Текст книги "Помощница судьбы. Пенталогия (СИ)"
Автор книги: Екатерина Бердичева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)
Екатерина Бердичева
Помощница судьбы.
Книга 1. Начало.
Глава первая. Земное воплощение.
С утра у меня было чудесное настроение: солнышко вставало все раньше, световой день был все длиннее. На веточках ивы неотвратимо набухали готовые распуститься почки. Природа праздновала весну. Днем из-под сугробов текли ручьи. Снег оседал и покрывался грязной коркой. Ночью, правда, свои позиции отвоевывал мороз, и тогда оледеневший асфальт превращался в каток, но стоило взойти солнцу и согреть стылый воздух своими лучами, как все опять раскисало, расправляло крылышки и испарялось, растворяясь в пронзительно-яркой синеве.
А сегодня вообще – канун восьмого марта. Значит, надо одеться получше, а не просто белый верх, черный низ, подкрасить бесцветные ресницы и блеклые от возраста губы, и делать вид, что тебе безумно льстят комплименты работающих рядом мужчин. Тоже делающих вид, что считают тебя необыкновенно привлекательной. Я усмехнулась, глядя на себя в большое зеркало в прихожей, надевая сапоги и пальто. Сорок пять лет. Все, что могло случиться и не случилось, осталось позади. Пустой дом без мужа и детей. Делала карьеру, а как же! Да, у меня есть деньги, все-таки работаю в банке, и могу позволить себе то, о чем другие только в глянцевых журналах читают: масочки, пилинг, лифтинг и шопинг. И заграница нам поможет. Одеваюсь, соответственно, не в китайское барахло. Но: когда-то спортивная фигура оплыла и превратилась в грушевидную. Еще бы, по девять часов на кресле за компьютером сидеть. Потом – короткая перебежка, и – здравствуй, диван и телевизор. Пробовала заводить собаку, чтобы хоть изредка гулять ( говорят, среди собачников мужчинки интересные попадаются), но собака смотрела на меня с таким презрением и высокомерием, да и гадила не на улице, а на паркете в прихожей, так что увы, мы не сошлись характерами и нам пришлось расстаться. Те люди, кому ее отдала, не нарадуются. Носятся с ней, как с ребенком. Удивительно, и чего они в ней нашли, в шавке мелкотравчатой? И я осталась снова одна. Зиму я всегда переношу очень тяжело. В последние годы и солнца не видать: то снег, то дождь. Мордор какой-то. Но наконец–то разъяснилось, и началась веселая и беспечная весна. Я улыбнулась своему отражению. Да, в нашем коллективе я – уже старушка и не красавица. Но впереди лето! Жаркая и солнечная Испания, жди меня в отпуск!
Я захлопнула дверь и повернула ключ в замке. С улыбкой повернулась к лифту и нажала кнопку. Кто-нибудь из сотрудников, в порядке дежурной обязанности, сегодня преподнесет цветочки. Вот счастье-то!
Двери старого лифта со скрежетом открылись, и я зашла внутрь. Там уже стоял какой-то человек, ехавший сверху вниз. Я буркнула “здрасьте” и повернулась к нему спиной. Никого уже не знаю в своем доме. Чьи-то дети выросли и наплодили своих. Кто-то, и таких большинство, снимают квартиры. Но в ответ раздался низкий и мягкий мужской голос: – Доброе утро, милая барышня! Чудесная погода сегодня, не правда ли?
Я резко развернулась. “Странно”, – промелькнул в голове хвостик ускользающей мысли, ведь когда я входила в лифт, мне показалось, что там стоит маленькая женщина. Но нет. В тусклом свете вечно разбитых плафонов я увидела высокого, худощавого и какого-то смуглого мужчину неопределенных лет. Он спокойно стоял и улыбался мне не только губами, но и черными глазами. Одет он был в черное длинное пальто с широким, черным же шарфом. Руки, на которых сверкал большой и натуральный камень, опирались на трость. На меня он произвел какое-то странное впечатление. Я его не знаю точно. Никогда не видела. Но вместе с тем казалось, что он, как раз– таки, меня знает. И это его слово: барышня… Да я уже, можно сказать, бабушка! Однако, вежливость – это наше все! И я ответила, тоже улыбнувшись: – Да, пришла весна!
Мы доехали до первого этажа, и он, вежливо открыв подъездную дверь, так же вежливо попрощался, приподняв шляпу: – До встречи!
– До свидания… – ошеломленно протянула я ему вслед. Но мне надо было идти на работу, и мысли о странном незнакомце быстро выветрились из головы.
Коллектив сегодня встретил меня предпраздничным возбуждением: от наших девушек за километр пахло парфюмом. Коротенькие юбочки и цокающие каблучки. На глазах – подводка и тени, на мило улыбающихся каждому мужчине губах – блеск или яркая помада. На коготках – новенький маникюр. Прямо шоу “мисс “клиент-банк-Вселенная”! Я прошла на рабочее место и включила компьютер. Пока загружалась программа, оглядела нашу огромную рабочую комнату. На столе у каждой девушки стояло по букету. У кого гвоздики, у кого тюльпаны, где-то благоухала хризантема. Мальчики-менеджеры строили девчонкам глазки. И только на моем столе цветов не было. Я человек очень сдержанный. Но тут стало очень обидно. Многим из них я помогала осваиваться на рабочем месте, неужели у людей настолько короткая память? Или я для них – отработанный материал? Нет смазливой молодой мордашки – значит, не достойна даже дохлого цветочка?
Но вот открыли, как всегда, в девять часов двери банка, и пошли посетители. Я вежливо благодарила за поздравления с наступающим праздником и принимала платежи, переводы, выдавала пенсию и не забывала приятно улыбаться. Голливудская улыбка прилипла к моим щекам, не мешая четкой и быстрой работе. Наступил обеденный перерыв. Начальник отдела созвал к себе в переговорную незанятых сотрудников и сотрудниц, поздравил с наступающим и в заключение сказал: – Теперь о неприятном. Сверху, – он показал пальцем на потолок, – пришло распоряжение сократить двух сотрудников. Сами понимаете, времена сейчас тяжелые, газ дешевеет, цены на бензин растут, акции компаний падают. Короче, по результатам ваших личных дел было принято решение уволить Ильина Максима и Санникову Ирину. Извините, но распоряжения начальства не обсуждаются. Все свободны.
Я стояла, словно облитая холодной водой в лютый мороз. Как же так! Я – лучший ведущий специалист. Максим – это понятно. Любитель выпить и разгильдяй. Но почему я? Сотрудники, опустив головы и обтекая меня со всех сторон, спешили покинуть помещение. Так вот почему на моем столе отсутствовали цветы! Просто все всё знали. Боялись, что букетом кому-нибудь фэйс начищу? Я посмотрела на Аркадия Семеновича. Он подошел ко мне и взял под локоток.
– Ирина Михайловна. Примите мои искренние соболезнования. Но Вы знаете политику нашего руководства: никаких женщин в возрасте. Только хорошенькие юные мордашки, тоненькие пальчики и узкие коленки. Пусть даже со сквозняком в голове. Но любой пришедший, даже дедушка, должен быть удовлетворен не только обслуживанием, но и вообще… удовлетворен.
– Тогда вывеску пора менять. – сказала я. – Вместо ‘банк’ написать ‘бордель’. Дедушки будут довольны.
– Юмористка Вы, Ирина Михайловна. Не переживайте так, уволят Вас по сокращению, двойной оклад Вам гарантирован! Считайте, внеплановый отпуск! – с этими словами наш начальник выпихнул меня из комнаты. И я пошла дорабатывать.
Настроение было резко испорчено. Теперь я не улыбалась дедушкам и бабушкам, а на пожелания хорошего праздника молча кивала головой. Вечером принесли приказ об увольнении под роспись. Вот и порадовалась!
Когда вышла на улицу, солнце тихо сползало к горизонту, но совсем не село. Пахло еще не весной, а ее ожиданием, тем самым, когда закатное небо окрашивается в желто-зеленый цвет на западе и густо-фиолетовый на востоке. Когда оттаявший за день снег под старыми домами благоухает кошками и плесневелой сыростью. И никак не могут угомониться воробьи на старой черемухе, ругаясь и соря содранной корой. Я медленно шла домой, вдыхая стылый воздух и размышляя о том, что летом придется работать без отпуска. Ну, я надеялась, что работу себе в другом каком-нибудь банке подберу, где не так актуальны нежные щечки и голые коленки, а ценится опыт и профессионализм. Я шла и периодически пинала ногами попадающийся на дороге мусор. Все женщины вокруг меня торопились с букетами домой. Одна я была без цветов, но с трудовой книжкой. Быстро они меня выпихнули, даже приказ был задним числом. Я шла и размышляла про свою жизнь. А что в этой жизни-то было? Школа, институт, работа? Отпуска по десять дней летом и десять зимой? Подруги давно замужем, у иных уже внуки. А я все карьеру делала. И чего я добилась? А ничего. И теперь иду по мокрой дороге в пустую квартиру и сама себе жалуюсь на жизнь.
Солнце совсем скрылось за домами и на улице зажглись фонари, когда я подошла к подъезду. Сзади меня кто-то обгонял, увидела я тень в свете фонаря, и посторонилась, уступая человеку часть расчищенной дорожки. Человек со мной поравнялся и замедлил шаг.
– Добрый вечер, Ирина Михайловна! – услышала я низкий и чувственный баритон. – Домой? Не правда ли, прекрасный вечер, словно созданный для прогулок?
Я подняла опущенную голову. Рядом со мной шел утренний незнакомый знакомец. В руках, кроме трости, он держал красивую темно-алую розу.
– Это Вам! – протянул мне мужчина цветок.
Я невольно заулыбалась и сказала: – Спасибо, это так неожиданно!
– Почему же неожиданно? – удивился незнакомец. – Таким женщинам, как Вы, только и стоит дарить цветы!
– Я уже давно не девушка и даже не женщина. Так, придаток к банковскому делу. Да и старая уже.
Мужчина посмотрел мне в глаза и удивленно поднял черную бровь: – Вы – старая? Да кто ж Вам такое сказал? Какие глупости!
– Сегодня на работе и сказали. Уволили и даже цветочка на прощание не подарили. – грустно рассмеялась я.
– Ерунда, Вы еще такая молоденькая, неопытная, можно сказать, только начинаете жить!
– Вы что, плохо видите?– рассердилась я. Вот только полоумных ловеласов мне не хватает для полного счастья.
– Вы все не так поняли. – мягко улыбнулся мой собеседник. – Вы сейчас шли и думали, что если бы жизнь начать с начала… Так обычно думают те, кто хочет с ней покончить, либо те, кто действительно хочет ее начать заново. Я прав? – он посмотрел на меня своими черными глазами без дна. У меня даже голова закружилась.
– Не знаю. Я не умею больше ничего. Уже привыкла к определенному размеренному быту и боюсь новизны.
– А Вы не боитесь, что на закате своей жизни вдруг поймете: тогда мне был дан шанс что-то изменить, а я его не использовала… А теперь, кроме сиделки-таджички, и поговорить не с кем.
– А Вы ведь меня к чему-то подталкиваете, признайтесь! – сказала я собеседнику.
– Не знаю. – скопировал он мою интонацию и переместил трость в другую руку, затем остановился и тяжело на нее оперся. – Карты раскладывает судьба, а окончательное решение принимает игрок. Приятного вечера! – он приподнял шляпу и пошел, прихрамывая, в подъезд. Странно, до этого момента он шел совершенно нормально!
Глава вторая. Шок – это по-нашему!
Я поднялась на свой этаж, открыла дверь и в темноте прихожей начала раздеваться. Скинула сапоги, сняла пальто и подошла к зеркалу. Лбом прислонилась к холодному стеклу. Из кухни сюда, ко мне, просачивался едва заметный свет стремительно чернеющего неба и оранжевого фонаря, стоящего в начале нашего дома. В бликующей и, одновременно, бархатистой зеркальности я видела свой темный профиль и тоненький светлый лучик, падающий откуда-то сбоку. Я дотронулась до него пальцем и повела линию вдоль его прямой. Как там говорил незнакомец? Карты сданы, за нами ход? И я уже двумя пальцами, как будто идет человечек, пошла по этому светлому лучу. Куда ты идешь? Что ждет тебя за изломом черной стены? Может быть, фиолетовое небо и две луны: золотая и оранжевая, как фонарь? А может, коварный убийца с иззубренным ножом в грубой руке? Я рассмеялась своей фантазии и включила свет. Зеркало плоско и мирно отражало обои напротив. Дальше все шло по заведенному много лет порядку: я поужинала, посмотрела телевизор и легла спать. Не хочу ни о чем думать! Утро вечера мудренее!
Я уже провалилась в сон, как вдруг отчаянно заколотилось сердце. Сильно дернувшись, я открыла глаза. Надо мной распахнуло свою необъятную ширь фиолетовое высокое небо, подсвеченное необыкновенным сиянием золотой и оранжевой лун. И я лежала на земле. Снова захлопнув ресницы, надавила на веки пальцами.
– Очнулась, чертовка! – раздался надо мной хриплый и грубый мужской голос. Я в ужасе распахнула пошире глаза и заорала от того, что увидела: надо мной нависал толстый неопрятный и вонючий мужик. Одной рукой он убирал в ножны нож, а другой уже расстегивал пояс своих засаленных штанов. Рефлексы сработали раньше моей головы. Подтянув к груди колени, я резко выбросила ноги вперед. Мужик сложился пополам и медленно завалился набок, издавая стоны вперемешку с руганью. Я вскочила на ноги и огляделась. Слева и чуть позади горел высокий костер. Там стояли две мужские фигуры, и они уже начали поворачиваться, заслышав возню и вопли. Справа переливалось под лунами травяное поле. Где-то далеко за ним торчали макушки невысоких гор или холмов, золотясь, как пасхальные яйца. А впереди… впереди был лес. И я туда рванула изо всех сил.
– Держи! Уходит! – услышала сзади я голоса и припустила быстрее. Заржала лошадь, и стал слышен топот копыт. “Не успеваю”– пронеслось в моей голове. Но тут, словно ветер подул мне в лицо, и, включив второе дыхание, я поплыла над землей, легко и естественно отталкиваясь от нее четырьмя ногами. Голоса удалялись, а лес уже стоял черной стеной на моем пути. Я нырнула в его спасительную чащу.
Тяжело поводя боками, я пробиралась сквозь стволы, опутанные слабо светящимся лишайником. Периодически на ветках, листьях да и в воздухе загорались яркие разноцветные огонечки и медленно гасли. “Светляки” – догадалась я. Интересный сон, однако. Живой такой, натуральный. Даже сучки под лапами чувствуются. Стоп. Лапами? Я опустила голову и посмотрела вниз. Да-а, действительно, лапы. Широкие, мощные и шерсткой покрыты. Желтоватой такой, с черными точечками. Я подошла к дереву, там было светлее, и оглядела себя. Первое – это хвост. Золотистый от попы, но с черным окончанием. На спинке шерстка цвета темной меди, опять же, с маленькими черными точечками, разбросанными по всей поверхности шкуры. Пузико – светло желтое. Сама шерсть не длинная, но густая. Красиво! Я села и подумала: что-то не стыкуется. Когда я била мужика, то ноги у меня были человеческие. И убегала я сначала тоже на двух, а не на четырех. Странный какой-то сон. Нелогичный. А может, проснуться?
Я закрыла глаза и ровно задышала. Вдруг сбоку послышался какой-то шорох и скулеж. Все само собой открылось и вскочило. Уши вертелись, ловя каждый странный звук.
“Пора убираться” – решили мои инстинкты, и я заскользила дальше в лесную чащу. Пробираясь сквозь поваленные деревья и обходя кругом неприятные заросли, я то и дело слышала топот лап, писк и визг каких-то птиц, и возможно, мелких зверьков. Чем они занимались, или занимались ими, об этом я старалась не думать, а просто шла и шла, пытаясь вспомнить в какой стороне я видела высокие холмы. Ужас из крови постепенно исчезал, и я начала мыслить трезво. Так сон это или выпала карта? Нет, бред. Господи, да что же здесь происходит? Ладно, пока не важно. Главное, добраться до какого-нибудь укрытия и отдохнуть. Лапы уже болели, мозг перегревался. А тем временем, стволы деревьев становились тоньше, и открытые, заросшие травой поляны, появлялись все чаще. Земной рельеф потихонечку поднимался. Стали попадаться каменистые уступы, на которые я периодически забиралась и смотрела вперед. Луны постепенно укатились за горизонт. Небо сначала стало зеленеть, потом появилась желтая полоса, которая вместе с уходящим временем становилась все шире и шире, и вот наконец, заалел край восходящего солнца. Я поднялась на утес и оглянулась вокруг. Холмы, плавно переходящие у горизонта в горы. Лес, темно-зелеными вершинами качающийся в долине, откуда я прибежала. И степь, занимающая пространство предгорий и покрытая какими-то синими травами. И необъятное разноцветное небо, шатром раскинувшееся над моей головой. Безумно красиво! Но уже хотелось пить и спать. Надо найти ручей и пещерку. Я поводила носом по ветру. Так, вот за той скалой, в ложбинке, должен течь ручей. Я его слышу! Ура! И я начала прыгать по камням.
Из-под выбитого в породе острого зубца холодной серебристой змеей выбиралась, извиваясь по каменным неровностям, маленькая и тоненькая струйка. Я открыла рот и осторожно вытянула язык. Капли воды плеснули и по зубам и по носу. Я фыркнула. Ручеек был очень холодным, но вкусным. Осторожно хватая воду, я напилась досыта. А вот там, чуть выше по склону, и пещерка подходящая нашлась. Аккуратно перебираясь с камня на камень, я добралась до небольшого углубления в скале. Прямо-таки мой размерчик! Я свернулась клубком и удовлетворенно прикрыла глаза, надеясь проснуться в своей кровати.
А во сне ко мне пришел тот самый мужчина из лифта и спросил, посверкивая насмешливыми черными глазами: – Ну как расклад? Нравится?
– Верните меня обратно! – взмолилась я. – Хочу домой, в теплую постельку! К телевизору и повышенному давлению! Я ничего не понимаю! Где я, что со мной? Пожалуйста! – я бухнулась на колени и протянула к нему руки.
– А здорово ты охотнику промеж ног засветила! – расхохотался он. – Неужели тебе не интересно, что будет дальше?
– Нет, домой хочу.
– А я хочу показать тебе один фильм. Смотри. – перед нами, вдруг откуда ни возьмись, материализовался экран и на нем я увидела себя. Такую, к какой я привыкла за эти долгие годы. Вот я уныло встаю утром с постели. За окном кружится неспешный и мокрый мартовский снежок. Одеваясь, смотрю на свои морщины. Прибавилось, однако. Одышливо наклоняюсь и натягиваю зимние сапоги, пальто и затем выхожу из дома. Медленно бреду на автобусную остановку. Лезу в переполненный автобус. Вот и новая работа. В банк меня больше не взяли из-за возраста. Кругом требуются малолетки с ногами от ушей и дыньками в декольте. Меня с моей грушей пятьдесят шестого размера на месте вторых девяноста даже не допускали до менеджеров по персоналу. Разворачивали на фэйс-контроле. И я пошла работать уборщицей в магазин. Целый день со шваброй и тряпками. Приходишь – давление под двести. И что я так разъелась? Фу-у, доехала. Протискиваю к выходу свои лишние килограммы и оттоптанными ногами выхожу на автобусную остановку. Глаза полуприкрыты, даже и смотреть на этот гадкий магазин не хочется. Ползу. “Надо у витрины стекла помыть, – говорил хозяин. – дорога рядом, быстро пачкаются“. Навстречу идет какой-то бомжик или пьянчужка. Качается. Мы с ним пересеклись как раз напротив витрины магазинчика. Он поднял голову, и я взглянула ему в глаза. Узкие, какие-то бешеные зрачки. “Ты! – выдохнул он, – это ты во всем виновата!” “Наркоман”– испугалась я и сделала попытку занырнуть с разбегу в дверь. Но он успел раньше. Не отводя от моего лица своих страшных глаз, он изо всей силы толкнул меня на витрину. Я летела медленно-медленно. Больно ударилась головой о стекло и, к моему ужасу, оно начало трескаться и осыпаться прямо на меня. Вот один кусок ударил по руке и кровью выплеснулся глубокий порез. Другой осколок проехал по пальто и задел ногу. А самый дальний, верхний, неотвратимо летел мне в лицо. И экран потух.
– Ну как фильм? – поинтересовался мужчина.
– Это что, должно было случиться со мной? – хрипло спросила я. – А избежать – никак?
– А что ты теряешь здесь, девочка? У тебя есть кто-то близкий на этой земле?
– Нет, но я привыкла…
– Вот вечно вас, женщин, приходится уговаривать! Ты хочешь бездарно пожить еще две недели и глупо умереть в больнице от потери крови?
– Нет, не хочу… – прошептала я.
– Тогда радуйся. Судьба предоставила тебе шанс прожить иную, более насыщенную и интересную жизнь.
– Почему? – затупила я. – Почему мне?
– Ах, она тоже женщина. – махнул рукой мой оппонент. – Перепутала. Тебя изначально не в тот мир запихнула.
“Так вот почему у меня все неправильно складывается!” – тут же подсуетилось оправдывающее свою никчемность сознание.
– И что теперь делать? – спросила я у черного человека.
– Не знаю, – ответил он. – Что хочешь.
– А я не знаю, что хочу.
– Тогда не знаю, что и получишь! – усмехнулся мой собеседник и медленно начал таять в воздухе.
– Эй, Вы куда? Я еще ничего не решила!
– Карты брошены, девочка, твой ход… – донесся до меня эхом удаляющийся голос.
Глава третья. Аборигены.
Проснулась я от того, что мне стало жарко. “Надо было легкое одеяло вчера достать” – потянулась я и открыла глаза. Надо мной нависал желтый свод неглубокой пещерки. День был в самом разгаре: пели птицы, на выходе голубело небо, теплый ветерок ерошил мою коротенькую шерстку. “А это что?” – вдруг увидела я черный комок, лежащий между моими лапами. Приглядевшись внимательней, заметила и маленькие ушки, торчавшие у моего живота. “Не что, а кто…”– услышала я неожиданно голос в своей голове, и из черного комка высунулась заспанная мордочка, напоминавшая внешностью нашу пуму или ягуара, только маленького. Я вытаращила глаза. “Чего смотришь, забыла, как выгляжу?”– снова прозвучал в моих мозгах незнакомый голос, скорее мальчишечий, судя по тембру. “Никогда и не знала” – растерянно подумала я. Котенок– пацаненок встал, потянулся, вздыбив хребет, и зевнул, показав пасть, полную острых и длинных зубов. “Вставай, ишь разлеглась. Я есть хочу. Поймай мне зайца”– вот как-то так идентифицировала я образ маленького быстроногого зверька, петляющего среди синей травы.
“А ты, собственно, кто такой, чтобы мне приказывать?”– мысленно спросила я этого черного маленького нахала. Маленькая мордочка обиженно вытянулась: “Тебе во время облавы мозги отшибло? Я – сын вождя!”.
“А звать тебя как, ястребиный коготь?”– я с усмешкой посмотрела на мелкого.
“И впрямь, переклинило, – удивился котенок. – Седрик. Забыла?”
“Никогда не знала”– мстительно сказала я ему. Он смешно перевалился через мои передние лапы и, приблизив свои усы к моей морде, внимательно меня обнюхал.
“Странно, пахнешь, как Ирема, но говоришь и ведешь себя совсем по– другому”– грустно муркнул он. – “Я хочу увидеть тебя в другом облике. Перекинься”.
“Ну не в пещере же” – заметила я и вылезла наружу.
Камни уже нагрелись под ярким диском голубоватого солнца и ослепительно сияли маленькими искрами слюды. Я аккуратно начала спускаться к ручейку. Котенок прыгал сзади.
“Я вчера еле тебя догнал”– заявил он мне.
“Зачем?” – поинтересовалась я.
“Так всю нашу стаю поймали, одна ты вырвалась!”.
“А ты?”.
“Я в кустах стоял, в лесу”.
“И как же люди нас переловили, таких клыкастых и страшных?” – я дошла до ручья и подставила морду под струйку.
Котенок укоризненно посмотрел на меня: “Крепко тебя приложили, если ничегошеньки не помнишь!”.
“Ага, – сказала я. – Ничегошеньки”– и уступила ему место на плоском камне. Он жадно начал глотать.
“А зачем нас люди ловили?”– задала я мелкому вопрос.
“В охрану, на бои. Богатые люди много денег платят”.
“Так как же нас поймали?”– повторила я свой вопрос.
“Так манком же!”– котенок вытаращил на меня свои желтые глазищи.
“Мне надоело передавать мысли твоей дурной башке!”– вдруг сказал он, подернулся какой-то дымкой и поднялся с земли уже мальчишкой лет двенадцати. Причем, в одежде. В черной. И рубаха и штаны были из какой-то плотной и, самое главное, чистой ткани.
“Чудеса!”– вылупила я глаза.
– Давай, оборачивайся! – сказал пацанчик и сел опять на землю, скрестив ноги.
“А как?”– я подумала и вспомнила ощущение бега, а затем, и полета на четырех лапах. Попробовала представить руки, ноги, голову и все остальное.
– Ну, наконец-то! Я уж думал, заснула на солнышке! – проворчал парнишка. Я, приоткрыв зажмуренные в усилии глаза, посмотрела на руки.
– Ура! – заорала я. – Получилось!
И побежала к маленькой лужице, образованной среди камней сбегающим вниз ручьем. Наклонившись, внимательно посмотрела на отражение. А черный человек был, оказывается, прав. Я действительно, по меркам моего мира, была совсем молодой. Лет шестнадцать – семнадцать, не больше. И у меня ничего не болело! Как же это здорово!
Я смотрела на свое лицо: кругленькое, с зелеными яркими глазами, с конопушками на носу и пухлыми розовыми губами. Волосы у меня были разноцветными, в отличие от сына вождя. У него они были черными. А у меня – желтые на макушке, темно-рыжие посередине, а концы из темно-темно-рыжих плавно переходили в черный цвет. А, да. Из волос торчали аккуратные рыженькие ушки. Фигура… Ну, можно сказать, она была плоской. Ни попы, ни груди. Тоненькие руки с розовыми ноготочками и босые ноги. Кстати, мальчишка тоже сидел босым. А на его голове ушки были бархатисто-черными. И брови с ресницами тоже были черными, в отличие от моих, рыжих. Глаза у Седрика сердито светились желтым огнем.
– Глаза притуши! И не пялься так. Сама впервые себя вижу! – буркнула я Седрику.
– Не-ет, ты не Ирема. – констатировал мальчик.
– Я тебе про это битый час толкую! А ты заладил: пить, есть. Пойдем в лесок, под деревья, а то тут становится жарко! – скомандовала я. Кстати, одета я была в черные штаны и желтую рубаху. Думала босиком по камням и по сучьям идти будет больно. Но нет. Наличествовало ощущение обутости.
Мы спустились с холма и оказались в тени каких-то лиственных деревьев.
– Здесь сесть можно? Змеи, пауки не сожрут? – поинтересовалась я у Седрика.
– Нет, в наших горах чисто. Это на юге всякая нечисть по траве ползает. Ложись! – предложил он и первым плюхнулся на траву под дерево.
– Рассказывай! – потребовала я у пацана.
– О чем?
– О том, чего я не знаю. То есть, обо всем. Что за мир, кто живет, чем занимаются? И сколько нас таких, как ты и я? Где мы жили…
– Затарахтела, женщина! И откуда ты такая бестолковая? – посмотрел своими желтыми глазищами котенок. – Сначала о нас. Мы – это дарки. Оборотни. Живем мы здесь, в горных пещерах. Нас осталось всего три клана: волки, пумы и ящеры. Говорят, были еще, только мы о них ничего не знаем.
– А почему нас ловят люди? Наша вторая натура ведь тоже человечья?
– Так они-то об этом не знают! Вернее, знали, только давно забыли. У людей век короток. У нас – длинен. Когда-то случилось так, что дарки сошли с гор и поселились в долинах, вытесняя людей с насиженных мест. Тогда люди стали сопротивляться, и пролилось много крови. И люди вознесли молитвы Богам, о том, чтобы те их защитили от диких зверей, как они нас называли. Особенно слезно просил один настоятель горного монастыря, монахи которого иногда неделями не могли выйти из-под укрытия стен. А дарки ходили вокруг и смеялись. Они были сильными, очень сильными! Думали, что растопчут людской род и останутся одни во всем мире. Но у Богов была своя игра. А дарки ее испортили своей самонадеянностью. И вняли тогда Высшие молитвам монахов. Сошел тогда с небесных высей покровитель людской Керрос и подарил настоятелю священный манок. Заслышав звук манка, дарки становились вялыми и безвольными и не могли сопротивляться людям. И теперь короткоживущие насмехались над некогда сильным противником, обращая оборотней в рабов, сторожевых слуг и бойцов на аренах. По сигналу манка мы сами убивали себе подобных. Но как не взывали дарки к своему покровителю Михангу, ответа не было. И теперь, думаю, пум больше не осталось. Мы с тобой последние. – Уныло закончил мальчик.
– А давай добежим до вашего поселения, посмотрим, вдруг кто-то да остался? Посоветуемся!
– Давай! – обрадовался Седрик. – Я как-то об этом не подумал!
– Тоже мне, сын Вождя! Мысли шире!
– А вдруг там засада?
– Не думаю. Ради двух котят они не будут рисковать удачной охотой. А у них сейчас много пленников!
– И папа, и мама! – личико будущего вождя неожиданно сморщилось, и из глаз побежали слезки.
– Так! – я грозно на него посмотрела. – Хватит рыдать! Нам нужен тот, кто сможет дать мудрый совет. Думай, сын своего отца!
Седрик перестал плакать и нахмурил брови: – Да, нам надо в поселок!
Мы перекинулись в кошек и плавно заскользили в тени хвойного леса в сторону холмистого предгорья.
Через полтора часа мы бродили в человечьем обличье по опустевшим пещерам. Седрик сначала тихо, потом громко начал кричать: – Эй, есть кто живой? Это я, Седрик! Отзовитесь!
Мы шли по анфиладе благоустроенных и отделанных комнат. Там стояли лежанки, накрытые мягкими серыми шкурами, шкафчики, столики и кресла. Была даже водопроводная система с канализацией! Я зашла, отметилась, попила и помыла ручки.
– Послушай, ястребиный коготь, а кладовые с едой у вас имеются?
– Кто? – повернулся ко мне мальчишка.
– Да так, – махнула я рукой, – так есть у вас тут что поесть? А то, – сурово посмотрела на него, – закушу тобой!
– Не закусишь! – легкомысленно поддразнил ребенок. – Что ты можешь одна без мужского руководства?
– Да ты, однако, шовинист! Так где колбаса, мужчина?
– Следуй за мной. – важно сказал сын вождя и мы двинули в закрома.
И чего только не было на леднике в глубинах пещерного лабиринта! И колбаса, и мясо: сырое, закопченное и даже стоял горшок с мясным супом. Вот его-то мы и вытащили.
– Как его разогреть? – простонал мой некормленый уже сутки желудок.
– Просто! – сказал ребенок и повел меня на кухню. Огня в очагах не было, но паренек взял поленья, сложил их колодцем, натолкав внутрь коры, и два невзрачных серых камушка. Постучав один об другой, он легко высек искры, и вот уже затрещала кора, и поднялся огонь.
– Ставь горшок на плиту. – приказал последний мужчина из клана пум.
Скоро горшок нагрелся, и по всему лабиринту потянуло сытным мясным запахом.
Издалека, из невообразимой глубины, вдруг послышалось эхо шагов. Мы одновременно вскочили, загораживая собой ценную емкость. Малец схватил тяжелый глиняный кувшин и встал у дверного проема. Шаги грозно приближались. Седрик замахнулся.
– Тише, не стоит делать того, о чем впоследствии пожалеешь! – раздался надтреснутый и хриплый, но вроде не совсем старческий, голос.
Мальчишка отбросил в сторону кувшин и вылетел из своего укрытия с криком: – Рослик! Ты жив! – Жив, слава Богам. – мужчина снял со своей шеи пацана и, выпрямившись, посмотрел на меня. Я на него. Суп сзади меня шипел и плевался на всех. Развернувшись к плите, цапнула котелок за ручки и быстренько бухнула его на каменную столешницу.
– Седрик! Неси то, из чего у вас тут едят! – скомандовала я.
– Это ты, женщина, должна накрывать мужчинам на стол! – задрал нос малец в присутствии члена своей стаи.
– Тогда как хочешь, а я и через край похлебаю! – ответила я и наклонила горшок к себе, краем глаза поглядывая на стоящих в ступоре представителей семейства кошачих.
– Сейчас и вправду все съест. – прошептал мужчина в сторону мальчика. – Ну-ка, накрывай на стол!
