Текст книги "Толстолоб (ЛП)"
Автор книги: Эдвард Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
Энни продолжала оказывать сестре помощь, держа руки у нее между ног. Выходит, выходит, – подумала она.
Но что это будет?
– БОЖЕ МОЙ!
Оно выходило не так, как должно было. Оно выходило... сквозь живот...
Оно проедало себе путь из утробы сестры...
4
– Ты должна знать, что все это произошло спустя год после твоего рождения, Чэрити. Когда я сказала тебе, что твоя мама покончила жизнь самоубийством, я соврала. Она умерла при родах. Моя дорогая сестра Сисси, твоя прекрасная мама, – стоически произнесла Энни. Она вела грузовик по городу, не сбавляя скорость, в сторону дальнего хребта, где находилось аббатство.
– Да, примерно через год, как ты родилась, – продолжила Энни. – В ту зиму кое-что случилось... Это твоя мама родила Толстолоба. И когда он появился на свет, она умерла.
5
Оно прогрызало себе выход.
Проедало себе путь из раздутого живота Сисси.
Жевало сверкающими зубами и глотало...
– Мы знаем, что это на самом деле! – крикнул один из городских мужчин. – Это не нормально! Его необходимо убить!
И тут чудовище выбралось из живота ее сестры...
6
– Это твоя мама... родила Толстолоба, – призналась Энни.
Чэрити смотрела вперед.
– Но я только что видела могилу Толстолоба! Она была разрыта! Он же умер в младенчестве!
К горлу Энни подступил комок. На мгновение она лишилась дара речи. Что она могла сказать? Как она могла признаться в таком поступке?
– В той раскопанной могиле, которую ты видела, был не Толстолоб, – сказала она, чувствуя себя окаменевшей. – Это был... другой ребенок.
– Другой ребенок?! О чем ты говоришь!
– Это был мертворожденный ребенок, – продолжила Энни. – Он принадлежал Джералдин Ларкинс...
6
Энни уже слышала об этом. Бедняжка Джералдин Ларкинс очень хотела ребенка...
Но тот родился мертвым.
Сказали, это из-за кровосмешения. Из-за злоупотребления самогоном и плохих условий жизни. Джералдин родила красивого мальчика...
Но он появился на свет мертвым.
Они похоронили его в лесу, и Энни видела их во время одной своей прогулки. Видела, как они хоронили того бедного маленького ребенка.
Поэтому она сделала следующее...
7
– Я выкопала его, – призналась Энни. – Выкопала бедного ребенка Джералдин Ларкинс... и подменила...
– Ты... подменила?
– Да. Потому что не решилась сделать то, что сказали городские мужчины. Они знали, откуда взялся Толстолоб, и хотели убить его. Но я сказала им, что сделаю это сама.
В голове у Чэрити, словно ночной цветок, расцвел вопрос.
– Ты сказала им, что сделаешь что?
– Сказала им, что убью его. Сказала им, что убью ребенка Сисси, Толстолоба. Но вместо этого я подменила Толстолоба мертворожденным младенцем Джералдин. А потом я.. разбила голову мертвому ребенку сковородкой. И все городские мужчины видели это. И они поверили...
– Ты поменяла детей, – сказала Чэрити. – Поменяла живого ребенка на мертвого...
– Да, это так! – закричала Энни, чувство вины навалилось на нее всей тяжестью. – Я заставила их поверить, что я разбила голову Толстолобу, но на самом деле это был уже мертвый ребенок!
– Успокойся, успокойся, – пыталась утешить ее Чэрити. Но...
– Энни, – сказала Чэрити. – Мне нужно знать, что случилось с живым ребенком. Мне нужно знать, что случилось с настоящим Толстолобом...
8
Ей нужно было спешить. Пока мужчины не вернулись, ей пришлось спрятать живого ребенка, который проел себе выход из сестринской утробы. Но то была не вина ребенка, не так ли? Как такое могло быть? Разве мог новорожденный нести ответственность за свои деяния?
Ребенок был не виноват...
Она хотела спрятать живого ребенка в лесу, а потом забрать его. Но в тот момент по дороге проезжал старый грохочущий грузовик. Он остановился. И водитель увидел ее. Увидел, что она сделала. Что она бросила ребенка в лесу...
Какой-то старый скрипучий голодранец, дегенерат. Вырожденец. У него была только одна нормальная рука, вместо второй торчала маленькая мясная палка с шевелящимся пальцем на конце.
– Это провидение Господне, – сказал старик. – Я уезжаю из Внешнего Мира, не обретя того, что я хотел больше всего, и вот нате, ты выбрасываешь именно то, что мне нужно.
– Я... я не выбрасывала! – попыталась объяснить Энни. – Я собиралась вернуться за ним потом!
– И что же, дорогуша?
– Ну, я... я... – Энни, моргая, смотрела на старого вырожденца. – Я, правда, не знаю, но Богом клянусь, я не собиралась оставить его умирать!
– Отдай мне это дитя, дорогуша, – сказал вырожденец. – Я буду растить его, как того хочет Господь. В моей жизни не было ничего хорошего. Но клянусь, я выращу это дитя...
Энни неподвижно стояла, уставившись в глаза старика. Что она будет делать с ребенком? Честно, как она сможет растить такого страшного ребенка втайне от остальных горожан?
Так, может, это воля Божья? Может, это чудо ниспослано ей свыше?
– Позаботься об этом дитя, прошу тебя, – сказала Энни. – Он уродлив, но то – не его вина. Поэтому... пожалуйста. Позаботься о нем и вырасти.
Старик из грузовика расплакался от такого дара.
– Я выращу! Выращу! Обещаю!
Затем Энни протянула чудовищного младенца незнакомцу.
И посмотрела вслед уезжающему грузовику.
9
– Я отдала его старику...
– Старику?! Какому старику?!
– Какому-то старому вырожденцу. Сказал, что очень хочет сам вырастить ребенка. Я ничего не могла поделать.
У Чэрити в горле что-то щелкнуло.
– Ты поменяла мертвого ребенка на Толстолоба. И отдала настоящего Толстолоба какому-то старику, проезжавшему мимо по дороге?
Энни сжала руль так, что побелели костяшки пальцев.
– Когда мужчины вернулись, они увидели, что мертворожденный ребенок Джералдин лежит на кухонном столе с разбитой головой. Они подумали, что это Толстолоб. Я сказала им, что накормила ребенка бульоном, чтобы он уснул, а потом разбила ему голову сковородкой, превратила ее в лепешку, и они поверили, что это Толстолоб. Затем я ушла и похоронила его. Но настоящего Толстолоба увез тот старый вырожденец. А потом я перестала думать об этом... и начала себя наказывать. Прижигать себя. Я ненавидела себя за то, что, возможно, поступила неправильно. – Затем Энни с мокрыми от слез щеками посмотрела на племянницу. – Я не знала, что мне делать.
10
И что дальше?
Есть же еще кое-что, не так ли?
Господь Всемогущий, помилуй меня за то, что я совершила! – мысленно сказала Энни.
Ей осталось рассказать...
про аббатство.
11
– Вот поэтому я не очень хочу возвращаться в аббатство за священником и твоей подругой, – продолжила Энни.
– Не понимаю, – сказала Чэрити.
– Потому что именно туда сейчас направляется Толстолоб.
– В аббатство? Зачем ему идти именно в аббатство?
Не могла же она рассказать все, не так ли? Нет! Но, по крайне мере, какую-то часть могла.
– Все было не так, как сказал отец Александер. Аббатство закрыли не потому, что монахинь послали в Африку. Аббатство закрыли, потому что монахини умерли.
– Умерли? Как?
– Их всех убил Толстолоб. Это случилось двадцать лет назад, спустя всего пару лет после того, как Церковь вновь открыла аббатство для ухода за умирающими священниками. До того времени, с пятидесятых, оно стояло закрытым. Не знаю, было, наверное, начало семидесятых, когда монахини приехали сделать из него хоспис. Но спустя пару лет вернулся Толстолоб. Когда он совершил это, ему было не больше десяти лет. Он перебил всех бедных монахинь, а также находившихся при смерти священников. Должно быть, мальчишка ушел из того дома, где старик растил его, но именно это он сделал, когда вернулся в аббатство.
– Но я не понимаю, Тетушка Энни. – Лицо Чэрити выражало смятение. – Вернулся в аббатство? Что ты имеешь в виду? Что значит вернулся?
12
Чэрити уставилась перед собой. Вдалеке полыхала зарница, настолько далеко, что казалась почти нереальной. Но жизнь Чэрити тоже казалась далекой от реальности. Ее мать вовсе не покончила жизнь самоубийством. Она умерла, рожая ту тварь, спустя год, после появления на свет самой Чэрити. Но что же случилось в тот год? Нечто ужасное. Нечто, имеющее отношение к аббатству.
Но что? – гадала она, ошеломленная услышанным. Что же случилось?
– Твоя мама... – Энни давилась всхлипами. – Тогда тебе было месяца три. Мы с твоей мамой часто гуляли по лесу, и однажды вечером, во время одной из прогулок, набрели на аббатство. Внутрь мы, конечно, не заходили, поскольку здание уже несколько лет как стояло запечатанным. Спустя десять лет приехали монахини и стали обустраивать хоспис для священников, умиравших от рака и тому подобного. Но...
Чэрити схватила тетушку за руку.
– Что... случилось?
Энни смотрела перед собой широко раскрытыми глазами, словно она мысленно вернулась в то время.
– Там был мужчина... – сказала она дрожащим голосом. – Из леса позади аббатства вышел мужчина...
13
Все произошло очень быстро. В один момент они с Сисси гуляли вдоль озера, а в следующий... Сисси уже кричала.
По воле судьбы мужчина выбрал Сисси, а не Энни. Сперва Энни могла лишь стоять, прижавшись к дереву, и наблюдать, окаменев от ужаса. Нависшая тень накрыла ее сестру, словно плащом, и одним движением сорвала с нее одежду.
Массивная фигура пригвоздила Сисси к земле, и принялась насиловать прямо там, на грязном берегу озера. Каждый толчок бедер насильника вызывал из горла Сисси страшный крик, похожий на вопли жарящейся на костре кошки. В тусклом свете зимнего вечера Энни лишь видела руки и ноги сестры, торчащие из-под тела насильника. Но вскоре крики Сисси стихли. Она потеряла сознание. Но отвратительные чавкающие звуки изнасилования не умолкали, а бедра мужчины продолжали ходить вверх-вниз. И это, казалось, длилось вечно.
Раздалось утробное кряхтение. Насильник извлек обмякший пенис, огромный, как колбаса из песочного теста. Сисси лежала неподвижно. Энни подумала, что она умерла, но потом голова у нее шевельнулась и веки затрепетали. Но в следующий момент Энни избавилась от оцепенения.
Фигура поднялась на ноги и стала поворачиваться.
Энни закричала и бросилась в лес.
14
– Твою маму изнасиловали, дорогая, – продолжила Энни. – Прямо там, в грязи. Да так, что ты и представить себе не сможешь. Я должна была сделать что-нибудь, должна была попытаться помочь ей, но... но я была слишком напугана. Поэтому я убежала. Бежала до самого города и ворвалась в пивную Старого Сэлли. Слава Богу, там было много городских мужчин, играли в карты. Уэйн и Брайан, Джонни Пилан, братья Кетчамы, и бородатый красавец, Дэйви Барнетт, похоже, так его звали. Я рассказала им о случившемся, и они тут же вскочили из-за столов, похватали ружья и дробовики и со всех ног бросились к аббатству...
15
Энни кинулась следом, едва поспевая за ними. Легкие у нее горели. Когда они добрались до озера, почти полностью стемнело. И да, тот тип все еще был там, в очередной раз насиловал Сисси, едва живую. Крики мужчин не вызвали удивления. «Итить-кудрить!» «Что за хрень господня?» «Нашпигуйте его свинцом, парни!» «Ни один больной сукин сын не проделает такое с нашими женщинами!» Не успела фигура полностью подняться на ноги, как началась стрельба, оглушительные хлопки раздались в темноте. Один залп следовал за другим, пока пули не настигли фигуру, и та не рухнула замертво. Но Сисси...
16
– Они убили его, но твоя мама... – Приглушенные всхлипы Энни сменились рыданием. – Твоя бедная мама была так истерзана насильником. Очень сильно пострадала, понимаешь, особенно в женском месте. Мы принесли ее домой. Пришел доктор Натман и сказал, что это чудо, что она еще жива. Но полностью она так и не оправилась. «Частичная кома», – так сказал доктор. Следующие девять месяцев Сисси пролежала в постели, не говоря ни слова. Просто смотрела на стену, а живот у нее рос с каждым днем.
Вот и все. Спустя все эти годы Энни, наконец, раскрыла тайну той страшной декабрьской ночи. А спустя девять месяцев случилось нечто куда более страшное. Несправедливо, что Чэрити пришлось узнать, что на самом деле случилось с ее мамой, но иногда все складывалось не так, как хотелось бы.
Энни свернула с шоссе на дорогу, ведущую к аббатству. Она думала, что рассказав правду, почувствует себя лучше, но этого не произошло.
Она знала, что это потому, что рассказала она не все. Некоторые детали она никогда не раскрыла бы.
И прежде чем она смогла задуматься об этом, фары грузовика высветили необычный кирпичный фасад аббатства.
ЧАСТЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ 1
Тук! Тук! Тук!
Александеру был знаком этот звук. С каждым ударом священник спускался все ниже. Голый по пояс, черные пасторские брюки были все еще мокрыми от...
Тук! Тук! Тук!
... озерной воды.
Он чувствовал себя, как зомби, когда шел по тропинке и через освещенное лампами аббатство. В таком же состоянии он возвращался на базу, после крупной заварухи с вьетконговцами. Человек с отрешенным взглядом...
Нет, теперь его уже ничто не могло удивить. И поэтому он вовсе не удивился, когда, спустившись в подвал, понял, кто издает этот шум.
Джеррика.
– Джеррика? – спросил он.
Она была абсолютно голой, но теперь в ее действиях было что-то одержимое...
Тук! Тук! Тук!
Она снова и снова опускала кирку на покрытую выбоинами стену, из которой при каждом ударе летели маленькие кусочки раствора и кирпичей, обжигая ей лицо, но она не обращала на это никакого внимания.
Пламя спиртовых ламп напоминало фосфоресцирующие ореолы. Странные отблески лизали священнику лицо и голую грудь.
– Джеррика!
Тук! Тук! Тук!
Она не слышала его, целиком поглощенная своим занятием. Хотя она добилась определенных успехов – пробив в стене отверстие, теперь обрабатывала его края.
– ДЖЕРРИКА! – закричал он во все горло.
Тук...
Она остановилась на полувзмахе и повернулась. Ее большие голубые глаза были широко раскрыты.
В свете спиртовых ламп ее нагота была ослепительной.
– Где вы были? – Ее вопрос прозвучал как-то кротко и застенчиво.
– Думаю, ты знаешь, – жестко ответил он. – Я видел тебя, Джеррика. Видел, как ты выходила из озера.
Ее улыбка была такой же яркой, как свет ламп, и такой же блестящий, как обильный пот на ее обнаженном теле.
– Что плохого в том, что я искупалась нагишом, а, святой отец? Мне было... жарко. – Ее рука скользнула по плоскому животу, нежно коснулась груди.
– Это – нечистое место, – сказала она.
Нечистое, – подумал он. Возможно. Возможно, так и есть.
– И я видела призраков, святой отец. Ваших... монахинь.
Глаза у Александера сузились. Зло, – догадался он. Да, здесь есть нечто злое, я чувствую. И что бы это ни было... оно вселилось в нее...
– Аббатиса Джойслин? И старшая сестра? Я видела их, разговаривала с ними. Они просто сохнут по вам, святой отец.
Александер сглотнул, словно во рту у него скопился песок.
– Хотя, – сказала она, грязно усмехнувшись, – я тоже.
Господи. Ты уходишь от главного!
– Я видел, как ты выходила из озера. Поэтому пошел на колокольню. Посмотрел с нее. И увидел это, Джеррика. И знаешь, что я потом сделал?
– Наверное, вы вздрочнули, – последовал ответ обнаженной блондинки. – Думая обо мне. Думая о том, как сильно вы хотите меня трахнуть.
– Не совсем. – Он поднял с пола пачку сигарет и закурил. – Я и сам немного поплавал.
– О, правда?
– Да, я видел это, и ты тоже видела.
Ее зловещая усмешка померкла.
– Вы трогали это?
Что за странный вопрос? Но нет, нет, он же не трогал, правда? Он подплыл, борясь со странными течениями, увидел, а затем был отброшен прочь.
– Нет, – сказал он.
– Вы должны были, как это сделала я. Там все еще есть нечто живое, какая-то... сила. Не знаю. Но оно позволило мне увидеть многое. И дало часть своей силы мне... – Она жестом показала на кирку, прислоненную к стене, затем на саму стену. – ... для этого.
– Что это? – с трудом выдавил Александер. Хотя он уже догадывался. То, что вызывало у него дискомфорт, то, во что он должен был поверить, но не хотел признавать. «Да не будет у тебя других богов, кроме Меня», – влепила ему пощечину его вера. Хотя кто знал, во что он теперь верит, если верит вообще.
– Я верю в Бога, – твердо заявил он. – И ни во что больше.
– Но вы верите и в дьяволов, вы сами сказали мне в баре. Если верите в Бога, то должны верить в его противников.
– Да! – закричал он. – Да, верю в дьяволов, да. В демонов! В Люцифера! В Утреннюю Звезду и Гребаного Повелителя Воздуха и Повелителя Лжи... ДА! – священник заскрипел зубами. – Но... их... не должно... быть... здесь!
– Откройте свой разум. – Теперь обе ее руки ласкали ее грудь. Большие темные соски набухли. – Не будьте столь суровым. Не все дьяволы торчат в аду.
Ее слова эхом отозвались у него в голове. Она приблизилась, шлепая по полу босыми ногами, с развратной ухмылкой на лице, низ живота будто горел огнем. Священник просто стоял и смотрел.
Она схватила его за горло и потянула на пыльный бетонный пол. Он попытался сопротивляться, но ее сила была сверхъестественной, подкрепленной тем проявлением зла, с которым она встретилась в озере. Ее тело внезапно оказалось на нем, он лицом и грудью чувствовал ее скользкую от пота кожу. Шестьдесят девять, – пришла ему в голову ехидная мысль, Зверь с двумя спинами (Имеется в виду положение при совокуплении, когда половые органы находятся в соприкосновении со ртом партнёра – прим. пер.). Он читал об этом в «Нэшнл Лампун» («Национальный пересмешник» – молодёжный сатирический журнал – прим. пер.) или где-то еще. Она расстегнула ему мокрые штаны, высвободила член, в то время как светлый мех ее лобка покоился у него на носу. Он изо всех сил попытался оттолкнуть ее, но ничего не произошло. С таким же успехом он мог попытаться толкать танк «М60».
– Священник, – простонала она. Она схватила его за яйца и сжала так, что он вздрогнул. Ее бедра буквально обволокли его лицо. – Полижи мне задницу, – приказала она. – Полижи мне задницу, будь умницей, иначе я сделаю из твоих двух орешков кашу.
Хватка усилилась. Его тело напряглось от подступающей боли. Он покорно высунул язык и принялся лизать расщелину между ее ягодиц.
Он ощутил запах затхлой озерной воды, усиленный резким запахом пота. Почувствовал вкус соли, грязи и рыхлой кожи.
– Лижи. – Его яйца у нее в руке были все равно, что тропический фрукт. Еще одно нажатие, и они превратились бы в зернистую кашицу. – Суй туда язык. Суй на всю длину.
Жаждущее отверстие ее ануса раскрылось. Теперь он чувствовал привкус не только соли, но и остатков последней дефекации, смердящих, переваренных остатков печенья с сиропом и пирогов с белкой. Он чувствовал вкус ее дерьма.
– Теперь лижи, вылизывай все. Вылизывай дерьмо из моей задницы, вылизывай и глотай, или я раздавлю тебе яйца, вырву тебе глаза и вытащу из тебя кишки. – Где твой чертов Бог, ты, набожный прохвост? Вылизывай мое дерьмо, или я задушу тебя твоими же внутренностями.
Александер поверил ей, его яйца готовы были треснуть в ее тисках. И знаете, что он потом сделал? Человек, истинно верующий? Человек, лишенный страха милостью Божьей?
Он стал делать именно то, что она ему приказала. Стал вылизывать ее дерьмо.
Стал вылизывать прямо из раскрывшегося ануса. Он представлял себе машинку для производства мягкого мороженного с открытым краном. Только мороженное было теплым, слегка сладковатым и солоноватым одновременно. И он глотал его, как ему было велено.
– Да, – выдохнула она. – Маленький извращенец. Сперва ты пьешь мочу монахинь, а теперь ешь дерьмо кокаинистки. Вкусно, святой отец? Лучше, чем приходская еда?
Ее собственное лицо вжалось в расщелину между его ягодиц. Шейные позвонки словно отделились, и она наклонила голову под углом, который можно было назвать невозможным. Но на этом невозможное не закончилось. Ее язык.
Ее язык проник ему в анус, вытянувшись в длину, словно горячая карамельная конфета. Сперва он проскользнул ему в заднюю кишку, как некая сверхъестественная змея, а затем стал углубляться в горячие недра. Наконец, Александер почувствовал, как тот извивается у него в животе, после чего удаляется, превращается в шарообразную подушечку, которая прильнув к простате, начинает ее вылизывать. Затем весь рот Джеррики полностью втянулся в его прямую кишку и принялся сосать эту чувствительную железу, словно это был пенис. Ее рука выпустила его яички и взялась за член...
Потребовалось три или четыре движения вверх-вниз, чтобы он кончил. Накопившееся за двадцать лет безбрачия семя выстрелило на несколько футов вверх. Оно походило на белую пряжу, падавшую на его вздымающийся живот, на ее мокрые светлые волосы, на пол. А затем... Затем Джеррика принялась слизывать его.
– Вот хорошо, молодец, священник. Столько спермы! – обрадовано воскликнула она. – У священников сперма гораздо гуще, чем обычная – как домашний творог, и гораздо более вкусная!
Александер отвернул голову и беззвучно исторг из себя рвоту, избавляясь от порции ее дерьма, которую ему пришлось проглотить.
– А теперь начинается настоящее веселье, – пообещала она. Голос у нее был горячим, как автомобильный капот в августе, налитые кровью груди покачивались из стороны в сторону. – Как долго твой праведный член не бывал в женской "киске"? С колледжа? С Вьетнама? Наверное, лет двадцать-двадцать пять. – Она плюнула на его полупоникший член, смазала его слюной. Тот моментально отвердел. Затем она оседлала Александера, ее рука вцепилась ему в горло, словно стальной зажим, и сдавила так сильно, что он едва не потерял сознание. – Теперь ты трахнешь меня, святой отец.
Конечно же, он не мог ничего ответить, но и думать он тоже не мог, будто ее неестественно сильная рука пережала его мысли. Затем ее свободная рука схватила его член и приготовилась ввести его...
БАМ!
... когда дверь в конце коридора с грохотом распахнулась.
2
– Где... где они?
– Боже, какое жуткое место, – заметила Чэрити. Они припарковали грузовик и вошли в аббатство. Они знали, что Джеррика и священник здесь, потому что и "Миата" и старый "Мерседес" стояли у входа. Но в главном зале было очень темно. Лишь пара спиртовых ламп освещала коридор. Женщины прошли мимо нескольких комнат. Заглядывая в них, они видели лишь картотечные шкаф, голые койки, прикроватные тумбочки, покрытые буквально несколькими дюймами пыли.
– Их здесь нет, Чэрити, – сказала Энни. – Лучше нам уйти.
– Нет. Мы не уйдем, пока не найдем их, живыми или мертвыми. Мы не уйдем отсюда...
– Тогда они должны быть снаружи. Идем.
Чэрити последовала за своей тетей к выходу тем же путем, которым они пришли.
3
Дзинь!
Вот как это звучало: как жесткий и сильный удар по колоколу...
Джеррика свалилась со священника.
Из тени появились две фигуры. Послышалось хихиканье. Черные силуэты потирали руки в радостном нетерпении.
– Я же говорил, что мы найдем их, Дикки! – А затем...
Дзинь!
Александер оцепенел. Теперь он знал, чем они ударили Джеррику по голове: монтировкой. Той же штукой, которой они ударили и его по голове.
Двое парней из бара, – с трудом пытался мыслить он. Но на этом, пожалуй, все. Сознание уходило и возвращалось.
– Я отдеру эту городскую блондинку в задницу так жестко, что она выблюет мою "молофью"! – радостно воскликнул один голос.
– О, брось, Боллз. Это нехорошо. Нас поймают и бросят в тюрягу на всю жизнь.
– Черт, ты такое сыкло, Дикки! Мы, что, добирались в такую дыру, чтобы просто уйти? – Темное лицо парило над священником. Длинные волосы, бейсболка тракториста, козлиная бородка и злобная ухмылка. Этот тип был похож на Люцифера. – Эй, святоша, хочешь знать, как мы тебя нашли?
Александер не мог ответить. Он начал опасаться, что удар по голове мог быть смертельным, и что для него наступил Золотой час (ограниченный промежуток времени вскоре после тяжёлой травмы, позволяющий наиболее эффективно оказать медицинскую помощь – прим. пер). Раздробленный черепной свод, субдуральная гематома... я могу умереть через несколько минут. Но допустит ли это Бог? Господи, после всего, через что я прошел за свою жизнь, я умру от рук двух деревенских дебилов? Это казалось несправедливым.
Помоги мне, Боже, молю Тебя. Услышь мою молитву.
– Отрежь ему член, Дикки! И заставь его съесть! – Боллз бросил толстяку складной нож. – Потом медленно перережь ему глотку. А я тем временем развлекусь с этой белобрысой городской сучкой.
Священник перевел взгляд и боковым зрением увидел место действия. Толстяк неохотно раскрывал нож, в то время, как его "коллега", со спущенными до колен джинсами, энергично насиловал в зад Джеррику. А еще он понял, что Джеррика мертва.
Монтировка проломила ей голову. Из отверстия вывалились кусочки мозга.
– Ты в полном дерьме, мужик, – обратился к нему знакомый голос. Голос был мужской, но священник знал, что он не принадлежит ни одному из деревенщин. Александер прищурился, заставил свои глаза сфокусироваться, несмотря на боль в голове, и увидел, кто произнес эти слова.
Это был его господь, Иисус Христос. Царь Царей.
4
ПРИДИ. ПРИДИ. ПРИДИ.
Слова походили у нее в голове на скрип. Скрип дверной петли. Но Чэрити уже слышала это раньше, не так ли?
– Ты... слышала это? – спросила она.
Тетушка Энни посмотрела на нее, нахмурившись.
– Слышала что? Я ничего не слышала, дорогая. Давай же, нужно быстрее найти их, чтобы мы смогли убраться отсюда.
Они спустились с хребта и теперь стояли на берегу озера. Луна превратила его в огромное зеркало. Со всех сторон несся стрекот сверчков.
ПРИДИ.
Нет, Энни не слышала это. Только я, только я, – поняла Чэрити. Почему? Что-то звало ее, но что? Ей даже начало казаться, что ее специально заманили в это место...
Но что заставляло ее так думать?
В небе снова вспыхнула зарница, затем:
ПРИДИ.
Голос, казалось, исходил сзади, из аббатства на вершине хребта. Но что-то в этом озере было – странное любопытство разбирало ее...
Они обошли озеро наполовину, но не нашли ни следа ни Джеррики ни священника.
– Что это? – спросила Чэрити, указывая пальцем. Стена из камней, грубо скрепленных раствором, возвышалась из неподвижной, блестящей воды.
– Дамба, – без особого интереса ответила Энни. – Это озеро было ограждено дамбой с незапамятных времен. Некоторые говорят, что это сделали индейцы Конойе тысячу лет назад, и что еще раньше там было возведено что-то злое. Никто не знает, кто это построил, и никто не знает, что именно это такое. Просто говорят, что это место проклято. Поэтому не приближайся к той дамбе. Она старая и может сломаться.
– Тогда озеро обмелеет?
– Верно, дорогая. Обмелеет до самого подножия хребта. Но все это неважно, нам нужно беспокоиться о других вещах. – Энни посмотрела на противоположный берег озера. – Я нигде их не вижу, Чэрити. Не знаю, где они могут быть. Не хочу их бросать, но нам действительно нужно убираться отсюда.
Чэрити решила, что ее тетя права.
– Возможно, они в аббатстве.
– Дорогая, мы только что там были...
– Я имею в виду, может, там есть подвал или вроде того.
– Хорошо, – согласилась Энни. – Проверим еще раз, но потом сразу уедем.
Чэрити кивнула, повернулась и пошла вслед за тетей по освещенному лунным светом берегу озера, когда...
Они обе подпрыгнули от внезапной белой вспышки и грохота. В этот раз не было никакой зарницы – это была настоящая молния, будто небо раскололось на части. Чэрити схватила тетю за руку. Электрический разряд ударил с неба, взорвавшись у основания высокого дерева на противоположной стороне озера. Дерево задрожало, затрещало и рухнуло...
– Гроза надвигается, дорогая! – закричала Энни сквозь грохот. – Нам лучше бежать в аббатство и спрятаться там!
Но...
ПОДОЖДИ.
– Чэрити! Давай же! Чего ты там стоишь? Нас может ударить молнией!
Чэрити это не волновало. По озеру пошла рябь, внезапный порыв ветра растрепал ей волосы и раздул платье. Ей было сказано подождать, не так ли? Я... подожду...
Но чего она ждала?
Энни закричала, зажав ладонями уши. Раздался удар грома, небо снова осветилось. Внезапно волосы у обеих встали дыбом под воздействием статического электричества, крошечные волоски на руках и шее тоже, когда второй гигантский разряд выстрелил с неба...
Чэрити просто стояла и смотрела.
Молния ударила в дамбу всего ярдах в тридцати от нее. Древние камни разлетелись в вспышке белого света...
Вверх выстрелил огромный фонтан воды...
Раздался оглушительный шум...
А затем озеро начало стремительно мелеть.
5
– Что ты как дите малое! – Иисус наклонился вперед, насмешливо глядя на него. – Будь мужчиной!
Какая космических масштабов афера...
К тому времени Александер уже понял, что, скорее всего, умрет от обширной черепно-мозговой травмы. Он был хорошим священником, по крайней мере, очень старался им быть. Конечно, он допустил несколько ошибок, совершил свою долю грехов, но – срань господня! – но он делал свою работу по мере своих возможностей. И теперь в награду он получил это.
Иисус Христос в черной футболке с логотипом "Джой Дивижн" вылил на него столько дерьма, что можно потопить Лузитанию.
Это просто сон, – понял он, хотя это не стало для него утешением. Мозг умирающего видит свой последний сон.
И ему раньше уже снился Иисус, не так ли?
Я умираю, да. Это просто сон.
– Ты не умираешь, глупец! – сказал ему Иисус. – Боже, Том, ты же не слабак, и никогда им не был. Но ты подводишь меня сейчас! Черт возьми, братан! Я не потерплю этого!
Александер поморщился, все еще парализованный. Да, Иисус стоял в коридоре подвала, но никто из деревенщин, конечно же, не видел Его.
– Думаешь, ты помираешь? – продолжал подтрунивать над ним Иисус. – Потому что какой-то голодранец дал тебе по башке монтировкой? Брось! Твой череп слишком толстый для этого, Том. Послушай Меня, хорошо? Ты НЕ умираешь!
Не... умираю, – подумал священник.
Иисус на мгновение успокоился и потянулся за пачкой сигарет, лежащей на полу.
– Эй, мужик, я стрельну сигаретку?
Александер пожал плечами.
– Да, – сказал он. Если Иисус Христос просит закурить, можно сказать лишь одно слово. Да. Но священник сказал не только это. – Господи, я прошу у тебя совета. Что мне делать?
– Я, что, должен все тебе рассказывать? – Иисус, казалось, снова разозлился. – Первое, что ты должен сделать, это вспомнить, есть ли у тебя яйца. В смысле, я знаю, что они у тебя есть, потому что вижу их. Посмотри на себя, мужик. Ты лежишь здесь, на полу с высунутым членом! Хэлфорд обосрался бы от смеха. О, бедный Том получил по башке от больших плохих деревенщин. Вставай! Этот жирный, похожий на моржа панк собирается ОТРЕЗАТЬ ТЕБЕ ЧЛЕН, а ты ни хрена ни делаешь. А другой засранец? Он трахает ту белобрысую телку, ХОТЯ ОНА УЖЕ МЕРТВА! Сделай же что-нибудь!
