Текст книги "Опрометчивые желания (СИ)"

Автор книги: Екатерина Скорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Глава 33

Прикосновение холодных рук ко лбу вывело Мари из болезненного забытья. Смутные тени еще мелькали перед внутренним взором: призрак отца с передавленной шеей, черные твари с горящими кровавым глазницами, дрожащая и невыносимо худая фигурка Аннет в разодранном платье… И ангел – тот самый, что исполнял желания. Только на этот раз не было на душе тепло и уютно от его присутствия. Мари неловко приподнялась на локтях, всматриваясь в лицо того, кто гладил ее по лбу. Миссис Неверти сердобольно заглядывала ей в глаза, продолжая держать в руках мокрый носовой платок.

Терзавшая в забытьи обида воскресла, наполняя сердце желчью. Мари сжала губы и отодвинулась, не давая к себе прикоснуться.

– Что вам угодно? – выпалила она, сдерживая слезы. Память услужливо подсовывала мистера Джортана, нависавшего над хозяйкой. Как он мог? Неужели, все его признания – ложь? Гадкая, липкая ложь ради непонятной забавы. Теперь ясно, почему эта дамочка купила ее – они с Энтони любовники. Вот только почему эта истина не укладывалась в голове? Почему глупое сердце продолжало терзаться, искать оправдания?

– Ты бредила, у тебя жар.

– И вы решили проявить милосердие? – сказала Мари с издевкой, чувствуя, как грудь наливается каменной холодностью.

– Я хотела выяснить, как ты… – миссис Неверти запнулась, вероятно, подбирая слова, но Мари избавила ее от мучений.

– Нора шепнула по секрету, что ко мне пришел мистер Джортан. Если бы я знала, что он пришел к вам, поверьте, я не стала бы вам мешать.

Хозяйка отвела глаза, сцепила руки в замок. Мари ждала ответа, как ждут чуда – готовая поверить во всё, лишь бы она хорошо соврала.

– Не трудитесь, я не жду объяснений.

Она отвернулась к стене, понимая, что еще немного и залепит миссис Неверти пощечину. Конечно, она не так виновата, как предатель-Энтони, но злость искала выхода, и Мари не бралась гадать – хватит ли сил сдерживаться, пока хозяйка не перестанет играть в сострадание.

В комнате повисла тишина. Вот только госпожа Виктория не торопилась уходить, будто надеялась на продолжение разговора.

– Он любит тебя.

Новая попытка утешить? Лишнее.

– Не думаю. Если бы Энтони любил, то никогда не спутал меня с другой.

– Не забывай, там было темно. – Похоже, миссис Неверти теряла терпение. Ее голос вместо участливого стал жестким со стальными нотками.

– Неважно. Если мистер Джортан поверил, что я способна лечь с мужчиной вне брака, то он совершенно меня не знает. И не уважает. А какая любовь может быть без уважения?

Хозяйка резко переменилась в лице: щеки раскраснелись, губы сжались, из глаз мало что молнии не сыпались. Она не просто злилась – кипела от негодования. Но отвечать на прозрачный намек о порядочности не стала.

– Я пришла сказать, что ты теперь свободна, заверенная нотариусом вольная лежит у меня в кабинете. Если хочешь – я принесу ее сейчас и больше не стану тебя держать.

– Вы так просто без гроша вытолкнете меня на улицу?

Произнесла и сама удивилась, насколько отстраненными стали воспоминания о случившемся. Словно с глаз свалилось покрывало, и жизнь обернулась совсем другим боком, на который прежде Мари не обращала внимания. Или хотела забыть об этом, не в силах помочь. Теперь же мечты о свободе превратились в быль, так чего медлить? Зачем дальше отстраняться от тех, кого надежда хотя бы увидеть истлела больше полугода назад.

– А чего ты хочешь от меня?! Мари! Хватит изображать оскорбленную простоту! Мне поперек горла стоит твоя добродетель! Да, я пошла против закона! Да, я легла не с супругом, хотя мистер Джортан считал, что рядом с ним – ты. Я не стану оправдываться – это было нужно. Причем, не мне.

– А кому же, миссис Неверти?

– Англии… Но тебе ли понять?

– Наверное, так. Пусть это будет так! Мне теперь нет дела до мистера Джортана. Но если вы не станете гнать меня на улицу, а оставите служить, я не буду противиться.

– Хочешь остаться вольнонаемной прислугой? И ты сможешь забыть унижение?

– Унижение? Нет, миссис Неверти, унижение – это стоять на аукционе под корыстными развращенными взглядами. А предательство – это лишь обида, которую можно стерпеть.

– И все только ради жалованья?

– Не только. Я попытаюсь найти свою сестру, а без денег это вряд ли получится. Ее купили в тот же день, что и меня, но, думаю, ей меньше повезло.

– Хорошо. – Виктория поднялась со стула, на губах наметилось подобие улыбки. – Я дам поручение Джеку пристроить тебя к делу. Ты ведь не думаешь, что мы будем платить за праздность?

Ответить Мари не успела – в комнату, с завидной скоростью орудуя тростью, ворвался мистер Неверти. Если его обычный вид вызывал страх и смятение, то теперь от вида нахмуренных бровей и недовольного оскала острых зубов, в груди все замерло, а по спине, расталкивая друг друга локтями, помчались мурашки.

– Выйди вон, – коротко «бросил» он, не глядя на Мари. Но этого хватило, чтобы вскочить с постели и как есть – в ночной сорочке, выскочить в коридор.

Виктория никогда не видела, чтобы Альберт был так взволнован. Сердце натужно забилось, предчувствуя ссору. Не привычное выслушивание монолога опытного и радетельного наставника, а именно спор с пеной у рта. Глубоко вздохнув, она обхватила плечи, внутренне готовясь выслушать тираду и достойно ответить. Вот только Альберт всё медлил: то ли не решался озвучить щекотливые вопросы, то ли ждал, чтобы она первая начала разговор.

– Что за женщина приходила к нам вчера? – произнес он, наконец, и буквально рухнул на стул, на котором только что сидела Виктория.

– Леди Пинчер. Принести воды? – ответила она, стараясь, чтобы слова звучали как можно официальнее. Так, как по этикету подобает проявлять уважение к мужу.

– Зачем? Я тебя спрашиваю, зачем она приходила?! – тряся перед собой тростью, гневно крикнул Альберт.

Виктория внутренне сжалась, но внешне не дала и намека на растерянность или страх. Прищурилась, всматриваясь в безобразное лицо супруга, задышала ровно, расцепила руки. Пусть говорит, что хочет, пусть кричит и злится – она всё стерпит.

– Я вела с леди Пинчер переписку, она посчитала долгом навестить меня в столь неспокойное время, – собственный голос звучал странно, будто со стороны. И холодно. – Или вы предпочитаете, чтобы я как раньше пряталась за шторами и замками?

Виктория сделала шаг вперед, сжала кулаки, готовая чуть ли не с боем отстаивать сказанное.

– Я устала от этого затхлого дома и вечной тьмы! Я слишком долго хоронила себя, и теперь хочу счастья! Имею я право на счастье, мистер Неверти?!

– Ты знаешь, что за человек Лори Пинчер? – устало выговорил он. – Я не стану спрашивать, что вызнавала его жена, но им обоих нечего делать в моем доме!

– Это моё дело, – буркнула Виктория, отворачиваясь к двери. Хотелось уйти, гордо отстукивая подкованными каблуками, но сделать это без разрешения мужа она не решалась.

– Когда супруга приводит в дом мужчин, а следом появляются сомнительные особы и вынюхивают по углам – это касается мужа в большей степени, чем непутевой жены! – голос Альберта вознесся, а потом опал, сходя на хрип. Откашлявшись, он продолжил: – Особенно, если жена одержима жаждой властвовать! И не надо так смотреть! Представь, я знаю, о чем ты грезишь, Виктория, хоть и почти не выхожу из кабинета. Но, похоже, я лучше тебя понимаю, что сейчас творится и к чему может привести такое поведение!

– Я не понимаю…

– Да свернут тебе шею, как куренку и всё! – Альберт снова вскочил, опираясь на трость, впился когтями в морщинистый лоб. – Этого ты добиваешься? Этим хочешь возродить Англию?!

Виктория опешила. Рассудком понимала, что он прав, но не хотелось уступать, не хватало мужества признаться в случившимся. Слезы душили изнутри, но наружу так и не вырвались, застывая льдинками в глазах. Сделанное не исправишь, да она и не жалела, что была с другим мужчиной. Даже страх и стыд, не дававший вздохнуть в тот день, забылись, растворяясь в надежде на чудо. Ребенок. Ей нужен был ребенок, и ради этого Виктория переступила бы и не только через мужа с его праведной репутацией, но и заключила бы сделку с нечистью. Лишь бы получить шанс оказаться на троне и видеть, как корчатся в муках ненавистные братья.

– Зачем я связался с тобой?! Лизонька моя, зачем я помогал ей? Для чего ты не давала мне покоя? И когда исполнишь обещание?

Виктория вздрогнула – муж словно видел призрак и именно к нему слезно вопрошал, кусая белесую бороду. Душу охватил трепет – показалось, или и правда в комнате появился еще кто-то невидимый, но ощутимый? Словно шаткая тень в углу, или это всего лишь обманчивая игра света, сочившегося сквозь прикрытые занавески?

– Я устал, Виктория! Устал бороться за тебя, когда ты сама торопишься на гильотину. Поверь, если бы не данное покойной жене слово помочь невинной душе – я бы ни за что не отправился к твоим братьям – вызволять тебя из плена. И вот теперь у меня больше нет сил тебя защищать!

Договорить он не успел, в комнату кубарем ввалился Джек – растрепанный, взмокший.

– Господин, к нам гости.

«Альберт прав, – кольнуло в голове. – Он всё предвидел лучше, чем я». И теперь за допущенную глупость придется заплатить сполна. Виктория мельком подумала, что, наверное, ждала такой развязки. Ждала сильнее, чем победы. Тело пропиталось усталостью, налилось свинцом. Виктория неуклюже повернулась к двери, будто из нее сейчас вынырнет толпа верных Норварду и Джейкобу псов и набросится на нее. Она даже улыбнулась, представляя, как назавтра Лондон погрузится в траур по погибшей принцессе. Или, наоборот, будет ликовать от удачно раскрытого заговора против королей. И никому нет дела, что, возможно, она взойдет на эшафот с дитем под сердцем.

– Кто? – коротко спросил Альберт, удивительно бодро устремляясь к выходу. Ущербный сгорбленный старик – сейчас он стал похож на собственную трость – крепкий и прямой.

– Особый поверенный королевской службы и с ним два констебля, – с тряской в голосе, ответил Джек.

– Я выйду к ним. Виктория – оставайся здесь. Джек – незаметно отопри боковые выходы, кого встретишь – скажи, чтобы были готовы ко всему. Если понадобиться – бегите.

Дворецкий закивал, но тут же насупился:

– Я останусь с вами.

– Ты не вправе решать за всех, а я – вправе. Сделай, что велено и приходи в гостиную. Может, отделаемся обменом любезностями.

Альберт неумело улыбнулся, даже что-то пробормотал ободряющее, но Виктория уже ничего не слышала. Только стук собственного сердца и неизвестно откуда взявшийся стрекот сверчка. Внутри всё раздуло от страха. Как только супруг и дворецкий ушли, она заперла дверь, подоткнула ее стулом и отбежала к окну. Отдернув занавеску, выглянула на улицу – вечерний сумрак стелился по двору, пряча за куцыми деревьями неряшливые головы на коротких шеях с глазами-плошками. Викторию затрясло, она отшатнулась, метнулась обратно к двери, но не успела: звон разбивающегося стекла – и чья-то взлохмаченная фигура схватила ее за руку, потащила к окну. Виктория попыталась вырваться – безуспешно, тогда она закричала, чувствуя, как сердце заливает черная безысходность. Вот только раздавшаяся в тот же миг череда выстрелов заглушила и ее крики, и звуки возни, раздававшиеся из коридора.

Глава 34

Англия скорбела. Бунтовщики напали на дом Альберта Неверти. Как скупо вещали газеты: «Мятежники заперли выходы и стреляли во всех, кто пытался бежать из окон. Только хозяева не попытались покинуть особняк. Они так и сгорели в нем, верные своей стране. Приносим соболезнования королям – Норварду и Джейкобу Виндзорам. Супруга Альберта Неверти была их единокровной сестрой – Викторией, урожденной Тюдор». Гораздо красноречивее оказались фотографии – закоптившиеся стены с рухнувшей крышей, застывшие в предсмертных корчах обугленные трупы. Англия скорбела, украсившись черными лентами. В театрах отменили представления, на всех площадях расставили котлы с пропаренным рисом и изюмом…

Скорбела и одновременно оживала, зализывая разрушенные кварталы. Там, где еще недавно гнездились полусгнившие лачуги, суетились рабочие: разгребали руины, брезгливо кривя губы, весело смеялись, отпуская непристойные шуточки по поводу трухлявого белья, вытаскиваемого из-под завалов вместе с прочим мусором…

Алрой отвернулся от окна, откинул газету на сидение кэба – как ни странно, полицейские больше не кишели на улицах, тряся каждого прохожего. Да и таинственные бунтовщики больше не высовывали носов. Случайность? Вряд ли, а, впрочем, до погибших хозяев Неверти Алрою не было дела. Хотелось себя убедить, что и до прочих обитателей их дома – тоже. Но что-то помимо воли гнало его к обгоревшим развалинам.

«Мне-то без разницы, а вот Тони… Он точно захочет знать, была ли в сгоревшем доме Мари и что с ней стало», – единственное, что успокаивало надменный нрав.

Энтони покинул Лондон три дня назад, бурча под нос что-то вроде: «Я всё испортил! Она меня никогда не простит». Никаких объяснений он не дал, да и вообще вел себя сдержанно, даже замкнуто. Всё их прощание ограничилось крепким рукопожатием на пороге квартиры. Провожать друга до платформы дирижаблей Алрой не стал, в глубине души боясь, что слишком привязался к нему. Такими шагами недолго было опуститься до скупой мужской слезы.

С тех пор как в жизнь ворвался подзабытый дружище Джортан со своими сумбурными поступками, Алрой перестал узнавать себя. Будущее казалось четким – дела, новые капиталы, возможный брак с девицей не столь благородных кровей, зато с объемным приданым, покер, китайские квартальчики с опиумными кабинетами и ловкими узкоглазыми проститутками… Четким и до зубовного скрежета скучным. Но ураган-Энтони всё смел, притащил эту свою Мари и не оставил камня на камне от прежних радостей Алроя. Вот только сожалений по этому поводу не возникало.

Впервые за несколько лет, Алрой вдыхал помесь морозной свежести и уличной вони с наслаждением. Ощущение полета, свободы разливалось за грудиной от каждого вздоха, голова кружилась от проектов, которые в большинстве своем отзывались жаждой благотворить. Правда, дальше идиотской улыбки эти мечтания не заходили, но всё равно было приятно осознавать, что способен на большее, чем разорять и надувать таких же снобов, как сам.

Вид развалин дома Неверти стёр улыбку с лица. Правда, ни ужаса, ни жалости Алрой не ощутил – просто расслабленность отошла в сторону, как всегда, когда праздность сменялась делом. Расплатившись с кучером, он прошел мимо погнутых прутьев кованных ворот, и, не останавливаясь, направился к ступеням особняка.

Обломанные кусты аллеи, подтаявшие черные пятна на обледенелых дорожках, огибавшие тучную обрушенную коробку дома с пустыми окнами. Черные от копоти стены и ни намека на крышу – все выглядело как на фотографиях из газет. Даже цветом не отличалось – таких же грязно-серых тонов. Как оказалось, внутри здание тоже не отличалось яркостью – налет пыли и маслянистой копоти повсюду, хотя мебель, похоже, осталась на местах. Как и картины, золоченые подсвечники, посуда… Алрой шагал из комнаты в комнату и нигде не находил следов мародерства. Как и трупов. И если последнее недоумений не вызывало – наверняка, тела погибших утащили полицейские, то первое изрядно смущало. Если на дом напали бездомные и озлобленные нищетой люди – они в первую очередь тащили бы всё, что попадалось под руку.

Переступая через остатки крыши – обгоревшие балки и куски железа – Алрой отметил, что огонь, похоже, не так уж сильно попортил дом. Словно его облили пламенем впопыхах, а потом сбежали, не дожидаясь, когда обледеневшая крыша разойдется как следует. Но откуда тогда обожженные тела, усыпавшие на фотографиях двор и лужайку перед фронтоном? Всё было более, чем странно.

Исследовав первый этаж, Алрой двинулся на второй. После череды комнат, больше напоминающих отшельнические кельи, попалась похожая на кабинет с выломанной «с мясом» дверью – выкорчеванный замок валялся неподалеку. Тут тоже – ни намека на беспорядок, возню обезумевших от осады слуг, попытки спасти имущество. Похоже, хозяев и обитателей дома взяли без сопротивления. Но как такое возможно? Насколько Алрой знал – мистер Неверти хорошо платил прислуге и если кого и покупал – непременно подписывал вольную максимум через неделю. В высшем свете он даже прослыл этаким блаженным стариком. Что прекрасно легло на образ пораженного не то проказой, не то родовым проклятьем Альберта. А слуги умели быть благодарными, если с ними обращались, как с людьми. Значит, пусть не все, но человек десять попытались бы спасти хозяина…

Здесь же выглядело всё так, будто таинственные взломщики вдруг оказались внутри здания и тут же вывели куда-то обслугу, а сами вместо того, чтобы крушить мебель и стены, ища тайники с сокровищами, предпочли рыскать в бумагах хозяев. Аккуратно так рыскать. Вытащенные из шкафов с раскрытыми дверцами бумаги стопками гнездились на столе и полу, стулья стояли в ряд около отопительных труб, там же сиротливо приткнулся скрученный ковёр. Нарочито выстукивая толстыми деревянными подошвами, Алрой прошелся по комнате. Возможно, нападавшие искали схроны в полу, но в ответ раздавался лишь глухой отзвук.

Подойдя к окну, он резко прильнул к стене – показалось, что со двора кто-то разглядывал дом. В голове проскочила мысль, что стоило прихватить револьвер. Все-таки глупо отправляться к руинам чужого дома без ружья или на худой конец – трости. Прислушался – тишина. Ни хруста веток, ни оклика, ни шороха крадущихся ног. Даже вороны и жухлая листва, до этого жалобно скребшаяся за пустым оконным проемом, смолкли.

Алрой на выдохе снова выглянул – никого. Только черное пятно чьих-то лохмотьев, напяленное на воткнутую около лысой яблони лопату. Развернувшись, он направился к выходу, но не успел сделать и пару шагов, как почувствовал, что его кто-то словно схватил за рукав. В сердце ледяной змеей скользнул страх – крутанувшись на пятках, он молниеносно развернулся и… Чуть не захохотал в голос – шерстяная ткань осеннего пальто зацепилась за пару торчавших из подоконника ржавых гвоздей. Вместо того, чтобы бережно освободить рукав, Алрой рванул его на себя, внутренне уже слыша, как трещит ткань. Почему-то хотелось именно такого злого озорства, будто окружающая обстановка требовала от визитера маленьких разрушений.

Но рукав уцелел. Вместо солидной дыры, взору предстала выезжающая из подоконника тонкая полка. Видимо, гвозди были для нее чем-то вроде ручки. Алрой едва удержался, чтобы не подпрыгнуть от радости – выходит, ему невольно удалось найти то, что кто-то очень сильно искал, да так и не сумел. Приятное ощущение превосходства над неведомым противником наполнило душу охотничьим азартом. Воображая себя сыщиком и корча забавные рожи, Алрой принялся разграблять найденную сокровищницу.

Вот только хранились там не акции на миллионы фунтов стерлингов, а обыкновенный женский хлам – надушенные письма, перевязанные суровыми нитками, пара картонных открыток с аккуратно обведенными адресами и пометками, старая фотокарточка, на которой миловидная женщина держала на руках карапуза в белом чепце. Догадаться – чьи воспоминания оказались в его руках, было не трудно.

– И стоило всё это барахло так надежно хранить? – бормотал Алрой, перелистывая бумаги. – Ни за что не поверю, что бунтовщики или кто там еще искали именно эти бабские сопли! А вот это уже интересно…

Среди прочей мишуры на глаза попалась потертая засаленная бумага с вензелями аукционной биржи – купчая на Мари Хьюлори! В самом низу исписанного листа значилось размашистым почерком: «Выпущена миссис Неверти на волю», дальше – дата и подпись с указанием адреса и имени нотариуса. Выходит, Мари стала свободной, судя по дате – уже пару месяцев как. Алрой усмехнулся, но улыбка вышла кривой и тут же отозвалась иголкой в сердце – а жива ли она еще? Не красуется ли среди трупов на газетных фотографиях? Отогнав неприятные мысли, он сунул купчую во внутренний карман пальто. Туда же отправилась и прочая требуха из тайника. Хозяйке теперь эти бумажки вряд ли понадобятся, так зачем им гнить здесь от сырости? И потом, хотелось хоть чем-то насолить неизвестным разорителям, даже если они искали что-то другое. Он даже не стал задвигать обратно потайной ящик – наверняка взломщики еще вернутся, так пусть покусают локти, ломая голову над тем, кто и что здесь нашел.

Осматривать оставшиеся комнаты Алрой не стал, решив, что и так задержался. Выйдя из кабинета, он спустился с лестницы и направился к дверям, но тут со стороны кухни раздался скрип и глухой топот. Алрой схватил оказавшийся как раз под рукой подсвечник и развернулся, хладнокровно наблюдая, как открывается деревянная дверь с парой пулевых отметин.

Меж тем оттуда донеслись приглушенные хлопки, словно кто-то отряхивал пальто, а потом незнакомец разразился чередой громких чихов. Это забавное, похожее на кошачье, чиханье рассмешило. Опустив подсвечник, Алрой присел на табурете почти у самых дверей и стал ждать, когда такой же как и он непрошенный визитер покажется на глаза.

Ожидания не оказались напрасными: еще пара глухих хлопков – и из кухни, фыркая и кряхтя, выбрался тучный джентльмен низкого роста. На голове его возвышался аляповатый серый котелок, кажется, на размер больше головы незнакомца. За те мгновения, что он просачивался в дверной проем – ему пришлось дважды поправить убор, лезший на глаза. Одет незнакомец был просто, но со вкусом, судя по отороченному воротнику шерстяного пальто и насколько возможно очерченной талии. Дополняли образ забавные усы, кустившиеся под мясистым носом. Покинув кухню, джентльмен еще раз смачно чихнул и тут же шарахнулся в сторону, вероятно, заметив Алроя.

– Добрый день, – широко улыбнувшись, первым произнес Алрой. Потуги добиться от памяти – видел ли прежде этого человека, успехом не увенчались. Видимо, круглый джентльмен если и встречался на пути, то умудрялся оставаться незамеченным.

– Пр-пр… – Взяв себя в руки, незнакомец тоже широко улыбнулся, кажется, даже слишком широко, и наконец, ответил членораздельно. – Приветствую. Ах, дьявол вас дери! Вы меня здорово напугали!

– А кого вы ожидали увидеть? На улицах нынче спокойно, механические полицейские упекли всех мятежников, чего нам бояться? – лениво потягиваясь, проговорил Алрой, как бы ненароком при этом избавляясь от подсвечника.

– Это да… Это верно… – затарахтел комичный джентльмен. – Но кто знает?.. Такие события… Такие разорения! И кого сожгли-то! Альберта Неверти! Как тут не трястись от страха?!

– Зачем же вы пришли сюда?

– А вы? – ничуть не смутившись, огрызнулся незнакомец. – Вы, можно подумать, сюда наведались от скуки подсвечниками отбиваться?

– Может, и так, – прищурившись, произнес Алрой. Собеседник стал казаться не таким уж симпатичным и напуганным, скорее – хамом. Наверняка он примчался сюда не живых искать, а попировать над остатками богатств мертвых. Глаза тут же нашарили топорщившиеся карманы, из которых сиротливо торчала серебряная ложка.

– А! Ну тогда все в порядке. Я тоже сюда пришел исключительно развеять скуку. Или будем откровенны? – он заговорщицки подмигнул и продолжил. – Дом неплохо сохранился, и потом – место отличное, да и за такие деньги… Мало кто откажется. Но я предполагал, что его величество Джейкоб не станет никому больше рассказывать про продажу…

Сказав это, незнакомец лукаво покосился на Алроя. Чудился в этом взгляде подвох, игра, будто круглый джентльмен забрасывал удочку и проверял – купится ли невесть откуда взявшийся простачок.

– Я здесь не из-за продажи, – сухо ответил он, вставая. – Но не думаю, что кто-то вправе распоряжаться имуществом Неверти. У них ведь наверняка есть наследники.

– Никого! Ни единой живой души! – торжественно выпалил собеседник, словно ждал такого ответа. – Вот я и решил… А кто хочет брать кота в мешке? Вот и пришел сюда присмотреться. А тут – вы. Вы?..

– Я предпочту остаться знакомцем без имени, – направляясь к двери, произнес Алрой, не думая – сочтет ли оппонент этот жест наглостью.

– Ваше право, – ответил незнакомец за спиной. – Удачи вам! – донеслось уже из-за закрываемой двери.

Алрой не шел – несся к погнутым решеткам, подальше от этого дома.

«Надо еще раз пересмотреть бумаги. Да и не мешало бы последить за домом Неверти, если кто-то из обитателей уцелел – им больше некуда податься, да и вещи целы. Хотя – надолго ли? Через пару дней налет страха сотрется с порушенного забора и обгоревших стен – и поток голодранцев не оставит от дома даже кирпичей».

Мысли еще роились в голове, за оконцем пойманного кэба мелькали проулки, редкие фигуры констеблей в сером и разносчики газет. И казалось, что если остановиться и прекратить поиски – просто станет незачем жить. Будут деньги, балы, разврат, изысканные блюда и опиум, от которого порядком отвык, а вот жизни не будет.