Текст книги "Зомби"

Автор книги: Эдгар Аллан По

Соавторы: Говард Филлипс Лавкрафт,Роберт Альберт Блох,Клайв Баркер,Джозеф Шеридан Ле Фаню,Брайан Ламли,Дж. Рэмсей Кэмпбелл,Ким Ньюман,Лес Дэниэлс,Чарльз Грант
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 42 страниц)

Пять сигарет. Мимо проезжали патрульные машины, притормаживали, узнавали его и ехали дальше. Снова поднялся ветер, небо затянуло облаками, и звезды умерли, не загоревшись.

Кейт попытался усмехнуться. Глупость, вот что это такое. Он это понимал и принимал. Паника, сны, сочетание разной ерунды, ведущей к еще большей ерунде. Причем это действовало – Кейт вдруг сообразил (не испытывая при этом никакой вины), что уже больше трех дней не вспоминает про Джейн. Тем не менее вот он стоит здесь, изображая из себя этакого деревенского Хамфри Богарта и чувствуя неприятное покалывание в затылке, которое, сколько ни чеши, никак не проходит.

За несколько минут до семи он попятился за дерево. Миссис Герман, высоченная даже на таком расстоянии, медленно вышла из-за угла школы, придерживая у горла темно-синюю шаль. Похоже, она проверяла окна, парадную дверь, высматривала в траве потерянные учениками вещи, потом исчезла, снова появилась, сжимая в руке сумочку, и быстро пошла через игровую площадку и дальше, в сторону леса.

«Идиотизм, – думал Кейт, перебегая шоссе. – Идиотизм», – повторил он, срезав путь между качелями и обнаружив узкую тропинку между двумя березами.

Свет исчез. Сумерки быстро перешли в полную темноту, когда над его головой сомкнулись кроны деревьев. Шаги звучали глухо, но ветки хлестали Кейта по лицу и цеплялись за брюки, и ему приходилось задерживать дыхание и то и дело вытирать пот со лба. Шум, доносившийся с дороги, затих. Тепло дня превратилось в клочки сырого тумана, запутавшегося среди ветвей, прильнувшего к земле, заполнявшего легкие. Кейт хватал ртом воздух, оттягивал воротник рубашки, ремень. Носки промокли. Посмотрев в прогал между листьями, он увидел темную луну и сердито обругал себя.

Десять минут. «Интересно, – думал Кейт, – прошел ли я уже то место, где нашли Дэнни? И где нашли Стэна».

Еще десять минут, и он остановился. Прислушался. Наверху колыхались тени, ветер шептался с листвой вяза, что-то маленькое пробежало справа, что-то большое неуклюже проковыляло слева.

Кейт тронулся с места, не очень понимая, куда идти, и сознавая собственный идиотизм, прикрытый мрачным сожалением.

И когда он окончательно утратил представление о времени и ничего не мог разглядеть на часах, деревья внезапно поредели, кустарник исчез, и Кейт обнаружил, что смотрит на несколько обшитых досками домов. За ними тянулась улица. Заборы вокруг двориков. Челюсть его отвисла; Кейт выругался и закрыл рот. Вытер рукавом лицо и увидел, как в домике прямо перед ним зажегся свет в кухне. Миссис Герман стояла у окна, приблизив к глазам чайник и слегка потряхивая его.

Чайник. Чертов медный чайник!

– Иисусе, – прошептал Кейт, – Господи… черт! – Жестом послав эту улицу в преисподнюю, он повернулся и пошел прочь, проклиная себя за то, что почти поверил, будто она живет в гробу. – Идиот! – Единственное правильное слово. – Идиот!

А все потому, что слушал детские сказки.

Тут Кейт вздрогнул и замедлил шаг. Стало холодно. Май вдруг сменился декабрем, окутавшим его, заморозившим щеки и пронзившим грудь. Из носа потекло, уши заныли от холода, и прошло некоторое время, прежде чем он услышал, как по лесу что-то движется.

Онобыло слева, глубоко в темноте. И насколько Кейт понимал, сам он шел по единственной существующей здесь тропинке. Он подавил кашель – господи, до чего холодно! – и торопливо зашагал вперед, нащупывая левой рукой ветки и отводя их от лица, а правой сжимая у горла воротник ветровки.

Онодержалось рядом, потом постепенно отстало и оказалось за спиной.

Кейт пытался вглядеться в темноту, но добился только того, что стволы деревьев начали изгибаться, кусты взбираться куда-то вверх, а листья тянулись к нему и пытались схватить. Он посмотрел вперед, пытаясь увидеть огни на шоссе. Оно тут же оказалось ближе; он не сомневался, что звуки приблизились. Он попробовал засвистеть, но во рту пересохло. Он попытался продекламировать какое-нибудь стихотворение, но вспомнил только первую строчку «Танатопсиса» Брайанта.

Холод все усиливался. Сухой, извечный, он потрескивал, кусал за ноги сквозь хлюпающие по земле ботинки.

Смертельный холод и чернота вокруг; холод вонзался ему в череп, как когти разъяренной кошки.

За спиной захрустели кусты; оно, чем бы оно ни было, продиралось между деревьями.

И, несмотря на то что Кейт знал, что не умрет, что он бессмертен, как и все остальные люди, что он всего лишь писатель, живущий сразу за невысоким холмом, чуть дальше старой школы, он побежал. Подскочил, словно услышав выстрел из стартового пистолета, и понесся вперед, больше не обращая внимания на ветки и сучья, перепрыгивая через то, что казалось ему корнями, огибая то, что считал камнями.

Он мчался, пока не добежал до игровой площадки, оперся на один из скошенных железных столбов (холодный! Какой он холодный!), на которых висели качели, и сполз на колени, не отрывая взгляда от фар автомобиля, быстро едущего с запада на восток.

Школа стояла темная. Белый цвет стал тенью. Небо – светящееся, но не совсем белое, не совсем серое, мерцающее, как грозовая туча, неуверенная в своей мощи, – поглощало огни жилого комплекса. Кейт дрожал и смотрел на него до тех пор, пока не услышал за спиной шаги. Тогда он оторвался от качелей и метнулся вперед, через заросшую травой площадку, соскользнул вниз по холму и, пошатываясь, как пьяный, добрел до своей двери. Ключи в его руке прыгали и звенели, а он осыпал их бранью; дверная ручка оказалась на удивление скользкой и липкой.

Один шаг внутрь, и тут кто-то ткнул его в спину.

– Только сделай так еще раз! – говорил он Карлу Эндрюсу, стоявшему на крыльце и хохочущему в голос. – Плевать, если из-за этого я потеряю десять лет жизни и сто фунтов веса, но я сломаю твою чертову шею!

Потребовалось пятнадцать минут, чтобы Кейт перестал дрожать и согрелся. К этому времени спиртное было налито, Эндрюс сидел в кресле с подголовником, а сам Кейт, расхаживая взад-вперед, громко-оборонительно и агрессивно-стыдливо рассказывал о том, куда ходил, хотя так и не сумел объяснить зачем.

– Пошел, да и все, – сказал он, наконец остановившись, и сел на пол. – В тот миг мне это показалось хорошей мыслью.

Рассказывать о темноте и о холоде он так и не стал.

– Верю, – отозвался Карл. – Такое впечатление, что эта старая грымза живет тут вечно. Нетрудно понять, почему ты решил, что она…

– Я не говорил, что она кого-то убила! – огрызнулся Кейт. – Я просто… Черт, да не знаю я! Просто пошел, и все.

Он уже соображал: утром первым делом нужно взять у Мойры машину, отвезти мальчишек к дому Герман, показать им, где она живет, и только потом свернуть им шеи.

Карл осушил свой бокал и поставил его на пол.

– Давай поговорим о Стэне.

– О чем говорить-то? Мы с ним несколько раз вместе выпивали, и в основном я выслушивал его военные байки, нот и все.

Похоже, Эндрюса это разочаровало.

– И он никогда не рассказывал о школе?

Кейт помотал головой, потом вспомнил:

– Ну, разве пару слов. Если день был неудачный, он жаловался на это, а больше ничего. – Он глянул вверх. – Господи, Карл, ты же не думаешь… – Он нервно засмеялся. – Да нет, конечно. Не думаю, что они до такой степени гадкие.

Эндрюс прищурился:

– Ты не видел Стэна. И ребенка того не видел.

– Так плохо?

– Еще хуже. Сперва я решил, что у нас появились дикие псы. Они были просто изодраны в клочки. Не целиком. А так… местами.

Кейт разглядывал свои руки.

– Может, бешеные? Тогда они не едят, даже если голодны. Ты мог бы…

– Мы уже. Прочесали это чертово место вдоль и поперек.

– Газеты об этом молчат.

– Газеты читают туристы.

Они помолчали. Кейт подергал себя за ухо.

– И что ты думаешь?

– Если б я знал, не сидел бы тут.

Они поговорили еще немного, но так ни к чему и не пришли. Потом Эндрюс поблагодарил за выпивку и ушел, оставив Кейта сидеть на полу. В конечном итоге тот пришел к выводу, что должен осмотреть еще и школьный подвал. Он не очень понимал зачем, но точно знал, что должен, иначе просто перестанет спать.

На следующее утро Кейт подошел к Боначеку, вооружившись наметками о статье, которую обдумывал по дороге. Директор вежливо отказал.

– Но там все архивы! – мягко возразил Кейт. – Я имею в виду, они просто бесценны.

– Я понимаю, – ответил директор, – но боюсь, что у меня связаны руки. Это собственность совета школы. Вам придется заполнить формуляр с просьбой. У них собрание через две недели.

Кейт пожал плечами и ушел. Некоторое время он стоял в коридоре, злясь на бюрократов, засевших даже в деревенских школах, потом осмотрелся, убедился, что за ним никто не подглядывает, и торопливо пошел обратно. Лестница вела вниз, к задним двойным дверям. Резкий поворот направо, и вот еще одна лестница, ведущая к двери из толстых досок, запертой на висячий замок и засов. И хотя Кейт не был специалистом, он, глянув, понял, что и засов, и замок используются довольно часто.

Кто-то, думал Кейт, откровенно врет, но когда он сказал об этом Джейн, встретив ее перед ланчем, она повернулась к нему, нахмурилась и посоветовала заниматься своими делами.

– Ты просто рехнулся, – говорила она, торопясь выйти из здания школы. Кейт трусил рядом. – Там, внизу, нет ничего, кроме пыли!

– Значит, никому и вреда не будет, – мягко сказал он, взяв ее за руку. – Ну давай, Джейн. Ты же знаешь, где Чеки хранит ключи. Навешай лапши на уши. Я буду ждать твоего звонка после уроков.

Кейт поцеловал ее в щеку раньше, чем она успела отшатнуться, почти бегом отправился домой и едва не столкнулся с Мойрой, стоявшей у двери. Блузка ее была расстегнута до середины груди, солнечных очков на носу нет, джинсы такие обтягивающие, что невольно вводят в соблазн. Мойра, мужа которой он не видел больше двух лет. Тень за окном, всегда прикрытая дверь. Когда бы Кейта ни приглашали к ним на ланч или обед, муж был в отъезде. Кроме того, Кейт всегда немного удивлялся, почему мальчики называют его дядей.

«Мойра. Джейн. Да ты распутник, братец», – подумал Кейт, толкнув дверь, но не входя в дом.

– Что, опять дети? – спросил он.

Мойра покачала головой:

– Джейн. Я за нее беспокоюсь.

– Серьезно?

К его руке прикоснулся палец, прохладный и требовательный. Стоять рядом с Мойрой – все равно что полеживать в тенечке, и Кейту не потребовалось много времени, чтобы решить, что ее муж – болван, а болваны заслуживают, чтобы их водили за нос.

– Ты с ней сегодня виделся?

– Ты умеешь хранить секреты?

И прежде чем Мойра успела ответить, Кейт уже выложил ей все про ключи, миссис Герман и пережитый им страх. Когда он замолчал, Мойра покачала головой и многозначительно посмотрела на лестницу.

– Ты чокнутый, – произнесла она. – Ничего удивительного, что мальчишки тебя любят.

Не «ты им нравишься», а «любят».

Он сглотнул.

– Я… – Кейт положил ей руку на плечо. – У меня полно работы, Мойра.

– Все нормально, – жизнерадостно произнесла она. – Я просто хотела пригласить тебя на обед.

– Договорились. А после него я расскажу тебе о моих приключениях.

Внезапно Мойра прижалась к нему и легко поцеловала в подбородок.

– Джейн много потеряла, – шепнула она и убежала.

Кейт не знал, сколько времени он простоял, уставившись ей вслед, – просто вдруг обнаружил рядом ухмыляющихся Питера и Филипа.

– Он греческий бог, – серьезно сообщил Питер брату.

– Не-а. Он один из этих динозавров, которых мы видели в городе. Такие, набитые всякой ерундой.

Кейт пришел в себя и шутливо нахмурился:

– Катитесь отсюда, бесстыдники, а не то я оставлю вас без обеда.

– А нам все равно, – ответил Питер. – Мы идем к бабушке.

Кейт уже хотел возразить, но тут зазвонил телефон. Он помахал мальчикам, взбежал по лестнице и схватил трубку на пятом звонке. Карл требовательно спросил, куда, черт побери, подевалась Джейн. Кейт рассказал ему все, что знал, то есть совсем немного, а Карл пожаловался, что она не ответила ни на одно из его сообщений. Посетовал еще немного и повесил трубку.

«И кто же я по-твоему, – кисло подумал Кейт, – неужели сторож твоей девушке?»

Но звонок его встревожил. Совсем не в духе Джейн не отвечать на сообщения; кроме того, вспомнил он, уже нацелившись пальцем на наборный диск, она не любит личные звонки в школу.

Кейт опустился в кресло и уставился на телефон, надеясь, что он зазвонит. Он ждал, ерзал в кресле, один раз встал, чтобы взять пива, и вернулся обратно бегом.

В шесть позвонила Мойра. Кейт сказал, что опоздает.

Дважды он сам звонил в школу, но там никто не отвечал.

В семь перезвонил Карл, встревоженный и злой, и предупредил, чтобы Кейт больше никуда сам не совался, скаут недоделанный.

Семь тридцать. Он поднялся. Постоял в нерешительности. Глянул на небо, достал плащ из шкафа, фонарик из ящика письменного стола, шепотом извинился перед Мойрой и выбежал из дому.

Он мог думать только о миссис Герман и о том холоде.

Воздух был необычного оттенка – тусклого серо-зеленого. Листья поворачивались брюшком вверх к пряному влажному ветру. Погромыхивал гром. Машин вообще не было видно.

К тому времени как Кейт добрался до школы, он уже тяжело дышал, проклиная лежавшие в кармане сигареты. Небо быстро затягивалось тучами; шпиль, на котором некогда красовался колокол, словно грозил опрокинуться. Кейт подошел к парадной двери, огляделся по сторонам, взлетел по шести ступенькам, перескакивая сразу через две, и сильно дернул за ручку. Дверь задребезжала, но не открылась. Он дернул еще раз, пытаясь справиться с охватившей его паникой, спрыгнул с крыльца и быстро зашел за угол здания. Все тени сильно вытянулись, глаза сами собой закрывались, а подоконники оказались слишком высокими – Кейт не мог разглядеть, отперты ли окна.

Он вытащил фонарик из кармана плаща и нетерпеливо постучал им по ладони.

Совсем стемнело.

Сверкнула молния.

Кейт досадливо опустил плечи и повернулся спиной к ветру. Должно быть, Джейн передумала, решил он, и все-таки пошла к Карлу. Или захотела прокатиться на машине. Или пошла через лес к миссис Герман на чашку ее чертова чая.

Хлестнул сильный порыв ветра. Кейт пригнулся и замер, увидев, как на игровой площадке мелькнуло что-то сине-белое.

Горки. Качели. Песочница. Железная лошадка.

Задержав дыхание, он медленно зашагал по мокрой утоптанной траве.

Качели.

С одной стороны в них была люлька с дощатым полом и двумя сиденьями напротив друг друга. Джейн сидела спиной к школе, опустив свои длинные ноги так, что ступни касались земли. Кейт не окликнул ее и не побежал. Он смутно услышал, как ветром распахнуло заднюю дверь, смутно ощутил, что дождь барабанит по плечам.

Опять сине-белое, и теперь он, не прищуриваясь, разглядел, что в ее волосах блестит что-то красное.

Кейт остановился прямо у нее за спиной, протянул руку… и отдернул ее, словно обжегшись. По спинке сиденья стекала кровь и черной лужей собиралась на земле. Он сглотнул. Прошептал ее имя. Шагнул, обходя качели сбоку, и рухнул на колени.

Ее лицо! Оно исчезло.

Хлынул дождь, сверкнула молния, а над грозой висела темная луна. Кейт запрокинул голову и пронзительно закричал вместе с громом. С трудом поднявшись на ноги, он побрел к школе. Дверь. Он помнил эту дверь, но теперь там, за потоком ледяной воды, она стояла распахнутая и ждала его. Не было времени подумать, не было времени на разработку великих проектов; Кейт, спотыкаясь, перевалился через порог и пошел по лестнице в подвал. Потом глянул на руки. Фонарик исчез. Он похлопал по карманам и наткнулся на смятый коробок спичек.

Снова пронзительно сверкнула молния, и Кейт увидел собственную тень, скользнувшую через порог открытой двери в подвал. Дверь туда была распахнута настежь.

И тогда он быстро побежал вниз. Спустившись на четыре ступеньки, вытащил спичку, чиркнул о поручень – неприятный звук заставил его поморщиться. Зашипела, загораясь, сера, вспыхнула, разогнала тьму, но заставила его прищуриться. Здесь ничего не было. Не слышно дыхания. Никаких шагов. Не скрипят прогнившие половицы, не свистит штормовой ветер, ворвавшийся внутрь вслед за ним; только колышется причудливый сине-желтый огонек над его сжатыми пальцами.

Он немного подождал и отошел в сторону от лестницы.

Подвал походил на большую, тревожаще безмолвную пещеру и занимал все пространство под центральным зданием школы. Слева, вдоль стены из грубого камня, пятнистой от сырости, громоздились ряды ящиков. Казалось, они рассыплются в прах от одного прикосновения. Справа – то же самое. По всему неровному полу подвала тянулись проходы между покоробленными стеллажами, которые стояли на крошащихся кирпичах, – четыре ряда, а на них коробки, заплесневелые книги, бумаги, стянутые леской или полинявшей пряжей; все погрызено крысами, порвано, засыпано пометом.

Прогнувшийся каменный потолок на низко висящих балках, и никаких окон. Только безмолвие и холод, как в склепе.

Кейт зашипел от боли, когда пламя лизнуло его пальцы, уронил спичку и тщательно затушил ее подошвой. Тут же зажег еще одну и пожалел, что обронил фонарик. Но Джейн… Джейн… Он почувствовал, как к горлу подступает тошнота, и начал быстро и сильно сглатывать.

Закружилась голова. Кейт вошел в центральный проход и задрожал от холода, вызванного отнюдь не грозой. Тени колыхались, ветер шелестел, на плечи черной тяжестью давил вес всего школьного здания. Он побрел вперед, проклиная детей и все их дурацкие байки про вампиров, проклиная путешественников и темнолуние.

В конце прохода он остановился и стал ждать.

Кейт знал, что он здесь не один.

И он знал, кто здесь с ним.

За спиной, на потолке, зажглась голая лампочка, и на покрытых влагой каменных блоках появилась темная тень Кейта. Сам он не шелохнулся. Он не хотел, чтобы присутствующее здесь существо испытало удовольствие от его страха. Поэтому он медленно – так медленно, что хотелось закричать, – сунул руки в карманы и сжал кулаки.

«Вспомни тот случай, давным-давно: отец привез тебя в сумерках на озеро и вы вдвоем ждали, когда летучие мыши покинут свои пещеры в поисках пищи. А сейчас помолчи, – сказал он, – Теперь тихо, ведь ты не хочешь, чтобы он тебя услышал?»

А сейчас помолчи.

Не дай ему услышать тебя.

Кейт обернулся к лестнице и фигуре, ждущей у перил. Посмотрел вверх, на потолок:

– Кто-нибудь… догадался?

– Дэнни, – отозвался голос. Гром и мертвенная тишина сделали голос лишенным пола. – Стэн сунул свой длинный нос. И несколько других.

– А те люди из Нью-Йорка?

– Видишь ли, время от времени меня мучит голод. Я ничего не могу с этим поделать.

– Я не верю.

– Не веришь, что я могу проголодаться, или не веришь в то, что я такое?

– Я не верю в вампиров, что бы там ни говорили дети.

В темноте послышался смешок.

– Для них любое чудовище – вампир. Наверняка ты можешь их за это простить.

«Я боюсь, – думал Кейт. – Я боюсь, но убежать не могу». Впрочем, он понимал, что его держит здесь не страх; все хуже, гораздо хуже – он хотел знать. Скорее всего, это приведет его к гибели – но он хотел знать.

– Ты оборотень, – произнес Кейт. – Или вурдалак?

Пауза, словно оноколеблется. Кейт на мгновение закрыл глаза и беззвучно пробурчал что-то, изо всех сил борясь с выворачивающим внутренности страхом.

Тут снова послышался голос, а за ним накатил холод.

– Мне слишком много лет, чтобы точно вспомнить, как это началось. Это просто началось. Сначала все было нормально, а потом… – Невидимое пожатие плечами. – А здешняя жизнь все предельно упростила. Здесь и в других местах, подобных этому, – по всей стране. Когда тебя начинают подозревать, ты переезжаешь, прежде чем тебя успеют уничтожить. Кусочек тут, – онохихикнуло, – кусочек там. Все складывается вместе, Кейт. Все согласуется.

– Дрянь! Зачем было убивать Джейн?

Снаружи был холод, но внутри пылала ярость, разогревая кровь. Голова у него кружилась, глаза сощурились.

– В этом не было необходимости, ты же знаешь, Мойра. Почему не сохранить ей жизнь? Хотя, конечно, вы знакомы так давно, что она уже могла начать что-то подозревать. Должно быть, уже гадала, что за чудо-средства ты принимаешь.

Что-то зарокотало, зарычало, но мгновенно затихло. Фигура шевельнулась, и Кейт приставил к глазам ладонь козырьком, повел взглядом по сторонам, словно пытаясь рассмотреть ее, пытаясь найти что-нибудь, что можно швырнуть в нее и убежать. Она не будет его преследовать; она не сможет. Она понимает, что он позовет Карла, – тот скоро должен прийти сюда в поисках своей возлюбленной. Все, что требуется, – это продолжать с ней разговаривать, пробираясь к лестнице. Дверь оставалась открытой, и Кейт слышал, как барабанит по лестничной площадке дождь.

– А как же ты сумела завести детей? – спросил он, дюйм за дюймом продвигаясь спиной вперед по проходу.

– Каких детей? – спросил голос.

Кейт замер, потому что она вышла прямо под лампу.

Лицо ее было бледным, как луна, губы темными и блестящими. Она улыбнулась, и Кейт увидел, что с ее зубов тянется слюна.

Холод. Теперь он чувствовал этот холод, слышал, как шуршат, сминаясь, пожелтевшие бумаги, слышал, как потрескивают, изгибаясь, ящики из-под апельсинов.

Холод в его квартире.

Он прижал ладонь ко лбу, пытаясь думать. Очень важно, чтобы сознание продолжало работать, а не отказало при виде ее улыбки.

Холод. Возможно, сигнал, предвещающий, что она голодна. И чем дольше она не может утолить голод, тем холоднее становится вокруг.

Мойра приложила длинный палец к подбородку.

– Дети, – протянула она, словно эта мысль ее забавляла. – Нет, Кейт, мы просто одна маленькая семья. Родственные сущности, если хочешь. Не важно, откуда мы; мы просто пришли, вот и все. Встретились там, в холмах, и решили, что будем держаться вместе. Сила в количестве, любовь моя.

Он услышал, как за спиной тихонько передвигаются мальчики.

Дэнни, Стэн, Джейн. Сегодня мы идем обедать к бабушке.

И тогда Кейт рванулся вперед. Все, во что он верил, все то безумие, с которым столкнулся, все это прорвалось сквозь напускное спокойствие и заставило его броситься к дверям. Мойра взревела, когда он оттолкнул ее в сторону, вцепилась ему в руку, а когда он был на полпути к заветной двери, мальчики повисли у него на ногах. Он отчаянно лягался, неистово махал кулаками, но поскользнулся, упал и, ударившись головой о нижнюю ступеньку, затих.

– Нет, – прошептал Кейт. – Нет, Мойра, пожалуйста.

Филип уселся ему на живот, Питер – на бедра. Мойра маячила за ними; свет, лившийся с потолка, окрасил ее лицо черным, а волосы сделал призрачно-белыми.

– Ты не знаешь, что это такое, – произнесла она, протянув руку и холодными пальцами погладив его подбородок. – Когда приходится сочинять фальшивого мужа. Мужчину, которого никогда нет дома. Когда приходится привечать каждого чертова похотливого ублюдка, который подходит к твоим дверям, а ты даже не голодна.

Его сознание растворялось, пройдя путь от скулежа до почти полного оцепенения; остались только холод и звук ее голоса.

– Мне надоело, – устало произнесла она. – Мне очень, очень надоело.

«Управляли, – подумал Кейт, – все это время мною ловко управляли».

Он сглотнул. Он даже всхлипнул.

– Эй, не бойся! – воскликнул Питер. Такой старый. Такой древний.

Мойра кивнула:

– Ты не умрешь, любимый. Во всяком случае надолго.

Он закрыл глаза, потом снова широко открыл и уставился на нее.

– Да, дорогой, Джейн – это наша еда. Малышка Джейн – наша еда. Мы привели тебя сюда, вниз, потому что я устала от вранья. Кроме того, мальчикам нужен отец, которым они смогут гордиться.

Питер быстро закивал. Его напряженные глаза ярко сверкали.

– Совсем немного боли, – прошептала Мойра, словно неживой ветер прошелестел по бархату. – Не волнуйся, совсем немного боли и чуть-чуть смерти. Потом я произнесу слова – заклинание, – и ты у нас будешь как новенький.

Питер наклонился ниже, обдав его ледяным зловонным дыханием:

– И тогда я смогу назвать тебя папочкой. Дружище, разве это не здорово?