Текст книги "Ведьмина ночь (СИ)"

Автор книги: Екатерина Лесина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Шаг.

И сад зашумел, загалдел, жалуясь на одиночество.

– Я дома, – сказала я, погладив старую яблоню. Надо бы и садом заняться, обрезку уже поздно делать, но подкормить дерева и кусты стоит. Обрабатывать… нет, это ведьмин сад, заговора хватит, чтобы отвадить всякую злопакостную мелочь. – Заходите…

– Спасибо, – княжич вошел и вдохнул. А потом сказал. – Эта женщина не сумела пройти.

– Вы тоже…

– Почуял. Я… с некоторых пор не слишком люблю иланг-иланг в духах. Моя бывшая супруга пользовалась подобными, – он и нос почесал. – Теперь я их очень… чувствую.

Иланг-иланг.

И ненависть. Вот и почему мне даже гадать не надо, кто пришел в гости.

Розалия.

И… что мне делать?

Афанасьеву я наберу завтра, но что-то подсказывает, что трубку он не возьмет.

– Чай, – княжич широко улыбнулся. – Вот что я усвоил там, так это, что в любой непонятной ситуации нужно или курить, или пить чай. Я не курю…

Мысль была не то, чтобы гениальной. Но, собственно говоря, почему бы и нет.

Глава 24

– Так как вы выкрутились? – поинтересовалась я, вытаскивая из пакета пластиковые контейнеры с едой. И стоило открыть крышку, как запах, сладковатый, мясной, заставил забыть обо всем.

Боги, как я есть хочу!

– Сперва пришлось сложно. Почему-то выданные мне деньги закончились. Я всего-то купил шампунь, зубную пасту и новые ботинки… точнее ботинки попытался, но выяснилось, что на хорошие моей наличности не хватит. Ну и уже позже понял, что шампунь стоило бы выбрать подешевле, как и пасту… и в целом это было весьма своеобразный опыт. Но у меня имелось преимущество. Образование. Я разбирался во многих вопросах, которые у моих однокурсников вызывали сложности. Напомню, я ведь поступил не в Московский государственный… нет, было заведение куда попроще. И учились там большей частью люди одаренные, но… как бы сказать…

– Не родовитые?

– Именно, – он подал мне тарелку и вилку.

Понимающий мужчина.

– Я взялся репетиторствовать. И работы делал, не без того. За деньги.

Я тоже.

Правда, в отличие от него денег с тех работ не видела, ибо финансы – это для мужчин. И ни к чему мне тратить силы на такие вот мелочи.

Гришка, Гришка… твои бы способности да в мирных целях.

Мясо было вкусным.

Даже холодное.

Даже без гарнира, который имелся где-то там, я полагаю, но искать его сил не было. Я ела. И слушала. А княжич рассказывал.

Забавный он.

И говорит так, с юмором, насмешкой. А смеется над собой. И… и не стоит обольщаться. Я уже наступала на высокородные грабли. А этот, он Гришке не чета… у него вон невест целый город. Потенциальных. Помоложе. Породовитей.

Покрасивей, чего уж тут.

– На самом деле я благодарен деду. Хотя, конечно… в обществе порой на меня смотрят свысока. Моя бывшая супруга все пыталась заставить меня пойти учиться.

– Зачем?

– Затем, что в определенных кругах котируется образование, полученное в определенном заведении, – произнес он совершенно иным тоном, в котором и горечь, и насмешка. – А я полез в аспирантуру, и снова не туда, куда следовало бы. И историей занимался, а не экономикой и финансами. На худой конец еще логистика модно. Или вот менеджмент… но это для Горки. Мне менеджмент никогда особо не был интересен.

Чай Лют тоже сделал.

Надеюсь, демонстрировать свои умения в стирке носков не станет. Это все же будет перебором.

– Вы поэтому развелись?

– Нет. Не совсем, точнее… просто выяснилось, что нашу жизнь мы видим совершенно по-разному. Я для нее был слишком безынициативным. Скучным. Не желающим ни делать карьеру, ни вести светскую жизнь. Да и экспедиции её раздражали. Она не понимала, зачем ехать на другой конец страны, месяцами жить в палатках и то, если повезет и палатки будут. Мокнуть, мерзнуть, ковырять землю в поисках каких-то черепков. А мне было душно в Москве. Презентации, встречи, перфоменсы и салоны… я чувствовал себя там чужим. Чужим и был. Я не понимал разговоров этих людей, их шуток. Постоянно казалось, что смеются они именно надо мной. В какой-то момент разногласия стали так велики, что…

– Извините, – мне стало стыдно.

Меня приняли в этом городе, как… как родную. Уж не знаю, в поисках ли выгоды, чтобы использовать в тайных своих целях. Или просто получилось так. Но приняли.

Позаботились.

А я тут в душу лезу.

– Ничего. Развелись мы лет десять тому. Пусть и не сразу. Под конец было совсем тяжело… она не желала смириться с неудачей и прилагала все усилия, чтобы меня перевоспитать. А развод в глазах общества был именно признаком неудачи. Я не хотел перевоспитываться… мы постоянно ссорились. Тогда я увез Горку к деду… в общем, мы и сейчас стараемся не пересекаться. Она вышла замуж и за того, кто оценил её силу. Помогает мужу руководить концерном. Занимается благотворительностью. И в свете сияет… я вот и дальше брожу по стране, пытаясь совершить открытие. И порознь мы куда более счастливы, чем были вместе.

Да.

Наверное.

Но мне все равно отчего-то грустно. Может, оттого, что мясо закончилось? Впрочем, княжич мне подсунул коробочку с пирожными. И грусть ушла. Некоторое время мы просто молчали, а потом я заговорила. Он не спрашивал, не пытался вызнать, что да как.

Он просто сидел.

Пил чай.

А я…

Про змеедеву.

И того, кто лежит в могиле тысячу лет. Про дуб. Поляну. Источник, в который я провалилась. Про… историю, что случилась в незапамятные времена, но еще не закончилась.

– И вот…

Я вытащила из кармана монетки, которые положила на стол. Если княжич и вправду историк, то пусть глянет.

– Это я на поляне нашла. И еще…

Я вышла и вернулась с камнями, которые так и лежали в косметичке. Истаять не истаяли, как положено сонному мороку, да и на вид оставались такими же плотными.

– Я утром нашла, когда вы меня разбудили.

– Извините, – Лют разглядывал монетки, сгорбившись, согнувшись так, что еще немного и спина переломится. – Я не хотел.

– Да ладно…

– Это арабский куфический дирхам, – пояснил княжич.

– Старинный?

– Весьма. На самом деле тут нужен специалист, я могу определить, что за монета, но и только. Дирхамы в свое время широко использовались и не только в Халифате. Они постепенно распространились и в Европу, и на Русь… – он отложил монету.

– И дорогая?

– Возможно, очень. Но, может, что и нет. Зависит от того, когда и где была отчеканена. И в каком количестве. Там множество нюансов…

Знакомых специалистов по арабским дирхамам у меня нет.

– Если хотите, я могу… фото отправить?

– Почему бы и нет, – продавать я её не собиралась, но ведь интересно же. – И вот.

Я высыпала камушки на стол.

– Вообще нормально, что сны становятся… как бы не снами?

– Нет, – княжич подвинул один к себе и осторожно поднял. – Изумруд… и насколько вижу, довольно чистый. Опять же, нужен ювелир, чтобы ценность определить, но камень довольно крупный. Вообще тут важен не только размер, но и равномерность окраса, цветовая палитра, наличие и отсутствие трещин. Их порой сложно разглядеть…

Не нормально. Я ведь и сама понимала, что не нормально.

– Не говорите об этом никому, пожалуйста, – Лют подвинул камни ко мне, а монеты выложил рядом. – Если захотите продать, то… обратитесь к деду. Он поможет. Просто…

Он сделал фото и перевернул монеты.

– Могут возникнуть ненужные вопросы…

Ну да, где вчерашняя сирота взяла пару драгоценных камней немалого размера. И древние монеты. Про клад соврать?

– А по поводу нормальности… мне нужно кое-что проверить.

– Не сходится, – я накрыла камни ладонью. И монеты, который княжич придвинул, тоже.

– Что?

– Я вот думала… думала и думала. Вот ведьма легла под землю и там связана, то ли жива, то ли мертва. Своего мужа… она тоже прихватила. Оба лежат не живы и не мертвы, но сдвинуться с места не способны. Город? Затопило. Ладно. Но откуда тогда взялись Афанасьевы? Те, кто хранил этот источник, поляну…

– Их дитя?

– Логично бы. Но там ребенок был примерно годовалым… да.

Я мысленно прикинула. Да, родилась эта девочка в Ведьмину ночь, и город тоже затонул в Ведьмину ночь. Украли ребенка чуть раньше. Стало быть, годик ей.

– Может, после вернули? – предположил Лют.

– Может. Но как рассказали? Научили?

– А уверена, что рассказали? – поинтересовался княжич. – Ведьмина сила, сколь знаю, если есть, то есть. Её запереть сложно… забрать – да. Допустим, девочка была, жила, росла себе. А потом сила пробудилась и позвала. Притянула к роще.

– И Упыревке?

– Именно. Ведьма поселилась в деревне. Чувствовала наверняка связь свою с местом.

Логично.

Но…

– Мне они являлись. Те женщины… и еще вот змеедева. Если мне, посторонней, она явилась, то собственную внучку точно бы отыскала. Почему не рассказала ей все? Ведь могла же.

– Могла. Наверное.

– Наверное?

Княжич пожал плечами.

– Здесь никогда нельзя узнать точно. К сожалению, дети великих давно уже не заглядывают в мир. Или научились прятаться. Главное, что даже по легендам, по летописям их жизнь окружена массой условностей. Скажем, они не могут выходить в Явь, когда им вздумается. Та же Ведьмина ночь известна прежде всего тем, что стирает границу миров. Соответственно отворяет запертые двери и впускает в наш мир тех, кому в иное время путь сюда заказан. Но это самый очевидный пример. Ограничение на время. На условия… скажем, на полную луну или новорожденную, которая должна прийтись на первую декаду месяца. Последнюю. Цветение папоротника…

– Папоротники не цветут.

– Ну да, знаю. Это для примера.

– Я поняла. Но…

Она говорила, что есть один день в году. И одна ночь, когда я по неосторожности погадала на жениха… чтоб я еще раз когда-нибудь.

– Кроме того вполне возможно, что она говорила, но тогда была жива обида. На отца ли, за мать. Девушка могла просто-напросто отказаться помогать. Или не отказаться.

Он задумался.

И в задумчивости принялся водить ладонью по волосам, ото лба к макушке и обратно. Светлые вихры вставали дыбом, и вид у княжича был презабавный.

– Это ведь не так просто… смотри, тут все смешалось. Византийский артефакт, который запер природную ведьму. Заметь, очень сильную природную ведьму, а значит, и артефакт серьезный… хотя кое-что становится понятным, теперь.

Мне вот не очень понятно.

– Проклятье этой ведьмы. Силы, вышедшие из-под контроля. Город затонул. И если так, то люди погибли, а это могло трактоваться, как жертва. Те боги, они ведь…

Не все были добры.

Знаю.

О том не принято говорить вслух, но жертвы приносились. И весьма часто такие, что… в общем, да. Могло бы. Целый город. Люди… сколько их было? Тысячи? Мужчины и женщины. Старики, дети… те, кто оказался не в том месте, не в то время. Те, кто не был причастен ни к княжеским играм, ни к ведьминой обиде.

– В общем, души могли стать закладом. А перебить его… не всякому дано.

Он произнес это тихи и виновато.

То есть, они могли пытаться, те, кто жил после, и наверняка пытались, но что-то да не выходило. А теперь вот время почти иссякло, потому что тот, кто лежит в могиле, он почти умер.

А с ним уйдет и ведьма.

И…

– Что тогда случится? Если эти двое… – я замялась, не понимая, как правильней сформулировать вопрос. – Если они умрут?

– Не знаю, – княжич вытянул ноги. – Может, что и ничего.

Вряд ли.

Спинным мозгом чую, что так легко все не обойдется.

– А может… они ведь давно тут. Источник этот. Роща запретная… дед про нее мало знает. Наина про рощу говорить не любила. И не говорила. Никогда. Да и вела себя… когда стало ясно, что род вот-вот оборвется, она же не особо обеспокоилась. Почему? Ведь если хранитель нужен, то она должна была бы искать. Хоть кого-то. А она… к ней приезжали в гости, особенно, когда стало известно о смерти дочери.

Потому что нормальные ведьмы, в отличие от меня, знают, что ведьмак силу не наследует. И род не продлит. А сила у Наины была и немалая.

И этой бы силой по уму распорядиться.

И… и обязана она была назначить преемницу. Научить её. Отвести на поляну заповедную, дубу представить. Рассказать, показать… а она тянула.

До последнего.

Потом и вовсе умерла, что совсем уж предосудительно, если так. Неужели, не понимала, что возможно такое? Не верила? Или… все-то понимала и верила, но… не находила никого по нраву? А Афанасьев взял и нашел?

Меня вот?

Тоже слабо… и главное, не идут из головы те слова, про дитя… проклятое. Почему? Кем?

– Мне кажется, что если не разрубить этот узел, то после смерти тех, кто проклятье наложил, источник уйдет. И ладно, если пересохнет по-тихому, но… история знает случаи, когда источник умирал мучительно, забирая жизни у всех, кто рядом, – княжич поднялся. – Вы… простите, но я должен поговорить с дедом.

А я с Афанасьевым.

И не важно, что третий час ночи и нормальные люди спят. Но он должен ответить! Должен хоть что-то рассказать, показать…

Афанасьеву было плевать на его долг. И трубку он не взял. Точнее в трубке приветливый женский голос сообщил, что абонент находится вне зоны действия сети.

Чтоб его!

Тут катастрофа грядет, а он, поганец, смылся куда-то. Ничего. Завтра я снова дозвониться попробую. Сперва в участок. Должны же там знать, что и к чему. А если нет, то и съезжу. Машина вон имеется.

С этой успокаивающей душу мыслью, я легла спать. И что удивительно, на сей раз сон мой был спокоен, ни змеедев, ни ведьм из прошлого, ни слишком уж живых покойников.

Только коридор из свечей.

И зеркало впереди.

…суженый, мой ряженый…

Девичий тонкий голос выводил слово за словом, дрожал от страха, и следом дрожало пламя свечей, но не падало, не обрывалось.

…явись ко мне…

И я шла.

По этому коридору. Шла на голос, который звучал совсем рядом. И если успею… надо успеть, иначе снова темнота… очень надо… но коридор казался бесконечным, а зеркало, бывшее вроде бы недалеко, не приближалось.

Сон, что с него взять.

Глава 25

Телефон разрывался над ухом.

Нервно так зудел. Звенел. Вибрировал. Чтоб вас всех… я нашарила трубку.

– Да?

– Ты еще спишь⁈ – в голосе Святы звучало искреннее удивление. – Шествие через час начнется, а ты еще спишь!

– Сплю, – согласилась я, не чувствуя по этому поводу ни малейших угрызений совести. И даже зевок давить не стала, наоборот, потянулась в мягкой постели. – Что за шествие?

– Невест!

Не хватало…

– Я… пропущу, пожалуй.

– Нельзя. Деда что сказал? Записать. Маверик тебя записал. И номер надо получить, но я его тебе привезу… ты же не суеверная?

– Не особо.

– Вот! Вставай! И скажи, чтоб впустило!

– Кому сказать?

– Дому! Скажи просто, что меня впускаешь.

– Я впускаю её, – пробормотала я, пытаясь нашарить тапочек. Точно помню, что вчера у меня тапочек был. Но теперь куда-то подевался. Впрочем, пол был теплым, поэтому и без тапочка не простужусь.

– Спасибо! Спускайся, давай! И мойся! – Святин голос был полон сил и энергии, что не предвещало ничего хорошего. – Я тебе кофе сделаю! А есть не советую, потому что жарко и там еще идти через весь город…

Я отложила телефон.

И зевнула снова. Потянулась, прогибаясь до хруста. Невесты… ну вот что за блажь-то? Будто без меня у них невест нехватка. Но и спорить с князем не след, тем паче из-за такой ерунды.

Шествие?

Как-нибудь переживу. Университетскую же спартакиаду пережила с эстафетой вкупе, при том, что бегала я так себе. И праздник здоровья мимо меня не прошел. Так что шествие – значит, шествие.

А бодрящий аромат кофе окончательно примирил меня с жизненными перспективами.

Свята сидела на подоконнике с чашкой в руках, и весело болтала ногами. Все бы ничего, но одета она была в белое платье того характерного фасона, который явственно намекал, что шествие предстоит тематическое. Как ни странно, но белые же, украшенные стразами кроссовки в образ невесты вписывались. Да и атласный укороченный подол смотрелся гармонично.

– Пей. И собираться надо. Платье я тебе принесла.

– Спасибо, я…

– В джинсах будешь выделяться, – припечатала Свята. – Если, конечно, тебе внимание нужно… в прошлом году одна девица красное надела. А другая – черное, в знак протеста. Их многие снимали. Потом весь город обсуждал.

Нет. Пожалуй, воздержусь.

Меня и так, чувствую, обсудят, а если еще и в джинсах.

– Что там вообще делать надо?

– Ничего особенного. Так… встретимся на площади, там раньше дед речь толкал, но теперь, наверное, дядя Лют будет. Хотя он страсть до чего речей не любит и вчера вообще с дедом поругался. Он тебя встретил, да? А вы целовались?

– Встретил. И нет, не целовались.

– Зря.

Хитрые пути Святиных мыслей здорово сбивали с толку.

– Почему? – кофе был отменнейшим. И главное, в меру крепким. В голове прояснилось, а желания поучаствовать в общегородском мероприятии прошло. Но отступать я не буду.

– Ну как ты поймешь, подходит он тебе или нет, если даже не целовалась?

– Не подходит.

– Почему? – Свята сползла с подоконника. – Между прочим, Горка не против совсем. Ты ему понравилась.

– Чем же?

– Не пытаешься жизни учить.

Как немного нужно подростку.

– Может, это я притворяюсь. А как замуж выйду, так сразу и начну. Вот с понедельника.

– Почему с понедельника?

– Потому что все великие дела надо начинать с понедельника. Диеты там. Или учение кого-нибудь жизни.

Свята засмеялась.

– И чувство юмора у тебя есть.

– Только оно и есть.

Да и то, если Гришке верить, специфическое до крайности, а потому в обществах приличных, если вдруг занесет в таковое, мне лучше бы помалкивать.

– Пошли. А кроссовки у тебя есть?

– Даже туфли. На шпильке.

Купленные не иначе как в тщетной попытке наладить разлаженную личную жизнь и доказать себе, что что-то да женственное у меня имеется. Там, в глубинах души. Или хотя бы в туфлях.

– Не, – Свята замотала головой. – Туфли не стоит. Там по брусчатке пойдем. Если бы ты знала, сколько там каблуков оставлено было… у местных даже поверье, что если каблук такой найти, то оно на счастье.

Бред.

Хотя… не хуже других поверий.

– Кроссовки, – призналась я. – Правда, не белые.

– Ну… это мы решим. Краску я тоже взяла.

Какую?

Белую, как выяснилось. В баллончике. И кроссовки мои Свята реквизировала, сказав, что все сотворит в лучшем виде. А они, пусть и ношеные, но любимые же! Не надо их… но возражения не услышали, а мне сунули в руки огромный пакет с чем-то пышным и шубуршащим внутри, и велели переодеваться.

Платье…

Мать моя женщина. Платье было таким, таким… таким место на страницах модных журналов. Кружево цвета слоновой кости. Вышивка. Жемчуг. Или имитация? Надеюсь, что имитация, но смутно подозреваю, что нет.

И если так, страшно представить, сколько оно стоить будет.

– Ну ты как?

Свята заглянула.

– Чего? Не нравится? Вроде бы должно сесть. Тут лиф на шнуровке, значит, подогнать можно.

– Прости, но… оно слишком дорогое. А если испорчу?

Это все-таки город.

Толпа народу.

И вспоминая о вчерашних девицах как-то… вдруг да вывернут сок какой? Или вовсе плеснут едкой гадостью. С ведьм станется. Или сама споткнусь, порву…

– И что? – Свята явно не поняла вопроса.

– Это… это не моя вещь. Я… я себе не прощу. Не важно, что вы за ущерб ничего не потребуете, что…

– Деда сказал, что это подарок.

Не хватало!

– И чем я его заслужила?

– Ничем. А разве подарки заслуживают?

Да. В той, в прошлой моей жизни… надо быть послушной девочкой. Надо выполнять то, что от тебя требуют. Надо… надо стараться понравиться. Воспитателям. Учителям. Надо прилагать больше усилий. И тогда тебя оценят.

А если не ценят, то просто усилий недостаточно.

– Это платье деда купил для меня. Он думал, что мы с Горкой поженимся.

– И твой отец.

– Ага, тоже думал. Я и на первый конкурс записалась-то, уверенная, что он меня выберет, – Свята плюхнулась рядом на кровать. – А потом как-то… он и выбрал. Мы ужинать пошли. Сидим в ресторане. Свечи и все такое… музыка, скрипка. И я вдруг понимаю, что это же, ну ерунда полная! И Горка понимает. А сказать не может… он мне как брат. Мы росли вместе. Нет, Горку я люблю. И Мора люблю. И дядю Люта. И дядю Мира тоже. Он хоть мрачный, но хороший. Я вас с ним потом познакомлю, может, хоть он тебе понравится, если не папа и дядя Лют.

Что-то начинает пугать это вот стремление меня кому-нибудь сосватать.

– А в конкурсах я так, от скуки. И Горке я помогаю. Ну, про невест узнаю, что да как… особенно тех, кто до финала доходит. Чтобы потом было, чем прижать, если сильно доставать начнут. Да и вообще это весело.

– Почему отцу не скажешь?

– Я говорила. Только он себе вбил, что я в Горку влюблена сильно и все такое. А если он чего решил, то тут не переубедишь. Ну и пускай… а платье, оно из моды вышло. Если б я знала, что ты будешь, я бы наперед заказала. Бери… оно ж и вправду новое. Я его только раз примерила. Честно.

Я провела ладонью по кружеву.

Новое.

И дорогое.

Красивое безумно… чужое. Или уже нет?

Свята сцепила руки.

– Пожалуйста…

А я снова почувствовала себя глупо. Меня уговаривают, а я еще носом кручу… подарок ведь и вправду… и пусть дорогой.

– Больше так не делай, пожалуйста, – попросила я.

– Как?

– Подарки. Я понимаю, что ты от чистого сердца и… и у меня действительно платья нет подходящего. Но… это дорого.

Она хлопнула ресницами.

– Я неловко себя чувствую. Понимаешь?

Не очень.

– Обязанной. И как будто меня заставляют. Принуждают. Это сложно описать. Но…

– Хорошо, я не буду, – Свята кивнула. – Извини, я не хотела обидеть.

– Дело не в обиде.

Я прикусила губу. Вот как ей объяснить, что мы – разные. Не по возрасту, скорее уж просто… но она хорошая. Светлая. По-настоящему.

А я?

Какая я?

– Погоди, – мысль, которая пришла в голову, позволила вздохнуть с облегчением. – Я сейчас… ты какой цвет любишь?

– Зеленый…

Камушки остались там, куда я их и положила. Зеленый? Пусть будет зеленый.

– Вот, – я протянула его Святе.

Дороже он платья? Дешевле? Понятия не имею. Но то неприятное чувство в душе исчезло.

– Возьми.

– Можно? – она подставила ладошку и когда камень в нее упал, очень осторожно коснулась его. А потом… потом её глаза вдруг полыхнули зеленью, и лицо изменилось. И появилось в нем что-то донельзя нечеловеческое, а что именно – не понять.

– Это… это ведь настоящий? – шепотом спросила Свята. – Настоящий змеев камень?

– Понятия не имею.

Она стиснула его в кулачке.

– И вправду не имеешь, – черты лица становились прежними. – Откуда тебе… ты… это очень ценный дар.

Она и дышать-то чаще стала.

– Этот камень… он дороже платья. Намного. И даже дома этого… и тебе за него дадут много денег.

– Нет, – я покачала головой. – Это тебе. Подарок. От чистого сердца и…

И это действительно было так. А еще донельзя правильно, причем я понятия не имею, почему правильно. Свята поднесла зажатый кулачок к груди. А пальцем другой руки потянула за золотую цепочку, причем заметила я эту цепочку только когда Свята её вытянула.

Как и круглый амулет на ней, украшенный…

– Можно? – я протянула руку и убрала поспешно. – Трогать не буду, посмотреть…

Змея.

То ли тисненая, то ли чеканная, она вилась по краю амулета, и исполнена была с огромным мастерством. Пусть и крохотная, но каждую чешуйку рассмотреть могу. А вот глаз у змеи нет. И Свята осторожно поднесла камень к левому.

А тот взял и встал в паз.

И вошел в золото. То есть, я думаю, что амулет был из золота.

– Вот так, – она погладила змею. А та, на моей щиколотке, вдруг зашевелилась и сжалась легонько. – Это мамин еще… правда, силы в нем уже не осталось. Но теперь, может, и заработает.

– Старинный?

– Очень.

Она строго поглядела на меня.

– Собирайся! Опаздываем!

И мы все-таки опоздали.

Что сказать. В своем… уже в своем белом платье, отделанном итальянским кружевом – про это Свята рассказала – и жемчугом натуральным я почти даже и не выделялась. Правда, чувствовала себя странновато, потому как платье сесть-то село, но в груди оказалось великовато. И пара лифчиков, надетых друг на друга, ситуацию не слишком-то исправили.

Хотя некоторый объем, природой не предусмотренный, у меня появился.

И талия.

– А это из последней коллекции Валенского, – Свята указала на девицу в чем-то белом и донельзя летящем, настолько, что у меня появилось стойкое ощущение, что если ветерок дунет чуть сильнее, они и улетят, что девица, что платье. Ну или просто платье. – А там от Юрского, я видела эскизы…

Нечто огромное и с обручами, из которых торчал тощий торс темноволосой невесты.

Платьев было много.

Всяких.

И традиционно-пышных, и прямых, и даже таких, которые казались скорее нижним бельем, чем и вправду платьями. Узких.

Широких.

Белых. Кремовых.

Цвета экрю, слоновой кости, топленых сливок и сотни иных оттенков. Безумие… и я часть его. Хотя… нет, мне это не нравится.

Совсем.

Ни невесты, ни народ, собравшийся на невест поглядеть, и веселившийся. Мелькали в белой толпе люди с фотоаппаратами. И без. С телефонами. Даже дрон, кажется, над площадью пролетел. А на выставленных вдруг экранах, огромных, транслировали происходящее.

И сцена появилась.

И микрофоны.

Играла музыка, настраивая на грядущее веселье. С тележек и вагончиков торговали попкорном и мороженым, а ветерок донес дымный запах жарящегося шашлыка. Я сглотнула слюну. И Свята тоже.

– Потом, – сказала она шепотом. – Я сама приготовлю. Я уже мясо замариновала…

– Доброго дня! – перед носом буквально из-под земли возник паренек в ярко-красных спортивных штанах с лампасами и белоснежной рубашке. К рубашке прилагалась бабочка, а к парню – панама и черные очки в поллица. – Рады приветствовать вас на городском фестивале невест! Что вы думаете⁈

И под нос мне телефон сунул.

Я вымучила улыбку и радостно – надеюсь, что радостно, – сказала:

– Мне здесь очень нравится! Все такое… нарядное!

В голове царила пустота.

– Коренные упыревцы всегда рады гостям! – серьезно заявил парень. И встал рядом. – Улыбочка! Селфи! Привет всем! Веду прямой репортаж прямо с площади! Серега с вами, дорогие мои!

Серега вытянул палку с телефоном и рукой помахал.

– Как вы видите, я не один! Я её нашел! Самая загадочная невеста этого года!

Не хватало только!

– Еще позавчера о существовании её никто и не знал! Я проверял списки тотализатора!

Тут и тотализатор имеется?

– Имя Яны Ласточкиной было добавлено после полудня, почти перед самым закрытием регистрации! И что это значит?

– Я приехала недавно, – сказала я нервно. – Приболела…

Не говорить же, что я бы в это все по доброй воле не впряглась.

– Вот и задержалась. А приехала, узнала о вашем чудесном… празднике. И решила поучаствовать!

И ручкой помахала.

Надеюсь, эту запись никто не увидит.

– Мы тоже рады, Яночка! О! Вижу! Пошли лайки, пошли просмотры! Не забываем подписываться на горячие новости от Сереги! Серега обо всем расскажет! Правда, правда и ничего кроме правды! Итак, Яна! Как вы познакомились с княжичем?

– Боюсь…

– Это тайна?

Какой хороший парень. Этак он сам за меня все и расскажет. И главное, я совершенно не против. Киваю.

– Загадочная тайна! Конечно, как иначе… наверняка, это очень трогательная история. И мы до нее доберемся всенепременно… наши зрители очень любят трогательные истории. И лайкают их, лайкают… от себя добавлю некоторые факты. Исключительно факты, дорогие мои!

Серега перевел дыхание.

– Итак… сперва в нашем чудесном славном городе появляется некая Яна Ласточкина, занимая должность участковой ведьмы… должность, прошу заметить, возникшую буквально вдруг!

Неправда!

Она висела на балансе города. Просто нужды, как понимаю, в ведьме тут нет.

– Она записывается в последний момент на фестиваль, а тем же вечером в город возвращается кто?

– Кто? – послушно повторила я вопрос.

– Самый завидный холостяк Упыревки!

Чудесное звание. Главное, душевное такое.

– Княжич, который дома появлялся изредка. А об участии в фестивале и слышать не хотел. И вдруг… – Серега округлил глаза и выразительно уставился на меня. – Что же… или кто же заставил его передумать!

И опять мне в лицо мобильником.

Да чтоб тебя!

– Еще несколько фактов. Серега оперирует только фактами! Никаких слухов, никаких домыслов! Только прибыв, Яна Ласточкина сходится с кем…

Телефон скользнул влево.

– С дочерью нашего мэра… в тот же день её видят в компании неких юных, но весьма важных особ…

Еще немного и глаза его станут настолько круглы, что из орбит выскочат.

– А той же ночью бдительная общественность заметила кого?

Не хочу знать.

– Самого княжича Лютобора, который тайком пробирался в дом новой ведьмы! Разве бывают такие совпадения?

Когда уже это шествие начнется⁈ Я готова его возглавить!

– Яна, вы не хотите прокомментировать происходящее?

– Не хочу, – буркнула я. А что? Оправдываться смысла нет. Все одно не поверят.

– Правильно. Общественность знает! И еще… сегодня ночью их снова видели. И где? Да возле рощи! Той самой рощи… – Серега выразительно замолчал, позволяя общественности, которая точно знает, додумать то, что она все-таки не знает. – И какой вывод можно сделать? Да простой! Наш дорогой княжич решил жениться!

Надеюсь, ему икается. Нашему дорогому княжичу.

– И воспользовался удобным случаем представить невесту князю и горожанам!

Вот уж не было печали.

Чувствую, после этого эфира меня или отравят, или проклянут, или и то, и другое сразу.

– Судя по той поддержке, которую получила наша дорогая…

Уже их?

И дорогая?

–…Яночка, семья выбор князя одобрила. Дело за малым, выиграть конкурс! Яна, как вы настроены?

– Решительно, – мрачно произнесла я, представляя, как решительно настучу этому горе-историку по голове. Вот ладно я, но он же ж тут вырос! И порядки знал. И… и мог бы предположить.

– И она не соврала! – Серега выбросил вверх кулак с зажатым в нем жезлом. – Смотрите! Камень зеленый! И наша Яночка говорит правду и готова…

Чтоб вас!

Всех!

И независимую интернет-прессу в первую очередь.