Текст книги "Лебединые одежды (СИ)"

Автор книги: Екатерина Гордиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 39

Орвар опустил меч и вытер тыльной стороной ладони потный лоб. Он уже не понимал, где находится, надо было осмотреться. Ноги по щиколотку утопали в жидкой грязи, щедро разбавленной кровью. Запах крови, смешанной с запахами пота, мочи и еще чего похуже был таким густым, что казалось, обволакивает кожу толстой пленкой. Да уж, война пахнет не розами.

Царство Хель (1) вполне могло выглядеть таким образом, но его меч был по-прежнему в руке, и Орвар был уверен, что ни разу не выронил его. Стало быть, после смерти ему полагалось место получше, чем угрюмый Хельхейм, а раз он не летит в Вальгаллу с какой-нибудь симпатичной валькирией в обнимку, значит, живой еще.

А у живого свои заботы. Он поднял голову к невидимому за одеялом тумана небу и закричал во всю силу легких:

– Эйги! Эйнхамр! (2)

– … амр-р-р-р, – что-то чавкнуло вдалеке.

Наверное, на поля уже катил свои воды Гьёлль, чтобы забрать тела мертвых леопардов. Сверху доносились птичьи крики – то ли возвращались после зимовки лебеди, то ли кружили над мертвыми героями дочери Одина. Хильд могла бы быть среди них, подумал он. Интересно, рада ли она будет увидеть меня живым? Или она уже выпила мед забвения и ей все равно?

– А-ррр, – донеслось из тумана. – Орвар-р-р!

Стараясь не наступать на дохлых леопардов, он двинулся на голос. Странно, но своих среди погибших почти не было. Он боялся надеяться. Через какое-то время из тумана выступила смутная фигура, за ней еще одна.

– Кьяртан? – Спросил он. – Живой? А что с остальными?

– Боли и Греттир собирают раненых. Кнута помяли серьезно, но жить будет. Остальные из побратимов более-менее на ногах. Мертвых эйги нашли пока восемнадцать. Конунг уже распоряжается насчет погребальных костров. Хочешь выпить?

Выпить? Конечно, он хотел. Кьяртан сунул ему в руку открытую фляжку и, улыбаясь, сказал:

– За победу!

Водка обожгла горло, задеревеневшие мышцы начали расслабляться.

– За победу! – Повторил Орвар. – За всех, кто заплатил за нее жизнью.

– За моего отца, – тихо сказал Кьяртан.

– Дядя Олаф погиб?

Поначалу Орвар пытался держаться возле старика, но потом потерял его в битве.

– Да. Я сам вытащил его из-под мертвых леопардов. С мечом и улыбкой на губах. – Кьяртан покачал головой и снова ухмыльнулся. – Никогда еще не видел своего старика таким довольным. Смерти на соломе (3) он боялся больше, чем импотенции.

– За твоего отца! – Орвар снова поднес фляжку ко рту и сделал глоток.

– Там еще осталось? – К ним подошел Хельги.

Вся грудь залита кровью, рожа забрызгана… лучше не знать, чем, но ухмылка довольная, словно на карусели прокатился. Орвар передал флягу ему.

– За победу! – Хельги сделал глоток и передал водку еще одному подошедшему.

– За победу, – произнес тягучий и словно свястящий голос. – На этот раз.

Все трое уставились на незнакомца. Несмотря на черные волосы и глаза, он явно не был колдуном-мунгики. Но колдуном точно был, лапландским. Об этом говорил и обтянутый пожелтевшей кожей большой бубен, подвешенный к поясу, и шапка с оленьими рогами, и множество костяных фигурок, свисающих на длинных шнурках с ремня и шеи. Орвару не нужно было приглядываться к побуревшей кости, чтобы знать, что колдун кормит заключенных в фигурках духов кровью и жиром.

Ну и урод же ты, братец, подумал Орвар. Говорить это вслух не требовалось, колдуны умеют слышать мысли.

– Если ты пришел помочь нам разобраться с леопардами, то опоздал малек, – сказал Орвар. – Справились сами.

Колдун ухмыльнулся, оскалив черные зубы. Ух ты, они еще и заточены были, как у россамахи.

– Ну, не совсем сами, – возразил он. – Я тоже помог.

– Это как-же? – Поинтересовался Хельги. – Что-то я тебя не видел с мечом в руке.

– Напрасно грубишь, Левш-ш-ша. Я ведь освободил вас всех.

– О чем толкуешь, не пойму.

– Я выпустил ваших зверей, дал волю вашей истинной сущности. Помните, как это было хорошо?

Даже слишком хорошо. Хруст ломающихся костей, смертные хрипы, чавканье, с которым меч выходил из тела врага – вино битвы, лучшее из всех существующих. Вот только похмелье будет жестоким.

– Хотите, чтобы я помогал вам всегда?

Орвар посмотрел на Кьяртана, Кьяртан посмотрел на Хельги.

– Возвращайся туда, откуда пришел, Локи. – Из тумана вышла большая фигура Хокона. Конунг встал чуть впереди, словно отгораживая своих людей от колдуна. – Ни один эйги не отдаст тебе свою душу.

Локи? Орвар невольно содрогнулся, то ли от страха, то ли от отвращения. Бог лжи и раздора, породивший чудовищ, которым суждено уничтожить луну и солнце. Который хитростью убил самого доброго и красивого из богов – светлого Бальдра. Который своим ржавым ножом вырезает души из людей и эйги и заключает их в костяные фигурки.

– Почему же? – Прищурил и без того узкие глаза Локи.

– А потому что западло!

Хельги Левша был, конечно, мужиком правильным, но в эту минуту Орвар зауважал его с удвоенной силой. Их всех разом словно отпустило, Кьяртан хмыкнул, конунг слегка расслабил плечи, а сам Орвар почувствовал веселую и злую радость – хоть снова в драку.

– Западло? – Локи словно пробовал незнакомое слово на вкус. – Это что такое?

– То, что нормальному мужику делать нельзя. Например, поднимать мелочь с пола.

– Или пожимать друг другу руки в сортире.

– Или… – начал Кьяртан.

– Достаточно, я понял. Только учтите, не из каждой бытвы вы сможете выйти с мечом в руке. И у Одина больше нет дочерей, согласных отдать жизнь за вашу победу.

Локи исчез, как будто его и не было; смятая, словно лист бумаги, фляга шлепнулась на землю.

– А что ты собирался сказать? – Поинтересовался конунг у Кьяртана.

– Ну… стринги мужику носить тоже западло.

Хокон окинул взглядом Кьяртана: рука висит плетью, щека рассечена от скулы до подбородка, но во все горло ржет над своей же глупой шуткой, пьяный идиот. И отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

– Жить будешь, – заключил Хельги.

– Все будем жить, – поправил его конунг. – Стая будет жить.

Один Орвар стоял неподвижно, глядя перед собой остановившимся взором. Что этот Локи сказал про дочь Одина… отдавшую жизнь за их победу?

Мимо его лица проплыло белое перышко. И он пошел вслед за ним. А потом побежал.

* * *

Ему не нужно было звать Хильд, чтобы знать, где она находится. Он не чувствовал боли в ушибленных мышцах, усталости после нескольких часов сражения – ничего, кроме страха, что может найти ее слишком поздно.

Он не слышал чавканья мокрой земли под ногами, своего хриплого дыхания – единственным звуком в его ушах был звон невидимой струны, той прочной нити, что связывала их, несмотря на любое расстояние и время. Он чувствовал ее. Она чувствовала его. И теперь эта струна звучала все тише и тише.

Хильд сидела на полпути к вершине кургана, привалившись спиной к большому камню, больше напоминающему торчащий из земли палец великана. Ее бледное лицо было спокойно, глаза закрыты. Левая рука, отведенная чуть в сторону, лежала на земле, рукав до самого локтя пропитался кровью. Рядом валялся нож, его подарок.

Несколько белых перышек застряли у нее в волосах, одно прилипло к щеке и на секунду ему показалось, что это снежные хлопья.

И он испугался того, что они не таят.

1. Хель – хозяйка мира мертвых Хельхейм

2. Эйги эйнхамр – наименование людей-оборотней в скандинавской мифологии

3. Смерть на соломе – обозначение у викингов смерти от болезни или старости, что считалось позором

ЭПИЛОГ

Швейцар в средневековом костюме открыл тяжелую дверь «Гранд Отель Хёрнан» и поклонился темноволосому мужчине в дорогом кашемировом пальто. Тот, не спеша, вышел на тротуар, поднял глаза к небу и поморщился. Туман, кольцом окружавший город несколько месяцев, исчез так же внезапно, как и появился.

Яркое солнце резало глаза. Мужчина достал из нагрудного кармана темные очки и надел их, стало легче. Фенриру (1) под хвост этот город, эту страну и этих эйги. И особенно Брюнхильд, эту чертову девку, достойную дочь своего пьяницы-отца. Своим нелепым стремлением к самопожертвованию она сломала такой замечательный замысел! И чего добилась в результате? Чуть не сыграла в ящик и обменяла свое бессмертие на короткую человеческую жизнь вместе с таким же, как она, идиотом.

А он, Локи, в результате лишился целой армии прекрасных воинов, которые теперь пьянствовали в Вальгалле и в день последней битвы обещали доставить ему немалых хлопот.

У края тротуара остановился черный лимузин. Водитель, тоже черноволосый и черноглазый, открыл пассажирскую дверь.

– В аэропорт, – приказал Локи.

На углу машина чуть притормозила, и Локи посмотрел сквозь затемненное стекло на высокого мужчину в поношенной курке и туристических ботинках. Тот стоял, подставив солнечным лучам лицо, один его глаз закрывала черная повязка, второй был прикрыт. Вид у него был такой довольный, что Локи не сдержался:

– Ты, Один, обманщик!

Ты удачи в боях

не делил справедливо;

не воинам храбрым,

но слабым победу

нередко дарил ты. (2)

Не открывая глаз, даже не согнав с губ блаженной улыбки, Вотан вытянул вперед левую руку и продемонстрировал сопернику средний палец с грязным ногтем.

Локи сцепил зубы и отвернулся, чтобы тут же поймать взгляд водителя в зеркале заднего вида.

– Прибавь газу, тупая башка. Нам здесь больше нечего делать.

* * *

Хильд сама не знала, отчего проснулась – то ли оттого, что солнечный лучик щекотал нос, то ли из-за голосов, бубнящих над ухом. Причем один из них дико раздражал:

– И все-таки подумай… намучаешься ты с ней… характер ужасный… лишь бы все по-своему сделать…

Она стиснула зубы, чтобы не закричать. Папенька… то есть Всеотец все никак не успокоится в попытках вернуть ее под свою руку. Хорошо, что Орвар держался стойко:

– Благодарю за заботу, Отец ратей, но если еще скажешь дурное слово о моей жене, получишь в глаз… и не посмотрю, что ты Отец ратей.

– Я рад, что ты любишь мою девочку, – Один тут же сбавил напор, но только чтобы зайти с другой стороны: – но подумай сам. Если мы придем к согласию, я дам тебе Гунгнир, мое золотое копье, которое никогда не пролетает мимо цели. На срок твоей жизни, конечно.

– Нет.

– Прибавлю Драупнир, мое золотое кольцо, которое каждую девятую ночь будет приносить тебе по восемь новых колец. Если сковать из них пояс, станешь неуязвимым даже для вашего нового оружия.

– Нет, я же сказал.

– Ну, хорошо, прибавлю еще волшебный корабль Скидбладнер.

– Нет, бл**!

– Но ты подумай: он складывается так, что становится легче платка, и его можно носить за пазухой. Никто из смертных никогда не обладал такими сокровищами.

Вот оно, мое сокровище, подумал Орвар, глядя на лицо женщины, почти такое же белое, как подушка под ее головой. И я чуть не потерял его. По собственной глупости. Не отдам ее.

– Ни за что. Никому. Никогда, – процедил он сквозь стиснутые зубы и почти враждебно уставился на тестя.

Один сокрушенно покачал головой:

– Ну, тогда самое последнее-распоследнее…

– Хватит! – Рявкнула Хильд. – Отец, как тебе не стыдно торговать свою родную кровь! Как козу или корову, срам какой!

Один уставился на нее широко открытым глазом, в котором невозможно было разглядеть ничего, кроме самой искренней радости:

– Брюнхильд, ты проснулась! – И ни капли смущения или раскаяния, сама святая невинность. – А что такого я сказал? Ничего такого.

– Я слышала достаточно!

– Но как? – Скулы Отца богов слегка порозовели, наконец-то.

– Ушами! И не пытайся все переиграть. Мы с Орваром женаты, брак консумирован, все законно.

– Для людей и эйги, но не для богов, – не сдавался Один.

– Ой, кажется, я беременна. – Хильд даже закатила глаза для правдоподобности.

– Что?!

Оба вскочили со стульев, а Хильд с довольным видом откинулсь на подушку. Ишь как запрыгали, голубчики, приятно посмотреть. Орвар опустился на колени возле больничной койки и осторожно взял ее руку, из которой к пакету на штативе тянулась тонкая силиконовая трубка:

– Как ты себя чувствуешь?

– Лучше… – но пусть не расслабляется пока, – … то есть немного лучше. – Действительно, перевязанное бинтом левое запястье болело сильно. Ну, да, ведь его пришлось порезать несколько раз… – Пить хочется.

Орвар тут же дернулся к тумбочке с уже приготовленным стаканом и соломинкой.

– И тошнит? – Недоверчиво спросил Один.

– Немного.

В основном, от тебя, папа. Отец верно понял ее укоризненный взгляд. Он почесал подбородок и вздохнул, принимая наконец свое поражение:

– Ну, тогда, как договорились. Отдаю тебе, Орвар Магнуссон Хорфагер, свою дочь Брюнхильд. В приданое даю вам Гунгнир, Драупнир и Скидбладнир. На срок вашей жизни, конечно.

– Ничего мне не надо, – довольно непочтительно проворчал Орвар. – Сам свою жену обеспечу.

– Нет, надо, – возразила Хильд. – Только сокровища свои оставь себе. Дай мне в приданое свое Восемнадцатое заклинание.

А у дочки-то губа не дура, ухмыльнулся про себя Всеотец. Как бы ни было ценно золото и волшебные предметы, знания во всех трех мирах ценились превыше всего. В свое время он лично передал семнадцать заклинаний Фенриру, которого теперь все знали как конунга Хокона, мудрого и могучего вожака Стаи. Вместе с восемнадцатым Стая обретет могущество, равное силе целого государства.

Ну да ладно! Чего не сделаешь ради любимой дочери.

– Возьмитесь за руки, – приказал он, – и закройте глаза. Не подглядывать.

Орвар сжал ладонь жены и крепко зажмурился. Что угодно, лишь бы не отдавать Хильд.

– Восемнадцатое

Ни девам, ни женам

Сказать не могу я.

Открою жене лишь,

Сестре… или дочери.

Свои руны он вязал из самой прочной и легкой пряжи, свитой из корней гор, шума кошачьих шагов, женской бороды, рыбьего дыхания и птичьей слюны. Всего этого больше нет в мире, вот почему его заклятия были драгоценны вдвойне. Одна за другой из-под его пальцев появлялись волшебные знаки, сплетаясь в длинную ленту.

Вот Беркана – рожение всего нового – древьев, плодов, животных. И ребенка, появляющегося из таинственного и глубокого чувства между мужчиной и женщиной.

Вот Лагуз – текучий, изменяющийся и расширяющийся поток бытия. Развитие и углубление любви с течением времени, способное принести новые силы и новую жизнь.

Вот Дагаз – высшая точка развития и равновесие мужского и женского начал. Постижение смысла существования. Гармония тела и духа.

– Открывайте.

Хильд, конечно, подглядывала, зато Орвар сразу уставился на жену.

– Ты правда беременна?

– А ты хочешь?

Отец Богов на цыпочках вышел из больничной палаты и бесшумно закрыл за собой дверь. Он не собирался мешать детям выяснять отношения, ведь у них для этого будет только одна жизнь, восхитительно трудная и бесконечно короткая. Пусть проживут ее, как хотят.

Он дал им для этого все, что мог – мудрость и терпение…

…нужные людям –

Не нужные йотунам.

Благо сказавшему,

Благо узнавшему.

Кто вспомнит –

Воспользуется

Благовниманием (3).

1. Фенрир – чудовище в скандинавской мифологии, огромный пес, враг богов

2. Цитата из «перебранка Локи»

3. Цитата из «Речей Высокого»