Текст книги "Темный луч. Часть 1 (ЛП)"
Автор книги: Эдриенн Вудс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Эдриенн Вудс
Темный Луч. Часть 1
Переведено специально для группы
˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜
Оригинальное название: Darkbeam Part I
Автор: Эдриенн Вудс / Adrienne Woods
Серии: Луч #2 / Beam #2
Перевод: maryiv1205
Редактор: maryiv1205
ЧАСТЬ 1
– 1~
Свет или Тьма
Рубикон будет сражаться всегда.
Успех придет,
Всадника он призовет.
Тот будет храбр, свиреп,
Связь нерушима вовек,
Рожден королевской крови,
Судьба предрешена Пейи.
Я услышал слова, прошептанные надо мной, а затем сквозь них просочился маленький луч золотистого света.
Этот момент произошел шестнадцать лет назад. Почему я подумал об этом сегодня, я все еще не знал. Эти несколько слов пророчества были произнесены, когда вылупилось мое яйцо. Но они были ложью. Почему эти слова все еще были черными в Книге Теней, никто из нас не знал, но они давали мне надежду, надежду на то, что, возможно, только возможно, мой истинный всадник где-то существует. Эти слова были всем, за что мне сейчас нужно было держаться. Они были тем, за что держалась моя мать. И Ирен.
Я вспомнил ее слова, звенящие в голове, будто они были произнесены вчера. Я помнил их точно так же, как температуру моего яйца, когда моя мать лежала на нем. Почему она просто не растоптала его и не положила всему этому конец, я никогда не узнаю. Она знала, кем я был: Рубиконом. В каждую эпоху рождался только один. Двое уничтожили бы этот мир, потому что мы жаждали господства. Я родился почти через тысячу лет после того, как Китто, последний Рубикон, наконец умер.
Мы просто отличались от других драконьих видов, всех десяти драконов вместе взятых, по крайней мере, так они мне сказали.
У меня было десять способностей, но я знал только о пяти. Или, лучше сказать, только пять показались мне. Именно с помощью этих пяти способностей я собирался сразиться с человеком, который раньше был моим лучшим другом. Я знал его с тех пор, как сбросил свою первую чешуйку, а он был в подгузниках. Но невинность детства никогда не длится вечно.
Все изменилось три лета назад, когда тьма заговорила со мной. Она не использовала слов, как это делают люди. У нее не было языка. Это была тьма, которая шевелилась и кипела внутри меня. У нее были желания, чуждые мне. Она пробудила чудовищного зверя, который хотел убивать. Мысли, темные мысли, непрерывно проносились в моем сознании. Это сводило меня с ума, пока я не совершал поступки. Тогда зверь затихал, и я снова мог дышать, снова сражаться, но эти темные дела преследовали мою душу.
Никто не мог бы вытащить меня из этого. Зверь, пробудившийся три лета назад, теперь был слишком силен. Слишком силен для кого угодно, кроме одного человека. Темного колдуна, пойманного в ловушку смертоносными лианами. Он был единственным, кто мог бы контролировать меня, заставлять меня делать вещи, которые заставили бы каждую живую душу бояться его, и я бы радовался, делая это. Я знал, что с каждой секундой зверь будет становиться все сильнее.
Люциан сказал мне бороться с этим. Что я был сильнее этого. Что я был хорошим. Но это было очень давно.
Пока я сидел, погруженный в мысли, на мой стол упала записка. Я поднял глаза и увидел Снежного Дракона Табиту, через несколько столиков от нас, сидящую рядом с Зеленым Паром и одаривающую меня своей дерзкой улыбкой. Чего она хочет от меня сейчас? Я думал, что мои действия несколько недель назад заставят ее отступить, но некоторые девушки были жалкими. Было известно, что Снежные Драконы попадали в этот раздел. Тем не менее, ее красота каким-то образом превратила ее трусость во что-то, чего я не мог понять. Я не был влюблен в нее; это даже не было похотью. Я больше не был способен ни на что подобное. Может быть, я никогда не был способен.
Я развернул записку.
Ее почерк был практически неразборчив, но я справился.
«Вот что я тебе скажу, встретимся в раздевалке Колизея перед твоим Заявлением, и ты сможешь показать мне, как тебе жаль».
Как мне жаль? Я ни о чем не сожалел. Мои губы скривились. Некоторые девушки сделали бы все, что угодно, лишь бы их не игнорировали.
Ладно, неважно. Это удовлетворит одну из плотских потребностей зверя, и, возможно, только возможно, Люциан не умрет сегодня.
Не многие знали, что Принц Тита и Рубикон когда-то были лучшими друзьями, за исключением моей младшей сестры Саманты Лиф, Огнехвоста и самой большой занозы в заднице, которой может быть проклят брат. Через два года она поступит в Академию, и я боялся этого. Она также была Металлической – одной из хороших драконов, которым не нужно было терпеть побои ежемесячно, чтобы оставаться хорошими. Это было чертовски больно, и мне стало жаль отца, потому что наступит время, когда даже он не сможет укротить моего зверя.
Это была одна из вещей, которых я боялся, – убить своих близких. Я знал, что когда придет время, мне будет уже все равно, потому что даже эта часть меня тоже будет совершенно темной. Но сейчас я боялся за него. Точно так же, как боялся сегодня днем, когда на меня собирался заявить свои первые права принц Тита.
На меня было много заявлений прав с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать. Другие пытались заявить на меня права, но им это не удавалось. Один чуть не умер.
Принц Тита, что ж, он только что достиг совершеннолетия и выполнял обещание, данное три года назад.
Воспоминание о том дне постоянно мелькало в глубине моего сознания.
Это было сразу после избиения. Мы оба сидели на каменной стене в замке в Тите. Отсюда открывался вид на некоторые районы Тита, и вдалеке можно было разглядеть лианы.
Избиение было ужасным. Я вспомнил усталость, которая пришла вместе с этим, мои две недели молчания. Зверь внутри меня сходил с ума, но я держал себя в руках. Испытывая боль, да, но контролируя себя.
Были сумерки. Я смотрел на звездный закат, цвета красного, розового и оранжевого таяли на фоне пурпурного сияния. Это было мирно.
У меня заныла спина.
– Если бы я был драконом, я бы дал тебе свою клятву, – сказал Люциан.
– Клятву о чем, останавливать моего отца всякий раз, когда мне требуется взбучка?
– Нет, найти способ заявить на тебя права.
Я уставился на него. Он невменяем?
Он был серьезен.
– Думаю, моего обещания хватит.
– Люциан, ты не знаешь, что говоришь. Никто не может принять участие в заявлении прав до своего шестнадцатилетия.
– Тогда я буду ждать.
– Ты понятия не имеешь, каким я буду через три года.
– Не имеет значения. Теперь я знаю, кто ты, и этого достаточно. Я не собираюсь терять тебя во тьме, Блейк.
Он обнял меня рукой.
– Ты мне как брат. Братья не отказываются друг от друга.
Это было тогда. Мы были близки, как братья. Но это было до того, как появился свет. Его свет.
У меня не было выбора, кроме как оттолкнуть его. Эта чистая доброта внутри него столкнулась с моей тьмой, тьмой, которая была немного сильнее его света. Меня от этого затошнило.
Лучший способ объяснить это – когда кто-то ест слишком много соленого и сладкого одновременно. Это было вот так. Тошнотворное чувство, с которым я не мог справиться.
У меня не было выбора, кроме как держаться от него как можно дальше. Сегодня я собирался столкнуться с ним в Колизее. Это должно было разозлить зверя, в то время как мне приходилось бороться с чувством тошноты и изо всех сил стараться не позволить зверю оторвать ему голову.
Он понятия не имел, через что заставил меня пройти, и ради чего? Обещание, которое он дал мне тем летом, когда проявился тот первый проблеск тьмы.
Он умрет на этом ринге. Я просто надеялся, что это произойдет не сегодня днем.
***
Толпа в Колизее уже аплодировала, пока я был занят кормлением зверя. Снежный Дракон сдержала свое слово. Я нашел ее в одном халате в моей раздевалке, откуда я должен был выходить на ринг.
Это произошло так быстро. Я хотел удовлетворить потребность, одну из потребностей зверя. Я яростно поцеловал ее. Ее спина сильно прижалась к стене, а ноги обвились вокруг моей талии.
Ее тело было вылеплено до совершенства. Ее белая кожа наводила на мысль о ледяной королеве. Она напомнила мне о зиме; она успокоила мою тоску, и ее холодное прикосновение успокоило мое собственное волнующее пламя глубоко внутри.
Ее стоны наполняли мои уши. Это доставляло удовольствие зверю. Когда она умоляла о большем, я дал ей то, что она хотела.
Похоть и удовлетворение ошеломили и зверя, как и меня самого. Когда мы достигли кульминации, мой мозг временно взорвался фейерверком, ослепив темноту.
Ее смех заполнил мои уши, усталый смех. Я слышал, как снаружи зовут меня.
– Ру-би-кон, Ру-би-кон, Ру-би-кон. – Я не знал, как долго это продолжалось. Пришло время идти.
– Задай ему жару. Заставь его пожалеть о том, что он когда-либо решил попытаться заявить на тебя права. – Она коснулась моих губ. Зверь был спокоен. Он был спокоен. – Ты неукротим, – мягко сказала она.
Мои губы изогнулись. Я поцеловал ее и ушел.
Толпа сходила с ума. Драконианцы и драконы. И, конечно же, пресса.
Мой взгляд зацепился за короля Хельмута. В его глазах читалось предупреждение.
Не причиняй вреда моему сыну. Нет, не убивай моего сына.
Твой сын не должен был этого делать.
Наши взгляды встретились, и я медленно обернулся, чтобы посмотреть, насколько переполнен Колизей. Все были здесь, потому что это были я и принц Тита.
Я не был выставочным пони, как некоторые другие драконы. Я не злил толпу и не устраивал для них шоу. Я был Рубиконом. Простое поднятие моих рук приводило их в неистовство.
Заиграла песня.
Это было что-то глупое, что делали Драконианцы. И та песня, которую выбрал Люциан, только раззадорила меня еще больше. То ли дело было в избытке баса, то ли в том эффекте, который произвела на меня электрогитара. Она пробежала рябью по моим костям, царапнула мою чешую.
Драконианцы напевали под эту мелодию. Земля вибрировала у меня под ногами, когда они топали в унисон.
Мой взгляд нашел взгляд Люциана.
Он выглядел решительным, с веревкой на плече и щитом в руке. Его глаза были прищурены. Одетый в защитный жилет и армейские ботинки, доходящие до икр, он больше походил на солдата из футуристической истории, чем на современного рыцаря, пытающегося приручить дракона. Особенно дракона, который ему не принадлежал.
Какого черта ты это делаешь, дурак? Ты еще даже не взошел!
Свет струился из него, когда он смотрел на меня с таким состраданием, что мне захотелось блевать. Зверь начинал пробуждаться.
Снежного Дракона было недостаточно.
Я подпрыгнул в воздух. Первой частью, которая вырвалась из моей человеческой плоти, были крылья. Остальное последовало так, будто это была самая естественная вещь в мире.
Глубокие, темно-красные и фиолетовые чешуйки заменили человеческую кожу.
Смертоносный хвост.
Четыре лапы с острыми когтями вместо конечностей.
Ряды заостренных зубов. Грива толстых усиков захлопала, когда я покачал головой.
Я взревел.
Люциан все еще стоял на месте.
Я настроился и обнаружил его сердцебиение. Оно было учащенным, но не от страха. От адреналина, восхищения и предвкушения. Он был готов.
Он выставил щит перед собой и положил свободную руку на веревку, перекинутую через плечо.
– Давай покажем им зрелище, которое они никогда не забудут! – крикнул он на латыни.
Я начал хихикать. Зверь брал верх. Что бы я ни сделал, это не защитит Люциана от его гнева.
– Никогда не будет никаких заявлений прав. Ты не тот член королевской семьи, о котором пророчествовала Вайден.
Я сменил декорации Колизея на болото. Я любил болото; на болоте можно было делать так много вещей и быть самим собой. Устанавливать мины-ловушки, топить врагов в грязи, а они даже не заметят, как это произойдет. Зверь уже затуманивал мой разум.
Помни, кто это. Не убивай его! – взревел я. Зверь зарычал в ответ; от этого у меня по спине пробежали мурашки и проникли прямо в душу. Он давал мне понять, кто здесь главный. Сегодня должен был состояться бой, к которому я никогда бы не мог подготовиться. Внутри меня.
Люциан выглядел ошеломленным болотом, которое внезапно появилось вокруг нас. Новый ужас зажегся в его глазах.
Я оставался неподвижным, скрытый, как валун, прямо перед ним. Затем зверь полностью взял верх. Я был по уши в дерьме.
Не убивай его. Я дам тебе то, что ты хочешь. Просто не убивай его.
Борьба была тяжелой. Не только против Люциана, но и против себя тоже.
Я почти сдался. Я висел на волоске. Убийство Люциана не было вариантом.
Я должен был сохранять контроль.
Люциан сражался хорошо.
Болото просуществовало недолго. Он был действительно хорош, единственный, кто действительно был достоин находиться со мной на этом ринге, если честно.
Он, наконец, потерял равновесие, когда я сотряс землю, топая ногами.
Так продолжалось долгое время. Как в глупой игре. Люциан попытался восстановить равновесие и сильно ударился об пол.
Зверю это показалось смешным.
Хватит! Я положу этому конец.
Зверь бросился на Люциана. Люциан перекатился; мои лапы едва не раздавили его, всего в нескольких дюймах.
Я не хотел смотреть, но у меня не было выбора.
Я был напуган. Но в то же время мне нравилось в этом все. Я начинал злиться, когда он выскользнул из моих лап.
Битва бушевала.
Люциан отказывался сдаваться. Каждую крошечную щель пространства, которую он находил, каждую секунду передышки он использовал, чтобы одержать верх.
На каком-то этапе я думал, что он меня поймал. Это было так интенсивно. То, как толпа аплодировала. Их песнопения разносились по земле и сверлили мои чешуйки.
А потом он воспользовался веревкой.
Я даже не заметил, как он подошел.
Ублюдок только что был на земле, перекатываясь, чтобы увернуться от моих смертоносных лап, а потом он исчез, просто так.
Я услышал его крик сзади, когда он запрыгнул мне на спину.
Я слишком опоздал, чтобы атаковать его с помощью способности. Он с силой приземлился мне на позвоночник. Веревка обвилась вокруг одного из моих рогов. Того, до которого я не мог дотянуться.
Он сделал домашнюю работу. Он свесился с веревки.
Я попытался раздавить его в процессе слезания с моей спины, но он бил кулаками и швырял мое тело во все стороны. Я всего лишь сделал именно то, на что он надеялся.
Я запутался в веревках, наполовину задушенный.
Он унижал меня.
– Уступи, Блейк, ради нас обоих! Просто уступи!
Это был конец. Он собирался победить. Был ли он предсказанным королем или нет. Люциан всегда верил, что не имеет значения, что говорят люди, и до тех пор, пока ты веришь в это всем своим сердцем и признаешь это всем своим разумом, ты можешь добиться чего угодно. И это было все. Доказательство, стоящее за его верой.
Но зверь во мне отказывался уступать.
Я не был ничьим ягненком. Я – Рубикон! Меня нельзя приручить!
Сила, которая ослабла несколько минут назад, вернулась, усилившись в геометрической прогрессии. Мое тело разорвало веревку, удерживающую в ловушке.
Люциан закричал от разочарования и пригнулся, снова ныряя, чтобы избежать моего гнева.
Я больше не мог ясно мыслить.
Я не помнил нашу дружбу и то, насколько мы были близки.
Я плюнул в него кислотой. Места, куда попали мои кислотные шары, распались. Камни плавились и раскалывались, оставляя ему все меньше и меньше мест для укрытия. Но хорек все равно ускользнул от меня. Мой гнев стал еще темнее.
ХВАТИТ!
Он выкатился из укрытия, готовый снова прыгнуть, но на этот раз зверь был готов. Прежде чем я смог совладать с собой, вспышка молнии слетела с моего рта.
С самого начала он не должен был быть здесь.
Молния ударила в него.
Он отлетел назад и сильно забился в конвульсиях на полу. Он затрясся, когда по нему пробежали электрические разряды.
Потом это прекратилось.
Тело Люциана безжизненно лежало на холодном, неумолимом полу Колизея. Я хотел снова напасть на него. Он всегда возвращался и вернется снова, если я не прикончу его, а я не мог позволить ему вернуться.
Влетел Солнечный Взрыв, за ним последовали Ластохвост и Меднорогий. Все они были такими быстрыми.
Я хотел надрать им задницы.
Я рычал и визжал. Они пригибались и ныряли, избегая моих молний и кислоты.
Один из них крепко сцепился со мной. Я пошатнулся на несколько футов, но удержал равновесие. Они избивали меня. Они атаковали снова и снова.
Я зарычал.
– Блейк, успокойся, – сказала профессор Миа, когда на этот раз в меня врезался Ластохвост. – Вспомни, кто ты, – приказала она.
Ластохвост протаранил другую сторону моего тела.
Потребовалось четверо, чтобы заставить меня вспомнить, кем я был на самом деле, и парня, которого я чуть не убил.
Я отстранился.
– Он успокаивается, – сказала она. – Дайте ему немного места.
Зверь внутри меня все еще рычал.
ПРЕКРАТИ ЭТО, ПРОСТО ПРЕКРАТИ! закричала человеческая часть меня, когда я отключился от ненависти, тьмы и неудержимого стремления убивать. Постоянной жажды крови зверя.
Я снова превратился в человеческую форму и лег на землю. Кто-то подбежал со стороны и накрыл меня халатом, а затем исчез прежде, чем у меня появился шанс атаковать.
Я сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить свои душу, разум и сердце, хотя и не чувствовал, как оно бьется. Все мое существо было на взводе.
– Блейк? – спросила Миа. Я посмотрел на нее. Она тоже была в своем человеческом обличье, наспех завернутая в откуда-то взявшийся халат. Она присела на корточки рядом со мной. Я приподнялся, оперся локтями о колени, просто делая глубокие вдохи, чтобы успокоиться.
– Я на секунду подумала, что мы потеряли тебя.
Я покачал головой.
– Это становится сильнее. Я не знаю, сколько еще смогу продержаться, Миа. – И тут меня осенило. – Люциан!
Я вскочил с пола и бросился к одним из ворот. Тем, что вели в раздевалку Люциана. Ворота были заперты, но я мог видеть, как Констанс работает над его обмякшим телом.
– Люциан!
– Блейк, успокойся, – сказал один из других профессоров через ворота.
– Люциан! – Слезы текли по моим щекам. Что я наделал? – Люциан!
Миа схватила меня.
– Дай им делать свою работу.
– Отвали от меня, – сказал я сквозь стиснутые зубы. Горячие, постыдные слезы катились по моим щекам. – Я сделал это с ним, Миа. Я.
– Успокойся. Люциан знал, чем рискует, Блейк. Он знал.
– Нет, не надо. – Мне нужно было выбраться оттуда. Спасения не было. Я посмотрел на небо.
– Опустите щит! – прокричала Миа и потянула меня за подбородок вниз, чтобы я посмотрел на нее.
Наши глаза встретились.
Мерцание начало ослабевать, а затем щит исчез.
– Просто уходи. – Брови Мии сошлись вместе, ее взгляд стал мягким. Я ненавидел этот взгляд. Жалость.
Спасибо. Я так сильно хотел сказать это, но слово просто не формировалось у меня во рту.
Я снова превратился в зверя и захлопал своими огромными крыльями. Я летел так, как никогда раньше не летал. Подальше от злодеяния, которое я совершил в этот день.
– 2~
Я полетел прямиком на гору Вью Топ. Это было самое близкое место к Академии Дракония, а также одна из самых высоких вершин Пейи.
Я больше не мог контролировать свои гнев и разочарование и просто выплеснул все это наружу. Мои способности потрясли землю, когда гнев излился из меня.
Я закричал.
Почему я? Почему он? Почему это не могло быть просто гребаным сном?
Когда я проснусь?
В конце концов, я измотал себя. Я чувствовал себя опустошенным. Я начал успокаиваться.
Близлежащие деревья были опалены. Это не я!
Ползли минуты. Я сидел на валуне и с безопасного расстояния наблюдал, как подо мной расстилается Пейя.
Звезды уже начинали освещать ночь.
Я сосредоточился и стал считать мерцание щита, который защищал Пейю от остального мира.
Я хотел просто пролететь сквозь эту стену и исчезнуть, но это было не так просто. Они пошлют за мной орды, и меня неоднократно предупреждали, что они убьют меня, если я потеряю контроль.
Я не хотел испытывать судьбу со зверем. Я не хотел убивать еще больше невинных людей. Дрожь пробежала по моему телу при этой мысли.
Так что я остался. Желая, чтобы мне было больше все равно.
С того дня, как я сделал свой первый вдох, предопределенное зло нависло надо мной. Без моего истинного всадника я стану темным.
Даже если Люциан найдет способ заявить на меня права, я продолжу становиться сильнее. Наступит время, когда я уничтожу его… или ему придется убить меня.
Это было просто тем, кем я был. Кем мы все были.
Все Рубиконы до меня стали злыми, темными. Последний был убит отважным викингом по имени Уильям. Они сделали его королем Пейи в тот день, когда он убил Китто.
Они сказали, что раньше мы были частью внешнего мира. Пейя не всегда была скрыта. Но люди становились жадными, когда дело доходило до драконьей крови и магии. Поэтому лучшие колдуны того времени создали Стену.
Стену, через которую могли проходить только драконы.
У меня была теория о том, почему это были только драконы, но какой смысл делиться ею со всеми? Они просто возложили бы на меня больше обязанностей, если бы знали, что у меня есть хоть капля мозгов. У меня и так было слишком много дел, с которыми нужно было разбираться как есть. Я не был ученым, и я не был философом. Может быть, это был Коронохвост во мне.
Это было так очевидно; я не знал, почему никто не подумал об этом раньше.
Стена питалась эссенцией.
Сердце дракона билось намного мягче, чем сердце человека. Стена не улавливала сердцебиение дракона, но она улавливала сердцебиение человека.
Даже если кто-то попытается превратиться в дракона с помощью какой-то сумасшедшей невозможной магии, она никогда не сможет изменить сердце. Внутри человек все еще оставался бы человеком.
Вот почему людей сжигало, когда они пытались уйти. Вот почему драконы могли приходить и уходить, когда им заблагорассудится. Ну, это была всего лишь моя теория.
Я посмотрел вниз на свой мир.
Я сомневался, что когда-нибудь захочу уйти, даже если они дадут мне на это разрешение. Но я всегда хотел узнать больше о другой стороне.
Единственным местом, которое я видел за пределами Пейи, был Китай. Это было очень давно. Я все еще не принял свою человеческую форму. Народ Китая питал огромную любовь к Пейе. Даже в настоящем наше существование было очевидно в их искусстве и архитектуре.
Перемирие между Китаем и США было прочным. Мы все еще вели с ними торговлю… ну, это делали драконы, замаскированные под людей. Они хотели выразить свое почтение новому Рубикону, который спасет оба мира, если до этого дойдет.
Это было настоящим стимулятором эгоизма.
Другие тоже знали о нас. Драконы жили среди людей; они регистрировались в совете на другой стороне. Кроме того, лидеры каждой нации были проинформированы о нашем существовании. Избранные лидеры и монархии одинаково хранили Пейю в секрете.
Они помогали нам, когда мы в этом нуждались, и мы отвечали им взаимностью, выполняя секретные миссии.
Я знал это, потому что я был Рубиконом.
Остальная часть другой стороны понятия не имела о существовании нашего мира. Это было печально, но это был единственный способ сохранить Пейю в безопасности.
Люди, которые открыли наш мир по ошибке, ну, большинство из них не смогли смириться с нашей реальностью. Они сходили с ума. Обезумели. Многие из них были заперты в учреждениях в Пейе, накачанные наркотиками и потерявшие сознание. Такими они оставались до самой смерти.
Те немногие, кто боролся с безумием – немногие – никогда не могли вернуться из-за Стены.
Я был одним из счастливчиков, родившихся драконом, и из-за того, кем я был, я также умру здесь. Хотя я знал, что моя жизнь скоро закончится.
Рубиконы жили недолго.
Это была постоянная битва, которую я вел с самим собой. Я хотел быть хорошим. Я хотел выиграть этот бой. Но в конце концов добро не всегда побеждало.
Мне нужен был мой всадник. Не просто кто-то, кто мог бы заявить на меня права. Мне нужен был мой истинный всадник.
Это был единственный способ, которым я мог победить.
Моего настоящего всадника не существовало. Предсказанная родословная умерла пятнадцать лет назад. Родословная, от которой родился бы мой всадник.
В Пейе было три королевства. Итан, Тит и Арис. Король Итана, король Альберт, был величайшим правителем всех времен и истинным королем. Короли Тита и Арис получили королевские титулы от отца короля Альберта. Он сделал это, чтобы укрепить Пейю.
Мой отец был настоящим королевским драконом, так что я довольно хорошо знал того парня. Но он был предан своим лучшим другом Гораном, злым Драконианцем, который стал одним из самых могущественных колдунов, которых когда-либо видел мир.
В ту ночь, когда он забрал жизни короля и королевы Итана, из земли выросли гигантские лианы, которые обладали способностью нападать и кромсать незваных гостей.
Многие говорили, что их наколдовал предсмертный вздох короля. Его любовь к своему народу была такой волшебной. Он все еще защищал нас от зла.
Ирен, Вайден, предсказала, когда вылупилось мое яйцо, что родословная короля Альберта и королевы Катрины произведет на свет наследника, которому суждено стать моим всадником, моим настоящим всадником.
Этот наследник так и не родился.
Так что не имело значения, кто заявит на меня права.
Я превращусь во зло.
Я умру молодым.
Возможно, именно поэтому я так сильно ненавидел Колизей. Та надежда, которую это давало, ко мне не относилась. Для меня это была пустая трата времени.
И все же я боролся.
Почему я боролся? Из-за предсказания. Предсказания были подобны целому состоянию. Некоторые были чистой воды чушью, но время от времени попадались те, кто действительно предсказывали будущее.
Ирен была Вайден нашей эпохи. Многие частные Вайдены были наняты богатыми, но она принадлежала Пейи. Она жила в одном из Городов Драконов, но несколько лет назад она переехала в Академию Дракония из-за меня.
Теперь я видел ее почти ежедневно.
Когда у Ирен было видение, происходило нечто действительно волшебное. Ее глаза становились серебряными, и она говорила тысячей голосов. Слова всегда выходили загадками, но то, что она видела, было совсем другим, хотя и сбивающим с толку.
Это был дар всех Лунных Ударов. Чем старше они становились, тем яснее становились их видения.
Видения и предсказания Ирен были связаны с Книгой Теней. Если они были важны для выживания Пейи, ее Видения волшебным образом появлялись черными чернилами на страницах Книги Теней на всеобщее обозрение.
Большинство моих было там.
Когда предсказание исполнялось, слова становились красными. Но если время приходило, а предсказание не сбывалось, чернила становились синими. Черные предсказания все еще ждали своего часа.
Все мои по-прежнему были черными.
Это была главная причина, по которой я боролся с тьмой. Даже несмотря на то, что мой всадник не появился, надежда все еще оставалась.
Насколько большая или маленькая, я не знал.
Но в последнее время это становилось сложнее. Я терял надежду. Мои глаза, наконец, открылись для мрачной реальности моей ситуации.
У драконов не всегда были всадники. Для них было неестественно делиться нашими дарами.
У Металлических с этим проблем не было, но мы, Хроматические… мы были другими. Раньше мы презирали людей, пока король Альберт не изменил наше мнение.
Я еще не вылупился, когда происходили изменения, но отец рассказывал захватывающие дух истории о войнах, которые бушевали по всей стране. Я вырос с таким количеством возможностей, но все они начинали исчезать.
Колизей был одним из них. Для меня это не было местом надежды. Внутри этого ринга всадники ломали нас. Это было место, где они приручали и лишали нас дикости. Пожизненное заключение для отбывания и защиты кого-то другого.
Я вздохнул.
Мне было предназначено совершить так много великих дел. И все же все, в чем я был хорош, – это разрушать.
Моей судьбой было то, что я должен был освободить Итан с помощью отродья короля Альберта. Судьбой, которую я никогда не исполню.
Впрочем, это было еще не самое худшее. Хуже всего было то, что если на меня не заявят права до того, как моя темнота станет слишком сильной, я полностью погружусь во тьму. Тогда я уничтожу все, что люблю, все, в чем нуждаюсь.
Единственным всадником, у которого был шанс приручить меня, был тот, кто преследовал меня во снах. Он был сильнее зверя, злее зверя. Часть меня не могла дождаться, когда наш союз осуществится. Он был колдуном, который предал короля.
Горан.
Это было очевидно, когда я думал о том, что только что произошло сегодня с Люцианом. Моим лучшим другом. Я чуть не убил его. Если он уже не был мертв.
Я уставился в никуда. Незрячий. Безнадежный.
Он не должен был выходить сегодня на этот ринг; он не должен был пытаться сдержать свое обещание. Кровные обещания нарушались и раньше. Не было похоже, что я даже принял его обещание, когда он его дал.
Ничто не причинит ему вреда, ничто. И все же я это сделал.
Именно тогда я почувствовал слова, которых не испытывал уже долгое время.
Я – сила, и я – могущество.
Я – пламя и ярость.
Мне не нужны ни люди, ни звери.
Я судья и присяжные заседатели.
В ночном небе мерцали звезды. Я лежал на спине, наблюдая за ними. Как я хотел иметь возможность взлететь к одной из них. Просто лететь, пока больше не смогу.
Ночь была моим единственным другом. Ночь и темнота.
Другом ночи я стал.
Ожиданье заставило поддаться…
Слова начали литься рекой.
Бой с Люцианом никогда не был легким. И это выходило далеко за рамки спарринга. Это был вопрос жизни и смерти. Я убил его?
Этому не суждено было статься. И все же он не сдавался.
Я поддался словам и продолжал декламировать стихотворение, пока оно не засело у меня в голове.
Устал бороться со зверем внутри.
Зеркальное отражение, которое я не могу скрыть…
Мне не следовало трахаться со Снежным Драконом. Это было глупо. После этого она подумала, что у нас появилась эта связь, что-то между нами. Она притворялась, будто я принадлежу ей.
Я никому не принадлежал.
Мне нужно было позвонить Филу. Фил был полон интриг, больше похожий на Коронохвоста, а не на Ночного Злодея, которым он являлся.
Однако он был покрыт чешуей, и не только его кожа. Такие, как Фил, вонзили бы нож в спину кому угодно, чтобы спасти свой собственный хвост.
Но мне нужно было успокоить зверя. И его планам всегда удавалось это сделать.
***
Только после полуночи я вернулся в Академию. Я мягко приземлился во дворе лазарета.
Было тихо.
С ним все в порядке?
Я настроился, пытаясь уловить сердцебиение, но все, что я слышал в лазарете, было тихое и спокойное биение сердца дракона. Без человеческого.
Слезы навернулись у меня на глаза. Я зашагал в противоположном направлении к замку, обратно в общежития.
Я почти добрался до лестницы, почти вне опасности, когда…
– Блейк, – сказал мастер Лонгвей со своим сильным китайским акцентом. Он был директором Драконии и одним из лучших Ластохвостых драконов, которых я когда-либо знал. Хотя он был немного странным. Всегда носил шорты до колен, шлепанцы и уродливые разноцветные рубашки с большими кричащими цветами на них.
