Текст книги "Ведьмина ночь (СИ)"

Автор книги: Екатерина Лесина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

– Боюсь, я не одета должным образом.

Князь отмахнулся.

– Времена ныне… эти как там их… демократичные. Так что я привык. А обедать надо. Даже ведьмам. Особенно молоденьким бестолковым ведьмам, которые забивают голову всякой ерундой.

Меня убить собираются.

И силу отнять.

И возможно, эта самая Розалия – настоящая темная ведьма. Не говоря уже о прочем…

– Заговоры, девонька, убийцы и все такое, – наставительно произнес князь. – Они никуда не денутся. Сколько бы ты ни прожила… а вот хороший обед – это то, что стоит ценить.

Глава 11

Обедали тут в столовой.

В малой.

Как-то даже боязно спрашивать, как большая выглядит, если в малой стол метров двадцати длиной. Ну и да, темное дерево, подсвечники под серебро или скорее даже серебряные. Салфетницы. Салфетки накрахмаленные. Вазы с живыми цветами.

Хрустальная люстра свисает на цепях.

И ощущение полной себя неуместности.

Князь вел меня, любезно рассказывая обо всем, что на пути встречалось, начиная с портретов родичей разной степени близости – уже на третьем портрете я окончательно запуталась, кто кому и кем приходится – и заканчивая всякого рода историческими артефактами, вроде китайской вазы, что принадлежала некогда императору Цы и была подарена… кем-то там.

Кому-то там.

Главное, что все это было мило, вежливо и так, будто бы я была не случайной гостьей, а человеком, если не близким, то всяко хорошо знакомым.

И место мне досталось по правую руку.

Напротив меня устроилась Свята, которую окружающее великолепие нисколько не смущало. Чуть дальше сел лохматый юноша в цветастой гавайской рубахе и пляжных шортах. А уже за ним – молчаливый парень характерно-бледного вида.

– Мои внуки, – сказал князь. – Морислав.

Этот парень был еще более рыжим, чем Свята, к тому же веснушчатым до крайности. Он поднял руку и помахал, обозначая, что он и есть Морислав.

– И Горислав.

В рифму. Почти.

– А это Яна Ласточкина, наша новая ведьма.

– А на кой нам ведьма? – откровенно удивился Морислав.

Вот… вот мог бы что-то новое придумать, право слово, а то я себя неполноценной ощущать начинаю. Ненужной. Ведь не скажешь же, что я тут тоже не по собственной воле.

– Тебя не спросили, – князь чуть нахмурился.

– Да ладно, деда… я ж так. Извиняйте, ежели чего, – Морислав дотянулся до вазы и вытащил из нее цветок, который протянул мне. – В знак мира…

Ага.

Только вытащил он белодремник, который аккурат на языке цветов говорит о подозрениях и неприязни. Но я ничего. Взяла. И улыбнулась.

Того, кто в детском доме вырос, языком цветов не проймешь.

– За вами, охламонами, присмотрит заодно уж… тут же ж это… балаган ваш.

– Наш? – удивился Мор, стащив с тарелки пару тарталеток. – А… это ты про невест. Я вчера ходил гулять.

– Кто бы сомневался, – князь сказал это в сторону.

– Ничего такие… некоторые с прошлого году, но большею частью новые. Непуганные…

– Только попробуй! – князь пригрозил внуку вилкой.

– Да я ж так… я ж не собираюсь. Просто… сугубо теоретически! И вообще мы тут не при чем! Они сами!

– Что сами?

– Все сами!

– Устроили… представление. Вековые традиции…

– Попрали… – согласился Морислав.

Передо мной появилось блюдо с чем-то весьма красивым и вкусно пахнущим. Шарики какие-то в соусе. И рядом зелень. А еще крупа, не рис, не пшено… ладно, я не привередливая, а с учетом, что утренний бутерброд давно остался в прошлом, попробую.

–…предки…

–…в гробах ворочаются, глядя на непотребства наши…

Мясо оказалось нежным и сочным. К тому же шарики начинены были сыром. Кажется. С орешками и травами. Кажется. Главное, никогда такого не ела и…

– А вы что думаете?

– Что? – от медитации над тарелкой – все-таки князь в чем-то прав, жизнь длинная, врагов в ней будет много, в отличие от вкусных обедов – меня оторвал вопрос.

– О традициях, – князь глядел с насмешечкой. – Семейных.

– К сожалению… – я отложила вилку. – Вряд ли чем помогу. Я в детском доме росла. Поэтому о традициях семейных представление имею слабое.

Вот сказала и пожалела. Все-таки язык у меня длинный чересчур. И за столом повисла неловкая пауза.

– Но мне интересно, – я покосилась на князя. – Какой в этом смысл? Вызывать всех этих девушек. Собирать их.

– Это весело, – пожал плечами Мор. – Конкурсы там… помнишь, как они блины пытались жарить? А я сковородки кое-чем смазал…

– Ты? Это был ты⁈ – возопила Свята. – Да я… да…

– Ой… извини, это шутка была…

Князь покачал головой.

– Бестолочи.

– А в самом деле, – раздался тихий голос княжича. – Какой в этом смысл, деда? Это же не логично.

– Что именно?

– Конкурсы… допустим, те же блины или в целом кулинарный тур. Да, кто-то умеет готовить, кто-то нет. Но ведь вряд ли моя жена должна будет готовить сама. У нас вон повар имеется, и кондитер отдельно, не считая кухонной прислуги.

– Разбаловал я вас…

– Ну или вот шитье взять? – продолжил княжич. – Давно уже никто не шьет одежду сам. Эта традиция напрочь устарела. Красота? О красоте вообще у всех представления индивидуальные.

– И поэтому тебе никто не нравится?

– Не поэтому, но да… ладно, выберу я кого-то из финалисток. Женюсь. Да, она будет уметь готовить. Или шить-вышивать. С общепринятой точки зрения будет даже красива. Но каким она при этом будет человеком? Каков её характер? Мировоззрение…

– Точно разбаловал. В мое время жену выбирали не по мировоззрению.

– Ну-ну, поэтому бабушка появляется здесь раз в двадцать лет и то проездом.

Бабушка? Стало быть… ну да, если князь выглядит бодро, то почему его супруга должна быть хуже? Интересно, а эта ведьма, Цисковская, знает?

Или может, они в разводе?

Князь нахмурился.

– Или папеньку с маменькой вот взять? Они ж друг друга глубоко и искренне терпеть не могут. Хорошо, развелись, наконец…

– Ладно, – сказал князь. – Раз тебе не по душе традиционные конкурсы, проводи свои… по мировоззрению… или чего там. Только…

– Я не хочу жениться сейчас! И в прошлом году не хотел. И в будущем, может, захочу, а может, нет! Да и зачем вообще мне жениться⁈

– Чтобы род продолжить.

– У тебя трое сыновей. У моего деда тоже трое сыновей, то есть, у меня помимо папы – двое дядьев. И еще тетка. Сколько у меня кузенов? Близких? И это не считая родных старших братьев? Да ничего-то с родом не случится, если я вдруг не обзаведусь наследниками!

– Ага, – согласился Мор, поскребши себя за ухом. – И я так бате сказал.

– А он?

– А он подзатыльника отвесил, чтоб, стало быть, не умничал.

Мор потел макушку.

– Обидно…

– Этак последние мозги отобьет, – не выдержала Свята и показала кузену язык.

– Деда, а она обзывается!

Я опустила взгляд. Одна тарелка сменилась другой, причем я точно не скажу, когда именно это произошло. Но ничего, рыбу я тоже люблю.

– Начинаю думать, что жениться вам и в самом деле рановато… однако традиция – это традиция…

– Ага, а налоги – это налоги, – не удержался княжич. – И в целом подобный фестиваль оказывает благотворное влияние на экономическое развитие региона. По сравнению с прошлым кварталом продажи…

Князь прикрыл лицо ладонью.

А я что? Я рыбу ем. Вкусную. Сочную. В каком-то сложносочиненном соусе, который и сладкий, и мягкий, с легкой кислинкой и фруктовой свежестью. В жизни бы не подумала, что такое с рыбой сочетается.

– А Яна участвовать не хочет! – наябедничала Свята, которая рыбу ковыряла явно без особой охоты.

И все, позабывши про экономическое состояние региона, замолчали и посмотрели на меня. С удивлением и даже будто бы с укоризной.

– Извините, но какая из меня невеста? Я и готовлю не слишком хорошо… шить и вовсе не умею. Носки заштопать смогу или там дырку какую, но и только. И вообще не готова я к столь резким переменам в жизни.

– Вот! Даже она не готова! – радостно подхватил Мор. – А она уже старая…

Я?

Охламон рыжий!

– Мда… с подзатыльниками дядя явно перебарщивает, – Свята ткнула братца вилкой в бок. – Кто ж женщине такое говорит?

– Но она ж и вправду… извините, я не нарочно! Я просто говорю раньше, чем думаю.

– Это потому что думает он исключительно о бабах или по праздникам, – заметил княжич. – Но о бабах чаще.

– Так бабы и случаются чаще, чем праздники, – это Мор сказал вполне искренне. – Но и вправду… сколько вам лет?

– Двадцать восемь.

– Вот… старая уже!

– Сам ты старый! Мне тоже двадцать восемь! – возмутилась Свята.

Ей? Да ей больше шестнадцати не дашь!

– Ты – другое дело, – возразил княжич. – Нельзя сравнивать вашу продолжительность жизни и обыкновенного человека. Хотя, конечно…

Глаза у него были красными, прищуренными.

– Сейчас… раньше сил у вас было куда меньше. Я бы сказал, катастрофически мало, – это он произнес спокойно и явно не потому, что хотел меня обидеть. Кажется, такая вещь, как чужая обида Горислава волновала в последнюю очередь. – Между тем последние исследования подтверждают устоявшуюся парадигму наличия прямой зависимости продолжительности жизни от степени выраженности дара.

– Когда ты так говоришь, мне хочется хряснуть тебя по лбу, – Свята взвесила в руке вилку. – У тебя вот мозгов слишком много порой.

– Следовательно, можно сказать, что до последнего времени ваш биологический возраст вполне соответствовал фактическому.

Старая.

Мать вашу же ж… я старая. А я себе казалась молодой, потому что… потому что ни один человек в здравом уме не скажет, что двадцать восемь – это много. Это ведь даже не тридцать.

– Вместе с тем переданная сила воздействует на физиологию, что приведет к замедлению естественных процессов…

– Мы уже поняли, Гор, – жестко оборвал князь. – Хватит.

И наверное, стоило быть благодарной.

– Так вот… я что хотел сказать.

– Ты уже наговорил не на одно проклятье, – пробормотала Свята.

– В данный момент времени вы все еще пребываете в фазе открытого репродуктивного окна. И поэтому вполне можете принимать участие в отборе.

– Спасибо, но что-то не хочется.

– Разумно, – княжич со мной согласился. – Совершенно бестолковое действие.

Князь закатил очи.

А нам подали кофе.

И чай в высоком стеклянном чайнике, до того прозачном, что казалось, будто вот эта янтарная жидкость с распустившимся в ней цветком сама собой обрела форму.

– Да ладно, зато весело, – Свята потянулась к пирожному.

Их тоже подали.

Махонькие корзиночки, укрытые облаками взбитых сливок. Фруктовые палочки. Темные блестящие шары, столь глянцевые, что смотреться можно.

И… кажется, я объелась.

– Вот это попробуй, – Свята указала на что-то вытянутое, похожее на черную лодочку, на которой закрепили тройку шаров. – И вот то тоже. Все попробуй. А то кондитер опять обидится. И этих не слушай. У Мора мозгов нет.

– Я еще молодой! – обиделся Мор, но как-то не всерьез, что ли. – Мне еще рано думать. Мне, главное, папу слушать. Ну, когда получается.

– А Гор он вообще не от мира сего.

– Просто мое мышление практично и рационально.

– Слишком уж… – князь пил черный-черный кофе. – В кого ты только пошел… хотя ладно, твой отец приедет, пусть и разбирается. Со всем.

– Папа? – у Гора ровная горка безе треснула, выпустив клубнику с… с чем-то. – Он приедет? Когда?

– На днях обещался.

– А зачем?

– Понятия не имею.

Вкус у пирожных потрясающий, но, кажется, я все-таки объелась совершенно бесстыдным образом. И то, что в представлении нормальных людей бесстыдство и ведьма – синонимы, меня ничуть не извиняет.

– А… деда… а если его? Того?

– Выражайся яснее, рациональный ты наш.

– Папу женить. Смотри, если исходить сугубо из технических моментов, – Гор даже поерзал. – Он ведь свободен?

Князь нахмурился.

– Развод они еще десять лет тому оформили. А клятв никаких не приносили… Он, может, не первой молодости, но…

– Репродуктивное окно еще не закрыто? – в тон ему ответил князь.

– Именно! И с точки зрения брачных уз он куда более интересен, нежели я. Жениться ведь не обязательно. Но если мы заявим, что он участвует, это придаст мероприятию размах.

– А тебе размаха мало?

– Можно будет рекламу дать… – Гор зажмурился, явно предвкушая. – Контекстную. У меня есть хороший SMM-щик. Он давно проекты ведет… это будет бомба!

– Он тебе уши оборвет, – осторожно заметил его кузен. – И мне тоже…

– Это если сами. А если дед скажет… ну я-то ладно! Я и вправду молодой слишком, чтобы жениться. А он столько лет одинок… даже любовницы толковой нету. Тут же, мало ли, вдруг да кто глянется…

Что-то я этому неведомому мне княжичу посочувствовала.

Уговорят же.

Как пить дать. Вон, у князя и выражение лица презадумчивое, и пальцами шевелит, то ли стул гладит, то ли…

– А я… я на себя конкурсы возьму! – добил Гор.

– Мы! – рыжий его кузен подпрыгнул. – Вместе! Всех оконкурсим! Никто не уйдет обиженным.

Свята кивнула.

И облизнулась. Предвкушающе так…

Глава 12

– Дети, – наша с князем беседа продолжилась в той же гостиной, в которой началась. – Все-таки еще дети…

– Тогда зачем? – робко поинтересовалась я. – С этой женитьбой… он и в самом деле, как мне кажется, не совсем готов жениться. Какой смысл?

– Обычай, – князь на вопрос не рассердился. – Времена ныне другие. Моему прапрадеду было пятнадцать, когда он стал главой рода… война. Да…

Он опустился в кресло.

– Тогда-то и взял он себе жен.

– Жен?

– Трех, – уточнил князь. – Тогда многие рода оскудели. И даже те, кто кланялся Единому богу не стали возражать, ибо и государь первым привел в свой дом нескольких женщин.

Что-то подобное нам рассказывали. Правда, как раз в императорском доме многоженство в итоге не прижилось. Слишком уж много проблем возникало с порядком наследования, родней супругов и прочим.

– Времена были смутные. Опасные… и род мог прерваться. Дети у нас не так часто появляются, особенно тогда-то… ныне вон, выпил таблетку и хорошо. А прежде…

Ну да, упырями их прозвали не за бледность лица и общую томность обличья.

– Главное, что с того и пошло, – князь позвонил в колокольчик и сказал. – Чаю подай. Не люблю от так разговаривать…

А вот та ведьма, помнится, за пустым столом сидела.

И это знак?

Что я по сердцу князю пришлась? Или просто устал он от бесед? Все-таки возраст немалый.

– Так вот, обычай и сложился. Как княжичу шестнадцать лет исполняется, так ему жену искать и начинают. Правда, раньше как-то оно проще. А этот вот… волю дай, он из своих лабораториев носу не покажет, – князь ворчал, но как-то не зло, скорее уж печально. – Ни с друзьями посидеть, ни погулять куда… я уже и клубу открыть дозволил, чтоб, значится… а этот…

– Может, просто интроверт? – предположила я.

– Чего⁈ Что за срам…

– Это в том смысле, что одиночка…

– А… так бы и сказала. Твоя правда, еще тот бирюк. Только с Мором и ладит. Ну да ничего, зато голова светлая.

Уж не знаю, кого он там утешал. Мне-то до юного княжича особо дела не было.

– Зато друг у него…

– Братец. Пятиюродный вроде… это да, у этого шило под хвостом. На месте не усидит… ты на них не обижайся. Они не по злобе, так, дурь в крови гуляет. Все ж и вправду мы и стареем медленно, но и взрослеем тоже, особенно теперь, когда нужды в том особой нет. Ничего, пускай гуляют…

И рукой махнул.

А я что? Я не против. Пускай и вправду гуляют. И обижаться на детей за прямоту их как-то глупо, что ли.

– Что до твоего наследства… тут сложно все.

Это я уже и сама понимаю.

– И началось задолго до твоего рождения. Боюсь даже, что лично вот ты к делам нашим отношения вовсе не имеешь. Но теперь уже, раз силу приняла, то придется и прочее…

Князь чуть прикрыл глаза.

– Земли сии еще во времена незапамятные заповедными слыли. В том смысле, что человеку обыкновенному в иные места ходить строго-настрого заповедано. Если жить хочет. Оно-то ныне сказкой кажется. Да и сам я, признаюсь, не ведаю, сколько во всем том правды. Леса окрест стояли.

Они, помнится, и сейчас никуда не делись.

И хочется поторопить князя, чтоб сразу к делу, но будет это не просто нагло с моей стороны, но еще и неуважительно.

– А в тех лесах жили те, кого ныне… меньшинствами называют, – князь это слово почти выплюнул. – Придумали, право слово… тут ведь источник есть.

– Я слышала.

– Слышала…

– И про рощу… в нее Афанасьев пошел.

– И тебе заглянуть стоит, но сперва днем. Так, глядишь, и уйти сможешь, ежели чего.

Желание заглядывать в рощу, изначально отсутствовавшее, вовсе испарилось. Князь ведь явно не уверен, что уйти смогу.

– Но да, роща та – это еще с тех времен… давних. Весьма. И в той роще дуб стоит.

А под корнями его – сундук серебряный. В сундуке заяц, в зайце утка, а в ней – яйцо, в котором игла со смертью Кощеевой.

Нет, что-то тут уже совсем не то.

Он ведь не шутит?

– А меж корней его источник и открывается, тот, который…

– Не зарегистрированный?

– И это тоже… на самом деле не он один такой, – князь принял чашку из рук Маверика. Вторую подали мне. Причем возник Маверик словно из ниоткуда. Вот не было. И вот есть. И ладно бы сам, но ведь со столиком на колесиках, а на столике – сервиз фарфоровый с серебряною сахарницей и прочими штучками. Я только и смогла, что моргнуть и чашку взять. – Есть вещи, о которых не принято говорить. Не то, что сие тайна великая, скорее уж не для всех они, ибо непростые.

Чай легкий, травяной, а вот что за травы разобрать не выходит. Тоже вот… ведьма.

– Сама глянешь и поймешь… дело в ином. И рощу ту, и источник от испокон веков ведьмы хранили.

Князь на меня глянул.

Молчу. Сижу вот с чашкою в руке.

– Афанасьевы? – уточняю тихо.

Он чуть опускает голову. Стало быть, угадала.

– Говоря по правде, что она там делала, не знаю. Мне туда хода нет.

– А…

– Предки мои в земли эти пришли по государеву слову. И не скажу, что здесь им сильно обрадовались. Да, мы тут научились сосуществовать… к общей выгоде. Ибо и сильной ведьме в чащобах тоскливо. Главное, что мы помним. И они помнят. А потому не след мне там бывать… никому из моего рода. Недобре выйти может.

Ага.

Чаек прихлебываю и слушаю дальше.

И запоминаю.

Недобре.

Настолько, надо думать, недобре, что от этого «недобре» любопытство на сотни лет отбилось. Ведь спорить готова, что тогда, в те самые времена незапамятные, боярин Лютый не удержался, полез поглядеть на рощу, на источник и на ведьму, его стерегущую.

Ну и поглядел, надо полагать, так, что потомкам заповедовал.

А мне, значит, туда аккурат и надобно.

Днем.

– Наина как-то помянула, что не все двери надобно отпирать… правда, спохватилась, отшутилась. Так вот, ежели что, то… – князь развел руками, словно извиняясь. Вздохнул. – Но то дела давние. А что до недавних, то от испокон веков род Афанасьев на землях сих стоит. Жили они тут задолго до моих предков.

Это я уже знаю. Рука сама к кольцу потянулась. Вот как так… сон же был. Сон и только. И даже если что-то там, нематериальное, тонкое, то… то там. А кольцо тут. И вполне себе материальное. Металл нагрелся, да и полное ощущение, что вот оно-то – мое.

Живое.

– И Наина должна была передать знания дочери.

– Не вышло?

– Не вышло… точнее… я тогда молодой был. Не больно-то сюда заглядывал. А что, жизнь кипит. Кровь кипит…

У упыря? Ладно, молчу.

– На подвиги тянет… тут тогда мой дед-то сиживал, порядки блюл. А я наездами. Но Наину помню. Красивая была. Как ведьма.

И взгляд чуть затуманился.

Я вежливо отвернулась к окну, за которым маячила чья-то до боли знакомая физия, причем не так, чтобы близко, скорее уж в кустах. И не одна. Из кипящей зелени высовывалась то одна рыжая голова, то другая, чтобы снова исчезнуть.

Дети.

Нет… вот им столько же, сколько и мне, а по ощущениям и вправду дети. Горькие. Или прав князь? Им взрослеть не надо. Я бы тоже не взрослела, когда б жила вот так, в любви и роскоши.

Зависть?

Пожалуй, что зависть.

– Как-то уехала она, а после вернулась, чтобы дочь родить… дед тогда сказал, что порядок у них такой. Что нельзя им привязываться. И любить нельзя. Что ничего-то хорошего из того не выйдет. Правда, когда я спрашивать стал, что ж так, то лишь отмахнулся… зарок, мол, чужой. И долг с проклятьем.

Все и сразу, стало быть.

А поподробнее? Не из любопытства, но если уж я силу приняла, то и все-то, что с этою силой связано, тоже. И зарок, и проклятье, и долг. Понять бы еще, перед кем.

– Главное, что дочка-то её влюбилась.

Ветки кустов зашатались и из них кубарем выкатилась Свята, правда, чтобы назад нырнуть.

– Наина-то её из дому не больно выпускала. Даже в школу. Но та упертая, сама стала ходить. Заявила, что времена ныне другие, что она образование получить хочет и все такое. Поступать даже думала… тогда они в первый раз с Наиной крепко поругались. И Алька уехала-таки. Документы подала в училище какое-то… не ведьмовского профиля, нет, обыкновенное, то ли кулинарное, то ли парикмахерское.

Ведьма-кулинар. Отчего бы и нет?

– Наина за ней отправилась. Но вернулась одна. И злая… с дедом что-то говорила, я уж тогда был тут. Потянуло к родным корням… – он чуть губу прикусил. – Силу мы имеем потому как земля нас приняла, но за то и мы обязаны её беречь. Вот… ныне я сижу. Детей у меня есть, но они-то свободны будут, никогда-то она раз за разом не зовет… земля. Но чую, или из внуков кто загостится, или правнук, даром, что бирюк…

Бирюк-интроверт.

– Как бы там ни было, дед Наине отказал. Не в праве он неволить Альку. Или силой возвращать. Или еще что. И вправду времена иные. Да и она вольная, даже от воли материнской. Наина крепко осерчала, но тут уж сделать ничего не могла. Сказала лишь, что всем больно будет. И как в воду глядела. Алька-то вновь появлялась. Сперва одна, после с пареньком каким-то… не буду врать, показался мне он толковым. И любил её. Поженились даже. Наина на свадьбу не пришла, хотя после уж заглядывала, что-то втолковывала Альке. И снова поругались. Паренек этот не захотел тут остаться. Его в Москву звали. И Алька за ним поехала. А перед тем отреклась от силы.

Сила во мне отозвалась глухой ноющей болью. Она помнила.

Сколько уж лет прошло, а помнила.

И обижалась. Не понимала, в чем её-то вина.

Ни в чем. Просто… если я правильно поняла, то ныне мне из Упыревки не уехать. Верно князь сказал. Сила от земли идет. И к земле тянет, пусть невидимой, но все одно цепью. Нам говорили, что старые ведьмы очень не любят дом свой покидать.

У меня пока дома нет, но… сила есть. Да такая, что…

– Муж для Альки стал светом в окошке. И да, сказала бы кому, стали бы отговаривать. Хотя… ведьму переубедить? Нет, это не выйдет… уехали. Алька и муж её молодой. Наина осталась. А уж потом, лет через пять Алька вернулась. С сыном…

– Что…

– Я спросил как-то, да не ответили. Глянули так, что… в иных ранах не след ковыряться. Я и не стал. Сказал, что на землях моих у неё всегда будет, что крыша, что жизнь тихая. И сдержал слово… но она надолго на этом свете не задержалась. Увяла, что цветок тот, хотя в конце с Наиной помирилась. И та пыталась дочку тянуть, да…

Ведьмино слово крепко.

Даже в сердцах сказанное или по глупости.

– Сама-то Наина, конечно, как дочка уехала, пыталась что-то сделать… я так думаю. Пару раз уходила, да все без толку. Как-то обмолвилась, что расплата то, да не за Наиной сотворенное. А вот внука она любила крепко. Но…

Силу он не принял.

Да и принял бы, куда её, если ведьмаки и вправду… странно, что нам о таком не рассказывали. Хотя, как понимаю, нам о многом не рассказывали. Интересно, только тем, кто на широком профиле учился? Или просто остальные без того знали? А нам оно не надобно.

– Но нашел, кому силу передать, что уже добре.

– Думаете? – у меня вот насчет этого «добре» имелись сомнения.

– Уверен… почти. Ишь, расходились… ты это, девонька, не чинись, ежели чего. Обращайся. Я тут не так сижу, за титулом, а чтобы порядок на землях блюсти, – князь произнес это наставительно. – Что до прочего же… то да, думаю, права ты. Наина крепко эту вот супружницу внука своего недолюбливала. Тут уж, может, сама по себе, а может, и вправду причина имелась какая, отличная, мне не понятная. Главное, что да… книгу она получить пожелает.

– И что мне делать?

– Ничего. Сперва попытается добром. Уговорить там, или выкупить. Может, еще чего придумает. Ведьмы на выдумку горазды. После обманом вытянуть попробует. Или наймет кого. Украсть бы украла или отняла бы, да не из тех книга вещей, с которыми так можно.

И это дает слабую надежду выкрутиться.

– А если она… если отнять попробует. Не книгу. Силу мою… и есть ведь ритуалы. Запретные, но есть.

Князь чуть склонил голову.

– И… тогда как?

– Тогда тебе придется тяжко. Сходи в рощу. Завтра. К полудню ближе. Поищи родник. Только будь осторожна. Вода в нем больно студеная. Иные с нее хворать начинали крепко… а то и вовсе, – он махнул рукой. – Все, девонька, устал я. Иди. Мои охламоны дом тебе покажут, проводят. Денег-то на обзаведение дали?

– Дали.

– Вот и чудесно. Но коли мало, то говори. Мы тут ценим хороших специалистов.

Аудиенцию, судя по всему, можно было считать оконченной.

– Погодите… то есть, извините за наглость! Просто… а если эта женщина, если она темная ведьма? Если… она убила Наину? И свою дочь? И теперь…

– Это было бы слишком просто. И хорошо.

– Почему?

– Потому как всего-то и надо было бы, что ведьму убрать… но нет, смотрел я Розалию. И Наина смотрела. Дури в ней много, но вот тьмы, той нету… Как и крови пролитой. Ведь не бывате такого, чтобы кровь пролить и не замараться.

– Но ведь девушка…

– Рак, – князь прикрыл глаза. – Он со всеми случается. Наина тогда увидела. Она и советовала плод вытравить и лечиться. Только… как сказала, шансов было бы немного. Есть какой-то такой от особо гадостный рак, который при беременности начинается.

Значит, совпадение?

Только… не верю я в совпадения. Ничуть. И князь недоговаривает. И все тут недоговаривают. Играют в свою игру.

– Спасибо, – я поклонилась, как положено. И даже вполне искренне. – Я постараюсь не обмануть ваших ожиданий…

– И в невесты запишись.

– Но…

– Приглядишься к девкам, повеселишься. А то и вправду жениха найдешь… я ж говорю, мы о своих специалистах заботимся.

И усмехнулся этак, преехидно.

Вот и что ответить? Что не чую я в себе тяги к брачеванию? Что напрочь её у меня отбило? И даже не Гришка в том виноват, а обстоятельства, которые так вот по-глупому сложились.

– Хотя… иди уже. Маверик и запишет. Данные в канцелярии, небось, будут… и ты уж постарайся. Не урони престиж Упыревки.

Только о нем и осталось думать.