Текст книги "Ведьмина ночь (СИ)"

Автор книги: Екатерина Лесина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

– А…Алена.

– Алена! Алена собирается сделать городу что?

– Добро, – моргнула Алена и спохватилась. Выражение лица её стало приторно-радостным. – Я очень счастлива, что мне…

– Добро – это хорошо! Алена, мои зрители просто счастливы, что такая очаровательная особа, как ты собирается делать добро! Но они хотят знать…

И палка с телефоном потянулась к нам.

–…что задумала главная претендентка на победу?

– Это секрет, – брякнула я.

– Секрет? О! Это секрет! – голос Сереги напугал даже голубей на крышах. – Она просто чудо! Ладно, не будем мучить вас, но я должен спросить… что вы думаете о вчерашнем проигрыше?

– Мне жаль.

– Многие полагают, что вы не слишком старались.

– Я…

– Но в городе уже пошел слух, что благодаря вам две весьма серьезные семьи готовятся к празднеству! Вы соединительница сердец, Яна…

Я вздохнула.

– А еще моим зрителям, безусловно, хотелось бы знать, о чем вы вчера беседовали… с кем? – спросил Серега. И рокочуще сам себе ответил. – С Мир-р-рославом! Напоминаю, что он тоже холост! И жених завидный весьма! И неужели у Лютобора появился соперник? Да или нет, Яна? Просто да или нет?

Вы бросили пить коньяк по утрам?

Да или нет.

Я моргнула.

– Тайны, тайны… все женщины любят тайны… а мужчины – таинственных женщин… подобного наш город не знал давно! Свята, а вы за кого болеете? За Лютобора или за Мирослава?

– За Яну, – сказала Свята, подхватывая меня под руку. – Извини, Серега, нам пора!

И ручкой помахала.

А он кивнул. И телефон убрав, сказал доверительно так:

– В голосовании пока ведет Мирослав.

– В каком голосовании? – поинтересовалась я осторожно.

– На форуме. Личных симпатий. Горожанам кажется, что он вам больше подходит.

Еще и горожанам…

Кажется.

Глава 30

Как ни странно, кроссовки я купила.

Вот просто взяла и купила. И получилось это сделать без встреч, разговоров и прицелов камер. Магазинчик, куда меня отвела Свята, располагался на тихой улочке, в полуподвальном помещении, но при том он был мил и уютен, как и его хозяйка.

Она мне и помогла.

С кроссовками. И еще с симпатичными домашними тапочками, против которых я не смогла устоять. С туфельками аккуратными на невысоком устойчивом каблучке.

И Свята не удержалась.

Вышли мы часа через два, причем кроссовки я надела сразу, но от пакетов в руках это не спасло. Настроение улучшилось, а конкурс… ну я же не всерьез в нем участвую.

И да, пусть жаль обманутых ожиданий, но это ведь не мои ожидания.

Это…

Так.

– Мне бы еще джинсы. Да и в целом одежды какой.

– Ага, – Свята тряхнула рыжей гривой. – Слушай… а может, сначала пообедаем? Тут недалеко кафешка есть. Неплохо готовят. И недорого. Там обычно из госпиталя питаются, но сегодня будет тихо.

Кафе и вправду оказалось рядом.

И снова небольшое, уютное и с террасой под легкою крышей. Крыша давала тень, и я с радостью опустилась в плетеное кресло.

Хорошо.

На самом деле хорошо. Настолько, что все проблемы почти вылетели из головы.

– Что будешь? – Свята подняла ламинированное меню.

– На твой выбор, – махнула я и нехотя поднялась. – Пойду руки помою. Тут ведь туалет есть?

Конечно.

Какое кафе и без туалета. Чистый, светлый и едва уловимый запах хлорки не раздражает. А под потолком окошко и приоткрыто. Я не собиралась подслушивать, честно.

– И чего вы от меня хотите? – голос Цисковской заставил вздрогнуть и замереть. Он был таким четким, что показалось даже, будто она рядом. Хотя, конечно, глупость. Кабинки всего две, и обе пусты теперь.

А вот что ей ответили, я уже не разобрала.

– Я еще раз повторю, – Цисковская с трудом сдерживала раздражение. – Мы делаем все, что возможно. И вам это подтверждали не раз и не два… да, состояние ухудшается. И это закономерно. В его-то ситуации. Я бы сказала, что это удивительно, как он вовсе столько протянул.

Не знаю, о ком речь, но… неприятно.

Нехорошо подслушивать.

И надо бы выйти тихонько, хотя меня как раз и не слышат. Но я воду выключила. Стою. Жду чего-то.

Бормотание какое-то.

Всхлипы.

– И слезы здесь не помогут! – рявкнула Цисковская. – Хотите забирать? Ваша воля. Бумагу напишете, что о последствиях предупреждены…

Да уж, может, целитель она и хороший, но как человек…

–…он просто-напросто не переживет переезда. Даже если вы вызовете спецтранспорт с сопровождением. Состояние нестабильно. Он и так в любой момент может…

Она заговорила чуть тише, а я сделала шаг к двери.

– Да откуда я знаю, почему не получилось! Нет, лекарства тут не при чем. Когда проводили забор материала, он был куда более стабилен, поэтому… может, генетическая несовместимость. С семью девицами? И такое бывает. Да, я понимаю, что вы надеялись хоть внука получить, но…

Чем-то меня это царапнуло.

–…можно попробовать повторить, конечно, но снова сугубо на ваш риск. Лучше материал, чем был, вы не возьмете, в последние полгода мы вынуждены использовать…

Я вышла.

Тихо-тихо.

И вернулась за столик. Села, задумчивая. И от Святы это не укрылось.

– Думаешь, что бы такого для города сделать? – поинтересовалась она.

– Да нет… не то… слушай, тут у вас в госпитале… в коме кто-то…

Она чуть нахмурилась, а потом кивнула.

– Дивьян. Это Мора брат. Троюродный.

Все они тут, похоже, родня друг другу.

– Он… не тут жил. Его мать еще когда уехала… замуж вышла. Не за тех, которые из наших, хотя тоже не простой человек. А в Дивьяне кровь взяла и проснулась. Тоже случается. Вот… его дядя Мир забрал, ну, чтобы растить… он тихий был. Для оборотня.

Принесли еду.

Вкусно. И по виду, и по запаху, только голода нет.

– С книгами вечно сидел, почти как Горка… с Горкой они и дружили. И с Мором тоже. Но тот вообще дурноватым стал, когда зверь проснулся. А Дивьян… он тихий. Я говорила. Все больше историей… решили, наверное, всерьез клад найти. Или город. Или… их в роще нашли. Наина. Горка-то скоро проснулся, а вот Дивьян лег и все тут… дядька Мир очень тогда злился. И деда… деда Цисковскую привлек, и Наину, и еще из Москвы прилетали какие-то.

Говорила она тихо и отчего-то виновато.

Хотя… догадываюсь. Наверняка знала о планах грандиозных. И может, сама бы поучаствовала, да не позвали. Или занята была. Или еще что-то такое случилось, что спасло.

– Это давно было. Лет десять тому… больше даже. Сперва надеялись, что Див просто, ну, как Горка, полежит, поспит и проснется. А он вот никак… матушка его сюда приехала. Отец тоже… Дивьян – единственный сын, что-то там… ну и надеялись. Да.

А время шло, и мальчишка не просыпался.

– Горке тогда крепко досталось. Его на три года в закрытую школу отправили. Дед сказал, чтоб не дурил… ну и вообще. Там мобильники на полчаса по воскресеньям, и то без сети, чтоб позвонить только. И визиты запрещены. И домой не отпускали. Но Горка сказал, что учили хорошо. И библиотека тоже большая, и архивы даже… вот. Но все равно, когда приехал… ну… он к Дивьяну ходит. И виноватым себя чувствует.

Не только он.

А у меня в голове вот вертится-крутится то, услышанное… как бы еще спросить. У Цисковской не выйдет, она мне из вредности отвечать не станет, прикрывшись врачебною тайной.

– И мы тоже ходим… Цисковская бесится.

– С чего бы?

– Ну… режим нарушаем и все такое. А тут ему стало хуже становиться… наверное, потому что Наина ушла.

– А как это связано?

– Не знаю. Она сказала, что не поможет… отец Дива к ней ходил. Мать… странно, что к тебе еще не явилась.

– Странно, – согласилась я и задумалась крепко-крепко. Свята, та не мешала, сидела, ела, да и я жевала и все еще думала.

Думала…

Совпадение. Просто… просто совпадение… или нет?

– Скажи… – я чуть прикусила губу. – Я тут просто услышала кое-что… это, конечно, дело не мое… но просто вот… не из любопытства, не подумай… мать этого парня, она пыталась…

– Это Цисковской идея. Она вообще порой… ну, не думает, что и кому говорит. Деда тогда очень на нее ругался, я потому и услышала. Цисковская оправдывалась, что, мол, очевидно, что Дивьян уже не очнется, что… ну все ему. А так она возьмет генетический материал, и хотя бы дети будут. В смысле от Дивьяна, а тете Снеже, стало быть, внуки. Её муж тоже согласие дал. Это, конечно, странно, но… тут я с ней согласна. Я… не хочу думать, что Див умрет, что… мы тоже виноваты. Я и Мор. Горка же нам тогда говорил, ну, про то, что город они тот ищут… что копать пойдут… карту… я еще хотела с ними тоже.

И я бы лет в шестнадцать не удержалась.

– Но мы ж не думали, что они туда пойдут! К роще! Все ж знают… туда только Наина может… да и еще вот чего, – Свята замерла с недоеденным тостом в руке. – Как они вообще дошли?

– То есть?

– Человек, если обычный, он может дойти до рощи. А может и не дойти. Если же Мор сунется там или я, то… тропа в сторону уведет. И Горка тоже не дошел бы. Никто из тех, кто… насколько знаю. А они вот… сумели. Придумали, как обмануть? Машину в другом месте отыскали. А их там? Как?

– Может, они ходили и не к роще, – я вытерла пальцы салфеткой.

Не живой.

И холодный.

И в зеркале отразился…

– Их там Наина нашла.

– Да, может, туда их и вывело, но… Гор показался мне достаточно разумным. Он не полез бы туда, где по-настоящему опасно.

А князь, про рощу сказывая, не шутил, что нельзя туда ему. И Гору стало быть тоже.

Мог Гор ослушаться?

Мог, конечно, но слабо верится. Да и зачем им роща?

– Я тоже так думала. И ладно, если бы сам. Тут еще я поверю, что он мог бы сунуться, чтобы проверить какую-нибудь теорию, но вот кого-то с собой… – Свята покачала головой. – Да и машину Горкину, я ж говорила, не там нашли, не на лугу, а на дороге, которая прямо к болоту ведет. А это на другом конце города. Вот! И как они в роще оказались…

Не понятно.

Но мне другое интересно.

– С внуками не получилось, верно?

– Не знаю. Но… похоже, что нет.

И вот что интересно. Та же Наина, она Марику видела. И парня этого, и если бы… она бы почуяла? Поняла? Или нет? Или это я из наивности своей вижу то, чего на самом деле нет?

И собираюсь полезть туда, куда лезть не стоит?

– Скажи… – я кофе допила. – А мы можем к этому твоему… Дивьяну заглянуть?

– Ну… Цисковская рада не будет.

Может и так, но и препятствовать не станет, раз уж я ей нужна.

– Переживем. Только мне сперва надо с одним человеком переговорить.

Благо, телефон Марика оставила.

И трубку сняла после второго гудка.

Выглядела Марика не выспавшейся. Вот очень и очень не выспавшейся, пусть даже и попыталась замазать круги под глазами, но усталость из них не спрятать.

И печаль.

И обреченность, которая мне совсем вот не понравилась. Мы же только на днях виделись, и была она изрядно бодрее.

– Марика, – представила я её. – А это Свята. И сейчас она отведет нас к одному… другу.

Который лежит, ни жив, ни мертв.

Нет, я-то еще тогда, после прогулки к источнику, поняла, что князь древний к Марике отношения не имеет, потому как супруга его названная тоже вон присутствует. А какая супруга, если суженая?

Ну, то есть, связь в лучшем случае разорвало бы.

А раз эти оба связаны между собой, то князь не при чем.

– Свята, это Марика. Ты быстро.

– Я… тут рядом была, – она немного смутилась и сказала. – Он теплый.

– Кто?

– Вот, – Марика потянула за черный шнурок на шее и вытащила знакомый флакон. – Я… еще тогда пошла по городу гулять. Но ничего. А потом, вчера… ну, после пробега… мы в кафе сидели. С братом. Он невесту себе отыскать решил. А я… я боюсь, чтобы и он чего не натворил. Родители не переживут. Вот с ним и увязалась.

Я осторожно коснулась флакона. Действительно теплый.

– Знаю, глупо, он не такой… и может, я мешаю, но… просто… мы в кафе сидели, и я вдруг поняла, что он теплый. Флакон. Я… пошла. Искать. А он опять холодным стал.

Вздох.

И в глазах Святы появляется понимание. Конечно, вряд ли эта история с Марикой прошла мимо нее.

– Точно! – Свята даже подпрыгнула. – Это же… это очевидно! Ну конечно! Надо папе позвонить! И деду…

– Не надо, – осекла я её. – Сначала нужно проверить.

– Ты… его нашла, да? – и столько надежды. – Ему плохо.

– Ты снова сны видела?

– Да… только там все равно ничего не понятно.

– Идем, – Свята вот совершенно точно знала, что нужно делать. – И если Цисковская попробует…

Цисковской в госпитале не было. Там вообще было тихо и на диво безлюдно. Сам госпиталь занимал аккуратного вида особнячок, исторический облик которого несколько портили короба кондиционеров. Внутри пахло больницей. Этакая сложносочиненная смесь из хлорки, лекарств и чего-то еще, совершенно неуловимого. В носу зачесалось.

И появилось даже желание сбежать.

Но я его преодолела.

– Мы к Диву! – крикнула Свята кому-то, кого я не разглядела. – Он вообще в подвалах тут. Раньше подвалы подвалами были, но потом переоборудовали. Деда сказал, там места много, ну оно, конечно, без окон, но лаборатории – почему нет? А еще процедурные, операционные… что-то там еще.

Лифт остановился.

И мы оказались в узком коридоре. Белые стены. Серый пол. Яркий свет, который заставляет морщиться. Наверное, так оно и надо, но из-за света этого коридор казался бесконечным. А белые двери терялись на фоне белых же стен.

Без Святы мы бы точно заблудились.

А может, нас бы и не пустили на этот, явно закрытый для визитов, этаж. И хмурый охранник, вынырнувший из-за поворота, тому яркое свидетельство.

– Мы туда, – сказала Свята, ткнув пальцем за спину охранника. Он нахмурился еще больше. – К Диву…

– Посещения запрещены.

– Да ну? – Свята нисколько не смутилась. – Кем?

– Госпожой целительницей. Состояние пациента нестабильно, и…

– Не важно, – Свята решительно шагнула вперед, и охранник отступил. – Нам надо. Это… важно. А госпоже целительнице передай… хотя ничего не передавай.

– Но…

Он честно попытался нас не пустить. И Свята вздохнула. А потом подняла руку, щелкнула пальцами перед глазами охранника, и тот замер.

– Идем.

– Что ты сделала?

– Он просто о нас забудет. Ничего страшного. И вообще, если все так, как есть, то спешить надо…

Глава 31

Эта палата располагалась в самом конце коридора. И дверь в нее отличалась от прочих.

– Тут заговор, – сказала я, касаясь наличника. – Если откроем, сигнал пойдет.

– Пускай идет, – Свята дернула дверь на себя. – Что-то она совсем забываться стала…

– Но…

Я хотела сказать, что все-таки Цисковская здесь за старшую. И что состояние пациента действительно может опасения внушать. И вообще мы лезем не в свое дело.

Хотела.

Но промолчала.

Комната.

Белые стены. На одной – огромный телевизор транслирует вид из окна. Играет мягкая музыка. И воздух, на диво свежий, пахнет лесом.

Сама палата не так и велика.

Кровать.

Шкаф. Стул. Диван у стены, поставленный явно не для пациента. Столик. Тумба. Ноут на тумбе. И забытая шляпка на высокой вешалке.

Неудобно.

Но Марика тихо всхлипнула и, повернув руку, сказала:

– Горячий…

Вода во флаконе мало того, что нагрелась, как, собственно говоря, ей и положено, так еще и засветилась, слабо, но отчетливо.

– Значит, это он? – говорила я почему-то шепотом. Да и Свята здесь вдруг стала словно бы меньше. И не такой яркой.

Марика не услышала.

Она сделала шаг.

И еще один.

И третий, оказавшись у кровати. Парень, на ней лежавший, когда-то был рыж, такой уже привычной масти, но теперь его коротко остригли, и рыжина поблекла, а еще в ней появились седые прядки.

Резкие черты лица.

Характерная худоба истончившихся мышц, когда кажется, что кожа обтягивает кости. И полупрозрачная маска скрывает лицо.

– Я пришла, – сказала Марика. – Слышишь?

Приборы.

Провода. Экраны. Характерное попискивание.

– А дальше что? – Марика повернулась ко мне. – Он ведь должен проснуться… должен бы…

Она осторожно взяла парня за руку. Ладонь его оказалась огромной, и я поняла, что и сам Дивьян довольно высок.

– Он такой… тут теплый, а там почти холодный.

Марика гладила его ладонь, но пальцы оставались неподвижными.

– Может… может, его поцеловать? – робко поинтересовалась она.

Вот сомневаюсь, что в данном случае поможет.

– Не знаю, он ведь на аппарате.

И тот гудит. А грудь парня поднимается.

И опускается.

Поднимается…

Думай, Яна, думай… решай. Потому что времени немного. Сигналки явно ставили не просто так, а значит, пару минут и здесь появится Цисковская, которая совершенно точно к экспериментам расположена не будет.

Да и в целом…

– Мне надо позвонить, – я вытащила телефон и с облегчением убедилась, что связь-таки присутствует. – Потому что… тут все сложно.

Цисковская влетела в палату, толкнув дверь так, что та едва о стену не бахнулась.

– Что здесь происходит…

Ничего.

Особенного.

Марика подвинула стул поближе, да так и сидела, держа суженого за руку. Тот по-прежнему не подавал признаков жизни, что с его стороны было полным свинством. Свята подпирала стену.

А я пыталась понять, как оно все вышло.

Итак, что Горислав не полез бы в чащу да еще с другом, тут и думать нечего. Отправились они… куда? К болоту какому-то. Зачем? Искать исчезнувший город. И не могло ли статься, что это то самое болото, которое некогда было озером, город поглотившим?

И там, на этом озере-болоте что-то да произошло.

Что-то такое, что выкинуло парней в рощу. Горислав очнулся, а Дивьян нет. Зато Марика, проведя старый обряд… приоткрыла дорогу? Так? Для кого? Для чего?

Для души.

Логично?

– Что, повторяю, здесь происходит⁈ – голос Цисковской звенел от ярости.

– Ничего. Мы вот Дива проведать пришли, – Свята, кажется, нисколько не испугалась.

– Кто вас вообще пустил⁈

– Никто, – Свята выдержала взгляд ведьмы. – Мы сами пустились.

– Немедленно покиньте палату! – а вот Цисковская сорвалась на визг, правда, тотчас взяла себя в руки. Она сделала глубокий вдох. Глаза прикрыла, смиряя ярость и заговорила иным, спокойным тоном. – Ему хуже. И ваше присутствие может…

Парень сделал глубокий вдох и открыл-таки глаза.

Золотые.

Мать мою… прости, мама, но я в жизни не видела золотых глаз.

– Див! – взвизгнула Свята. – Он… он…

Он закрыл глаза.

Запикали приборы, заставив Цисковскую позабыть о нас и броситься к парню.

– Тихо, – я оттащила Святу, которая явно готова была помогать, хотя о помощи её никто не просил. – Не мешай ей.

Сила целительницы ощущалась горьким ветром. Она клубилась, обнимая, ощупывая Дивьяна, который снова лежал смирно, будто и не было ничего.

Смолкли приборы.

И…

– Ты, – Цисковская повернулась ко мне. – Подойди. Будешь ассистировать.

Что?

Да она в своем уме…

– Момент, – Цисковская почувствовала мое смятение. – Нельзя упустить. Это важно. Просто держи.

Что держать?

Хотя…

– Тут ведь врачи…

– Только дежурный, да и тот окулист.

– А…

– Это тихий город, – она сжала голову парня руками. – Здесь редко что происходит, потому да, оборудован госпиталь отменно, но в остальном… так, смотри, это питающие потоки. Давай, подключайся.

Я никогда…

Нас ведь до настоящей целительской практики и не допускали, потому что силенок у нас не хватило бы. Да, кровь заговорить, первую помощь оказать или там целительский амулет общего профиля активировать я могу, но и только.

Впрочем, сейчас я видела эти самые потоки.

И собственные парня, хрупкие, истончившиеся до крайности. Таки тронь и порвутся, даже не тронь, просто… любой всплеск силы может по ним ударить. А я свою почти не контролирую.

Но…

Она тянется к той, другой, что выходит из рук Цисковской, дополняя, свиваясь единым жгутом, который дальше распадался на тысячу нитей, а уже те бережно обвивали энергетические линии парня.

Все как на плакате.

Удивительно.

Вот восходящие энергетические потоки.

Вот нисходящие…

– Так и держи, – в голосе Цисковской мелькнуло одобрение. – А ты… как тебя звать?

– М-марика.

– Говори с ним.

– О чем?

– Не важно. Главное говори. Смотри на него. И постарайся подстроиться под дыхание. Он вдыхает, ты вдыхаешь, а потом, как получится… я тебе скажу, что дальше.

– Я не знаю, о чем говорить!

– Да хоть сказку рассказывай! Или песни пой. Главное, он реагирует на твой голос… где ты эту девицу взяла?

– В магазине, – честно ответила я, стараясь не отвлекаться. Сила уходила. Через Цисковскую, в парня… через него, но будто в пропасть, потому как тонкие нити его энергетического каркаса не становились толще, да и вялый источник все так же поблескивал искоркой, которая того и гляди погаснет.

Не погаснет.

– Я… я сессию сдала, – шмыгнув носом, сказала Марика. – Петь не буду, извини. Слуха нет совершенно. Я когда-то хотела в актрисы пойти. Или в певицы… начала дома тренироваться, так соседские собаки выли.

– Это ничего, – вмешалась Свята, которая явно не могла смириться с тем, что из всех тут лишь она не при делах. – От моего пения они вовсе разбегаются.

– Поэтому пошла на экономический… как… мама сказала, а я не знала, кем хочу стать, если не актрисой… ну и тоже пошла. В модели попробовала было, но сказали, что я слишком толстая, а худеть…

– Чушь какая! – не выдержала Цисковская, на мгновенье отвлекшись. – У тебя нормальный вес, даже я бы сказала, что телосложение астеническое.

– Я пробовала худеть, но как-то не получалось, что ли…

– И радуйся.

– А сессию вот на отлично… не скажу, что нравится, но может, потом найду призвание. Если жива останусь.

– А с ней что? – поинтересовалась Цисковская, бросив на Марику быстрый взгляд.

– Дурость давняя, – ответила я Цисковской. – Обряд провела. На суженого…

– Стало быть… отлично! Просто отлично. Теперь держи, смотри, может, пойти всплеск, если так, то постарайся погасить.

– Я…

– Времени нет. А ты говори, что смолкла?

– А еще я волонтером быть хотела… в приюте помогать. Для животных. Но они меня почему-то боятся… особенно собаки.

– Не удивительно. Раз…

Я напряглась.

И волну-таки поймала, которая пошла раньше, потому как до трех Цисковская считать не стала, на втором счете взяла и вытащила трубку, которая выходила из горла парня. Он снова дернулся, захрипел, и тонкие нити его энергетического каркаса вдруг полыхнули светом.

И погасли.

Но глаза он открыл. Заворчал.

И…

Отключился.

– Дышит, – сказала Цисковская, вперившись взглядом в экран. – Все-таки дышит… надо же.

И такое искреннее удивление. Твою ж… какого она трубку вытаскивала, если не была уверена, что парень сможет дышать сам? А он дышал. Сипло. С присвистом. С хрипом и клекотом в груди, но дышал.

И приборы, которые запикали было возмущенно, успокаивались.

– Все, можешь отпускать… молодец, – Цисковская снова сжала голову парня. – Мозговая активность всплесками… и это хорошо. Скорее всего, хорошо.

– Скорее всего?

– Эта активность отсутствовала. С самого первого дня. И будь тут кто другой… – Цисковская руки убрала и вытерла пальцы салфеткой. – Я бы порекомендовала… использовать материал.

Материал?

Парень лежит вон. Бледный. Худой. Но живой.

– Звучит не слишком красиво, да, – Цисковская убрала салфетку и огляделась. – Однако реальность такова, что без мозга тело – это лишь набор органов и тканей, которые весьма часто нужны другим пациентам…

Звучит и вправду не слишком красиво.

– И лучше так, чем годами смотреть, как это тело медленно угасает…

– Он живой! – Марика нахмурилась. – Живой он! Он просто… заблудился!

– Где? – этот голос заставил вздрогнуть не только меня. А я уже и забыла, что позвонила Мирославу.

Как давно он стоит?

И что слышал?

Явно больше, чем хотелось бы Цисковской. Она вон и поморщилась, бросила на меня укоризненный взгляд. Ну да, оно, может, не слишком красиво, но откуда мне было знать, не выставят ли нас отсюда, запретив возвращаться.

– Извиняться не стану, мое мнение вы знаете, – ответила она спокойно.

– Ему лучше?

– В какой-то мере, определенно, – Цисковская склонила голову. – Давайте побеседуем не здесь. Все-таки парень все еще слаб, да и чем больше людей, тем больше заразы. И поверьте, в его состоянии хватит банального ОРВИ. Так что…

– Я останусь! – сказала Марика, не повернув головы. – Я… не могу уйти. Понимаете?

– Понимаю, милая, – тон Цисковской изменился. – Конечно. Ты можешь остаться. Я распоряжусь, чтобы принесли обед. Или тебе еще что-нибудь? К слову, его пока не корми, может подавиться. После интубации глотательный рефлекс нарушен.

– Я тоже побуду, – робко попросила Свята. – Ну… если это не очень повредит. А вдруг ему хуже станет…

– Не станет. Хуже в ближайшие часы точно, а там будет видно. Идем.

Цисковская развернулась, не удостоив меня и взглядом, впрочем, как и Мирослава, который любезно отступил, пропуская меня вперед.

Чую, разговор будет интересный.

В кабинете Цисковской пахло травами и кофе, а так обыкновенный кабинет. Не слишком, к слову, роскошный. Да, просторный довольно и мебель добротная, но не более того. Стол. Ноут на нем. Шкаф, за темными стеклами которого проступают силуэты то ли папок, то ли книг.

Массивное кресло Цисковской.

И еще пара – для посетителей.

Мирослав развернул одно ко мне и отвесил короткий поклон.

– Итак… – Цисковская заняла свое место. – Могу я узнать, где вы отыскали эту девушку?

Мирослав кивнул, присоединяясь к вопросу.

А я что? Мне не жаль. Рассказала. Правда, получилось немного путано. И глупо, если честно. Шла, шла и нашла…

– Интересно, – Цисковская сцепила бледные руки. – Весьма…

И замолчала.

А я…

Я пыталась сложить эту мозаику. И по всему выходило, что Гор и Дивьян столкнулись с чем-то, что разрушило связь души и тела.

И Дивьяну досталось сильнее, если Гор сумел очнуться. Может, Дивьян и нашел это… эту вещь? Вещь определенно. Главное, что тело попало в больницу, а душа оказалась где-то… вовне?

Заблудилась.

И пыталась выбраться.

А тут Марика с обрядом, открывшим врата туда, куда здравомыслящим людям соваться не след. Главное, что она подарила этой душе свою силу, и кровь, и привязала её к собственной. А вытянуть – не вытянула.

Эти мысли я и озвучила.

– Похоже на правду, – согласилась Цисковская. – Наина… когда все случилось, мальчика возила к роднику, тот связи крепит.

– А вы?

– А я не имею привычки рисковать здоровьем пациентов. Этот родник… слишком непрогнозируем.

Это да, с этим согласна.

– И что теперь? – озвучил вопрос Мирослав и даже вперед подался.

– Сложно сказать. При толике везения эта девочка сумеет его вытянуть, станет своего рода связующей нитью, по которой душа доберется до тела. Если, конечно, она еще не устала.

– А если…

– А если устала? Тогда девочка уйдет следом, – это Цисковская произнесла спокойно, даже равнодушно. – Подобные ритуалы недаром запрещены… где она только нашла?

Мирослав произнес что-то в сторону.

Потом выдохнул и спокойно поинтересовался:

– Что можем сделать мы?

– Ничего, – также спокойно ответила Цисковская. – Увы, это именно тот случай, когда ни от вас, ни от меня ничего не зависит. Знаете, будь он человеком, я бы и гроша не поставила на удачу. Но ваша двойственная натура дает неплохие шансы. Зверь, в отличие от человека, всегда хочет жить.

Она поднялась.

– Одно странно… – Цисковская задумалась. – Наина видела обоих… почему промолчала?

Вот и мне хотелось бы знать.