Текст книги "Пепел (СИ)"
Автор книги: Екатерина Бунькова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Екатерина Бунькова
Пепел
Глава 1. Непреодолимый соблазн
Я ждал ее почти полтора часа. В саду было довольно холодно, и ужасно хотелось вернуться обратно в зал, в котором второй день подряд отмечали свадьбу: вот уж где было жарко и весело! Но, к сожалению, мне пришлось попрощаться с гостями и хозяевами особняка, чтобы никто ничего не заподозрил. Ночь становилась все прохладнее, от земли тянуло сыростью. Да еще и от фонтана время от времени долетали пусть и мелкие, но холодные капли, а его журчание напоминало о некоем физиологическом процессе, который, кстати, неплохо было бы совершить, а то я что-то многовато выпил.
Подойдя к каменному бортику, я принялся выпутываться из одежды. Черт бы побрал этот официальный костюм! Сколько же на нем всяких лишних завязочек и крючков. Иногда мне кажется, что наши дворцовые портнихи приделывают все это специально, чтобы мне дольше приходилось раздеваться. Может, они в сговоре с моим братом? Это вполне в его стиле.
Сделав дело, я облегченно вздохнул и вдруг понял: а здесь хорошо. Неплохо братишка ее пристроил: вон какой домище. Ковры повсюду, золото, павлины по саду расхаживают. Да и муженек у нее подходящий: государственный служащий. Можно будет делать вид, что я к ним по делу прихожу. А если что и не так, скажу, что присматриваю фрейлину для сестренки. А что? Сестра у меня дура, вечно не может припомнить, сколько их у нее.
– Эстре! Эстре! – раздался ее взволнованный шепот. Наконец-то! Я уж думал, отморожу себе все.
– Я здесь, моя ласточка, – ласково прошептал я, беря ее за шею и утягивая в непроглядную тень беседки.
– Эстре, я пришла! – задыхаясь, сказала она и повисла на мне. Боги, какая шикарная грудь! Так и пружинит!
– Почему так долго? Я уж решил, что ты передумала, – укорил я ее, с трудом сдержавшись, чтобы не нагрубить: действительно, где носило эту безмозглую? Нельзя же заставлять особу королевских кровей так долго ждать, да еще и в столь прохладную, пусть и летнюю ночь.
– О, простите, Ваше Высочество, – залепетала она, принимаясь покрывать мою шею легкими поцелуями после каждого слова. – Муж все никак не хотел отпускать меня. Говорил, что не сможет уснуть, если снова не насладится мной. Но я сказала ему, что плохо себя чувствую, и он дал мне уйти.
– А как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? – поинтересовался я, ощупывая ее все более и более активно и уже прикидывая, как все это расстегивается.
– Уже нет, – радостно откликнулась она, позволяя мне прижимать ее к себе с отнюдь не дружескими намерениями. – Но первый раз было немного больно. Я даже вскрикнула. Правда, боль быстро прошла.
– Тебе понравилось? – сам не знаю, зачем, спросил я, незаметно принимаясь расстегивать крючки на ее платье.
– Нет, что вы! Я все это время мечтала только о вас! Как мне мог понравиться этот жуткий старикашка? – тут же с жаром принялась она уверять меня.
– Мужа надо любить, – наставительно сказал я, скидывая с нее платье и принимаясь за корсет. – Он тебя кормит, поит, одевает. Он дает тебе крышу над головой. А ты должна иногда ублажать его и рожать ему детей. Так правильно. Так гласит наш закон.
– Да, Ваше Высочество, – млея, ответила она. Я, наконец, справился с корсетом, отбросил его в сторону, стянул с ее плеч нижнюю рубашку и с наслаждением сжал руками мягкие, пышные груди. О, как давно я этого ждал! Я мечтал о ней почти три месяца – неслыханно долгий срок для меня. В последнее время брату стало все сложнее выдавать моих девиц замуж – женихи закончились. А позволить себе обесчестить или, не дай бог, обрюхатить девицу я не мог: мне как младшему сыну короля полагается жениться только на столь же высокородной особе, что и я сам. Но у меня челюсти сводит при одном только взгляде на этих вяленых вобл. То ли дело наши красавицы! Эх, какая у нее мягкая попка! Давай, детка, давай, скажи, что ты уже готова!
Я крепко обнял ее, отчего она радостно пискнула и вцепилась в меня, задрал нижнюю юбку и с наслаждением погрузил пальцы в мягкую влажную плоть. Да! Именно такой я ее и представлял! Под этими дурацкими многослойными юбками бывает не понять, какая у девицы задница, но я надеялся, что у нее она мягкая и в меру пышная, как я люблю.
В штанах сразу стало тесно, и я принялся повторно расстегивать все эти крючки и распутывать узлы, торопясь, злясь и шипя сквозь зубы на наших портних. Моя красотка не вмешивалась, только часто дышала, широко раскрыв ротик и заводя меня этим еще больше. На последних крючках я не выдержал, рванул посильнее и просто выдрал их, давая себе свободу.
Девушка тут же послушно разлеглась на досках, широко раздвинула ножки и заманчиво шевельнула бедрами. Ну уж нет, я не собираюсь вставать на колени, да еще и на грязных досках. Слишком многого хочешь, дорогая.
Я поманил ее к себе пальцем. Она тут же послушно встала, косясь на мои расстегнутые штаны и покусывая губу. Я повернул ее и чуть толкнул в спину, чтобы она уперлась ладошками в скамейку. Ее пышная задница открылась мне во всей красе: мягкая, податливая и бархатистая – точь-в-точь свежая выпечка. Вот, да, самое то. Еще бы немного повыше. Жаль, каблуки на женских туфлях нынче не в моде. Раньше удобнее было: чуть ее нагибаешь – и как раз.
Я ухватил девицу за бедра и с наслаждением вошел. О, небеса! Три месяца ожидания! Три чертовых месяца я хотел ее! Спать не мог, есть не мог, про дела вообще молчу. И вот, наконец, я достиг своей цели. Какие формы, какая мягкость! Ничто не может с этим сравниться. Словно погружаешься в другой мир. Причем на деле погружается только одна часть тела, а кажется – что ты весь там. Как будто удовольствие, рождаясь где-то внизу живота, выходит наружу и накидывает на тебя пламенную сеть. И эта сеть затягивает. Как приятны эти складочки внутри, как тепло и влажно. Была б моя воля, я бы выходил из женщины только затем, чтобы войти в другую женщину. О, боги, из всех наслаждений, что вы создали, это – наивысшее. Все эти изгибы и влажная, ничем не защищенная плоть ласкают, заставляя желать их все сильнее и сильнее, дразня и разжигая аппетит. А я всегда голоден. Быть внутри женщины, раздвигать податливую плоть снова и снова – единственный способ не сойти с ума от желания и хоть немного насытиться.
Не понимаю тех мужчин, что любят убивать: разве можно ощутить ЭТО через меч? Ну да, он рассекает плоть, проникает туда, где быть не должен: холодная полоса металла в еще горячем живом теле. Но этот миг так недолог. То ли дело овладеть женщиной: сначала долго и упорно добиваться, затем подчинить, заставить раскрыться во всех смыслах, а потом пронзить. Проникнуть как можно глубже, почувствовать каждый изгиб. Делать это снова и снова, прижимая ее к себе, пробираясь к самому сердцу. А потом выплеснуться, непременно отметить ее: моя, покорена мной, заполнена мной. Тогда голод на время отпускает, и мир открывается мне в новом свете: как я мог не заметить этих звезд, этот упоительный запах влажной земли и перепревших листьев, хрустальный звон воды и бархатную черноту ночи? Сверкающие алмазы небрежно рассыпаны по черному полотну неба. Прохлада мягкими лапами касается моих пылающих щек и густым потоком смывает душный жар тела.
Да, как же хорошо. Иногда так хочется, чтобы в такие моменты рядом была еще одна девица. А лучше – две или три. И чтобы они об меня терлись и стонали при этом в ожидании, когда же я доберусь и до них. Да, пожалуй, троих мне бы хватило, чтобы по-настоящему насытиться. Но наши чертовы моральные устои такого не позволяют. По крайней мере, мне этого точно нельзя. Мне и ее-то трогать нельзя, но тут уж я просто не могу сдержаться. Сама мысль о воздержании пугает меня.
– Совсем не больно, – радостно поделилась девица своими ощущениями. – Как будто рыбка внутри плещется.
Рыбка? Плещется? Я чуть не поперхнулся. Я тут о прекрасном, а у нее, понимаете ли, рыбки плещутся! Ну я тебе сейчас покажу рыбку, корова ты лупоглазая.
Я покрепче сжал ее бедра и принялся двигаться резко и быстро. Ты думаешь, ты река? Нет, ты земля, а я – молния, бьющая в тебя. Я заставлю тебя извиваться в судорогах и кричать, забыв обо всем. О, этот ритм и резкие сокращения испуганного женского тела…
– А-а те-епе-ерь по-охо-оже-е на-а то-о ка-ак сме-ета-ану-у и-из сли-иво-ок де-ела-аю-ут, – проблеяла она: голос ее чуть прерывался от каждого толчка. Меня словно бревном по голове ударили. Ну и дура: это ж надо было сравнить меня с толкушкой для масла! Нет, не дура: овца. Тупая, да еще и блеет. Сейчас же все желание испоганит. Вот говорят, женщины любят ушами. Но ведь и мужчины не глухие! Думать же надо, прежде чем что-то говорить!
Чтобы заставить ее заткнуться, я пошарил пальцами, выискивая чувствительные места. Она заинтересованно замолчала, прислушиваясь к ощущениям. Но чувства наслаждения от процесса для меня становилось все меньше и меньше. Оно стремительно таяло вместе с желанием, и ласкать ее сейчас было противно. Я был разочарован. Три месяца ожидания, и что в результате? Жирное тело без мозгов. Она еще и расслабилась окончательно, и внутри стало слишком свободно. Нет, ну что за девицы пошли, а? Она же только вчера девственности лишилась, почему все так вяло-то? Где испуганные сокращения, вскрики и теснота почти нетронутого тела? Всыпать бы ей плетей за такое разочарование.
Я понял, что ничего хорошего из этого все равно не выйдет, и кончил так быстро, как только смог. Шлепнул ее по заднице, отодвигая, и брезгливо отер себя платком. Мое тело, вроде бы, освободилось от напряжения, но чувство неудовлетворения было страшное.
– Вы придете завтра, Ваше Высочество? – тут же спросила она, приняв вертикальное положение и повиснув у меня на шее. Что трахаешь ее, что обнимаешь, что просто разговариваешь – ей, похоже, одинаково. М-да. Как же я ее переоценивал. Надо будет в следующий раз быть чуток понастойчивее и хотя бы пощупать девушку, прежде чем добиваться близости. Если мне еще раз попадется такая жаба…
– Боюсь, у меня не так много свободного времени, – мягко сказал я, уже точно зная, что не вернусь сюда больше. – Ты ведь понимаешь: государственные дела…
– Да, конечно, – восхищенно пропела она, отлепляясь от меня. Мы принялись одеваться. Девица была довольна и что-то мурлыкала себе под нос, даже не понимая, как отвратительно все прошло. А я был раздражен и с трудом дождался того момента, когда можно было, не вызвав у нее подозрений, поскорее покинуть этот дом, где все еще отмечали свадьбу. Надеюсь, хотя бы муж в ней не разочаруется.
Знакомый кучер, дожидавшийся меня у калитки, молча кивнул, заметив выражение моего лица, и карета тронулась сразу же, стоило мне только оторвать вторую ногу от земли. Я плюхнулся на сиденье, сердясь на себя. А кто же еще, кроме меня, виноват в этой ситуации? Брат же говорил, что она того не стоит. Но я его не послушал. Ну да ладно. Жаловаться она не будет. Никто из них никогда не жалуется. Вот только что мне теперь делать с этим чувством глубокого неудовлетворения?
– Во дворец? – спросил кучер, как только мы выехали на соседнюю улицу.
– Нет, – ответил я, оглядевшись и узнав знакомый район. – К дому Седаря-колбасника.
Кучер кивнул. В этот дом он возил меня часто – куда чаще, чем того хотел бы его хозяин. Он тоже работал у нас во дворце: занимался поставками для королевской кухни. У него была жена и несколько детей – пятеро или шестеро, уже не помню. Точнее, дети были не его. И он об этом отлично знал, ибо был совершенно слаб в постели. Но, как удачно сложилось, в нашем обществе ценятся мужчины с большими семьями, и женитьба Седаря на одной из первых приглянувшихся мне девиц принесла ему не только красавицу-жену, но и наследников, а вслед за ними – уважение общества и более выгодные сделки. Я продолжал приходить к его жене, а он продолжал молчать, и это всех устраивало.
– Эстре, – радостно выдохнула Хель, проснувшись от моих прикосновений, когда я без спроса пробрался в ее спальню. – Ты как всегда поздно, и как всегда без предупреждения.
– Угу, – отозвался я, прикладываясь к ее груди – огромной, с большими расплывшимися сосками. А я еще помню, какой упругой и маленькой она была когда-то, лет десять назад. Да, быстро же отцветают женщины. Даже жаль их. Немного.
– Молока еще нет, даже не ищи, – хихикнула Хель, погладив себя по округлившемуся животу. – Вот через несколько месяцев…
Я послушно погладил ее живот. Хель почему-то очень любила похвастаться передо мной очередным пузом. Впрочем, в ее беременностях был один большой плюс: всегда можно было напроситься на ласки ртом, сославшись на опасность повредить ребенку. Хель в этом мастерица. Раньше я даже не думал о таких вещах и представить себе не мог, что любовью можно заниматься не только тем путем, который обозначила природа. Но когда после родов внутри Хель стало слишком свободно, и ночи с ней стали приносить мне лишь разочарование, моя искусница сама решила разнообразить наши отношения. Так мы теперь и делаем это: она работает ртом, а я за это время от времени удовлетворяю ее. Когда она не беременна.
– Хель, я так устал, – сказал я, плюхаясь рядом с ней в мягкие объятия перины. – Меня окружают сплошные идиоты и дурочки.
– Тебе просто нужно отвлечься, – промурлыкала она, пробегая пальчиками по моему телу и принимаясь ловко расстегивать все эти крючки-завязочки. – Я тебе помогу.
И она сразу бросила трепаться и взялась за работу. Хель, я тебя обожаю! Все бы как ты были. Ничего лишнего, только горячие губы, ловкий язычок и умелые руки. Я шумно выдохнул, развел колени и закинул руки за голову, приготовившись вкусить наслаждение. Мир влаги и нежности как всегда приветливо встретил меня за вратами ее губ. Случайные прикосновения привратников-зубов лишь придавали путешествию остроты. Но приятнее всего была мысль, что мир этот вовсе не создан для подобных посещений, а я все равно проникаю в него.
Через минуту я уже хрипло дышал. Через две минуты почти разучился это делать. А через три снова ожил и стал оглашать спальню громкими стонами, сминая простыни и раскидывая подушки. Здесь это можно. Здесь никто не расскажет. Каждый слуга, каждая горничная, садовник, поварята и даже собаки – все знают, зачем я прихожу. И все молчат, ведь стоит им проболтаться, как их хозяин – многоуважаемый Седарь – станет посмешищем и мигом растеряет все заказы. Нет заказов – нет денег. Нет денег – все живут впроголодь. В том числе и слуги, приписанные к этому дому. Ублажай того, кто выше по статусу, и будешь успешным. В этом доме знают, как себя надо вести с высокородными. И потому удача еще долгие десятилетия будет сопутствовать Седарю-колбаснику.
Я так и заснул в спальне Хель: все равно муж к ней не приходит. Выспался просто превосходно: давно надо было сюда сходить. В теле была легкость, а в голове – свежесть. По комнате гулял прохладный утренний ветерок. Он колыхал шторы, и время от времени моего лица касался ослепительно яркий солнечный свет, заставляя улыбаться и щуриться. День распускался, как розовый бутон, обещая только приятные сюрпризы.
Неожиданно я ощутил потребность обратиться к богам – настолько сильную, что даже сердце взволнованно заколотилось. Пожалуй, с детства не испытывал такого. Раскинув руки и закрыв глаза, я раскрыл небу свою душу – мне нечего было скрывать от богов. В моей груди немедленно закрутился вихрь воспоминаний. Они стекались туда быстрым потоком, вытягивая ощущения из каждой клеточки тела. Когда они превратились в плотный, тугой ком, сердце вдруг вздрогнуло, я сделал судорожный вздох, и мое послание вырвалось из груди и полетело в открытое окно – почти невидимый шар из едва поблескивающих нитей. Надо же, как давно я не обращался к богам: похоже, в этом шаре воспоминания пяти, а то и десяти лет моей жизни.
Я проводил послание взглядом, пока оно не скрылось в облаке. Небеса сегодня были чисты как никогда, но в голубой выси, к моему большому сожалению, не было и намека на драконий силуэт. Видно, не так уж я важен небесам. А может, я просто слишком счастлив, чтобы увидеть этих дивных существ – вестников удачи.
Когда я встал, Хель нигде не было – убежала заниматься делами. Она хозяйственная, Седарю с ней повезло. Я спокойно оделся и вышел, уже подумывая, как бы отблагодарить кучера, прождавшего меня всю ночь. И столкнулся с парнишкой лет шести. Ребенок был моей маленькой копией: такой же симпатичный, темноволосый, с острым взглядом и аристократическими чертами лица. Этакий маленький принц, которому, впрочем, трон не светит ни при каких условиях. Мы молча смотрели друг на друга минуты две, а я все пытался понять: что такого в детях, что люди ими так гордятся? У меня таких копий по всему городу столько, что и не счесть. Вполне возможно, что вчера еще одну сотворил. Труднее НЕ заделать такого. Так чем же тут гордиться? Нет, этого мне все-таки никогда не понять.
Я потрепал ребенка по пушистой голове и прошел мимо. Разбудил дремлющего кучера и велел ехать домой – во дворец, то есть. Конюх сонно кивнул и занялся лошадьми. Через полчаса мы уже въехали в высокие резные ворота.
– Дай угадаю, – пискнула сестра, встретив меня в холле. – Ты опять бегал на свидание?
– Не твоего ума дело, малявка, – ответил я, потрепав ее за щеку. Сестренка обиделась: в свои четырнадцать она считала себя вполне взрослым человеком и обижалась, когда с ней обращались, как с ребенком. А с тех пор, как ее просватали за сына наших соседей с запада, и вовсе возомнила о себе неизвестно что, будто бы она уже королева. Ох, чувствую, сестрица здорово переоценивает свою значимость. Обижать ее, конечно, там никто не будет, но с ролью красивой куклы ей стоит смириться заранее, чтобы после свадьбы не проливать озера слез. Как, все-таки, хорошо, что я не принцесса, а всего-то младший сын короля. Если я и вступлю в брак по политическим соображениям, то роль куклы все равно достанется моей жене. Видно, в прошлой жизни я очень хорошо себя вел, и боги щедро вознаградили меня.
– Я Шаарду пожалуюсь! – визгливо пригрозила сестренка, потрясла кулачком и побежала прочь. Напугала, ха! Да Шаард о моих похождениях порой знает больше, чем я сам: на то он и старший брат. Кстати, надо бы его навестить.
Умывшись и сменив одежду, я пошел в другое крыло в надежде, что Шаард еще не засел за свои нудные бумаги: он был первым ребенком в семье, и отец потихоньку перекладывал на него государственные дела, готовя к будущему правлению. И снова слава всем богам, что меня сия чаша минула.
– Доброе утро, Ваше Высочество, – поприветствовал меня его секретарь. – Мне объявить о Вашем приходе?
– Нет, я сам, – отмахнулся я и прошел мимо. Открыл дверь, ведущую в залу ожидания, и застыл, очарованный дивным зрелищем: юная, гибкая, как лоза, девушка в наряде горничной, сметала пушистой кисточкой пыль с книжных полок. Лестницы у нее не было, и до верхней полки она едва дотягивалась, вытянувшись и привстав на носочки. Трогательно юная, гибкая, фигуристая, с пышной гривой каштановых волос. Она не слышала, как я вошел, из-за шума, доносившегося из открытого настежь окна, и продолжала тянуться к недоступной верхней полке. Я молча подошел сзади, подхватил ее и приподнял. Девушка чуть вскрикнула и забилась в моих руках.
– Ну что же вы? – с улыбкой укорил ее я. – Я всего лишь хотел вам помочь.
– В-ваше В-высочество, – чуть заикаясь от испуга, сказала она, обернувшись и, по всей видимости, узнав меня. Странно: я ее прежде не видел. Впрочем, я не запоминаю всех слуг – их тут слишком много. Но ее запомнить стоит: какие удивительные глаза и пухлые губки. А пышная грудь, чуть выпирающая из корсета – м-м-м, так и хочется попробовать на зуб. Ну или хотя бы лизнуть. Уткнуться носом в это очаровательное углубление между двумя округлостями и пошарить там языком.
Я провел пальцами по ее шее, восхищенный плавным изгибом. Качнул выбившуюся из прически кудряшку, взял девушку за подбородок и едва сдержался, чтобы не укусить ее за пухлую губу. Какая спелая и сочная. Взять бы ее прямо здесь, на этом вот подоконнике. Запах просто потрясающий!
– Ваше Высочество, – прошептала девушка, правильно истолковав мой взгляд и послушно приникая ко мне. Внутри меня проснулся зверь и потребовал, чтобы мы немедленно впились в эту аппетитную красавицу. Ее нужно кусать, крепко прижимать и входить в нее так глубоко, как только возможно. А иначе для чего боги создают столь соблазнительные формы? Я все-таки не сдержался и проник кончиком пальца в ее приоткрытый рот. Она послушно скользнула по нему язычком. Потом я обнял ее покрепче, притягивая к себе и вдыхая заманчивый женский запах.
– Ты девица? – спросил я.
– Да, Ваше Высочество, – млея, прошептала она.
– Давно у нас работаешь?
– Третий день.
– Так вот почему я тебя не помню, – улыбнулся я. – Ты новенькая. Иначе я бы уже давно приметил такую красавицу.
Девушка зарделась, утыкаясь носиком мне в грудь. Люблю послушных: я уже давно потихоньку подтягивал вверх ее юбку, собираясь запустить руку под подол, а она лишь взволнованно хватала ртом воздух и прятала глаза. Бесконечные оборки, наконец, кончились, и я ощупал упругую круглую попку под защитой тонкого слоя батиста: не совсем такую, как я люблю, но тоже очень даже ничего. Кое-как отыскав лазейку, я пробрался и под ткань панталон. Ощутив мою ладонь на своих ягодицах, девушка тихо ахнула, но продолжила стоять, уткнувшись в меня носиком. Какая славная девочка.
Памятуя о вчерашнем разочаровании, я приласкал ее пальцами. И на этот раз вполне успешно: девица забилась в моих руках, извиваясь от наслаждения. Еще чуть-чуть, и она начнет стонать. Я прижал ее голову к себе, чтобы она не издала ни звука. Отпустил юбку, успокаивающе погладил по спине. Потом отпустил.
– Как зовут? – спросил я.
– Айлин, – тихо ответила она.
– Айлин, – повторил я, улыбнулся и снова качнул кудряшку возле ее щеки. – Я хочу тебя, Айлин.
Она вскинула на меня глаза, потом смутилась, взволнованно покусала губы и спросила, едва слышно:
– Мне прийти сегодня ночью?
Дурочка, ты что, правда хочешь такого позора? Понимаю: ты недавно во дворце работаешь и еще не знаешь, что таким, как я, нельзя рисковать своей честью, но хоть о себе-то подумай.
– Сначала мы выдадим тебя замуж, – улыбнулся я и все-таки поцеловал ее: резко, глубоко, жадно. Отпустил и, не оглядываясь, пошел дальше: теперь я вдесятеро сильнее хотел видеть брата.
– Шаард! – вскричал я, смело вскакивая на длинный стол для заседаний и идя прямо по нему по направлению к склонившемуся над бумагами брату, хмуро уставившемуся в какой-то документ.
– Нет, – отрезал он, не поднимая головы.
– Что «нет»? – не понял я.
– Я не буду искать ей мужа, – пояснил брат.
– Но я же еще даже не… – начал я.
– Эстре, таким воодушевленным ты бываешь только в одном случае: когда ты очарован новой пассией, – Шаард, наконец, отложил документ, чтобы взглянуть на меня. Я спрыгнул со стола, уселся на его край и сложил руки на груди, пытаясь просверлить брата взглядом. Без особого успеха.
– Нет, я не буду выдавать ее замуж, – повторил брат, игнорируя мои знаки бровями. – У нас больше нет столько женихов.
– Но она обычная горничная, – взмолился я. – Неужели не найдется какого-нибудь повара или кучера?
– Эстре, – брат тяжело вздохнул и потер лоб пальцами, – давай поговорим серьезно. Твои юношеские похождения несколько затянулись, знаешь ли. Пять-десять лет назад это было вполне естественно, но сейчас ты – взрослый, серьезный мужчина. Я не могу вечно потакать твоим шалостям. Может, ты все-таки женишься и остепенишься?
– Ты шутишь? – я демонстративно поднял брови и поджал губы, выражая этим свое отношение к данному предложению. – Как можно посвятить себя одной женщине?
– Взрослым людям это свойственно, – пожал плечами Шаард.
– Значит, я еще ребенок, – сказал я, совершенно не намереваясь идти ему на уступки.
– Тогда хотя бы прекрати охотиться за девицами, – раздраженно поморщился брат. – Я не шучу: у меня больше нет для них женихов. Если так чешется – иди к замужним. У тебя их – пруд пруди: по паре раз каждую опробовал и забыл. Кто так делает?
– С замужними скучно, – пояснил я. – Они как замуж выходят, почти сразу становятся такими серьезными, что аж тошнит. А если еще и ребенка родят – тут и вовсе больше делать нечего: только о детях и думают.
Брат вздохнул. Мы не первый раз обсуждали эту проблему, и он никак не мог понять: это не юношеский пыл, таков мой образ жизни. Да, я люблю женщин. Да, мне мало одной. И двух мало. И десятка. И если мне не дадут удовлетворять естественные потребности, я начну это делать против воли семьи, тем более, что девицы сами бросаются в мои объятия.
– Подумай хотя бы о своей душе, – вздохнул брат. – В прошлой жизни ты, видно, был хорошим человеком, и сейчас тебе хорошо живется. Но что, если боги накажут тебя, и в следующей жизни ты станешь одной из таких женщин: обманутой, использованной, брошенной? Не стоит так портить свою карму.
– Да кто их обманывает? – возмутился я. – Я их честно предупреждаю, что не могу на них жениться. Пользуюсь – это да. Но опять же при их полной осведомленности. А уж о брошенности и говорить не стоит: каждая из них удачно выдана замуж. Что еще нужно?
– Это все так, конечно, но ты играешь с огнем, – не согласился брат. – Боги позволяют нам ошибаться, чтобы мы учились на ошибках. Но если человек не видит своих ошибок, то может так испортить карму, что наказание настигнет его еще в этой жизни.
– Интересно, каким, в таком случае, будет мое наказание? – фыркнул я. – Может быть, меня соблазнит, использует, а потом бросит какая-нибудь высокородная девица? Тогда я уже хочу, чтобы меня наказали. Боги, слышите: я хочу!
Брат только вздохнул и покачал головой.
– Давай так, – сказал, наконец, Шаард. – Поедешь завтра вместе с нашим послом в Асдар.
– С ума сошел? – перебил я его, вскакивая со стола. – За каким лешим мне ехать к варварам?
– Не перебивай, – повысил голос Шаард. – У нас с Асдаром теперь мир, и тебе ничто не угрожает. Кроме того, тебе ничего особенного не нужно делать: достаточно и того, что к ним приедет наш принц – это сам по себе жест доброй воли. Просто поживи там… ну, скажем, пару недель.
– Но зачем? – я потряс его за плечи: уж с братом-то можно говорить, не скрывая эмоций. – Что за бредовые идеи?
– Погоди возмущаться, – он отстранил меня и снова устало потер лоб. – Ты ведь ничего не знаешь об асдарцах, верно? Ты у нас мальчик свободный, учебой не загруженный. А между тем у них с твоим любимым делом все легко и просто: бери любую девушку, которая тебе понравится и которой понравишься ты, и делай с ней, что угодно. Никто тебе и слова не скажет и ничего взамен не потребует. Хоть десяток набери, хоть сотню.
– Что, даже одновременно? – фыркнул я, переходя на более спокойный тон.
– Если сможешь, – кивнул брат. Я задумался.
– А как же они тогда семьи строят? Как детей воспитывают? – спросил я.
– Да нет у них семей, – пожал плечами Шаард. – Есть женские и мужские общины. Днем они друг с другом не общаются, и только по ночам встречаются на особых сборищах. Мужчины работают и регулярно платят государству большой налог: больше половины заработанного. Женщины тоже работают – но только те, у которых нет детей. А те, что с детьми, получают от государства деньги: чем больше детей, тем больше денег. Вот такая система. Так что девицы там в девичестве не задерживаются: кому охота вкалывать наравне с мужчинами? Едва совершеннолетия достигают, сразу брюхатеют и ходят, вполне довольные жизнью.
– Хм. Интересно, – признал я.
– Ну так что: поедешь? – прищурился брат.
– Ты еще спрашиваешь! – фыркнул я. Обожаю своего брата!
