Текст книги "Толстолоб (ЛП)"
Автор книги: Эдвард Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
Капелька же не повредит, не так ли?
Я. Не. Буду.
Ей необходимо было какое-то отвлечение, что-либо, что поможет не думать о кокаине, ради которого она рисковала жизнью и глотала сперму наркодилера. Именно поэтому она решила прогуляться, но это не работало. И что? Что теперь?
Вдруг сквозь деревья что-то ослепительно блеснуло.
Озеро!
Да! Теперь у нее есть отвлечение! В такую-то жару!
Остаток тропинки Джеррика прошла ускоренным шагом, будто серебристая поверхность озера обещала временное спасение. В следующий момент она стояла на травянистом берегу и смотрела вокруг. Солнце нещадно палило. Вода выглядела настолько чистой, что казалась какой-то нереальной. Вот в вашингтонской реке Потомак вода была такого вида, что ее реальность не вызывала сомнения. Здесь же не было ни грязи, ни плавающего мусора, ни радужной нефтяной пленки. Это озеро было прекрасно. В следующий момент Джеррика уже раздевалась.
Почему нет? – решила она. Она хотела отвлечения – и вот оно. Из-за жары она едва могла дышать. Что может отвлечь мысли от проблем лучше, чем купание нагишом в прохладной воде? Да и кто увидит? Здесь, в такой глуши?
Мокрая от пота одежда упала к ее ногам.
Затем она, обратив взор в небо, вздохнула и шагнула в прохладную воду. Вода смыла весь ее пот, а также все ее опасения, комплексы и пристрастия.
Все исчезло в прохладном потоке.
Интересно, насколько глубокое это озеро? – подумала она. Ступая по илистому дну, она двинулась вперед, наслаждаясь удивительной прохладой. Уровень воды поднимался. Сперва до середины бедер, потом до живота. Затем до груди. Потом до подбородка. А затем...
Что... это?
Она наступила на...
4
Дневная жара спадала, сменяясь благословенной прохладой. Энни тридцать лет носила цветы на могилу моей матери. Пришло время и мне этим заняться, – подумала Чэрити, собирая цветы в диком саду. Она набрала красивый букет из лобелий и монард – яркий каскад из красных и розовых цветов. Когда Тетушка Энни позвала ее с собой на кладбище, Чэрити согласилась без колебаний.
– Очень жарко, – заметила Энни, когда они шли по лесной дорожке. На ней была большая белая панама и легкое пастельное платье. Это было странно, но Чэрити не могла не заметить, что ее тетя то и дело подносила свободную руку к груди и поглаживала, будто у нее болели соски. Сама Чэрити надела для разнообразия шорты и лимонную блузку. Тетя была права. Несмотря на то, что день подходил к концу, было очень жарко.
– Не понимаю, куда делся Гуп? – сказала Энни. – Я не видела его, ни во дворе, ни в доме. Наверное, злится на меня за то, что я отсылала его в Роанок. Понял, видимо, что я сделала так, чтобы он не путался у Джеррики под ногами.
– Я не беспокоилась бы насчет этого, Тетушка Энни. Он ушел по каким-нибудь делам, но...
Мысли у нее в голове внезапно спутались. Что она собиралась сказать? Этот вопрос, словно зудящая сыпь, не давал ей покоя.
– Мне нужно спросить тебя кое-что.
– Что, дорогая?
Солнце напекало Чэрити лицо. Под сандалиями гнулась трава.
– Я хочу знать про вторую могилу. Про ту безымянную, к которой ты тогда возложила цветы.
Молчание. Они обе продолжали идти по дорожке. Чэрити ждала, пока ее тетя, наконец, не ответила:
– Это просто... могила. Не думай об этом.
На ответ это вовсе не походило.
Затем Энни, очевидно, чтобы сменить тему, сказала:
– Дождаться не могу, когда уже вернутся Джеррика и святой отец. Люблю стряпать для гостей. Сегодня приготовлю речных раков с рисом, печенье из пахты, тушеные побеги лаконоса, и грушевый "перевернутый" пирог на десерт. Святому отцу понравится.
– Он удивительный человек, не так ли?
– О, да, хороший, очень хороший Божий человек.
Но Чэрити не могла постоянно поддерживать эту пустую болтовню. Она хотела спросить еще раз, про ту безымянную могилу, но поняла, что лучше пока не делать это. Она расскажет мне, когда будет готова...
Наконец, они дошли до кладбища, высокая трава ярко блестела на солнце. Когда дорожка закончилась, Чэрити запнулась ногой за торчащий из земли корень и уронила свой букет.
– О, придется снова собирать! – проворчала она вслух. – Иди к могилам, Тетушка Энни, я тебя догоню.
Тетя пошла дальше одна и, казалось, исчезла в ярком солнечном свете. Чэрити нагнулась, чтобы собрать цветы, остановилась, чтобы привести букет в порядок, и вдруг...
Услышала крик.
Она вздрогнула, замерла, затем позвала:
– Тетушка Энни!
В ответ раздался еще один крик.
Чэрити бросилась вперед, ступая прямо по могилам. Подбежав к дальнему углу кладбища, она увидела, что ее тетя лежит на земле.
А также она увидела кое-что еще.
Могила ее матери, и та вторая, безымянная могила...
Боже мой!
... были разрыты.
ЧАСТЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ 1
Где же она, черт возьми? – гадал Александер. Перед стеной пришлось капитулировать. Он был не железный. Придется вернуться завтра, доламывать оставшуюся часть кирпичей. У такого старого пердуна, как я, быстро сделать это не выйдет.
Но где же Джеррика?
Он понимал, что получилось нехорошо. Вчера он вылил на нее целое ведро дерьма. Удивительно, как она еще разговаривает с ним. Занимайся своим делом, Том, – сказал он себе. У всех людей есть недостатки, оставь их в покое.
Не надевая рубашку, он вышел на свежий воздух и обошел вокруг аббатства. Над ним возвышались высокие деревья с тяжелыми, зелеными ветвями. Запах жимолости пьянил, птицы щебетали. Но Джеррики нигде не было видно.
Он закурил сигарету и направился по уходящей вниз тропинке.
– Джеррика! – крикнул он. – Ты где? – Но потом, дойдя до конца тропинки и оказавшись на берегу озера, он подумал: О, нет. Ее сандалии, блузка и шорты лежали в одной куче. Она в воде. Я могу винить ее за это в такую жару. Но...
Придется надрать ей задницу, – подумал затем Александер. Он заметил уголок пакетика, торчащий и кармана шорт, вытащил и осмотрел его. Опять кокаин. Черт...
Он посмотрел на озеро. То, что ему совсем не нужно было видеть – хотя значительная часть его прежнего "я" была не против – это Джеррику, выходящую голой из воды. Но должна же она была где-то быть. Его глаза обшарили весь периметр озера. Поверхность воды переливалась солнечными бликами. Но никаких следов Джеррики не было видно. Как вдруг...
– Джеррика! – позвал он.
Вот она. На противоположном берегу. Он увидел, как она выходит из воды...
– Джеррика!
Крошечная фигурка не повернулась, словно не обращала внимания на его крик. Наверное, она не слышала его...
– Джеррика!
Фигурка исчезла за деревьями.
2
Чэрити задыхалась от напряжения. Она боялась, что это – тепловой удар. У такой пожилой женщины? Боже, она же может умереть! Чэрити оттащила свою тетю с кладбища в прохладную тень деревьев.
Слишком много образов навалилось на нее одновременно. Тетя, лежащая перед ней без сознания. Но еще...
Могилы...
Она видела их, лишь мельком. Но этого взгляда было достаточно. Кто-то раскопал их.
Животные? Возможно? Но почему только эти две? Могилу Сисси – ее матери – и ту соседнюю, безымянную.
Обе раскопаны, словно экскаватором.
Но все по порядку. Сперва Тетушка Энни. Лицо у нее было бледным, поэтому Чэрити приподняла ей ноги с помощью трухлявого бревна. Она помнила по уроку первой помощи в приюте, что если лицо красное, нужно приподнимать голову, а если бледное, то – ноги. Но когда ноги Тетушки Энни задрались вверх, подол ее платья соскользнул вниз.
О, боже... мой!
Чэрити не могла не заметить шрамы. Прямо там, на внутренней стороне бедер. Толстые, похожие на красных червей шрамы от ожогов, и их было много. Однако мысли Чэрити снова внезапно оборвались, когда она подняла глаза. Одна грудь выскользнула из декольте платья...
Сосок представлял собой сплошной горелый рубец.
– Бульон, – пробормотала Энни, все еще находясь без сознания.
– Тетушка Энни! Очнись!
Шея пожилой женщины дрогнула.
– Джералдин... прости меня. Это был единственный выход...
Энни снова затихла, впав в беспамятство.
Нужно, чтобы она лежала неподвижно, подальше от солнца, – сказала себе Чэрити. Нужно, чтобы она дышала...
Затем она побрела обратно на кладбище, высокая, сухая трава ломалась под ее ногами. Жара была невыносимой, но, в конце концов, Чэрити сумела найти дорогу к могилам.
Да, это был не обман зрения. Оба участка были разрыты, по обеим сторонам лежали груды земли. Это была сельская глушь, и погребальные контейнеры (ранее деревянные или кирпичные, сейчас бетонные, используются для предотвращения осадки почвы на могиле – прим. пер.) при похоронах не использовались. Гробы были извлечены, крышки открыты.
С дрожащей нижней губой Чэрити опустилась на одно колено и увидела...
3
Джеррика исчезла, проигнорировала его, уйдя голой в лес на противоположном берегу, хотя это было не удивительно. Однако когда Александер повернулся, его внимание что-то привлекло.
Он стоял на краю берега, прищурившись. Солнечные блики на воде были такими же яркими, как белый фосфор, которым они долбили из своих гранатометов М-79 вьетконговские пулеметные гнезда. Отправляешь заряд белого фосфора – они называли его "Вилли-пит" – в крытое пулеметное гнездо, и он моментально воспламенялся, высасывая весь кислород. А потом все просто, как в тире.
Священник прикрыл рукой глаза и наклонился вперед. Что это...
Там что-то было...
Но солнце слепило его. Единственный способ получить лучший обзор, это найти более высокую точку...
Башня, – вспомнил он. Колокольная башня аббатства...
Быстрой трусцой Александер вернулся в здание. Чуть менее стремительно поднялся по винтовой лестнице башни, поднимая ногами облака многолетней пыли. Господи, бросай уже курить, засранец, – сказал он себе, достигнув вершины. Прохладный свежий воздух ударил ему в лицо. Он откинулся назад, задыхаясь и проклиная свою привычку выкуривать по несколько пачек в день.
Затем, как большинство курильщиков, закурил очередную сигарету.
Потом он повернулся, посмотрел вперед и...
Срааааань господня, мать твою за ногу... – подумал священник, вновь глядя на озеро.
4
Это было ужасно и отвратительно. Как вообще кто-то мог сделать такое? Чэрити чувствовала, будто с нее содрали кожу, будто ее разум обнажился от потери того, что она считала здравым смыслом.
Энни немного пришла в себя, по крайней мере, была способна ходить. – Давай же! Давай же! – рычала Чэрити, ее груди раскачивались под блузкой. – Нужно отвести тебя домой!
– Бульон, – рассеянно ответила ее тетя. – Джералдин...
Кто такая Джералдин? И что за бульон? Чэрити выбросила пока это из головы, сконцентрировавшись на том, чтобы довести свою тетю до дома живой. Но еще она была обеспокоена – очень обеспокоена – тем, что она увидела в раскопанных могилах. На большом камне была надпись "СИССИ". Во вскрытом гробу лежал обычный скелет. А в другой разрытой могиле, в маленьком гробике – точнее, в маленьком ящике – лежал крошечный бурый скелетик.
Теперь Чэрити знала, что это была детская могила.
Но ее беспокоил не сколько скелет младенца, сколько выцарапанная на крышке ящика надпись:
ТОЛСТОЛОБ, ГОРИ В АДУ.
5
– Кто такой Толстолоб?
Энни опустила глаза.
Чэрити пошлепала тетю по лицу.
– Кто такой Толстолоб? Это же миф, выдумка. Почему кто-то написал слово "ТОЛСТОЛОБ" на крышке того гроба?
– Наверное, один из мужчин, один из сыновей Кетчама, по-моему, – пробормотала Тетушка Энни так, будто рот у нее был полон лягушек. – Гроб принесли мужчины – это был просто маленький деревянный ящик.
– А что насчет могилы Сисси?! – Чэрити была взволнована и рассержена. Ей были нужны ответы. – Ты сказала, что она выстрелила себе в голову из дробовика, когда мой отец погиб в шахте...
Лицо Энни превратилось в холодную, застывшую старую маску. Глаза уставились в пустоту...
– Расскажи мне, черт возьми! Череп в том гробу был целым! Что происходит?!
В окна просачивались сумерки, жара медленно, но спадала. Чэрити казалось, что прошла целая вечность, когда она довела свою тетю до пансиона.
– Что за шрамы у тебя на ногах и сосках? – спросила затем она, не в силах задавать вопросы по порядку.
– Джералдин. Прости меня.
– Кто такая Джералдин?!
Это было бесполезно. Тетушка Энни будто ее не слышала. Сознание, казалось, то возвращалось к ней, то уходило, глаза то открывались, то закрывались.
– Тетушка Энни!
Нет, тщетно.
Мысли у Чэрити в голове метались. Столько вопросов, а ответов на них нет. И почему кто-то раскопал эти могилы?
И кто он?
Чэрити вздрогнула от резкого громкого звука. Это был треск ломающегося дерева.
Входная дверь! – догадалась она.
Кто-то только что вломился во входную дверь!
Блестящий от слюны рот Энни раскрылся. Она приподняла дрожащую руку.
– Это он, – прошептала она.
6
Они только что вернулись из рейса. Тритт Боллз Коннер и Дикки Кодилл возили обычные пару сотен галлонов высококачественного Нэйловского самогона этим голодранцам в другой штат. Все прошло гладко, как кожа на сиськах. Как обычно.
И, как обычно, на обратном пути они подобрали маленькую симпотную оборвашку-алкашку, голосовавшую на горной дороге. Она завопила, как ласка, попавшая под борону, когда Боллз выскочил из машины и схватил ее. Но вопила она не долго. Один удар по башке самодельным домкратом вырубил ее подчистую. Затем минуты две потребовалось, чтобы замотать ее в брезент и закинуть ее голодраную задницу в кузов.
Дикки это очень понравилось, поскольку Боллз очевидно совершенно забыл о той горячей блондинке и священнике, который отмудохал их тогда в баре. Дикки не хотел ни в коей мере участвовать в убийстве священника. А если Тритт Боллз все еще замышляет его, то зачем ему похищать эту девку? Да, Боллз обо всем уже забыл. И это хорошо. А связываться с той блондинкой и священником было слишком рискованно. Едрен батон, идти в тот пансион? Где полно людей? Не, это хреновый план. Их непременно поймают и бросят в тюрягу. Дикки благодарил доброго Бога за то, что тот позволил Боллзу забыть о том случае.
– Блиииин, Дикки, – произнес Боллз с пассажирского сиденья. Он хлебал из фляжки самогон и потирал себе промежность. – У меня такой «стояк», что скоро дым из штанов пойдет. Найди нам уже поскорее подходящее местечко, а?
– Расслабься, Боллз, – отозвался из-за руля Дикки, потягивая пиво. – Мы почти уже дома. Сейчас я быстро подыщу подходящее местечко.
– Блииин. – воскликнул Боллз. – Мне не терпится уже отодрать в зад ту кентукскую оборвашку в кузове. Умираю, как хочу трахаться. Паркуйся уже быстрее! – Боллз продолжал тереть себе член сквозь штаны. – Если не найдешь сейчас же место, мне придется дрочить прямо в машине!
Дикки закатил глаза.
– Вот этого не надо, Боллз. В последний раз ты мне всю обивку своей "молофьей" испачкал.
– Тогда поторопись!
Боже, какой он сегодня настойчивый. Затем Дикки свернул с шоссе на старую лесовозную дорогу. Вскоре он погасил фары и припарковал тачку в одной из лощин, которыми они уже пользовались ранее. Боллз выскочил из "Эл Камино", словно у него горела задница, открыл задний откидной борт кузова и вытащил девку из брезента. Дикки стоял и наблюдал в лунном свете, потягивая пиво.
– Блииин, как же я хочу трахаться! – Боллз сорвал с девки грязные трусы, и быстро вытащил член из штанов. Затем он задрал ей ноги к голове, смачно харкнул в щель между ягодиц и принялся жестко драть. – Ну, и вонючая же сука, ооо-еее! – заметил Боллз, наяривая. – Мне это нравится! – Он трахал, удерживая себя на весу руками. Такой стремительный и жесткий трах в задницу быстро привел девку в чувство, и она сразу начала снова вопить.
– Ооо-еее! – снова воскликнул Боллз. – Обожаю, когда они так визжат! Все-таки эти кентукские оборвашки это нечто, верно? У них луженые глотки! Боевые сучки! Так что гораздо круче «жарить» кентукскую сучку, чем вирджинскую! Как тебе это нравиться, сладенькая? Нравится, как я трахаю твой зад? – Жесткие ровные толчки Боллза сопровождались девкиными воплями, а также его непрерывным хохотом, но тут...
– Оуууууууу!
Он подскочил от боли, зажав ладонью себе предплечье. – Эта оборвашка укусила меня, Дикки! Вырвала у меня из руки кусок!
А вот это было нехорошо. Как и нехорошо было, когда она принялась ругаться и пинать Боллза ногами.
– Отвали от меня, грязный засранец! – визжала она. Такой же визг издавал "Эл Камино", когда в движке полетел шатун. Девка продолжала сопротивляться, лягаться, ругаться, и визжать. А затем плюнула Боллзу прямо в лицо...
Огромный кулак Боллза тут же соприкоснулся с ее челюстью – ШМЯК! – и девка снова вырубилась. Лицо у него перекосило от ярости.
– Эти оборвашки ничему не учатся! Пинает меня, кусает, называет засранцем! – Затем он поднял девку и потащил за волосы к переду машины. – Дикки! Тащи лучковую пилу! – приказал он.
У Дикки поникли плечи. Ну, вот опять. Дикки даже представить не мог, что такого изощренного задумал Боллз. Но затем, подойдя к переду машины, он увидел, что Боллз уложил девку спиной на капот. – Что будешь делать, Боллз? – поинтересовался он.
– Отымею ее в шею, вот, что буду делать! Он выхватил лучковую пилу у Дикки из рук. – Черт! Кусается, плюется! Я задам этой голодраной сучке парочку уроков! Оттрахаю ее в шею, вот что!
Дикки удивленно приподнял бровь.
– Оттрахаешь в шею, Боллз? Так ты сказал? – Дикки, конечно же, прекрасно знал, что Тритт Боллз Коннер обладает богатым воображением, особенно, когда злится. Но... трахать в шею? Дикки задумался. Как ты будешь делать это?
Затем раздался мерзкий скрип, когда Боллз принялся орудовать пилой. Звук был действительно отвратительный, Дикки даже стиснул зубы. Боллз махом отпилил девке голову прямо под подбородком, при этом его испачканный дерьмом стоящий член все еще торчал у него из штанов.
С лучковой пилой это получилось довольно быстро. Голова девки шмякнулась прямо в грязь, в то время как ее тело осталось лежать на капоте "Эл Мино", из шеи обильно лилась кровь. Затем Боллз подошел и сунул свой «петушок» прямо в обрубок, торчащий из плеч девки.
– Видишь, Дикки, так я кончу ей прямо в брюхо.
– Гооооосподи, – простонал Дикки. Даже он был слегка потрясен. – Ты точно чокнутый на всю башку, Боллз.
– Точняк, Дикки. – Боллз держал мертвую девку за сиськи, одновременно продолжая трахать. – А это приятно, Дикки. Приятно трахать шею этой оборвашки. Можно даже почувствовать гланды!
Это было самое странное, что Дикки когда-либо видел, парень, трахающий шею девки. На то он и Боллз, – подумал он. Только Титт Боллз Коннер мог придумать такое.
– О, да, да! – радостно воскликнул Боллз, ускоряя темп толчков. – Да, да... дааааааааа! – Бедра Боллза замедлили движение, затем остановились, спина выгнулась, а сам он широко улыбнулся ночному небу. – Да уж, клевый "кончун" я только что поимел. Выпустил в нее такой мощный заряд "молофьи"!
Дикки просто покачал головой, открывая новую бутылку пива.
– Теперь ты точно показал ей, Боллз, – попытался похвалить он.
– Точняк, и я еще ей покажу.
Лицо Дикки сморщилось от недоумения. Несмотря на то, что Боллз только что бросил "палку", ему все еще было мало. Он вытащил свой "петушок" и, наклонившись, поднял отчлененную голову девки. Ее лицо стало странного белого цвет, гляделки закрылись, а язык высунулся изо рта. Боллз плюнул себе на член, потер его немного, чтобы тот снова встал.
– Боллз? Что ты делаешь?
Что Боллз сделал, так это сунул свой член в обрубок девкиной головы, так чтобы его конец высунулся у нее изо рта! А затем...
– Аххххххххх! – простонал Боллз.
... он принялся опустошать свой мочевой пузырь.
– Я писаю, Дикки, – наконец, ответил он на вопрос коллеги. – Я давно уже хотел ссать, поэтому решил, что могу сделать это вот так. Охххххххх, да! Что думаешь, Дикки? По-моему, я первый парень в истории, кто ссыт из девкиного рта.
– Я... я думаю, ты прав, Боллз.
Да, Тритт Боллз Коннер был тем еще затейником. Ну, что ж, – подумал Дикки. По крайней мере, он больше не думает о блондинке и священнике.
Самогонно-пивная моча Боллза буквально хлестала из девкиного рта, а член его стоял колом, поэтому ему даже не приходилось держать голову. Поэтому он просто стоял, уперев руки в бока, мочился из девкиного рта и хохотал во все горло. Выглядело очень странно, не кончик его члена, торчащий из девкиного рта, а именно ее голова. Она будто росла из промежности Тритта Боллза Коннера. И он не шутил, когда говорил, что сильно хотел отлить. Он стоял там и ссал из девкиного рта почти целых пять минут. Наконец, закончив, он протянул Дикки голову.
– Не хочешь поссать?
– Не, спасибо, Боллз.
– Жаль. Скажу, что никогда еще так клево не ссал! – Боллз отравил ногой голову в лес, затем сбросил мертвячку с капота и направился к машине. – Двигаем!
– Конечно, Боллз.
Дикки переехал обезглавленный девкин труп, когда сдавал задом, выезжая из лощины. Он услышал, как под огромными шинами "Эл Камино" захрустели ее кости. Минуту спустя они катили по шоссе в направлении дома.
– Уже поздно, не так ли, Боллз? И у нас был тяжелый день, гоняли в этот самогонный рейс в другой штат. Самое время ехать по домам и немного поспать, а?
– Нет, Дикки, – возразил Боллз. – Еще не поздно. Едрен батон, всего лишь начало одиннадцатого. У нас еще полно времени, чтобы развлечься.
– О, брось, Боллз. На сегодня нам хватит...
– Кого ты хочешь насмешить, Дикки? – усмехнулся Боллз. – Думаешь, если я кинул "палку" в шею той голодраной шлюхи, а потом поссал из ее рта, то совсем забыл про святошу и ту городскую белобрысую сучку, остановившихся в пансионе. Нет уж. И именно туда мы и едем сейчас, Дикки.
– О, брось, Боллз.
На лице Тритта Боллза сияла зловещая усмешка.
– Просто заткнись и езжай, Дикки. Езжай по этой дороге прямиком к тому гребаному пансиону...
7
Сердце у Чэрити колотилось так, будто готово было взорваться. Она увлекала Энни вверх по лестнице, в то время как в прихожей раздавались шаги, напоминающие грохот шлакобетонных блоков. Это он, – вспомнила Чэрити слова находившейся в полубессознательном состоянии тети. Это – Толстолоб....
Как такое возможно? Даже если Толстолоб был не просто местной легендой – уродливым вырожденцем, ребенком-монстром – Чэрити только что видела его могилу...
Так что же за гигантская тварь вломилась в дом?
– Наверх, наверх, – шептала Чэрити. – Давай же, тетушка Энни, вверх по лестнице и до конца коридора!
Они преодолели уже половину пути, когда Чэрити услышала:
БУМ! БУМ! БУМ!
Нечто огромное поднималось по лестнице.
Она нырнула в первую попавшуюся комнату, увлекая за собой апатичную тетушку. Перевела дух и, стараясь не шуметь, заперла дверь. С лестницы продолжали раздаваться шаги.
БУМ! БУМ! БУМ!
Они приближались.
– Шшшшш, – произнесла Чэрити, поднеся палец к губам. – Молчи и не шевелись...
– Это он, – вяло отозвалась тетушка.
БУМ! БУМ! БУМ!
Теперь шаги раздавались из коридора. Он знает, что мы здесь, – догадалась Чэрити. Она чувствовала нечто абсолютно отвратительное, будто свиной жир, гниющий на дне мусорного бака. Громоподобные шаги приближались, затем остановились.
Прямо за дверью.
Быстро осмотревшись, Чэрити поняла, что это комната Гупа. Валяющийся на стуле комбинезон, сваленная на полу рабочая одежда, и т. д. Но все это не имело значения. Взгляд Чэрити был прикован к дверной ручке.
Та стала поворачиваться.
Чэрити потянула тетю в стенной шкаф, закрыла дверь, затем едва не упала в обморок от осознания содеянного. Я загнала нас обеих в ловушку. Выхода нет.
Тут она услышала, как дверь спальни со скрипом распахнулась, а затем...
БУМ! БУМ! БУМ!
Тварь – кем бы она не была – теперь находилась в комнате и искала их.
Чэрити обняла тетушку и шагнула назад, в темноту шкафа. Иди было некуда, выхода не было...
Что?
Вдруг за спиной у себя она заметила...
Какого черта...
Задняя стенка шкафа была вовсе не стенкой, а... проходом...
Открытая стеновая панель...
Проем в стене...
Затащив тетушку в проем, Чэрити закрыла секретную панель. Она понятия не имела, зачем здесь этот проход, но это уже не имело значения. Это было спасение! Оказавшись в кромешной тьме, она двинулась вперед. Оказалось, что за стеной был узкий коридор. Куда он ведет?
– Идем же, Тетушка Энни! Идем же! – взволнованно прошептала она. – Вперед!
Они передвигались крайне неуклюже, и Чэрити закусила губу, представляя, какой шум они издают. Но только потом она заметила...
Шпильки? Белые линии?
Да, линии белого света, тонкие как нити, казалось, пронзали мрак прохода. Это были отверстия...
Дыры в стене.
Опять же, ей было все равно. Но она поняла. Это были смотровые отверстия. За спиной у нее продолжал раздаваться чудовищный топот.
Шаги покружили по комнате, затем стали удаляться. БУМ! БУМ! БУМ!
Видимо, тварь направилась в следующую комнату.
Чэрити посмотрела в яркое отверстие.
Похоже, комната священника, – подумала она. Простой чемодан. В открытом шкафу черные брюки и рубашки. На прикроватной тумбочке – библия и молитвенник. И...
У Чэрити екнуло сердце.
Обзор зрения у нее был очень ограниченный: боковая стена комнаты. Внезапно она заметила какое-то движение...
Тень.
Гигантская тень.
Она пересекла стену, сопровождаемая громкими, тяжелыми шагами. Массивный силуэт, казалось, колыхался, и даже через крошечные отверстия Чэрити чувствовала землистый запах тухлого мяса. А затем...
Фигура предстала перед ней.
Точнее, ее спина...
Ростом тварь была, наверное, больше семи футов. На ней был истлевший местами комбинезон, плечевые мышцы были такими крупными и мощными, что походили на опухоли под загорелой кожей.
А потом... она повернулась...
Чэрити увидела лицо твари и потеряла сознание...
8
– О чем ты думала? О чем ты думала? Думала, он красавец?
Теперь Энни пыталась привести Чэрити в чувство.
Боже мой. Это все моя вина, – подумала Энни. Я должна была знать, что однажды он вернется ко мне...
И он вернулся, чтобы отомстить.
Но насколько она знала, монстр ушел. Притаившись за стеной, она слышала, как тот протопал из комнаты, затем ушел из дома.
Толстолоб.
Да, я должна была знать, – сказала себе Энни.
Она потащила Чэрити обратно в комнату Гупа. Гуп – Боже – это Гуп сделал это. Нашел проходы за стенами, просверлил отверстия, чтобы подглядывать за гостями. Ей-богу, отдубашу его, как только увижу.
– Чэрити? Чэрити? – Энни с силой потрясла племянницу.
Нет ответа.
– Давай же, милая! Мы должны выбираться отсюда!
Тщетно.
Одного взгляда было достаточно. Разве Энни была удивлена? Нет. Нет. Она никогда не видела его сама, кроме того одного раза, но могла представить, как он выглядит сейчас.
Эта мысль вызвала у нее дрожь по всему телу.
– Что... это... была за... тварь? – Наконец, пробормотала, придя в себя Чэрити. Она была бледная от шока.
– Сама знаешь. – Энни промокнула платком лоб племяннице. – Теперь знаешь. Это Толстолоб. Вернулся спустя все эти годы.
ЧАСТЬ ДВАДЦАТАЯ 1
– Не понимаю, – едва не рыдала Чэрити. Побег теперь был их главным приоритетом. Единственный способ остаться в живых – это убраться от Люнтвилля подальше и как можно быстрее. Как только Чэрити оправилась от шока, Энни вывела ее из дома и посадила в грузовик. Искать Гупа не было времени. Не было времени ни на что, кроме побега.
Резко газанув, Энни выехала с парковки. Ударившись о дерево правым задним крылом, свернула на шоссе и прибавила газу.
Сознание Чэрити, казалось, возвращалось к более-менее нормальному состоянию, словно фокус на фотокамере. Но опять же слишком много образов и вопросов навалилось на нее одновременно.
– Те шрамы, – сказала Чэрити, положив руку на лоб. Она сидела, обмякнув, на многоместном сидении грузовика. – Те ужасные шрамы на твоих сосках и бедрах... Что случилось?
Энни вела машину с полным решимости лицом, не отводя взгляда от дороги.
– Это кара, дорогая. Иногда ты просто не можешь жить с чем-то, не причиняя себе боль. Я наказываю себя уже давно.
Кара?
– Почему?
Тетя не ответила, и Чэрити открыла рот, чтобы задать следующий ряд вопросов, но слова застряли у нее в горле, когда она вспомнила...
Вспомнила, что именно видела сквозь то смотровое отверстие в стене.
Жуткого. Гигантского. Монстра.
Огромная лысая голова, формой напоминающая какую-то странную, уродливую тыкву. Руки размером с грузовые крюки. А когда монстр повернулась, Чэрити смогла увидеть его лицо, и это воспоминание едва снова не отправило ее в обморок.
Его лицо...
Несимметричные, деформированные уши. Сплющенный нос, словно две сушеные фиги, слипшиеся вместе. Один глаз большой, как теннисный мяч, другой крошечный, как помидор "Черри". А рот...
Чэрити вновь содрогнулась, живот охватили такие спазмы, что ее едва не вырвало в окно...
Рот с похожей на огромный валун нижней челюстью напоминал пещеру, полную длинных, как ковровые гвозди зубов.
О, боже... Что здесь происходит?
– Куда мы едем? – спросила она.
– Подальше отсюда. Куда угодно, только подальше отсюда, – сказала Тетушка Энни.
– Мы... не можем, – запротестовала Чэрити, постепенно приходя в себя. – Джеррика и священник. Они все еще в аббатстве. Мы не можем просто уехать и забыть про них. Тот монстр... Если он пойдет через хребет, будет в аббатстве меньше чем через полчаса. Мы должны забрать Джеррику и отца Александера.
Энни, похоже, предложение не понравилось, но она не стала возражать.
– Мы можем погибнуть, милая, понимаешь это?
Чэрити стиснула зубы.
– Мы не бросим их! Мы должны хотя бы их предупредить!
– Ладно. – Голос Энни прозвучал, как скрежет ржавого металла. – Проедем мимо аббатства. Но пеняй на себя, если мы не выберемся оттуда.
– Хорошо. – Но в голове у Чэрити метались и другие вопросы. – Ты должна мне кое-что объяснить. Та... тварь... Та тварь, которую я видела в смотровое отверстие. Это Толстолоб, верно?
– Да, – ответила Энни, глядя на темную дорогу.
– Но я видела могилу. Кто-то раскопал ее. И кто-то выцарапал на крышке гроба: "ТОЛСТОЛОБ, ГОРИ В АДУ". Если Толстолоб умер и был похоронен еще в младенчестве, каким образом мы только что смогли его увидеть?
2
Энни ждала этого вопроса. После того, что видела бедняжка Чэрити?
Руль походил на ощупь на полированную кость.
– Я расскажу тебе, Чэрити. Только потому, что ты имеешь право знать.
– Что?
И мысли Энни стали возвращаться...
К событиям тридцатилетней давности.
3
Городские мужчины позаботились о монстре девять месяцев назад. Но для сестры Энни это уже не имело значения. Мужчины застрелили его, прикончили. Позаботились о нем, – сказала себе она.
Но еще осталась Сисси, не так ли?
Энни была городской повитухой, но сама из-за проблем со здоровьем детей иметь не могла. А ее сестра...
Ее сестра лежала теперь перед ней на столе, с широко раздвинутыми ногами. Ее лицо покраснело от напряжения, влагалище было растянуто. Большие, налитые груди блестели от молока.
