Текст книги "Толстолоб (ЛП)"
Автор книги: Эдвард Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
ЧАСТЬ ПЯТАЯ 1
– Какую же вкуснятину твоя тетя для нас приготовила, – сказала Джеррика, позвякивая ключами от машины. – Боже, не ела домашней стряпни уже... не могу даже вспомнить, сколько. С тех пор, как стала работать в "Вашингтон пост", живу на одном кофе с бутербродами из забегаловки на углу 15-ой улицы.
Тетя Чэрити приготовила ужин, и – Джеррика говорила правду – он оказался очень вкусным. Жареный стейк, местные бобы, домашние булочки. Однако сама Чэрити ела мало – не было аппетита. Почему-то близость стройного, пышущего здоровьем тела Джеррики вызывала у Чэрити смущение. Бутерброды? Хотела бы я есть бутерброды и иметь такую фигуру, как у тебя. Даже скудный наряд Джеррики – обрезанные джинсовые шорты и «салатовый» топик – заставлял Чэрити чувствовать себя лишенной вкуса старой девой в своей простой блузке и мешковатой синей юбке. Она испытывала противоречивые эмоции. Она очень симпатизировала Джеррике, и при этом тайно ей завидовала.
После ужина они решили немного покататься. Джеррика хотела посмотреть город, чтобы набросать основные заметки для статьи.
– Ты уверена, что не прочь показать мне окрестности? – спросила Джеррика. – Я в том смысле, что если ты слишком устала, ничего страшного. Можем поехать завтра.
– Я в порядке, – сказала Чэрити, открывая пассажирскую дверь. – Забавно. Мы были в пути с шести утра, а совсем не устала.
– Я тоже. И я очень рада, что оказалась здесь. – Но едва Джеррика решила завести машину, как за спиной у них раздался голос.
– Ой, девочки!
Обе оглянулись. На крыльце стояла Тетушка Энни.
– Уже темнеет, так что осторожней на дороге. И остерегайтесь "легеров".
– Не беспокойся, Тетушка Энни, – крикнула в ответ Чэрити, подавив улыбку. – Мы будем очень осторожными.
Джеррика развернула маленькую красную машинку на подъездной дорожке. Она изобразила недоумение, откинув назад пряди светлых волос.
– Что за "легеры"? – спросила она.
– Бутлегеры, – Чэрити добавила нужный слог.
Джеррика изумленно разинула рот.
– Ты, должно быть, шутишь! Хочешь сказать, типа, самогон, поддельный виски и все такое?
– Ну, да, – ответила Чэрити. – Здесь это еще называют "кукурозовка". Ты же видела по дороге сюда все эти поля кукурузы... Ее не продают в "Грин Джайант", можешь мне поверить. В этих местах самогоноварение – серьезный бизнес, единственный стабильный заработок для большей части здешнего населения. Имей в виду, что в округе Рассел уровень безработицы составляет свыше пятидесяти процентов. Почти все живут бедно, поэтому существует стабильный рынок для 85-градусного самогона стоимостью всего десять долларов за галлон. Но еще больше денег "легеры" зарабатывают, продавая товар в другом штате. В Кентукки множество "сухих" округов.
– Что значит, "сухих"?
Чэрити пожала плечами.
– Алкогольные напитки являются незаконными, поэтому присутствует высокий спрос.
– Ничего себе, – сказала Джеррика, выезжая на шоссе. За ними вилась гравийная пыль. – Понятия не имела, что подобное по-прежнему существует. Думала, это просто южный стереотип.
– В этих местах, – пояснила Чэрити, стереотипы являются образом жизни. "Легерам" приходится пользоваться боковыми дорогами, чтобы держаться подальше от копов. Вот, что имела в виду моя тетя. Они носятся, как сумасшедшие. На самом деле, среди них множество сумасшедших. Я считаю, что все хорошо в умеренных количествах, но эти люди пьют "кукурузовку" постоянно. И через некоторое время сходят с ума.
Джеррика какое-то время молчала, будто что-то обдумывая.
– Это самогонная тема – отличный материал для моей статьи, но... думаешь, я смогу сделать несколько снимков дистилляторов или каких-нибудь "легеров"?
Хмурый взгляд Чэрити выдал ее неодобрение.
– Джеррика, здесь об этом лучше даже не упоминать. Не спрашивай никого ни про дистилляторы, ни про кукурузный самогон. И даже не думай о том, чтобы рыскать по лесу в поисках дистиллятора. Здесь за это могут убить.
– Намек поняла, – ответила Джеррика, взгляд у нее был немного испуганный.
Они проехали еще какое-то расстояние, и на горизонте появились первые намеки на сумерки. И да, раннее наблюдение Чэрити оправдалось. Она встала в пять, чтобы в шесть выехать из Вашингтона. Провела в крошечной машине с Джеррикой свыше девяти часов, но не чувствовала себя уставшей ни капельки. Можно даже сказать, что она чувствовала себя обновленной, словно получила инъекцию свежего импульса. Она предположила, что тому есть целый ряд причин. Свежий деревенский воздух вместо смога. Огромные просторы с полями и лесами, свободные от небоскребов. Плюс постоянно оживающие воспоминания о детстве.
– Ладно, это – твой дом, Чэрити, – заметила Джеррика. Ее светлые волосы бешено развевались в постоянном потоке воздуха над открытым верхом кабриолета. – В какой стороне находится город?
– Люнтвилль не совсем город. Не такой, каким ты его себе представляешь. Просто старые, маленькие домики, стоящие вдоль шоссе и боковых дорог. Хотя там есть главная улица – Мэйн-стрит, если можешь в это поверить. Просто продолжай ехать, а когда увидишь белую церковь, поверни налево.
Чэрити отправила свои мысли в свободное плаванье, стараясь не думать об оставшемся позади мире. Ветхие пугала, казалось, таращились на нее с бесконечных кукурузных полей. Поля дикого лаконоса переливались в оранжевом свете заката, а раскинувшиеся за ними холмы были усеяны силуэтами белых кизилов, грабов и физалисов. Ветер ласкал ей лицо, словно чьи-то гладкие, прохладные руки.
Несмотря на трагедию этих мест, несмотря на социальную серьезность, с которой реальность ударила по Аппалачам, Чэрити чувствовала, как ее собственные проблемы рассыпаются в пыль. Ее административная работа, где она была счастлива повышению зарплаты до 15000 в год, душный город со всей его безличностью, и – прежде всего – ее абсолютный провал с мужчинами... Обычно ее мысли были заняты этим, но не здесь и не сейчас. Я дома, – тупо подумала она, поскольку это действительно было похоже на отупение. Приехать сюда из города было все равно, что переместиться из одного мира в другой.
– Здесь? – спросила Джеррика.
Чэрити присмотрелась. На фоне оранжевого сумеречного неба появился белый фасад Церкви святого Стефана.
– Да, – сказала она. – Поворачивай налево, на Олд-Чэпел-роуд. Если свернуть направо, окажешься в лесной глуши.
Изящная, загорелая рука Джессики ловким движением переключила передачу. Машина слегка дернулась, двигатель стал набирать обороты. Они плавно обогнули церковь, и Чэрити вдруг почувствовала укол разочарования. Церковь святого Стефана, некогда величественная и белоснежная, теперь больше напоминала руины. Время и запустение оставили на ней свой след, краска вспучилась пузырями. Красивые, блестящие витражи были либо заколочены, либо выбиты, и на их месте виднелись лишь потемневшие свинцовые решетки. Одна из створок входных дверей висела на одной петле.
Все тлен, – подумала Чэрити. Это было печальное осознание. В ее детстве церковь всегда являлась местной гордостью. Но теперь она была лишь символом для всего остального вокруг. Обветшалая, обескровленная длительной рецессией и апатией.
Джеррика не обратила на церковь никакого внимания.
– Вспомнила. Твоя тетя говорила что-то про священника, который должен приехать в пансион. Чтобы снова открыть Роксетерское аббатство. Ты... – Ее голос стал мягче. – Покажешь мне, где это?
– Что? Аббатство?
– Ага. – Голубые глаза Джеррики возбужденно сузились. – Я очень хотела бы посмотреть.
– А я уверена, что смотреть там особенно нечего. Ты же слышала, что сказала Тетушка Энни. Аббатство закрыто уже несколько лет. Оно, наверное, в худшем состоянии, чем церковь, которую мы только что проехали.
Джеррика сбросила скорость на очередном повороте, волосы у нее развевались.
– И что с того? Я все равно хочу ее увидеть. Это нужно для моей статьи. Давай съездим туда прямо сейчас.
– Я даже не знаю, где именно оно находится, Джеррика. Не забывай, я уехала из этого города более двадцати лет назад. И я не знаю об аббатстве ничего, кроме того, что говорила Тетушка Энни. Завтра можем спросить у нее, как туда добраться.
– Хорошо, но я должна увидеть это аббатство. Хочу выяснить все про него. Хочу знать все про эту местность.
Чэрити восхищалась энтузиазмом своей спутницы, пусть и чрезмерным. Но зачем она хочет увидеть старое аббатство или самогонную установку, если уж на то пошло? Думаю, здесь для нее все в диковинку, как и для меня все в крупном городе...
– Приехали, – объявила она. Джеррика сбавила скорость, дорога пошла вниз и перед ними возник "центр" Люнтвилля. Мэйн-стрит была вся какая-то убитая, с обеих сторон стояли неровные, желтовато-серые здания. Вдалеке мигал красным светофор.
– В Люнтвилле только один светофор, – отметила Чэрити.
– Но... здесь нет машин.
– Большинство лавок закрывается в шесть.
– Но... – Джеррика сбросила скорость перед светофором, изумленно оглядываясь – Но здесь почти нет никаких магазинов. Смотри.
Еще одно печальное осознание, и очередное доказательство того, что этот город болен. Довольно большое количество магазинов на центральной улице было заперто, на витринах висели таблички с надписью "АРЕНДА". По крайней мере, фермерский рынок Ходжа держался на плаву, а также закусочная Чака, внутри которой виднелось несколько посетителей.
– Поверни здесь, – сказала Чэрити, показывая направо. Машина с урчанием миновала поворот, и двинулась мимо очередного ряда закрытых лавок. Затем Чэрити, уставившись куда-то в сторону, пробормотала:
– О, нет. Не верю. Даже школа закрыта.
Джеррика затормозила, глядя на обветшалое кирпичное здание с разбитыми окнами и запертыми на цепь дверями.
– Ты туда ходила?
– Ага. Клинтвудская начальная. Я только пошла в третий класс, когда власти штата забрали меня.
– Тогда в какую школу сейчас ходят местные дети?
Чэрити слегка пожала плечами.
– Не знаю. Думаю, их возят на автобусе в Филберт или Тайлерсвилль.
Джеррика медленно покатила дальше.
– Эта маленькая поездка в город тебя, наверное, только удручает. Большинство магазинов закрыто, школа на замке. Весь город будто вымер. – Но затем Джеррика посмотрела через открытый верх. – Погоди-ка... Там что-то есть. Что там за здания?
В конце улицы фасадом друг к другу стояло несколько трехэтажных зданий, таких же серых и обветшалых, как и все остальные, но в их окнах горел свет и виднелись сгорбленные фигуры.
– Швейные цеха, – сразу же узнала Чэрити. – Кроме самогоноварения, здесь это единственный стабильный заработок.
– Швейные цеха? – удивленно спросила Джеррика. – Не понимаю.
– Они появились после того, как закрылись шахты, – пояснила Чэрити. Изготовители одежды из других штатов ждут, когда контора разорится, затем арендуют ее за бесценок. А шить нанимают местных женщин.
– Почему им просто не открыть фабрику у себя в штате, и не нанять своих местных жителей?
– Потому что тогда им придется платить гораздо больше. Зачем нанимать резидентов штата шить за семь-восемь долларов в час, когда можно возить ткань сюда и заставлять местных женщин делать это же за минимальную плату? Когда люди не работают по пять лет, они будут пахать за любые деньги. Думаю, никто не откажется.
– Хочешь сказать, это предприятия с потогонной системой?
– Ага. С круглосуточным режимом работы. И никому не разрешается работать больше тридцати одного часа в неделю.
Джеррика посмотрела на нее.
– Почему это?
– Потому что иначе это будет считаться полным рабочим днем. Тогда головной компании придется платить страховку по безработице и более высокие выплаты в страховой фонд штата.
– Господи. Корпоративная Америка. Кучка засранцев.
– Они будут искать любую лазейку, чтобы сэкономить денег и эксплуатировать рабочих.
Сумерки опускались в голодную дыру, которой являлся Люнтвилль. Джеррика включила фары, повернула пару раз налево, и проехала еще один квартал, где располагалось еще несколько швейных цехов, вперемежку с разрушенными зданиями. Но затем из темноты появилась светящаяся вывеска: "АНТИКВАРНАЯ ЛАВКА ДОННЫ". Даже в такой поздний час она, очевидно, была открыта, ибо именно в этот момент в дверь вошел человек. По дороге в их сторону двигалось еще несколько теней.
– Это, наверное, самое нелепое, что когда-либо видела, – сказала Джеррика. – Почти уже девять вечера. Кто ходит покупать антиквариат в такой час? И кто вообще захочет открывать антикварную лавку в таком месте?
Чэрити удивленно подняла брови.
– Ну, потому что это не совсем антикварная лавка. Это просто такое прикрытие.
– Прикрытие? Для чего?
– "Антикварная лавка Донны" – на самом деле местный бордель.
– Ты шутишь? Настоящий старомодный бордель? Публичный дом?
– Боюсь, это так. В Люнтвилле нет отделения полиции, и поскольку округ Рассел не отмечен на карте, там тоже нет полицейского подразделения. Единственные правоохранители здесь – это полиция штата и небольшое управление шерифа, а их слишком мало для такой территории. Поэтому они, так сказать, закрывают на все глаза, пока ситуация не выходит из-под контроля.
– Невероятно, – удивленно произнесла Джеррика.
– Где-то здесь еще есть бар, по крайней мере, раньше был, – вспомнила Чэрити. – По-моему, он назывался "Перекресток", как раз за углом.
– О, класс, – прокомментировала Джеррика, поворачивая. – Надеюсь, он все еще там, потому что я определенно не прочь выпить.
– Ты серьезно? – начала было Чэрити. – Нам нельзя в "Перекресток"!
– Почему это?
– Ну... знаешь, из-за мужчин.
Джеррика ухмыльнулась.
– Что, бары только для мужчин?
– Нет, но... я не назвала бы его... современным. Это довольно вульгарное место.
– Другими словами, деревенская забегаловка?
– Да! С мишенями для дартса и бильярдными столами.
– Оооо, для меня звучит как плохая новость.
– Если мы пойдем туда, понимаешь, они будут на нас пялиться. Попытаются "склеить" нас. Правда, Джеррика, нам нельзя туда.
Но Джеррика не слушала.
– Да! – радостно воскликнула она.
Вверху голубым неоном светилась вывеска: "ПЕРЕКРЕСТОК" Длинная, приземистая таверна с аляповатыми мигающими огнями.
– Он все еще здесь, – обрадовалась Джеррика. Красная "Миата" прошмыгнула на парковку. В воздухе грохотала музыка, становясь то громче, то тише, по мере открывания и закрывания двери. Изнутри доносились крики и улюлюканье. Гравийная парковка была наполовину занята, в основном грузовиками и мятыми колымагами, а также несколькими неухоженными мотоциклами.
Джессика припарковала машину. Чэрити изо всех сил старалась не роптать.
– Давай-же, – настойчиво произнесла Джеррика. – Мы заходим.
««—»»
Из щелей в деревянном полу клубами поднималась пыль, когда они шли через проход, украшенный аляповатыми, мигающими огнями. Чэрити следовала неохотно, но Джеррика чувствовала себя будто наэлектризованной. Да, это был бар "из реальной жизни". Натуральная помойка. Джеррика, конечно же, была знакома с барами, но чтобы с таким? Его убогость была настолько натуральной – дешевые столы и обшарпанные кабинки, мишени для дартса и пинбольные автоматы, что это восхищало ее. Она хотела реальности для своей статьи. И вот она. Бар для работяг в глубине Аппалачей.
Ее статья должна быть не просто набором красивых слов. Она хотела рассказать о людях из этой среды, и лучшего места их обитания нельзя было подыскать. Отсюда, из "Перекрестка" Джеррика сможет сделать самые лучшие наблюдения за пульсирующим сердцем этой сельской глубинки.
– О, боже, – взволнованно прошептала Чэрити, хватая Джеррику за голую руку. – Они... смотрят на нас.
– Успокойся, – утешающе произнесла Джеррика. Но Чэрити была права. В тот момент, когда они вошли, взгляды всех находящихся в баре переместились на них. Огромные мужики в комбинезонах и рабочих ботинках. Пьющие пиво остановились на середине глотка, беседующие – на полуслове. Старики, скрюченные и измученные возрастом, молодые люди, широкоплечие и мускулистые – все они были разными, и все же что-то их объединяло. Музыкальный автомат издавал какую-то безвкусную смесь хард-рока и кантри. Чэрити хотела, было, направиться к дальней кабинке, но Джеррика настояла на том, чтобы они заняли два стула возле стойки.
Тощий бармен в подтяжках и рубашке с короткими рукавами побрел в их сторону.
– Правда, Джеррика! – горячо зашептала Чэрити. – Мы не должны были...
– Чего изволите, дамы? – перебил ее бармен высоким, пронзительным голосом.
– Два "Хайнекена", пожалуйста, – сделала заказ Джеррика.
Глаза у бармена расширились.
– "Хайнекен"? "Хайнекен"! – воскликнул он, произнеся название, как «Хан-а-керн». – Это – американский бар, дамы. И иностранного пива у нас не водится.
– О, что ж. в таком случае, два... "Бада"?
Бармен ухмыльнулся щербатой ухмылкой.
– Сейчас будет.
Чэрити нервно ерзала на стуле, вцепившись в колени руками.
– Я чувствую себя неловко.
Джеррика закурила свой "Салем".
– Почему?
– Посмотри на то, как я одета по сравнению со всеми остальными. Здесь все в джинсах.
– Если честно, Чэрити. Ты беспокоишься из-за каких-то глупостей. Какая разница, в чем ты пришла в бар?
– Я просто чувствую себя неуютно. – Чэрити понизила голос. – А как насчет всех этих пялящихся мужиков?
Джеррика оглянулась.
– Каких пялящихся мужиков? Ты параноишь. Никто на нас не смотрит. Никто не пялится. Да, когда мы вошли, все посмотрели на нас, потому что никогда раньше нас не видели. А теперь они вернулись к своим делам. Смотри.
Чэрити робко огляделась. Все остальные посетители вернулись к своим разговорам. Двое мужчин играли в бильярд, не обращая на них никакого внимания.
– Слава богу, – прошептала она себе под нос.
Господи, – подумала Джеррика. Не удивительно, что она не может удержать мужиков. Не удивительно, что они ей не перезванивают. Неужели Чэрити везде ведет себя так встревожено? Джеррика, напротив, чувствовала себя всецело погрузившейся в среду. Сквозь музыку она улавливала обрывки жаргонной речи. «Чертов плуг наткнулся на валун размером с бочку...» «Джори назвала меня кретином за то, что я купил движок с чугунным блоком цилиндров, говорит, что нужно было купить с алюминиевым. Едрен батон.» «А когда мы открыли ту силосную яму – господь всемогущий! Обнаружили, что три акра зерна сгнило, из-за того, что Рой не знал, что у него течет крыша!»
Две молодых женщины, одетых, почти как Джеррика, сидели в дальней кабинке и дымили сигаретами.
– Говорю тебе, Джойс, – сказала одна. – Я так сильно старалась получить общеобразовательную подготовку. Но когда подъехал автобус, меня трясло так сильно, из-за того, что Драк Уоттер изменяет мне, что я не смогла даже заполнить заявку.
– Не расстраивайся милая, те голодранцы из штата не дают мне талоны на питание. Говорят, что я зарабатываю слишком много денег в швейном цеху! Можешь в такое поверить?
Да, здесь был совершенно другой мир. Настоящий и лишенный внешнего лоска. Реальные люди с реальными проблемами. Типичный бар в крупном городе был бы полон псевдо-пост-яппи, слушающими "Зе Кью" и хвастающимися новым "Лексусом" с сидиплеером "Накамичи" и акустической системой из 12-ти динамиков, либо жалующимися на поднявшуюся квартплату за лофт на Капитолийском холме.
Щелкали бильярдные шары. В пробковые мишени впивались дартсы. Затем музыкальный автомат сменил песню. "Смольная вода" Чарли Пикетта.
Джеррика задумчиво потягивала пиво. Ей не терпелось засесть за статью. Здесь было на что посмотреть, и было о чем написать.
– Я уже целую вечность не пила пиво, – прокомментировала Чэрити, нарушая тревожное молчание. – Довольно вкусно.
По крайней мере, она, наконец, оживилась.
– Видишь? Я же говорила, что это место не такое уж и плохое. Но мысли у Джеррики уже начали слегка блуждать. Возможно, из-за алкоголя. Они пробудут здесь две недели. Две недели, – подумала она. Достаточно времени, чтобы написать статью, но...
Господи. Смогу ли я продержаться?
Это был страшный вопрос, и она уже задавала его себе.
– Ты в порядке? – спросила Чэрити.
Джеррика стряхнула с себя внезапную оцепенелость.
– О, да. Я просто... немного задумалась.
– Задумалась о чем?
Здорово. И что она могла сказать? О, я просто гадала, смогу ли я продержаться две недели без секса? Нет, она не могла так сказать! Вместо этого, она соврала лишь наполовину.
– Я просто думала о своей статье.
– Это, наверное, интересно писать для такой крупной газеты, и знать, что сотни тысяч людей читают твои слова.
Действительно, это интересно, но только лишь поначалу.
– Ты привыкаешь. Поверь мне, ты забываешь об этом, когда ежедневно приходится иметь дело с построчными редакторами, выпускающими редакторами и литературными редакторами. Не говоря уже о боссе, который так же любезен, как бешеный пес. Но я не жалуюсь. Это хорошая работа.
Чэрити отхлебнула еще пива, расслабившись от осознания того, что большие злые деревенщины не собираются тащить ее в лес.
– Но каковы твои цели, долгосрочные цели? Чем ты хочешь заниматься через десять или двадцать лет?
Каверзный вопрос.
– Ну, я не хочу быть редактором и не хочу заниматься административным управлением. – Джеррика задумалась, закуривая очередную сигарету. – Я хочу быть лучшим журналистом в "Вашингтон Пост". Как тебе такое мое скромное устремление? – усмехнулась она. – И однажды я добьюсь своей цели, я знаю это... А как насчет тебя?
– Не знаю, – ответила Чэрити. – Наверное, я не очень амбициозная. У меня хорошая работа, и пока мне хватает денег, чтобы оплачивать счета, мне не нужно ничего другого. Я хотела бы стать бухгалтером, но... я, наверное, стремлюсь к чему-то более обыденному.
– Например?
– Ну, знаешь, семья, дети.
Джеррика пожала плечами. Подобные вещи не стояли у нее на повестке дня, но она с уважением отнеслась к сделанному Чэрити выбору.
– В конце концов, ты найдешь своего принца. Я уверена в этом.
Чэрити уперлась подбородком в руку.
– Именно это меня и беспокоит. Наверное, когда я найду своего принца, я буду слишком стара, чтобы иметь детей.
– Не говори глупости, – сказала Джеррика. – К чему такая спешка?
– Мне уже тридцать, Джеррика. Я уже не юная девушка.
Джеррика улыбнулась и покачала головой.
– Ты просто слышишь тиканье своих биологических часов, Чэрити. Черт, женщины могут совершенно спокойно заводить детей до сорока лет. У тебя целых десять лет, чтобы найти своего мистера Принца.
– Это меня тоже беспокоит, – угрюмо продолжила Чэрити. – У меня есть десять лет, но за последние десять лет у меня даже близко не получалось завести отношения. Мы говорили об этом во время поездки. Честно, ни разу не было такого, чтобы один и тот же мужчина дважды приглашал меня на свидание.
Джеррика непроизвольно приподняла бровь. Это было немного странно, и не похоже, что Чэрити преувеличивала. Она была довольно симпатичной, умной и вдумчивой. Да, немного робкой, и слегка закомплексованной, но подобные черты вряд ли делают женщину отталкивающей. И...
Она – определенно привлекательная, – быстро удостоверилась Джеррика. Можно даже сказать, красивая. У нее простое, приятное лицо. И хотя ее можно было назвать крупной, избыточным весом она явно не страдала. Красивые округлости, красивые ноги. И... Джеррика впервые осознанно отметила это – более чем пышная грудь, выпирающая из-под блузки. Настолько пышная, что Джеррика даже испытала укол зависти. Она не могла представить себе ни единой причины, почему он не нравится мужчинам.
– Тут, как и везде, – предложила она простой афоризм. – Терпение есть добродетель. Чтобы получить от жизни то, что ты хочешь, нужно быть терпеливой.
– Да, думаю, ты права.
Джеррике захотелось сказать что-нибудь более обнадеживающее.
Но разговор давно зашел в мрачное русло, поэтому она решила закрыть тему.
– Простите? – обратилась она к бармену. – Можно нам еще два пива, пожалуйста?
– Конечно! – бойко ответил бармен.
– Я скоро вернусь, – сказала Джеррика. – Нужно посетить одно заведение, ты понимаешь, о чем я.
Чэрити неопределенно улыбнулась и кивнула, а Джеррика спрыгнула со стула и отправилась на поиски дамской комнаты. К ней сразу же вернулись прежние заботы. Я – клиническая эротоманка, – напомнила она себе. Она поняла это, испытав свой первый оргазм в пятнадцать лет. Подросток, помогавший чистильщику бассейнов менять фильтр в роскошном родительском поместье в Потомаке. Она флиртовала с ним весь день в своих бикини, пока он, в конце концов, не зажал ее за насосным сараем. Она могла поклясться, что кончила в тот момент, когда его грубые пальцы коснулись ее половых органов. Затем он быстро порвал ее девственную плеву. Боль была сильная, но короткая, и вскоре ее заглушили волн еще более интенсивного удовольствия. Этот парень стал рычагом, изменившим ей жизнь. С того дня секс и оргазм превратились не просто в желание, а в насущную необходимость. Она понимала, что ее одержимость ненормальна, но как бы она не пыталась, не могла сопротивляться ей. С годами это желание лишь усилилось, причем, настолько, что даже разрушило реальные отношения, с Микой, например. Одного мужчины ей было недостаточно. Как алкоголик жаждет выпивки, так и Джеррика Перри жаждала секса. Мастурбация оказалась плохой заменой. Три раза в день в течение последних десяти лет, но потребность не угасала. Не раз она спешила домой после сексуальной интерлюдии – часто после многократных коитальных оргазмов – чтобы ублажить себя перед сном еще раз с помощью вибратора. Попытки успокоить себя, убедить себя, что дело лишь в обычной гиперсексуальности, перестали работать. После сотен мужчин и тысяч половых актов Джеррика была в состоянии контролировать свои желания не больше, чем тогда, более десяти лет назад, когда юный чистильщик бассейнов лишил ее девственности за насосным сараем...
И теперь, когда она шла через бар, она поймала себя на том, что тайком поглядывает на посетителей мужского пола, тем же взглядом, которым сами мужчины глазеют на "пентхаусные" развороты. Те, что помоложе, щеголяли мускулистыми телами, и возбуждали почему-то еще сильнее своими нечесаными волосами, грубыми от работы руками и запахом трудового пота.
– Привет, мальчики, – сказала она, шагая между бильярдных столов. Все взгляды сразу же были обращены на Джеррику, на ее загорелые ноги и живот, на выпирающие из-под топика груди. – Где здесь дамская комната?
На какое-то время в воздухе повисло молчание, затем один игрок в комбинезоне, наконец, произнес:
– Толчок там, дорогуша, – указывая в темный коридор возле таксофонов.
– Спасибо.
Она чувствовала спиной их взгляды, и эти взгляды походили на лапающие руки. Ей понравилось сравнение. Две местных девицы в кабинке проводили ее взглядами, полными яда. Затем она оказалась в узком проходе, освещенном красной неоновой вывеской с рекламой пива "Миллер". Возле музыкального автомата несколько молодых, закаленных работой мужчин тайком бросали взгляды на ее тело. Некоторые улыбались. Она улыбнулась в ответ, рассматривая зевак не как цельных людей, а как отдельные части: Трапециевидные торсы, широкие плечи, загорелые руки с накачанными бицепсами. От этих жарких образов у не едва не закружилась голова. Легла бы я в постель с одним из этих парней? – спросила она себя. Ответ был очевиден.
Конечно, легла бы...
– Боже, Джеррика, да что с тобой такое? – едва слышно пробормотала она. Дощечка на одной двери в темном коридоре гласила: "ПАРНИ". На другой – "ДЕВКИ".
Уборная была пуста, и оказалась чище, чем она ожидала увидеть в подобном месте. Шлакобетонные стены блестели от многочисленных слоев бледно-зеленой эмали. Нет, нет! – сказала она себе, оказавшись в одной из кабинок и сев на унитаз. От одного вида такого количества мужчин у нее началось покалывание. Ей захотелось потрогать себя. Я не собираюсь мастурбировать, сидя на унитазе в деревенском баре! Держи себя в руках!
Без задней мысли она почесала безымянный палец, затем заметила на нем бледную полоску. Обручальное кольцо Мики – она сняла его накануне, убрала в свою маленькую дорожную сумку. Отделалась от него, как и от своего жениха. Это напомнило ей слова Чэрити о стремлении к чему-то более "обыденному". Черт. То, чего Чэрити хотела больше всего, являлось тем, от чего Джеррика регулярно избавлялась. Но когда она прятала кольцо, она заметила там давно припрятанный пакетик с кокаином. Навязчивое напоминание. Еще в колледже она приобрела эту дурную привычку, но завязала. Этим она хотя бы доказала, что способна с чем-то завязать. Но она держала кокаин под рукой, чтобы демонстрировать свою решимость, как алкоголик хранит неоткрытую бутылку виски, зная, что никогда не притронется к ней.
Справляя нужду, она попыталась отвлечь себя чем-нибудь. Стенки кабинки. На краске виднелись нацарапанные надписи. ЧЭД ЭМБУРДЖИ МОЖЕТ ВАЛИТЬ НА ХРЕН! – написала одна женщина. Другая надпись, с окаймляющим ее сердечком, гласила: ЛС И ДС НАВСЕГДА. Ее перечеркивал довольно свежий крест. Далее следовала еще одна, типичная фраза: ВСЕ МУЖИКИ – СВИНЬИ!
И все же отвлечься не получалось. Джеррика чувствовала, будто вся горит, распаляемая собственными жаркими мыслями. Она должна была учесть это перед тем, как отправляться в длительное путешествие. Что же я буду делать? Ее буквально лихорадило от похоти. По лицу окатились капли пота. Как я собираюсь продержаться две недели без секса!
Расстроенная до безумия, она стиснула зубы и закончила свои дела. Но натягивая трусики и шорты, она обратила внимание на последнюю надпись, нацарапанную на двери кабинки прямо у нее перед носом. Как она могла ее не заметить?
Полуграмотные каракули гласили:
БЕРЕГИСЬ, НЕ ТО ТОЛСТОЛОБ ПОЙМАЕТ ТЕБЯ
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ 1
Уже пару дней Толстолоб шел из Нижнего Леса. Шагал сквозь кусты и деревья вперед, в направлении Внешнего Мира. Конечно же, он не знал, где именно находится этот Внешний мир. Просто знал, что где-то там. Так говорил Дедуля.
– Я не твой папочка, – сказал ему старик давным-давно, когда Толстолоб только начал понимать слова. – Просто зови меня "дедуля".
Толстолоб понятия не имел, сколько ему было лет. На самом деле, он даже не очень понимал, что такое время. Он знал, что когда-то был маленьким крохой, а теперь стал большим. Это Дедуля растил его в хижине из грязи и соломы, стоящей глубоко в Нижнем Лесу. И это Дедуля поведал ему о том, как он проел себе выход из мамкиной "дырки". Дедуля был вонючим, морщинистым старикашкой, с только одной здоровой рукой. Другая походила на маленькую мясную палку, на конце которой болтался палец. И этот палец шевелился! Дедуля поведал, что это из-за того, что его папа с мамой были братом и сестрой. Но Толстолоб не очень понял, что это значит. Со временем, Дедуля научил его всему, что знал. Словам, как добывать еду, как убивать людей и есть их мозги, как трахать девок, и все такое. Дедуля был хорошим стариком. А когда на прошлой неделе он помер, Толстолобу на его огромные косые глазищи даже навернулись слезы. Прежде чем похоронить Дедулю возле хижины, Толстолоб съел его мозги, потому что догадывался, что Дедуля хотел этого, чтобы он забрал себе все его знания. А потом Толстолоб отправился в путь. Да, Дедуля многому научил его, но Толстолоб понимал, что ему предстоит еще многому научиться. И эти знания не придут к нему в Нижний лес, где он вырос. Нет. Эти знания можно найти только во Внешнем Мире, о котором так часто говорил ему Дедуля.
