумывать месть по косточкам. Как заманить развратного старика и куда – долго думать не пришлось, а вот что делать потом, когда столкнешься с ним нос к носу, возможно, наедине? Решив, что, в крайнем случае, стянет из кухни нож, Мари внутренне успокоилась, в уме не доходя до мыслей – к чему ей холодное оружие.

Из коридора донесся топот шагов – Аннет вздрогнула, прижимая руки к груди, и только когда раздался стук в дверь, Мари поняла – почему. Вместо привычного шарканья дворецкого, слышался размеренный стук каблуков. Причем – не одного человека.

– Войдите, – произнесла она, ловя отголоски тревоги в груди.

– Не помешал?

В комнату, держа руки в карманах шелкового халата, накинутого поверх рубашки и брюк, вошел сэр Алрой. Следом за ним – полный незнакомый мужчина лет сорока с густыми бакенбардами, тонким заостренным носом и бойким взглядом, в костюме с обтянутыми по локоть белой тканью рукавами. Поприветствовав присутствующих, он деловито пристроил черный кожаный саквояж около широкой кровати, на которой Мари с Аннет спали вдвоем.

– Ну-с, – незнакомец вопросительно уставился на хозяина дома. – Кому требуется помощь?

– Вот этой девушке, – Шелди-Стоун бесцеремонно тыкнул пальцем в Аннет, скользя взглядом по сторонам, словно ему было всё равно, что творится вокруг. Даже не удосужился представить им гостя! Мари растерялась и вместе с тем – разозлилась. Что он о себе думает? Спас их – так можно распоряжаться, как скотом?

– Я… – начала она, но он тут же оборвал:

– Доктор Клэриен посмотрит Аннет. Дрю говорил – девочка больна, я взял на себя смелость пригласить врача. Вы – против?

Мари мотнула головой, сосредоточенно смотря на сестру. Она наблюдала за происходящим с нескрываемым страхом.

– Тогда попрошу всех выйти, – тоном, не терпящим возражений, произнес незнакомый доктор.

Уходить не хотелось. Мари чувствовала – сестра ждет, что она останется, но сэр Алрой цепко ухватил ее под руку и повел к выходу.

– Доктор Клэриен – мастер своего дела, – полушепотом заверил он, открывая дверь. – Но ему лучше не мешать.

Убедив себя, что так и в самом деле будет лучше, и еще раз оглянувшись, Мари вышла из комнаты.

– Дрю! – в пустоту лестничного пролета выкрикнул Шелди-Стоун. – Дрю, дырявая колода, куда ты опять подевался?!

Потребовалось немало усилий, чтобы не встрять с советами быть повежливее. Пренебрежительная манера, с которой хозяин дома общался с дворецким, заставляла все внутри бунтовать. Как можно унижать тех, кто встает ни свет ни заря, чтобы подать тебе воды для умывания, свежее полотенце, кофе?

Вообще, у Шелди-Стоуна для каждого был припасен свой тон для общения. С кухаркой он разговаривал, как с доброй тетушкой, с гостями – буднично-равнодушно, с мальчишками на побегушках и садовником – панибратски. А вот их с Аннет сэр Алрой будто обходил стороной. Когда они частенько попадались на глаза, старался не замечать, и, даже сидя за одним столом, умудрялся не произнести ни слова. Мари внутренне негодовала, но вслух ничего не говорила – в этом доме они были на птичьих правах, поэтому приходилось заставлять себя отделываться улыбкой на колкие намеки и безразличие. И в то же время, она не раз ловила взгляды сэра Алроя – с теми самыми непонятными нотками то ли влюбленности, то ли интереса. Стоило сморгнуть – и он снова смотрел сквозь нее, надменно кривя губы.

– Наконец-то, – проворчал Шелди-Стоун, как только дворецкий показался на ступенях. – Постой около комнаты наших гостий, когда доктор выйдет – проводи его ко мне в кабинет.

– Сэр, сейчас я не слишком расположен к подслушиванию, – невозмутимо проговорил Эндрю. Мари обмерла – впервые она услышала, как он отвечает на насмешки господина той же монетой. – Может, вы сами займетесь этим благородным делом?

– Сейчас не до шуток, Дрю, – но по лицу сэра Алроя было видно, что он доволен ответом слуги. – Мне надо поговорить с мисс Хьюлори наедине.

Вот когда тревога свежей волной нахлынула в душу. «Свершилось, – раздалось в мозгу, отзываясь головной болью. – Пятна стерлись, и теперь пришло время платить за полученную доброту и гостеприимство». Мари прищурилась, сжимая губы и обхватывая себя руками, словно пыталась свернуться в комок. Даже замешательство на лице Эндрю при упоминании о ней и то, как он покраснел, не развеселили. Дворецкий вытянул шею и, поднимаясь по ступеням, виновато улыбнулся.

– Простите, Мари, я вас не заметил, – сконфуженно пробормотал он. – Мне жутко неудобно.

– Постоишь у дверей и будешь прощен, – вместо нее ответил Шелди-Стоун, и под руку потащил Мари в сторону кабинета.

Страхи и переживания забылись, как только она переступила порог кабинета. Казалось, весь мир попытался утесниться в этих стенах, и, не сумев, оставил на память лишь частичку себя: статуэтки, музыкальные инструменты, картины, оружие, ткани, свисавшие с гардин и красовавшиеся на сиденьях кресел… Мари завертелась, пытаясь разглядеть каждую вещь, каждый кусочек чужих путешествий. На миг голова закружилась от пестрых красок, но рядом возник сэр Алрой, бережно подхватил за талию.

– А ты неженка, – расплываясь в нежной улыбке, произнес он. – А я-то думал, падать в обморок – удел напыщенных матрон. Или тебе просто нравится падать в мои объятия?

Он склонился к ее лицу, сверля чернотой глаз. В ту же секунду стало нечем дышать, в груди разлился жар – стыдный, томный. Еще шагая по коридору, Мари догадывалась, к чему он будет ее склонять, и готовилась дать отпор. Но сейчас… Понимала, что надо оттолкнуть, вырваться, треснуть по холеной щеке, но сердце разгоралось ответным желанием. И это желание, эта позорная тяга напугали сильнее, чем выходка Шелди-Стоуна. Сдавленно выдохнув, Мари уперлась руками ему в грудь, отвернулась.

– Что-то не так? – продолжая изучать ее лицо в одном шаге от поцелуя, спросил он.

– Я благодарна вам…

– И хочешь отблагодарить, так ведь?

Руки слабли, близость ждущего ласки разгоряченного Шелди-Стоуна становилась нестерпимой. Мари кивнула вместо ответа, чувствуя, как наливаются огнем щеки и уши.

– Ну, так исполни мое желание.

– А что вы хотите, сэр Алрой? – просипела она и замерла. «Сейчас все свершится, – завертелось в голове. – Что скажешь теперь, ангел? Ты и в этот раз будешь ждать от меня чудес?»

– Еще не придумал. Мари, ты напрасно боишься – я никогда тебя не коснусь против воли, поверь. Не говорю, что мне этого не хочется, – он прижал ее к себе, вдыхая, провел носом по щеке, прикоснулся губами. А Мари замирала от страха и стыда, разрывалась между долгом чести и желанием эту честь сохранить. Зачем он спас их с Аннет? Зачем вынырнул из забвения, как черт из табакерки? Мари еще пыталась возненавидеть его, вспоминая его холодность, резкости, даже Энтони, трепетно хранившего ее полгода. Ведь тогда она думала, что любит мистера Джортана – и никого больше, а теперь… – Но насильно не трону. Пока, – в его глазах заискрились лукавые огоньки.

– Я обещаю исполнить ваше желание. Потом, – выговорила – и самой стало легче, будто спало наваждение.

– Потом?.. – эхом отозвался сэр Алрой и ослабил хватку. Показалось – ему самому это далось с трудом. – Хорошо. За вами останется должок. Надо же, впервые я верю слову женщины.

Кисло улыбнувшись, он разжал руки и отошел к письменному столу, на котором поверх бумаг лежал револьвер. Мари скользнула по нему взглядом, что-то шевельнулось внутри, вспыхнуло в мозгу – и тут же скрылось, будто испугавшись задержаться дольше секунды.

– От кого вы собрались отстреливаться? – произнесла она, радуясь, что голос снова ее слушается.

– От себя самого, – скучающим тоном проговорил он, взял со стола револьвер, крутанул барабан о рукав – получилось не очень, мешал скользкий шелк халата. – Играл в русскую рулетку. Знаешь такую?

– Нет. Я не играю в азартные игры.

– А я – играю… И, знаешь, еще ни разу не проигрывал… – сэр Алрой задумался, покрутил оружие в руках, после чего убрал в ящик стола. Мари, как завороженная следила за его движениями. – Я тут нашел кое-какие ваши вещи, – вновь переходя на официальный тон, произнес он. – Точнее – бумаги на вас. Думаю, будет лучше, если я отдам их сейчас.

Сначала Мари не поверила – смотрела то на него, то на исписанный лист и то хмурилась, то улыбалась. В голове крутилось – как? Как, если злобный толстяк утверждал, что паспорт у него? Каким чудом? Но спрашивать не стала – и без того образ Шелди-Стоуна стал слишком героический. К тому же еще неизвестно – собирался он отдать бумаги с самого начала, или озарение садануло его по затылку только сейчас? А если первое, почему не отдал сразу?

Но всё это пролетело в голове одной мыслью. Спешно поравнявшись с сэром Алроем, Мари взяла засаленный листок, прижала к груди, словно боялась, что кто-то влетит в распахнутое окно и примется его отнимать.

– Сэр, – послышался из-за двери голос Эндрю. – Доктор Клэриен окончил осмотр, мы можем войти?

– Вот черти, когда не надо, делают работу за пять минут, – сквозь зубы пробормотал Шелди-Стоун и громко добавил. – Конечно. Подождите, пока я отопру.

Брови Мари взлетели на лоб – оказывается, благородный спаситель не преминул воспользоваться ключом, пока она разглядывала убранство кабинета! Неужели и правда решил вытребовать награду?! Краска снова залила щеки, только на этот раз – от негодования.

Вошедший доктор пару раз кашлянул прежде, чем начать диалог, протер пенсе носовым платком, и только потом, умудряясь причмокивать, произнес:

– Лишнего вам говорить не буду – оно и не нужно. Девушка внешне здорова, но внутри у нее надлом. Ей бы отдохнуть, пожить в тишине и уединении. Травы и сонные капли назначать не буду – похоже, ее и без меня пичкали ими в избытке. Мой рецепт: соленый воздух и покой – пока эти двое лучшие для нее лекари.

Мистер Клэриен доверительно склонился к уху сэра Алроя, но проговорил так, что слышно было всем:

– Да и вам стоило бы отъехать на пару недель. Газеты молчат, но в Лондоне началась эпидемия. Слышал – у Трафальгарской площади полицейскими были обнаружены и уничтожены очаги чумы, но зараза, грызшая кого-то из невинно убиенных, перекинулась на убийц. Неизвестная болезнь косит констеблей направо и налево. Я видел своими глазами эти страшные язвы, больше напоминающие трупные пятна. Это ужасно!