Текст книги "Почти цивилизованный Восток (СИ)"
Автор книги: Екатерина Лесина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
– Леди… Диксон? Милисента Диксон?
– Именно. Скоро она получит одно… интересное предложение, – Мелани откинулась в кресле. – Так вот, ты должна сделать так, чтобы эта самая леди Диксон без тебя и чихнуть не могла.
Это будет сложно.
Но… Эва кивнула.
– Вот и умничка, – обрадовалась Мелани. – Я так и скажу, что ты большая-пребольшая умничка…
Эва снова кивнула.
– Главное, не забудь… и ничего не бойся. Так, читала, что тебя тоже представят Императору?
– Это… из-за брата. Наверное.
– Да, да… не важно, главное, не упусти момента.
Мелани поднялась.
– Все, мне пора…
К отцу Эва пойти не решилась. Почему-то подумалось, что он разозлится. Очень-очень разозлится. Пусть даже не на Эву, но… но все равно страшно.
А вот Берт – это другое.
И он выслушал. Внимательно так. И не стал ругать. И даже говорить, что Эва сама во всем виновата, тоже не стал. И попросил лишь.
– Покажи.
Эва протянула руку, которая почему-то дрожала.
– Ничего не ощущаю. Спящий артефакт? Скорее всего, – это он вслух рассуждал. И касаться кольца не рискнул. – Все…
– Плохо?
– Нехорошо, скорее… я должен буду рассказать Диксону.
Эва кивнула, с трудом сдерживая слезы. Она ведь… она ведь и вправду понадеялась, что все закончено. А тут вот…
– А мне что делать?
– То, что ты обещала, – Берт ободряюще улыбнулся. – В конце концов, думаю, нет ничего плохого в том, что вы подружитесь с Милисентой. Заодно и присмотрит за тобой.
Раньше Эва всенепременно обиделась бы. Она и сама за собой присмотреть способна. Но… раньше. А теперь кивнула.
И сказала:
– Она…
– Будет в курсе.
– А если…
– Если от тебя захотят чего-то еще, просто скажи, – он стал серьезнее. – Эва, это важно. Если вдруг ты почувствуешь что-то не то, неладное… или увидишь кого-то, кто покажется тебе знакомым. Или просто примерещится… скажи. Не отговаривай себя, что это ерунда, пустяк.
– Х-хорошо.
– Мы справимся, – он ободряюще улыбнулся. – Вот увидишь, мы с ними справимся.
Глава 43 Где один джентльмен заглядывает в темный-темный подвал
Глава 43 Где один джентльмен заглядывает в темный-темный подвал
За дверью было пыльно.
Темно.
И воняло. Такой вот характерный запах земли, камня и застарелой тайны, который обволакивал Эдди, манил, уговаривал сделать еще один шаг.
Или два.
Три.
Что держаться порога? Что можно увидеть в кромешной тьме, если ты не рискуешь заглянуть в эту самую тьму? То-то и оно.
– Здесь как-то… – человек за спиной поежился.
– Стой, – Эдди и сам попятился. Потом хмыкнул и сказал. – А пошли-ка кого в мою комнату. Там сумка имеется. Пусть принесут.
Тьма шелестела, катая эхо краденых звуков. Чьи-то шаги. Осторожные. Крадущиеся. Вздох. Смех, который тает где-то там, в глубинах подземелья. Младенческий лепет.
…и время рассыпается.
Время почти исчезает.
И ждать приходится почти бесконечность. А мог бы сам за веревку подумать. Но вот сумку принесли. Эдди услышал шаги на той стороне. Странно, порог сейчас виделся ему границей, что разделяла мир на две части. И близость живого человека будоражила того, кто скрывался во тьме.
– Веревку можно было бы на кухне найти, – проворчал Бартон, но как-то без энтузиазма.
– Не такую, – Эдди вытащил свою, проверенную, сплетенную из конопляных волокон, конских волос и кое-каких трав. Вымоченную в зелье и бычьей моче. Заговоренную.
Прочную.
Он закинул петлю на руку. И протянул конец Бартону. Мелькнула мысль, что надежнее будет привязать. Но к чему? Стена у двери гладкая, ни крюков, ни выступов. А веревка не так и длина. На пару десятков шагов хватит.
– Ты это… если чего, кричи, – не слишком уверенно сказал Бартон. – Тянет тут… дурным.
– А в тот раз?
– Было поспокойней. Нет, темно, конечно, хоть глаз выколи, но свечи горели ровно. И свет давали.
Сейчас огонек под стеклом лампы дрожал и пригибался. И света давал мало, только-только чтобы разогнать мрак.
Шаг.
И еще один.
Закрыть глаза. Свет не поможет, а стало быть, пользы от него нет. Поставить лампу на пол. Свечи… свечи вот пригодятся.
Еще шаг.
Веревка скользит по полу. Сколько здесь…
– Там ям нету? – Эдди останавливается. И оборачивается. Только двери больше нет. Его окружает мягкая тьма. Такая… напрочь кромешная.
И веревка уходит куда-то… куда-то уходит. А вот ответа нет. Тьма, она такая, звуки глушит.
Вот, значит, как.
Ничего. Эдди разберется.
Он опустился на пол. Вытащил свечи. Расставил. А вот зажигались они нехотя, но все-таки один за другим рождались рыжие огоньки. Они дрожали, трепетали, грозя вот-вот погаснуть. И кто-то в темноте, совсем рядом, тягостно вздохнул.
Эдди вытащил дудочку.
Надо же, привыкает к ней.
Там, за границей света, что-то было. Что-то такое, от чего веяло болью и горем.
Слезами.
– Сейчас, – сказал Эдди, стараясь, чтобы голос его звучал покорно. – Поговорим.
Он поднес дудочку к губам. И снова засомневался, но чье-то ворчание, близкое, от которого шею обдало то ли холодом, то ли дыханием зверя, прогнало сомнения.
Первый звук утонул во мраке.
…а матушка пыталась научить его играть. На клавесине. Откуда в старом больном доме взялся клавесин, Эдди не знал. Должно быть остался с прошлых, богатых времен, когда дом был не так и стар, а люди в нем находили время на подобную ерунду.
Слух у Эдди имелся.
А вот пальцы оказались слишком толстыми, и по нужным клавишам они попадали, но попутно задевая другие, не такие нужные. И с музыкой не сложилось ни у него, ни у Милли.
Дудочка другое.
Тут и учиться не надо, выходит. Или можешь играть, или нет. Он, выходит, может. Только мелодию надобно выбрать. В этом вся загвоздка: как выбрать подходящую мелодию.
Огоньки выровнялись, а тьма пришла в движение. И те, что в ней.
Колыбельную?
Или…
Вторая нота зазвенела. И погасла. Вот так, за ними третья… и далее узором, складывая ненаписанную мелодию.
Покажись.
И тьма отползает.
Я знаю, ты живешь здесь давно. Много дальше, чем стоит эта гостиница. Ты часть иного города, возможно, что и вовсе иного мира.
Музыка тоже может говорить. Так утверждала матушка, а Эдди все не понимал, как это, говорить и без слов. Выходит, что просто.
Ты спишь.
И долго.
Долго-долго-долго. Но иногда просыпаешься. От голода?
Шелест раздался слева. И справа… и сзади тоже. Скребущий, пробирающий до самых костей звук. Будто… будто змеи?
Нет, крысы.
Черные крупные крысы выбирались из тьмы, чтобы усесться на границе света. Наверное, будь у Эдди нервы послабее, он бы дрогнул. Но взгляд скользнул по острым мордам, отметив, что глаза тварей белы, будто затянуты катарактой.
Слепые крысы?
И крысы так себя не ведут. Крыса – зверь умный. И не станет соваться в опасное место. А здесь опасно. Но…
Кто? Кто ты?
Дудка не замолкала. И главное, он просто дует, а она уж сама… хорошая дудка и никчемного шамана спасет. Но думать надо не о ней.
А о…
О том, кто стоит за крысами. Хотя Эдди, кажется, и сам знает. Детский смех, такой неуместно веселый, заставляет-таки вздрогнуть. А меж черных спин садится дитя в нарядном некогда платье. У нее белое фарфоровое личико и белые же глаза. Как у тварей.
И того мальчишки, что опускается рядом.
И совсем малышки в полуистлевшей рубашонке, отделанной кружевом. Детей много, почти как крыс. А Эдди казалось, что та история – просто страшная сказка. Но выходит, не все сказки выдуманы.
Кто, кто, кто ты… покажись?
Шаги.
Шаркающие, тяжелые шаги. И стук дерева. Посох первым появляется в круге света. За ним – деревянные башмаки со сбитыми носами. На них видны следы крысиных зубов.
Чулки пестрят дырами.
И в них видны острые коленки. Крысолов не стар, но и не молод. Он похож на уродливую игрушку, вроде тех, что бродячие артисты используют. Те же неестественно-тощие ноги, руки со слишком крупными ладонями. Только нитей, которые уходили бы в темноту, не хватает.
– Поговорим? – предложил Эдди.
– Поговорим, – ответила девочка в нарядном платьице.
– Поговорим, – отозвался мальчишка. И остальные тоже, загомонили на все голоса. Вот ведь… а приличное с виду место.
Цивилизация.
И как никто не заметил… такого?
– С тобой, – Эдди положил дудочку на ладонь. – Или я отпущу их всех.
– Не сможешь, – голос у Крысолова оказался скрипучим до того, что зубы свело. – Мое! И у меня тоже кое-что есть.
Его дудка была темной, то ли сама по себе, то ли от времени.
Он поднес её к губам.
И Эдди свою.
Звук вышел нервным, скребущим, и крысы забеспокоились.
– Может, все-таки поговорим? Скажи, чего ты хочешь?
Тварь топталась. А вот лицо у Крысолова вполне человеческое. Некрасивое, но не сказать, чтобы чудовищное. С крупным носом и скошенным лбом, с пухлыми губами, покрытыми красной краской.
– Договор! – Крысолов топнул ногой, едва не раздробив крысиный хвост. – Договор не исполнен!
– Это было давно.
– Договор!
– Договор потерялся, – спокойно ответил Эдди. – Скажи, что тебе было обещано?
– Золото!
– Сколько?
– Много, много золота!
Сказка… сказка, чтоб её, ожившая некстати.
– Хорошо. Если я принесу тебе золото…
Крысолов вдруг успокоился и застыл, склонивши голову к острому плечу.
– Ты отпустишь их?
– Они мертвы, дурак, – сказал Крысолов совсем иным тоном.
– Как и ты.
– И я.
– Но договор держит, верно? Не позволяет уйти. Ты… где ты взял эту дудку?
– Нашел!
– Ложь, – Эдди покачал головой. – Такие вещи не теряют.
– Нашел! Нашел! Нашел! – он затопал ногами.
– Хорошо. Где?
– Тут… давно… – тварь прищурилась. – Война была… такие как ты приходили! И убивали. А мы их. Много-много… генерал обещал перемирие. Переговоры. Слово да. Кто будет держать слово, даденное дикарям? Дураки…
Эдди молчал.
– Они пришли. В долину. И поставили шатры. Такие как ты. И другие. С серой кожей.
– Сиу?
– И генерал. Столы были. Праздник… выставили вино. Пили… пили-пили… выпили.
– Яд?
– Нет… напились, и тогда генерал дал сигнал. Из той долины никто не ушел живым. А я… я помогал собирать тела.
– И обирать.
– Не без того. Только много ли возьмешь с дикарей? – Крысолов скривился. – Побрякушки. И дудку вот. Хорошая дудка. Купишь?
– Куплю. Я могу тебя отпустить.
– Договор!
– Зачем ты её взял? Вещи шамана трогать опасно. Это любой знает.
Крысолов оскалился. А ведь и передние зубы у него выросли, вытянулись, как… у крысы? Хотя… понятно. Таких, как он, в той долине было много. На всех золота не хватило, тем паче, что большую часть его забрали офицеры. Что с ними стало?
Плевать.
Это было задолго до рождения Эдди. И пусть сердце болит, но отвлекаться не след. После подумает.
– Золото закончилось, так? Пропил? Проиграл? Все сразу? И однажды ты просто дунул…
– Спьяну.
– Понятно. Трезвый не стал бы.
– Я хотел сыграть песенку. А вышло… крысы полезли. Я даже перепугался сперва. А потом понял, что могу… все могу! Я призвал их! И отправил в город! Они меня вышвырнули! Сказали, что я вор! Что я… из армии вышвырнули… больно-то надо… но идти-то куда? Нигде не нашлось дома для бедного… – он запнулся.
– Имя забыл? – заботливо осведомился Эдди.
И тварь кивнула. Запричитала.
– Украли… все украли… вещи украли… золото, деньги мои… все-все… и меня же… я играл, играл… и твари приходили. Я отомстил им всем! Отправил в город! Сказал, чтобы грызли. Все грызли… и они пришли. И грызли. И никто ничего не мог сделать с моими крысами! Пытались, да! Травили. Ставили крысоловки. Собак спускали. Но ничего! Ничего не сделали!
Не удивительно, ведь живого-то в крысах не осталось.
– Тогда я пришел и предложил увести их. Если мне заплатят. Хорошо, хорошо заплатят… – хихиканье отразилось от стен, и показалось вдруг, что хихикает даже не Крысолов. Это дети смеются.
И крысы.
И сама тьма.
– А они обманули?
– Снова. Сказали, что это не я избавил город. Это совпадение… я им показал! Я уже научился пользоваться этой штукой! И ты не отберешь! Нет!
– Я и не собираюсь.
– Врешь!
– Зачем мне?
– Мои крысы тебя сожрут!
– Это вряд ли. У тебя есть дудка. У меня есть дудка. Только видишь ли, я знаю, что с ней делать. И я живой. Да, будет непросто, но крови плесну и силы возьму, а там дотянусь и отпущу их всех. И тебя в том числе. Без золота.
– Нет!
– Тогда давай так. Я велю принести много золота. Сколько нужно? Сундук? Два?
– Шесть! Столько, сколько было лет его любимой доченьке.
– Хорошо. Я отсыплю.
– Просто так?
– Нет. Договор. Ты получишь золото, но дашь им уйти. И дудку вернешь.
– С чего бы?
– А тебе здесь нравится? Сидеть в подвале? Сколько? Ты ведь здесь умер? Ты, и дети, и… все вы. Ты увел их в подземелья. В те, в которых жил сам, верно? До того, как разобрался с дудкой. Даже глубже, туда, где не ходят нищие. И там вынужден был оставаться живым, а потом и мертвым, потому что дух твой привязан к телу. И уйти ты не можешь. И остаться.
Крысолов зашипел. И крысы вскочили.
– Сожру! Сожру!
– И на это ты не способен, – Эдди погладил дудочку. – Так что… договариваемся?
Молчание.
– Ты тварь, конечно. И живым навредить можешь. Напугать досмерти. Но вот девочку убил не ты. Иначе она осталась бы среди них, – Эдди кивнул на мертвецов, которые сидели тихо. – Стало быть, кто-то был здесь. И ты видел кто.
– Видел, – согласился Крысолов. – Хочешь, покажу?
– Хочу.
– А что мне за это?
– Договор.
– Золото?
– Золото, – Эдди вытащил монетку из кармана. – Вот, лови.
Она, кувыркнувшись, упала в руку Крысолова. И сквозь неё, покатилась по камням, закружилась и легла.
– Хватит? Или еще?
– Еще!
– И что ты с ним делать будешь?
– Ты… похоронишь… со мной! Мое золото! Никто не заберет! Неси золото и я… я покажу тебе! Все покажу!
– Договор?
– Договор!
– Тогда жди.
– Не долго! Я устал ждать! Надоело! Тупые людишки! Я им писал! Могли бы принести! И я бы отпустил, всех отпустил… а они пожадничали! Сами виноваты! Сами…
Эдди поднялся.
Выходить за круг из свечей было как-то…
– Смотри. Договор, – Эдди нависал над Крысоловом и… остальными. Сколько их? Не сто тридцать, как в легенде, но много… – Проводника дай, чтобы не тронули.
– Боишься?
– Конечно, – Эдди сумел-таки поймать взгляд твари. А ведь и у него глаза почти затянуло белой пленкой. – Дашь? Или все-таки останешься? Только на сей раз я дверь заговорю так, что никто её открыть не сумеет. С этой стороны.
Крысолов зашипел. И девочка, та самая в нарядном платьице и одном башмачке, поднялась, чтобы протянуть руку Эдди. Рука была ледяной и сама девочка…
Ничего, дотерпит.
Ему бы до двери дойти. Благо, веревка держится.
– Идем, маленькая. Как тебя зовут?
– Марта! Это дочка бургомистра! – крикнул Крысолов из темноты. – Еще тот жирный ублюдок. Он пожалел… он… и поплатился.
Девочка не произнесла ни слова.
А вот Эдди вышел. И Бартон, державший веревку, испуганно охнул, попятился, отчаянно крестясь.
– Стоять, – рявкнул Эдди. – Саттервуда позови.
Управляющий явился немедленно, будто ждал там, за дверью. И увидев Марту побледнел. Посерел. И прижался к стене.
– Значит… значит, правда…
– Что?
– Отец говорил, что отель этот… что на проклятом месте его построили… господи, помилуй…
– Так, – Эдди испытал огромное желание отвесить человеку затрещину. – Успокойся. И пошли кого-нибудь к Орвудам. Скажи, что мне нужно будет золото. Шесть сундуков с золотом. Сундуков старых, таких, в которых хранили золото лет двести тому.
Марта стояла, держась за руку.
И холодом делилась.
– А мне чего-нибудь пожрать. И горячего еще.
– Она, она…
– Она вас не тронет. Идите!
Глава 44 О том, что некоторые сказки оказываются правдой
Глава 44 О том, что некоторые сказки оказываются правдой
Пожрать и вправду принесли. И кувшин подогретого вина. И кофею. И еще чего-то. Бартон, к слову, не ушел, хотя нужды в его присутствии не было. Но он упрямо стоял, бледный до синевы.
А вот Орвуда пришлось ждать.
И явился он не один.
– Доброго вечера…
– Уже вечер? – Эдди кивнул и Бертраму, и отцу его, который, увидев Марту, нахмурился.
– Это…
– Марта. Дочь бургомистра… местного, как подозреваю.
– Марта Хвитцард, – Орвуд остановился в трех шагах и сына удержал. – Исчезла двести пятьдесят шесть лет тому. Она и еще сорок три ребенка.
Сорок четыре, значит.
– Это же сказка, – недоуменно произнес Бертрам. – Или…
– Или. Золото принесли?
– Скоро доставят. Значит, там он?
– Крысолов?
– Патрик МакДонал, дезертир, вор и убийца, сбежавший от правосудия. А потом явившийся, чтобы шантажировать город. Город в те времена был мал и страдал от набегов крыс. Поговаривали, что это проклятье оркского шамана.
Он снова поморщился, Орвуд-старший. Знал правду?
Наверняка.
– Он просто нашел дудку, – пояснил Эдди. – На поле, когда… обирали мертвецов.
– Это дерьмовая история.
– Отец!
– И вправду дерьмовая, – Эдди вполне согласился с Орвудом-старшим. – Но старая.
– Могу я чем помочь? – некромант чуть склонил голову.
– Разве что золотом…
– А…
– Договор был заключен. И этот ваш МакДонал не может уйти. Договор его держит. А он держит их.
И еще крыс. Но кто будет платить за крыс?
– Ясно. Я сообщу Хвитцардам? Да и… не только им.
– Имена сохранились?
– Полный список. И награда тому, кто найдет детей. Её тоже не отменяли.
– Тогда поторопитесь, – Эдди осторожно пошевелил пальцами.
Орвуд-старший ушел. А Бертрам остался. Приглядывать. И… Эдди присел за порогом, прикрыл глаза. Он чувствовал девочку, здесь, рядом с собой. И когда та забралась на руки, просто обнял.
– Она ведь…
– Ребенок. И устала очень, – он коснулся мягких волос. – Это был сильный шаман. И дудка у него тоже непростая. А учеников не осталось, поэтому она пошла к человеку. Он не отдаст её так. Но и он притомился здесь быть. Так что… договор.
Золото доставили в сундуках. Небольшие, но тяжелые. Их несли с трудом, и люди, спустившись в подвал, завидев Марту, останавливались. Бледнели и… и золото придется тащить самому.
Три сундука.
Четыре.
Пять.
– Камнями было бы легче, – подал голос Бертрам.
– Возможно. Но мертвецы упрямы. Если ему обещали золото, должно быть оно. Дело не в стоимости. Важна конкретная вещь.
– Знаешь… – некромант все же решился приблизиться, и Марта подняла лицо, уставилась на него белыми глазами. – Я раньше… я поднимал мертвецов, но это другое. Они безвольны. И разума лишены. С духами тоже как-то случалось. Но они как раз бесплотны… а это… это…
– Не ушедшие.
Еще сундук. На сей раз доставили люди в синих ливреях, а за ними появился бледный человек с чахоточным румянцем.
– И вправду… это она, – произнес он с удивлением. – Марта… но… но это же… невозможно.
Плевать.
Шесть сундуков. Согласно договору.
– Идем, девочка. Надо подтащить их к порогу.
Эдди посторонился. И уже сам втягивал сундуки в темноту, один за другим. И не удивился, когда раздался громкий писк. Крысы, вынырнувшие на свет, показались вдруг огромными жутким существами. И даже Орвуд отшатнулся, а тот, чахоточный, и вовсе едва не лишился чувств.
Крысы облепливали один сундук за другим, и утаскивали туда, в подвалы.
Вот и последний.
– Идем, – Эдди держал Марту крепко. – Веревку держите, и…
– Я с тобой! – Орвуд подошел к порогу.
– Не стоит. Я или один справлюсь, или вдвоем сдохнем, разницы не особо. Лучше уж тут погоди, если все выйдет, нужно будет выносить кости. Да и так, чую, чистить придется. За века набралось.
Возражать не стал.
Крысолов сидел за кругом огня. Свечи еще горели, но Эдди заменил их на новые. А Марту пришлось выпустить.
– Договор исполнен? – спросил он.
– Исполнен! Исполнен! – Крысолов закивал, перетаптываясь с ноги на ногу. – Похоронишь! Меня и золото! Похоронишь!
– Обещаю.
– Клянись!
– Клянусь. Но не уверен, что его не попытаются выкопать.
Крысолов захихикал.
– Пусть попробуют. Пусть, пусть… попробуют.
Он вытащил дудку и кинул в Эдди. Поймать получилось, и та отозвалась на прикосновение силой. Болью. Обидой.
Ничего, Эдди потом разберется.
– Сначала я сыграю для них. Эй, дети, подойдите ближе. Садитесь… закрывайте глаза… вы ведь устали?
Устали.
Дудка сама завела колыбельную. Ту, в которой слышится знакомый голос матери. И эхо старого дома. В ней есть запах теплого молока с медом, что подавали перед сном. И тепло перины.
Пуховое одеяло.
Закрывайте глаза.
Уходите… вы свободны, свободны…
На сей раз не было звезд. Просто… просто смех. И легкое прикосновение. Шепот. Спасибо? Да… они так устали. И время отдыхать.
Время уходить.
Эдди опустил дудку.
– А я?! Договор! Договор!
– Помню. Но и ты мне кое-что обещал, – Эдди поднялся. – Ты говорил, что видел человека, убившего ту девочку.
– Видел, видел, – закивал Крысолов. – Приходит тут… наглый… не боится. Приходит и уходит.
– Откуда?
– Оставлю тебе… – он протянул руку в темноту и выволок толстую крысу. – Покажешь. А я…
– Как он выглядел.
– Вот так! – Крысолов вдруг пошел рябью и вытянулся. Он становился выше. Стройней. И грязные лохмотья превратились в дорогой костюм. И ведь что-то такое, донельзя знакомое…
Эдди понял, что именно, когда нос Крысолова потянулся, превращаясь вороний клюв белой маски.
Твою ж…
Крысолов захихикал.
– Хитрая сволочь, но ты найдешь… найди… и вырви этому ублюдку сердце!
– Ты его ненавидишь?
– Я их всех ненавижу… благо-р-р-родные… но я отомстил. Хорошо отомстил.
Эдди вздохнул и поднял дудку.
Дунул.
И тень рассыпалась жирным пеплом. А тьма… тьма будто поредела, утративши часть своей сути.
Эдди отряхнулся. И поднялся. Свечи коптили и воняли, но хотя бы горели. Снова вспыхнул огонек под стеклом лампы. Да и вообще получилось разглядеть хоть что-то.
– Орвуд! – собственный голос отразился от стен и оглушил.
– Тут! – донеслось откуда-то… от двери. Теперь она тоже была видна белесым бледным прямоугольником.
– Это хор-р-рошо… иди сюда. Только осторожно. И света какого принеси. Обыкновенного.
Орвуд появился не один, но в сопровождении того самого чахоточного, который нес две лампы. Следом и Саттервуд сунулся. Ему-то чего не сиделось?
Впрочем, ежели охота, то пускай.
– Здесь… как-то неуютно, – дернув плечом произнес чахоточный. – Будто…
– В душу нагадили?
– Примерно так. Некромантия не мой профиль, но подобного…
– Дверь была заперта, господа! – поспешил заверить Саттервуд. – Мы строго следили за тем, чтобы дверь всегда была заперта!
– Вот не надо, – отмахнулся чахоточный. – Это вы полиции будете рассказывать.
– Зачем полиция?!
– Незачем, – отозвался Орвуд, озираясь. – Это дела давние.
Очень давние.
С писком по штанине вскарабкалась крыса, чтобы уцепиться за куртку и подняться выше. Устроившись на плече, крыса тонко запищала.
– Это… это…
– Нежить, – сказал Орвуд. – Но вряд ли опасная и, полагаю, находится под контролем?
Эдди кивнул, так на всякий случай, хотя насчет контроля уверенности не было.
– Все равно…
– Эдди, позволь представить. Уильям Фитцпатрик Хитцвард, наследник клана Хитцвардов…
– Эдди, – представился Эдди.
И огляделся.
Находились они в очередном подвале, не сказать, чтобы большом. Это во тьме он казался необъятным, а так шагов десять в длину и столько же в ширину. Стены кирпичные, старые. Кирпич при этом бурый, грязный будто и с потеками. Из стен торчат какие-то крюки, с некоторых и цепи свисают.
Эдди втянул затхлый воздух.
– Скорее всего здесь рабов держали, – заметил Орвуд. А дверь вновь загородили.
– Все в порядке? – донесся голос Орвуда-старшего.
А после и он появился.
Огляделся.
Хмыкнул.
– Давненько я не видел подобного, – он вытащил из кармана платок, который прижал к носу. – Извините, смертью здесь уж очень… крови много в свое время пролилось.
– Рабов?
– Не уверен, что только их, но… освоение Нового света – время весьма… смутное, мало изученное. В свое время сюда уходили те, кто полагал, будто в свете Старом тесно и душно. Много контроля. Много… запретов. А здесь… здесь держали тех, кто позже умирал.
Он убрал платок и принюхался.
– Мы этого не знали! Мы не имеем отношения к тому, что здесь происходило! – поспешил встрять Саттервуд.
Его не слушали.
Орвуд-старший решительно прошел к стене, чтобы положить на нее руку. Мгновенье. И запах смерти сделался ощутим.
А потом и вовсе часть стены отодвинулась с протяжным скрипом. Из провала пахнуло… так пахнуло, что Эдди попятился. Орвуд же поднял руки.
– Отойдите, – произнес он, не оборачиваясь.
И желающих ослушаться не нашлось. А Эдди подумал, что магия смерти – это даже красиво. Впечатляюще. Темная, черная, густая. Почти как та, что… он разжал руку, взглянув на добытую дудочку. И что с ней делать-то? У него есть одна. Вторая… куда?
Вернуть?
Кому? Он и имени-то того, погибшего, шамана не знает. Нет, выяснить можно. Должны же записи сохраниться. Или вот у орков поспрашивать. Они-то наверняка знают, кто уходил к городу, чтобы не вернуться. Только… не примут.
Черная.
Порченая человеком. И пусть не виновата, но часть этого человека прочно проросла в кости. Выбросить? А найдет кто. Уничтожить? Жаль. Она ведь и вправду…
– Все, – Орвуд-старший отступил от двери, смахнув пот. – Остаточные эманации… у вас высокий уровень самоубийств?
– У нас приличный отель! – вяло возмутился Саттервуд.
А Эдди припомнил те души, которые он отпустил. Ведь много. Ему и тогда показалось, что как-то слишком уж много. А потом решил, что дело в отеле. Большой. И людей в нем великое множество, вот и…
– Не уверен… но остаточные эманации смерти имеют обыкновение подниматься и влиять на людей, особенно, если те обладают зачатками дара. Многие весьма чувствительны. И в итоге случаются… душевные расстройства. Или даже хуже.
– Мы… мы понятия не имели…
– Это все хорошо, – сдавленным голосом произнес Уильям Фитцпатрик. – Но я пришел сюда за останками Марты. И вы уверили…
– Эдди?
Эдди вздохнул. Признаваться, что он понятия не имеет, где эти самые останки? Хотя…
Он стянул крысу с плеча, опустил на пол и сказал:
– Показывай. Где они там все.
Далеко идти не пришлось.
Дверь. На сей раз просто дверь. И не сказать, чтобы старая. Эдди отметил и гладкое дерево, и петли, слегка лишь тронутые ржавчиной. Узкий коридор. Лестница.
Снова комната или уже пещера?
Новая дверь, на сей раз древняя, покрытая то ли лишайником, то ли слизью. Но держалась она неплохо. Понадобилось пара ударов, чтобы вынести.
– Боже… – выдохнул Уильям Фитцпатрик.
– Тебе идти не обязательно…
– Нет. Прости. Отец не поймет, если я отступлю.
Запах.
Серы. Вони. Болота.
Коридор. На сей раз никакого кирпича, но только камень, кажется, лишь самую малость тронутый инструментом. Коридор петляет, а время от времени разваливается на две ветви. И пол становится то выше, то ниже. Но крыс идет бодро.
И Эдди за ним.
Остальные… тоже. Даже Саттервуд, который голову в плечи втянул, но все равно любопытство берет верх над страхом.
Пещера.
Наконец-то, среди иных, сквозь которые пришлось пройти, спускаясь ниже и ниже, еще одна пещера.
И Эдди остановился.
– Здесь, – сказал он очень и очень тихо.
Но услышали.
Дети… у детей тонкие кости, хрупкие. И так много… Эдди никогда не видел, чтобы так… он отступил, пропуская Бертрама. А тот лишь взглянул и покачал головой.
– Всех сразу не вынесем. И… полицию привлечь нужно.
– Зачем полиция!
– Протокол составить. И тела… я сам займусь.
– Все займутся, – Орвуд-старший чуть подвинул Эдди. – Это общая беда.
– Нужно будет сосчитать. И составить списки. Возможно, получится опознать кого-то…
– Магда, – Уильям Фитцпатрик вошел в пещеру. – Она… она там.
Дрожащая рука указала куда-то в угол.
– Я… я заберу её?
Желающих спорить не нашлось. И Эдди тихонько отошел в сторону. Он свое дело сделал. Остальное – пусть сами.
– Нет, – Орвуд-старший удержал чахоточного. – Я понимаю ваше состояние, но… Император должен знать. Возможно, он захочет спуститься.
Саттервуд охнул и схватился за грудь.
– Если верить легенде, то среди детей был и младший сын того, кто после стал Императором, – добавил Орвуд. – Но это только если верить легенде.
Сказано это было для Эдди.
А он что, он понятливый.
Легенды – штука такая. Верить им следует с оглядкой. Хотя бы на Императора.
Крыс, снова вскарабкавшись по штанине, запищал.
– Что? А… да… я отойду?
– Куда? – встрепенулся Орвуд.
– Надо… кое-что глянуть.
– Я с тобой, если ты не против. Здешние пещеры – не то место, где можно разгуливать в одиночестве. Знаешь, в свое время мне рассказывали истории о древних катакомбах, что скрыты под городом. Я как-то не слишком верил.
А зря.
Но говорить не хотелось, и Эдди кивнул.
А потом пошел за крысом. Бертрам же пристроился сзади. Умный человек. Понимающий. Что до твари, то пара поворотов. Лестница вверх, причем с грубыми кривыми ступенями. Новый коридор, уже кирпичный. И ещё одна лестница.
Эдди подумалось, что найти обратную дорогу будет еще тем приключением.
Но вот тварь села на зад перед очередной лестницей, которая заканчивалась дверью. Причем весьма неплохой такой, почти новой дверью, которую Эдди, хмыкнув, высадил с полтычка. Дверь, может, и хорошая, а петли проржавали напрочь.
– Знаешь, друг мой, – Бертрам вошел следом. Здесь снова пахло кухней. Копченостями. Сырами. Кажется, приправами. – Хозяева этого места могут понять тебя… превратно.
Плевать.
Главное, что ублюдок, убивший девочку, пришел отсюда.
Эдди бодрым шагом минул подвал, чтобы оказаться в другом. И на кухне, чем вызвал небольшой переполох.
– Грабят! – взвизгнул кто-то.
– Спокойно! – Бертрам Орвуд поднял руки над головой. – Именем Императора… идет расследование.
– А оно идет? – шепотом поинтересовался Эдди.
Бертраму кажется не поверили. А тут жарко. Горят печи. В открытом камине покрываются корочкой гуси. И запах… запах умопомрачительный стоит.
– Орвуд? – осторожно поинтересовался пухлый тип в белом колпаке. – Господин Орвуд?
– Трекстон? – с не меньшим удивлением спросил некромант. – Погоди… если ты тут, то мы вышли… мы в клубе, верно?
– Несомненно! Да успокойтесь вы! Милтон, у тебя соус сейчас подгорит! Я кому говорил, что нужно постоянно помешивать!
– Но…
– Даже если грабят! Пограбят и уйдут! А ты останешься мало что ограбленным, так еще и с горелым соусом. Господин Орвуд, вам, думаю, будут рады… и это недоразумение лучше разрешить… ужинать будете?
– Естественно, – Бертрам опустил руки. – Это святотатство, отказываться от вашей готовки. И мой друг, вне всяких сомнений, будет рад.
Это он зря, но Эдди кивнул.
И…
Клуб. Мать его, очередной клуб… что за манера у здешних психов, по клубам собираться?
