Текст книги "Почти цивилизованный Восток (СИ)"
Автор книги: Екатерина Лесина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)
– И что вы с ней делаете?
– Нахожу покровителя, который позаботиться о моей крошке дальше. Но сегодня день пустоват. Девочки милы, но… без изюминки. Ваша вот хороша.
И на Милли уставился.
– У нее уже есть… покровитель. И учителя.
– Я не спорю. И претендовать не смею… в карты играть не садитесь, – со смешком ответил господин. – А то ведь может получиться до крайности неудобно. Помнится, третий брат лазури…
– Третий?
– А вам не сказали? В клубе всегда ровным счетом четыре дюжины членов. Братьев. И каждая дюжина имеет свой цвет. И номера. Чем выше номер, тем выше положение… первые братья имеют право дополнительного голоса в случае, если решение не может быть принято простым голосованием. А также право наложить вето… но это редкость, да… редкость. Так о чем я?
– О третьем брате…
– Да, да, – перебили Чарльза. – Весьма неосмотрительно поддался азарту. И что? И проиграл своего сиу, которым так гордился. Теперь-то полон готовности выкупить, но многие поспорят за мальчишку. Уж очень необычно… сиу редко случается…
Милли дернула за рукав. Но Эдди покачал головой. Даже если это тот самый мальчишка, они не станут рисковать.
Они пришли сюда по делу. И… дело будет сделано.
Рев трубы возвестил об окончании перерыва.
[1] Довольно распространенная практика, причем не только в Британии 19 века.
[2] В свое время горничные шли служить со своей униформой. Необходимо было как минимум смена платья, плюс отдельно – воротники, передники, обувь соответствующая. Так что начать карьеру обычной девушке было непросто.
Глава 27 В которой джентльменам удается найти общий язык и совершить обмен
Глава 27 В которой джентльменам удается найти общий язык и совершить обмен
– Последние три лота, – доверительно произнес все тот же господин, который явно пребывал в отличнейшем настроении. – Как всегда, самое интересное – напоследок… ходят слухи, что вторым номером пойдет девица благородной крови, но в это я не слишком верю.
А зря.
Милли плюхнулась на свое место и сцепила руки.
Чарльз казался спокойным, да только в том и дело, что лишь казался.
– Думай о девчонке, – сказал Эдди. – И о некроманте нашем, который не обрадуется, если его сестрицу сегодня купит кто-то кроме нас.
Кивок.
И сцена.
Бодрый голос распорядителя.
– Цветок редчайшей удивительнейшей красоты… её кожа нежна и бела, её волосы отливают золотом…
Девица шла по сцене неспешно, и спину держала, и подбородок задрала. А волосы опускались золотой волной.
– Ставка! – крикнули откуда-то слева.
И тотчас голос перебили. Одна за другой взлетали таблички.
Три сотни.
Пять.
Тысяча. Две… десяток. Девица повернулась боком и изогнулась. А эта точно не против происходящего. Тоже надеется на богатый дом и заботливого покровителя? Эдди бы сказал, что… дом-то, может, будет и богатым, а вот с покровителем сложно.
Сюда приходят за игрушками.
За такими игрушками, которых нельзя достать в большом мире, во всяком случае так, чтобы о них никто не узнал. А если так, то… кого прячут?
Зачем?
Дерьмо. Одно дерьмо…
Девица ушла за тридцать тысяч.
– А теперь редчайшая птичка, угодившая в сети коварного соблазнителя, – медовый голос распорядителя заставил уродов в масках заткнуться. – Но нет, он не успел тронуть этот роскошный бутон… к слову, девушка одарена.
Тихо.
И напряженная тишина. Нехорошая.
– Она происходит из древнего, весьма почитаемого рода, а стало быть, с высокой долей вероятности и дети, ею рожденные, унаследуют дар. Спешите…
Десять тысяч.
Цена начиналась с десяти тысяч.
И Чарльз поднял табличку.
– Одиннадцать…
Зал, словно этого и ждавший, взорвался… двенадцать.
Пятнадцать.
Двадцать пять.
Твою ж… это же ж…
На сцену вытолкнули девицу, которая живьем показалась еще более мелкой, чем Эдди запомнил. Она, в отличие от предыдущей, шла, глядя исключительно под ноги. И вздрагивала. И…
…тридцать.
Сорок пять.
Пятьдесят. Чарльз выругался и потянулся к табличке.
Пятьдесят три… осталось двое, кроме Чарльза. Тип в черном костюме и белой маске, что занимал ложу, отделанную бирюзой. И тот, который с охранником.
Пятьдесят пять.
Шестьдесят.
– Удивительно! Просто удивительно! – голос распорядителя дал петуха. – Давно не кипели у нас подобные страсти! Но приз того стоит! Не только чистота и невинность, но и воспитание. Мы имеем не ту, что пытается казаться леди, но истинную… однако вынужден объявить небольшой перерыв. Согласно правилам, суммы, превышающие…
Эдди обернулся.
– …должны быть подтверждены.
– Прошу прощения, – еще один ряженый. – Но цена велика. А вы впервые у нас. И потому наша задача убедиться в вашей способности оплатить… покупку, если таковая случится.
– Эдди…
Эдди молча раскрыл кофр и вытащил горсть камней. Алмазы, рубины и сапфиры в груде выглядели как-то даже скучно. Или, скорее уж, после мертвого города Эдди сложно было удивить красотой камней.
– И вот… детка, – Чарльз протянул руку, и в нее упало ожерелье, первое из тех, что нацепила на себя Милисента. – Моя добыча. Редкая штучка.
Он держал ожерелье, и то поблескивало, переливалось, приковывая взгляд.
– Ему несколько тысяч лет… это создали драконы. Мне сказали, у вас найдется, кому оценить. Дорогая…
– Ты обещал его мне! – Милисента протянула ожерелье, но ряженый не коснулся, лишь покачал головой.
– Есть еще…
– В таком случае, возможно, стоит объявить перерыв для незаинтересованных лиц. И продолжить малым… кругом заинтересованных.
Эдди прикрыл глаза.
Желание набить кому-нибудь морду было почти непреодолимым. Или сыграть… может он сыграть? Хоть разок…
Чарли держался с трудом.
Контроль.
Этому магов учат с малых лет. Контроль, спокойствие и медитации. Дыхание. Главное, отслеживать дыхание. Так ему говорили.
Он верил.
Дети готовы верить взрослым. А он пусть и не ребенок… но дыхание контролировал, только легче не становилось. А надо…
Улыбаться, пусть даже за маской улыбка не видна. Подать руку, на которую оперлась Милисента. Подавить чувство стыда. Не стоило тащить её.
Кивнуть Эдди, который тоже мрачен, но держится.
Как надолго их хватит?
А самого Чарльза.
– Прошу, господа, – человек в старинной одежде кланяется. И длинные полы парика свисают едва ли не до колен. Лицо его напудрено, и на пудре алыми пятнами выделяется румянец. Тоже нарисованный.
Брови подведены.
На щеке мушка.
И за всей этой мишурой не разглядеть истинного лица. Тоже маска, только иная. И правильно, благородные господа слишком ленивы, чтобы разрисовывать себя. А эти вот… он один из многих, кто знает чуть больше остальных.
И нужен.
Эдвин… Эдвин знал что-то о происходящем? Он прислал записку. И шкатулку, которую Чарльз открыл. Содержимое её было еще более незаконно, чем Огненный шторм.
Но вполне соответствовало месту.
И образу.
Маске. Этак Чарльз и поверит, что в масках есть и польза.
Узкий коридор. И в этой части дома пахнет плесенью. Здесь сыро. И сырость старит место. Сырость разъела шелковую обивку. Сырость пропитала побелку, которая вспучилась пузырями. Доски паркета набухли, и теперь скрипели, жалуясь на разные голоса.
Милисента чихнула.
– Как-то здесь… не живописненько, – сказала она тоненьким голосочком. – Куда мы идем?
– Прошу прощения, леди, – моментально отозвался провожатый. И его «леди» явно было насмешкой. Но Милисента важно кивнула, подтверждая, что именно такого обращения и заслуживает.
Умница.
– Эта часть дома не предназначена для посторонних. И даже постоянные члены клуба редко бывают здесь, однако… ввиду исключительности ситуации… решено продолжить ваш, господин, спор в кабинете.
Чарльз тоже кивнул.
А потом коридор закончился.
Дверь. Дубовая. Новая. С металлическими накладками. С замком, от которого вяло тянуло силой. И контур охранный имелся. Хороший контур. Подобный Чарльз видел… где же видел? Работа мастера.
И видел.
Определенно.
Дверь распахнули.
– Прошу, – провожатый согнулся в поклоне. – Леди, возможно, желает чаю?
– И пожрать, – отозвалась Милисента охотно. – Пожрать леди точно желает. А чаю уже как получится.
Все-таки она слегка переигрывает.
Кабинет…
Просторный весьма. У самого Чарльза поменьше будет. И сыростью здесь не пахнет. Как и излишней роскошью.
Панели светлого дерева.
Дорогой ковер.
Секретер. Рабочий стол. И пара кресел. Несколько низеньких скамеечек, на одной из которых устроилась девица в бледно-голубом платье. Она сидела ровно, положив руки на колени, и казалась не живым человеком, но восковою фигурой.
За её спиной в кресле устроился господин в черном костюме и белой маске. А уже за ним и сопровождающий.
На столе нашлось место кожаному ящику, крышка которого была откинута.
– Вот и наш дорогой гость… – человек, сидевший по ту сторону стола, поднялся. Был он невысок и не низок, не слишком толст, но и не худ. В общем, вряд ли получится узнать при встрече. Лицо его скрывала маска, а голос обладал весьма характерной обезличенностью.
Артефакт?
И не один.
– Леди, прошу вас… рады видеть… присаживайтесь.
Милли поглядела на скамеечку, фыркнула и устроилась в кресле. Эдди встал за спиной, что хорошо. Не нравился Чарльзу этот человек. И…
– Пятый Брат алой дюжины решил не продолжать торги, – сказал человек.
А маска у него была серой, и это тоже что-то да значило.
– Возможно и вы решите отступить?
– Нет, – сказал Чарльз.
– Что ж… ваше право, безусловно, ваше… право, – хозяин кабинета потер руки. – В таком случае нам необходимо произвести оценку, верно?
– И пожрать, – проворчала Милисента.
Явно нарочно.
– Безусловно, безусловно… аукцион всегда пробуждает в душе низменные страсти. И перекусить не мешало бы всем… сейчас подадут.
А та, в голубом платье, не шелохнулась.
– Что вы планируете… ставить?
– Камни. Эдди.
Эдди молча поставил кофр на стол. И вытащил шкатулку.
– Здесь ограненные, но есть и сырец. Две дюжины отшлифованных на двадцать четыре грани, идеального качества, годных для использования в артефакторике, – Чарльз указал на третью шкатулку, которая была меньше первых двух. – Имеется заключение мастера. Общий вес – от пятнадцати до сорока карат.
– Приятно встретить знающего человека… но правила, да, да… оценщик клуба должен подтвердить… безусловно, это займет некоторое время…
– Я подожду.
В кабинет вкатили столик, и запахло едой. Запах был таким сильным, что Чарльз тотчас ощутил голод. И сглотнул.
– К слову, это Пятый брат зеленой дюжины, – сказал хозяин кабинета. – Весьма достойный… человек.
Маска чуть склонила голову.
– И тоже не готов отступить, но… думаю, вы сумеете найти общий язык. Леди, прошу вас… что из напитков подать? Чай? Кофе? Горячий шоколад.
– Шоколад, – Милисента дотянулась до серебряной крышки. – Что тут…
– Перепела под клюквенным соусом. Вепрь с брусникой. Томленое седло оленя…
А стол не выглядел большим.
– Прошу не стесняться…
– Воздержусь, – Чарльз остался на месте.
Тот, другой, чуть склонил голову. И во взгляде его почудилась насмешка.
– Что ж… в таком случае пусть дамы… да, да… безусловно, кухня клуба хороша… но дела… дела важнее.
Девица в бледном платье тоже поднялась, повинуясь знаку… вот только не того, кто прятался за маской. А смотрела она по-прежнему в пол.
– Это все, что вы хотели бы оценить? – поинтересовались у Чарльза.
– Нет. Дорогая…
Милисента молча сняла браслеты.
Ожерелья.
Кольца стянула и пошевелила пальцами.
– Ты же купишь мне еще?
– Несомненно.
– Бусечка…
Чарльза передернуло. Но он промолчал.
– Ваша дама столь непосредственна, – заметил Пятый брат… чтоб его. – Это весьма… свежо и необычно.
– Сам в неуемном восторге.
Милисента молча воткнула вилку в кусок мяса, подняла, глядя как стекает темно-красный соус и, убедившись, что тарелок нет, просто впилась в этот кусок зубами.
Свежо, да…
– Итак… что мы имеем… камни и… украшения. Старинные.
– Позволите? – поинтересовался Пятый брат.
– Конечно, – Чарльз протянул цепь, толстые звенья которой были испещрены то ли узорами, то ли символами давно умершего языка. – Мне довелось побывать в одном месте… затерянном в прериях.
– Мертвый город?
– Слышали?
– Генри, – в голосе Пятого скользнули капризные нотки. – Подойди. Взгляни. Не беспокойтесь, я ему доверяю.
– У меня нет и тени сомнений, что дела здесь ведутся честно.
Контроль.
И дыхание. И… политиком, может, Чарльзу не стать, но сейчас ложь получилась вполне искренней.
Человек без маски, сопровождавший Брата, подошел.
– Это и вправду оттуда, господин, – голос у Генри оказался низким, сиплым, словно простуженным. – Очень… ценная вещь.
– Вещи, – поправился Пятый. – А остальное?
Генри внимательно осмотрел браслеты, и кольца, которые едва не на зуб пробовал. Некоторые он поднимал, то ли пытаясь увидеть что-то в помутневших камнях, то ли надеясь отыскать тайные знаки. Другие сжимал в кулаке и закрывал глаза.
Третьи сразу откладывал. Влево.
Вправо.
Любопытное разделение. И понять бы, чем обусловлено.
– Я слышал об этом городе от моего деда, – Пятый поднял одно из отложенных колец, толстое, с крупным алым камнем, на котором был выбит символ. – А он – от своего. Если верить семейной легенде, то мы – прямые потомки их, тех, кто построил этот город.
Милисента закашлялась.
– И… и-извиняйте, – сказала она, вытерев рот. – Соус… островат. Слегка. И мясо у вас жесткое.
– Я передам повару, что леди недовольна.
– Во-во…
– Город прекратил существование задолго до того, как Старый свет встретился с Новым, – уточнил Чарльз.
А Генри стянул перчатки. И смуглые, гладкие, слишком гладкие для охранника, пальцы скользили по звеньям цепи. И губы шевелились, словно он… читал?
– И это тоже часть семейной легенды, – согласился Пятый. – Порой они совершенно нелогичны. Но… мой дед верил, что однажды найдет путь к городу. И небывалым сокровищам. Сокровища там есть?
– В том числе и сокровища, но… это не то место, которое можно рекомендовать для посещения, – отшутился Чарльз. А потом добавил куда серьезнее. – Мы едва уцелели. Чудом, пожалуй.
– И об этом он предупреждал. Но все равно не удержался. Ушел в очередную экспедицию, откуда не вернулся.
– Это, – Генри накрыл ладонью горку золотых украшений. – То тоже. Др-раконье… но это нужно. Нужнее, чем то.
– Что вы хотите взамен? – Пятый поднял кольцо.
– Девушку.
– И только-то?
– Я не жадный.
– Безусловно, камни отличного качества. И украшения удивляют. Нечасто мы видим подобные редкости, – встрепенулся тот, в серой маске. – И если господа готовы договориться…
– Что ж… признаюсь, это несколько расходится с моими планами, но да… готовы. Вы уступаете мне эти удивительные украшения. А я вам – девушку…
Милли икнула.
И сунула вилку меж зубов. Огляделась. Прикрыла глаза, что хорошо, потому как те словно ярче стали. И осведомилась:
– А шоколад когда будет? Вы обещали…
Глава 28 Где все заканчивается хорошо или почти
Глава 28 Где все заканчивается хорошо или почти
Эва знала совершенно точно, что… что никогда не будет прежней. Собой. И еще что, если даже вернется она домой, то не совсем, не целиком. Что какая-то часть её так и останется на сцене.
Когда за ней пришли, первым желанием было закричать.
И забиться в угол.
Сжаться, закрыв голову руками. Притвориться сумасшедшей, чтобы…
Она поднялась. А мальчик с серой кожей прижал руку к груди. И оскалился.
– Думай о месть, – посоветовал он.
Думать.
О мести.
Кому? Стефано? Что с ним стало? Свидится ли Эва с ним хоть когда-нибудь? А если да, то… то что она сделает? Вырежет сердце? Глупость какая…
Полицейского позовет?
Скорее уж, но… но что тому рассказать? Что её похитили? Продали? И…
В коридоре темно и пахнет цветами. Запах резкий, неприятный, а сквозь него пробивается другой гнилостный аромат. Как будто… как будто сам дом болен.
– Давай, шевелись, – Кэти здесь и заметно нервничает, оттого потеет. И вонь её тела мешается с другими запахами.
До тошноты.
Или вот ей мстить? Как? Отцу пожаловаться… если выйдет добраться до отца. Но не скажет ли он, что Эва сама виновата? Да и… не было у нее ненависти к Кэти. Такой, чтобы хотелось вырезать сердце.
– Волосья… не забудь волосья. Потянешь и сама выпадет. Они рассыплются… про долг помни.
– Помню, – улыбка вышла кривой.
Про долг.
Ей всегда говорили, что на ней есть долг. Перед родителями. Перед предками. Перед обществом. С самого рождения. И день ото дня этих долгов, возникших из ниоткуда, прибавлялось.
– Эванора, ты должна помнить… – резкий голос гувернантки вызывал желание сгорбиться, но тонкий хлыст тотчас ударил по плечам. – Помнить, что девушка твоего происхождения должна двигаться неспешно. И следить за осанкой.
Еще удар.
Она была очень злой, сухопарая мисс Нисвуд. Но совершенно незаменимой, если верить матушке. Ведь у матушки столько дел, а она, Эва совершенно необучаема. И с нею надо построже. Иначе она совершенно точно забудет о том, что должна делать девушка благородного происхождения.
Ступеньки.
Высокие. Прикрытые ковром. И неодинаковые. Эва едва не падает. И Кэти шипит от злости.
– Не хватало еще, чтобы ты себе рожу расшибла. И не вздумай реветь.
Могла бы не предупреждать.
Мисс Нисвуд терпеть не могла слез. И стоило уронить хоть одну, и наказание становилось строже. А жаловаться… матушка совершенно точно знала, что Эва просто слабая. И бестолковая. И сама во всем виновата. В этом вот тоже… за такое мисс Нисвуд совершенно точно заперла бы её в кладовой на неделю. Или на две.
Эва была бы согласна.
– Иди, – её толкнули в спину, куда-то туда, где был свет. Такой яркий и вездесущий, что Эва ослепла. А потом оглохла от крика. Человек, который находился где-то рядом, говорил. Он говорил, и Эва слушала.
Слышала.
Не понимала.
Она… она почувствовала вдруг, что совершенно одна. Здесь. В пятне света. А за гранью его, близко, но скрываясь за пологом темноты, сидят люди.
Много людей.
Много-много людей, которые сейчас смотрят на Эву. И… и что видят?
Полупрозрачную рубашку, до того короткую, что не понятно, зачем она вообще такая нужна. И Эва поспешно обняла себя, прикрываясь… не получится.
Она тряхнула головой, и деревянная палочка, которой скрепили волосы, выпала, и те рассыпались, словно желая защитить себя.
Леди Годива…
Какая из нее… она читала эту историю. А мисс Нисвуд узнала и разозлилась, потому что девушки из благородной семьи не должны читать подобное. И взялась за хлыст. Пальцы потом долго болели, а Эву еще и наказали за испортившийся почерк.
Может… может, права Тори?
Может, она как раз-то все сделала правильно? Ушла туда, где никто и никогда не обидит? Где все её любят? Где сам мир подчиняется только её желаниям? И… Эва тоже может.
Даже сейчас.
Всего-то надо закрыть глаза и представить себе…
Нет.
Она опустила руки. И спину выпрямила. Плечи… живот втянуть без корсета не получилось, но и пусть. Главное, подбородок выше. И смотреть на тех, кто прячутся… это не она виновата.
Виновата, конечно.
В глупости. И в доверчивости. В том, что решила, будто настоящая любовь бывает не только в книгах. Но они… они ведь – совсем другое. Они пришли сюда покупать.
Живого человека.
Зная, что это незаконно, что… что она здесь не по своей воле. Так кто они такие? И какое право имеют судить о ней?!
Она стояла.
Смотрела.
И… и все равно не слушала, только в какой-то момент руки коснулись.
– Идем, – сказала Кэти предовольным голосом. И стало быть, удалось выручить за Эву… сколько? Вдруг стало интересно, а и вправду, сколько она стоит-то? – Давай, давай… перерыва… ишь ты, не думала, что они так… дурак был твой, продешевил крепко. Сейчас, небось, все локти изгрыз бы себе. И пущай. На.
На плечи набросили шаль.
– Выпить хочешь?
– Д-да, – Эва никогда раньше не пила. А в том, что предлагают ей не воду, она не сомневалась.
– Много не дам, – Кэти протянула флягу, из которой шибало чем-то… резким, неприятным. Но Эва сделала глоток. – Сейчас благородные порешат, кто за тебя больше положит… но и так хорошо вышло. Ты… не обижайся, ежели чего.
Жидкость обожгла горло, и Эва закашлялась. Флягу отняли, и еще по спине постучали этак с сочувствием.
– Сейчас согреешься. Самое оно.
Желудок болезненно сжался. А по телу прокатилась волна тепла. И… и все не так уж плохо. Все может быть куда хуже, если Эву… кто её купил.
– Кто… купил? – спросила она.
После выпивки голос сделался хриплым.
– А кто ж знает-то, – Кэти пожала плечами. – Они же ж рожу не кажут. Да и идет еще торг-то.
Она замолчала, когда рядом появился человек в престранном костюме. Кажется, что-то такое Эва видела на старинных портретах. Точно. Вот воротник, на колесо похожий, определенно видела. И парики давно уже никто не носит.
Лет сто.
Или двести.
Она даже хихикнула. И рот зажала рукой.
– Это от нервов. Девка же ж благородная, нервучая, – пояснила Кэти. – Так что пущай поласковей… а ты вон, иди за господином.
Господином?
Но взгляд, которым одарили Эву, заставил закрыть рот. И смех пропал. И тепло тоже сменилось нервной дрожью.
– Леди, прошу, – ей с поклоном протянули плащ.
– Благодарю, – выдавила Эва. И была удостоена одобрительного кивка.
Идти…
– А… тот мальчик…
– Последним идет. Особо ценный, чтоб его… экземпляр, – Кэти замолчала, запнувшись о взгляд человека в старинном костюме. – Иди уже. Заболталась я тут с тобой.
И Эва подчинилась.
Идти. Куда? И, главное… главное, что снова страшно. До того, что голова кружится. Или это от выпитого? Но она же лишь один глоток… проповедник говорил, что выпивка губит душу и разум. А вот мисс Нисвуд перед сном выпивала рюмочку анисовой настойки. Об этом шептались служанки.
И еще о том, что мисс злая, потому как бедная.
Бесприданница.
И старая дева. И ждать ей от жизни больше нечего.
– Наши гости весьма ценят не только внешность, но и воспитание. И ныне лишь от вас, юная леди, зависит, чего вы добьетесь в жизни. Ваш покровитель…
…покровитель? Так это называется?
– …весьма неопытен. Не уверен, что это можно назвать везением, однако… если вы понравитесь ему, то поможете не только себе.
Он остановился.
– О вас отзываются, как о весьма разумной леди. А потому… – к ней протянулась рука в белоснежной перчатке. Пальцы коснулись кожи. И Эва ощутила это прикосновение даже сквозь ткань. Она с трудом удержалась, чтобы не отшатнуться. – Средняя внешность, но отличное воспитание. Сдержанность. Спокойствие. Это много. Если пожелаете добиться большего, чем тихая жизнь под крылом капризного мальчишки, который сегодня отдал за вас безумные деньги, а завтра, разочаровавшись в покупке, просто вышвырнет вон… обратитесь.
– Куда?
– К братству, – ей протянули руку. И сейчас на ладони лежало колечко. Простое с виду. Серебряное, кажется. И с крохотным камушком. – Всего капля вашей крови, и мы поймем.
– Что?
– Что вы готовы сотрудничать.
Он чуть склонил голову. А ведь… ведь она не сумеет описать этого человека, даже если захочет. Его лицо походило на маску. Толстый слой пудры сглаживал черты. Алые пятна румянца.
Яркая помада на губах.
Даже женщины не позволяют такую.
– Что… – она не спешила брать кольцо, хотя понимала, что придется. От нее этого ждут. – Что мне нужно будет делать?
И по одобрительному кивку поняла: угадала.
– Ничего особенного. Просто приглядывать за вашим покровителем. Слушать его. Мужчины очень любят, когда женщины их слушают. Рассказывать о том, что услышали. От него ли, от его знакомых. Мужчины весьма любят хвастать своими приобретениями.
– И что взамен?
Кольцо лежало на ладони. Эва еще не согласилась, но и…
– Деньги, юная леди.
– Деньги?
– Вы пока не понимаете, что значат деньги в этом мире.
– И что же?
У отца много денег. Как они помогли Эве?
– Независимость. При должном старании вы весьма быстро соберете небольшой капитал, которого хватит на безбедную жизнь. Захотите ли вы сменить покровителя. Или же просто уехать куда-нибудь. Приобрести небольшой домик, скажем, на побережье… или несколько. Один для вас, другие – для ренты. Постоянный доход. И никто-то, ни ваши родители, ни тот, кого они назвали бы вашим мужем, ни покровитель не будет указывать вам, что делать.
Эва сжала кулак, пряча колечко.
– На палец, – подсказал сопровождающий. – Я не настаиваю. Если вы откажетесь, это будет значить… ничего не будет значить.
И снова ложь.
Но и соглашаться сразу нельзя. Это будет неблагоразумно.
– Я… подумаю.
– Несомненно, – ей протянули руку, и когда Эва вложила свою ладонь, осторожно сжали пальцы. – Жизнь сложна, юная леди. И весьма опасно. И потому вам весьма пригодятся сильные друзья. И их связи.
– Я подумаю, – чуть жестче ответила Эва. – Капля крови?
– Именно.
– И… просто слушать?
Сомнительно, что пересказом чужих разговоров можно скопить на дом.
– Слушать. Очень внимательно слушать. Иногда… выполнять небольшие поручения. Поверьте, совершенно необременительные. И безопасные.
Снова ложь. Она горчит. Или это просто выпивка?
– Хорошо, – Эва чуть склонила голову. – Я вас услышала и… и если… решусь… капля крови.
И кольцо надела, которое пришлось неожиданно в пору.
И плащ запахнула.
И потом, позже, порадовалась, что этот плащ такой большой, неудобный и с капюшоном, потому что, завидев такую громадную и хорошо знакомую фигуру, Эва не сумела сдержать слез.
Счастья.
Безусловно, счастья.
Я сыто икнула и подумала, что с этим нужно что-то делать. Целителю показаться. Или двум. Пусть даже я никогда-то прежде не страдала отсутствием аппетита, но то, что творится сейчас, совершенно точно не нормально. Или это от нервов?
– Все хорошо? – Чарли повернулся ко мне.
Я кивнула.
Хорошо.
Лучше ж не бывает. Мы не пойми где только что обменяли остатки добычи на незнакомую девицу сомнительных достоинств. С другой стороны все целы, живы и даже сыты. Это ли не счастье?
– Тогда возвращаемся.
И мы вернулись. Аккурат к открытию третьей серии торгов. Честно говоря, я несколько притомилась, и даже момент, когда к нам подвели кого-то, с головы до пяток закутанного в плащ, пропустила.
– Если господин желает, мы можем доставить покупку по адресу. Или отправить дожидаться в экипаже.
Я бы отправила.
Но Чарли покачал головой. Добрый он у меня.
– Пусть тут будет.
И на стул указал.
В этот момент снова затрубили, и на сцене вспыхнули огоньки, на сей раз алые. И распорядитель громко – вот все-таки луженая у человека глотка, я бы давно охрипла – произнес:
– Нынешний аукцион радует неожиданными поворотами… – он взмахнул руками, и кружево манжет мелькнуло над свечой. А я подумала, что неплохо было бы, если бы это самое кружево и полыхнуло. И распорядитель. И само это место.
Гори, гори ясно…
– Давно мы не имели возможности наблюдать споров столь жарких! И потому тем интереснее будет…
А вот людей поубавилось.
Я видела впереди пустые места. Остались, выходит, самые стойкие?
– Вы должны его выкупить! – сказала девица, откидывая капюшон.
– Чего?
Я отвлеклась от сцены, на которой распорядитель, воздевши руки к небу, что-то там говорил про редкий и особо ценный экземпляр.
– Мальчика, – девица была мелкой, но весьма крепкой с виду. – Он совсем один!
– А нас много, – проворчала я.
– Значит, он действительно будет? – поинтересовался Чарли, явно зная, о чем спрашивает. Эдди приподнял бровь. Но на него, скрывающегося в тени, и не поглядели.
Обидно.
Спасай вот после этого всяких тут…
– …сиу! – проговорил распорядитель. И на сцене появился… мальчишка.
Сиу.
Мать твою… на самом деле сиу. Нет, когда тот говорил, я… я не особо поверила. Но теперь-то сомнений нет. Я подалась вперед, но Чарли удержал.
– Чистая кровь…
– Свистит… то есть, врет, – я покосилась на девчонку.
И что делать?
– Двадцать две, – сказал Чарльз громко.
Двадцать три… а хватит ли? Но у нас еще кофр с камнями. Орвуды… с Орвудами как-нибудь да договоримся. В конце концов, я на их девицу свое наследие, честно награбленное, отдала. И… и я слово давала. Пусть и не просили этого слова, но я должна вытащить этого мальчишку.
Двадцать четыре.
Пять.
Тридцать.
Цену накидывали быстро. Я только и успевала, что головой крутить. И… и если так пойдет…
– Пятьдесят… пятьдесят пять…
– Прошу кредита клуба! – с места поднялся тип в белой маске.
– Прошу оценки, – громко произнес Чарльз. И спустя мгновенье перед ним возник ряженый. Тот же? Не, у этого вроде парик покороче, но морда похожая, беленая и с пятнами румянца.
Все… повторялось?
– Останься здесь, – сказал Чарльз, когда я поднялась. – Эдди, пригляди за ними. Если вдруг… выводи.
Братец кивнул.
И руку положил мне на плечо. Что? Я… между прочим, я право имею! И…
– Успокойся, – пророкотал он на ухо. – Дай ему самому решить проблему.
А он сумеет… или нет, конечно, сумеет.
– Доверие, – тихо добавил Эдди. – Доверие, Милисента.
А я что, не доверяю? Я просто… просто беспокоюсь. Народ тут больно уж… странноватый.
