Текст книги "Книга (СИ)"

Автор книги: Ефимия Летова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

"Любой огонь может погаснуть, демиург"

Первая, попавшая под удар…

"Не совсем так, демиург. Видишь ли, мне до крайности приятно, что ты не всеведуща"

– Расскажи мне, – прошу я, и голубая радужка скользит вниз, пытаясь отыскать меня. – Ты знаешь об этом больше меня. Реальность оказалась куда глубже и многослойней, чем любой вымысел.

"Что есть реальность, демиург? Реальность реальна для тех, кто просто не знает, что она вымысел… Но в чем-то ты права. Рассказать?"

Я киваю, и снова кладу ладони на горячую каменную поверхность, словно на плечо друга, потерявшего в этой жизни всё, друга, которому уже не помогут никакие слова утешения и поддержки.

"Насчёт удачливости… в твоих словах есть доля истины, демиург. Я всегда была лучше других. На шаг впереди. Тогда, полтора века назад, маги рождались гораздо чаще, чем сейчас. Да что там, сейчас их и вовсе не рождается, верно? Но даже тогда я была сильнее. Огненная магия требует предельного сосредоточения сил, непросто овладеть такой своевольной и убийственной стихией. Я кипела энергией, как жидкая лава травестинского вулкана, демиург. Я знала – всё будет только так, как я хочу. И оно было – до определённого момента. Страстность моей натуры подвела меня"

Я сдавила виски ладонями. Мне нужно было, непременно нужно дослушать Лавию до конца так, чтобы голова при этом не лопнула, как перезрелый арбуз, выскользнувший из неловких рук. Спросить её…

"Ты, вероятно, хочешь услышать о другом, а я говорю только о себе… Но, видишь ли, это неотделимо, поэтому придётся потерпеть. Я была страстной, пылкой и требовала всего и сразу. Тот, кто пришёлся мне по сердцу, был служителем духов-хранителей. Я влюбилась, демиург. Каруйс должен был стать моим, меня не слишком волновало мнение на этот счёт других, да и его самого. Видишь ли, служители – странные люди. Они в чём-то подобны нам, магам. И у них, и у нас в крови скрыт источник силы, связи с божественным, лишаясь которого, мы начинаем чувствовать мучительную пустоту. Но я сейчас не об этом… У Каруйса была невеста. Жизнь служителей ограничена множеством условностей и правил, поскольку они должны передать свой дар, должны обзавестись наследником. Каруйса торопили со свадьбой. Я знала об этом, и я… навестила его невесту, после чего брак с ней стал для него невозможным. К тому моменту мы уже познакомились и общались дружески. Когда о произошедшем стало известно, я утешала Каруйса, стала для него незаменимой. Он женился на мне, демиург. Ему нужно было на ком-то жениться, он никогда не пренебрегал долгом. И он хотел ребёнка"

– Ты её убила? – мне становится холодно, невообразимо холодно и тоскливо, несмотря на то, что здесь становится жарко, как в аду – даже крупиц магического пламени Лавии достаточно для обогрева подземного лабиринта. – Для чего ты мне это рассказываешь?

"Не торопись… Я сто пятьдесят лет никому об этом не рассказывала. Нет, не убила, просто немного поджарила её некогда хорошенькое личико и слабое человеческое тельце, вот и всё, было бы о чём говорить. Да… Я стала женой Каруйса и верила в то, что жизнь сложится. Что всё в итоге выйдет так, как я хотела. Сжигать неугодных, согревать любимых… не в этом ли суть и природа огня, демиург?"

Я почувствовала, как из носа медленно побежала тёплая густая струйка и ощутила вкус крови на губах.

"Ты меня осуждаешь? Вижу, ошеломлена, но не осуждаешь, ты же сама поступала так же. Со мной, со всем этим миром"

– Я не придумывала тебе такую судьбу, Лавия. Не надо перекладывать на меня ответственность.

"Ты придумала судьбу этому миру, демиург, остальное должно было стать частью созданной тобой рамки, но – созданной тобой! Впрочем… слушай дальше. Мы прожили с Каруйсом не так уж долго, когда я поняла, что беременна. Я была счастлива, демиург, так, как может быть счастлива только женщина, материализовавшая свою любовь к мужчине во плоти и крови… Я и сама была в тот момент подобна богине, не так ли? В тот день я пошла к Каруйсу, чтобы обрадовать его… Чтобы он понял – всё было правильно, и перестал сожалеть о прошлом. Он обращался со мной хорошо, но прохладно. Мне было не в чем его упрекнуть, но мне было мало. Мне всегда было нужно больше"

– Он не узнал правду про свою невесту?

"Не знал. Свидетелей не нашлось, а она… она ничего не могла сказать или увидеть, ей попросту было нечем. Конечно, надо было её убить, но тогда мне казалось, что смерть – не та граница, которую стоит переходить без излишней надобности. В общем, я шла к нему, пылая от радости. Моё разрушительное пламя никогда ещё не было так настроено на созидание. Я пришла сюда, в самый центр Криафара, хотя раньше никогда не делала этого. Каруйс не велел, говорил, что покой священного места нельзя нарушать даже мне, и я слушалась его. Верила. Он говорил с богами, а решения богов не стоит оспаривать, верно?"

Я вытерла окровавленные нос и подбородок ладонью. Голова кружилась всё сильнее, неожиданно обрушение песчаного потолка показалось не худшим исходом.

"Я пришла, пылая радостью и надеждой, а увидела её. Их"

Каменная пыльца осыпалась на мою голову, лёгкая,

"Он её не оставил, демиург. Не бросил. Каруйс приводил её сюда, в свою Пирамиду, и был с ней, изуродованной и мерзкой. Смотрел на неё, как на сокровище. Разговаривал с ней. Утешал. Поселил её тут же и молил о её здравии духов-хранителей. Он даже не стал отпираться, признался во всём"

– И что ты сделала? – прохрипела я.

"Я была очень сильным магом, демиург, – голос стал тише, и мне полегчало, пусть и совсем немного. – Очень сильным. И сила моей магии, моего пламени подпитывала мою ярость. Я возненавидела того, кого любила больше жизни, и своей, и чужой, и его богов, которые именно в тот, проклятый день, решили отозваться на его просьбы и исцелили ту, которую Каруйс любил больше меня. Странное совпадение, ты не находишь? Что я сделала, демиург? Я принесла жертву. Это была давняя, тёмная магия древнего Криафара почти тысячелетней давности. Тогда находились великие умельцы, могущие подчинить себе даже богов. Видишь эти руны? Это их язык. Каруйс его понимал, а я нет, но мне и без этого было известно и дано слишком многое"

– Ты принесла в жертву своего мужа?..

"Признаться, была такая мысль, но собственная смерть – далеко не самое страшное… Я всегда так думала и имела возможность убедиться в этом. Возможно, если бы я просто спалила Каруйса в пепел, всё было бы иначе, но тогда я не хотела, чтобы он умер. Я хотела, чтобы он страдал. И я принесла в жертву собственный нерожденный плод. Провела ритуал и выжгла своё нутро изнутри, демиург, как тебе такое? Опять скажешь, что ты не придумывала это, что вина целиком на мне? Думай, как тебе угодно, если тебе так будет легче… Я хотела получить ещё больше силы. Чтобы сравнять с землёй эту Пирамиду, тогда ещё стоявшую среди зелёных живых лесов, окружённую полноводной Шамшей, чтобы…"

Лавия оборвала сама себя. Я потеряла равновесие и опёрлась окровавленными руками о каменную поверхность.

"Я не учла одного, – совсем тихо продолжила Лавия. – Всего одна ошибка, всего один просчёт, приведший к таким последствиям, демиург. И для меня, и для Криафара, и даже для тебя, Кнара. Кровь. Кровь этого маленького нерождённого поганца, на какую-то мельчайшую каплю принадлежавшая богам. Они не простили мне этого"

Левое ухо, кожа под ним становится подозрительно влажным и горячим.

– Кровь, – повторяю я, как в кошмарном сне, от которого не могу пробудиться. – Мне нехорошо. Мне надо идти…

"Иди, иди, демиург. Как я могу не отпустить тебя? – шепчет Лавия. – Попроси випир, они проводят тебя. Это не последняя наша встреча, я надеюсь, мы договорим. Прикоснись ко мне ещё, демиург… К камню, которым я стала. Пожалуйста. Ты же не держишь на меня зла? Как можно ненавидеть своё творение? Прикоснись ещё…"

Но я мотаю головой, глядя на свои пальцы, будто перепачканные в липкой бордовой краске. Отступаю, поворачиваюсь спиной к скале с очертаниями женского тела и сияющим синим оком. Чёрные упругие тельца випир скользят впереди, а я иду за ними, пошатываясь, не чувствуя страха, только одно безграничное опустошение.

* * *

– От тебя нет никакого толку, Шипохвост. Никакого толку! Ты не смог найти демиурга, пришлось действовать самой! Ты не пришёл, как бы я не пыталась задержать её до твоего прихода, и мы упустили такой шанс… Убирайся.

– Госпожа, я не мог, я правда, не мог! Остальные бы заподозрили…

– Мне нет до этого дела. Она была так близко! И ушла. Просто ушла.

– У вас есть ваши подземные… питомцы. Слуги. Почему они…

– Это же демиург, тупой Шипохвост. Они слушаются её и никогда не причинят ей вреда. Мне пришлось её отпустить. А ты слабак. Бесполезный безмозглый слабак. Убирайся.

– Но она видела вас, госпожа! Не боитесь ли вы…

– "Боюсь"?! Чего мне бояться, шипохвост? Смерти? Я мечтаю о смерти не меньше, чем о жизни. Я прошла через боль, через безумие, через всё, чем только можно попробовать напугать. Нет, она никому ничего не расскажет. Я даю тебе срок три дня, Шипохвост. Приведи мне демиурга.

– Хорошо, госпожа. Я сделаю всё, что смогу.

– Больше, чем сможешь, Шипохвост. Больше. Только так и можно сделать что бы то ни было – и никак иначе.

Маг поспешно уходит – и не видит того, как в том месте, которого коснулись окровавленные ладони демиурга, камень идёт трещинами и осыпается, обнажая крохотный кусочек розовой нежной кожи.

Глава 50. Криафар.

Я бреду по подземному лабиринту, глядя на скользящих впереди випир, не так уж долго, а потом мне становится легче. Прохладнее. И головная боль, ломота в костях и мышцах словно отступают. Всё-таки взаимодействие с Лавией оказалось невероятно тяжёлым, и сейчас я даже не уверена, что не придумала её рассказ, что мне не послышались страшные откровения огненной магини, из ревности и мести невольно уничтожившей этот мир. Осталось столько неясностей, но…

Как такое вообще могло произойти? Как она осталась жива, если я – я! – была убеждена, что её больше нет? Если я была уверена, что Лавия – всего лишь одна из жертв проклятия духов-хранителей, а никак не его невольная виновница? В чём вообще я могу быть теперь уверена в этом случае? И что делать с этим знанием теперь?

Судить её? Убить её? Счесть наказание достаточным и… освободить её? Каким образом? Оставить всё как есть, и жить дальше?

– Стойте, – сказала я випирам и остановилась сама, всё ещё чувствуя головокружение и мутную пелену перед глазами, но не настолько, чтобы на полном серьёзе говорить со змеями, тем более – предлагать им остановиться. Но змеи моментально разворачиваются и застывают, чуть приподняв треугольные чёрные головки, и это так необыкновенно, что меня дрожь пробирает, несмотря на усталость и самочувствие пропущенного через мясорубку стейка. Ни сияние рун на песчано-каменных стенах, ни маги – с лезвиями вместо рук и с дырой в груди, ни фокусы Вертимера с воздухом – ничего из этого не поразило, не потрясло меня так, как эта реализация извечной детской мечты говорить с животными и быть понимаемой ими.

Правда, в моих детских мечтах животные были… посимпатичнее.

Випиры выжидательно замерли, а я продолжила говорить вслух, в любой момент ожидая, что волшебство закончится и ядовитые рептилии попросту на меня бросятся:

– Мне нужно выбраться на поверхность, но не через Пирамиду, – отчего-то кажется необходимым пояснить свою мысль. – Не хочу сейчас встречаться с магами, пока что я не решила, что им положено знать и как ко всему этому… относиться.

Чувствую себя глупо до крайности, но випиры беззвучно разворачиваются и продолжают скользить по тёмной каменной поверхности пола, к счастью, не в моём направлении, а я иду за ними по петляющим коридорам лабиринта, даже не стараясь запомнить расположение дорог. Постепенно потолок становится ниже, руны гаснут, но глаза уже привыкли к темноте.

В какой-то момент випиры неожиданно резко расползаются в разные стороны, и я спотыкаюсь, растерянно застываю на месте. Из тьмы выступает лизар, подходит ближе и останавливается передо мной. Крупный, шипастая лобастая морда достаёт мне до середины бедра. Я нервно смеюсь. Крейне – повелительница лизаров… Руки и лицо перепачканы в засохшей крови, во взъерошенных волосах песок, одежда в пыли. Но не так уж долго я побыла Виратой и ещё не обзавелась королевскими привычками, мне не обязательно быть при полном параде и верхом на камале, сгодится и как попроще, лишь бы живой.

* * *

Жаль, что жители Криафара не видели моего триумфального возвращения на поверхность, это вполне тянуло на нечто, достойное увековечивания в барельефах на стенах Каменного замка. Лизар был колючим, и его неровная сухая кожа показалась мне на ощупь скорее прочным панцирем. Я вцепилась ему в шею обеими руками, обхватила ногами так, как не обнимала, кажется, никого и никогда, оцарапавшись и то и дело ожидая, что он откусит мне пару пальцев, и я окончу свою жизнь, корчась в агонии от его яда, как некогда камал, когда мы с Рем-Талем навещали магов в Пирамиде. Но лизар меня не кусал, а полз вертикально вверх по каменной скале, и я отчего-то чувствовала своё худое нетренированное тело непривычно лёгким, почти невесомым, и ничего, по сути, не боялась. Только когда песочный потолок замаячил прямо над головой, захотелось зажмуриться в ожидании удара, но его, как такового, не последовало. В то же время я ощущала давление твёрдого сыпучего песка, в который мы с лизаром ввинчивались, словно штопор в бутылочную пробку, вопреки всем законам физики. Возможно, эти жители пустыни, появившиеся вместе с наложением проклятия или каким-то образом проникшие сюда после этого, обладали собственной стихийной магией, позволявшей им каким-то образом вольно обходиться с тоннами раскалённого мёртвого песка. Но у меня-то этой магии нет! Тем не менее, мы успешно прорываемся вверх, и песок, сначала холодный и плотный, не иначе как чудом не забивающий мне нос, уши и рот и позволяющий делать короткие рваные вдохи, постепенно теплеет. Наверное, подъем занимает не более шага, но мне он кажется нескончаемой вечностью.

Солнце слепит воспалённые глаза, которые я открываю не сразу. Я лежу на песке, надо мной огромное солнце – или как оно тут называется, почти сливающееся с оранжевым небом, будто кто-то разлил разведённый апельсиновый сок. Светило гладит мои ободранные щёки обманчиво ласково, но с каждой секундой это вкрадчивое тепло становится всё настойчивее и жарче.

Да я же тут сгорю. Который сейчас час? О чём я думала, когда просила вывести себя на поверхность в обход Пирамиды?! Надо чётче формулировать свои желания, я сама не раз так говорила на этих своих дурацких утренних вебинарах…

Медленно перекатываюсь на живот, подтягиваю босые ноги к груди – обуви нет, потерялась где-то в песках. Поднимаюсь на корточки, с трудом сплёвываю несколько песчинок всё-таки попавшего в рот песка – слюны во рту нет. Оглядываюсь по сторонам.

Песок. Камень. Шарик пустынного манника. И острая чёрная вершина Пирамиды – где-то далеко-далеко отсюда, едва ли не на горизонте.

Какая я дура… маги могли бы мне помочь. Тельман с отрядом, наверное, ищут меня… Если с ними всё в порядке, конечно – тревога снова скручивает внутренности в тугой узел, я поднимаюсь и прикидываю расстояние до Пирамиды. Идти к ней или в противоположном направлении?

Очень жарко. Пот проступает на лбу и щиплет кожу в преступном сговоре с солнцем.

* * *

Голоса доносятся то ли снаружи, то ли изнутри – трудно понять. Тревожные, резкие, гортанно-низкие, они приближаются, но мне уже почти безразлично, кто это, и что со мною случится дальше. Я засыпаю, и в этом сне перестаю чувствовать усталость, жажду, обжигающий солнечный свет.

– Крейне…

В первый момент я хочу перебить, исправить – не Крейне, Кнара. Кнара! Так назвала меня вплавленная в камень Огненная Лавия… Откуда она узнала моё настоящее имя?

Эта мысль охлаждает почти как льющаяся на губы прохладная вода. Как же восхитительно пить, несмотря на то, что горло и лицо будто заботливо протёрли наждачной бумагой на несколько раз. Мягкое прикосновение к коже какой-то тряпочкой, смоченной в ароматическом масле с сильным травяным запахом, снимает неприятные ощущения, как запоздалая анестезия – я чувствую лёгкий будоражащий холодок на щеках и лбу. Чьи-то губы, касаются виска, щеки, носа, потрескавшихся губ.

А я вся грязная, перепачканная кровью, потом и каменной пылью.

– Крейне…

Чувствую руки, тянущие меня за плечи куда-то вверх.

– Не надо, – говорю наугад, в пустоту. – Тебе неприятно будет…

Но руки держат меня так крепко, что я сомневаюсь, чьи они – не может Тельман так меня удерживать, наверное, приказал кому-то из своих слуг. Это напрягает, но вскоре мерное покачивание камала, на котором сидят мой безликий носильщик и я, делает своё дело, и я проваливаюсь в сон, полный странных кошмаров о последних часах Криафара, диковинно переплетающихся с образом склоняющегося надо мной Вирата Тельмана Криафарского.

* * *

– Что тебе нужно? – голос Тельмана непривычно-жёсткий, холодный, как лёд, незнакомый этому жаркому миру. И звучит он откуда-то издалека, так что Вират явно говорит не со мной, тем не менее, мне становится не по себе, неприятно знать, что он в принципе может быть таким. – Мне некогда сейчас. Я не один.

– Вират, – этот голос, женский, срывающийся, совершенно точно знакомый, но сразу трудно понять, кому он принадлежит. – Только четверть шага. Отправьте меня с посольством в Силай.

– С чего бы это?

– В охранном корпусе освободилось место.

– Не говори глупости. У тебя есть свои прямые обязанности. Подготовь всё необходимое для Совета Одиннадцати.

– Всё уже готово, Вират. Прошу вас… отпустите меня. Я не могу больше здесь оставаться…

Это же Тира Мин.

– Что ты не можешь? – голосом Тельмана можно разбивать панцири скорпиутцев. – Я занят. Сопровождающий у меня есть, так что… Уходи и не мешай. Твоё дело – выполнять свою работу.

– Я не могу больше выполнять свою работу, – говорит Тира Мин совсем тихо и потерянно. – После того, как мы с вами…

Дверь глухо хлопает, а я резко открываю глаза и смотрю в полумрак.

Глава 51. Криафар.

Тельман в комнате отсутствовал. Судя по прекрасному самочувствию, меня подлечили – и можно было в тишине и спокойствии подумать обо всём сразу. А думалось с трудом.

Жаль, жаль, что пришлось уйти от Лавии так быстро, она была явно не прочь поболтать, да и вопросов к ней имелось множество, просто в нужный момент они все выветрились из головы. Значит, она провела ритуал, принесла в жертву собственного нерождённого ребёнка, сына служителя духов-хранителей, а в результате "случайно" уничтожила мир… Что тут скажешь? Каменные драконы – не совсем боги в привычном для жителей моего мира понимании, они подвержены влиянию звериных инстинктов, они спонтанны и своенравны, так что в целом рассказу Лавии вполне можно верить.

И всё же… откуда она узнала, что я – это я? Возможности огненной магини, потерявшей большую часть своей силы и застрявшей в скале на полтора века, поражали. Она была осведомлена о том, о чём не знали все остальные маги, она обратилась ко мне по имени! По моему настоящему земному имени! Проклятая одиночка…

Или не одиночка? Нидра знала правду обо мне, и хотя она обещала молчать… Менталистка совершенно не была удивлена появлению демиурга в Пирамиде, удивление как таковое в принципе ей не свойственно, и всё же… Могла ли она уже давно знать и о Лавии, уловив отголоски её мыслей сквозь толщу камня и песка?

Я села на отвратительно огромной кровати Тельмана. На едва уловимый скрип тут же приоткрылась дверь, и показались встрёпанные светлые головки Жиэль и Айнике.

– Брысь, – сурово сказала я, хотя вообще-то девочки были тут не при чём. – У меня всё хорошо. Вирата отдыхать изволит, не беспокойте меня в ближайшее время.

…из каких фильмов, интересно, я почерпнула такой лексикон?! Или из книг, или из анекдотов… Как бы то ни было, я спустила ноги с кровати и закуталась в одеяло с головой. Герои знают обо мне, герои сами решают, когда и на каких условиях нам общаться, герои скрывают от меня свои тайны. Что дальше? Может быть, они знают и кое-какие ответы на интересующие меня вопросы, например: как мне отсюда выбраться?

"Хочу остаться", сказала я Тельману. Но, возможно, я буду куда полезнее Криафару по ту сторону экрана. Пока что я всего лишь слабая королева, которой не может коснуться муж, и уважают только скорпиутцы. А там я демиург в полном смысле этого слова…. Сниму проклятие. Упокою Лавию. Спасу жизнь Вирату Фортидеру. Излечу Тельмана, чем бы он там не болел. Тельман меня забудет, обретёт счастье, хоть с той же Тирой Мин. Прекрасный вариант, даже придумывать больше ничего не надо.

Как же дрожал её голос. И что она имела в виду, говоря, что не может работать у него после того, что было?

Что – было?

Я встала, зло стряхнула одеяло на пол и брезгливо покосилась на кровать. А то ты не знаешь, дурочка Крейне. Удивляешься персонажам, а сама-то хороша… Наивная. Глупая. Думала, твой ветреный Вират заделался монахом и теперь молится исключительно на твоё каменное изваяние? Может, сторонних девиц он приглашать к себе и перестал, но это не означает, что он хранит тебе верность и отказывает себе в возможности расслабиться. Не исключено, что с его точки зрения и хранит – не думаю, что в его отношении к верной Тире было что-то серьёзное. Так, снять напряжение, в то время как почти любимая, но недоступная супруга, собственно, недоступна по каким-то магическим причинам. И этот его голос… даже в самом начале он так холодно со мной не говорил. Да, издевался, но в этом издевательство сквозило отчаянное неравнодушие.

А Тира – кто она такая и куда она денется? Нет в ней ни загадочных тайн, ни перспектив на будущее. Сегодня есть, завтра нет, никто не хватится. Она сама никто. И Тельман говорил с ней, как… как с никем, и это отчего-то возмущало безумно, хотя, наверное. кого-то бы на моём месте и обрадовало.

Я оделась, стараясь не думать о том, кто меня нёс и раздевал, выглянула в коридор, окликнула близстоящего стражника, одного из четырёх:

– Эй, уважаемый, подите-ка сюда.

Стражник появился рядом с почти что подобострастной скоростью. Всё-таки хорошо быть Виратой, выглядывающей из спальни своего короля, пусть даже этот король – скотина похотливая и нисколечко не мой.

– Да, Вирата?

Спустя примерно четыре шага, игнорируя робкие недоумённые вопросы и вытаращенные глаза, я испытала зверское непередаваемое удовлетворение, оглядев пустое пространство комнаты, посередине которой остался лежать только большой меховой ковёр, и покрасневшие от натуги и предвкушения огромных виратских люлей лица четырёх стражников. И только потом вернулась к реальности.

Что я творю-то?

Мне надо набраться сил и снова поговорить с Лавией. На расстоянии, шёпотом, как угодно. Возможно, она что-то знает, какой-то ритуал или что-то вроде того. Если вообще кто-то что-то знает, то только она. Нужно искать выход, а не кровати ломать. Тельман – мой персонаж. Не мой муж, не мой мужчина… возможно, как раз там, в настоящем мире, муж у меня имеется. И ждёт меня. Волнуется, беспокоится, глаз не смыкает… Почему я этого не помню?

Я пригладила волосы, аккуратно прикрыла дверь с опустошённой спальней – и вдруг увидела Тельмана, выходящего из-за угла коридора. Растерялась, не понимая, радоваться или тревожиться его появлению. А потом вдруг осознала:

– Ты один?!

– Сбежал, – коротко отозвался Тельман. – Надоели все, вообще это всё надоело!

Стражники вытянулись в струнку, и на их лицах отчётливо виднелось обречённое ожидание неминуемой расправы. Тельман небрежно прищёлкнул пальцами – и они буквально растворились в воздухе, а я нервно хихикнула: мы два сапога пара.

– Крейне, – он осторожно потянул меня за край рукава в сторону своей комнаты. – Целители сказали, что ты в порядке, но… Надо поговорить.

А в королевских покоях, между прочим, одна Вирата устроила маленькую перестановку…

– Давай поговорим здесь, – решительно заявила я. – Мне нужно наведаться к Пирамиде. Ещё раз. Можно завтра… когда там Совет Одиннадцати?

– Крейне, – он так и не отпустил моего рукава и смотрел на меня… нехорошо. Не со злостью, но как-то слишком уж пристально. – Что произошло? Ты под землю провалилась, а потом обнаружилась милостивая Шиару знает где, вся расцарапанная, словно… А сейчас ты говоришь мне, что нужно опять туда "наведаться"? Где ты была? Что случилось?

– Не помню, – ответила я, глядя в его серые глаза, как в зеркало. Девушка, отражавшаяся в них, убедительной не была. – Ничего не помню. Не спрашивай.

– Не помнишь, но хочешь пойти ещё раз? Крейне, я и ещё десять человек, мы все видели, как ты провалилась под землю! С десятком лизаров! Я чуть с ума не сошёл, я думал, что больше тебя не увижу, что… Скажи мне. Сначала ты, – он морщится, но договаривает, – сбежала из Дворца с Рем-Талем повидаться с магами. Просто так, как будто это в порядке вещей, и не сказала мне, зачем, почему, ничего мне не сказала. Да, на тот момент мы с тобой и не говорили толком. Но сейчас мы вроде бы заключили перемирие, а ты мне попросту врёшь, и… Я думал, что-то изменилось между нами… Крейне, какие у тебя могут быть дела с магами? Что бы у тебя не происходило… не ходи к ним. Я знаю, чем это может закончиться. Я никуда тебя не выгоняю, я действительно хочу тебе помочь, просто скажи мне…

– Чем? – спросила я, зачарованная его встревоженным взглядом, которому очень хотелось верить. Несмотря на все его выходки, его голос в разговоре с Тирой… – Чем это может закончиться?

– Они ищут девятую.

У Тельмана на мгновение дрогнуло лицо, лоб пересекла золотистая дуга, и я испугалась, что он сейчас взорвётся, расколется, и из трещин хлынет наружу не кровь – золотой концентрированный солнечный свет. Не выдержав, я протянула руку и коснулась его виска. Свечение моментально погасло, а Тельман дёрнулся – но не отпрянул, так что моя рука по-прежнему лежала на его виске, и мы замерли, глядя друг на друга посреди пустого коридора перед закрытой дверью.

Глава 52. Криафар.

На секунду, точнее – одну сотую долю шага – я забываю обо всём, глядя в серые глаза Тельмана, сквозь топкую глубину которых пробивается золотое свечение. Мне хочется обнять его, обхватить руками, ногами, почувствовать, наконец, что он настоящий, реальный, живой, а не только внезапно материализовавшийся морок из моих фантазий. Но Тельман мягко разрывает наш физический контакт, опускает руку.

– Ты теперь можешь… – шепчу я, а он отводит глаза:

– Не знаю. Всё ещё не по себе, но уже не так страшно, как раньше, – он снова проводит пальцем по моей щеке, а у меня руки немеют от этого простого прикосновения.

– Что-то изменилось? Но почему?

– Тогда, в пустыне, когда я тебя нашёл… Я думал, тебя уже нет, – с кривой ухмылкой сообщает Тельман, словно стыдясь проявленных чувств. – Ты была вся в крови, и я… в общем, подумал, что уже нет никакой разницы. А потом… не знаю, как объяснить, не знаю, почему, но мне вдруг стало немного легче. Я даже смог взять тебя на руки.

…значит, это всё-таки был он.

– Ты такая лёгкая, – Тельман, чуть наклоняется и целует кончик моих волос. – Пожалуйста, расскажи мне всё.

Я даже открываю рот, чтобы переспросить, какое именно "всё" он имеет в виду – и вспоминаю.

Рассказать? Я тебя слепила из того, что было… Это я придумала гибель твоей матери. Я наделила тебя странной болезнью, из-за которой ты считаешь свою жизнь испорченной и прошедшей зря. Я даже фенекая твоего не пожалела – так ведь жалостливее для читателей. Ты был моей марионеткой, Тельман Криафарский, одной из многих, по сути – ничего не значащей для меня, но теперь всё изменилось, я больше не буду. И кстати, я вынашиваю план побега. Помоги мне поговорить с безумицей, вызвавшей ярость каменных драконов. Я ничего не могу тебе обещать, я ухожу и больше никогда не вернусь, может быть, я что-то исправлю, но это не точно… Я даже не могу тебе объяснить, почему не могу остаться, просто чувствую, что не могу – и всё.

Прекрасный текст.

– Мне нечего тебе рассказывать. Я хочу познакомиться с этим миром, попробовать что-то исправить – что в моих силах, разумеется. Тебе, похоже, на него плевать, если тебя как следует не подпинывать. А маги могут помочь, и никакой "девятой" я становиться не собираюсь, мне как-то не близка идея, что из моего организма вырежут органы, которые совершенно не кажутся мне лишними.

– Значит, вы это уже обсуждали?

– Ничего мы не обсуждали, ну, они что-то про это говорили, но ты же не думаешь…

– Я думаю, что ты не так проста, Крейне Криафарская.

Мы снова смотрим друг на друга.

– Повторяю, мне нечего тебе сказать, кроме того, что я уже сказала. Либо ты мне веришь, и я еду с тобой, либо не веришь, и я действую без тебя.

– Иди сюда, – он вдруг хватает меня за предплечья и втаскивает в комнату, захлопывает дверь, прижимая меня к двери. Отдёргивает руки.

– Неприятно? – мне с ним не страшно. Может быть, зря, но дело, похоже, не только в этом странном иммунитете. Мне просто… с ним не страшно.

– Уже почти терпимо. Наверное, это совсем пройдёт со временем, и тогда мы… Крейне, кто ты?

– Я же тебе говорила, – отвечаю и не знаю, плакать или смеяться. – Я та, которая тебя придумала. Закрой глаза, Тельман.

Я набрасываю себе на лицо край полупрозрачной арафатки, до этого завязанной небрежным узлом на плечах, как шаль. Наклоняюсь и целую в подбородок через эту тонкую преграду.

В щёки. В губы.

Словно мы уже попрощались. Словно через экран.

– Мне нужно ещё раз съездить к Пирамиде. Завтра.

– Я не могу завтра. Я обещал отцу… Послезавтра, хорошо?

– Тогда отпусти меня с Рем-Талем. Я не могу ждать.

Тельман сдёргивает края ткани и смотрит мне в лицо безо всяких преград.

– Нет. Это опасно. В любом случае – не с ним.

– Бред какой-то! Странная у тебя ревность, мой Вират. Двойная мораль.

– Что ты имеешь в виду?

– Да хотя бы твою стражницу.

– В каком смысле?

– В том самом, Тельман. Я не глухая и не совсем уж глупая. И, возможно, не имею права в чём-либо тебя упрекать, вот только не стоит всех мерить по своей мерке.

– Всё не так, Крейне! То, что я сказал, я же не… – он оборачивается и застывает на месте, глядя на пустое место там, где ещё с десяток шагов назад стояла кровать, такими круглыми, как у лизара, глазами.

– Ты что вытворяешь?! При чём здесь была моя кровать?!

Ну упс, никакого раскаяния по этому поводу я не испытываю, только чувство глубокого удовлетворения.

– Вру.

Тельман смотрит на меня так, как будто изображение в глазах двоится.

– Вру, потому что на самом деле я тебя упрекаю. При всём уважении к прекрасной Тире Мин, я не собираюсь спать в этой кровати после неё.