Текст книги "Лебединые одежды (СИ)"
Автор книги: Екатерина Гордиенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
ГЛАВА 11
Хильд так и не смогла отпустить Орвара. Он внес ее на руках в свой дом, затем в свою спальню, затем в душевую кабину. Она бессвязно закричала и еще крепче вцепилась в него, когда он попытался отстраниться, чтобы снять одежду. Так он и вошел под струи горячей воды, с телефоном, кошельком, в ботинках и куртке и со своей драгоценной ношей на руках.
Она изо всех сил жмурилась, чтобы не видеть расплывающейся под ногами красной лужи. Это была не ее кровь. И не Орвара. Мясом наружу… мясом наружу… Желудок внезапно сжался и ее вырвало одной желчью. Наверное, прошло много времени, когда она ела в последний раз, но одна мысль о еде вызывала… ее снова вырвало, наверное, прямо на Орвара.
Его это ничуть не смутило. Хильд слышала, как с тяжелыми шлепками падает на пол одежда – ее, его. Кабинка наполнилась паром от горячей воды, таким густым, что она едва различала грудь мужчины.
Он опустил голову и уперся лбом в ее лоб:
– Прости, Хильд. Прости.
Она сглотнула. Был ли он виноват перед ней в том, что случилось? Не в том, что ее украли из сортира третьесортной забегаловки, и не в том, что потом пытались перепродать ему же, как овцу. Правда, очень дорогую овцу. Его вина была глубже: он выдернул ее из маленького безопасного мирка и бросил в хаос воюющих между собой криминальных группировок. Может быть, Орвар искренне верил, что будучи одним из самых страшных чудовищ этого подземного мира, он сможет защитить ее от ужасов своей жизни. Как оказалось, ошибся. И ей пришлось расплачиваться за его ошибку.
– Открывай глаза, Хильд. Уже не страшно.
Вода в поддоне теперь была чистой, но страх никуда не делся. Ее ноги так тряслись, что колени стучали друг о друга. Она начала медленно сползать вниз, но Орвар снова подхватил ее.
– Пришла доктор. Она тебя осмотрит. Хорошо?
Хильд кивнула. Она отказалась сойти с рук Орвара даже для осмотра. Уже не страшно, говорила она себе, это я смогу вытерпеть, только бы…
– Я не вижу следов проникновения. Ни синяков на бедрах, ни других повреждений. – Врач была деликатна, спокойна и очень профессиональна. – Есть сотрясение мозга, отравление каким-то наркотиком, следы удушения, скорее всего от веревки. Завтра мы получим результаты анализов, а пока я оставлю вам снотворное.
* * *
Хильд смотрела в лицо спящего Орвара. Несколько дней она не выпускала его из постели, просто не могла разжать пальцы. Он обнимал ее, как хрустальную рюмочку, говорил «тшшш» и мягко целовал в лоб, когда она просыпалась с криком, кормил, пока у нее не перестали трястись руки и она не смогла держать ложку самостоятельно.
Даже во сне его губы были плотно сжаты, от крыльев носа к уголкам рта пролегли глубокие морщины, а под глазами залегли темные круги. Отросшая за эти дни щетина больше напоминала короткую бороду. Хильд провела кончиками пальцев вдоль его брови, затем от скулы к подбородку. Его лицо расслабилось, дыхание стало глубже.
Она тихо встала, взяла его свитер и спортивные брюки. Хильд была высокой с прямыми плечами, но даже она могла бы дважды завернуться в одежду Орвара. Тем лучше. Она опустила рукава, чтобы они закрывали ее до кончиков пальцев и накинула на голову капюшон свитера. Такое подобие кокона давало иллюзорное чувство защиты. Когда она обернулась к кровати, Орвар лежал, перевернувшись на другой бок и смотрел на нее.
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально.
– Мне жаль…
– Перестань извиняться. Я в порядке. Ты меня нашел.
– Я не хотел, чтобы ты видела эту сторону нашей жизни. Я верил, что смогу уберечь тебя.
Если он надеялся, что бронированная машина и несколько охранников будут достаточно надежным барьером, отгораживающим ее от темной правды, то просчитался еще на начальном этапе. Нельзя наслаждаться роскошной жизнью и дорогими вещами, не зная их реальной цены. Нельзя пользоваться тем, что не заработал, и не заплатить за это когда-нибудь. Просто на этот раз она отделалась относительно легко. А вот шепелявый и те, кто были с ним, расплатились по полной.
Хильд не испытывала к ним ни малейшего сочувствия. Она помнила ту девушку на ящике и женщин на полу в контейнере. Эти ублюдки не имели права на жизнь.
– Ты знаешь, кто они такие?
– Янгстеры. Банда малолеток, решивших, что они готовы заняться серьезным бизнесом.
Сейчас спокойствие Орвара было страшнее, чем его гнев. Похищение и насилие над женщинами в его глазах было не более, чем бизнесом. Вот с какой грязью он имел дело. Или сам был частью этого?
– А ты… вы тоже этим занимаетесь?
– Мы? – Он поднял брови. – Конечно, нет. Торговля людьми – занятие для нидингов, трусов. Хокон покончил с этим много лет назад. Этим промышляют только четники, мунгики и хашишийя. Но они пришлые и не трогают коренных жителей.
Действительно, у всех тех женщин была или смуглая или совсем темная кожа. И волосы либо цвета красного дерева, либо черные.
– Тогда как я оказалась в том контейнере?
Орвар перевел взгляд за ее плечо и стиснул зубы. Хильд видела, как напряглось все его большое тело.
– Это потому что я с тобой? Они решили, что смогут получить за меня большие деньги и решили рискнуть?
– Видимо, да. Но они получили хороший урок и запомнят его надолго.
Надолго? Возможно. Но не навсегда. Через несколько лет на улицы бедных районов выйдет новое поколение бандитов – молодых, голодных и самоуверенных. И это никогда не закончится.
– А пока я усилю твою охрану, – добавил он.
Или запрет в своем доме. Или чипирует, как породистую собачку.
Хильд попыталась заглушить боль в сердце и сказала:
– Я хочу вернуться к Фрейе.
– Что?
– Я не могу так жить. Сидеть за забором, как мышь под веником. Ждать, что они снова придут за мной. От кошмаров во сне твоя охрана меня не защитит.
А еще она не могла привязываться к нему. После похищения их связь становилась слишком тесной, болезненно нездоровой. Ей нужно было как можно быстрее отдалиться от него, потому что он не изменится. Будет и дальше убивать, возможно, торговать наркотиками или оружием или делать еще что-то противозаконное. С ним у нее нет будущего.
– Позвони сестре. Скажи, что я возвращаюсь к ней.
* * *
После того, как Орвар силой вернул ее в Мальмё, Хильд стала понимать, с каим опасным хищником имеет дело. Он выглядел таким элегантным, почти утонченным с своих дорогих костюмах, но мог превратиться в жестокого убийцу за доли секунды. Хильд помнила его липкие от крови руки на своем теле. Господи, да он действительно убивал людей голыми руками!
Личность Орвара не была окрашена в разные оттенки серого, она состояла из двух половин – светлой и темной – и обе были неотъемлемой его частью. В какой момент могла выплеснуться его агрессия? На кого она будет направлена в следующий раз? Может ли она рассчитывать хоть на некоторую личную свободу с его-то потребностью в тотальном контроле?
Во что превратится ее жизнь рядом с ним?
Умом Хильд понимала, что Хокон, которого все члены общины называли своим конунгом, был ничем не лучше Орвара, но глядя на их с Фрейей отношения, поверить до конца не могла. Внутри этого страшного своей физической силой мужчины словно включалась лампочка, стоило лишь его маленькой жене войти в комнату. Как неотступно следили его глаза за ее фигурой, как он тихо улыбался, когда думал, что никто не обращает на него внимания…
Хильд вздохнула и теснее обняла подушку. Она стащила ее из спальни Орвара. Запах можжевельника и еще чего-то острого успокаивал ее, обволакивал защитным коконом. Да, этот мужчина был способен испугать ее до икоты, но он же и давал чувство безопасности среди кровавого хаоса. Казалось, он в любых обстоятельствах знает, что следует делать и ни секунды не сомневается в своей способности выйти победителем из любого сражения.
Как спокойно и уверенно он говорил с бандитами там, на складе. Не важно, что их было больше и что все они были вооружены, исход был известен заранее. Интересно, Сёрен бы рискнул жизнью ради нее? Она надеялась, что да. Но смог бы он спасти ее в подобных обстоятельствах? Точно нет.
Вот и получалось, что Орвар был мужчиной, о котором с четырнадцати лет мечтает каждая девушка: нежным и страстным, непобедимым и опасным. Неудивительно, что она полюбила его с первого взгляда. А теперь пришло время повзрослеть. Есть на свете мужчины, которые просто не подставят ее под удар. Спокойные, добрые, живущие незаметной и скромной жизнью. Ей нужен именно такой.
Нет, так она не заснет. Наверное, стоит сделать успокоительный чай. Кажется, она видела на кухне пакетики с пустырником и ромашкой. Не обуваясь, Хильд натянула поверх пижамы свитер Орвара (да, его она тоже украла) и спустилась вниз. Включила чайник, не глядя, достала из шкафа первую попавшуюся чашку и бросила в нее травы.
– И мне тоже налей.
Хильд обернулась – в дверях стояла Фрейя в своих любимых кроличьих тапках. То ли они позволяли сестре Орвара двигаться бесшумно, как охотник на тюленей, то ли звук кипящей воды отвлек Хильд.
– Какой лучше?
– А, неважно. Лучше я глотну твоего, не возражаешь?
– Нет, конечно.
Фрейя сделала глоток из очередной антикварной чаши, которыми был набит шкаф, и поставила ее перед Хильд:
– Странно, действительно чай.
Конечно, чай. А что же еще? Хильд обняла металлические стенки ладонями, позволяя теплу постепенно перетекать в тело.
– Как ты себя чувствуешь, Хильд?
Именно это она и пыталась понять последние несколько дней.
– Не знаю, – девушка нерешительно покачала головой. – Я словно раздваиваюсь. Иногда мне кажется, что я сошла с ума там, на складе… потому что…
– Почему?
– Мне кое-то показалось. Думаю, галлюцинации из-за стресса.
– Ты увидела что-то необычное?
Ну да, если черные когти и длинные клыки подходили под категорию «необычное», то очень даже видела.
– Орвар, он выглядел… странно.
Еще более странным было то, что Фрейя ничуть не удивилась:
– Как в сказке?
– Да, в страшной сказке. Про вервольфов, ликанов и все такое.
– Не ликаны, – поправила ее Фрейя. – Эйги. Мы называем себя Эйги эйнхамр, то есть «меняющие шкуру». – И тут же рассмеялась, глядя на отвисшую челюсть Хильд. – Так что у меня есть одна хорошая новость и одна не знаю, какая.
– Т-т-то есть?
– То есть ты не спятила, не сошла с ума, не поехала крышей и не кукукнулась. Ты действительно видела Орвара в боевой форме. Он берсерк.
– Берсерк?
– Ты должна была проходить это в школе.
Ну, конечно, она слышала о берсерках на уроках истории. Это воины, впадавшие в боевой транс, опасные убийцы, посвятившие себя богу Одину. И жили они, слава тебе, Господи, тысячу лет назад.
– Воин, способный превращаться в медведя. – Уточнила Фрейя.
– Но не буквально же!
– Почему нет? Очень даже буквально. Особенно, если сильно разозлить и под рукой нет оружия. Мой Хокон тоже берсерк.
– А остальные?
– Остальные попроще: или волки или кабаны.
– А женщины?
– Женщины не превращаются, но когда мать защищает своего ребенка, в ней может проснуться медвежья сила.
То есть рядом с нормальными людьми (плохими и хорошими) существовали странные оборотни, живущие по законам кровной мести, судебных поединков и почти военной иерархии. И в этом мире милая добрая Фрейя могла спокойно смотреть, как ее брат убивает человека… то есть другого оборотня, и даже радоваться его победе.
Нет, такую правду невозможно было принять в одну минуту. Хильд должна была прожить несколько дней с этим открытием. Да, так она и сделает: сначала узнает все, что может, а потом решит, что делать с этой информацией.
– А вторая новость? Которая плохая?
– Ты тоже не человек.
ГЛАВА 12
Хильд зачем-то вытянула руку и посмотрела на свои пальцы. Обыкновенные, человеческие. И ногти розовые, коротко остриженные. И шрам под большим пальцем от разделочного ножа.
– А кто?
Фрейя пожала плечами:
– Понятия не имею. Либо эйги из очень древнего рода, либо вообще другая сущность. Во всяком случае, на альпу, стригу или другую нечисть ты не похожа.
Если жена конунга таким образом собиралась подбодрить Хильд то не-а, не получилось.
– Фрейя, перестань издеваться. Я самая обыкновенная женщина. У меня были обыкновенные родители, обыкновенное детство, пока они не погибли, я ничем не отличалась от других детей, даже не была самой умной или красивой. Я среднестатистическая!
– Тогда почему ты пьешь из Чаши? Снова!
Хильд с удивлением посмотрела на резной кубок. Ну да, кажется, она уже брала его в руки на женской вечеринке с раздачей нарядов.
– Взяла в шкафу первое, что под руку попалось. А что, не надо было?
– Видимо, надо, раз Чаша покинула свое обычное место на домашнем алтаре.
– Все, сдаюсь, – Хильд подняла руки в воздух. – Чашу надо вернуть на алтарь, мне вызвать санитаров, а вы, пожалуйста, не обращайте на меня внимания, продолжайте играть в свои ролевые игры.
– Да тролль тебя задери! Смотри, Хильд! – Фрейя схватила Чашу и выплеснула ее содержимое в раковину. То есть наклонила ее, и чай полился в сливное отверстие. И лился… и лился… и лился. – А теперь убедись сама. – Фрейя поставила Чашу перед Хильд. Она была полна горячего ароматного чая. И, кажется, даже с бренди. – Пей. Видимо, тебе это действительно нужно.
Хильд послушно глотнула. Ого, а бренди не пожалели. В желудке сразу потеплело, расслабились плечи, а в кончики пальцев потекло приятное тепло.
– Рядом с нами существует много вещей, о которых мы даже не подозреваем. – Сказала Фрейя. – Раньше у людей хотя бы хватало здравого смысла верить в богов. А теперь все думают, если они забыли таблицу умножения и научились считать на калькуляторе, то стали умнее. Тебе нужны еще доказательства? Их есть у меня!
– Например? – Хильд не собиралась сдаваться просто так.
– Например, где ты родилась?
– Паяла. Это в…
– Знаю, – отмахнулась Фрейя, – Лаппландия, лен Норрботтен. Жопа мира.
– Ну отчего же! – Обиделась Хильд за свой родной город. – У нас красивая церковь. Меня там крестили.
– Пойдем в кабинет, посмотрим, что у нас есть на твою Паяле.
Ну да, со столицей, конечно не сравнишь, но в этом городке была своя прелесть. Спокойная река, множество небольших озер, собачьи упряжки, олени, саамы и все такое. Одним словом, туристам нравилось.
– Две тысячи жителей, – щелканье клавиш под пальцами Фрейи сливалось в пулеметную очередь. – В каком году ты родилась, напомни.
– 1996.
– И крещена тогда же.
– Да.
– Спасибо нашему правительству за всеобщую цифровизацию.
Как ни странно, никакая Хильд Йоханссен в церковных книгах зарегистрирована не была, хотя мало того, что велись электронные записи – были отсканированы все реестры, начиная с 17 века.
– Когда погибли твои родители?
– 20 декабря 2006 года, – Хильд сглотнула комок, но Фрейя, казалось, сочувствия не испытывала.
– Они были похоронены в Паяле?
– Да.
Хильд до сих пор помнила стук кирки о мерзлую землю, рождественскую ель перед городской ратушей, ледяные сани с ледяными оленями, в которых фотографировались туристы и холод, который пронизывал ее до костей, несмотря на теплую куртку и саамские унты.
И снова никаких записей ни о Маргрете ни о Гримнире Йоханнсенах. Но ведь Хильд точно помнила: мама была учительницей, а отец держал механическую мастерскую, и когда они все вместе шли на воскресную службу, с ними здоровался каждый встречный.
– Ничего не понимаю, – растерянно сказал она. – Этого просто не может быть.
– Тогда посмотрим записи твоего интерната, – предложила Фрейя. – Куда тебя отправили в 2006-м?
– В Кируну, школа-интернат для девочек имени Святой Бригиты. Я жила там до 2014-го.
Никакого упоминания о Хильд Йоханнсен. Хуже того, на школьных фотографиях не было ни одного знакомого лица. Ни Анны, с которой они делили один шкафчик на двоих, ни вредной Осы, ни всезнайки Кристин. Ни Агнара, который научил ее жарить хлеб и печь картошку на костре.
Забыв, что чай все еще может быть горячим, Хильд осушила Чашу двумя длинными глотками. Горький напиток обжег язык и горло, даже в груди запекло. Девушка со стоном потерла грудь ниже ключиц.
– Что такое? – Спросила Фрейя.
– Кажется, обожглась. Ничего, сейчас пройдет.
– Дай-ка посмотрю, – Фрейя оттянула вниз широкий ворот мужского свитера и ахнула.
На белоснежной коже алели странные узоры – не татуировка и не шрамы, а словно выписанные на белой бумаге красные буквы.
– Больно?
– Да. Что там?
– Смотри сама. – Фрейя развернула Хильд к темному окну, которое горящий в комнате свет превратил в черное зеркало. – Похоже на вязаную руну. Знаешь, что такое футарк?
Ну да, про рунический алфавит им рассказывали еще в шестом классе. В конце концов, любой закончивший школу человек мог прочесть рунические надписи в Уппсале или на Рёкском камне. Вот только смысл их был слишком туманен.
– Можешь прочитать? Что это значит?
– Это не памятная запись. Это заклинание. – И вот они снова возвращались на тысячу лет назад, но только на этот раз Хильд крепко держала руку подруги, словно боялась заплутать в лабиринтах времени. – Это Перт, руна памяти, которая связывает тебя с прошлыми и будущими поколениями, а это Ансуз, она соединяет отдельные части в целое. Вот Одал, он вызывает видения, и Эйваз, который помогает выйти из сна и сохранить воспоминания. Но они написаны в зеркальном отображении, то есть должны действовать наоборот.
– И от чего меня заколдовали?
– Похоже, что твою память заперли и заменили ложными воспоминаниями.
– Ч-ч-черт!
– Но тот, кто это сделал, не желал тебе зла, потому что сплел их с рунами защиты: Иса, Кеназ и Хагалаз.
«Хераз!», хотелось крикнуть Хильд. Во что я вляпалась?
– А нельзя это как-нибудь… отмыть?
Постепенно боль в груди унималась и странные буквы на коже выцветали, а потом совсем исчезли. Обо всем произошедшем напоминала лишь горечь на языке.
– Отмывай, не отмывай, а твой вирд (1) уже известен и записан. Судьбу не изменишь. Но теперь ты понимаешь, что ваша с Орваром встреча не была простой случайностью? И держится за тебя он не из-за прихоти.
– А из-за чего?
– Может быть, это то, что называют любовью?
Хильд вспомнила улыбку Хокона и вздохнула. Конечно, Фрейя должна была кое-что знать о любви.
– То, что случилось между Орваром и мной не имеет ничего общего с тем, что есть у вас с конунгом. Орвар не такой.
– Я тоже думала, что не такой, – лукаво улыбнулась Фрейя. – Но он не забыл тебя за три года. И за это время у него не было ни одной женщины. Я просто узнать не могла своего братца. Спасибо, что вправила ему мозги.
Внезапно у Хильд мелькнула нехорошая мысль: а вдруг Фрейя передумает и не отпустит ее? А вдруг, все будет еще хуже, и она сама не захочет уходить?
– Но наш уговор еще в силе?
– Это насчет трех месяцев? Конечно. Тем более интересно будет посмотреть, как Орвар лезет из кожи, чтобы уговорить тебя остаться. Куплю поп-корн и сяду в первом ряду. А если серьезно… – Она приложила ладонь к щеке Хильд даже не сестринским, а скорее материнским жестом: – … я очень тебе благодарна.
– За что?
– Ты помогаешь Орвару сохранить его человеческую часть. Это проблема всех берсерков: медведь слишком сильное животное, не каждый может с ним совладать. Некоторые мужчины поддаются звериной сути и… это плохо заканчивается. А ты укрощаешь его одним пальчиком.
– Ты шутишь.
– Я серьезна, как инфаркт. Ты молодец, Хильд. Продолжай в том же духе. И спасибо тебе за то, что мой брат перестал ломать деревья в моем саду. А теперь иди спать.
Ох, если бы Хильд могла заснуть после всех открытий сегодняшней ночи.
1. Вирд – понятие судьбы и предопределения
ГЛАВА 13
Если бы сны приносили ей облегчение…
В детстве Хильд всегда засыпала с чувством радостного предвкушения. Сны были красивее и ярче любого фильма. Она видела прекрасную женщину с золотыми волосами, которая летела по небу в повозке, запряженной кошками. Летели огромные лебеди, торопясь обогнать повозку. Они опускались на поля и холмы, где спали красивые мужчины, молодые и не очень, но все в сверкающих кольчугах и шлемах. Лебеди опускались на землю и превращались в прекрасных дев. Хильд точно знала: когда она вырастет, станет такой же, как они.
Сейчас сны были страшными и гадкими. И всегда одинаковыми. Кто-то звал ее тихим голосом, это монотонное бормотание тянуло ее куда-то, как собаку на веревке, душило, подавляло волю. Хильд пыталась сопротивляться, но веревка натягивалась, и она задыхалась. Приходилось вставать и идти, спускаться по лестнице вниз, выходить из дома, идти по дорожке к воротам. Там за чугунной решеткой клубилось черное облако, так напоминающее огромный пчелиный рой, и из него сквозь решетку тянулись к ней старческие худые руки с обвисшей кожей, в неопрятных узлах вздувшихся вен.
Хильд знала: если они прикоснутся к ней, ее не станет. И с замирающим сердцем ждала, придет ли ее Спаситель.
И он всегда приходил!
От большого пятна тени, отбрасываемого в лунном свете несколькими старыми дубами, отделялась тень поменьше. Она приближалась к лунной дорожке, ступала на нее и превращалась в большого медведя. Сразу ее грудь наполнялась воздухом, чуть горьковатым от запаха хвои и палых листьев и немного колючим, от близкого снега. Она садилась ему на спину и погружала озябшие ладони и ступни в густой мех.
– Покатай меня, мишка.
– А что ты дашь мне взамен?
А что у нее осталось? Она уже отдала ему и ленту из косы, и красные бусы и золотое колечко.
– У меня ничего больше нет.
– Так уж и ничего? Посмотри внимательно, Хильд.
Она смотрела очень, очень внимательно:
– Ничего. Только старый свитер и пижама.
– А что ты прячешь под пижамой, Хильд?
– Ничего. Там только я сама.
– Тебя-то мне и надо.
И становилось так страшно… и любопытно… и сладко.
– Хорошо, мишка. Забери меня. Забери меня себе.
Фрейя из окна своей спальни смотрела, как к старой роще идет большой медведь со спящей девушкой на спине. При жизни отца ее брат был хорошим человеком: умным, верным, надежным и умеющим жить среди людей по людским законам. Смерть отца превратила его в безжалостного воина, могучего берсерка, почти непобедимого в своей боевой форме.
Разве могла она три года назад подумать, что эта девушка пробудит в нем последнюю, высшую сущность: шамана, способного в зверином обличье проникать в сны, узнавать тайные помыслы живых и мертвых.
– Хватит колобродить, – на ее плечи легли большие теплые руки. – Все у них будет хорошо.
Фрейя откинула голову на грудь мужа и закрыла глаза:
– Ты так думаешь?
– Я знаю, – ответил Хокон. – Хильд выспится на медвежьей шкуре, а утром Орвар принесет ее домой. Не беспокойся.
Так оно и повелось после похищения: Хильд во сне бродила по саду, затем Орвар выходил за ней, а утром уже в человеческом облике приносил девушку на руках домой. И только ее покрытые грязью ноги напоминали о событиях прошедшей ночи. А между тем, время шло, и ничего больше не происходило. Это-то и беспокоило Фрейю сильнее всего.
* * *
Орвар смотрел на спящую у него на руках девушку. В своих снах Хильд была такой беззащитной, что сердце щемило. Боялась какого-то дурацкого облака за воротами, а огромного медведя не боялась. Даже называла его мишкой и чесала за ухом. Это было так приятно, что он урчал, как кот… просто не мог удержаться.
Жаль, что проснувшись, она не была такой покладистой. Вбила себе в голову, что он не должен был убивать Анунда. А как еще нужно поступать с предателем, оклеветавшим отца? Око за око, жизнь за жизнь – вот справедливость, понятная каждому эйги.
Поэтому потребность Хильд соблюдать законы и правила, взвешивать все свои поступки на весах добра и зла, казались ему такой наивной… такой человеческой.
В мире эйги не существовало понятия добра и зла. Были только рефлексы и инстинкты – потребность есть, размножаться, доминировать, защищать свою территорию и потомство. И все его инстинкты требовали забрать Хильд и не отпускать ее от себя – ни на минуту, ни на секунду.
Она уже пообещала себя ему, пока только во сне. Ее разум спал, и ничто не помешало ей послушаться требованию души и сердца. Осталось дождаться, когда при свете солнца с открытыми глазами она осознает простую истину – они должны быть вместе, такова их судьба. И точка.
* * *
– Каррр.
Орвар поднял голову и посмотрел вверх. Небо в просветах между ветвями дуба уже не казалось таким бархатным и черным, звезды исчезли, и где-то высоко-высоко кружили две птицы. Человеческое зрение не позволяло их увидеть, но он чувствовал: то были два больших ворона, не имеющие ничего общего с городскими помоечниками.
Возможно, это сами Хугир и Мунин (1), которых Один посылает разузнать, что происходит в мире. Если они разбудят Хильд, поймает и ощиплет как куропаток.
– Каррр, – это твари точно издевались над ним.
Девушка у него на груди пошевелилась и вздохнула. Орвар осторожно подул ей на ресницы:
– Тшшш.
Она лежала, свернувшись клубочком, как котенок, такая маленькая в его большом свитере. Что-то беспокоило ее во сне, раз она каждую ночь выходила босиком в сад. Шла по лунной дорожке до самый ворот и замирала, словно дойдя до края обрыва. Тогда он брал ее на руки и нес на свою лежку. Здесь, на подстилке из мха и еловых веток, она спала мирно, как ребенок. Как же не хотелось выпускать ее из лап… то есть из рук.
– Каррр, – снова донеслось настырное сверху.
Вот же сволочь…
– Не злись на него.
– Я не злюсь.
Нет, надо будет все-таки подстрелить эту тварь летучую.
– Злишься. Я чувствую.
Конечно, она чувствовала. Все. Всегда. Он легко, почти невесомо коснулся губами ее волос:
– Как спалось?
– Хорошо. Спасибо, мишка.
Мишка… Сердце обвалилась куда-то в живот.
– Да, я злюсь, но только на себя. Я вел себя, как кабан… как последняя свинья. Ты отдала мне всю себя и сразу, а я принял это, как должное… как будто я это действительно заслужил.
Пальцы Хильд сжались у него на груди.
– Я говорил себе, что оберегаю тебя от уродливой части моей жизни… – он взял ее кулак и, целуя по очереди ее пальцы, начал разгибать их, – … а потом толкнул в самую грязь. Я думал, что попрошу прощения, что-нибудь подарю, и все будет по-прежнему. Но ты исчезла.
Его глаза в темноте постепенно наполнялись янтарным светом, зрачок расширился до размеров радужки.
– Я видел, что смерть отца сделала с моей матерью. Я боялся попасть в зависимость от тебя, слишком поддаваться своим чувствам. Поэтому я сознательно отделял тебя от своей остальной жизни, держал на расстоянии вытянутой руки. И только когда ты исчезла, я понял, как ошибался. Потому что вместе с тобой исчезла часть меня… лучшая часть меня. Без тебя я превращался в животное. А я не хочу быть животным, Хильд! Я хочу быть мужчиной, которым ты могла бы гордиться. И доверять. И…
Он глубоко вздохнул, пытаясь перевести дыхание.
– Я обещал отпустить тебя, если ты не захочешь остаться. Я так и сделаю. Но я пойду за тобой. Я понимаю, что ты нужна мне больше, чем я тебе, но… Хочешь, мы уедем отсюда?
Она резко дернула его за волосы и поцеловала в губы.
– Ч-ч-то ты делаешь? – Вид у Орвара был ошеломленный, словно он только что получил не поцелуй, а скалкой по лбу.
– Ты правда согласен уехать? Насовсем? Оставить Стаю и жить, как все люди?
С этой улыбкой Орвар выглядел на десять лет моложе. Она хотела поцеловать эту улыбку. Удивительно, как в нем сочетались противоположности: доброта и жестокость, свет и тьма, лед и пламя. Он был способен на крайнюю жестокость и на невыразимую нежность. Он был сложным, противоречивым, но открытым и смелым. И совсем-совсем… полностью ее Орваром.
Поддавшись порыву, она поцеловала его еще раз, уже горячо и страстно.
– Что ты делаешь со мной? – Хрипло повторил он.
– Я тебя люблю.
Он взял ее лицо в ладони. Его глаза продолжали светиться в темноте, как у животного, но губы были мягкими и полными нежности.
– Ты не пожалеешь об этом, – сказал он.
1. Хугин и Мунин – Думающий и Помнящий – имена священных вОронов бога Одина
