Текст книги "Помощница судьбы. Пенталогия (СИ)"
Автор книги: Екатерина Бердичева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)
– А это кто? – наклонился над парнем первый страж. – Лицо-то знакомое.
И тут из-за поворота вылетел экипаж молодого человека. Вот он-то как раз блюстителям закона был хорошо знаком, так как они вытянулись и взяли под козырек. Возница соскочил с козел и, не обращая внимания на патрульных, нагнулся над парнем. А потом выпрямился, бросив отрывистое:
– Подняли, только аккуратно, и – на заднее сидение. – Он поднял тент, залез внутрь, пристегивая лежащего пассажира, затем прыгнул на козлы и шлепнул вожжами по спинам лошадей. Пара тут же сорвалась с места и умчалась. Скоро прибыла арестантская карета, в которую погрузили обиженных и ругающихся на весь белый свет бандитов. И улица вновь стала пустынной, словно тут и ничего не было. Я встряхнулась и, прижимаясь к заборам и деревьям, бодро побежала в сторону дома тиса Рыйского.
В ожиданиях своих я обманулась. Дом поднялся только к обеду, когда я, проголодавшись, тихонько проникла на кухню и прилегла в сторонке, гипнотизируя взглядом двух поварих, разделывающих утку и режущих зелень. Естественно, несчастный взгляд голодного животного трогает нежное женское сердце до слез. Поэтому я была накормлена, обласкана и отпущена гулять в парк. Дети уже встали и играли со своей няней на солнечной полянке среди плодовых деревьев.
Увидав кису, они завизжали и бросились за мной, не обращая внимания на крики присматривающей дамы. Я, с полным животом, от них. Кое-как допрыгнув до высокого сучка толстого и многолистного растения, я расположилась в развилке ветвей, слыша снизу недоуменные детские и сердитые нянькины крики. Снова задремав, я проснулась оттого, что тис Горский звал меня, обходя парк и осматривая каждое дерево и куст.
Дождавшись, когда он поравняется с моим укрытием, мягко спрыгнула с ветки ему под ноги. Он покачнулся и чуть не упал:
– Девочка! Не балуйся! – строго произнес он. – Мы с тисом Рыйским едем в мой дом. Ты со мной?
Я кивнула головой.
– Тогда идем, экипаж ждет.
Коляска с запряженными лошадьми, привязанными чемоданами и сидящим в ней учеником Файном уже ждала нас на подъезной аллее. Мы с тисами Горским и Рыйским уселись на подушки и тронулись в путь по улицам города.
Где-то квартала через два, проехав мимо центральной площади и углубившись в хитросплетения извилистых улочек, мы остановились перед высокими, украшенными коваными завитушками, воротами. Тис Горский сложил ручки перед собой и улыбнулся:
– Мой милый дом!
Тис Рыйский бросил на него косой взгляд и, соскочив с подножки, достал из сумочки на поясе большой ключ.
– Сам откроешь или мне постараться для Вашей лекарской Светлости?
Воодушевленный Хелм подскочил к другу, почти вырывая у того бесценную реликвию:
– Конечно, сам! О, мой друг! О, мой милый дом! – с этими бессвязными выкриками он подошел к воротам и вставил ключик в большой накладной замочек. Но, Бог мой, десять лет без смазки и ухода… Замок безнадежно заржавел. Как ни потел тис Горский, замочек открываться и пускать хозяина домой не хотел. Попробовали все: тис Рыйский, кучер, патруль, проходящий по улице, и заинтересовавшийся происходящим… Усталые мужчины безнадежно посмотрели на замок.
– Надо ехать за кузнецом. – Резюмировал тис Рыйский.
– Еще полдня… – Вздохнул тис Горский.
А я вспомнила один старый замочек в темном подземелье древнего замка…
Небольшое магическое напряжение с обращением к силам земли… и наш упрямый замок осыпался рыжим пеплом к ногам озадаченных друзей.
– Добро пожаловать домой, тис Горский! – каждый распахнул свою створку, и кучер торжественно вкатил экипаж в открытые ворота.
Дом моего гостеприимного хозяина поразил прежде всего затхлым плесневелым воздухом, отсыревшей мебелью, толстым слоем пыли и мышиным дерьмом. Я фыркнула и, развернувшись, отправилась на поляну перед домом. Вскоре распахнулись все окна и, спустя час, наш дом начал наполняться людьми: экипажи конторы, занимающейся уборкой в домах состоятельных людей, привозили мужчин и женщин в синей немаркой униформе. Они выносили старую мебель, срывали истлевшие ковры и драпировку, приводили в порядок полы и двери.
Тис Рыйский скоро откланялся, сославшись на службу, но предварительно пригласив друга к себе на ужин, а заодно и нас с Файном.
Спустя час, наняв экипаж, тис Горский катил по улицам своего города в центр. Мы с учеником его сопровождали. А ехал наш уважаемый травник за денежками в банк. Вздыхая и жалуясь ученику, что теперь придется разориться не только на услуги клининговой фирмы, но и на новую обстановку, а потом еще и на одежду, он одновременно прикидывал, сколько он сможет выручить за уже готовые настойки и притирания, если получит должность при дворе. Ученик кивал головой, усиленно делая вид, что не спит, а внимательно слушает. А я с удовольствием любовалась зеленым и нарядным городом, одетой в разные цвета публикой, яркими фруктами на прилавках и синим, сочным небом над головой.
Немного подождав нашего патрона у дверей банка, мы отправились по магазинам. Мебель, ковры, ткани для драпировки стен – все подвергалось тщательному осмотру и критике. Тис Горский действительно был страшным педантом: то ему не нравилось качество, но по привлекательной цене, то, наоборот, цена была слишком большой. В конечном итоге, занудному травнику удавалось получать, что понравилось, да еще при полном уважении местных торговцев.
Затем мы пошли по швейным мастерским. И тут, наконец, моя сонливость и апатия пропали, уступив место чисто женскому любопытству. В прошлое посещение этого мира я толком и не рассмотрела женские наряды. Помню, что были они многослойными и кружевными. И теперь я с удовольствием рассматривала рубашки и платья. Мода стала демократичней: никаких корсетов и нижних длинных рубах. Многослойность юбок, и форма колокола, к сожалению, никуда не делись, но силуэт платья все же стал элегантней и проще. Наряды отделывались бантами в тон рисунка ткани, а по линии декольте шла полоска кружева того же цвета. Вместо платков появились шляпки с маленькими полями, украшенные перьями и цветами. Меня никто не гнал, и я ходила по комнатам мастерской, любуясь на эти шедевры портновского искусства, представляя в них себя. Тис Горский, тем временем, заказал несколько парадных костюмов, брюк и отдельно сюртуков. Яркие шейные платки, которые он примерял перед зеркалом на рубашку, выгодно оттеняли его шоколадный загар и выцветшие до белых кончиков волосы. Да, такой мужчина еще вполне может считаться завидным женихом. Мастер, предлагающий ему образцы одежды, солидарно со мной расхваливал его моложавость и благородный внешний вид. Тис Горский млел, нравился сам себе и, уходя, оставил большой задаток.
Вечер и ночь мы чудесно провели в усадьбе тиса Рыйского, поглощая горячий ужин и слушая свежие дворцовые сплетни.
Теперь-то я выяснила, что этот приморский зеленый городок, небольшой по меркам моей недоступной Родины, и был столицей Рении. Назывался он вполне незатейливо: Ренина. Где-то там, за городскими кварталами, за большим и красивым парком, скрывался королевский дворец. Он был удачно расположен в дельте широкой, вытекающей с далеких гор реки, которая, проходя через королевские земли, впадала в этом месте в залив, образуя между рукавами большой остров, на котором он и был возведен. Так что собственный королевский флот ничуть не мешал гавани города и торговым судам, прибывающим и уходящим в плавания каждый день.
Сегодня вечером я разговаривала со своим отцом, моряком Диком. Их корабль ночью покидает наш порт. Ему было очень жаль расставаться со мной, а я смеялась, обещая, что когда покончу с делами, построю для него таверну, в которой будут собираться моряки, пить и рассказывать о своих приключениях в дальних странах. А мы с Диком будем готовить еду, подавать крепкую выпивку и молча слушать, качая головой, когда кто-нибудь слишком заврется. А однажды на пришедшем в порт корабле приплывет красивая и добрая женщина, которая, взглянув на Дика, захочет остаться с ним навсегда… Дик расхохотался, спросив, есть ли у меня деньги для воплощения этой безумной фантазии. Я загадочно сказала, что для него – хоть звезду с неба! Слава Богу, он перестал грустить и оставлял меня здесь с легким сердцем и непременным обещанием разговаривать с ним каждый вечер. Пришлось торжественно пообещать. Пусть в море случается всякое, но я знаю, что для любящих сердец не существует преград даже после смерти. Мы обязательно еще увидимся, папа Дик!
Два дня прошли в хлопотах и сопровождении тиса Горского по разным магазинам, где он закупал еще и принадлежности для своей домашней лаборатории, а также навещал кое-кого из старых поставщиков. Все дивились его цветущему виду и мне, гордо вышагивающей без поводка рядом с его ногой.
Наконец, строительная компания объявила, что дом приведен в надлежащий вид, и пора принимать работу. Мы встали спозаранку и поехали, уже в собственном экипаже, на нашу Тенистую улицу. У ворот нас ждал молодой мужчина. Он, улыбаясь, нажал кнопочку на маленькой квадратной коробочке, и ворота бесшумно распахнулись. Подъезная аллея была очищена от сорняков и грязи. Газон перед домом радостно сиял изумрудной короткой травкой. Высаженные вокруг него кусты роз – ярко алыми цветами. Сам дом был заново оштукатурен и выкрашен. Ступени отремонтированы. Мы ахали и удивлялись: тис Горский вслух, я – про себя. Довольный мужчина пропустил нас перед собой в дверь и начал показывать гостиную, спальни, комнаты прислуги, кухню, кабинет… Все было качественно отделано, гармонично обставлено заказанной мебелью и устлано мягкими неброскими коврами.
Со слезами на глазах прижимистый тис Горский благодарил хозяина строительной конторы за хорошую работу, отсчитывая полновесные золотые монеты. Наконец, мужчины пожали друг другу руки и, довольные друг другом, разошлись.
Нанятая вчера повариха негромко позвякивала посудой в новенькой кухне. Из раскрытого окна доносились умопомрачительные запахи. Мы с ней уже подружились, и я рассчитывала на вечернюю порцию каши с мясом. Молодой организм, тем более два в одном, кушать хочет всегда.
Мой хозяин щелкнул брелоком, запирая ворота и усаживаясь в глубокое мягкое кресло на открытой веранде.
– Вот, киса, я и дома… Ты даже не представляешь, сколько дней и ночей я мечтал об этом! – Он вздохнул и оглядел спокойным взглядом свой парк и золотистое закатное солнце.
Ночами теперь я выбиралась на прогулки по городу, узнавая его все лучше и лучше. Я находила тихие извилистые и поросшие травой переулочки и забитые покосившимися домиками тупики, где жила беднота. Но это было ближе к портовому району. Кстати, поселившись в доме тиса Горского, я постигла тайну местной канализации и утилизации мелкого хлама. Здесь, за счет города, в каждом частном или муниципальном доме, был установлен магически настроенный преобразователь. Он был похож на металлический ящик, размером метр на метр и высотой в сантиметров тридцать. Там было четыре отверстия. В одно, понятно, ходили в туалет. В другое – загружали мелкий бытовой мусор. Третье было закрыто металлической же трубой, через которую стекала в парк чистая поливочная вода. Теперь-то я поняла, отчего практически на всех окнах городских домов так много цветов. Этот же преобразователь очищал морскую воду, подающуюся централизованно в каждое жилье. Слава Королю, так заботящемуся о красоте и чистоте своего города!
Во время одной из своих ночных прогулок я нашла оброненную кем-то шляпу и теперь, оборачиваясь человеком, я прятала под нее волосы. И тогда из меня получался забавный босоногий пацанчик в свободной рубахе, маскирующей выпуклые части тела. Однажды, гуляя таким образом, я забрела в небольшой, но чистенький кабачок на окраине города. Там тоже была маленькая эстрада и лохматый, к тому же заросший щетиной, аккомпаниатор, в руках которого издавал вполне мелодичные звуки инструмент типа нашей мандолины. Некоторые клиенты, под смех и хлопки выпивавшей публики, залезали на доски и пели песни. У кого-то даже получалось попадать в ноты. Я села сбоку и, болтая ногами, слушала незамысловатые песенки, исполняемые черноволосой девушкой с веселыми глазами, подружкой одного из гуляющих тут моряков. Девушка допела и, спускаясь, дотронулась до моего плеча.
– Ты чего сидишь такой хмурый, мальчик? Из дома выгнали?
– Нет, – улыбнулась я навстречу ее веселой и немного хмельной усмешке. – Просто слушаю.
– Тебе понравилось, как я пою?
– Понравилось.
– А ты умеешь петь?
– Не знаю. – Честно пожала я плечами.
– Мальчики! – девушка крикнула на весь зал. – Тут паренек очень хочет, но не умеет петь! Давайте поддержим его!
В зале заорали, и не успела я дернуться, как оказалась на сцене рядом с лохматым музыкантом.
– Что петь будем? – спокойно спросил он, глядя на меня синим глазом из-под кустистой брови.
Я сглотнула появившийся откуда-то в горле ком и напела мелодию.
– Вот как-то так…– Выпрямившись с тоской обреченного на казнь, я откашлялась и запела:
Я вижу скалистый, изрезанный остров.
Приливом исходит волна.
В ней тонет корабль, печально и просто
Он вскоре достанет до дна.
Обломаны мачты, поверженным флагом
Полощет вода паруса
Матросы боролись со штормом с отвагой –
Навеки закрыли глаза -
Я пела про то, что было так близко их сердцам и сознанию: про коварное и непостоянное море, иногда забирающее к себе навеки их тела, но всегда зовущее за собой в новый путь, и не смотря ни на что, так никогда и не отпускающее их души.
И где-то пропали в соленой пучине.
В проливе кипел пенный вал,
Сгибающий мачты, ломающий спины
Тому, кто все силы отдал
Чтоб выжить в аду. Но свирепое море
Упорно своей жертвы ждет.
На скалы корабль швырнуло, и вскоре
Прервались борьба и полет
По гребням валов. Затихает стихия,
Насытилась кровушкой в срок.
Корабль разбитый с последним усильем
Уткнулся в прибрежный песок.
Все грузы целы. Ну а женщины стонут:
Мужей и отцов не вернешь.
Их слезы соленые жемчугом тонут.
А море покорное – ложь.
Я закончила петь и спрыгнула со сцены. Люди слушали, затаив дыхание, и не сразу поняли, что я уже допела и собираюсь уйти. Но вот раздался сначала ропот, словно на берег шла огромная волна, постепенно перешедший в оглушающий рев. Меня схватили, посадили за стол, поставили тарелку и налили стакан вина. Пока я отнекивалась и пыталась выбраться, рядом с тарелкой выросла немаленькая кучка денег. Подавальщица, утирая тряпочкой уголок глаза, принесла холщовый кошель на веревочке, куда веселая девушка моряка ссыпала заработанные мной деньги. Меня заставили поесть и пригубить вино, которое по крепости ненамного отличалось от компотика. Мне стало сытно и тепло. Вот и первый взнос на таверну моему папе! Я весело засмеялась.
– Ну, слава Богам, развеселили ребенка! – сказала девушка, а моряк, обняв ее за плечи, рассказывал, какой шторм пришлось им пережить в последнем рейсе. Матросы, перебивая друг друга, спешили выговориться, а их подруги ахали и плакали, склонив головы на сильные плечи своих возлюбленных.
Неожиданно кто-то сзади положил руку на мое плечо. Я резко обернулась. Рядом со мной стоял хозяин трактира, высокий и плечистый дядька без одной руки.
– Хорошо поешь. – Хриплым басом констатировал он.
– Спасибо! – пискнула я.
– Приходи ко мне выступать. Буду платить. Две монеты за ночь, плюс чаевые пополам с Беном. – Он кивнул в сторону лохматого музыканта.
– Хорошо, только не каждый день, а как смогу. Пока – только второй и шестой дни недели.
– Идет. Зовут тебя, пацан, как?
– Ир.
– Тогда жду через три дня. Приходи.
Я кивнула и, прихватив кошелек, начала выбираться из-за стола, пожимая руки и желая всем хорошо повеселиться.
Пройдя по улочке немного вперед, у меня появилось четкое ощущение, что за мной кто-то тихонечко крадется. Я рванула вперед и спряталась под куст, бросив там кошель и оборачиваясь в зверя. Точно. Длинный, неплохо одетый парень, которого я приметила еще в трактире, вытянув нож и озираясь, шел по моему следу. Ну что ж. Как вы к нам, так и мы… в то же место с похожим инструментом… Выскользнув из-под куста, я тенью метнулась к нему под ноги, оскалив зубы и обнажив когти. Зеленые глаза сияли ярче магических фонарей.
– Мря…у-у-у! – гнусаво выдохнула ему в лицо, толкая в прыжке лапами плечи, тем самым опрокидывая грабителя назад. Он со всего размаху грохнулся на землю, выронив нож, и пытаясь скинуть меня с себя. Одним клыком я подцепила его нос и несильно рванула ноздрю. Ну да, больно. Слегка порвала. И чего же орать? Сам виноват. Потоптавшись для острастки на груди и животе когтями, я слезла с незадачливого вора, распластанного звездой на земле, подобрала кошель и неспешно порысила домой.
Тис Горский, накануне своего представления ко двору, не спал почти всю ночь. Он примерял различные наряды, полученные от портного, комбинировал их по-всякому и капризничал, словно юная девица перед первым выходом в свет. Мы с приглашенной по такому случаю в кабинет поварихой, битый час сидели у стены, зевали в рукав и пол, монотонно твердя, что мастер травник элегантен, прекрасен, обаятелен и свеж. В конечном итоге он остановился на строгом темно-синем камзоле с черными брюками и сапогами. Белоснежная рубашка у шеи подвязывалась голубым платком с бриллиантовой булавкой. Из рукавов верхней одежды кокетливо выглядывали белые кружева. На голове красовалась синяя шляпа с черной лентой по краю. Удовлетворенно вздохнув, он отпустил нас спать, хотя светлая полоса зари уже разогнала ночную тьму над деревьями.
– Кушать, скорее всего, он не будет. Разогрею ему молока. А тебе – каши. – Подъитожила повариха и ушла в свою комнату. А я легла на веранде, глядя сквозь ресницы, как утренний ветерок качает верхушки деревьев.
Побудка оказалась экстремальной. Перед запертыми воротами бесновался тис Рыйский, причем его идиоматические обороты, долетев до моих ушей, заставили покраснеть кожу под шерстью.
«Проспали!» – ахнула я, глядя на веселое солнышко, пробивающее лучиками плотную зеленую листву.
Я метнулась в кабинет, нажала на брелок, открывающий ворота, а затем в спальню, где на кровати сладко посапывал хозяин дома. Распахнув занавески, я резко тряхнула кровать. Тиса Горского сначала качнуло, а потом резко подбросило. Дернувшись всем телом от испуга, он свалился на коврик рядом с ночным горшком. Вытаращив глаза и глядя на меня, выдохнул:
– Опоздали?
Я мотнула головой в сторону коридора, по которому громко топал разгневанный тис Рыйский. Оценив ситуацию за секунду, хозяин метнулся к гардеробной, на ходу выпрыгивая из ночной рубахи и носков. И пока открывалась дверь под твердой рукой господина замминистра, тис Горский надел штаны, носки, сапоги и рубаху. Удивленно обернувшись на громоподобный рык друга, он легко завязал платок и надел камзол со шляпой. Улыбнулся.
– Я готов!
– Парфюм, саквояж и булавка! – не обманулся тис Рыйский.
Еще две минуты, и друзья прыгнули в экипаж.
– Девочка, жди с хорошими известиями! – махнул рукой в перчатке тис Горский.
Лошадки уже подъезжали к воротам, как вдруг Хелм обернулся и позвал меня к себе. Я подбежала, преданно глядя ему в глаза.
– Не перебарщивай! – строго сказал Горский. – Тис Рыйский внес хорошее предложение.
Он сделал паузу. Я округлила и без того круглые кошачьи глаза.
– Хочешь поехать с нами?
Я подняла брови.
– Тис Рыйский говорит, так экзотичней и эффектней. Сделаешь одолжение?
Нельзя отказываться от того, что может хоть как-то приблизить меня к заветной цели! И я прыгнула в коляску.
Глава пятая. Ренийский дворец.
Наш экипаж, лихо прокатив по городу, зашуршал колесами по мощеной дороге, скользящей прихотливыми петлями среди старых деревьев. Подлеска не было совсем, поэтому между ними росла зеленая травка, выкошенная у дороги заботливыми лесниками. Над нашими головами пели птички, и между толстых ветвей мелькало голубое беззаботное небо.
Странно, гуляя по городу, я не видела этой дороги. Вроде всюду сунула свой любопытный нос, исследуя тупики и окраины. Но тут мое недоумение было разрешено вопросом тиса Горского:
– Послушай, я даже не понял, когда и где мы выехали из города на королевский тракт. Может, уже память терять начал?
Тис Рыйский рассмеялся:
– Магия. Новый королевский маг… Да-да, посланец Корнела, если ты еще не догадался, сделал дорогу закрытой для тех, у кого нет допуска.
– А как во дворец попадают слуги, отпущенные в город, гости, и, наконец, питание?
– Через порт, дорогой мой. Или, как мы, по пропуску. А для слуг есть портал. Опять же, только по пропуску.
– Чего-чего? – удивился тис Горский.
– Портал. Знаешь, я им тоже пользуюсь. Получается намного быстрее. Он стоит в ратуше. За ней построили конюшню и стоянку экипажей. Иногда от дома туда я хожу пешком. Не так и далеко.
– Откуда такие познания у магов? Для чего такая секретность, ведь дворец был всегда проходным двором? И что я еще проворонил на своем острове?
– О, по поводу секретности: Король так был напуган всем с ним произошедшим, что хотел выставить вокруг острова гвардейский караул в три ряда. Но монарх дружественной нам страны, Король Эврихам, был так добр, что предложил Синеону последнюю разработку в области охраны. И гвардейцев во дворце стало гораздо меньше.
– И что этот маг? Он навсегда тут прописался?
– Нет. Закончит дела и уедет. Он ведь доверенное лицо брата Эврихама – Сандела. А откуда у магов познания… Есть подозрения, что это разработки эльфийского принца. Он очень серьезно занимается магией. Но это, честно говоря, только допущения.
– Так вот зачем Эврихаму эльфийский принц! А ты говоришь, девушка… Да и сапфировых копей за такую магию не жалко! Вот только чем наш бедный Король будет расплачиваться за Корнельскую щедрость, вот вопрос!
– А это, дорогой друг, уже не в твоей компетенции… Смотри: вот и почти забытый тобой в изгнании дворец Его Величества Короля Синеона!
Мы выехали из парка и оказались на открытом месте. Дорога незаметно вела под уклон и упиралась в широкий, на три кареты, мост через величественную, метров пятьсот в поперечнике, реку. А там, на той стороне, среди живописных рощиц и скал, стоял прекрасный, как рассветное чудо, розовый дворец. Тис Горский даже привстал:
– Как же я мечтал снова увидеть эту картину!
Тис Рыйский взял его за рукав и посадил обратно:
– Насмотришься еще. Сейчас будем магический контроль проходить.
– Как это?
– Почувствуешь. – Тис Рыйский, сам правящий экипажем, притормозил лошадок и они осторожно вошли на мост. И вскоре я почувствовала, как маленькие, словно газовые, пузырьки щекочут мой мех. Видимо, удовлетворенные сделанным обследованием, они тихо растворились в воздухе.
– Вот и все. – Тис Рыйский облегченно выдохнул, словно эта процедура вызывала у него какое-то волнение. Может, из-за нас?
Мы проехали место, где поднимается секция моста для пропуска кораблей. Никаких тросов, лебедок… только ровная полоса стыка.
– Магия… – рассеянно ответил на взгляд тиса Горского его друг.
И вот, наконец, замощенная дорога, сделав почетный круг, закончилась перед подъездом королевского дворца. Вышколенный слуга встретил наш экипаж и вежливо попросил следовать за ним в зал аудиенций, предварительно спросив, к которому часу нам назначено и отвечают ли господа за хорошее поведение животного.
Тисы кивнули, и мы зашли в широченные двери, прятавшиеся в тени розовых колонн. Я шла рядом с бедром тиса Горского и крутила во все стороны головой. А камень-то с белыми прожилками! В холодном свете пасмурного дня, наверное, он кажется невесомым и воздушным, как туман над рекой…
Придворные и слуги, попадавшиеся навстречу, здоровались с господином замминистра и бросали удивленные взгляды на элегантного мужчину с ручным барсом.
– Меня никто не узнает… – грустно прошептал тис Горский.
– Вступишь в должность, сразу вспомнят. Тебе ли не знать. – Бросил тис Рыйский, на ходу кивая знакомым головой.
Но вот мы, наконец, дошли до зала. Слуга попросил секунду подождать, зашел внутрь и крикнул хорошо поставленным голосом:
– Господин заместитель министра иностранной коллегии тис Рыйский. Господин маг-травник тис Горский.
И мы вошли в зал.
Красиво. Большие высокие окна между колонн давали много света. Сине-голубые драпировки с серебристой отделкой. Диваны по периметру, на которых сидели и тихо переговаривались разные люди. Кресла и столики, где стояли вазы с различными фруктами. А где Король? А нету!
Мужчины присели на отдельный диванчик, к которому подвел вежливый слуга.
– Подождите немного. Вас позовут. – Сказал он и удалился к дальнему столику около неприметной двери в глубине межколонной ниши. «Должно быть, кабинет». – догадалась я, укладываясь в ногах тиса Горского.
Через время оттуда вышел человек и передал бумагу секретарю, сидящему у двери. Тот кивнул головой, и сразу к уже получившему аудиенцию мужчине устремился вежливый слуга, выпроваживающий посетителя наружу. Что ж, все четко и пристойно. Главное, никто потом не заблудится с криками: «Люди, кто же так строит…»
Наконец, к нам подошли и сказали, что нас ждет Его Величество. У Хелма побледнело лицо, и затряслись руки.
– Только не описайся… – холодно сказал тис Рыйский. Когда Горский ошарашено взглянул на него, Рыйский продолжил:
– А то, знаешь, прецеденты бывали… Тебе же не нужна подмоченная репутация? – вдруг рассмеялся он, толкнув локтем пришедшего в себя травника.
Мы вошли в кабинет. Стол напротив двери. За ним – симпатичный худощавый мужчина средних лет с проседью в волосах и искоркой в светло-голубых глазах. Перед столом – два кресла для посетителей. Я скромно спряталась сзади. Король, ибо это был он, встал и, выйдя из-за стола, направился прямо к тису Горскому. Подошел и положил ладони с длинными пальцами на плечи. И вообще, он был на голову выше тиса Горского, а Рыйский наверно, мог спрятаться подмышкой.
– Здравствуй, дорогой потерянный друг! – тихим бархатным голосом сказал Синеон, отступив на шаг, но не выпуская из своих длинных рук плечи травника. – Помолодел, похорошел. Забыл нас, братец, совсем забыл.
Король укоризненно покачал головой. Горский опустил глаза и снова побледнел.
– А мы соскучились по твоим необыкновенным настоям и мазям! Короче, – Король сменил отеческий тон на командный. – Завтра приступаешь к работе. Где твоя лаборатория и апартаменты, ты помнишь. Располагайся. А сегодня мне нужна мазь от резаных и воспаленных ран.
– Ваше Величество… – недоуменно сказал Рыйский. – А кому?
– Иди, замминистра. Тебя ждут дела. А с мастером-травником мы немного потолкуем. Это твоя красавица-кошка? Ручная?
Он подождал, пока створки за Рыйским закроются, встал и поманил за собой Горского в дверь, скрытую синей расшитой занавесью с ламбрекеном позади его стола. Мы молча последовали за ним.
Тайные ходы во всех зданиях, ими оборудованных, наверное, выглядят одинаково: минимум удобств, стертые от многовекового пользования ступени и колыхающаяся где-то вверху от нашего движения паутина. Пройдя коридор, мы поднялись на пару пролетов и вышли в обычную, светлую и солнечную гостиную. На полу лежал бежевый ковер, а диванчики, столики и шкафы имели глубокий оранжевый оттенок. Но Величество, не замедляя шага, выставил вперед длинную руку и толкнул дверь, в которую мы за ним вошли. Эта комната служила спальней. Огромная кровать посередине, белый пушистый ковер во всю комнату, солнечный свет, приглушенный синей шторой… А на кровати метался в бреду молодой человек, то и дело сжимая кулаки и комкая мокрую от пота простыню. Плечо его было перевязано, но сквозь повязку выступила кровь. Женщина, пытавшаяся мокрой губкой протереть обнаженное горячее тело, испуганно отошла и тихо присела в поклоне.
– Узнаешь, Горский? – спросил Король, хватая травника за плечо и с силой ставя вплотную к кровати.
– Как вырос… Что с ним?
– Не знаю. Утром, четыре дня назад, зашел разбудить, а он лежит у двери ванной, весь в крови и без сознания. Где был и что делал, никто не знает, даже его камердинер. Он, конечно, потом сознался, что мальчик иногда уходил один, без сопровождения. Боюсь, здесь замешана женщина.
Я подошла к кровати поближе и вгляделась в бледное лицо с ввалившимися щеками и заросшим щетиной подбородком. Несомненно, это был тот самый парень, которого я отбила у бандитов. Бедняга. Ему бы сразу доктора, а он терпел. Судя по его виду, у него очень серьезный воспалительный процесс. Антибиотики бы сюда…
Тис Горский, сняв нарядный сюртук и закатав рукава рубахи, сходил помыть руки и стал снимать повязку. На меня пахнуло тошнотворным запахом гноя. Рука посинела и распухла. «Как бы не гангрена», – подумала я, увидя черные пятнышки на коже.
– Плохо дело, сир. – Честно сказал тис Горский. – Но сделаю все, что смогу.
– Действуй. Если что понадобится, вот… – Король открыл дверь спальни и кого-то окликнул. В дверях появился незаметный человек в серых одеждах. – Его пошлешь. Он достанет все, что только можно найти. Прошу, Хелм, как никогда никого не просил. Сам знаешь, сын у меня один.
Король задержался взглядом в глазах травника, затем развернулся и вышел.
– Ну и что тут могу сделать я? – уныло произнес мастер. – Вот если бы чуть раньше…
Тем не менее, он избавился от парадной одежды совсем и попросил принести чистые и свободные брюки с рубахой. И еще вскипятить воду. Потом раскрыл свой саквояж и, бурча себе под нос, достал спиртовку, изогнутую иглу и жилы. Потом порылся еще и достал плоскую коробку. Когда он ее открыл, я увидела скальпель.
Ну что ж, тис Горский, приступим? Ты – промыванием и травками, а я – магией. Сев в головах принца, я попросила воздух крепко усыпить бедного мальчика. Травник же закапал в приоткрытый рот какое-то снадобье. Так что парень отключился почти моментально. Взглянув на зрачки, тис Горский, не откладывая в долгий ящик, начал вскрывать нарыв и настоем промывать располосованные и инфицированные ткани. Я же просила силы воды о том, чтобы отвар тиса Горского стал самым мощным антибиотиком, а его рука – самой чуткой и умелой. Магия, как всегда, откликнулась веселыми пузырьками, наполняющими силой мое существо, и уверенностью мою душу. Я чувствовала, как через меня она вливается в руки тиса Горского, легко порхающие над обездвиженным парнем, и питает энергией обессиленное борьбой с болезнью тело. Наконец, травник наложил швы, на них – тряпицу с бальзамом и, внезапно обессилев, упал в подставленное сиделкой кресло. Та тихой мышью продезинфицировала инструмент, сложила все в коробочки и баночки, затем молча опустилась на стул по другую сторону кровати.
