Текст книги "Ведьмина ночь (СИ)"

Автор книги: Екатерина Лесина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Глава 19

До магазина княжич, резко вдруг переставший опасаться девиц в водяными пистолетами и приворотным зельем, меня самолично проводил и даже сделал попытку всучить кредитную карту для рассчета, но её я пресекла. Нечего тут. На нас и так поглядывали.

Тетка с метлой и вовсе метлу едва не выронила.

Мужичок, поливавший петунии, княжичу поклонился и спросил чего-то, а после долго взглядом сверлил мою спину. Две старушки препочтенного вида, с которыми он раскланялся и даже к ручкам приложился, нахмурились.

То ли вид им мой не глянулся.

То ли я сама.

– Нет уж, – я даже корзинку у него отобрала, самую обыкновенную, их синего пластика и еще с наклейкой на ручке. – Дальше я сама!

Покосилась недобро девица, выбиравшая йогурты.

Вторая выглянула из-за полки с крупами, прищурившись так, прехарактерно. Я же прям ощутила, как чешется шея, на которую упала пара проклятий.

Из-за чего, спрашивается?

– Уверены? – ручку корзинки Лют отпустил до крайности неохотно.

– Вас Маверик ждет, – я кивнула в сторону черного авто, что остановилось аккурат напротив магазина. – И дед.

– Кстати… надо будет рассказать о Цисковской…

– Вот и расскажете, – я взяла княжича под локоток и развернула к двери. – И про Цисковскую, и про приворотное зелье. Между прочим, если кто додумается и вправду ампулами стрелять…

Княжич вздрогнул и поглядел на меня с ужасом.

– Так что лучше все-таки в машину…

И проводила.

И даже с Мавериком поздоровалась, который молча вышел, дверь княжичу открыл, а мне поклонился.

– Господин велел передать вам, что будет рад видеть вас при случае.

– Конечно, – я вымучила улыбку.

– Это вам, – из машины появилась корзина, которую мне торжественно вручили.

И шея зачесалась сильнее. Да что за… я не просила! Оно, конечно, приятно, но что мне с нею делать-то?

– Или к дому доставить?

– К дому, – решилась я, ибо корзина из белой соломки была размером почти с меня. А мне еще продукты покупать. И вообще…

Маверик снова поклонился.

А княжич из окошка высунулся и рукой помахал:

– До встречи! – воскликнул он мало того, что радостно, так еще и громко. Кажется, услышали его не только девицы, которых в магазине оказалось не две и даже не три, но и вся улица.

Вот… поганец!

Гемоглобинзависимый!

Я запыхтела, пытаясь сообразить, чего бы такого ответить, достойного, но авто с тихим урчанием отползло, а я осталась…

Одна.

Совсем одна.

И…

И обернулась.

Магазин… не торговый центр, конечно, но тоже немаленький. Весь первый этаж дома занимает. И еще навес имеется, а под ним – ящики с фруктами.

Пара холодильников.

И еще одна сумрачная девица при них.

– Привет, – сказала я, чувствуя преогромное желание убраться.

– Ты кто? – девица жевала жевательную резинку и надувала пузыри, которые потом лопала, но как-то так, ловко, что жевачка не прилипала ни к носу, ни к щекам. Наверное, опыт сказывался.

– Ведьма я. Участковая. Тутошняя.

– Ага…

– А ты?

– Мирта, – руку она мне не протянула. – Из невест… буду.

– Очень приятно, – соврала я.

– Это ж княжич? Тот, что вчера…

– Что вчера?

– Точно он. В светской хронике фотку видела. И в Ультраграмме… там он как-то помоложе. Посолидней. Любовник?

– Мы утром познакомились!

– И чё? – вполне искренне удивилась Мирта. – Утро вон когда было…

Действительно.

– Просто… внук нанимателя. И случайно вот… ну какой он мне любовник?

– Ага, – меня окинули придирчивым взглядом и окончательно успокоились. – Ты старая. И кринжовая.

– Чего?

– Фэйс у тебя не шибко бьюти. И жопень маловата.

– А талия, так наоборот, – раздался второй голосок, такой нежный-нежный. – Животик вон имеется… вы явно не уделяете должного внимания прессу.

Я ему вообще внимания не уделяю.

Из магазина выплыло белокурое создание той исключительной красоты, которой самое место на обложке журнала, а никак не в печальной действительности, где эта самая красота действует на нервы обывателям. На мои, к примеру.

– Велита, – представилась девица. – А тебе, Мирта, над речью бы поработать. Над манерами. Раз уж фигурой не вышла.

– Чё?

– Вот и я о том… не слушайте её, она не шибко умна.

– Знаешь…

Я осторожно отступила к двери.

–…но весьма самоуверенна… настолько, что полагает вопрос…

И еще шажок.

– А ты, Велька, только и способна, что языком молоть. Поэтому твои папики от тебя и избавляются?

Дверь почти уже рядом.

Спасительная.

– Не понимаю, о чем ты…

– О том, что одной красивой рожи недостаточно, чтоб жизню устроить. Что, появилась, потому как Северьянов отлуп дал?

– Да что ты…

Я тихонько шмыгнула в магазин.

Так. Батон. Хлеб. Молоко. Потом с доставкой разберусь, а пока этого хватит и домой…

– Извините, вы не подскажете, какой тут без сахара? – девица возле йогуртов стояла, держа две яркие баночки.

– Без понятия.

– Дурацкий предлог, да? – баночки вернулись на полку.

– Мне бы молока, – пробурчала я, чувствуя, что начинаю злиться.

– Какой жирности?

– Три. Если есть.

Мне подали пакет. Надеюсь, не прокиснет, а то ведь станется.

– Я предпочитаю эту марку, – пояснила девушка и тряхнула гривой рыжих волос. – Марика.

– Яна, – не слишком охотна представилась я. – Тоже из невест.

– Как и все тут… безумие сущее. В прошлом году было как-то полегче, что ли. И попроще.

– Вы и в прошлом году?

– Рекомендую выбрать, что вы хотели. Тут через полчаса будет не продохнуться. Городок небольшой, и пусть они готовы принимать гостей, но иногда… случается перебор. И да, в прошлом была. И в позапрошлом. Это весело…

Она потянула меня вдоль рядов.

Хлеб местный пах хлебом. Сытно. Ярко. И на полках, прикрытые тончайшей тканью, лежали тонкие палки багета, и темные кирпичи ржаного хлеба, присыпанные кориандром и тмином. Были круглые булки. И вытянутые. Приплюснутые, почти плоские. И высокие, что купола.

– Булочки тут тоже вкусные… к сожалению.

– Почему?

Булочки лежали в плетеных корзинках. Сахарные рогалики. Завитушки. Плюшки. Тонкие палочки-фило с разными начинками. Воздушные круассаны…

– Потому что удержаться сложно… и выбрать, – она похлопала себя по плоскому животу. – А ты выбирай…

Выбрали.

И булки.

И булочки. И сыр, масло, что отрезали от круглой такой головки… и мысли у меня не о еде. Приглашение это… заходить?

И оно просто так? Или не просто так? Или, может, смысл какой скрытый имелся? Или из вежливости? Могло же быть, чтобы из вежливости? Тогда появляться будет как раз неприлично, потому что оно вроде бы как не настоящее.

Или нет.

А если все-таки настоящее, то просто так заехать и сказать, мол, я в гости? До чего сложно-то…

Марика держалась рядом. Чуть в стороне, но… что ей надо-то? А ведь что-то да надо, иначе не вилась бы, что оса над разлитым соком.

– Я помогу, – она протянула руку к корзинке.

– Что тебе нужно? – не выдержала я.

– Помочь?

– А если подумать? – как-то давно уже я перестала верить в прекрасные порывы чужих душ. Да и если вдруг, то я не старушка, которой надо продукты до дому донести.

– Я слышала, что ты ведьма? Это правда?

– Правда.

– Участковая?

– Именно.

– Вот ты-то мне и нужна, – Марика дернула за ручку пакета. – А то пока ты еще приемное откроешь… дело срочное!

– Приворотными не занимаюсь.

– И правильно.

– Абортирующие тоже… с этим в поликлинику, если что.

– Само собой, – Марика кивнула. – Я вообще не по этому… у меня жених имеется. Но тут такое вот… посоветоваться хочу. Наина была… я бы с ней. Думала, со внуком её, но он тут редко бывает.

– А Цисковская?

Марика фыркнула и глянула снисходительно.

– Госпожа целительница – не ведьма, – произнесла она, чуть растягивая слоги. – У нее свой, четкий круг обязанностей имеется.

И чуть тише добавила:

– Да и тот она… не важно. Главное, не верю я ей.

– А мне веришь?

Улыбка была широкой.

Сияющей.

Ну да. Что там целительница из древнего славного рода! То ли дело первая попавшаяся ведьма! Ей точно можно верить.

Впрочем, сумки на самом деле тяжелые получились.

Да и понять, что с фестивалем этим, стоит. А у кого узнать подробности, как не у той, которая в нем участвовала?

На веранде мы столкнулись с выводком девиц, которые что-то горячо обсуждали, а увидев меня разом смолкли. И уставились. Нехорошо так. Выразительно.

– Кстати… князь весьма не любит, когда в городе буянят, – громко заявила Марика. – Он человек глубоко старомодных взглядов. И полагает, что женщина должна быть тиха и скромна. А если она не тиха и драки учиняет, то это не женщина… во всяком случае, для создания крепкой семьи она категорически не годится.

Девицы замолчали. Нахмурились. И выражения лиц их стали такими вот доброжелательными-доброжелательными. До жути просто.

– Это правда? Или… – уточнила я.

– Правда. Он на самом деле очень старомодный. Ну и скандалистов не любит. Вне зависимости от пола, – Марика помахала кому-то рукой. – У нас буяны долго не задерживаются. Все знают, что если что и ненароком, то князь, конечно, простит. Он понимает, что всякое случается. Раз прости. Два… а потом скажет другое место искать. Для жизни.

– А это законно? – что-то я такого не припомню.

– Без понятия…

Кажется, вопрос законности Марику не слишком волновал.

– Но таких, недоходчивых, мало… кажется, лет пять тому тут приехал один. Бизнес вести. У нас же что? Всегда рады. И князь его принял. А он что?

– Что?

Стараюсь идти и не отвлекаться на людей, которых тут становится больше и больше.

– Напился и давай ресторан крушить, что-то там ему не понравилось. После-то пошел с компенсацией, но… у нас так не делают.

Киваю.

Не делают. Странное место.

– Князь ему и объяснил… и вроде понял человек. В ресторанах больше не буянил, но жена его в больничку угодила. С переломом. С лестницы упала… может, кто другой бы и принял такое объяснение. Но Цисковская, хоть и стерва редкостная, но специалист отличный. И видит все… в общем, её сказками про лестницу не проймешь. А как все целители она такого, чтоб кто-то кого-то калечил, жуть до чего не любит. Скоренько эту красавицу в госпиталь определила, типа сотрясение, внутренние повреждения и все такое. Вставать неможно, покой и все такое…

Надо же. Не то, чтобы не подумала, скорее уж показывает, насколько мало я знаю о здешних людях.

– А сама к князю. С заключением. Она же ж не просто…

А целительница.

Опытная.

И читает чужой организм, как книгу раскрытую. Даже если кажется, что повреждения зажили, ушли, след-то остается.

– Князь лично явился. А с ним Люцифера Анисимовна.

– А она-то каким боком?

– Так… она юрист семейный.

Верно, совсем ей скучно живется, если кроме бухгалтерии и отдела кадров еще юриспруденцию на себя берет.

– Многосторонняя личность…

– А то, – шутку Марика то ли не поняла, то ли предпочла не заметить. – Она скоренько и развод оформила, и раздел имущества, и штрафы там всякие, неустойки… в общем, этот по первости орать пытался. Говорили. И с кулаками…

Мда. Так себе затея. На упыря, пусть и очень древнего, да с кулаками…

– Его Сокол скрутил.

– А это…

– Батюшка Морислава. Обычно его брат в городе порядок блюдет, Мирослав, но тот вроде как в отъезде был, – Марика тихонько вздохнула, мечтательно так. – Но и Сокол очень… солидный человек. И… говорил с этим вот.

Ага.

Еще и батюшка Морислава.

– Объяснил этому недоумку, что и как. И из города вывез. А девочку ту князь куда-то там пристроил. В семейное дело… он не бросает, добро причинивши.

У моего забора стояла троица девиц в легких летящих платьях, подчеркивавших и девичью красу, и родительскую состоятельности.

– А это…

– Пришлые, – Марика остановилась и пакет поставила. – Небось, дошли уже слухи.

– Какие?

– Что княжич тебе в любви признался и замуж позвал.

– Что⁈

Я от возмущения дар речи потеряла. Когда только успели⁈ Слухи-то… ладно в любовники, это понять можно, но вот чтобы в любви и замуж…

– Ну, честно говоря, я не верю, чтобы так сразу и замуж… хотя вот… знаешь, странно это…

Марика замолчала, потому как девицы, завидев нас, сбились в стайку. А потом двинулись навстречу. Причем с видом пресосредоточеннейшим. Вела их изящная блондинка той степени худобы, которая заставляет задуматься о вечном.

Сразу захотелось угостить её булочкой.

С маслом.

– Ты ведьма будешь? – спросила она, окинув меня презрительным взглядом. И скривилась еще. А ведь она и сама одаренная.

– Я, – сказала я.

– Понятно, – блондинка фыркнула и повернулась ко мне спиной. – Я же говорила, ерунда это все. И выдумки досужие…

Не буду спрашивать, о чем это она.

Не буду и все.

– Только посмотрите на это… старая и страшная.

Обидно.

До… до слез почти.

– И одета, как будто… – она нарочно говорила громко, явно получая от процесса удовольствие. – Да ни один нормальный мужик на нее не взглянет, когда…

– Вам что-то надо, девушки? – поинтересовалась Марика. – Или вы так, поболтать больше негде?

А сила внутри заворочалась, откликаясь на мою обиду. Потянулась к рукам.

И я поняла, что могу…

Многое могу.

Тут мой дом. Ладно, пусть временный, но все одно мой. И… и если так, я связана с ним. Временно. Пусть временно, но связана. А ведьму на своей земле никто не одолеет.

– А ты кто такая? – блондинка смерила Марику тем же насмешливым взглядом. – Подружка?

– Вроде того.

– На твоем месте, – сказала мне блондинка. – Я бы выбрала кого пострашнее. Хотя да… задача не из простых. Даже эта жирная корова будет тебя посимпатичней.

Марика открыла рот, едва не захлебнувшись от ярости. А я сжала её руку. Не стоит.

Не сейчас.

– Иди, – говорю, глядя в глаза блондинке. – Куда собиралась. А то ведь мало ли что…

– Ты мне угрожаешь⁈ – кажется, она удивилась. – Ты… мне угрожаешь?

– Нет.

Я и вправду не угрожаю.

И успокоилась.

– Да ты знаешь, кто я?

– Понятия не имею!

– Лидия Воздвиженская! – произнесла она важно и замолчала, на меня уставившись.

Я же плечами пожала.

– Впервые слышу.

– Мой папенька при дворе состоит!

– Так то папенька… – Марика хмыкнула и пакет подхватила. – Интересно, обрадуется он, узнав, что доченька скандалы на улице закатывает? Малознакомым женщинам?

– Чего?

– Сняли тебя, – она указала куда-то за спину блондинки. – У нас тут… в общем, очень любят блоги снимать. Так сказать, закулисье конкурса… особенно Серега. У него вообще чутье на контент.

Девица взвизгнула.

И развернулась.

– Это незаконно! Эй… – крикнула она кому-то. – Эй ты, чтоб…

– Уже в сети наверняка, – Марика хихикнула. – У нас таких любят… еще на форуме обсудят.

Мать моя женщина…

– На каком?

Подозреваю, меня там уже изрядно обсудили. Со всех, так сказать, сторон.

– На местном, само собой. Я тебе покажу… только ты… ну не принимай все всерьез. Люди у нас хорошие. Просто им немного скучно. Идем, что ли?

– Отдай! – даже на каблуках блондинка бегала довольно быстро. Всегда удивлялась таким женщинам. – И прекрати меня снимать! Это… запрещено! Я запрещаю! Я папеньке пожалуюсь!

Подружки решили пойти в другую сторону, делая вид, что просто гуляют. И как по мне, весьма разумное решение.

– Кстати, зря она. Все, кто на участие регистрируются, согласие подписывают. В том числе на фото и видеосъемку, – заметила Марика. – Там галочку надо поставить. В форме. Это княжич Горислав придумал.

Да уж.

И как он дожил-то до своих лет с таким придумками?

Но молчу.

И сумки несу к воротам. И… интересно, что Марика попросит за свою помощь? Не просто так она со мною возится.

Глава 20

Марика на кухню ступила с опаской. Шаг. И замирает, прислушивается. И еще шаг.

– Все хорошо? – я выкладывала продукты в холодильник.

– Не знаю. Как-то вот… Наина сюда никого не водила, – она обняла себя. – Вот и… я и сама к ней только раз ходила.

– Зачем?

– Да так… скорее уж любопытно стало. Придумала, что нужно зелье для волос.

Волосы у нее были роскошными.

– Она мне сделала. Усмехнулась так. И сказала, что волос долог, а ум короток… обидно было. Немного. Мне тогда пятнадцать исполнилось… еще попросила у нее на жениха погадать. А она отказалась. Сказала, что… не стоит отпирать запертую дверь.

Что-то мне от этих слов нехорошо стало. На мгновенье. Вдруг будто пол покачнулся под ногами, того и гляди разверзнется, поглотит и спрячет там, во глубинах, во сыру землю.

Засыплет листьями.

Укроет ото всех.

Надолго.

На вечность.

Показалось и отпустило.

– Только я её все одно не послушала. Я… все ведь гадали! Мы с подружками… – Марика задумчиво провела пальцами по столешнице. – Сперва на картах. Потом еще на кольце, качнется ли и куда. И сапог за забор кидали, и… главное, у них получалось, а у меня… сапог вот кинула, он мне по лбу и прилетел. Как так? Сама не знаю!

Она чуть прикусила губу.

– Все надо мной смеялись. Я ж и в воде ничего не видела, а воск вообще ровными капельками застывал. Мне тогда стали подружки говорить, что это знак, что нет у меня суженого, что… в общем, не выйти мне замуж.

– Все эти гадания – ненаучны.

– Это да… это я теперь знаю. Во мне силы капля, но есть… бабка моя на картах умела гадать. Правда, умерла она аккурат в год, когда я и родилась. Вот… но от нее осталось кое-что.

Вот этот поворот мне уже не нравится.

Категорически даже.

Марика потупилась.

– Мама побоялась её вещи выкидывать. На чердак снесла, там и оставила. А я…

– Полезла?

– Да, – тихо призналась она. – Там было немного. Карты старые, такие все, что просто уже и не разглядишь, что там на них нарисовано. Свечки еще. Травки какие-то, точнее труха уже одна. И зеркало. Я и… придумала себе обряд.

Очень не нравится.

Ведьмины зеркала – они ведь не так просто.

– Мне он будто во сне привиделся. Мол, что есть у меня жених, но далеко. Так далеко, что не узнать, не увидеть. И что надобно обряд провести. Я проснулась и поняла, что надо.

Я прикрыла глаза.

Нет ничего страшнее любителя, который решил вдруг магией заняться. Особенно, если какая-никакая сила в нем имеется. В Марике сила была. И вправду капля, пожалуй, даже меньше той, которая мне от рождения досталась. Но и ее хватит, чтобы дел натворить.

– Я еле ночи дождалась. Поднялась на чердак… маменька с отцом как раз в гости уехали. А я брата уложила и… думала подружек позвать. Но потом что-то забоялась. Что не получится. И они опять смеяться станут.

Ну да, аргумент.

– Получилось?

– Что-то получилось, – призналась Марика. – Сперва свечи… такие темные, масляные. Помню, я потом все пыталась руки отмыть, а они никак. Прилипли к коже… и пахли нехорошо. Не болотом, а… мясом будто, таким вот, которое портиться начало.

Молчу.

Что сказать?

Темные свечи на жиру? И сомнительно, чтобы свином? Ох, не только гаданиями пробивалась бабка Марики… хотя нет, скорее уж ей свечи по наследству отошли. Нам одну такую показывали, сохранилась в музее университетском, этаким символом ушедшей эпохи.

Только выходит, что ушла та недалече.

– Огонь какого цвета был? – уточняю, наперед зная ответ.

– Зеленый…

– Яркий?

– Как стекло бутылочное. И чистый такой…

Значит, и вправду на жиру человечьем да крови деланные. Прямо волосы на голове зашевелились от осознания, сколько всего может скрываться на деревенских чердаках.

Хоть ты рейд по чердакам устраивай.

– И зеркало засветилось… я еще травки в огонь кинула. Они полыхнули ярко-ярко.

– А потом?

– Потом… руку порезала, – она потерла запястье. – Долго не решалась. Страшно было.

А шрам вот остался, тоненький-тоненькой, если не приглядываться, то и не заметишь.

– Кровь… в зеркало упала и в него вошла. Я такого никогда не видела!

На её счастье.

Как она вовсе жива-то осталась?

– Я тогда сказала… как же… – она наморщила лоб. – Тогда слова сами будто бы… вот… кровь как водица, по рекам стремится… под землю уходит… что-то еще было. Будто и я говорила, и не я. И в конце, что кровью этой судьбу свою соединяю. Вот…

Она царапнула шрам ногтями.

– И помню, что в зеркале этом все задрожало, и лицо показалось. Я еще обрадовалась, дура, что красивый… теперь-то понимаю.

– Что?

– Что не просто дура, а идиотка редкостная… и да, я наклонилась, чтобы поцеловать. Всегда надо целовать, без поцелуя оно как бы и не по-настоящему. Зеркало было горячим таким. А он… я вдруг поняла, что он не совсем живой!

Это Марика почти выкрикнула.

– Он не дышал! И… и я закричала. А зеркало лопнуло. И потом ничего…

Пальцы коснулись лица.

– Очнулась уже в больничке. Меня брат услышал, проснулся и полез искать. Родителям позвонил. Скорую вызвал. Он у меня хороший, – это было сказано с невероятной нежностью. – Потом мама сказала, что я неделю в горячке лежала… князь приходил. Дважды. И Наина. Потом… унесли меня. И вернули уже без горячки, но спящую.

Вот же…

И сказать нечего. Нет, ну на самом деле, что тут скажешь.

– Я спала еще неделю. А как очнулась… мама почти седая вся. Папа… ему с сердцем стало плохо. Но я ведь не специально! Я не хотела никого пугать! Просто…

Просто шестнадцать лет. Или пятнадцать?

И мир вокруг огромный да прекрасный. Да и сам себя почти бессмертным чувствуешь, потому как ну что может в этом огромном и прекрасном мире, созданном исключительно для тебя, случиться?

– Можешь не оправдываться, – я указала на стул. – Ты сядь. От меня-то что хочешь?

– Не знаю. Он… зовет.

– Кто?

– Суженый. Наина тогда… в общем, она сказала, что я не просто так. Что я… дотянулась до суженого. Или просто до какого-то дурака, который в этот час в зеркало погляделся. И связала с ним свою жизнь. И теперь мне ни с кем другим жизни не будет. Вот так.

– А ты поверила?

– Не сразу. Я-то болела долго тогда… и в санаторий меня отправили. Князь… у него есть санаторий тут. Хороший.

Не сомневаюсь.

– А там парень один. Он тоже лечился… такой славный, – Марика робко улыбнулась. – Лешка. Мы с ним и сошлись… он тоже по глупости влез. Сам что-то там химичил, оно и загорелось. Вот… обожгло и руки, и ноги. И вообще крепко попалило. Да не суть важно. Я за ним ухаживала… помогала. В общем, мы сперва подружились. Потом…

– Любовь.

– Да. Я тогда решила, что это все, ну, ерунда… что что-то там сделала, а потом от нервов и слегла. Главное, что оно ничего не значит.

Марика нервно ущипнула себя за руку. И спохватилась.

– Извини. Иногда… вот… мы стали встречаться. Лешка из местных. Сперва все было хорошо, а потом… потом он вдруг меняться начал. Не подумай, я знаю, что люди меняются. Но это… как бы… тут даже не знаешь, как объяснить. Он… то скажет что-то. Обидное. Посмеется. Потом язвить еще… он ведь нормальным парнем был! А раз от раза хуже. Обзывать стал. Однажды толкнул. Тут уж я не стерпела.

И молодец.

– Я подумала, что это он такой. А он… он через некоторое время встречаться стал с Сашкой. Моя подруга. Она… нахвалиться не могла. Какой он добрый, внимательный и заботливый. Я все ждала, когда же он другим станет. Вот до сих пор и жду… шестой год как. Они четыре женаты, и он её на руках носит.

– И это случается.

– Если бы… я тоже решила, что мне просто не повезло. Но… потом уехала поступать. И тоже на первом курсе любовь встретила. Классный парень. Веселый. Душевный… два месяца прошло и он стал озлобленным подонком. А стоило разойтись и снова… потом третий раз, уже в прошлом году. Разошлись в прошлом. Понимаешь, что-то с ними происходит. С ними всеми. Если они рядом со мной звереют. И… и это с тем связано.

– А ты к ведьме не обращалась?

– Когда с Лешкой разошлись, Наина сама меня нашла. Сказала, что я, глупая, свою жизнь уже связала. И от других, значит, закрыла судьбу. А раз так, то не след мне мучить ни себя, ни их. Ничего хорошего с этого не получится. Я у нее и спрашивала. Кто это и как найти, но она только головой качала и все повторяла, что я сама виновата.

Да, характер у этой Наины, похоже, был настоящим, ведьминским.

– Потом уже я и к другим ходила… там, в Москве.

– А они?

– Они сказали, что судьба завязана, кровью моей заговорена, добром отданной. И развязать никак не выйдет.

– А от меня-то ты что хочешь?

Марика набрала воздуха и выдохнула:

– Найди его!

– Кого?

– Суженого! Я ж… я ж нормальная женщина! Я замуж хочу! И семью. И детей. Мама вон переживает. И папа… они знают, им Наина говорила, но вижу, что себя винят. А какая вина? Сама дура, что уж теперь.

Осознание собственной дурости – вещь такая, полезная для саморазвития и дальнейшего себя позиционирования в мире.

– Я по-всякому думала… думала завести любовника. На время. Чтоб там забеременеть и родить, но… понимаешь, я не уверена, что получится. Если судьба связана…

– Не получится, – подтвердила я. – А если вдруг, то лучше бы не получилось. Или ребенок больным родится, или… с перекрученной судьбой.

– Вот… найди мне его.

– Понимаешь…

– Нет, – Марика затрясла головой. – Не отказывай, пожалуйста! Я ведь просила… не ты первая. А те, которые там, в Москве, они пытались искать. Ведь если кровь и мы связаны, то и найти его несложно. Так мне одна сказала. Ну, пока искать не взялась. И оказалось, что ниточка сюда идет. В Упыревку. А дальше никак!

Интересно.

– Вот! – Марика подняла палец. – А Упыревка, конечно, не так и велика, но и не маленькая. Я сперва думала просто всех местных мужиков перебрать. Даже списки составлять пробовала. Отбросила молодых и женатых, ведь если я не могу, то и он тоже. Еще тех, у кого дети есть… хотя тут тоже не скажешь. Вдруг да он думает, что есть, а на деле это не его дети? Главное, все одно много осталось. Я полгода бегала, знакомилась, все надеялась, что вдруг да он? Вдруг да ёкнет?

– Не ёкнуло?

– И близко. Потом подумала, а если не сразу? То есть, я его из списка вычеркну, а он окажется тем самым? Просто… ну вот не сработало! Оно ж не факт, что любовь с первого взгляда случится. И что вообще любовь случится.

В здравомыслии Марике было не отказать.

– А еще он во снах являться стал. И главное, я словно там, наверху. И знаю, что сон. Но жутко. Поднимаюсь. Свечи эти расставляю… про них не только ты спрашивала, кстати. И у всех, кому говорила, лицо такое становилось, ну… это ж непростые свечи, да?

– Из человечьего жира.

И крови.

Их одно время пытались производить, из того жира, который на липосакции отбирают. Но после то ли скандал случился, то ли умер кто после обряда, в общем, сочли это небезопасным. Поговаривают, что в особой канцелярии Его императорского Величества такие свечи еще делают, из мертвяков, для очень тайных обрядов, но вот честно, сомневаюсь.

– Жуть какая, – Марику передернуло. – И кровь моя… я читала кое-что. Из того, что обычным людям дается. Немного, но поняла, что избавиться от этого суженого не выйдет. Значит, искать его надо. А там уж смотреть, что и как… в общем, тут еще кое-что.

– Что?

Я уже даже представить боюсь, что именно.

– Я ж начала рассказывать. Сбилась. Так вот. Сажусь и снова его зову, читаю заклятье. И над зеркалом наклоняюсь. И в этом зеркале он появляется. Как из воды. Честно – жуть жутчайшая. Сам бледный-бледный. Исхудавший… и главное, такой вот… такой… – она руку к груди приложила. – Страх просто. Глаза открывает. А глаза у него золотые!

И сказала она это громким шепотом, ко мне наклонившись для убедительности.

– И что дальше-то?

– А что дальше? Дальше он вроде как ко мне тянется, чтобы поцеловать… я, правда, не особо, но тоже тянусь. Пошевелиться не могу. И губы эти… они леденющие! В общем, и просыпаюсь. А на днях вообще услышала шепот. Зовет он меня.

Марика обняла себя и сгорбилась.

– Я… я боюсь, что мертвый он. И зовет в могилу. И тогда мне, получается, недолго осталось…

– Ты…

– Нет, я никому не говорила. Да и кому скажешь? Московским? Можно поехать, но они там тоже не особо сведущие. Это я поняла… Наина умерла. Князь? Будет он в эти дела лезть… а тебя увидела и будто внутри все… понимаешь, как в спину кто-то подтолкнул!

Не хватало.

– Помоги, – взмолилась Марика, в глаза глядя. – Помоги его найти… живого там, мертвого. Хоть какого-нибудь! Пока я совсем не свихнулась.

И вот как ей откажешь?