Текст книги "Лебединые одежды (СИ)"
Автор книги: Екатерина Гордиенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
ГЛАВА 29
Хильд сама не поняла, что заставило ее резко дернуться в сторону. Что-то просвистело мимо ее головы, дуновением ветерка приподняв прядь волос на виске. Она оглянулась: в трех шагах позади из ствола дерева торчало копье. Странно, но даже в густом тумане она разглядела грубую насечку на древке и болтающийся под наконечником талисман из перышек. Но удивляться времени не было, она рванулась в противоположную сторону и спряталась за другим деревом.
Навстречу ей из желтоватой мглы выступила высокая фигура. Это был мужчина, но очень странный: непропорционально маленькая голова на невероятно широкой шее, переходящей в сутулые плечи, мощный, наклоненный вперед торс, длинные руки с очень длинными согнутыми пальцами. Он сделал несколько шагов вперед и остановился, принюхиваясь вывернутыми ноздрями. Сходство с животным усилилось, особенно когда Хильд разглядела его пятнистую кожу – возможно, это была краска, или татуировки или какие-то болезненные наросты – но впечатление человечности стиралось начисто.
И от этого глаза на по-кошачьи круглой морде пугали еще больше: они были осмысленными, но пустыми и холодными. И у него было копье. Словно в замедленной съемке Хильд смотрела, как он выставляет вперед одну ногу, поднимает руку и отводит назад плечо. Сейчас это копье полетит в меня, подумала она.
Клубок тумана сгустился и превратился в большую темную фигуру. Черный волк выскочил откуда-то справа, подпрыгнул и вцепился в руку человека-кошки. Тот быстро перехватил копье у наконечника и ударил волка левой рукой, целясь под ребра. У Хильд заложило уши от пронзительного визга, и сердце на мгновение замерло, когда тело Гарма плюхнулось на землю.
Ощущение беспомощности сменилось яростью. Нет, она больше не будет валяться на земле покорной жертвой. Выхватив из ножен под мышкой подаренный Орваром кинжал, она бросилась на пятнистого.
Рраз! Ей удалось его зацепить. Противник отступил и согнулся еще больше. Наконечник копья покачивался перед ее лицом, но она сосредоточилась на его глазах, ожидая момента, когда дрогнут его зрачки.
Два! Спасибо Орвару, Хельги и Кьяртану которые до седьмого пота гоняли ее тренировках. Она присела, ушла от удара и успела чиркнуть «кошака» по бедру. Краем глаза заметила, что ее обходит еще один пятнистый. Это была плохая новость. А хорошая заключалась в том, что оба ее противника на настоящий момент лишись копий. А их когти, которые она в первый момент приняла за скрюченные пальцы, были существенно короче ее клинка.
Три! Они одновременно рванулись к торчащему из дерева копью, только в отличие от пятнистого Хильд не пыталась завладеть варварским оружием, а ударила по руке, да так удачно, что вспорола ее от кисти до локтя. Яростный рев наполнил ее душу ликованием. Врешь, не возьмешь, хотела крикнуть она, но из горла вырвалось только ликующее:
– Ху!
– Ху! – Ответил туман, и прямо на нее выпрыгнула третья фигура.
Она успела отвести руку с ножом только потому, что заметила в его руках меч, такой, каким пользовались эйги Стаи: обоюдоострый клинок почти в метр длиной, небольшая гарда и массивное навершие.
– Скажи мне, что ты в порядке, – голос Орвара звучал непривычно глухо.
– Да. – Хильд опустила глаза и только сейчас заметила, что ее свитер покрыт алыми брызгами. – Это не моя кровь. Они… – Она зарычала и бросилась вслед исчезнувшим чужакам, – … ранили Гарма… собаченьку нашу. Я их убью!
– Нет. – Сильная рука ухватила ее за одежду и потянула назад. – Ты останешься здесь.
– Тогда ты убей их! – Хильд развернулась к мужу, прожигая его расширенными зрачками. – Спусти с них шкуру и пусти голыми в их Африку! Иди!
Орвар прошел немного вперед, присел, поднял щепотку земли и понюхал:
– Никуда они не денутся. Туман их не выпустит, след есть, да еще с кровью. Возьму пару ульфхеттаров и затравим их.
Хильд перевела взгляд с него на смутно темнеющие в тумане стволы деревьев, затем вздохнула и вытерла клинок о сгиб локтя.
– Ясно. Гарма надо отнести к ветеринару.
Орвар кое-как перевязал пса своей майкой, поднял на руки и понес. Жена шла за ним, отставая на пару шагов, чтобы прикрыть со спины, и не видела, как он улыбается. Надо же, «Сними шкуру, пусти голыми в Африку». И это говорила та самая женщина, которая не могла смириться с мыслью, что он убил предателя и нидинга (1). А теперь она жаждала крови, потому что чужаки ранили собаку. Вот и разбери-пойми этих женщин.
* * *
Фрейя, кстати, вела себя точно так же. Раненого пса уложили в ногах хозяйской кровати, ничуть не заботясь, что он запачкает кровью дорогое покрывало, осмотрели, зашили, а потом поставили капельницу. Гарм лежал, прикрыв глаза, то ли от боли, то ли от удовольствия, потому что Лиза с Лоттой чесали его за ушами в четыре руки.
Девчонки вообще ходили за Хильд по пятам, как два утенка, и Орвар уже не в первый раз подумал, что мысль об удочерении сироток была не такой уж и вздорной. Дом в Мальме большой, места хватит всем, почему бы и нет? И Хильд будет при деле. И времени на всякие глупые мысли, вроде побегов, у нее не останется. И девочки, кстати, помогут, когда жене придет время нянчить нового Хорфагера. Почему-то Орвар не сомневался, что первым у них будет мальчик.
– Что ухмыляешься? – Спросил шедший рядом Хокон.
В противовес Орвару он был суров и строг. В общем, понять конунга было можно: вся его широкая кровать в настоящее время была занята собаками, детьми и женщинами, так что неудивительно, что он решил пойти на охоту вместе с зятем, все равно деваться было некуда. Заодно и разомнусь, сказал он.
От притоптанной в месте боя земли кровавый след вел в сторону Священной рощи. Тонкая линия сначала превратилась в цепочку редких капель, затем исчезла совсем, но запах никуда не делся. Резкий, неприятный, чужой. Орвар время от времени фыркал, растирал в пальцах подмерзшую землю, даже пробовал ее на язык, но ни разу не сбился.
Он чувствовал, они уже близко. Тело словно звенело от предвкушения и дрожало, как натянутая струна. Рот наполнился вкусом железа.
– Вот они, – конунг вытянул из-за спины Меч, по лезвию которого уже пробегали голубые искры. – Берем живыми. Один (2) давно не получал правильной жертвы.
* * *
В смерти мунгики утратили свой звериный облик. Сейчас на ветви старого дуба висели два тела, больше похожих на марионетки, чем даже на людей.
– Никогда не понимал, почему эту предсмертную дрожь люди называли Танцем смерти. – Произнес глубокий спокойный голос. Хокон с Орваром одновременно оглянулись и замерли. Они не заметили, когда их стало трое. – Вот танец с мечами, это красиво. А когда под музыку можно потискать пригожую деву, это приятно. А смерть дело серьезное, тут не до плясок.
Стоявший у них за спиной мужчина был чуть выше Орвара и равен ростом Хокону. В Свитьоде высокие мужчины не были редкостью даже среди людей, так что единственное, что могло обратить на себя внимание – это закрытый черной повязкой глаз и два необычно крупных ворона, сидящие на плечах мужчины. Эйги не нужно было объяснять, кто стоит перед ними.
– Великий, – склонил голову Хокон.
– Всеотец, – сказал Орвар.
– Вотан, – ответил мужчина. – Вы можете звать меня Вотан… – И добавил уже совсем не торжественно, – учитывая, сколько мы с вами водки выпили.
– Не так уж и много, – пробормотал Орвар и ухмыльнулся.
– Предлагаешь добавить? – Поинтересовался Вотан. – Только всякую дрянь с заспиртованными гадами не предлагай.
– Ни в коем случае, – ужаснулся Орвар. – Здесь варят такое пиво… по старинным рецептам. И водка отличная, на местной-то воде.
– Правильно, – согласился Вотан. – Пиво без водки – деньги на ветер.
– Каррр, – с видом знатока согласился один из воронов.
– Тогда добро пожаловать…
Вотан поднял руку, и Хокон замолчал на полуслове.
– Думается мне, твоей хозяйке сейчас не до гостей, хотя фрикадельки у нее были хороши. Пойдемте-ка в «Лев и Корону».
1. Нидинг – трус
2. Один – верховный бог в скандинавской мифологии, Великий и Всеотец его титулы
ГЛАВА 30
Фрейя выключила телевизор и бросила пульт на подушку.
– Видеть это уже не могу. Такое впечатление, что после нашего ухода из Мальме, город проваливается в черную дыру.
Что правда, то правда – новости не радовали. Последний репортаж был посвящен распространению наркотиков в школах. Еще несколько месяцев назад Хильд и поверить не могла, что такое происходит наяву. Преступники заправляли конфеты наркотиками и раздавали их детям. Пушеры, не скрываясь, дежурили у школьных ворот и нагло ухмылялись в лицо возмущенным родителям. Даже Хильд, мало знавшая о жизни темного подбрюшья больших городов, чувствовала, что жизнь людей меняется стремительно и не в лучшую сторону.
– Все так плохо? – Спросила она.
– Хуже, чем ты думаешь. Я помню, какими были улицы до Хокона. Практически каждый район контролировала отдельная банда. Они подсаживали людей на наркотики, заражали их СПиДом, заставляли членов банд совершать бессмысленные убийства, просто чтобы доказать свою преданность. Те, кто пытался сопротивляться, рисковал не только собственной жизнью. Могли пострадать дети, жены, родители, соседи, даже собаки – любое небезразличное тебе существо. Бьярна, прежнего конунга, ничто из этого не волновало. Он получал от банд свою долю и беспокоился лишь о том, чтобы она не уменьшалась.
– То есть Хокон покончил с наркоторговлей в городе?
То есть то, что она поначалу приняла за странные, глупые и жестокие ролевые игры на самом деле было длительной и последовательной политикой Стаи по установлению закона там, куда не могла дотянуться полиция. Да, это был по-звериному жестокий закон, но он защищал слабых от отморозков и беспредельщиков. И вот сейчас все границы были стерты, и зло вырвалось на улицы городов.
– Да, но это был тяжелый и долгий путь. И хватило нескольких недель, чтобы годы трудов полетели к черту под хвост.
Хильд не могла не уловить иронии во всем происходящем. Разве она не хотела уйти вместе с Орваром от жизни Стаи? Подальше от жестокости и зла. И вот теперь зло шло за ней по пятам, потому что все эйги разом исполнили ее желание. В образовавшийся вакуум власти хлынуло все самое гнусное и грязное, что таилось в темноте, и его волны вплотную подступали к порогу ее дома.
– Как скоро мы сможем все вернуть?
Она даже не заметила, что произнесла «мы» вместо «вы». Фрейя пожала плечами:
– Думаю, это будет зависеть от того, насколько решительно станут действовать мужчины…
Иными словами, сколько крови придется пролить конунгу Хокону и всем эйги. И ее Орвару тоже. Несколько лет назад сама мысль о кровопролитии повергала Хильд в ужас. А сейчас? Она посмотрела в изножье кровати, где на свернутом вчетверо одеяле лежал черный Гарм. От его выбритой лапы тянулась трубка к капельнице с лекарствами. Под боком у пса свернулась калачиком маленькая Лотта, а ее сестра сидела рядом и почесывала Гарма за ухом.
– Конунг развяжет войну в городе? Среди людей, которые даже не подозревают, что происходит?
Страшно было представить «побочный ущерб» от внезапных стычек и перестрелок. Хильд слышала, что в Ассирии воюющие стороны все чаще используют мирных граждан в виде живого щита, но представить такое здесь, у себя дома не могла.
– Нет, конечно. Он собирается выманить чужаков из города, чтобы принять бой здесь. Вот только никто не может сказать, сколько их будет. Знаем лишь, что слишком много.
И сколько останется эйги, чтобы потом вернуть закон на улицы городов? Две девочки, что сидели сейчас в метре от Хильд были одними из первых жертв этой невидимой людям войны. Сколько останется вдов поднимать своих детей без мужей? Сколько мужчин, чтобы защищать то, что останется от Стаи? Фрейя не сказала этого вслух, но Хильд все равно услышала: скоро каждый меч и каждая пара рук будет на счету.
Хильд снова посмотрела на Гарма и девочек. Словно повинуясь неслышному зову, все трое подняли головы и уставились на нее. Нет, подумала она, теперь я никуда не уйду.
* * *
И водка была отличная и пиво свежее, так что после пары стопок Вотан уже не казался всемогущим и недостижимым для простого смертного, а стал похож на того симпатичного чувака, с которым Орвар в свое время обошел половину злачных заведений Сёдры и Розенгарда (1).
– Ну, за встречу, – поднял он свою стопку. – Рад, что нашел вас здесь после… – он поморщился и быстро запил свои горькие слова не менее горькой водкой, – … после всего, что случилось в Великом Свитьоде за последнее время.
– Значит, тебе известно, что происходит у нас, – сказал Хокон.
– Известно что, чужаки объединились и собираются снять с вас шкуру. Видел я, что случилось в Норейг.
– И это только начало, – усмехнулся Орвар. – Но если все пойдет по плану, то скоро сможем пить в Мальме.
– А вот здесь ты не прав. Люди говорят, что любой план сражения хорош только до первого выстрела, а люди не дураки, чтобы вы о них не думали.
– Думаю, что все же дураки, раз открыли границы для всяких-разных. Политики болтали о гуманизме, волонтеры кричали «добро пожаловать», а полиция закрывала глаза на мелкие преступления. Сами спустили с себя штаны, сами нагнулись и ждали, что их поцелуют в уста, которые не говорят по-шведски? – Орвар от злости даже хлопнул кружкой по столу.
Хокон поднял бровь, а Вотан рассмеялся, не скрывая своего удовольствия:
– Значит, ты не против подраться, а?
– Кто же отказывается от хорошей драки? – Проворчал, успокаиваясь, Орвар. – Кстати, приглашаем поучаствовать всех желающих.
И с вызовом уставился на предводителя асов (2). Это было дерзко, очень дерзко со стороны простого эйги, но Всеотец не обиделся.
– Думаешь, я не хочу сразиться с чужими богами? Будь моя воля, вызвал бы Тора с Фрейром, да и уладили бы все по-быстрому. Вот только нет у этих пятнистых своих богов. Одна только скверна да мерзость какая-то. – Вотан с видимым усилием удержался, чтобы не сплюнуть на пол. – Ни религии, ни веры, одни суеверия. Гаже атеистов, честное слово.
– Расскажи, что ты о них знаешь? – Попросил Хокон.
Несмотря на количество выпитого он был собран и спокоен. И запоминал все сказанное, словно записывал. И то, что колдуны при посвящении нового воина заставляют его съесть человеческое сердце, и то, что такой воин затем называется человеком-леопардом и действительно становится по-звериному силен и вынослив. И что в последнее время этих «леопардов» в Мальме и Стокгольме расплодилось до изумления много.
– А распознать их легко. Это раньше у себя дома они носили леопардовые шкуры, а здесь-то до чего додумались! Носят Армани да Версаче с пятнистым принтом, и смех и грех, честное слово. Так что, если увидите с черной физиономией, да в желтой рубахе – точно «леопард».
– Припоминаю, – согласился Орвар. – Видел таких в Мальме. И по Уппланду (3) они теперь шныряют.
– Правильно, – Вотан меланхолично жевал копченую колбаску. – Подбираются поближе. Армию пока собирать не хотят, надеются вырезать вас поодиночке или малыми группами. А еще ищут возможности напасть на женщин, поняли уже, что потеряв семью, эйги слабеет.
Орвар скрипнул зубами. Вот оно, значит, как. Покушение на Хильд было не случайностью, а шакальей тактикой мунгики. За это он выкатит им отдельный счет, мало не покажется. Лежавшая на столешнице рука сама сжалась в кулак. Рядом лег кулак конунга – большой и тяжелый, как молот Тора.
– Это так. – Сказал Хокон. – Они уже пытались. Если бы не Хильд, я мог стать вдовцом. Она убила колдуна.
Вотан откинулся на спинку скамьи и довольно крякнул:
– Хех! Узнаю дочу свою. Ее голыми руками не возьмешь.
– Че… Дочу? – Орвар закашлялся, и кулак Хокона опустился на его спину между лопаток.
– А ты что, курощуп(4), не понял до сих пор, что девочка не так проста, как кажется?
То, что Хильд совершенно особенная и такой больше нет, Орвар как раз понял с самого первого взгляда еще там, на автобусной станции. Другой вопрос, как там оказалась родная дочь самого… страшно сказать, Всеотца богов, Отца дружин, Высокого и Величайшего, а?
– А что тут объяснять? – Погрустнел Вотан. – С девчонкой никогда сладу не было. Остальные валькирии девы как девы, послушные, спокойные. Может от того, что создал я их из тумана и снега, а? А у Брюнхильд мать была женщина. Человек, хоть и красавица редкостная. Та тоже спорила со мной по любому поводу. Вот и дочке все было не так. Ей даже имя, видите ли, не нравилось.
– Это Брюнхильд-то? – Орвар сжал губы, чтобы не засмеяться, но они все равно предательски подрагивали.
– А ты что ржешь? – Возмутился Вотан. – Отличное имя. Кольчуга битвы, между прочим, означает. Когда она в лебединых одеждах реяла над сражением, облака останавливались, и орлы с неба падали. Вот она какая была!
– А что же случилось потом?
– А потом, – Вотан сокрушенно вздохнул, – совсем от рук отбилась. Я послал ее даровать победу Гундингу, воину доблестному и мудрому. А она сказала, что он «старый пердун» и недостоин. А его противник Агнар, видите ли, достоин. И убила Гундинга.
– Что за Агнар? – Тихо спросил Орвар.
Сердце уже стягивала петля из колючей проволоки. Что это, бл***, за Агнар такой нашелся, что из-за него Хильд пошла против воли Всеотца?
– Молодой конунг отсюда, из Уппланда. Красивый, сильный, ничего не скажу, но рановато ему было такие славные победы одерживать.
Молодой, значит. Красивый. Сильный. Орвар скрипнул зубами так, что Хокон покосился на него с опаской. Зато Вотан ничего не замечал:
– Так что мне просто деваться было некуда. Раз валькирия нарушила мою волю, значит, обрела собственный вирд (5) и жить должна, как все люди. Хотел ее замуж выдать – не пошла. Хуже того, обратила оба войска в камни. Вечером она их, значит, оживляла, и они продолжали сражение, а утром опять каменели. И ни в Вальгаллу ни в Хельхельм им ходу не было. В результате, все в убытке. Одним словом, взрослые детки – большие бедки. Брюнильда, значит, бунтует, а я тем временем теряю авторитет. Ну, пришлось усыпить, пока не подыщется правильный жених. А ты, Орвар, мне сразу понравился. Я знал, что справишься с этой поперешницой (6).
– И что, большие были рати?
– Да вон, – подчеркнуто небрежно кивнул Вотан в сторону окна, – все поля вокруг Королевских курганов усеяны. И это еще только на поверхности, а сколько под землю ушло, пока она спала. И не сосчитать.
Орвар вздохнул и опустил голову. Наверное, зря я сболтнул по Агнара, запоздало сообразил Вотан. Ничего серьезного у них с Брюнхильд не случилось, не успели. А, значит, и не было. А Орвар ему нравился, правильный мужик: последний кусок не берет, себе наливает последнему, пустую бутылку на стол не ставит. И за Хильд жизнь отдаст, если понадобится. Пожалуй, такому он смог бы доверить свою дочь.
Или нет? Все-таки характер у девчонки… И как только мать с ней справлялась? Ох-хо-хо, большие детки – большие бедки.
Ну, а если ничего у них не получится, дорога назад открыта. Пусть дочь решает сама. Тем более что ждать осталось недолго.
* * *
Возвращаясь домой, Орвар все прибавлял и прибавлял шаг. Сам бы не смог объяснить, чего именно боялся, но к порогу дома уже бежал. Дежурный отошел в сторону, чтобы не попасть под ноги.
Внизу все уже спали, слышался дружный храп и иногда нетерпеливое поскуливание: кто-то охотился во сне. Наверху было тихо. Орвар открыл дверь в темную комнату и остановился на пороге, принюхиваясь. Теплый запах ромашки и мяты окутал легким покрывалом, успокаивая бешено стучащее сердце. Хильд спала, откинув руку на его половину кровати.
Он осторожно разделся и заполз под одеяло. Потянулся к жене, но замер. В свое время он соблазнил или хотя бы потискал половину женщин Стаи, но прикасаясь к Хильд, всегда боялся: а вдруг оттолкнет? Уф, не в этот раз.
– Где ты бродишь, гулена? – Спросила она, не открывая глаз. – Там тебе ужин оставили на столе под салфеткой.
– Не надо ужина, – Орвар зарылся лицом в ее волосы, – ничего не надо, кроме тебя.
Хильд не ушла от него, она была с ним.
1. Сёдра, Розенгард – районы города Мальме
2. Асы – основная группа богов скандинавской мифологии
3. Уппланд – провинция, центром которой является город Уппсала
4. Курощуп – бабник
5. Вирд – судьба
6. Поперешница – спорщица
ГЛАВА 31
Орвар отложил в сторону бритву и потер ладонью подбородок. Раньше ему никогда не приходилось задумываться, как он выглядит в глазах других людей. Нос посередине, уши по бокам, все остальное тоже на месте – короче, женщины не жаловались. Однако с его собственной женой никогда нельзя было быть ни в чем уверенным. Если верить, что мужчины с Марса, а женщины с Венеры, то Хильд всегда казалась ему пришелицей откуда-то с Плутона.
В результате так оно и оказалось. Это надо же, дочь самого Всеотца! А он запугивал эту девушку, шантажировал и сделал еще несколько нехороших вещей, чтобы заполучить ее. Кстати, для протокола: он ни о чем не жалел.
Оставалось одно препятствие, то ли вымышленное, то ли настоящее – Агнар. Речи Высокого иногда бывали туманны (особенно после пузыря водки), так что выяснить у тестя, кто такой этот Агнар не удалось. Жил ли он тысячу лет назад или был и сейчас жив-здоров, Орвар так и не понял.
В сагах упоминалась некая то ли Брюнхильда, то ли Сигрдрива, которая действительно была валькирией и действительно отказалась выполнить волю Одина. За это он уколол ее шипом сна, ага. Но дальше все пошло совсем не так. Герой Сигурд разбудил Брюнхильду от волшебного сна, заморочил ей голову, потом женился на другой, потом выдал замуж за своего родственника, потом женщины поссорились, втянули в свару мужей, в результате чего Сигурд был убит. Брюнхильда взошла на костер с его телом, а затем законная вдова уморила оставшихся родичей (2). Короче, все умерли.
И где тут Агнар, интересуюсь спросить? Конечно, саги писали люди и в результате переврали на свой лад всю историю. Орвар бросил в корзину с грязным бельем полотенце и отвернулся от зеркала. Будем работать с тем, что имеем. Он не старый пердун вроде Гундинга, а молодой и здоровый мужчина. Да еще эйги. Да еще берсерк. И тестю он нравится больше чем этот пресловутый Агнар, а это уже кое-что. Так что он еще посмотрит, кто кого одолеет в этом сражении. Не для того он нарушил все правила под солнцем, что бы вот так взять и отдать Хильд какому-то другому «козлу».
* * *
Хильд любила еще часок поспать после утреннего секса. Орвар вставал задолго до рассвета, принимал душ, завтракал и уходил по делам. Тогда она спускалась вниз, тоже завтракала и начинала тренировку.
Постепенно к ней стали присоединяться другие женщины, в основном вдовы из Норейга, но были и молодые девушки. Мужчины поначалу смотрели недовольно, но Хельги ее поддержал. Он разбил их на группы по двое, трое и заставил отрабатывать групповой бой. Как скоро выяснилось, три женщины вполне способны победить взрослого мужчину. С тех пор на тренировочной площадке над «бабоньками» никто больше не смеялся.
Сегодня Орвар задержался. Он лежал рядом, только поверх одеяла, и подперев голову ладонью внимательно смотрел на Хильд. Когда-то они с парнями оценивали девушек по десятибалльной шкале. Хитрость состояла в том, что оценка ставилась сначала вечером, а затем утром. Многие красавицы ложились в постель с десяткой, а вставали с четверкой или тройкой. Хильд даже сейчас, с растрепанными волосами, припухшими губами и сонными глазами выглядела на все двадцать.
Он взял ее руку и поцеловал поцарапанные костяшки. Затем перевернул ладонью вверх и погладил большим пальцем бугорки мозолей – следы от тренировочного меча. Не такую жизнь он надеялся дать своей Хильд. С ее красотой и благородным (как выяснилось) происхождением она заслуживала дворца, яхты и личного самолета. А в результате жила здесь, в тесном доме в окружении грубых полулюдей и в постоянном ожидании очередного нападения чужаков.
И чем, спрашивается, он был лучше того рыбака, которого презирал и ненавидел всей душой?
– Прости, – сказал он.
– За что? – Удивилась Хильд.
– За все это, – он обвел взглядом комнату, – за то, что я так мало могу тебе дать сейчас.
– Это не важно, не беспокойся.
Нет, он беспокоился, и даже очень.
– Скажи, были мужчины, которые обещали тебе больше?
Орвар знал, что был у нее первым, и гордился этим. С какой стати он вдруг начал беспокоиться о ее прошлом? Интересно, что он вчера пил, подумала Хильд.
Хотя, да, было. Агнар, ее полузабытая первая любовь, это он сказал ей, что мир большой и прекрасный. Он обещал подарить ей лавандовые поля Прованса и горячие источники Исландии и виноградники Тосканы. Сёрен, например, ничего не обещал, он был реалистом и делал то, что мог. А Агнар был таким романтиком…
Рычание Орвара отвлекло ее от воспоминаний.
– Что?
– Ты улыбаешься.
– Разве?
Рычание усилилось:
– Ты все еще улыбаешься. Что он тебе обещал? Что он мог дать такого, чего нет у меня?
– Луну с неба. – Дразнить Орвара было опасно, но уж очень увлекательно.
Он рывком сдернул с нее одеяло и в одно мгновение оказался сверху.
– Будет тебе луна. Что еще?
– Я хочу меч.
Он слегка отстранился и открыл рот, чтобы возразить, но Хильд схватила его за уши и притянула обратно.
– Я. Хочу. Меч.
– Будет тебе меч. Сам выкую.
Он поцеловал ее с такой силой, что вдавил в матрас.
– Хорошо, – ее руки переместились на его шею.
– А ножны украшу клыками леопарда.
– Где ты возьмешь леопарда? – Ее зубы уже прикусили его нижнюю губу.
– Для тебя найду.
Их тут видимо-невидимо, как оказалось.
– Хорошо, я согласна.
Через полчаса Орвар выходил из спальни с торжествующей улыбкой на губах. Саднила исцарапанная спина, болела прокушенная губа, но его жена снова спала в его постели усталая, полностью удовлетворенная и измятая его руками. Такая, какой она и должна быть всегда.
* * *
Орвар не шутил, в Уппланде действительно водились леопарды. Он принес два клыка, и Хильд тщательно измерила их длину и толщину, а затем сверилась с интернетом. Да уж, если такая кошечка укусит, мало не покажется.
Два клыка – два леопарда, так сказал Орвар. Она взяла на кухне стеклянную банку для крупы и бросила туда охотничий трофей.
– Буду собирать коллекцию.
– Обещаю наполнить ее до краев, – сказал муж.
На следующий день такие банки появились в каждой семье, где были взрослые мужчины. Лиза с Лоттой тоже получили по клыку – от Хельги.
– Ты знаешь, что девочки уже спорят, кто из них выйдет за тебя замуж?
Чтобы не прерывать тренировку надолго, они жевали свои бутерброды прямо во дворе. Левша смахнул крошки с бороды, обтер руки о штаны и только тогда наполнил свой стакан из большого термоса.
– В них говорит дух соперничества. Когда-то наши женщины приносили сразу двойню или тройню, тогда щенки начинали сражаться друг с другом еще в утробе матери.
Хильд только покачала головой. Она уже слышала, что Хельги просидел в могиле старого конунга больше двадцати лет, видимо, совсем одичал.
– Скажи честно, разве ты никогда не думал о семье и детях?
Живущие в центре цивилизации эйги были консервативны, как какие-нибудь бедуины из пустыни. Права женщин? Конечно: воспитывать детей, быть хозяйкой дома и распоряжаться кошельком мужа. Добрачный секс? Орвару очень повезло, что за свои легкомысленные связи удалось расплатиться серебром и золотом, а не кровью. ЛГБТ-сообщество? В представлении оборотней пол менять могли только каракатицы, рыбы-клоуны и некоторые виды змей. Они даже верили в богов, которые для всего остального человечества умерли больше тысячи лет назад. Хельги, живший бобылем, был для Стаи не просто каракатицей, а кем-то вроде двухголового быка.
– Мне и так не плохо. Но, возможно, придется.
– Придется?
– Неизвестно, сколько останется мужчин в Стае после битвы с чужаками. Тем, кто выживет, придется восстанавливать популяцию. Такое уже случалось после Черной смерти (2) и некоторых больших войн. Иногда нам даже казалось, что начинается Рагнарёк, но как-то обходилось. Тогда мужчины брали по две-три жены, девочки выходили замуж в четырнадцать лет, и за пару поколений Стая возрождалась.
Хильд вздрогнула и перевела взгляд на девочек. Тринадцатилетняя Лиза, худая из-за внезапного скачка роста, с длинными руками и ногами, совсем не была похожа на готовую к браку женщину. У скольких же таких девочек детство кончится в один день из-за смерти их отцов?
В горле сразу пересохло.
– Все так плохо? – Спросила она.
– Все серьезно. Мы более-менее прочесали округу, но выходить за пределы Уппланда слишком опасно. Орвар подключился к камерам слежения в крупных городах по всему Свитьоду. Говорит, колдуны там плодят оборотней, как рыбы мечут икру. Скоро они погонят их сюда. Мы успеем их заметить и подготовиться, но силы будут неравны даже в тумане.
Что она могла сделать? Только одно:
– Тогда я пойду с вами.
* * *
Ее меч был почти готов. Орвар сам ковал его в кузнице при местном музее. Такие клинки в Гардарике (3) назывались харалужными, объяснил он. Для них берутся скрученные пучки проволоки из твердой и мягкой стали. Эти жгуты следовало расковать в полосу, а затем снова перекрутить и расковать раз триста, потом наварить к бруску-основе стальные лезвия, вытянуть черенок рукояти и выстругать долы-прорезы.
Харалужный – значит, цветной, нарядный, объяснил Орвар. Хильд гладила пальцами извилистые узоры на стали, это была самая красивая вещь, которую ей довелось держать в руках – ее собственный меч. По сравнению с мужскими он был коротким, всего 60 см, и легким, но идеально сбалансированным. Он словно пел в ее руке.
– Хватить играться, – Орвар забрал у нее почти готовое оружие. – Закончу отделывать рукоять, обошью ножны, и будешь воевать им, сколько хочешь.
Его руки и грудь, там где ее не защищал кожаный передник, были покрыты крошечными шрамами от ожогов. Хильд легко находила их даже в темноте – маленькие доказательства его любви к ней.
– Я назову его Карузо, – пообещала она.
– Карузо? Это что такое, – Орвар играл прядью ее волос, то пропуская между пальцами, то накручивая на кулак. Его любимое занятие между раундами их постельных схваток.
– Не что, а кто. Величайший певец всех времен и народов. Ой!
В ту же секунду ее перехватили поперек туловища и бросили на кровать. Орвар навис сверху, сверля ее сердитым взглядом.
– То есть мужик?
– Расслабься, он давно уже умер.
Он уже протиснул колено между ее бедер и устраивался поудобнее.
– Не важно. Ты моя, и это навсегда. Поэтому не думай о других мужиках, думай обо мне.
Если честно, в такие минуты у нее вообще думать не получалось.
1. Сага о Вёльсунгах
2. Черная смерть – эпидемия чумы в 14 веке
3. Гардарика – страна тысячи городов, скандинавское название Руси
