Текст книги "Книга (СИ)"

Автор книги: Ефимия Летова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Я стою, вдавленная заслоняющим меня стражем в жесткий бордовый бок своего камала. Некстати мелькает мысль о том, что плотоядных острозубых животин используют явно не по назначению – вот если бы они были, скажем, сторожевыми, охранными, пользы было бы куда больше. Несмотря на то, что силы явно не равны – даже с учётом существенного численного превосходства "дикарей" их примитивное оружие в ослабленных от голода руках никак не может равняться с мастерством профессиональных воинов с топориками – битва отнюдь не заканчивается за десять минут. Дикари сопротивляются отчаянно, яро, но вмешательства Рем-Таля вроде бы не требуется, поэтому он продолжает стоять рядом со мной, пристально, настороженно наблюдая за ходом маленького сражения.

– Кто это? – выдыхаю я. Люди Рем-Таля молчат, «дикари» гортанно выкрикивают нечто угрожающее и нечленораздельное.

– Мы называем их струпами, – не оборачиваясь, коротко бросает мне в ответ Страж. – Разное городское отребье, бездомные бродяги. Сбиваются в кучи, частенько набрасываются на одиноких путников. Кстати, не брезгуют и каннибаллизмом, они вечно голодны. Но чтобы напасть на такой многочисленный и вооруженный отряд… Совсем страх потеряли. Или обезумели.

"Что-то не то, – стучит у меня в голове. – Происходит что-то странное".

Тем не менее, у бродяг нет шансов. Я вижу три или четыре бездыханных тела, слишком тёмных среди золотистого песка, хотя и стараюсь малодушно на них не смотреть. Остальные струпы сбились в кучу и едва ли не шипят по-звериному на ощерившихся на них топориками стражников. Впрочем, цели добить или скрутить нападавших у моих охранников нет, они просто их отгоняют. Подвывающие струпы жадно и тоскливо, как голодные собаки, косятся на наш скарб, и мне от всех души хочется отдать им всё, что есть. Не думаю, что Вират Тельман так уж от этого обеднеет.

– Это ужасно, – озвучиваю я все свои мысли разом.

– Это несправедливо, но естественно и закономерно, – пожимает плечами Рем-Таль. – В любом обществе кому-то достаётся больше, кому-то меньше. Разумеется, до наложения проклятия всё было иначе.

– Легко сваливать всё на проклятие, – неожиданно зло говорю я.

– Менять устоявшиеся нормы куда сложнее, – серьёзно кивает Рем-Таль, так и не отрывая взгляда от пятящейся толпы струпов, и я не могу понять, издевается ли он над моим наивным праведным возмущением или, наоборот, согласен с ним. – Позвольте помочь вам, Вирата…

На какую-то сотую долю шага от поворачивается ко мне, и в этот момент откуда-то слева на нас бросается тёмная воинственна тень. Рем-Таль резко разворачивается, никакого топорика у него нет, поэтому он выхватывает то, что ближе всего: те самые щипцы, которыми парой часов ранее проколол скорпиутца.

Я зажмуриваюсь, но отчего-то вижу как наяву: заострённое лезвие входит в горло неудачливому струпу. Его костлявые руки худы и темны, как ветки. Рем-Таль моментально опускает руку, светлая ткань его бурнуса орошается мельчайшими багряными брызгами, подрагивающее тело тяжело падает на песок, однако спокойствие не изменяет первому Стражу трона Криафара.

– Помочь, Вирата?

Дальнейший путь до Каменного Дворца проходит без приключений.

* * *

Не знаю, чего я ожидала от самого прибытия в Каменный Замок, но… Начать следует с того, что я и прибытия-то ожидать не должна была, однако замок был. Существовал, закрывал часть неба и горизонта, отбрасывал тень и так далее. Не такой огромный и величественный, как пирамида в сердце Криафара, не такой пугающий, но всё же масштабный и помпезный. Вблизи могло показаться, что каменные глыбы сброшены друг на друга хаотично и бессистемно, однако издалека глазам стороннего наблюдателя открывался великолепно продуманный архитектурный рисунок, каменные ступени, казалось, держащиеся чудом или древней магией, перекрещивались, переплетались, словно вьющееся густо разросшееся растение.

…если я рассчитывала на торжественную встречу, фанфары, выстроившихся живым коридором слуг, а апофеозом в нетерпении высматривающего меня с самой высокой башни Вирата, то можно было признавать полное отсутствие пророческого дара. Провал по всем пунктам.

Меня никто не ждал.

Мы спешились, и молчаливые охранники тут же испарились, уведя с собой и животных. Рем-Таль сделал почтительный и в то же время настойчивый жест рукой, приглашая меня вперёд, а я застыла перед арочными тяжёлыми дверьми, мечтая потрогать руками, почувствовать на ощупь нагретые солнцем шероховатости.

– Вирата, солнцестой подходит к верхней точке. Нам нужно внутрь.

Внутри царила прохлада, но приятная, не зябкая. Несколько совершенно традиционно, не по-восточному одетых слуг покосились на меня с любопытством, но и только.

Мы поднялись по каменной лестнице, я позволила себе коснуться гладких, словно бы мраморных перил.

В коридоре на втором этаже нас всё-таки ждали. Две молоденькие служаночки, худенькая белокурая девушка с по-детски округлым лицом и сочная рыжеволосая, в пышных одинаковых платьях цвета молодой зелени. Платья могли бы показаться милыми, если бы не откровенно-вызывающие декольте, буквально на грани приличия.

Девушки склонили головы, подставляя моему взгляду загорелые шеи с крестообразными надрезами.

– Приведите себя в порядок после дороги, Вирата. Его Величество будет ждать вас на ужин. Желаете что-то перекусить прямо сейчас?

Я помотала головой. Есть не хотелось, то ли от усталости, то ли от переизбытка впечатлений, навалившихся за последний день. Да передо мной не так уж давно человека убили!

…человека, который являлся плодом моего воображения, и убил его – плод моего воображения. Впрочем, никаких струпов в моём Криафаре вроде бы не было. Или я просто об этом забыла, как забыла о большей части своей жизни?

Следующие полчаса бездумно брожу по «своим покоям», рассматриваю обстановку. Онм богатая, но необжитая, что и неудивительно. Бедной Крейне не дали возможности ничего «обжить». Впрочем, теперь я не исключаю, что и она могла что-то натворить, что-то, повлекшее за собой ссылку.

Очень хочется спать, но засыпать в этом странном месте, ничего не разузнав…

– Час принятия воды, Вирата, – тихонько говорит рыжеволосая смешливая служаночка, чьё имя я не запомнила.

Я как раз стою на пороге ванной комнаты, просторной, с округлой чашей светящейся, как жемчуг, внушительной ванны.

– Не сейчас. Позже.

Голова идёт кругом. Каждый камешек вокруг вопит о древности и богатстве. Здесь всё настолько… настоящее, подлинное, что короткие отрывистые воспоминания из моей прошлой жизни кажутся гораздо менее реальными видениями. Фальшивкой. Гладкая белая кафельная плитка с узором из голубых рыбок в маленькой тесной ванной комнате, вафельное полотенце на крючке над раковиной, кусок обветренного мыла – всё это вызывает отторжение, а не ностальгию. Даже не отторжение, – недоверие.

Девушки переглядываются между собой.

– Но, Вирата… если не сейчас, потом вода будет только завтра, – почти шёпотом произносит худенькая блондинка Айнике.

Недоуменно смотрю на них, очень трудно сосредоточиться и прогнать видения из прошлого, точнее во всех смыслах настоящего, тем не менее, кажущегося прошлым.

Девчонки ждут, а я мотаю головой.

– Почему нельзя сейчас набрать воду, а воспользоваться потом?

– Но как же, Вирата… это оскорбит духов-хранителей… Вода – это дар. Дар должен быть принят, если это не вода для питья в освящённых сосудах. К тому же пыль с дороги…

Чёртовы суеверия.

– Хорошо. Хорошо! Сейчас так сейчас.

Но от протянутых рук всё-таки отступаю:

– Сама.

Девчонки снова переглядываются, но не уходят. Я неуверенно расстёгиваю и снимаю платье, то и дело поглядывая на лица моих юных спутниц, ещё такие живые и эмоциональные, не скрывающие их поверхностных мыслей, ожидая реакции. Реакции никакой нет, значит, я все делаю правильно…

Наверное.

Стягиваю длинные, но такие тонкие, почти невесомые панталоны, рука сама непроизвольно ложится на гладкий впалый живот. Не для того, чтобы прикрыться – неловкость я испытываю, но стеснение – нет. Провожу рукой по коже живота, как будто я хочу найти… что-то, какой-то след или шрам, но ничего не нахожу. Другой рукой опираюсь на заботливо протянутую руку служанки и шагаю в жемчужно-серебристую ванную. Опускаюсь вниз, и блондинка благоговейно поворачивает кран с водой, наполняет ковшик, в то время как рыжая посыпает мою голову моментально пенящимся порошком. Сухой шампунь? В умелых руках девчонок, намыливающих мои волосы, я расслабляюсь больше, чем могла надеяться. Закрываю глаза, жалея о том, что воды действительно мало, и полежать в горячей ванне с пеной не удастся.

И всё-таки я даже почти засыпаю, когда внезапно в полной тишине, прерываемой только редким журчанием воды, резко хлопает дверь, а руки служанок отдёргиваются от меня так, будто их ударило током.

Открываю глаза и вижу стоящего в двери проёме мужчину. Даже если бы не склонившиеся в почтительном поклоне девушки, неброская, нарочито дорогая одежда, перстень на пальце, ключ из яшмаита на металлической цепочке на шее, я бы всё равно его узнала.

Не смогла бы не узнать.

Я же сама его создавала. Представляла каждую ресничку в презрительно сощуренных глазах, каштановые длинноватые кудри, хищный нос, статное сильное тело, я творила его из страхов и мечтаний, из всего того, к чему меня влекло, добавляя в равной мере то, что меня пугало. Вират Тельман стоял и разглядывал меня, голую, мокрую, с прилипшими к щекам волосами, всю в пышной голубой пене, к счастью прикрывающей грудь и низ живота. Разглядывал, не отрываясь, и глаза его, серые, как сухой асфальт из моего прошлого, темнели.

Не от желания, не от восхищения мною, моим обнажённым телом. Тельман Криафарский смотрел на меня, прибывшую в Каменный Дворец непосредственно по его приказу, и стискивал зубы от ярости.

Я чувствовала его злость, его негодование почти физически, не понимая, что было тому причиной. Молчание, это бесцеремонное разглядывание, замершие с опущенными глазами служанки, вся эта неестественно-театральная сцена могла бы показаться оскорбительной для настоящей Крейне. Но я… я, Кнара Вертинская, захлёбывалась от нелепой нежности, смотря на него в ответ, сконцентрировавшись на лице, таком бледном, в отличие от остальных загорелых лиц. Ни один художник не нарисовал бы его точнее.

С явным трудом Его Величество отвёл от меня колючий недобрый взгляд, уставился на светловолосую Айнике, сжавшуюся в комочек. Медленно провёл пальцами по её лицу, отводя со лба влажный золотистый локон, коснулся губ, погладил, недвусмысленно осмотрел глубокий вырез на её платье. И снова повернулся ко мне, словно внезапно вспомнив о моём присутствии и существовании:

– Рад видеть вас, дорогая. Соскучился, знаете ли… эти два года тянулись, как вечность. Заканчивайте наводить красоту, не к чему тянуть, нас ждёт совместный ужин и важный разговор. Поторопитесь, Крейне. Я есть хочу.

Его пальцы сжимаются на пухлой щеке девчонки так, что она едва удерживается от писка, после чего Тельман разворачивается и уходит. Я гляжу ему вслед, запоздало обхватывая себя руками за грудь, потом смотрю на блондинку с красным следом на молодой чувствительной коже.

Никто из нас троих не произносит ни слова.

Глава 21. Наш мир

Я отрываю голову от подушки и несколько минут недоумённо смотрю перед собой, не понимая, где я нахожусь. Сколько же сейчас времени?! Часов семь вечера, самое неудачное время для того, чтобы спать. Чёрт, чувствую себя как с тяжелого похмелья.

Вопрос: зачем? Спать надо по ночам, а не днём, тогда и голова болеть не будет, и мозги начнут внятно соображать! Сама не понимаю, откуда такая сонливость, не исключено, что от желания спрятаться и не решать текущие насущные вопросы, связанные с моей таинственной подработкой. Никогда не думала, что писательство – такое утомительное дело! Всегда представляла себе этот творческий процесс иначе. Вот изумительное вдохновение закручивает возвышенную писательскую душу этаким благоухающим экзотическими цветами чудесным вихрем, то и дело подбрасывая умопомрачительные инсайты и видения, этакие визуально проработанные до последней детальки галлюцинации… Подхваченный ураганом творчества и креатива, писатель напрочь забывает о себе и о времени, вдохновенно творит, пока вдруг не замечает случайно, что миновало трое суток, а из-под гипотетического пера вышло как минимум полкниги.

Ну, может, у настоящих писателей так оно и есть.

Но где настоящие писатели, а где – я.

Сидеть перед компьютером в опасной близости от Машки-педипальпы, владелицы двух отменных клешней и хвоста с ядовитым наконечником, не хотелось, но выбора не было. В кресле оказалось уютно только первые полчаса, потом поочерёдно начали затекать ноги, руки, поясница, немилосердно заныл даже ушибленный в глубоком детстве копчик. Мысли стали растекаться, пальцы перестали попадать на клавиши, никакие картинки не желали приходить в голову, разве что совсем не имеющие отношения к тексту, а сам текст выдавливался через силу, словно фарш из засорившейся буксующей мясорубки.

Когда я почти что силой принудила себя собраться и сосредоточиться, я вдруг поняла, что практически не помню в деталях содержание предыдущих глав! Пришлось заново всё перечитывать, а стоило мне только закончить с этим делом, как имена персонажей, детали их биографий, географические названия снова стали ускользать из памяти, и я решила их законспектировать…

И одновременно я ужасно злилась и на себя, и на свою неправильную неписательскую голову, а больше всего, отчего-то, на героев, действующих вразрез с установленным автором планом. Сказано: жена умирает, у Вирата отбор новых невест, доктор сказал в морг, значит в морг! Зачем было усложнять, зачем было позволять Крейне возвращаться в мир живых после попытки покончить с собой?! Так или иначе, до дворца она доехать не должна.

Я кровожадно усмехнулась, придумывая возможные варианты смерти. Покосилась на террариум – а почему бы и нет? Пусть её укусит скорпион, точнее – скорпиутец. Элегантно и просто. Или добавим социальной остроты – озверевшие от голода бедняки нападают на богатый караван… В одном из Кнариных черновиков о мире я натыкалась на описание неких бродяг-струпов. Флаг им в руки!

Я даже набросала краткий план главы с различными вариациями гибели ненужной по сюжету Вираты, но, кажется, это было последним, что я делала осознанно. Потом голова начала мерно стукаться о клавиатуру, в итоге я сдалась, сохранила файл с недописанной главой в черновиках и перебралась на соблазнительно уютный диван.

… Интересно, Вячеслав уже вернулся?

Словно в ответ на мои мысли в прихожей раздался какой-то шум, я подскочила на диване, торопливо разгладила слегка обслюнявленную подушку, смятый плед и потёрла не менее помятое лицо. Умыться бы и выпить кофе, но… А был ли этот шум или мне послышалось? Кажется, абсолютная тишина вновь обуяла эту огромную квартиру, больше похожую на музей. Я замерла, прислушиваясь.

Ничего не слышно. Как будто кто-то зашёл и так же я, как я, замер в коридоре, отслеживая происходящее в многочисленных пустых комнатах.

"Вы верите в мистику?"

Мне вдруг стало жутко, неоправданно, иррационально жутко. Зачем я на это всё согласилась, ничего не проверив, ничего не узнав?! За окнами темнело, стоять на одном месте и выжидать, что вот-вот со скрипом приоткроется дверь, и в комнату, из которой нет другого выхода, кроме как в окно, проникнет таинственное нечто, не было сил. Я решительно дёрнула дверь и буквально выскочила в коридор, запоздало подумав, что надо было хоть нож с кухни утащить, для устрашения.

Коридор не пустовал. На маленькой скамеечке у входа безропотно сидел одетый в красную куртку и коричневую шапку с помпоном худенький мальчик лет двух на вид. На моё появление он не отреагировал никак, словно вообще его не услышал. Зато сидящая перед ним на корточках женщина – очевидно, няня – подняла голову и уставилась на меня.

Я с трудом удержала челюсть от падения на грудь.

Во-первых, от того, что ребёнок действительно существовал, хотя я почему-то почти уверилась, что это тоже – вымысел и обман. Во-вторых, из-за внешности предполагаемой няни. Длинные платиновые локоны мерцали, словно их обладательницу только что отпустили со съёмок рекламного ролика средства для идеальной укладки. Половину лица прикрывали очки со светло-сиреневыми стёклами, ярко-красные пухлые губы сложились в букву "о", точёную фигурку с пышной грудью и тонкой талией облегал кожаный короткий комбинезончик, поверх которого было небрежно наброшено миниатюрное, но явно баснословно дорогое меховое манто. Тонкими пальцами с алыми ноготками, заострёнными, как вампирьи когти, она развязывала шнурки на ботиночках ребёнка. Малыш наконец-то повернул голову, поднял на меня тёмные, ничего не выражающие глаза, и я увидела слуховой аппарат на его левом ушке.

Разве это няня?! Экскортница какая-то, не иначе…

– Здравствуйте, извините, пожалуйста, если помешали, – неожиданно глубоким низким голосом пропела модельная дева. – Мы быстренько сейчас. Незаметненько. Бесшумненько. Моментальненько! Иди, Тель! Не мешай тёте.

– Он мне не мешает, – только и смогла произнести я. – Вы мне не мешаете, никто…

Няня выпрямилась – роста в ней оказалось сантиметров на пятнадцать больше, чем во мне, а вот весу примерно на столько же килограммов меньше.

– Вы такая замечательная! – и зубов у неё, кажется, больше, чем у меня раза в два… – Такая добренькая! Понимающая! Меня зовут Милена, очень, очень приятненько!

– Аня, – пробормотала я и снова посмотрела на мальчика со слуховым аппаратом и безучастным, потухшим взглядом. Произнесла одними губами: "привет". Мальчик не отреагировал. Няня ухватила его за плечо и потащила в дальнюю комнату. Высокие белоснежные сапоги остались в прихожей, как напоминание, что чудное видение мне не привиделось.

М-да. Я вернулась в комнату, плюхнулась в кресло и дёрнулась, увидев, что здоровенная Машка выбралась из своего укрытия и застыла чёрным изваянием у стекла своего террариума, позволяя разглядеть себя во всей красе.

"Это почти крабик, милый крабик, ты же не боишься крабиков", – сказала я себе и разозлилась, потому что эти сюсюкающие интонации были явно позаимствованы у модельной няни. А потом вздохнула и сказала вслух:

– Знаешь, Маш, всё это очень и очень странно. Вот это всё: муж, у которого пропала жена, но он её не ищет, куда больше беспокоясь о книге. Ребёнок какой-то зомбированный, няня… впрочем, посмотришь на такую – и понятно, почему супруг не шьёт, не порет…

А потом повернулась к экрану, уже почти привычно заглянула на страничку Кнары Вертинской на продаеде. Ничего себе, сколько новых комментариев набежало всего на несколько часов! Небось, ругаются из-за задержки продолжения, а у меня написано полтора абзаца… ну ладно, чуть больше, и всё – сплошь фантазии о том, как будет в муках освобождать место для других, более достойных претенденток, Вирата Крейне. Впрочем, Вечер сам виноват. Нашёл, кого в писатели подряжать!

Я со вздохом открыла комментарии – ну, да, не очень-то приятно читать отчасти всё же заслуженную критику, но делать нечего, надо знать, чем живёт читатель, в конце концов, самой Кнаре я зла не желаю и совсем не хочу, чтобы у неё упал рейтинг, продажи и что там ещё…

Челюсть снова потянуло упасть, причем со страшной силой, руки задрожали. Нет, никто не ругался, отнюдь. Просто пока я спала, а единственный, по словам законного супруга писательницы, компьютер с доступом в авторский аккаунт находился в одной со мной комнате, кто-то выложил на сайт новую главу "Каменного замка".

Глава 22. Криафар.

Стол в малой королевской гостиной, где нам накрыли ужин… огромный.

Метров шесть в длину, не меньше. На столе светло-кофейного цвета скатерть. От этой мысли сразу же мучительно начинает хотеться кофе. Кажется, там, в прошлой-настоящей жизни я любила кофе.

С одной стороны, воспоминания продолжали пробиваться сквозь морок памяти, с другой стороны, они были всё более стёртыми и размазанными. Какими-то неубедительными.

А здесь, в Криафаре, всё было настоящим. Реальным, ощутимым. Гладкий прохладный шёлк вышитой однотонными нитями в тон скатерти – так и хочется погладить. Терпкий пряный вкус горячего напитка в круглой глиняной чашке без ручки, не вызывающий никаких ассоциаций. Собственно, ужин: пресные подсушенные хлебцы, упругие белёсые стебельки сладковатых незнакомых овощей, ломтики мяса, мягкие и нежные. Пара кусков розового бисквитного пирога, очевидно, на десерт. Странная непривычная еда, однако внезапно проснувшийся голод уверял, что всё в порядке, сгодится. Всё и в самом деле могло быть вполне в относительном "порядке", если бы не с аппетитом поглощающий свою порцию Его Величество Тельман, сидящий на другом конце идиотически бесконечного стола, от взглядов которого кусок застревал в горле.

До малой гостиной Его Величество был сопровождён тем же Рем-Талем, бесстрастным и безучастным, бдительно осмотревшим помещение, видимо, на предмет возможной опасности, не без некоторого внутреннего сопротивления передавшего своего великовозрастного подопечного в мои руки. В тот момент, когда Страж, наконец, повернулся к выходу, я прикусила губу, чтобы не попросить его остаться.

Ужин проходил в молчании, впрочем, поддерживать какую-либо беседу на таком расстоянии было бы невозможно. Молчание тяготило и в то же время прерывать его не хотелось.

Вират соизволил доесть, промокнуть лицо тканевой салфеткой, сложенной причудливым цветком, отбросить салфетку куда-то за спину, а на моей тарелке ещё оставалась добрая половина, и теперь я давилась едой, сидя перед Тельманом, не зная, чего от него ожидать. В какой-то момент меня разобрала злость, и торопиться я перестала – раз уж зрелище законной супруги, вооруженной вилкой – если так можно было назвать странный, весьма неудобный столовый прибор с двумя широкими зубцами, заострённый с боков, – настолько тебя увлекает, что ж, пожалуйста, имеешь полное право налюбоваться, после двух-то лет разлуки. После двух лет, которые, по твоей милости, довели это хрупкое создание до попытки покончить с собой! – на этой мысли я вздрогнула. По его милости – или по моей? Злость вдруг растаяла, оставляя за собой шлейф растерянности. К тому же злополучные скользкие овощи никак не желали насаживаться на вилку.

– Дорогая, неужели в нашей, гм, резиденции вас кормили руками? – изумился Вират, а мне захотелось метнуть в него ножевилкой. – Похоже, вам нужно взять пару уроков столового этикета.

– Как красиво называется тюрьма, дорогой, – я тоже коснулась губ салфеткой, после чего аккуратно примостила её на плоской квадратной тарелке. – А есть ли смысл в этих уроках? Наконец-то решились продемонстрировать неугодную жену свету? Не мешало бы, впрочем, сначала оповестить жену, в чём причина её негодности. Мало ли, осрамит публично.

Тельман поднялся с места, неторопливо и грациозно, как хищное сытое животное. Прошёл вдоль стола, остановился в метре от меня и присел прямо на столешницу, так аккуратно, что тончайшая кофейная скатерть даже не пошла волнами.

– Похоже, с вами можно говорить откровенно.

– Буду весьма признательна.

– Как вы уже поняли, привязанности к вам я не питаю. Этот брак был навязан моими родителями и моим… положением. Я его не хотел. И не хочу.

– Уже поняла, – эхом повторила я.

– Я не хотел и не был готов жениться, меня вполне устраивает… разнообразие. Вся палитра оттенков, – он улыбнулся самым паскудным образом, как будто одних слов было недостаточно, но на откровенную провокацию я не поддалась. – Однако закон есть закон. Наследник престола должен быть женатым человеком. Или вдовцом. Как вы, возможно, знаете, в Криафаре брак расторгается только смертью.

Мне стало не по себе – мягко говоря. Вспомнились мысли и подозрения о скорпиутце и бродягах, и внутри всё сковало от мутной горечи. А на что я, собственно, надеялась? Это политика, ничего личного. Впрочем, возможно, наоборот: слишком много личного. Личная неприязнь ко мне и заинтересованность… в другой.

Тельман небрежно покачивал ногой, явно не испытывая и десятой доли моего смятения, а мне хотелось встать и подойти к нему. То ли ударить, так, чтобы мало не показалось, то ли взбить руками каштановые пряди, погладить мускулистую спину, руки, переплести пальцы… Совершенно неуместные желания.

– Так это прощальный ужин?

Король поперхнулся, возможно, чуть более демонстративно, чем было нужно:

– Ну, что вы, моя дорогая! Разумеется, нет. Если бы я хотел от вас избавиться, то не стал бы разводить бесед и тратить скудную государственную казну на ужин, гораздо проще было бы решить вопрос до того, как вы сюда попали…

"Или, возможно, кто-то рассчитывал на удачу, но таковая не пожалала ему подыграть"

– Тогда что вам нужно?

– Спустя некоторое время после нашей свадьбы на моих родителей было совершено покушение. Мать погибла, а отец впал в состояние глубокого беспробудного сна, в котором находился всё это время. Именно под влиянием горя и во имя вашей безопасности, между прочим, я и попросил вас удалиться в нашу… – он осёкся и просто закончил. – В поместье, подальше от опасностей и соблазнов двора.

– Немного не сходится по срокам, – предельно вежливо поправила я. – Ужасная трагедия, произошедшая с Вашими родителями, случилась через пять дней после того я уехала. В поместье. Но вы продолжайте, продолжайте…

– Потрясающая осведомлённость и память, Вирата. Я восхищён. К чему я это всё веду… Ах, да. Точно. Об этом ещё никому не известно… Почти никому, я имею в виду, ни подданным, ни Совету Одиннадцати. Его Величество Вират Фортидер, мой отец, пришёл в себя.

– Пришёл в себя… – я опять повторила бездумным эхо.

Этого сюжетного хода однозначно не было в книге. Родители Вирата были мертвы! Должны были быть мертвы, но как же так… Зачем?

Возможно, ключевое слово здесь именно "зачем". Появление новых ходов я предугадать не могу, но изменение старых, безусловно, должно иметь под собой какую-то цель. И если я уловлю эту цель, обнаружу закономерность, если я пойму, кто и зачем играет со мной в эту игру…

Играет в игру? То, что происходит вокруг, не вписывается в эти четыре буквы. Но я всё ещё хочу вспомнить про себя всё. Я всё ещё уверена, что мне нужно вернуться. И этот самодовольный эгоистичный кретин, разглядывающий меня то ли как лошадь на базаре, то ли как зайца в зоопарке, только добавляет масла в огонь. Мне нужно вернуться обратно. В этом мире всё слишком… неуправляемо.

…как будто в том, другом дела обстояли иначе!

Эта мысль заставила меня замереть на месте, а Тельман продолжил всё тем же деланно-развязным тоном:

– Отец пришёл в себя, но лекари говорят, долго он не протянет. Максимум три десятка солнцестоев…

"Месяц"

– Тем не менее, он в сознании. И вполне в разуме.

Кажется, я начинала понимать причины этой неожиданной спешки…

– Более того, сейчас Вират Фортидер, как вы понимаете, в своём королевском праве, тогда как его единственный сын снова считается лишь "исполняющей долг рукой отца своего", – Тельман криво усмехнулся. – А взгляды папеньки на меня, на мою жизнь всегда были такими… – фривольный жест рукой, за которым я невольно проследила. – Устаревшими, ретроградными. Тем менее, мой долг как любящего сына проводить папашку к духам-губителям, – ещё более фривольное хмыканье, – без лишних проволочек. Пусть помрёт счастливо и окончательно.

– И не оставит трон кому-нибудь ещё?

– Ну, это маловероятно, претендентов не так уж много, и старик тоже от них не в восторге, – бодро произнёс Тельман, но я отчего-то ему не слишком поверила. – Но он хотел видеть меня женатым, примерным семьянином и прочее, так что… Я хочу предложить вам сделку, Крейне.

Он соскользнул, так и не потревожив скатерти, и навис надо мной, всё ещё сидящей за столом. Неосознанно я сжала рукоятку ножевилки в руке.

– Подумайте, вы ведь уже взрослая девочка… Вам не нужен такой муж, как я. У меня есть и будут другие женщины, много. Я не хочу вас, я ничего к вам, кроме унизительной жалости, не чувствую. Вам нужна нормальная семья, дети, я не смогу вам всего этого дать. Разве что трон… Но зачем вам трон умирающей, голодающей, проклятой страны, Крейне? Два года назад у нас с вами не было выбора, но он есть сейчас.

От того, как почти доверительно он назвал меня по имени, сердце заколотилось о рёбра. Лицо Тельмана Криафарского, на какое-то мгновение утратившее своё привычное едкое презрительное выражение, оказалось ближе, чем когда-либо раньше. И всё же он меня не касался даже пальцем, и вещи, которые он говорил, были… ужасны.

Для той, настоящей Крейне были бы ужасны. Не для меня.

Я сжала губы, прежде чем сказать максимально холодно:

– Какую сделку вы предлагаете?

Тельман отодвинулся и опять беззастенчиво присел на стол, едва не задев обтянутым тёмно-коричневой тканью брюк бедром мою пустую тарелку.

– Мы изображаем счастливую семейную пару, упорно работающую над сотворением наследника, пока папаша Фортидер не покинет наш бренный мир. Около тридцати солнцестоев, эти бездельники-лекари утвержают одно и то же, не сговариваясь. А потом вы будете свободны, Крейне. Вы умрёте.

Глава 23. Криафар

– Так всё-таки умру?

Его близость кружит голову, и я злюсь на себя. Ну что за бред, его… его вообще не существует! Плод моего воображения, весьма неудачный главный герой. Провальные герои, провальная книга, провальный сюжет…

– Не по-настоящему! – Его Величество взъерошил волосы самостоятельно, задорным, совершенно мальчишеским движением, а я постаралась вспомнить, сколько же ему лет. На момент свадьбы с Крейне было двадцать четыре, значит сейчас – двадцать шесть. Не такой уж и мальчишка. Но, кажется, совершенно не поумнел. Почему же ему так не нравится молодая жена? Она хороша собой, тем не менее, дело ограничилось даже не свадебной ночью – жалкой свадебной четвертью часа…

– Мы инициируем Вашу смерть, после чего отправим вас в мирный приморский край Силай, и вы начнёте новую жизнь. Это не то что ваш захудалый Травистан, там хорошо. Вдали от проклятия, вдали от этого мёртвого камня, вдали от… меня, – Тельман протянул руку, словно собираясь погладить меня по голове, но тут же отдёрнул руку.

– Это противно воле духов-хранителей, – на автомате сказала я. – Наш брак будет оставаться в силе.

– Они мне тоже противны, – широко улыбнулся Вират. – Не слишком-то любезно боги обошлись с моим миром и со мной в частности, хотя я-то ничего плохого им не сделал. Собственно, как и мир.

– И лично вам насолили?

– При чем тут соль? Я имею в виду собственное нездоровье, из-за которого, – Вират повысил голос, чтобы его было слышно за стенами гостиной, – из-за которого эти два стерегущих меня напыщенных идиота, – снова понизил голос и закончил, – ни дают мне покоя ни днём, ни ночью. Но знаете, отчего-то ваше присутствие меня не так уж и угнетает. Поразительно. Может, на правах всё ещё моей жены именно вы будете сопровождать бесценное королевское тело по всяким там мелким надобностям? В сортир и по девкам, например, а то…