Текст книги "Зомби"

Автор книги: Эдгар Аллан По

Соавторы: Говард Филлипс Лавкрафт,Роберт Альберт Блох,Клайв Баркер,Джозеф Шеридан Ле Фаню,Брайан Ламли,Дж. Рэмсей Кэмпбелл,Ким Ньюман,Лес Дэниэлс,Чарльз Грант
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 42 страниц)

И когда она это сделала, то узнала в нем своего старшего брата, который утонул годом раньше. Он утонул, когда плавал в темных водах Лох-Далу, и его тело так и не нашли. Что ей было делать? Она почувствовала рядом зло и побежала домой, послала за мной и обо всем рассказала. Она дрожала от страха, когда рассказывала мне свою историю. И после этой исповеди она умерла.

– Потрясающая история, – сказал я, с энтузиазмом записывая ее в свой блокнот.

– В этих краях повсюду можно услышать истории о мертвецах, – кивнул старый священник.

Бой старинных часов в углу комнаты вернул меня к действительности. Я глазам своим не поверил – было уже почти десять вечера. Я вздохнул. Делать нечего, отличный материал сам шел мне в руки, и было бы непрофессионально обрывать разговор только ради того, чтобы возвратиться в Корк в разумное время.

– Но как же марб бхео, отец? – спросил я. – Эти истории, которые вы мне рассказали, они скорее о привидениях, чем о ходячих мертвецах. А у вас есть истории об оживленных мертвых?

– Приведения, ходячие мертвецы, – невозмутимо отвечал отец Дохени, – мертвые и есть мертвые, в каком бы обличье они ни представали.

– Но оживленные трупы? – не унимался я. – Как насчет них?

– Если я должен говорить, значит, должен. – Казалось, старый священник говорит сам с собой и с каким-то третьим, невидимым собеседником. – Мне говорить?

Естественно, я решил, что вопрос обращен ко мне, и ответил утвердительно.

– Тогда я буду говорить. Я расскажу тебе историю. Это история английского лорда, который владел этими землями еще в те времена, когда Ирландия не завоевала независимость от Англии.

Я глянул на часы и спросил:

– Это история о ходячих мертвецах, о марб бхео?

Священник проигнорировал мой вопрос.

– Лорда звали граф Машерамор, барон Лиры и Лиснараха. У него был огромный замок, а его поместье занимало почти все горы Боггера. Его род владел этими землями со времен английских завоевателей и бегства наших титулованных особ в Европу. Поместье приносило большой доход, граф был богат и всемогущ.

Голос священника звучал, как басовая трубка волынки, – он гипнотизировал и усыплял.

– Время действия его истории – Великий голод. В середине девятнадцатого столетия в Ирландии случился неурожай картофеля. А так как отсутствующие английские лендлорды довели крестьян до крайней бедности, их основной пищей он и был. Изредка на стол крестьян попадали дичь и рыба, которых они добывали, браконьерствуя во владениях своего господина. Лендлорды жестоко наказывали всякого, кто осмеливался охотиться на их землях. Одного молодого крестьянина за то, что он, чтобы накормить свое семейство, посмел подстрелить двух зайцев на земле графа Машерамора, на семь лет сослали в Ван-Димен, в Австралии. Такая участь ожидала каждого крестьянина, нарушившего закон об охоте. За исполнением этого закона наблюдали безжалостные смотрители. Обычно их набирали из обедневших отставных офицеров английской армии, чтобы они следили за порядком в поместье в отсутствие хозяина.

Таким образом, когда случился неурожай картофеля, крестьяне, естественно, начали голодать. За три года население страны сократилось на два с половиной миллиона человек. И все равно лендлорды и смотрители продолжали требовать подать с крестьян. Мужчины, женщины, дети и младенцы, если им было нечем платить подать, зимой выгонялись на мороз, а их жалкие лачуги сносили, чтобы им некуда было вернуться. Крестьяне умирали от холода, недоедания и прочих болезней, которые приносит с собой крайняя нужда. Холера свирепствовала по всей округе.

А лендлорды богатели. Продукция их поместий – зерно, мука, лен, скот, птица – в огромных количествах загружалась на корабли в ирландских гаванях и переправлялась в Англию на продажу.

Жизнь крестьян стала невыносимой. Крестьяне поместья Машерамор собрались на поляне у замка графа. Они встали на колени и воздели руки к небу, умоляя своего господина помочь пережить наступающую зиму. И многие из них уже были обречены не дожить до первого снега, настолько они ослабли от недоедания.

Лорд Машерамор был бездушным и самовлюбленным молодым человеком. Ему было около тридцати, у него был орлиный профиль и презрительно кривящийся рот. С тех пор как он унаследовал поместье, он посетил его лишь однажды. Лорд предпочитал жить в собственном особняке в Лондоне, где он посещал театры и таверны и проигрывал целые состояния в игорных домах, бросая кости или раскладывая карты. Но в то лето он вынужден был наведаться в свое родовое гнездо, чтобы убедиться в том, что урожай, выращенный в поместье, не роздали голодающим крестьянам.

Лорд встревожился, когда увидел перед своим замком огромную толпу. Там собрались сотни крестьян со всей округи Недолго думая, он послал своего смотрителя к солдатам и Маллоу, и вскоре на защиту замка прибыло три отряда гусар Капитан, командовавший гусарами, по указанию лорда Машерамора приказал крестьянам разойтись. Крестьяне замешкались, и он бросил на них своих людей. Гусары с дикими воплями ринулись вперед и рубили саблями направо и налево. В результате многие крестьяне погибли, и в их числе священник, который пришел к замку, чтобы присоединить свой голос к мольбам голодающих крестьян.

А в толпе, собравшейся в тот день у замка, была женщина по имени Брид Кэппин. В былые времена ее избегали, ходили слухи, что она вроде как колдунья. Она действительно была сведущей в таких делах. Брид осталась в живых и отделалась только ударом сабли, который рассек ее худое заостренное лицо. Но шрам на ее сердце был гораздо глубже. Старой Брид Кэппин были известны древние практики, которыми с незапамятных времен пользовались колдуньи, их истоки были забыты еще до прихода христианства. Она могла выпотрошить курицу и по окровавленным внутренностям предсказать будущее.

Когда солдаты бросились на толпу безоружных крестьян, Брид бежала в горы и целый день пряталась в зарослях дрока. Под покровом ночи она спустилась с гор на поляну возле замка, где были оставлены на всеобщее обозрение тела убитых. Она неистово обследовала труп за трупом, пока наконец не нашла то, что искала, – тело мужчины, у которого были целы все конечности. Потом – Бог даровал ей силу или дьявол, кто знает, – она выволокла этот труп с поляны и дотащила его до своей пещеры в горах.

Там, в пещере, она совершала ритуалы и произносила заклинания, которые не смог бы понять ни один специалист по древнекельтским языкам. Она нашла и собрала особые травы, заварила их в чайнике на маленьком огне и омыла отваром труп мужчины. И наконец, когда луна достигла той точки на небе, которая означает наступление полуночи, конечности мужчины начали дрожать и дергаться и глаза его открылись.

Старая Брид Кэппин взвыла от удовольствия.

Она создала марб бхео, и этот оживший труп подчинялся ее воле.

В древние времена считали, что месть может настигнуть обидчика через друида, мужчину или женщину, который оживит тело несправедливо убиенного. Старая Брид Кэппин приступила к осуществлению мести.

Она послала оживленное тело убитого мужчины выполнить страшную задачу. Как-то вечером, когда лорд Машерамор, барон Лиры и Лиснараха, собирался подняться на борт корабля, отплывающего из гавани Корка в Англию, на него напал и буквально разорвал на части мужчина, которого впоследствии никто не смог описать. Полицейские и солдаты клялись, что стреляли в нападавшего и попали в него несколько раз. Местный судья отнесся к их показаниям с иронией, так как нападавшему удалось скрыться, а на брусчатке набережной никакой крови, кроме благородной крови лорда Машерамора, не было.

Следующим был капитан гусар, на него напали в его собственной квартире в казармах Маллоу. Капитана тоже разорвали на части. Нападавший обладал неимоверной силой и несгибаемой целеустремленностью, так как, чтобы попасть в квартиру капитана, он проломил каменную стену и разогнул железные прутья решетки. Многим солдатам-ветеранам, которые прошли через кампании в Индии и Африке, стало дурно, а некоторые попадали в обморок, когда нашли то, что осталось от их капитана.

Дальше – майор Фэрран, смотритель лорда Машерамора. Его очередь настала, когда он вечером прогуливался по поместью с двумя своими великолепными гончими. Фэрран был крепким мужчиной и ничего не боялся ни в этой жизни, ни в загробной. Во всяком случае, он этим хвастал. Фэрран носил за поясом два пистолета, а по бокам от него бежали гончие, не просто для компании. Эти псины славились тем, что могли по команде хозяина разорвать человека. Крестьяне ненавидели майора Фэррана. Он знал об этом, и кому-то такое может показаться странным, но ему это нравилось. Ему нравилась атмосфера страха, которую он создал вокруг себя. Но майор был достаточно умен, чтобы соблюдать меры предосторожности на случай, если на него нападет кто-нибудь из его ненавистников.

В тот вечер ему не помогли ни пистолеты, ни собаки.

Потребовалось целых три дня, чтобы собрать на забрызганной кровью тропинке останки Фэррана. А доктор признался, что он не в состоянии отличить куски плоти майора от плоти его разодранных в клочья собак.

И все это время Брид Кэппин монотонно произносила заклинания в своей пещере в горах.

Она не удовлетворилась непосредственной местью тем, кто был причастен к убийству крестьян в поместье Машерамор. Брид Кэппин была одержима желанием заставить расплатиться за смерть своих односельчан и родственников всех, кто связан с родом Машерамор. Месть стала для нее всем: ее страстью, целью ее существования. А марб бхео стал орудием ее мести.

Еще много лет после этих событий люди говорили о безумной Брид Кэппин, которая, одержимая идеей мести, бродит под покровом ночи по горам Боггера в компании оживленного ею трупа.

Отец Дохени внезапно прервал свой рассказ, а я остался сидеть с открытым ртом на краешке стула.

– Это просто фантастическая история, святой отец, – запинаясь, вымолвил я, когда до меня наконец дошло, что рассказ подошел к концу. – А лорд Машерамор существовал на самом деле?

Старик не ответил, просто сидел и не отрываясь смотрел на огонь.

Я поежился, тлеющий в очаге торф не согревал маленькую комнатушку.

– Вы могли бы приехать к нам в студию в Корке и рассказать в программе о марб бхео? Мы, конечно, заплатили бы вам определенную сумму.

Тут я спиной почувствовал сквозняк.

Обернувшись, я увидел, что дверь в коттедж открыта. К моему удивлению, в дверях я увидел старушку, которую повстречал в букинистической лавке. На сером фоне дверного проема вырисовывался ее сгорбленный черный силуэт. В горах поднялся ветер, старушечье платье викторианской эпохи развевалось и хлопало подолом, как крылья черного ворона.

– Больше вам здесь делать нечего, – властно сказала она скрипучим старческим голосом.

– Я здесь, чтобы увидеть отца Дохени, – сухо отреагировал я и в поисках поддержки посмотрел на старого священника. – И по вашему, кстати, совету, – словно оправдываясь, добавил к этому.

Старик, кажется, задремал на своем жестком стуле с высокой спинкой – челюсть его опустилась на грудь, а глаза закрылись.

– Ну, так вы его и увидели. Он говорил с вами. А теперь уходите!

Я растерянно смотрел на старуху, меня просто потрясла ее грубость.

– Я склонен думать, что в этом доме не вам указывать, что мне делать, мадам, – недобро заметил я.

Рот старухи под вуалью открылся, и вслед за этим последовало такое жуткое хихиканье, что у меня волосы на затылке зашевелились.

– Здесь распоряжаюсь я. – Старуха засопела, восстанавливая дыхание после приступа веселья, если только эти мерзкие звуки, которые она издавала, свидетельствовали о веселье.

– Вы хотите сказать, что вы экономка отца Дохени? – Я не смог скрыть своего удивления, так как старуха, судя по ее виду, вряд ли была способна донести чайник от очага до стола, не говоря уж о других функциях, которые должна выполнять экономка.

Она снова хихикнула.

– Уже поздно, юноша, – наконец сказала она. – Я на вашем месте поторопилась бы. Ночью над этими горами витает зло. Надо быть осторожным.

Старуха протянула костлявую руку, жестом предлагая мне покинуть дом.

Я снова посмотрел на отца Дохени, но он даже не шелохнулся, тогда я собрал свои записи, встал и с независимым, насколько это было возможно, видом надел куртку.

Старуха проигнорировала меня, когда я с ней попрощался, – она просто отступила от двери в сторону.

Луна была высоко, ветер подгонял по небу беспокойные облака и завывал в горных расселинах. Иней белыми венами разбежался по каменистому склону. За время, что я провел в коттедже священника, температура воздуха значительно понизилась. Где-то вдали выли собаки. Ночью в горах эти звуки казались нереальными, потусторонними.

Я добрался до своего мотоцикла и, надеясь, что не потревожу сон святого отца, ударил ногой по стартеру.

На то, чтобы "триумф" разогрелся и был готов начать движение вниз по извилистой горной дороге, потребовалось некоторое время.

Проехав не больше мили, я вспомнил, что оставил один из своих блокнотов на столе в коттедже отца Дохени. Тяжело вздохнув, я затормозил, осторожно развернул "триумф" на грязной дороге и покатил обратно к "Тич Дрок-Хлу".

Часть пути до коттеджа я прошел пешком.

Не знаю почему, но у двери в дом я решил подождать и не стучать сразу.

До моих ушей донеслось приглушенное завывание.

Голос принадлежал старухе. Слова я начал разбирать лишь через некоторое время, но их значение оставалось для меня загадкой, так как произносились они на древнеирландском.

Что-то подтолкнуло меня заглянуть в маленькое окошко.

В полумраке я разглядел старого священника, теперь он стоял в центре комнаты. Перед ним стояла сгорбленная старуха и что-то напевала. Удивительное дело – в руках у нее была одна из этих старинных сабель с изогнутым клинком. Ее странное поведение – то, как она пела этим своим дребезжащим голосом, – заставило меня напрячься.

Вдруг старуха умолкла.

– Запомни, Дохени! – властно сказала она.

Старый священник стоял как столб и не мигая смотрел своими бесцветными глазами поверх головы старухи.

– Ты должен помнить. Вот что они сделали.

Я даже не успел рта раскрыть, как старуха подняла саблю и с немалой силой, которая таилась в ее с виду хрупком теле, пронзила грудь священника точно в том месте, где сердце. Я видел, как острие клинка вышло из спины отца Дохени. Но после такого мощного удара он даже не пошатнулся.

У меня челюсть отвисла от удивления. Дальше – хуже.

Старуха отступила на шаг от священника.

– Помни, Дохени!

Святой отец костлявыми руками взялся за рукоять сабли и медленно, но уверенно вытянул ее из груди. Клинок сверкал в отблесках огня, на нем не было ни капли крови.

Я стоял у окна и не мог пошевелиться, меня словно парализовало от ужаса.

Я не мог поверить, что видел все это. Такого не может быть. Старуха пронзила острым клинком грудь священника, а он и глазом не моргнул. Он просто вытащил клинок из груди. И раны никакой не было!

Я чуть не завопил от ужаса и рванул от окна к своему мотоциклу. Паника буквально ставила мне подножки. Я пытался завести мотоцикл, но казалось, что все делаю не так. Я услышал вопль старухи и увидел на тропинке какую-то тень. Я чувствовал за спиной зловонное дыхание. Тут мотоцикл взревел, и я помчался прочь.

Ухабистая, грязная дорога не позволяла разогнаться как следует. Я чувствовал себя участником ралли по сельской местности. Вихляя из стороны в сторону, подпрыгивая на ухабах и кренясь чуть не до земли, я гнал "триумф" по горной дороге в сторону ближайшей деревни, то есть к Баллинагри. Никогда в жизни я так не ездил, за мной словно тысяча демонов гналась.

Я начал немного успокаиваться и тут увидел впереди горбатый мост через горную речку. Это был старинный мост из гранита, и по нему едва-едва могли разойтись три человека. Я ослабил дроссель, чтобы поаккуратнее преодолеть возникшую преграду, и в этот момент…

В этот момент фара "триумфа" высветила фигуру священника. Он стоял посредине моста. Он стоял там и ждал меня.

Я испуганно вцепился в руль и совершил глупую и тщетную попытку перебраться на другой берег не по мосту, а через бурный водный поток.

Переднее колесо "триумфа" врезалось в камень, и дальше я помню, только как кувыркался в воздухе и в итоге хлопнулся в грязь на противоположном берегу. Берег был мягким, но от удара из меня вышел весь воздух и я потерял сознание.

Без сознания я был всего пару секунд, а когда начал приходить в себя, помню, у меня тошнота подкатила к горлу. Я заморгал и открыл глаза.

В футе надо мной нависло бледное пергаментное лицо старого священника. Его бесцветные глаза, казалось, смотрели сквозь меня. Изо рта священника жутко воняло, и вообще от него исходил гнилостный запах смерти и разложения. Я почувствовал его цепкие руки на своей шее. Большие сильные клешни начали сжиматься.

– Остановись, Дохени!

Это был дребезжащий голос старухи. Мельком я увидел через плечо священника ее похожее на череп лицо – вуаль была отброшена назад, – взгляд у старухи был торжествующий, а лицо по диагонали пересекал четкий синевато-багровый шрам.

Давление на мою шею немного ослабло.

– Он не один из них, Дохени. Отпусти его. Он будет свидетелем того, что мы сделали. Пусть живет. То, что мы сделали, будет жить в нем, он передаст это знание дальше. О нас будут знать. Отпусти его.

Старый священник тряхнул меня так, словно я был не человек, а жалкая тряпичная кукла.

– Отпусти его, – снова приказала старуха.

И видимо, в этот момент я потерял сознание.

Когда я пришел в себя, рядом никого не было. В голове у меня били колокола. Я сжал руками пульсирующие виски и неуверенно встал на ноги. В первые секунды я не мог вспомнить, как очутился на берегу этой горной речки. Потом вспомнил и в испуге огляделся по сторонам. Ни старухи, ни старого священника нигде не было видно. В горах было темно и тихо. Только деревья покачивались и шелестели листвой, да ветер негромко стонал в расселинах.

Я немного отдышался и увидел в реке черный силуэт моего "триумфа". Я попытался вытащить его на берег, но сразу увидел, что переднее колесо погнуто, а спицы лопнули. Так что даже если бы мне удалось его завести, это все равно было бы бесполезно. Как бы то ни было, я попробовал его завести. Стартер тихо пшикнул, но так и не ожил. Видимо, наглотался воды.

Я вытащил "триумф" из речки, а потом перекатил через горбатый мост на другой берег. Делать было нечего, оставалось только идти пешком в Баллинагри. Голова у меня гудела, мысли скакали и путались. Это какой-то жуткий розыгрыш. Чья-то дурная шутка. Но никто не станет заходить так далеко, верно ведь?

Целых три часа я брел по грязной дороге, прежде чем заметил первые признаки человеческого жилья.

Потом я увидел темный силуэт гаража, где останавливался вечером залить бак. Замерзший и обессилевший, я доковылял до двери и постучал. Прошло довольно много времени, прежде чем я услышал, как подняли окно над входом в гараж. Зажгли свет, и кто-то крикнул:

– Кто там стучит?

– Мой мотоцикл сломался, – крикнул я в ответ. – Можно от вас вызвать такси или остановиться у вас на ночь?

– Эй, да ты хоть понимаешь, что сейчас три часа ночи? – грубо ответили мне.

– Я разбился в горах, на горе Машерамор, – сказал я.

До моего слуха донесся женский голос, но что она говорила, я не разобрал.

С грохотом опустили окно. Я с надеждой ждал. Наконец внизу зажгли свет, а потом открыли дверь.

– Давай заходи, – сказал мужской голос.

Я вошел в дом, после пережитого в горах меня трясло от холода и почти не осталось сил.

Когда я вышел из темноты на свет, мужчина меня вспомнил:

– Да вы тот молодой человек, который спрашивал дорогу до "Тич Дрок-Хлу" сегодня вечером?

Я кивнул. Передо мной стоял мужчина, которого, судя по бейджику на комбинезоне, звали Манус.

– Верно. У меня мотоцикл сломался. Мне нужно вызвать такси.

Мужчина мысленно что-то прикинул и тряхнул головой:

– Вы неважно выглядите. – С этими словами он достал из шкафа бутылку "Джемесона" и стакан. – Это вас согреет. – Мужчина налил виски в стакан и сунул его мне в руки. – Что вы там делали, в "Тич Дрок-Хлу", так поздно? Вы – охотник за привидениями, да? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я могу позвонить в Макрум и вызвать вам машину. Куда вы хотите ехать?

– В Корк-Сити.

– А где сломался ваш мотоцикл?

– На дороге в горах. У реки, там, где горбатый мост.

– Понятно, это место я знаю. Съезжу туда завтра и заберу его. Оставьте мне номер, по которому вас можно найти, и я дам знать, какой нужен ремонт.

Я кивнул и, отпив глоток виски, хмуро посмотрел на мужчину:

– А почему вы спросили, не охотник ли я за привидениями?

– Вы искали "Тич Дрок-Хлу". Так это место называют в наших краях. Дом с дурной славой. Мы его так называем, потому что считается, что там привидения. Знаете, это один из коттеджей, которые сохранились со времен Великого голода.

Я смущенно кивнул и снова пригубил виски, наслаждаясь теплом, которое горячей волной разливалось по моему окоченевшему телу.

– Я искал отца Дохени, – объяснил я.

Мужчина удивленно на меня посмотрел, а потом негромко хохотнул:

– Так, значит, я был прав? Ну, надеюсь, вы его не нашли.

Я перестал потирать ладони от холода и, ничего не понимая, уставился на мужчину:

– Почему вы так говорите?

– Потому что отец Ниссан Дохени уже сто шестьдесят лет как мертв.

У меня все внутри похолодело.

– Сто шестьдесят лет как мертв?

– Именно. Вы разве не слышали эту историю? Во времена Великого голода он повел людей к замку Машерамора умолять лорда пощадить крестьян и не выгонять их на улицу. Из Маллоу вызвали солдат, им отдали приказ атаковать людей, которые на коленях стояли перед замком. Отца Ниссана Дохени убили, как и многих других его односельчан.

Я нервно сглотнул:

– А… а что случилось с Брид Кэппин?

Мужчина громко расхохотался:

– Так, значит, вам знакома эта легенда! Конечно, вы ее слышали. Согласно ей, "Тич Дрок-Хлу" – это коттедж Брид Кэппин. Честно говоря, я так к этому и отношусь. Все это просто легенда, и ничего больше. Бедный отец Дохени и безумная Брид Кэппин давным-давно умерли. Надо же придумать такое – старая женщина оживила труп убитого священника, чтобы через него отомстить лорду Машерамора и ему подобным! – Мужчина набожно перекрестился. – Легенда, и больше ничего.