Текст книги "Утраченный трон"
Автор книги: Эд Гринвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)
2
НЕТ МАГА БЕЗ ТАЙНЫ
ВЫСОКИЕ СВЕЧИ, слабо мерцающие в высоких деревянных подсвечниках, озаряли колеблющимся светом по-девичьи красивое лицо человека, бродящего по дому. Обычно барона Одемана Сиятельного нельзя было застать одетым в столь поздний час: господин барон не пользовался репутацией человека выносливого и целеустремленного. Но сейчас выражение его больших темных глаз казалось достаточно жестким и решительным. Он поправил светильник над конторкой, положил в круг света принесенную книгу и открыл ее в заложенном месте.
– «Воистину пустая болтовня разнеслась до самого солнца, чтобы прославить его героический поступок, ослепивший всех тех, кто имел несчастье внимать его блестящему успеху», – прочел он шепотом, потом захлопнул книгу и почти с яростью добавил: – Великий он бард или нет, но я не могу понять ни единого слова! Бред, все вокруг – сплошной бред!
Освещение у него за спиной на миг изменилось, и правитель Сиятельного обернулся с быстротой, которая больше пристала человеку военному, а не любителю поэзии. Его напряженная готовность не укрылась от взгляда человека, который, приближаясь, заслонял пламя свечей, и вошедший быстро прошептал:
– Это я, господин. Всего лишь Маргурпин.
– И что же привело тебя сюда в столь поздний час, любезный Мар? – спокойно спросил барон, и голос его звучал так, будто он уже знал ответ.
Его управляющий постарался не выказать удивления, услышав тон своего хозяина, но ведь они знали друг друга уже много лет. То, с каким усердием он постарался изобразить бесстрастие, как раз и означало удивление.
Маргурпин сильно похудел и состарился не по годам на службе у барона Сиятельного, его постоянно донимали мелкие заботы, например такие, как сейчас.
– Господин, – произнес он решительно, – к вам посетители. Два человека, лица скрыты капюшонами, голоса мне незнакомы. Сейчас эти люди стоят у садовой калитки и утверждают, что вы их ждете и что им надо переговорить с вами. И больше ничего не хотят говорить. Им пришлось миновать три сторожевых поста или пробиться через них с боем, чтобы пройти так далеко, и ни разу не прозвучал сигнал рожка или хотя бы крик.
Усталые серые глаза управляющего смотрели почти с упреком, он по привычке поднял руку и погладил свои тонкие усики.
Барон лишь кивнул и распорядился:
– Проводи их сюда, в эту комнату, а потом иди спать, старина. Все в порядке, и все будет в порядке.
Эти последние слова были пустой фразой, которая слетала с уст барона по двадцать раз на день или даже чаще, но, по-видимому, Маргурпина успокоила уверенность хозяина, он с изяществом поклонился и эхом отозвался: «В порядке, и будет в порядке». Три летящих лебедя, символы Сиятельного, вышитые спереди на плече его камзола, сверкнули в лучах света, когда управляющий повернулся к двери.
Барон подхватил вызвавший его неудовольствие сборник стихов, одновременно щелкнув пальцами другой руки. Тут же в дальнем конце комнаты отодвинулась занавеска, и из-за нее показался старик с впалыми щеками и длинным, острым носом, облаченный в роскошное одеяние с высоким стоячим воротником. Правда, движения и повадки его несколько не соответствовали столь пышному наряду: в них чувствовалось нечто по-воровски хитрое. Не зря же Рустала Фолкрона, придворного мага барона Сиятельного, некоторые называли (за его спиной и на темных улицах) «старой крысой».
– Мар выглядит встревоженным, – заметил барон с легким удивлением в голосе.
– Он всегда встревожен, – мрачно отозвался Фолкрон, проворно выписывая пальцами какие-то фигуры в воздухе, отчего вокруг его рук замелькали искры, – и все же солнце всегда восходит на следующее утро, невзирая на его тревогу.
Произнося эти слова, маг на глазах съеживался, превращаясь в нечто серое и мохнатое. В маленькое и гибкое животное, которое потянулось по-кошачьи, пока барон смотрел на него как зачарованный. Всего через несколько мгновений серый кот задумчиво взглянул на Одемана Сиятельного и нырнул под кресло барона. Волшебная палочка, которую маг заранее положил туда, подмигивала крохотными огоньками действующей магии, но кот свернулся в клубок поверх нее, словно на мягчайшей из спальных шкур, и скрыл ее от посторонних взглядов, а потом погрузился в притворный сон, и глаза его сузились до щелочек. Барон тоже поспешил подготовиться к приему важных гостей. Томик стихов лег на широкую полку высоко наверху, а из-за книг, стоящих сзади, их владелец достал что-то маленькое и колючее, легко уместившееся в ладони. Он спрятал руку за спину и повернулся лицом к озаренному свечами проходу.
Настороженное лицо приближающегося Мара, казалось, парило в воздухе между язычками пламени. А люди, закутанные в плащи, у него за спиной будто плыли, не касаясь ногами пола. Эта зловещая грация была хорошо знакома барону Сиятельному, повидавшему немало напыщенных и самодовольных священнослужителей.
Управляющий вошел в комнату и сделал шаг в сторону, пропуская вперед посетителей.
– Господа, – объявил он, – перед вами барон Одеман Сиятельный, подобно солнцу озаряющий дни всех живущих на его прекрасных землях.
Оба незнакомца слегка кивнули в знак приветствия, но не произнесли ни слова. Управляющий повернулся к хозяину и почтительно прибавил:
– Господин, к вам гости.
Потом плавно повернулся и зашагал прочь по проходу.
Одна из голов в капюшоне повернулась ему вслед; второй гость тем временем изучал барона Сиятельного. Его пытливому взору представился высокий мускулистый мужчина в роскошных шелковых одеждах, которые он носил с непринужденной грацией льва, сознающего свое великолепие. Безупречно гладкая кожа, грива длинных, вьющихся рыжих волос обрамляла лицо, на котором выделялись большие черные глаза, пожалуй, больше подходящие женщине. Таинственно глубокие, эти глаза отвлекали внимание от хитрой, слегка насмешливой улыбки, блуждающей по лицу Одемана.
Тот гость, что смотрел в коридор, снова повернул голову, и оба посетителя одновременно откинули свои капюшоны.
– Здравствуйте, Маерлин, – вежливо приветствовал барон Сиятельный человека, стоявшего ближе к нему.
Они обменялись улыбками, не отразившимися в их взглядах, и барон Урвит Маерлин почти лениво махнул унизанной перстнями рукой.
– Мой придворный маг, Корлаун, – представил он спутника.
Маг был тучен, с волосами цвета грязной соломы, его светлые серые глаза напоминали осколки льда. Вместо приветствия он задал прямой вопрос:
– Вы здесь в одиночестве?
Сиятельный слегка улыбнулся.
– Вряд ли.
Руки мага замелькали в воздухе, рисуя витиеватые фигуры: Корлаун творил заклинания, которые оградили бы их от наблюдения и прослушивания как из ближайшей комнаты, так и на расстоянии. В воздухе замелькали всполохи и лучи: его заклинания явно столкнулись с уже созданной волшебной защитой, которая не позволяла им действовать. Маг поднял голову и бросил на барона хмурый взгляд.
– Вы сами колдуете?
Барон снова ответил ему слабой улыбкой и мягко ответил:
– Конечно.
Лицо Корлауна потемнело от раздражения, и он открыл было рот для какой-то дерзости, но барон Маерлин положил ему ладонь на плечо, приказывая замолчать. Аккуратная острая бородка и круглое лицо делали его похожим на кота. Барон шагнул вперед и осведомился:
– Вы слышали последние новости? Сиятельный кивнул.
– Мои придворные соглядатаи так же бдительны, как и ваши. Со мной установили магическую связь всего через несколько мгновений после того, как Пробужденный король закончил выводить из себя собравшихся.
– Со мной тоже, – заметил Маерлин и начал мерить шагами комнату. – Нельзя допустить принесения всеми нами новых клятв – это очередные оскорбления для нас – и повторной коронации тоже.
Маг Маерлина незаметно отступил чуть в сторону, с этого места ему были хорошо видны лица обоих собеседников. Корлаун прятал ладони в складках одежды, несомненно приготовившись пустить в ход какую-то магию, но ни один из баронов не удостоил его взглядом.
Барон Сиятельный хладнокровно скрестил на груди руки.
– Тем более своевременна наша встреча.
Маерлин покачал головой, скорее в ответ своему нарастающему гневу, чем выражая несогласие, и в его голосе зазвучала горечь.
– Он посадит своих прихвостней в Серебряное Древо, Черные Земли и Яркое Знамя и, возможно, в Фелиндар и Тарлагар тоже, угрозами заставит Аделн и даже, возможно, Гончих Псов делать то, что он прикажет, а у нас не останется ни земель, ни денег, чтобы поднять против него войска.
– Но мы должны их поднять, – возразил правитель Сиятельного, и губы его изогнулись в насмешливой улыбке, когда он прибавил: – Так обязан поступить любой предусмотрительный правитель Долины. Снова зашевелились жрецы Змеи, они так и кишат повсюду и пускают в ход мечи, темную магию и тайные заговоры. Защитить нашу землю – наш долг.
По лицу Маерлина скользнула невеселая улыбка.
– Да, такого оправдания вполне достаточно, – согласился он, – потому что так оно и есть. Без чешуйчатых мы могли бы в значительной степени утратить бдительность, а если один из нас начнет набирать наемников, то это будет выглядеть открытым объявлением войны. Отчаянные призывы Орнентара говорят о том, что один из нас уже нанял тайком знаменитый отряд Мечей Силптара. И эта новость никого из нас не удивляет.
Он в упор посмотрел на барона и спросил:
– Как вы думаете, среди нас найдутся настолько глупые или отчаявшиеся, чтобы взять в союзники змей?
Сиятельный пожал плечами.
– Возможно, как раз Орнентар. У него не осталось магов и воинов, и теперь он может ухватиться за клинки предателей, чтобы не оказаться совсем безоружным.
– Служители Змеи то оживляются, то вновь таятся, но я никогда еще не слышал, чтобы сама Змея показалась в Долине, – качнул головой Маерлин и снова зашагал по комнате.
– Вы не думаете, что они просто пользуются страхом как оружием?
Сиятельный покачал головой.
– Предания гласят, что если Спящий Король бодрствует, то бодрствует и Змея. Правда это или нет, но в результате мы вынуждены нанимать и обучать воинов и раздувать меха кузниц. А в такой нервной обстановке жрецам Змеи очень легко исподтишка натравливать нас друг на друга.
– Они что, рехнулись?! – воскликнул Маерлин. – Зачем разрушать Аглирту? Тогда им не достанется ничего, чем стоило бы владеть.
Правитель Сиятельного, не ответив на вопрос, обратился к настороженному Корлауну:
– Интересно, почему колдуны вечно стараются создать новые, более мощные заклинания, если им гораздо безопаснее работать с уже известными?
Маг одарил хозяина дома злобным взглядом, но губы его остались крепко сжатыми.
Маерлин попытался разрядить обстановку:
– Неужели вы не понимаете? Разве люди не становятся колдунами из-за стремления получить больше власти, и разве подобные люди не ищут новые способы влияния на остальных? Я забочусь о том, чтобы моему магу было выгодно служить у меня, соответственно я нахожу убежище под покровом его заклинаний. Другие оказались не столь предусмотрительны.
Барон Сиятельный кивнул.
– Кого сейчас считают могущественными колдунами?
Маерлин улыбнулся.
– Думаю, мои агенты видят то же самое, что и ваши.
Одеман Сиятельный жестом попросил его продолжать, и гость снова начал мерить шагами комнату.
– Если вы имеете в виду тех, кто находится в самой Долине, и официальную власть, не считая всяких шарлатанов, которые бродят по улицам Силптара и показывают фокусы за пригоршню монет, то это Тарлорн Громовержец и Бодемон Сарр. Ах да, и еще Эмбра Серебряное Древо.
Одеман Сиятельный приподнял бровь.
– А как насчет этой Банды Четырех?
– Мошенники и пройдохи, только и умеющие, что кидаться заклинаниями, – презрительно фыркнул Маерлин. – Ловкая дочурка Серебряного Древа наняла горстку бандитов в надежде пробраться в постель короля и тем самым сохранить голову на плечах.
Одеман нахмурился.
– Я не очень в этом уверен. – Впервые за все время он сошел со своего места, прошелся до книжной полки и обратно. – Фаерод Серебряное Древо был сильнейшим из нас и по численности войска, и по колдовскому мастерству, а дочь прикончила и самого папашу, и его Повелителя Заклинаний, и между прочим, после того, как упомянутая вами «горстка бандитов» перебила всю стражу замка Серебряного Древа.
– Подумаешь! – хмыкнул Маерлин. – Она прибегла к магии, чтобы миновать стражников, и каким-то образом застала их врасплох. Вероятно, воспользовалась волшебными палочками и тому подобными штучками, которые хранились в одной из комнат. Что еще натворила эта девка со своими дружками?
– Теперь они отправились выполнять какое-то сверхсекретное поручение короля, – ответил правитель Сиятельного, – и, по-видимому, если верить нашим агентам, в данный момент как раз приближаются к моим землям.
Барон Маерлин вздернул брови, потом прищурился.
– Поэтому вы со мной связались? – медленно спросил он. – Вы опасаетесь четверки безмозглых бродяг?
– И даже очень, – хладнокровно ответил барон Сиятельный. – Надеюсь, что секретное оружие, изобретенное вашим магом, уничтожит их с такой же легкостью, как и свергнет Пробужденного короля. Ведь вы на это рассчитываете?
– И что же это за секретное оружие? – спросил Маерлин еще более мягким тоном. У него за спиной Корлаун демонстративно скрестил руки на груди, не сводя глаз с Одемана. Яркие искры магической энергии, то и дело вспыхивая, скользили по рукам колдуна.
Искры магической энергии, вспыхивая, скользили по рукам Владычицы Самоцветов. Впереди, в темных тенях и грудах камней, что-то почти неуловимо шевелилось.
– Мне это не нравится, – недовольно пророкотал Хоукрил. – Здесь все не так, как после нашего ухода. Крыша восстановлена, и многое из того, что тогда обрушилось, снова на месте. Кто-то здесь потратил много магических сил…
– Может, он сам себя восстанавливает, – задумчиво произнес Сараспер, вглядываясь во мрак за шестью колоннами света. – Вообще-то мне бы хотелось в это поверить.
Краер мрачно кивнул.
– Мне тоже, – пробурчал он и двинулся вперед скользящими движениями, пригнувшись и сжимая в руке нож.
В темноте, невдалеке от Банды Четырех, костлявые руки нарисовали в воздухе последнюю фигуру заклинания, и тусклое свечение, окружавшее их, внезапно полыхнуло темным пламенем, а затем языки холодного черного огня полетели прочь, в пустоту.
Это было уже второе заклинание, сотворенное обладателем коричневых костлявых пальцев за короткие минуты.
Наводящий ужас рев прокатился эхом по разрушенной библиотеке, отражаясь от каждой стены и груды мусора. Четверо незваных гостей замерли, озираясь по сторонам.
Темно-красные и черные огни злобно засверкали, и Фалаг услышал грохот. Только этот звук стал результатом его первого заклинания. Но большего и не требовалось. Грохот скрыл неизбежный шум, который породило второе заклинание.
Пора. Скелет в лохмотьях, шаркая, двинулся вперед, чтобы встретиться лицом к лицу с непрошеными гостями. Именно сейчас, пока кости множества людей, погибших в библиотеке, ползут и катятся отовсюду, окутанные колдовским черно-красным пламенем.
Четверо уставились на внезапно возникшее перед ними гротескное создание, поэтому никто не заметил жутких костлявых рук, которые восстали из пыли и праха за спиной у Банды Четырех и поднялись почти в рост стоящего впереди квартирмейстера. Это были гигантские руки, составленные из парящих в воздухе разрозненных костей. Теперь они приближались, широко расставив пальцы, чтобы схватить…
Тем временем пошатывающийся скелет, ухмыляясь, театральным жестом распахнул объятия, и взору четверых открылось магическое свечение на его костях.
– Рога Темного! – в сердцах высказался Краер, метнул свой клинок, а затем нырнул в сторону. Неразумно стоять неподвижно, когда волшебник – пусть даже он просто мешок костей – швыряет в твою сторону заклинания.
– Бежим! – завопил Хоукрил и отскочил в другую сторону. Они оба увидели, как кинжал квартирмейстера пролетел сквозь грудную клетку скелета, не причинив ему никакого вреда, и со звоном упал где-то во мраке.
Затем откуда-то сзади донеслись слабый, придушенный возглас и шуршание. Латник и квартирмейстер одновременно резко обернулись.
Сараспер задыхался в объятиях огромной руки; ее пальцы, невероятным образом составленные из ничем не соединенных костей, все крепче сжимали его голову, грудь и шею.
Эмбру держали скопления костей поменьше, они вцепились в нее, словно десятки рук. Их тиски подняли ее в воздух, и там она отчаянно металась и рвалась, беспомощно пиная ногами воздух.
– Сарг! – в один голос ахнули Краер и Хоукрил и бросились на помощь друзьям.
Ухмылка Фалага за их спинами стала шире, и скелет поднял руки, чтобы сотворить следующее заклинание…
3
ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ
БАРОН ОДЕМАН Сиятельный подался вперед с непринужденной улыбкой на лице. Если он и боялся, что его поразит заклинание, то не подал виду.
– Эту тайну, – спокойно ответил он барону Маерлину, – знают по крайней мере четыре барона, поэтому, уничтожив меня, вы ее не сохраните. Я говорю о пламени и о тающих людях.
Его собеседники замерли. Маг Корлаун зашипел, словно разъяренная гадюка, а его господин холодно спросил:
– И что именно вам известно о пламени и о людях, которые тают?
Правитель Сиятельного пожал плечами.
– Пламя, созданное отчасти колдовством Корлауна, окрашено в ярко-синий и зеленый цвета. Люди, которых в него бросают, не обжигаются и не сгорают, но их плоть тает, как воск… и они, по-видимому, становятся послушными магу, словно их загипнотизировали. – Он сокрушенно пожал плечами. – Вот и все, что мне известно. Хотелось бы знать больше.
Ненадолго воцарилось молчание, гости злобно смотрели на хозяина, лица их побелели от ярости и страха. Потом они, словно неохотно, переглянулись.
– Если он знает… – прошипел колдун, не удовлетворившись молчаливым обменом взглядами.
Маерлин резко откинул голову, прищурился и снова повернулся к хозяину дома.
– Кто те четыре барона, которые знают о… тающих людях?
Сиятельный покачал головой.
– Нет, – мягко ответил он, – эта маленькая тайна – моя единственная защита от вас двоих на данный момент. Если мы доверяем друг другу, позвольте мне сохранить ее. – Тень улыбки проскользнула по его лицу, потом он прибавил: – Итак, теперь уже пять баронов могут выдать вас Пробужденному королю. Надеюсь, наш маленький заговор закончится стремительной атакой, что бы мы ни решили сделать со Сноусаром.
Глаза Маерлина блеснули.
– Вы утверждаете, – яростно произнес он, – что у вас есть от нас защита. А какая у нас защита от вас?
– Такой защиты, которая могла бы остановить одновременно четырех баронов, у вас нет, – любезно ответил барон Сиятельный. – По-моему, сейчас лучший для вас выход – все мне рассказать и сделать меня таким же предателем на тот случай, если кто-то из магов короля заглянет в наши мозги при помощи своих чар.
На этот раз двое посетителей обменялись более долгими взглядами, но по-прежнему молча. В конце концов Маерлин резко кивнул; в ответ маг Корлаун подступил почти вплотную к барону и резко заявил:
– Подробности моих заклинаний вы не узнаете ни сейчас, ни в будущем. Никогда. Это моя защита.
Барон Сиятельный пожал плечами, и маг продолжал:
– Огненное колдовство происходит именно так, как вам известно; насколько я знаю, только эта магическая сила делает пламя таким ярким, зеленым и синим.
Он без необходимости шагнул вперед, потирая ладони, словно в задумчивости. Если он заметил, как кот слегка шевельнулся под стулом, то не подал виду.
– Вместо того чтобы сгореть и превратиться в пепел, люди, попавшие в этот огонь, становятся «Тающими», как я их называю. Их плоть тает на костях, стекает и оплывает, кости становятся гибкими, как резина, и очень прочными. И тогда Тающие подчиняются моей воле.
– А когда вы спите, они освобождаются?
– Нет, – резко бросил маг и, ничего не объясняя, прибавил: – В любое время я могу «сжечь» Тающего на расстоянии. Он вспыхнет, как факел, когда я отправлю нужное заклинание. Магия перейдет в Тающего, и его пальцы станут излучать ее, когда он прикоснется к нужному человеку. После этого Тающий превратится в золу и пепел, и вся мощь моей магии обрушится на того, к кому он прикоснулся… например, на короля или на одного из членов его драгоценной Банды Четырех.
– А может быть, на барона-предателя? – прошептал Одеман Сиятельный, рассматривая свои ногти. – Я понял предостережение, о хитрейший из магов.
О, хитрецы! Лжецы, предатели и трусы.
Пробужденный король Аглирты мрачно улыбался, глядя, как один за другим роскошно разодетые придворные проскальзывали в арку золоченых дверей и присоединялись к толпе, которая уже бурлила вдоль стен тронного зала. Никто из них не приближался к самому Речному Трону: король сидел один посреди обширного пустого пространства, и лишь юные пажи стояли неподалеку, скрытые от его взгляда вырезанными из камня коленопреклоненными рыцарями по обеим сторонам от трона.
Король Келграэль Сноусар согнул и разогнул руки и подавил в себе желание усесться на трон боком, перебросив ноги через один из мраморных резных подлокотников. Он помнил, что так сидеть гораздо удобнее, чем прямо, глядя с высоты на собравшихся придворных. Подавить позыв к зевоте было гораздо труднее.
Ему следовало испытывать возбуждение, злиться, или забавляться, или с нетерпением ждать того, что должно произойти. Вместо этого король Аглирты ощущал некоторую усталость, легкую тошноту при мысли о том, что сейчас произойдет, и мрачную опустошенность. Он уже не сжимал лежащий у него на коленях скипетр, а лишь слегка прикасался кончиками пальцев к древнему гладкому металлу. Он начал было ритмично постукивать по скипетру пальцами, но решительно остановил себя и снова крепко стиснул рукоять.
Конечно, некоторые из следящих за ним заметили этот жест и сочли его проявлением страха. Это был признак слабости – нет, очередной признак слабости.
Проспав столько лет, не стал ли он слишком старым для всего этого? Келграэль едва заметно улыбнулся и прикоснулся к эфесу меча, подавляя желание выхватить его и проверить готовность к бою. (Он уже проделал это раньше, когда был один; а если сейчас сделает снова, это породит всяческие толки и дурные предчувствия во взволнованно перешептывающейся толпе.) Он наблюдал, как прибывают все новые расфуфыренные богатеи-купцы и лощеные высокородные господа. Они бросали на него быстрый взгляд, потом отводили глаза и проскальзывали в зал, не приближаясь к Речному Трону, на котором сидел в полном одиночестве владыка Аглирты. Как обычно, единственный, в чьих глазах, обращенных к королю, читалось восхищение, был тот молодой черноглазый парень – сын покойного барда Хелгрима по прозвищу Дворцовый Плащ. Ролин – так, кажется, его зовут – опять робко улыбнулся. Пробужденный король послал ему ободряющую улыбку в ответ, и парнишка отпрянул к своему обычному месту у стены, заметно смущенный.
Боги, хоть на острове Плывущей Пены и полно народу, но он стал удивительно унылым местом. Так было не всегда, но пока король спал, Аглирта распалась; гордая, богатая страна, которую он помнил, превратилась в легенду, оставив после себя слишком много испуганных людей под властью слишком многих недалеких и бессердечных баронов и наместников.
Таких как тот, что сейчас идет сюда. В этот день король председательствовал в суде и выносил королевский приговор наместнику Ритрима, известному самодуру. Об этом человеке ходила молва, что он в угоду своим прихотям сметает с пути любого неугодного ему человека. Все столпившиеся здесь придворные, в большинстве своем моты, хищники и ловкачи, явились посмотреть на их столкновение, чтобы проверить, не окажется ли человек-легенда на троне слабоумным старцем и ничтожеством.
За последние месяцы было достаточно подобных испытаний. Один за другим бароны торжественно прибывали на остров, чтобы лично продемонстрировать свою лояльность человеку из легенды, так внезапно и некстати вернувшемуся к жизни. Они не могли игнорировать его приглашение, потому что само его возрождение зажгло в страдающем народе Аглирты надежду, но ни один из правителей не горел желанием лишиться своей пошатнувшейся власти – и богатства – в обмен на правосудие, которого никто из них не признавал, и мир, которому никто из них не доверял.
Некоторые вели себя откровенно вызывающе – почему бы и нет? Разве были у этого короля могущественные маги или сильная армия? Нет, только те, кто слишком стар, чтобы поступить на службу к другим, или слишком молод и зелен, так что их имена не сулили ничего, кроме надежды на будущие заслуги.
Наместника Ритрима звали Ограт Наеримдон, но ему гораздо больше подошло бы имя «Наглость» или «Самомнение». Его вызвали в суд в этот день, чтобы потребовать объяснений по поводу захвата принадлежащих купцам товаров, который жители Силптара назвали «тиранией», а король Сноусар сурово окрестил «разбоем» еще до суда. У короля не было сомнений в том, что его высказывание уже достигло ушей Ритрима, не было в этом сомнений и у придворных, поэтому все они собрались здесь, чтобы поразвлечься. Гулко стукнули парадные двери в дальнем конце зала: судя по звуку, в них врезались тупые концы копий. Наместник Ограт не станет проскальзывать внутрь, чтобы присоединиться к болтающей толпе. Придворные возбужденно загомонили, но тут же в зале воцарилась мертвая тишина.
Эту внезапно наступившую тишину нарушил резкий грохот распахнутых дверей, отразившийся от стен в тех местах, откуда отошли умудренные опытом придворные. Этот грохот смешался с криками, а затем стонами нескольких менее опытных в светской жизни гостей, которые оказались не столь проворными и теперь валялись на полу за массивными раззолоченными створками.
Король Аглирты спокойно пронизывал взглядом пустое пространство тронного зала, взирая на вновь прибывших: полдюжины рослых воинов, сверкая полным комплектом боевых доспехов, невозмутимо выстроились в ряд перед всеми остальными. У них не было щитов, их мечи и кинжалы покоились в ножнах, но забрала были опущены, и они не поздоровались и не преклонили колени перед своим королем.
По сигналу, которого Келграэль Сноусар не расслышал, эти шесть воинов разбились на две тройки и повернулись лицом к придворным. Сверкнули выхваченные мечи, и роскошно одетые люди отступили перед обнаженной сталью. Воины, однако, не надвигались, а стояли на своих местах, пока другие вооруженные люди, на груди которых сияли золотые доспехи Ритрима, перечеркнутые по диагонали черной стрелой, не оказались впереди, пронизав их ряды.
Кортахары Ритрима вошли в тронный зал не торжественным маршем, а стремительно, почти бегом, как воины вбегают на поле боя в ожидании предстоящей встречи с врагом и, возможно, подстерегающей их гибели.
Был среди них один человек без шлема, с пламенно-оранжевыми волосами. Его темные глаза грозно смотрели на короля из-под нахмуренных бровей. Это наверняка был Ограт Наеримдон, наместник Ритрима, так как в Ритриме не нашлось бы мага, способного замаскировать другого человека под их правителя. Нет магов, зато воинов с избытком. Их было уже больше сотни, и все новые бойцы вливались в тронный зал, а придворные жались к стенам, и теперь в их шепоте слышался подлинный страх. Слишком много мечей, а этим воякам явно не терпится пустить их в дело…
Воины расталкивали придворных, пробираясь к боковым выходам из зала, а когда наместник повелительно взмахнул рукой, латники захлопнули двери и прижались к ним широкими спинами, сурово глядя на рискнувших приблизиться придворных и угрожающе подняв обнаженные мечи. Послышались испуганные возгласы, похожие на писк встревоженных мышей, когда некоторые вельможи попытались покинуть тронный зал и были остановлены. Наместник Ритрима зловеще усмехнулся, убедившись, что ловушка сработала. Он поднял руку, и все его многочисленное воинство замерло.
Он сделал еще несколько шагов вперед и остановился, широко расставив ноги и скрестив на груди руки. Эта поза не могла быть позой просителя, или верного подданного, или человека, испытывающего страх.
– Ты назвал меня разбойником, Сноусар, – резко произнес Ограт Наеримдон, – что ж, называй так и дальше. Я пришел не для того, чтобы пасть на колени, а для того, чтобы увидеть смельчака, который смеет считать себя владыкой Аглирты и тем более провозглашать себя возрожденным Спящим Королем из легенды. И вот я смотрю и вижу всего лишь человека… – Его голос на последнем слове взлетел и разнесся по залу, а потом наместник прибавил более низким тоном, похожим на рычание: – И на меня он не производит впечатления.
– Я не жду от тебя преклонения, – хладнокровно ответил Пробужденный король, – но требую повиновения. Ни один наместник не может сохранить свой пост против воли короля; ты обладаешь лишь той властью, которую дал тебе я.
– Нет, – возразил наместник Ритрима со зловещей улыбкой и многозначительно повел рукой в боевой перчатке. – Моя власть – это мои мечи, и другой власти мне не нужно. Это понимает каждый житель Аглирты, и никто не смеет мне противоречить. Сила оружия понадежнее и помощнее всяких колдовских штучек, ее не оспоришь, как претензии на «королевскую» или «законную» власть. Послушай, ты, возомнивший себя королем! Видишь людей, которые пришли вместе со мной?
Он бросил взгляд мимо трона, улыбаясь еще шире, и сказал:
– Я замечаю, что теперь с тобою остались только дети и два копьеносца, что трусливо прячутся в дальних углах. Эти двое и еще те, которых я миновал по дороге сюда от реки, вместе составляют дюжину воинов. Никого из опытных магов также не видно, и уж наверняка не найдется никого, кто мог бы сравниться с колдунами из Силптара, которых я нанял для будущей борьбы с магами баронов. Ты об этом не позаботился, не так ли? В общем, силы твои на этом острове не могут сравниться с моими. Говоря откровенно, Пробужденный король, тебе остается выбор: отдать свою корону здесь и сейчас или умереть.
Он лениво повел рукой. По этому сигналу один кортахар у южной стены небрежно взмахнул боевым мечом и перерезал горло ближайшему придворному. Тот сделал несколько шатких шагов и распростерся на плитах, захлебываясь собственной кровью.
Во всех концах тронного зала раздались крики, и внезапно зал ожил, напуганные придворные метались во всех направлениях, словно обезумевшие от ужаса кролики.
– Стойте! – крикнул наместник, и голос его громом разнесся по высокому сводчатому залу. – Стойте, вы все, или умрете!
Внезапно воцарилась тишина, и в этой тишине Ограт Наеримдон одарил короля Сноусара самодовольной улыбкой и щелкнул пальцами, подавая еще один сигнал. Два воина с заряженными арбалетами выдвинулись вперед из толпы других воинов и встали по бокам от наместника, грозя королю своим оружием. Насмешливая улыбка Ограта Ритримского стала еще шире.
