Текст книги "Гибельный день"

Автор книги: Эдриан Маккинти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Светловолосый парнишка лет двадцати, в пижаме. Руки связаны за спиной. Ему дважды выстрелили в голову. Первый же выстрел в затылок его и убил, а когда он свалился в душевую кабину, ему всадили заряд в темя – для пущей уверенности. Использовали какое-то крупнокалиберное оружие. Киллерам наверняка пришлось пользоваться глушителем, иначе я бы предположил, что стреляли из двустволки: лицо парня почти отделилось от головы и вся маленькая ванная комната была забрызгана кровью и мозгами с осколками черепа.

Я кивнул, вернулся в каюту, убрал револьвер. Живых не осталось. Кто-то позаботился об этом.

Другая каюта.

Дверь не распахивалась, что-то мешало. Я осторожно приоткрыл: разбитое зеркало, окровавленные простыни и рыжая девушка с перерезанным горлом, растянувшаяся на полу лицом вниз.

– Шивон! Боже милостивый… – просипел я.

Ноги у меня подкосились. Я опустился на корточки и осторожно перевернул тело.

Это была не она. Парень. Худой юноша с длинными рыжими волосами. Лоб размозжен чем-то тяжелым, бейсбольной битой или молотком. Ему нанесли несколько ударов, а затем перерезали горло.

Вот он, Барри.

Я встал.

– Бедный засранец, занимался бы ты своими фотографиями и своей девчонкой… – подумал я вслух.

Обыскал каюту. Слава богу, трупов больше не обнаружил, но и никаких следов, по которым можно было бы вычислить убийц, тоже. Я перешагнул через тело Барри, отвернулся от мертвого шотландца и быстро осмотрел центральную каюту. Наконец открыл заднюю дверь и проверил трюм и машинное отделение.

Ее здесь не было. Ни следа Шивон.

Ни намека.

Я поднялся по лестнице и закрыл дверь. Открыл окно и присел за столик.

В задачу Барри входило завоевать ее доверие и выманить из центра города. Но он не похититель. Сомневаюсь, что она вообще была тут. Он заморочил ей голову, втерся в доверие, увел подальше от яркого света, от копов и ребят Бриджит. Заманил на какую-нибудь улочку, где настоящие похитители схватили ее и втолкнули в фургон.

Они отпустили Барри домой с полученными деньгами, а затем явились по его душу, удостовериться, что он действительно будет молчать.

Да, так все и было…

Задумавшись, я чуть было не глотнул давно остывший кофе, однако тут же почувствовал на языке привкус крови.

Чтобы не осталось ни малейших сомнений, я, преодолев отвращение, спустился обратно, чтобы провести последний и полный осмотр, но не нашел никаких дополнительных люков, тайных отсеков и укромных мест с похищенными детьми.

Шивон здесь нет. И никогда не было. Это не входило в их планы.

Два тела, реки крови, кучи мух.

Полный тупик. Я серьезно влип.

Я вылез на палубу и глубоко вздохнул.

– Великолепно! – не без сарказма констатировал я, и тут, к моей вящей «радости», увидел, что по набережной Лагана не спеша, расслабленно идут четверо пилеров.

Они оживленно болтали и ни на что не обращали внимания. Свяжешься с этими сволочами – и времени тогда вообще ни на что не останется. Этот недоумок вызвал их, несмотря на мой запрет.

– Черт бы вас побрал! – прошипел я и скрылся внутри катера.

Можно ли смыться с этой посудины так, чтобы меня не заметили? Пилеры подошли к лодке Дональда. Пес начал лаять. Дональд указывал на «Рыжую копну».

Проклятье!

Нет, отсюда не выбраться. Разве что прыгнуть в воду и попробовать оторваться вплавь, но тогда они точно решат, что я замешан в эти делишки, и мне несдобровать.

Я медленно вернулся на палубу и приветливо помахал копам, чтобы они поскорее подошли и по возможности быстро удалились.

Четверо полицейских, одна из них женщина. Главный – с большими седеющими усами, в точности как у мексиканского революционера Сапаты. Все в рубашках с длинными рукавами, на женщине рубашка расстегнута, виднеется бронежилет. С большого расстояния она выглядит даже красавицей. Гордо задранный носик, ладная фигурка и светлые волосы, почти скрытые под форменной шляпой.

– Кто вы такой? – крикнул мне командир, как будто я был футбольным фанатом, который беснуется на трибуне.

Я подхватил незабудку, выброшенную волной на палубу, понюхал.

– Убирайтесь прочь с лодки! – закричал он.

Я не ответил. Я вообще плохо переношу выкрики, особенно если это коп орет. Пусть ублюдок подойдет поближе и говорит как цивилизованный человек.

– Эй, ты меня слышишь, приятель?! – надсаживался Сапата, перейдя на «ты».

Я надеялся, что он заметил мою ироническую улыбку. Да, тут жестоко убили двоих людей, ситуация довольно-таки серьезная, но даже при таком раскладе нет места грубости и варварству.

В мое время полиция носила звучное наименование – Королевская Ольстерская – и состояла в основном из белых мужчин-протестантов. После доклада Паттена название сменили сначала на Североирландскую полицейскую службу (это вызвало насмешки – сокращение NIPS схоже со словцом «nips», презрительной кличкой японцев), а затем на Полицию Северной Ирландии. Подозреваю, теперь там меньше белых, меньше мужчин, меньше протестантов, зато они имеют больше обязанностей перед обществом.

Но от старых привычек избавиться не так-то просто.

Я сидел на палубе, свесив ноги. Будь у меня сигарета, я бы закурил.

Командир решил сделать вид, что меня не существует. Только так он и мог сохранить лицо, когда я отказался подчиниться его приказу. Я решил, что это маленькая победа общественности. Чертовы копы. Я прислонился к рубке.

Моргнул. Что-то я упускаю…

Воздух словно загустел, в нем разлилось странное напряжение. Казалось, атмосфера налилась ожиданием насилия и страха.

В течение последних десяти лет меня постоянно преследовали. Поэтому я обрел сверхбдительность, способность совладать со всяким, кто попадется мне на глаза, отделить пустую болтовню от настоящей информации, важное от второстепенного, способность определить, представляет человек угрозу или нет. В отличие от Бриджит, у меня не было телохранителей, бронированных машин, прислуги. Это держало меня в вечном напряжении, превратило в подозрительного параноика. Но я и жив только благодаря этому. Каждую минуту я ожидаю появления убийцы с пистолетом, замаскированным в букете цветов.

Но Бриджит все изменила, поманила новой жизнью: найди Шивон и будешь прощен. Ты чист. Ты в безопасности.

Убийцы будут отозваны. Тебе не придется всегда сидеть в глубине бара спиной к стене, считать выходы, запоминая их, и каждый год переезжать на новое место. Ты сможешь снова жить как обычный человек.

Заманчивое предложение.

Как приятно было бы посидеть в кафе на открытой террасе, помечтать, не обращая внимания на людей.

И эти мысли, прорвавшиеся в мое сознание, немного расслабили меня. Сладкое обещание. Осколок надежды.

Потому-то, наверное, я и не заметил, как по улочке за шикарными домами подъехал микроавтобус и оттуда медленно вылезают двое мужчин в лыжных масках.

Покачивание судна, птицы, облака, шаги. Переговоры полицейских по рации.

Меня укусил комар и стал наливаться моей кровью.

Я уже придумал, что поведаю пилерам. «Я – частный детектив, работаю на Бриджит Каллагэн. Мне сообщили о человеке по имени Барри, который живет на лодке под названием „Рыжая копна“. Пришел сюда проверить информацию, замок на рубке был взломан, я спустился в каюты и обнаружил два тела. Попросил Донни вызвать вас, ребята. Не беспокойтесь, я ни к чему не прикасался, я профессионал».

Да, так и надо будет сказать.

Когда они подошли ближе, я расслышал их бессмысленный коповский разговор. Сапата разглагольствовал об упадке в современной музыке:

– Все теперь поют под фонограмму. Для этого особого умения не нужно. Помню те времена, когда у композиции была мелодия, да и тексты – вполне приличные.

– Да ерунда это. Сейчас тоже есть отличные группы! Но ты же слушаешь только чертовых «Битлз». Избавь меня от этих разговоров, ради бога! – ответил другой коп.

– Тонны дерьма, поверь мне, парень, я об этом знаю больше тебя и твоей любимой передачи «Музыка кантри на Даунтаун Радио». Гарт Брукс со товарищи – вот кто привел музыку к упадку.

Комар продолжал пить мою кровь. У комаров кровь пьют только самки. Им нужны жиры и белки, чтобы отложить яйца. У человека нет такой проблемы с оплодотворением. Я позволил ей пировать дальше. Полицейские почти приблизились к лодке.

Я встал.

– Кантри, рэп – это на самом деле отстой. Но тебе надо бы и современную музыку иногда слушать. Пи-Джей Харви или «Уайт Страйпс».

– Те же яйца, только в профиль.

– Джентльмены, прошу вас, – с улыбкой сказала женщина, подшучивая над ними.

– А я когда-то был барабанщиком, в группе нас было трое… – начал было до поры молчавший коп, но не закончил, так как в двадцати шагах от лодки, прямо перед четверкой полицейских, взорвалась реактивная граната, предназначавшаяся мне.

Оглушительный взрыв.

Суженный световой конус – а затем грохот.

Разговоры, подколки – все исчезло, вспыхнув огнем, как подожженная магнитофонная лента.

Человека гражданского граната наверняка бы прикончила. У пилеров реакция оказалась быстрее. Белая вспышка взрыва заставила их мгновенно упасть на землю. Мгновенно – это почти неуловимо быстро. А для меня время будто замедлилось, и, пока я с треском не ударился о рубку, я успел увидеть и услышать: трое полицейских прикрывают головы руками, спасаясь от ударной волны, бросающей на их тела мусор и огонь, прежде чем разорвать их барабанные перепонки; чудовищный звук деформирующегося металла; аммониевая вспышка советской гранаты; вонь – как от горящей соломы.

Ударная волна встряхнула суденышко и швырнула меня на левый борт.

Парень на набережной, выстреливший из РПГ, видя, что промахнулся, начал торопливо заряжать гранатомет. И только теперь, когда было уже чертовски поздно, я, наконец, его заметил. Его напарник стоял рядом и держал в руках нечто вроде пулемета.

Зарядив гранатомет, стрелок опустился на одно колено и навел оружие на лодку. На меня, а не на копов. Да, это не атака ИРА или Республиканской фракции на пилеров, это атака именно на меня, Майкла Форсайта.

Граната вылетает – и спустя мгновение бьет в корму лодки.

Адский грохот, огонь – в стекловолоконной корме появляется оплавленная пробоина. На сей раз мне не повезло. Меня отбросило на поручни, в спину и плечо впились металлические релинги. Оглушенный, я медленно сполз на палубу, прямо на куски горящего стекловолокна.

Ненадолго теряю сознание.

Чернота. Боль. Затем – свет.

Ощупываю себя.

Двигаться могу? Вроде да.

А говорить? Пытаюсь что-нибудь произнести.

Уголки губ запеклись, язык прикушен. Воздух свистит в гортани.

– Помогите…

Пытаюсь сесть. Стряхиваю горящие куски обшивки со своего тела.

Полицейским тоже досталось. В послеполуденный воздух поднимается дымок от тлеющих кевларовых бронежилетов. Кожа обожжена, волосы опалены. Из многочисленных ран течет кровь.

Вибрация от взрыва затухает в противоположных концах набережной.

– Боже всемогущий, – бормочу я, не веря своим глазам. – Что за…

В корме лодки огромная дыра, и куча обломков на палубе.

Я жив. Покалечен, но живой. Плавучее жилище тонет. Гранатометчик готовится выстрелить третьей гранатой.

Майкл, пора убираться отсюда.

Пытаюсь встать и не могу. Ноги придавлены большими кусками обшивки, наверное, это обрушилась крыша рубки.

Вижу гранатометчика, пытающегося зарядить свое оружие; копов, которых серьезно потрепал первый взрыв. Вроде все живы. Один из парней потерял ботинок, а с ним, похоже, и пару пальцев. Раскаленная добела шрапнель посекла остальных – отметины на руках и ногах. Все что-то вопят в рации. Шок и паника сделали речь неразборчивой – настоящая каша. В ответ из раций доносятся скрежещущие голоса, уверяющие, что помощь на подходе.

Молодая женщина-коп стонет: она ранена в плечо и в голову. Форменная одежда забрызгана кровью. Ее шляпа плывет среди дымящегося конфетти стекловолокна и попадает на горящую палубу через пролом, образованный взрывом.

Я пристально смотрю на женщину. На долю секунды – между залпами гранат и моими попытками скинуть с себя крышу рубки – мною овладевает странное любопытство. Без форменной шляпы она выглядит обыкновенным человеком. Светлые волосы лежат на мокрой земле, из раны на затылке вытекает тонкая красная струйка. Она того и гляди потеряет сознание, но – единственная из нас пятерых – совершает разумный поступок.

Она тянется к пистолету.

Черт, вот прекрасная идея!

Я прекращаю бороться с обломками крыши и достаю револьвер. Навожу его твердой рукой и стреляю в гранатометчика.

Он довольно далеко, и я вряд ли смогу сократить это расстояние, но по крайней мере я не один. Блондинка-коп с глазами залитыми кровью и раненой рукой кое-как поднимается на колено и начинает стрелять из своего полуавтоматического «глока».

– Сдохните, сволочи! – кричит она.

Она делает девять выстрелов, я шесть – и все мимо.

Начинаем перезаряжать.

– Езжайте сюда, немедленно! – выкрикивает она в рацию, одновременно вставляя в «глок» новую обойму. Один из полицейских, немолодой, с седыми волосами, находившийся ближе всех к лодке, по-видимому, ослеплен вспышкой. Он встает передо мной, покачиваясь, трет руками глаза. Я его чуть не пристрелил. Гранатометчик уже зарядил свою чертову пушку третьей гранатой.

Я прицелился.

Один выстрел, второй, третий, шестой. Все мимо цели.

Блондинка, сжимая пистолет обеими руками, аккуратно нажимает на спусковой крючок и стреляет в микроавтобус рядом с гранатометчиком. Он вздрагивает – граната взмывает в небо и падает в воду, даже не взорвавшись.

Лодка запрокидывается назад и начинает тонуть. Корпус наклоняется, и обломки крыши постепенно сами соскальзывают с моих ног. Я пытаюсь ускорить процесс, резко дернув ногой.

Судя по всему, гранат у нападающих больше нет, потому что гранатометчик оборачивается к своему напарнику и принимается вытаскивать из коробки ленту с патронами. Напарник его, тощий как скелет, но достаточно сильный, держит старый британский армейский пулемет L7. В армии мы называли их «Джимпи» – здоровенная бандура с ленточной подачей патронов, способная даже при отвратительной кучности оставить от человека мокрое место. Расчет – два человека. Один стреляет, другой подает ленту. Его пули летят в тебя со скоростью пятьсот пятьдесят выстрелов в минуту.

У парней опыта обращения с таким оружием нет, из-за чего они тратят много времени, чтобы привести пулемет в боевое состояние, но, как только они заканчивают, «Джимпи» начинает реветь, заглатывая пули с ленты одну за другой и заливая свинцовым потоком набережную, дорожку, реку и останки лодки. Сначала выстрелы уходили в никуда, но затем постепенно начали ложиться все ближе и ближе к «Рыжей копне».

Из пулемета вылетали гильзы, а пули превращали в крошево асфальт.

– Черт побери!

Стрелять надо было с треножника, но парни явно насмотрелись фильмов про Вьетнам, где древний М-60 использовался в ближнем бою.

Я прекратил перезаряжать револьвер и лег на палубу.

Пули из пулемета пробивают корпус «Копны» так же легко, как дробинки масло.

Остается только один выход – прыгать в воду.

Отползаю к поручню и понимаю, что не успею.

Но это и не понадобилось. Блондинка полностью пришла в себя. Встав на колено, она бестрепетно прицелилась в стрелка. Один выстрел, два, три, четыре – все пули попадают аккурат в грудь пулеметчику. Тот падает, сраженный наповал.

Напарник что-то кричит, подхватывает пулемет и пытается стрелять в одиночку. Бесполезно. У него не хватает сил, и в предвечерних сумерках я вижу, как очередь трассирующих пуль светлячками пролетает над рекой.

Перестрелка превращается в стрельбу по живой мишени.

Сначала в него стреляю я, затем Блондинка, и наконец Сапата вытаскивает огромный «Смит-Вессон-500» – пушку пятидесятого калибра. Его пули врезаются в мостовую перед пулеметчиком с громкими хлопками, способными вселить страх божий в любого, кто не отстреливается, сидя в вертолете «Апач».

В пальбу включается третий коп. Он лежит на спине и беспорядочно стреляет с левой руки. Этого вполне достаточно, чтобы отвлечь от меня внимание пулеметчика.

– Мерзкие свиньи! – вопит он и пытается наклонить пулемет так, чтобы попасть в полицейских.

Он не понимает, что делает, а даже если б и понимал, в одиночку не смог бы управиться с пулеметом. Отчаявшись, он пригибается, пристраивает пулемет на колене, однако перегревшуюся бандуру заклинило.

Бандит вытаскивает револьвер, стреляет пару раз, бросает оружие и бежит к микроавтобусу.

– Вернись, сукин сын! – выкрикивает женщина-коп, стреляет в последний раз и, ранив его в ногу, сбивает на землю.

– Хороший выстрел, дорогая, – бормочу я.

– Прекратить огонь! – кричит Сапата.

Сражение утихает, но шума меньше не становится.

Ревут десятки автомобильных сирен, гогочут утки, пилеры что-то кричат. Над нами завис военный наблюдательный вертолет, с которого вся сцена битвы видна как на ладони. Оружия на нем нет, так что вряд ли экипаж смог бы помочь, однако какая-никакая, а поддержка.

Дальнейшее уложилось в доли секунды. Ослепший коп сидит на земле; Блондинка и Сапата ищут кровоостанавливающий жгут для своего товарища; вдалеке – мчащийся вдоль Лагана полицейский «лендровер», а дальше на набережной – гранатометчик кое-как поднимается и неловко убегает прочь.

Пора и мне делать ноги.

Я торопился. Лодка накренилась уже на сорок пять градусов и скоро встанет вертикально. Я прополз по палубе к краю ограждения. Револьвер выпал из руки и заскользил к рубке – черт с ним, искать не стану. Иначе просто захлебнусь, если не случится чего похуже. Держась за релинг, я сел на край «Рыжей копны» и, как большая белая крыса, спрыгнул с тонущего корабля и приземлился на один из причальных кранцев.

На набережной Лагана подошел к полицейским:

– Все в порядке?

Сапата сидел, опираясь на левую руку, рядом с ним стояла женщина. Прочие лежали на земле: шрапнель превратила их в подушечки для булавок. Но, на мой взгляд, смерть никому не грозила. Я нагнулся поправить застежки на протезе.

– Кто вы такой? – требовательно спросил меня Сапата.

– Я из Америки. ФБР. Собираюсь поймать этого парня.

– Какого парня?

– Который стрелял из РПГ, ранен, но пытается уйти. – Я был вынужден сказать это, чтобы они не пристрелили меня, когда я буду улепетывать.

Сапата кивнул, поверив мне.

– Просто для протокола… Думаю, они пытались убить именно меня, а не вас. Вы просто оказались не в то время и не в том месте, – сообщил я и побежал по набережной за гранатометчиком.

Очень скоро я очутился там, откуда нападавшие вели огонь. «Джимпи» дымился, микроавтобус был изрешечен пулями, два колеса пробиты. Кровавый след тянулся вдоль улочки. Я оказался прав. Блондинка ранила его. А эта девушка чертовски хорошо умеет стрелять! Она убила пулеметчика и серьезно ранила его напарника.

При другом раскладе дел я бы вернулся и сделал ей предложение.

Последовав за кровавыми отпечатками до первого многоквартирного дома, я потерял следы на мостовой и снова нашел их на ржавеющем желтом пресс-компакторе мусора, где бандит останавливался, чтобы отдохнуть и перевести дыхание. Он выдал себя отпечатком окровавленной ладони.

Затем он свернул налево и продолжил бежать по улице, параллельной Лагану.

Это меня обеспокоило. Если он и дальше будет бежать напрямик, то эта улочка скоро выведет его с территории прибрежной застройки и он окажется на подъездной дороге к городу. А там сумеет затеряться в толпе.

Не знаю, далеко ли он убежал, но он был серьезно ранен, а я был зол.

Капли крови встречались все чаще.

Он выдыхается.

Два фута между каплями.

Один фут.

Шесть дюймов.

Я уже настигал его. Свернул за угол. Кровавый след тянулся между двумя домами и неожиданно оборвался.

Может, он запрыгнул в поджидавшую его машину? Нет. Они приехали в чертовом микроавтобусе, который так и остался на набережной.

Я огляделся. Бетонные стены. Никаких дверей, никаких удобных мест для того, чтобы спрятаться, – мусорных урн или бункеров. Я добежал до конца улицы.

Площадка, кусок пустыря и дорога.

Черт! Неужели я его упустил? Не может быть, чтобы на дело отправили сразу два автомобиля для отхода!

Я снова оглядел улицу.

По обеим сторонам жались друг к другу одинаковые трехэтажные дома с балконами. В квартирах первого этажа с этой стороны дверей нет, все окна закрыты.

Куда же он подевался?

Что, если он остановился, передохнул, привел себя, как мог, в порядок и побежал на пустырь? Я вернулся к концу улицы. Дорожка на пустыре была совершенно пустынна. Он мог, конечно, затаиться под грудой газет и мусора, но это вряд ли. Он где-то тут.

Внимательно оглядел окна первого этажа. Они были не просто прикрыты – надежно заперты.

Единственный его шанс – если сил, конечно, хватило – влезть на один из балконов второго этажа. Я подошел к ближайшему – ничего, к следующему…

Красная капля на ограждении балкона. Я улыбнулся. Кровь. Свежая кровь.

Собрав все силы и волю в кулак, раненый как-то ухитрился влезть туда. Я отошел и оглядел балкон. Дверь закрыта. Свет выключен, дома, похоже, никого нет. Если живешь на втором этаже, вполне разумно запирать балконную дверь.

Я представил, как он притаился за бетонным ограждением, еле сдерживая тяжелое дыхание, прислушивается, надеясь, что я плюну на бесполезную погоню и уберусь подобру-поздорову, и громко произнес:

– Даю тебе пять секунд на то, чтобы сдаться, в противном случае бросаю ручную гранату на балкон. Пять, четыре, три, два…

Он встал.

Лыжную маску он потерял. Лет сорока, лысина, посеревшее лицо, брюшко. Из старой гвардии. Умелый, наверное, боец и, хотя с РПГ обращался не особенно ловко, думаю, стрелял не в первый раз, да и машин в свое время, уверен, взорвал немерено. Волосы справа сожжены реактивной струей из гранатомета, джинсовая куртка порвана на плече. Я продолжал делать вид, будто держу в руке гранату.

– Покажи руки! – потребовал я.

Он поднял руки над головой.

– Слезай оттуда! – прозвучал мой приказ.

– Я не могу спуститься, я ранен, – застонал он.

– Так, я уже по горло тобою сыт! Ты пытался меня убить. Да я тебе голову оторву!

– Подожди, я сейчас, подожди! – Он осторожно навалился на ограждение, свесился, неловко перекатился и с криком упал на землю.

Теперь я увидел, что Блондинка прострелила ему ягодицы. Рана, судя по всему, поверхностная, но ведь он все время двигался, от стрелка был на приличном расстоянии, так что и это был впечатляющий результат.

К тому же он, стреляя из гранатомета, повредил себе плечо: его разорванная куртка была вся в крови.

Гранатометчик попытался встать, но я наотмашь ударил его по лицу. Он отлетел к стене и с хрипом сполз на тротуар. Из внутреннего кармана куртки выпал разряженный револьвер. К счастью, тридцать восьмого калибра.

Теперь понимаете, в чем преимущество обычных компьютеров перед «маками»? Может, обычные компьютеры и хуже, зато чаще встречаются.

Я подхватил револьвер, проверил барабан, вставил шесть патронов из лежащего в кармане мешочка и помахал револьвером перед бандитом:

– А теперь поговорим.

На верхнем этаже открылось окно, и оттуда высунулся молодой человек.

– Какого черта вы тут делаете?! – выкрикнул он с шотландским акцентом.

– Он хочет меня убить! – взвизгнул раненый.

– Еще слово – и ты покойник, – сказал я тихо, а затем обратился к яппи: – Майкл Форсайт. Управление уголовных расследований. Этот человек только что напал на четырех офицеров полиции. Это арест.

– А если удостоверение показать? – спросил осторожный шотландец.

Тогда я навел револьвер на него:

– Убирайся в свою чертову квартиру, если не хочешь, чтобы я арестовал тебя за противодействие правосудию. Если ты такой нервный, приятель, вызывай чертовых копов! – заорал я.

Парень стремительно втянулся в квартиру и закрыл окно.

Револьвер снова смотрел на бойца.

– На колени, руки за голову! Пошевелишься – оправишься чаевничать с Вельзевулом.

Он подчинился. Я быстро его обыскал. Из заднего кармана вынул бумажник: пятьсот фунтов и водительское удостоверение на имя Джимми Уокера. Деньги я забрал, а бумажник положил на место.

Нагнулся над Джимми, приветливо улыбнулся и прислал ему в ухо рукояткой револьвера. Он повалился ничком.

– Боже… – простонал он.

– На кого ты работаешь? – грозно спросил я.

Он промолчал, тогда я врезал по ране.

– А-а-а! – заорал он.

– На кого ты работаешь? – задал я прежний вопрос.

– На Боди О’Нила.

– Кто это?

– Черт побери, ты что, с дуба рухнул?

– Кто это?

– Командир Белфастской бригады ИРА, – ответил Джимми.

– Ты ведь не собирался убивать пилеров? Целью был я?

– Как ты догадался?

– Ответь мне, шутник, почему я? Что я такого сделал Боди О'Нилу?

– Не знаю. Я выполнял приказ.

– Почему именно гранатомет? Это же расточительно, нет?

– О'Нил сказал, что тебя чертовски трудно убить – больно ты ловок, – и велел, чтобы мы использовали самое убойное оружие. Сэмми сказал, что это ты много лет назад кончил Темного Уайта и пережил несколько покушений, потому предложил использовать для верности противотанковую ракету и посмотреть, выживешь ли ты. Ну а потом мы сообразили использовать РПГ.

– Кто такой Сэмми?

– Напарник мой.

– Пулеметчик?

– Да. А он…

– Женщина-коп его убила. Когда вы получили приказ? Вчера вечером?

– Шутишь? Всего лишь час назад! – с неподдельным удивлением ответил Джимми.

– Что тебе сказали?

– Что ты собираешься отправиться к этой лодке, «Рыжей копне». Приказали немедленно атаковать.

– Вы с Сэмми имели доступ к гранатометам?

– Да. Научились с ними обращаться много лет назад в Ливии. Совсем уж собрались атаковать, как увидели пилеров; чуть было не отказались от операции.

– Ну да, копы решили бы, что вы хотите убить именно их, и могли посчитать, что это нарушает договоренности о прекращении огня.

– Мы не нарушали соглашения, просто пытались убить тебя, ублюдок, – ответил Джимми с вызовом.

Я вздохнул, покачав головой. Как мне хотелось его шлепнуть! Но раз уж я разыгрываю из себя законника, придется оставить этого козла в живых. Если я его пристрелю, полицейские, армия и британское правительство решат, что это было нападение на полицейских – серьезное нарушение Соглашения о прекращении огня. И тогда на улицы выведут армейские подразделения, начнутся аресты отпущенных под залог преступников. Немедленно последует волна ответного насилия. Лоялисты ответят своей атакой, например, на бар католиков или другое их заведение, за этим последуют ответные чистки, а там… кто знает, опять начнется бойня…

Значит, если я не хочу зла своим соотечественникам, то должен оставить этого типа в живых и сообщить полицейским, что он целился из гранатомета не в них, в действительности его целью был человек по имени Майкл Форсайт.

– Последний раз спрашиваю: почему именно я, как ты думаешь? – задал я вопрос.

– Я же сказал тебе: не знаю!

– Ну, может быть, хоть какую-то причину назвали?

– У нас на это не было времени. Нам сообщили, что это крайне срочное задание и нужно торопиться. Они знали, что ты пойдешь искать этот катер, но не знали, куда отправишься потом. Тебя нужно было шлепнуть именно там.

– Ну-ну… Думаю, мне не помешало бы побеседовать с твоим хозяином. Где его найти?

– Не собираюсь тебе отвечать.

– Уверен?

– Да.

Я взвел револьвер, придавил его левую руку ботинком, тщательно прицелился и отстрелил ему большой палец.

Он заорал, извиваясь на земле, и попытался уползти прочь от меня. Я ударил его в живот, обездвижив. Подобрал окровавленный кусок пальца и опустился на колени рядом с бандитом:

– А теперь слушай меня, приятель. Предлагаю тебе выбор. Кладу этот обрубок тебе в карман – может быть, хирурги в больнице смогут пришить его обратно. Может, и нет, но надежда остается. Ты сообщаешь, где твой босс. Если нет, отстреливаю тебе большой палец на другой руке и забираю оба с собой. Ну как?

– Ублюдок… ты гребаный ублюдок… – просипел он.

– Ага. А если я тебе и яйца отстрелю до кучи, а?

– Чего тебе нужно?

– Не психуй. Уверен, что убийство заказал именно О'Нил?

– Да…

– Где он сейчас?

– В библиотеке Линен-Холл.

– Издеваешься?

– В Линен-Холл, клянусь, это правда! Он сидит там с двух до пяти каждый день, как часы. Наверху, в читальном зале. Книгу пишет. Свои размышления записывает или что-то в этом роде.

– Тебе лучше не врать мне, Джимми.

– Я не вру, богом клянусь! – выкрикнул он.

Довольно необычное место для командира Белфастской бригады ИРА, но надо быть готовым к чему угодно. Я верил Джимми.

Потому бросил палец рядом с ним и врезал рукоятью револьвера по голове – в качестве еще одной услуги обществу, чтобы он не скрылся, покуда полицейские за ним не явятся.

И побежал между домами к главной дороге.

Я не был уверен, что бегу в правильном направлении, однако вскоре увидел сверкающий купол здания мэрии. Если мне не изменяла память, библиотека Линен-Холл находится где-то поблизости.

– Вперед и вверх! – скомандовал я сам себе и побежал к центру города.

Я не знал, что натворил такого, чтобы досадить Боди О'Нилу, заставить его послать убийц в Дублин, в Белфасте – рискнуть Соглашением о прекращении огня, но я собирался быстренько это выяснить. У меня имелось задание и не было возможности отвлекаться на бестолковых парней с гранатометами.