Текст книги "Помощница судьбы. Пенталогия (СИ)"
Автор книги: Екатерина Бердичева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)
– Эй, – дотронулась до моего рукава самая смелая девочка, – ты устал?
– Да. – вырвался из моего горла хрип.
– Зайдешь к нам попить водички?
Я не успела ничего ответить, как детишки загалдели разом: – Приходите к нам, у нас черешня поспела, а у нас молоко есть, а у меня мамка хлебушка испекла!
Мы растерялись и подняли глаза на ребятню: – А почему вы нас, чужих людей, приглашаете?
– Для счастья! – закричали детишки хором.
– Ну, раз так, – мы с Седриком переглянулись, – то обязательно зайдем. Вот к тебе. – Я ткнула пальцем в ту самую смелую девочку, что заговорила с нами первой.
Ребятишки, ничуть на это не обидевшись, прицепились к нам, и повели боковой тропинкой к стоявшему чуть в сторонке домику. Девчушка гордо шла впереди. Домик окружала небольшая изгородь из жердин. “Наверное, от коз и гусей”, – подумала я, потому что обычный человек мог ее повалить просто тычком ладони. За этим заборчиком росли красные и желтые цветы, а где-то сбоку и дальше в поле, вероятно, созревали культурные съедобные растения. Девочка взбежала на низенькое крылечко, открыла дверь и закричала: – Матушка, я путников привела!
На крик вышла женщина небольшого росточка, с полностью укутанными волосами в длинный головной платок, концы которого подметали пол. На теле красовался двуцветный, до щиколоток, сарафан, нижняя рубаха с рукавами по запястья, штанишки, кружева от которых кокетливо выглядывали из-под сарафана, а на ногах что-то вроде деревянных сабо. Она приветливо нам улыбнулась и пригласила пройти в дом. “Интересно, у них не воруют?”– сама собой появилась в моей голове мысль. Женщина посадила нас за стол и налила молока в большие кружки. Потом достала с полки каравай и отрезала нам по большому ломтю. Мы поблагодарили и начали кушать. Дети, рассевшись прямо на полу, смотрели нам в рот. Один мальчишка даже сглотнул слюну. Мое женское сердце не выдержало, я отломила от своей горбушки кусочек и протянула мальцу. Он жадно вцепился и сразу начал кусать и глотать, почти не жуя. Глядя на это, я разделила остальной кусок между остальными детьми.
Поблагодарив хозяйку, я спросила: – Мы не местные, идем по дороге, куда ведут ноги, но никто не приглашал нас в дом, не кормил, когда свои дети голодные. Объясните, хозяюшка, что за странный обычай у вас в деревне?
Женщина махнула рукой: – У нас повсеместно так заведено, что пока нет в доме мужчины, дети и женщины не имеют права что-либо кушать. Мы едим только после разрешения хозяина, когда насытится он, или другой мужчина. В тех деревнях, где вы проходили, в доме наверняка они были, а из нашей деревни город каждый день мужиков на работы требует. Вот и сидим голодными, пока хозяин с работ не явится, или прохожие мужчины мимо не пройдут. Детишки их на дороге караулят, в дома заманивают. Кушать-то хочется!
Я посмотрела на Седрика, он важно кивал головой в такт словам нашей хозяйки. То-то он мне тогда про зайца распинался. Патриархат махровый, чтоб его!
– А что входит в ваши обязанности? – поинтересовалась я, пока дети уминали данный хозяйкой обед.
– Как у всех: обслужить, постирать, приготовить, огород, животные, дети…– Она с недоуменной улыбкой посмотрела на меня.
– А мужчины, на какую они работу ходят?
– У нас с этим хорошо, – женщина мечтательно улыбнулась, – конюшни и зверинец Вождя народа, самый большой рынок невольников и животных. За всеми надо убирать и вовремя кормить. Вот и нанимают. Но платят неплохо. – Она гордо улыбнулась.
– Да-да. – согласилась я, оглядев немудреную обстановку. – Скажите, а в вашем городе за вход деньги берут, или можно так пройти? Или вообще мимо уйти?
– Деньги берут, а как же! Только Тенька, – она кивнула на девочку, знает тропку тайную, и ежели хотите, вам покажет.
– Тенька! Проведешь? – поинтересовалась я.
Та кивнула головой и поджала нижнюю губу, проникнувшись важностью поручения.
Через полчаса, когда солнце жарило в зените, и по идее, все стражники должны были попрятаться от его палящих лучей, мы с Седриком и Тенькой ныряли в пахнущий сыростью лаз в кустах под городской стеной. Метров восемь ползком узкой крысиной норой, и мы, соберя по дороге всю паутину, пыль и набив на голове шишки (это я), вылезли на другую сторону, чихая и отплевываясь, в густых зарослях высокой травы. Внешне мы походили на каких-нибудь трубочистов: руки, локти и колени грязные, лица пыльные. Тенька поманила нас за собой. Короткими перебежками мы добрались до стены двухэтажного деревянного дома, под водосточной трубой которого стояла и пахла плесенью полупустая бочка. Девчонка, не долго думая, подпрыгнула и повисла животом на ее краю, перегнувшись вовнутрь, а мысками сабо крепко держась за гнилые доски. Послышался плеск, и вот уже умытое личико, улыбаясь, смотрит на нас и показывает на бочку пальцем. Пришлось соответствовать.
Мы с Седриком задумчиво замерли над этим сосудом и одновременно потыкали пальцами в зеленоватую водицу.
– Надеюсь, не заквакаю, – с сомнением произнесла я, слегка плеская себе на руки. Вытерев лицо полой наших верхних рубах, мы потопали по улице.
– Куда мы идем? – шепнул мне Седрик.
– Куда ты нас ведешь? – спросила я Теньку.
– На невольничий рынок. Там все наши мужчины. Вам же нужна работа! – уверенно произнесла маленькая девчонка.
– Вот! – я подняла кверху указательный палец. – Туда-то нам и надо.
Через квартал нам начали попадаться люди. На наши головы в банданах совершенно никто не обращал внимания, ибо головные уборы у этих людей были всякими: и тюбетейками, и длинными платками, и подобиями нашей чалмы, да и банданы попадались тоже. Глаза у людей были преимущественно серыми и голубыми.
– Реснички опускай почаще, и не смотри в упор. – прошептала я Седрику, который зазевался на очередную витрину.
Наконец Тенька довела нас до круглой площади, по периметру которой стояли навесы, а под этими навесами стояли клетки с толстыми прутьями. Торговцы живым товаром стояли и пересмеивались, а если попадался покупатель, то громко расхваливали товар и торговались. Девочка повела нас под самый дальний навес к длинному и унылому продавцу, который одновременно пил чай и ковырялся палочкой в ухе. Я поспешила удивиться чуду такого слаженного движения рук.
– Здрасть, уважаемый Мелиор! – оттарабанила Тенька. – Вот еще вам в помощники хотят наняться. – Она пальцем показала на нас двоих, скромно опустивших веки, и рассматривающих торговца в щелки ресниц. Торговец сплюнул и посмотрел на наши тщедушные фигуры.
– Клетки убирать сможете?
– Да, господин, – ответила я одна.
– Малы совсем, – поморщился Мелиор. – Будете работать плохо, отправлю обратно в деревню. Два сольна за день работы. Согласны?
Я поняла, что со мной торгуются и сказала: – Маловато, господин! В клетках такие страшилы сидят, к ним подойти-то боязно! Вдруг цапнет!
Торговец рассмеялся: – Не бойсь, не цапнет. Вождь народов каждое утро приходит на площадь с манком, и они целый день, как шелковые!
У Седрика от ужаса округлились глаза.
– Дядечка, хоть полсольна прибавьте! За вредность! А мы еще ночевать здесь можем. И не каждый раз в деревню уходить.
– Ну, если ночевать, – Мелиор опять поковырял в ухе. – Тогда согласен. Вот эти клетки,– он рукой показал себе за спину, – ваши! Накормить, через час почистить. Понятно?
– Да! – ответили мы и, попрощавшись с Тенькой, которая побежала домой, ушли за клетки.
– Нам нельзя слышать манок! – чуть ли не закричал Седрик.
– Сама знаю, – буркнула я. – Поэтому я работаю, а ты идешь по рядам и ищешь свой клан, осматриваешь замки, приходишь и все мне рассказываешь. Понял? Мы ночью должны вывести отсюда всех дарков.
Я схватила кастрюлю, железные миски, и пошла по клеткам, раздавая еду. В клетках безвольно сидели волки, пумы, здоровенные псы с черным загривком и равнодушные ко всему люди. Я ставила миски им под нос, заглядывая пленникам в глаза. Глаза были пустыми и безучастными ко всему. Оставалась последняя клетка. Там сидел большой и одинокий волк. Странно, что в клетке он один, подумала я, и толкнула дверь. Волк не шевелился. Я налила в миску остатки еды и поставила перед ним. Машинально, ни на что уже не надеясь, я посмотрела ему в зрачки. Они сокращались и расширялись. Я медленно поднялась и попятилась к открытой двери.
“Сядь”– услышала я в своей голове.
“Ты все осознаешь?”– глупо удивилась я.
“Да”– ответил волк. – “Чувствую, что ты – дарк”.
“Да, я – дарк, я – пума, и пришла спасать свой клан ”.
“Уходи, погибнешь”– равнодушно сказал волк.
“Нет, и не тебе меня учить, справлюсь сама. Можешь помочь, помоги. Нет – не мешай.” – я дошла до двери его клетки и захлопнула ее. Дрожащими руками вытерла пот со лба. Волк насмешливо блеснул глазами.
Через какое-то время я собрала пустые миски, взяла щетку, ведро и совок. И пошла собирать отходы. Начало вечереть, когда пришел Седрик. Он поманил меня вглубь помещения и зашептал: – Я всех нашел. Но они совсем не узнали меня. Даже не двигались. Как мы их заставим бежать?
– Есть одна мысль, но что из этого выйдет… – я взяла Седрика под локоть, подвела к ведру и скребку: – Бери и иди за мной!
И мы пошли в клетку волка.
– Вот, – я толкнула мальчишку вперед, – это сын вождя. Там, – махнула рукой на площадь,– его мать и отец. Как их оживить? Как их заставить бежать?
Волк сидел изваянием, даже глаза стали какими-то стеклянными.
– Ну ты и гад! – в сердцах выдала я. – К тебе со всем сердцем, а ты статую изображаешь! Пойдем, малыш, будем справляться сами.
Мы закрыли клетку и пошли к хозяину.
– Ну как, справились?
– Да, хозяин. – мы поклонились.
– В деревню пойдете?
– Нет, хозяин, здесь переночуем, если дозволишь!
– Да ночуйте, мне-то что, – зевнул Мелиор. – Я иду домой. Пора семью кормить.
Он важно вышел из-под навеса, поправил пояс на замызганном кафтане и, перекинувшись несколькими словами с какими-то людьми, спокойно пошел с площади. Скоро спустилась теплая фиолетовая ночь. Где-то за недалекой городской стеной трещали птицы, да на соседней улице разгорался обычный человеческий скандал. Мы затаились за клетками. Взошли на небо Соли и Рэй, заливая площадь оранжево-золотистыми лучами. Тени стали глубоко-черными, а под навесами царила просто чернильная тьма.
– Пора! – прошептала я, дергая прикорнувшего ко мне Седрика за рукав. Он вскочил, и мы пошли к клеткам. Запоров, как таковых, на них не было, были только обычные щеколды. Да и чего бояться одурманенных зверей? Сама территория рынка запиралась на ночь воротами, но под каждым навесом был собственный лаз для прислуги, которой не хотелось лишний раз показывать себя входящей-выходящей. Ведь этак хозяин и за бездельника посчитает!
Мы откинули щеколды со всех клеток и открыли двери. Звери остались недвижимы. Мы их уговаривали, царапали, даже кусали, но они ничего не ощущали. Седрик расплакался: – Мамочка! – он обнял за шею молодую грациозную пуму шоколадного окраса. – Ну, вставай, пожалуйста! Нам домой пора! Я не могу без тебя! – по его детскому личику текли потоком слезы. Этого я выдержать уже не смогла, и, обернувшись пумой, бросилась к клетке с волком. Он стоял на лапах, шевеля ушами и всматриваясь в ночную темь.
– Ты, гадина разумная! – вежливо обратилась я к нему. – Там рыдает рядом с недвижимой мамой маленький котенок. У него больше никогда не будет семьи и своих котят, потому что он – последний из клана пум.
Волк повернул голову и посмотрел на меня.
– Ты ведь знаешь, как помочь, но не хочешь! Ты равнодушен к слезам детей и горю матерей!
– Они сами виноваты. – спокойно сказал волк.
– Сами? – изумилась я. – Дай ребенку пистолет, он обязательно кого-нибудь застрелит. Не из вредности, а просто посмотреть, что получится, если нажать вот на эту пипочку. Или застрелит себя. Боги ваши бестолковые виноваты. Надо не развлекаться самим, смеясь над тем, что получится, а внимательно присматривать за детищем, воспитывать, объяснять! А они? Обвинили во всех грехах, да бросили на растерзание другим бестолковым. Разве это разумно? Разве так делается?
Волк повернулся и в упор посмотрел на меня: – Ты неуважительна к Богам, юная пума.
– Да за что их уважать? – рассердилась я окончательно. Вымирает целый удивительный народ. Богам надо навести порядок, помирить людей с другими расами, торговать, общаться, но никак не убивать! Вот к ним бы такой подход. Сразу бы по-другому заговорили. Про защиту прав вспомнили бы. Междубожью конвенцию о ненападении приняли бы… – Я остановилась передохнуть и сглотнуть вязкую слюну.
– Забавная пумочка. – Оценил волк. – Конвенция, говоришь?
– Придурок. – ответила ему я и села к нему спиной.
Сзади моего оголенного уха коснулось теплое дыхание: – И откуда ты такая взялась? – Погладил мои разноцветные волосы высокий черноволосый мужчина. – Если я приму решение вам помочь, ты со мной поговоришь? – он прижал мое плечо к своей груди. У меня перехватило дыхание. От злости.
– Торгуешься? – прошипела я и дернулась.
– Нет, соблазняю, – он второй рукой захватил мою голову и, запустив пальцы в волосы, резко привлек меня к себе и поцеловал.
Меня! Честную российскую девушку, родившуюся еще в Советском Союзе!
Я с удовольствием резко подняла колено, а затем опустила сапог ему на босую ногу.
– Вау-у-у! – раздался душераздирающий вой. Я отскочила и с удивлением увидела, как животные в клетках зашевелились и один за другим начали перевоплощаться в людей.
Я не понимаю, ему было жалко всего лишь повыть? Козел он безрогий, а не волк.
Дарки, покачиваясь и припадая на ноги, как после долгого сна, выходили из клеток.
– Строимся, строимся! Все ко мне, я вас выведу в лес! – громко закричала я.
Появился Седрик, ведя обоих родителей за руку.
– Вот мама и папа! – похвастался он мне.
– Папа, ты что-нибудь соображаешь? Командовать можешь?
Мужчина потер заросший черной щетиной подбородок и кивнул.
– Тогда помогай построить всех дарков и за мной!
Мужчина встряхнулся и заорал: – Слушать меня всем! Ко мне! Быстро!
Скоро дарки были построены и во главе со мной организованно начали покидать площадь. Я довела их до дыры. Она была маловата, но несколько взмахов мощных мужских когтей, и весь клан потихоньку начал исчезать в отверстии. Последним остался Глава клана и Седрик.
– Веди всех к воде. Смурги вас встретят и отнесут в лес.
– А ты куда? – уцепился за мой локоть котенок.
– Я пойду вслед за вами, маленький. Мне надо найти манок и сломать его. Иначе ваш побег не имеет никакого смысла.
– Я с тобой! – закричал Седрик.
– Не надо, малыш, ты будешь только мешать. И потом, если меня поймают, мне ничего не будет, а ты – умрешь.
Я крепко обняла его за шею, а он мне на ухо прошептал: – Возвращайся, Ирина, я возьму тебя в жены!
– Спасибо, это большая честь! – задавила я смешок, и последние дарки исчезли в темной яме подземного хода.
Вождь всех народов! Спи крепко, ибо к тебе иду я!
Обернувшись пумой, рыжей тенью я метнулась по улицам спящего города.
Глава седьмая. Вождь всех народов.
Я бежала к центральной части, так как по моему разумению, жилище градоначальника должно быть в престижном месте, достаточно роскошным, и недалеко от места работы, то есть, ратуши.
Постепенно домишки на узких улочках становились все чище и нарядней, помоями пахло только из подворотен, фонари – ярче, а праздношатающейся пьяной публики – больше. Подумав, я заскочила в темный тупичок и обернулась человеком. Хорошо, свой рюкзачок я не бросила на рынке, а взяла с собой. Переодевшись мальчишкой и глубже надвинув бандану на лоб, я быстро двинулась через центральную площадь. Освещение было не очень, и даже света Соли и Рэя не хватало, чтобы разглядеть, какой из особняков, стоящих в глубине палисадников, самый богатый. А то влезешь, да не туда! Я подошла к какой-то статуе, стоявшей в центре, и на минуту присела в ее ногах передохнуть и заодно сориентироваться.
Деревья шептали листьями в предвкушении утреннего ветерка, а я все не могла решить, в какой дом забираться. Наконец выбрав, быстро перебежала к высокому кованному забору и опять присела в тени свешивающихся сверху веток. Вроде тихо. Где-то за углом шумел кабачок или ресторанчик, периодически оттуда выныривали экипажи. “Такси, что ли?” – независимо от меня думал мой мозг. Разъехались. Я уцепилась за ветви и подтянулась на руках, подбрасывая свое тело все выше и выше. И вот я уже иду по толстому суку со стороны сада. Присела и прислушалась. Тихо. Прыгнула на траву и побежала по направлению к дому. Дом был изукрашен завитушками, розанами, барельефами, а также вазонами и колоннами. Я даже восхитилась и мысленно поблагодарила неведомого архитектора. Руки и ноги моего тела хоть были худыми, но очень жилистыми и выносливыми. Найдя на уровне второго этажа приоткрытое окно, я полезла по стене. Вот и подоконник. Я уцепилась за него рукой и подтянула голову. Навстречу мне из окна высунулась протянутая ладонью вверх рука…
Как я не заверещала, не знаю. Но шок, ужас и холодный пот одновременно накрыли меня с головы до пят. Ступор сменился нервной дрожью. Но тут вслед за рукой появилась голова со словами: “Ты еще долго тут будешь болтаться?”. Меня подцепили за шкирку и аккуратно втянули в черный прямоугольник окна.
– Рослик! – выдохнула я свои переживания. – Что ты здесь делаешь?
– Тебя жду.
– Я соплеменников выпускала…– виновато начала оправдываться я.
– Знаю, идем. Нам надо все сделать до рассвета. – И он повел меня через анфиладу комнат, коридоры и, наконец, остановился перед закрытой дверью.
– Кабинет? – едва слышно поинтересовалась я. Он кивнул головой и приложил палец к губам. Потом достал нож и начал ковыряться в замке. Замок не поддавался. Я занервничала. Рослик закусил губу и дернул ручку. Дверь с противным скрипом распахнулась, и мы заскочили в кабинет. Я отдернула в стороны тяжелые шторы и сразу бросилась к шкафу, стоящему справа от стола. Рослик начал копаться в письменном столе, накрытом густой тенью. Что он мог там видеть?
– Сейф, надо искать сейф! – прошептала я.
– Какой умный мальчик, – раздался негромкий голос от порога кабинета. Мы замерли. – Продолжайте, прошу вас. На воришек подчас так интересно смотреть, они так забавно пугаются!
И тут я поняла, что нас застукали на месте преступления. Эх, где наша не пропадала!
– Извините, уважаемый, спросить можно? – негромко, глядя в пол, поинтересовалась я.
– Пока можно. – ответил стоящий в густой тени мужчина.
– А в чей дом мы залезли? Вождя народов? Великого и ужасного укротителя диких зверей и самого великого человека нашей эпохи?
От двери раздался смешок.
– Положим. А есть разница?
– Да! – с придыханием произнесла я. – Я так собой горжусь! А Вы – тот самый… Великий? Вот хоть глазком посмотреть бы!
– Никогда не видел? – Мужчина, гордясь собой, вышел из тени. Он был высок, силен и вооружен. Даже вдвоем с Росликом в звериной ипостаси нам бы пришлось тяжело. Хотя, думаю, мужчина в коридоре был не один. Слышалось еще чье-то биение сердца и слабое дыхание. Рослик посмотрел на меня, я тихо из стороны в сторону покачала головой. Нельзя.
– Дядечка! Какой Вы! – я задрала голову и прищурила глаза, чтобы не выдало сияние.
– Посмотрели, неудачники? Теперь пошли!
– Ой, дядечка, а чешуйки Ящеров у вас есть? Я никогда их не видел, а говорят, они так красивы! Можно только одним глазком, и все! – заныла и заканючила я.
– Так вот зачем вы полезли, воришки!
– Клянусь, только посмотреть! – я оттопырила нижнюю губу и пустила слезу. Градоначальник, глядя на меня, как на бесплатное развлечение, весело рассмеялся.
– Так как вам на рассвете уже отрубят голову, то можно и показать. – Он подошел к помпезной картине, изображающей какие-то скачки, и отодвинул ее в сторону. За ней предсказуемо обнаружилась металлическая дверка от сейфа. “Балда!”– обозвала я себя. Хотя нас все равно бы поймали. Мужчина снял с шеи ключ и вставил в замочную скважину. Раздался легкий перезвон, и дверца распахнулась. Я вытянула шею.
– Любопытно? – усмехнулся Вождь народов.
– Да. – честно ответила я.
– Иди сюда! – позвал он меня великодушно. Я подошла и встала рядом с ним.
– Смотри! – он запустил руку на полку и вытащил шкатулку, а затем открыл ее.
– Не вижу ничего, – я протянула руку к содержимому и что-то вытащила наружу.
– Эй, свет! – крикнул градоначальник. Тотчас из коридора вошел в дверь невидимый охранник и зажег свечи на столе. Комната сразу осветилась. Ушастый Рослик нырнул под стол, я мысленно залепила себе пощечину. Балда! Хорошо, у меня на голове повязка!
Я посмотрела на то, что оказалось в моей испачканной ладошке. Это были перламутровые пластинки с золотистым напылением. Они ярко сияли в свете мерцающих свечей. Я залюбовалась. Так вот что с Седриком мы вытянули из запасов его отца! Хорошо, что эти драгоценные чешуйки остались в его рюкзачке.
С огромной неохотой я ссыпала назад золотистый шуршащий водопад и закрыла коробочку.
– Увести их! – скомандовал Вождь.
– Подождите! – взмолилась я. Цель была так близка. Надо попробовать добраться до нее.
– Что еще? – обернулся мужчина.
– А манок для страшных животных! Дядечка, все едино умирать! Так покажите диковинку! Говорят, сам Керрос подарил его людям!
– А мне нравится этот говорливый пацан. Я его казнить собираюсь, а он про диковинки бормочет. Может, если воровать перестанешь, тебя курьером сделать?
– Перестану, дядечка, вот говорила мама, что неуемное любопытство губит фраера! Вот точно перестану, обещаю!
Дядька недоуменно поднял брови, видимо, в местном языке перевод моей мысли звучал не совсем корректно, но все-таки понял. Тот, второй, тоже здоровый мужик, видимо военный, зажигавший нам свечи, усмехнулся: – Скоро ангелам в небесах будешь сказки рассказывать, да с вопросами приставать.
– Ну, последний разочек, и все! – я сложила ладошки в молитвенном жесте.
У Владыки всех времен и народов сегодня было хорошее настроение, поэтому мне дали посмотреть диковинки, а не по шее, или какому другому месту и не бросили сразу в тюрьму.
– Смотри, – Вождь порылся в сейфе и вытащил на свет маленький костяной манок, вроде тех, которыми подманивают у нас уток.
– Вот это? – недоверчиво спросила я. – Неправда Ваша, дяденька! – я подтерла нос. – Манок, данный Богом, должен сверкать и быть красивым. А это… костяшка какая-то…– Я демонстративно отвернула лицо.
Вождь разозлился: – Что бы ты понимал, маленький паршивец. Залез в чужой дом и характер показываешь!
– А чем докажете, что он от Бога? – азартно спросила я. – У нас в деревне из рыбьих костей и не то сделают!
– А кто ты такой, чтобы тебе что-то доказывать?
– Так хоть подержать дайте!
– Так. Надоел. Бери его и в камеру. Утром – на эшафот. За непочтительность. – сменил мужчина милость на гнев.
Это был мой последний шанс, поняла я, и, удлинив когти, цапнула манок из его рук. Пока он приходил в себя, я бросила эту вещь себе под ноги и наступила на нее. Раздался хруст.
– Ростик, в окно! – заорала я и рванула в двери. Мужики растерялись. Ростик пропал в оконном проеме. А вот за мной с матом и грохотом бежали разъяренные мужики.
Я неслась по коридорам так, как никогда не бегала в своей жизни. Остановиться и перевести дух и оглядеться было некогда, так как толпа моих преследователей с каждым их грохочущим шагом все увеличивалась. Внизу захлопали дверями. Значит, все проходы на волю с первого этажа для меня были перекрыты. Плохо соображая, я рванула по лестнице наверх. Здесь было немного тише. Люди остановились в коридоре третьего этажа и совещались, в какой стороне меня ловить. А я начала подниматься выше, по пути осторожно толкая двери. Наконец-то! Одна из них оказалась незапертой, я мышкой проскочила внутрь и прикрыла ее. Замерла. Медленно огляделась по сторонам. Это была приемная комната богатой женщины. Сильно пахло духами и цветами. Кругом стояли диванчики, креслица, столики. На полу лежал пушистый ковер. Занавеска на одном окне колыхалась. А это значит, что оно приоткрыто! И свобода ждет меня!
Я отлепилась от стены и ступила на ковер. В этот момент в коридоре раздались голоса и тяжелые шаги, а в двери напротив той, где я спряталась, повернулась ручка и со словами: “Что-то случилось?”, дверь открылась и на пороге появилась женщина в струящихся одеждах. Я замерла под ближайшим диванчиком, когда в гостиной появился сам Вождь. Он сразу увидел открытое окно и подскочил к нему. Женщина молча стояла у внутренней двери.
– Он убежал через окно! – заорал правитель. В саду замелькал свет. Меня разыскивали с факелами.
– Что-то случилось? – повторила свой вопрос женщина. Мужчина шумно выдохнул воздух и сквозь зубы процедил: – Вон пошла.
Женщина сразу отступила в тень приоткрытой комнаты и затихла. Вождь потоптался, ругнулся и со звоном захлопнул окно.
– Вот паршивец! – услышала я, раздались шаги, и дверь в коридор захлопнулась.
Выбравшись из-под дивана, я прокралась к окну и тихонько посмотрела из-за занавески на улицу. Среди деревьев мелькали факелы, слуги и солдаты обыскивали каждый кустик и веточку. Я приуныла. Надо было затаиться на некоторое время, пока не успокоится суматоха. Вдруг опять начала открываться дверь в спальню. Я присела за спинкой дивана. Сердце колотилось, как бешеное. Оттуда тихо вышла та же самая женщина, и как я недавно, подошла к окну и слегка отодвинула край занавески.
– Урод! – пробурчала она, затем подкралась на цыпочках к внешней двери, прислушалась, кивнула головой и легко выскользнула наружу. Ее шаги удалялись. Я вылезла, подошла к спальне и открыла дверь. Мое любопытство тут же оценило обстановку: большая комната, недалеко от стены кровать, тоже большая, а рядом с кроватью – кроватка маленькая. Ребенок! – поняла я. Еще там был громоздкий шкаф и два кресла. Я вошла внутрь и закрыла за собой дверь. Если где и прятаться, то здесь – самое безопасное место. Меня почему-то очень тянуло к детской кроватке. Несколько шагов и, склонившись к закутанному в белые одеяла ребенку, я протянула руку к его лицу и отдернула прозрачную накидку. Передо мной лежала копия Рослика, которой от силы было года три.
“Вот это номер”– подивилась я, покачивая головой. Поэтому-то я и встретила его в кабинете. И искалечен он был, вероятно, в те времена, когда его женщину Вождь только присмотрел себе в жены. А она была в положении! И родила не мышонка, не лягушку и, тем более, не человека, а маленькую пуму!
Хлопнула входная дверь и я, накинув на личико спящего ребенка кисею, нырнула под большую кровать. Осторожно выглядывая из-под покрывала, увидела в ее руках кувшин, кружку и хлеб. Она присела в кресло и жадно начала есть. “Ее еще и не кормят…”– мне стало до слез жалко молодую запуганную мать. Теперь, кроме себя, спасать придется и ее. Хотя, в любом случае, надо выждать и посмотреть, как она к Вождю относится. Ведь может случиться и так: я вылезу, предложу ей помощь, а она мужа позовет! Я растянулась на ковре и приготовилась ждать.
Я успела задремать вполглаза, пока женщина кушала, а потом мерила шагами комнату. Ребенок так ни разу и не пискнул. Даже странно. Наши дети через каждые два часа молока требуют, а этот молчит. Может, от голода обессилел?
Хлопнула входная дверь. Тяжелые шаги прошли по гостиной, дверь спальни отворилась. С нахмуренным и недовольным челом в комнату зашел Вождь народов. Молодая мама забилась в кресло.
– Что сидишь? – недовольно заметил муж. Та встала. Мужчина тяжело задышал и, подойдя к женщине, схватил ее за локоть и молча толкнул на кровать. Она упала и надо мной что-то пискнуло. Я резво откатилась к изголовью кровати. Там что-то лежало на полу небольшой спутанной кучей. Пока мужчина сопел, видимо, раздевался, я разобрала кучку на составляющие. Это были узкие кожаные ремни. От некоторых пахло кровью. Я поморщилась. Надо мной хрипел возбужденный мужчина и, как неживая, молчала женщина. Я отважилась высунуть голову из-под кровати. Над моей головой торчали грязные сапоги.
– Вот свинья, еще и не раздевается! – покачала я головой в ожидании конца процесса. Но, видимо, мужик снимал стресс, и никак не хотел успокаиваться. Я затосковала. За окном зеленело утро, когда он откинулся и, повозившись немного, захрапел. Я вылезла полностью и посмотрела на супружеское ложе. Вождь дрых, раскинув руки. Женщина в платье с задранным подолом неестественно лежала на покрывале. Стеклянные глаза пусто смотрели в потолок. Я подползла к ней и потянула ее за рукав. Холодная рука свесилась с ложа рядом со мной. Не таясь, я встала и приложила руку к ее горлу. Пульс не чувствовался. Она была мертва. Губы уже посинели в тусклом свете наступающего рассвета. Я спокойно взяла кожаные ремни и подняла одну тяжелую мужскую руку. Положила к кованой спинке кровати. И начала вязать петли. Запястье я замотала так, что хорошо, если не отвалится рука. Ничего, потерпит. Умеет убивать, должен уметь терпеть боль!
Так же связала и вторую руку. Аккуратно обвязала ремнями колени и растянула в разные стороны. Поза морской звезды. Сам не отвяжется. Крупный рот был распахнут в могучем храпе. Ну не смогла я удержаться и засунула туда на вдохе валявшуюся на столе салфетку. Тот поперхнулся. Я затолкала ее поглубже. Мужчина задергался и проснулся. Я помахала ему рукой. Он попытался сжать руки. Не получилось. Привстать – ан, нет! Я захлопала в ладоши. Все. Пора бежать. Я подошла к маленькой колыбели, откинула вуаль с одеялом и взяла на руки малыша. Он спал. Слава Богу! Хоть был жив. Обернувшись пумой, я схватила его за шиворот и выпрыгнула в окно.
Глава восьмая. Конец задания.
Легкой тенью пробежав по траве к ограде и, не встретив ни одного стражника, перемахнула через забор. Нос неуклонно вел меня к реке. А вот и стена. А пролом-то заделали! Обернувшись человеком и взяв ребенка опять зубами, я отрастила на лапах здоровые когти и вонзила в стену. Получилось! Эх, скалолазка я земная, скалолазочка! Недаром в юности модным тогда альпинизмом занималась. Хоть тело не то, но память никуда не исчезла! Я мужественно лезла все выше и выше. Заходящие Рэй и Соли подсвечивали мне кладку. Ура! Я на стене! Скачок, ребенок в руках, выступ, прятки со стражником, и я опять на руках лезу по стене, только вниз. Прыжок, кустарник, трава. Оборачиваюсь, ребенок в зубах, лечу к воде и с облегчением прыгаю на мигом пружинящую водную гладь. Волна понесла меня прочь от города. В прозрачных темных водах смутно виднелись тела сопровождавших нас смургов.
Когда нас с малышом выбросило на песочек, уже вовсю светило солнышко, и, улыбаясь, навстречу мне шел Ксенс. Я обрадовалась дарку, как родному.
– Спасибо! Спасибо большое! – закричала я ему. – Мы справились!
И показала ребенка.
“Рослик! У меня твой ребенок, приходи, я на берегу реки”,– звала я, не переставая улыбаться подходящему Ксенсу. Но его образ неожиданно подернулся рябью, раздался в плечах, стал выше, и черты лица стали меняться на глазах. Серые глаза стали холодными и голодными, на лице появился хищный оскал, волосы почернели, а хламида превратилась в серую рубаху и черные штаны. “Где-то я уже видела эти глаза”. – подумала я. Тем временем мужчина тихо подходил ко мне.
