Текст книги "Утраченный трон"
Автор книги: Эд Гринвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)
17
СЛАВНЫЕ САПОГИ И СРАЖЕНИЕ
ЭМБРА уставилась на лезвие меча, сверкающее на уровне ее груди при лунном свете, льющемся в незанавешенное окно, и почувствовала скорее ярость, чем страх.
Ей и в голову не пришло закричать. Вместо этого она ахнула и издала стон, но на то, чтобы и дальше вводить в заблуждение человека по ту сторону двери, у нее не хватило времени. Меч вытащили раньше, чем она успела набросить на него одеяло с кровати или что-то другое, чтобы нападавший подумал, что ранил ее.
Из-за двери донесся гневный выкрик:
– Болван! Она нужна нам живой!
Год назад Владычица Самоцветов подняла бы руки и взорвала дверь, коридор за ней и все остальное и не думала бы о том, что «Фляга» загорится и свет от пожара затмит свет звезд. Однако за время своих странствий волшебница постарела гораздо больше, чем на год. Она резко обернулась, подошла к другой двери и распахнула ее, не заботясь о том, что три ее спутника или все остальные мужчины на этом конце Долины увидят ее обнаженной.
– Что, во имя Троих, здесь про…
Она оборвала свой вопрос на середине, когда увидела, как Хоукрил, без доспехов, в одних кожаных штанах, держа в каждой руке по клинку, из последних сил отражает нападение трех воинов, пытающихся проникнуть в комнату из темного коридора. Латник стоял в дверном проеме, а у его ног болталась разбитая в щепки дверь. Он тоже не успел снять сапоги.
Как им удалось? Наверное, эта дверь совсем сгнила, если рухнула от одного удара, от которого обе комнаты вздрогнули. Но…
И тут что-то шевельнулось на полу возле Эмбры, заставив ее опустить взгляд.
На досках пола растянулся бесчувственный Сараспер. Громадный кусок дерева от сломанной двери проткнул его плечо, как лезвие алебарды, а бледный, дрожащий Ролин пытался остановить темный, быстро увеличивающийся поток крови из груди старика, время от времени хватая стоящую рядом с ним на полу мигающую лампу, чтобы посветить, куда нужно.
Парень уже начал всхлипывать от страха. Содрогаясь, он посмотрел на человека, который умирал у него на руках, поднял испуганный взгляд на Эмбру… и уставился на обнаженную чародейку с открытым ртом. Она неспешно прошла вперед и, прижимая пальцы к кровавой ране Сараспера, прошептала слабенькое исцеляющее заклинание.
Магия окутала тело старика мерцающей паутиной, но этот свет погас едва ли не раньше, чем вспыхнул.
Эмбра улыбнулась почти свирепой улыбкой, глядя на изумленное лицо Ролина, и сказала ему:
– Что бы ни собирался сказать, не говори. Скажи что-нибудь другое.
Рот юноши приоткрылся, потом закрылся, и его бледное лицо внезапно стало красным, как кровь Сараспера.
– Э… – наконец произнес он, – славные сапоги.
Эмбра закатила глаза, нагнулась и прижала два окровавленных пальца к его губам, прежде чем он успел что-либо добавить, и проворчала:
– Найди мне все маленькие фигурки и ящички и тому подобное, что носит с собой Сараспер, они нужны мне срочно!
Ролин заморгал, кивнул и начал суетливо рыться в сброшенном поясе целителя и в его мешочках.
– Это для вашей магии? – прошептал он, не поднимая глаз, пока лихорадочно расшнуровывал, расстегивал и развязывал все мешочки. – Вы…
Он скорее почувствовал, чем увидел, как стоящая над ним женщина внезапно вздрогнула, а через долю секунды выкрикнула одно-единственное слово, которое зазвенело у него в голове, словно колокол среди раскатов грома.
Ролин вздрогнул, уставился на Эмбру и успел увидеть, как из ее рта вырвалось пламя. Барды говорили, что так умеют делать драконы. Языки пламени пролетели мимо него, подобно брошенному копью, и мальчик оглянулся и увидел, как они промелькнули около плеча Хоукрила и попали прямо в лицо одному из людей в коридоре.
Тот издал пронзительный вопль, Ролин увидел, как он отшатнулся назад, его меч зазвенел о пол, а огонь от его лица взлетел вверх. Глаз этого человека нельзя было рассмотреть в пылающем огне; казалось, пламя струится из его рта вверх и лижет потолок.
– Ролин, – с пугающей мягкостью произнесла Владычица Самоцветов, – пожалуйста, найди мне эти фигурки.
Парень резко повернул голову. Он энергично закивал разгневанной чародейке и принялся за работу с еще большим рвением, чем прежде. Через несколько секунд он сунул фигурку в протянутую руку Эмбры и почти сейчас же прибавил к ней миниатюрный сосуд. Она взяла сосуд двумя пальцами и с любопытством посмотрела на него.
Волшебница несколько мгновений разглядывала его, лицо ее затуманилось, словно она пыталась вспомнить что-то ускользающее, потом пожала плечами и сжала в ладони эту крохотную вещицу. Быстро прошептав несколько слов, она снова разжала ладони, обхватила ими реликвию Серебряного Древа и произнесла нараспев заклинание, которое эхом загремело в ушах Ролина и заставило Хоукрила повернуть на секунду голову, отвлекшись от мелькающей и звенящей стали.
Над ладонями Эмбры распустился огненный цветок, похожий на сине-зеленый вихрь, нежный и ласковый язык пламени. Когда вспыхнуло сияние, фигурка и сосуд исчезли.
Эмбра протянула к плечу Сараспера руку с согнутыми пальцами, наподобие когтистой лапы, а потом медленно отвела ее назад, почти к своему плечу, и большой обломок дерева в плече целителя колыхнулся, завибрировал и медленно выполз наружу.
Густая струя темной крови хлынула следом, и Ролин лихорадочно зажал рану Сараспера, пытаясь остановить этот поток. Сине-зеленый свет лизнул его пальцы, и он отпрянул, бросив изумленный взгляд на Эмбру, и начал трясти руками, чтобы избавиться от неожиданно возникшего в них покалывания. Из пустого воздуха выплыло сияние и окружило рану старого целителя, а затем быстро втянулось в нее.
Свет вспыхнул и погас. После этого кровь перестала течь, хотя разорванная плоть оставалась окровавленной и изуродованной, а маска боли на лице Сараспера не смягчилась, и он не выказывал никаких признаков возвращения сознания.
– Охраняй его, Ролин, – пробормотала Эмбра, прикасаясь самыми кончиками пальцами к его плечу, и двинулась мимо него дальше.
– Госпожа, он…
– Охраняй его, – повторила она, не оборачиваясь. – Я сделала, что могла на данный момент. Ястребу моя магия нужна больше, и… Ястреб!
Последние слова она почти выкрикнула. Ролин обернулся, мгновенно забыв о старике, и посмотрел на дверь.
Хоукрил Анхару согнулся пополам от боли, а его меч дрожал в руке. Другой меч торчал у него из живота, и только все еще бушующие огненные языки заклинаний Эмбры, которые она послала ему на помощь, удерживали бандитов в коридоре за дверью. Они ругались и пытались достать мечами качающегося латника сквозь огненные клубки, которые подскакивали и метались над порогом, но им это не удавалось.
Эмбра дернула Хоукрила за руку и согнулась вместе с ним, чтобы взглянуть на его рану. Огненные вихри перед ней замигали и начали гаснуть. Она повернула голову, взметнув длинные пряди волос, и крикнула:
– Ролин!
Юноша одним прыжком вскочил с пола, пронесся мимо чародейки, на ходу сунув ей в ладонь еще одну фигурку, и схватил стоящий у двери стул. Он присел, чтобы оказаться ниже магического огня, и изо всех сил швырнул стул в коридор. Раздался грохот, это нападающие отскочили назад и столкнулись друг с другом, потом послышались проклятия.
Сын барда оскалился, схватил второй стул и сунул его в последний из пляшущих языков пламени, созданного Эмброй. Стул загорелся, и теперь Ролин держал в руках импровизированный факел. Мрачно закусив губы, парень сунул горящий стул в дверной проем, пригнувшись как можно ниже.
Эмбра не удостоила парня ни единым взглядом. Она опустилась на колени перед Хоукрилом и мрачно смотрела в его искаженное гримасой боли, влажное от пота лицо. Потом мягко произнесла:
– Будет больно, но попытайся устоять на этом самом месте и не упади на меня.
Он обжег ее взглядом и кивнул. Эмбра сжала зубы, взяла фигурку в рот и выдернула из латника меч.
Горячая кровь чуть не ослепила ее, и она с грохотом уронила на пол клинок, но сунула два пальца в рану, прежде чем та успела закрыться, а потом поспешно заменила пальцы фигуркой. Прижав рукой ее маленькое, круглое основание, она прокричала слова исцеляющего заклинания, которое теперь уже знала наизусть, и еще одна реликвия Серебряного Древа растаяла без следа в ее пальцах, сквозь которые потек мерцающий свет.
Неизвестно, что это была за статуэтка, волшебница не успела ее хорошо разглядеть, но в ней было больше магии, чем в любой из реликвий Дома Безмолвия, которые ей попадались до сих пор. Из-под пальцев Эмбры с ревом вырвался поток света, и Хоукрила отбросило назад. Его тело выгнулось дугой, руки широко раскинулись в стороны, а вокруг него возник ореол белого огня.
Задыхающуюся от потока обжигающей магической силы Эмбру подняло в воздух и выбросило через дверной проем в коридор, где она упала сверху на ошеломленного Ролина, ударившись на лету о стену. В ушах у нее зазвенело. К счастью, горящий стул вылетел из рук Ролина, отскочил от стенки и разлетелся на куски, и ни один из напуганных ночных разбойников не оказался настолько близко, чтобы проткнуть мечом переплетенные тела почти голой чародейки и оглушенного юноши. Эмбра затрясла головой, попыталась быстро вскочить и в отчаянии ударила рукой по стене, когда почувствовала, что не в состоянии этого сделать.
Она могла двигаться, но вот ноги ее онемели и стали чудовищно неуклюжими, словно лишенные суставов или вылепленные из мягкой глины. Эмбра все еще распрямлялась, когда Хоукрил пробежал мимо и улыбнулся ей. По-видимому, он полностью исцелился и выбежал в коридор, размахивая мечом, как ребенок, которому не терпится испытать новую игрушку.
Владычица Самоцветов поднялась на ноги, покачнулась, потом оперлась рукой о стену и позвала:
– Ролин! Ролин!
Юноша, на которого она приземлилась, стонал и слепо шарил вокруг себя. Казалось, он ее совсем не слышит. Неудивительно, учитывая тот шум, который производил Хоукрил, отражая выпады своих врагов богатырскими взмахами меча.
Дверь комнаты немного дальше по коридору приоткрылась, и из нее выглянул сонный, хмурый, заросший щетиной мужчина в грязной ночной сорочке.
– Не могли бы вы… – начал он, но тут разглядел Эмбру Серебряное Древо, которая прислонилась к стене и сердито смотрела на него, в обрамлении распущенных волос и одетая лишь в высокие сапоги.
Он вытаращил глаза, улыбнулся, но тут Ролин нечаянно захлопнул дверь ногой, и вслед за громким, смачным шлепком, с которым мужчина скрылся из виду, тотчас же послышался тяжелый грохот. Юноша с трудом поднялся, стараясь не смотреть на чародейку, и произнес, задыхаясь:
– Да, госпожа?
Эмбра покачала головой, схватила его за руку и быстро потащила назад к их комнатам.
– Забудь на секунду о своих усилиях не смотреть на меня и иди сюда! Мне нужно, чтобы ты спрятался и охранял Сараспера!
Ролин отступил на шаг и бросил на нее изумленный взгляд. За его спиной звенели удары мечей и слышалось возбужденное рычание Хоукрила, перемежающееся отрывистым, хриплым смехом.
– Пока вы… пока вы будете воевать… вот так? – Ролин махнул рукой в сторону девушки, решительно отвернув красное лицо. – Нет, госпожа, я не могу позволить…
Эмбра прыгнула вперед и вцепилась в него, как кошка.
– Ролин, – зарычала она ему в ухо, – ты действительно думаешь, что можешь меня остановить? И разве это не становится оружием, когда заставляет мужчин так на меня таращиться? И какой от меня прок, клянусь Троими, если я буду стоять здесь с мечом, а дюжина бандитов набросится на меня в темноте? Вероятно, я даже не успею поднять меч, как старик уже умрет, а меня опрокинут на спину ради нескольких минут удовольствия – их удовольствия, а потом я последую за ним в могилу. Ролин, мне необходимо, чтобы ты это сделал! Найди другую комнату с дверью, которую можно закрыть на засов, перетащи туда Сараспера и сам спрячься там! Я не могу его охранять!
Ролин дико посмотрел на нее и ринулся к двери. Потом обернулся в дверном проеме, ударился плечом о косяк, поморщился и устало спросил:
– Наверное, вам понадобятся еще фигурки и всякие мелочи?
Нагая Эмбра встала в горделивую позу и ласково ему улыбнулась.
– Если тебя это не слишком затруднит…
Ответ Ролина был удивительно образным и изобретательным. Затем парень повернулся и нырнул в комнату. А Эмбра застыла в удивлении еще и оттого, что, оказывается, она еще способна краснеть.
Хоукрил размахивал мечом с яростной улыбкой на лице и восторгом в душе. Несколько мгновений назад он был в агонии, огонь медленной смерти расползался от его живота, а силы вытекали с каждым глотком воздуха, а теперь он чувствовал себя таким же сильным, как бык в охоте, и более свежим и энергичным, чем когда-либо раньше! Его меч казался легким, как ивовый прутик, а быстроты движений хватало, чтобы отражать четыре – теперь уже три – клинка, грозящих ему гибелью. И одновременно он не мог выбросить из головы воспоминание об изящных выпуклостях фигуры Эмбры и ряде бугорков, отметивших ее позвоночник, когда она лежала, свернувшись в клубок у стены, глядя на него сквозь завесу волос.
Глаза ближайшего из трех уцелевших налетчиков широко раскрылись, когда этот человек на мгновение оторвал их от лица Хоукрила. Нападавший смотрел через плечо Хоукрила, и латник не стал терять времени. Он сунул рукоять своего меча под локоть противнику и дернул. Когда тот отшатнулся назад, Хоукрил шагнул вперед и ударил его правым сапогом в живот, как раз в то место, откуда не так давно торчал меч у самого латника.
У воина треснули ребра, он попытался крикнуть, но ему удалось только придушенно засипеть. Глаза следующего нападавшего тоже на мгновение остановились на чем-то за спиной Хоукрила, но латник не повернул голову, чтобы взглянуть туда, даже когда Эмбра рядом с ним промурлыкала:
– Привет тебе, вепрь Черных Земель. Ты скучал по мне?
– Госпожа… детка… скучал, – ответил ей Хоукрил и сделал шаг вперед по коридору. Человек, которого он пнул ногой, с грохотом свалился без чувств на пол, и он теперь дрался с двумя оставшимися бандитами. – А ты… ты еще не нашла свою одежду?
– Нет, – весело сказала Эмбра. – Ролин говорит, что кроме всего прочего я действую как самое красивое и эффективно отвлекающее средство.
Хоукрил издал странный звук, напоминающий одновременно хрюканье и смех, и яростным взмахом меча сверху вниз заставил одного из противников отступить на шаг. Тот парировал удар, и при этом кончик меча Хоукрила чуть не задел лицо Эмбры. Она нырнула к нему за спину с непринужденной грацией и без промедления, и ее шипение без слов дало понять, что он чуть было ее не поранил.
Латник снова шагнул вперед. Он постепенно оттеснял противников по коридору к площадке лестницы. Мечи ударялись друг о друга с такой силой, что сталь звенела, словно колокол, и искры летели во все стороны. Эмбра не раз вздрагивала и пригибалась после особенно сильного удара.
Здание «Фляги» было старым и скрипучим, но на удивление мало людей проснулось и выглянуло в коридор, чтобы увидеть причину всего этого грохота. Возможно, постояльцы не спали, а трусливо прятались за запертыми дверями, сжимая свои кинжалы в надежде, что битва их не затронет. Или, как подумала Эмбра, она неверно судила об этой части Долины, и посетители «Фляги» давно привыкли к звону и грохоту сражений в коридорах после наступления темноты.
Когда нападавшие были оттеснены к лестничной площадке, а потом вниз по лестнице, третий человек ринулся к Банде Четырех вверх по ступенькам. Он успел как раз вовремя, чтобы налететь на двух своих взмыленных приятелей, когда сокрушающий меч Хоукрила смел их вниз.
– Уэлдрин! Где ты был? – рявкнул один из воинов вновь прибывшему и яростно отбил удар. При этом его клинок застрял в лестничных перилах, а руки онемели от удара стали о сталь. (Теперь Хоукрил заметил, что перила испещрены множеством зарубок.)
– Никаких имен, болван! – огрызнулся в ответ Уэлдрин. – Я перерезал шнуры гонгов! Или вы хотели, чтобы все ночные сторожа на улице и все другие охранники, спящие сейчас, выбежали и ринулись на нас, как только мы выхватим мечи?
– А ты хочешь сказать, что этого не произошло? – прорычал другой воин, уворачиваясь от меча Хоукрила.
Нортрин Джаланвилук был главным виночерпием и гордым совладельцем «Фляги и перчатки» почти два десятка лет, а до этого еще два десятка лет он был простым виночерпием и вторым буфетчиком. Ветхая балка над его головой с вырезанным на ней крохотным изображением лупоглазой совы и с уходящей вверх полосой более темного дерева была знакома и привычна ему так же, как собственная правая рука.
Зато не было привычным то, что разбудило его, спящего в широкой кровати, в комнате с низким потолком в конце коридора: грохот и звон мечей в его постоялом дворе, в самую глухую ночную пору, в чем он убедился, взглянув в окно без ставен.
Еще хуже тех звуков, которые его разбудили, был другой звук, который он должен был слышать, но не слышал: тихое, сонное дыхание Маргаты, иногда прерываемое всхрапыванием. Он бросил быстрый взгляд в сторону жены и увидел на ее стороне кровати темный, зловещий силуэт, который мог быть только окончательно проснувшейся и теперь сидящей Маргатой.
Сегодня она уснула до его появления – да будут прокляты путешественники, которым нравится сидеть до полночи, клевать носом над бокалами, но требовать свежего эля и даже горячей еды в любое время суток! Жена по обычаю приветствовала его появление в постели залпом храпа и стала настойчиво греть свои холодные ступни о его задницу, слишком долго удерживая на зыбкой границе дремоты, пока наконец сон не сморил его.
Однажды, когда он нес помои в свинарник за конюшней, то услышал, как старый купец описывает их своему молодому компаньону: «Оба такие большие, как две катящиеся горы, но Нортрин жизнерадостный и веселый, а его жена – чисто змея. Вечно недовольна, ничего не пропустит, правит своей кухней, как свирепый командир. Улыбайся, не говори лишнего и держись от нее подальше, как поступают ее слуги, насколько им это удается!»
Тогда Нортрин поморщился от этих едких, но справедливых слов. Через полдесятка сезонов слова купца не потеряли своей истинности. Маргата мечтала о более роскошной жизни в большом городе. Ей хотелось иметь много денег, богатых нарядов и приглашать других дам в красивых платьях на вечера, чтобы выпить вина и посплетничать. По мере того как она старела и толстела, а Нортрин не выказывал никакого желания оставить этот «медвежий угол», который он считал домом, а она рассматривала как ступеньку, на которой они и так уже слишком долго задержались, ее язык становился все острее, а саму ее переполняли горечь и обида.
«Фляга» действительно была для старого виночерпия домом, поскольку его партнеры жили через два баронских поместья отсюда и за последние семь лет приезжали сюда только один раз. Драка означала сломанную мебель, проломленные головы и, возможно, даже пожар! Ему надо встать и пойти посмотреть, но пусть его не гонит острое жало языка Маргаты, да сжалятся боги, а…
– Да проснешься ты наконец?!
Ее голос хлестнул его, как плеть. Он вздрогнул и пригнул голову, но слова сыпались на него, подобно стрелам:
– Боги на небесах, клянусь, меня могли бы трижды убить, прежде чем ты очухаешься и почувствуешь хоть что-нибудь! Валяешься тут и храпишь, пока наша жалкая крыша горит у нас над головой, а грабители рубят на куски наших гостей и нашу мебель, насилуют моих девушек и поджаривают скот в огне пожара, а потом насаживают туши на свои мечи! Интересно, проснешься ли ты, если они свяжут тебя и подвесят на крюк над очагом или если Пробужденный король придет сюда со всеми своими рыцарями и выбросит тебя из постели, чтобы позабавиться со мной?!
От этой последней картины голова у Нортрина пошла кругом, он угрожающе зарычал, резко сел на краю кровати и нарочно встал босыми ногами на холодный пол, не падевая шлепанцы, чтобы проснуться. И все же продолжал несколько секунд сидеть, почесываясь и уставившись в темноту, собираясь с духом и с силами, чтобы встать и пойти посмотреть, в чем дело.
– О боги! Нас всех прикончат в постелях, пока ты соизволишь выбраться из кровати!
Теперь уже Маргата не на шутку рассердилась, и причиной ее ярости, без сомнения, был страх. Кровать заскрипела, когда она встала и сердито затопала к своим башмакам у каминной решетки.
– Неужели я все должна делать сама? – рявкнула она, хватая кочергу. – Ты предпочитаешь остаться здесь, Нор, ты отказываешься от нашего светлого будущего в городе! Это твой постоялый двор!
– Да, да, мое сокровище, – устало ответил Нортрин, почти одновременно поднимаясь на ноги и хватая со стены боевой топор. – Я иду. Останься здесь и…
– Ну уж нет! – огрызнулась она возмущенно и испуганно. – Ни за что! Я не собираюсь лежать тут в темноте, одна, без охраны, и ждать, не польстится ли какой-нибудь бандит на мои прелести! Как ты смеешь подвергать меня такой опасности! Как смеешь бросить меня в такой момент! Как ты смеешь пренебрегать моими способностями, ведь я могу поднять всех кухонных девушек и послать их будить стражников!
Нортрин бросил на нее взгляд, неуклюже прыгая на одной ноге и натягивая сапоги. К черту шлепанцы! Если он собирается выйти и быть убитым, то хотя бы не переломает ноги и, поскользнувшись, не упадет раз десять!
– Ты доверишь нашим девушкам пойти за стражниками?
Возможно, ему удастся отвлечь ее от громогласного перечисления его недостатков, напомнив о возможности другого скандала. Маргата одарила его еще более ледяным взглядом.
– Ты думаешь, я плохо обучила наших девушек? Думаешь, я не слежу за ними, чтобы быть уверенной, что подобные неприятности не произойдут под нашей крышей? Нор, ты меня обижаешь! Ты меня очень обижаешь!
«Когти Темного! – в сердцах произнес про себя буфетчик, и его внутренний голос был полон горечи. – Когда-нибудь, возможно, я это сделаю. Может быть».
Через мгновение он с топором в руке уже вышел в темный коридор. Когда Маргата крикнула ему вслед, чтобы он взял лампу, он проворчал:
– Я оставил ее тебе, добрая женушка, – и тяжело заковылял в темноту.
Что угодно, только бы убраться подальше от языка Маргаты.
Вместо ответа она яростно грохнула чем-то об пол.
Нортрин Джаланвилук вздрогнул. В данный момент он наверняка не согласился бы работать во «Фляге», даже если бы ему каждый год платили столько золотых монет, сколько он сам весит.
Если только первым блюдом на столе завтра утром не окажется жареная Маргата.
Сталь запела и ужалила, и еще один окровавленный клинок меча взметнулся в воздух и упал на пол, мигнув в тусклом свете лампы. Противник застонал от страха, когда летящий меч Хоукрила нанес еще более мощный удар и клинок бандита, в отчаянии пытающегося парировать удар, явственно согнулся.
Удары локтей могучего воина уже заставили другого нападавшего отлететь к дальним перилам лестницы, где он и остался. Он пригибался и напрасно старался нанести латнику удар, но не мог достать его снизу.
– Да прикончите его, рога вам в бок! – завопил Уэлдрин, толкая Мугрина в спину.
Пора приниматься за дело всерьез! О, его люди были мастерами боя на мечах, но этот латник действовал быстро, очень быстро, и они не могли пробиться сквозь стальную стену, которую он воздвиг своим огромным, мелькающим с фантастической скоростью мечом. Никто не смог бы поднять оружие таких размеров, не говоря уже о том, чтобы размахивать им так, словно это иголка! К тому же мешала чародейка, то и дело насмешливо демонстрируя свою плоть и пугая их шансом получить в глотку огненную струю, как это произошло с Уиргуром.
Джалард вскрикнул от страха, когда его клинок сломался как раз посередине и обломки полетели ему в лицо. Уэлдрин сунул в руку Джаларда собственный меч и рявкнул:
– Не отступай!
В этот момент огромный латник расчистил себе путь еще на несколько ступенек вниз.
Уэлдрин посмотрел на отчаянно дерущихся товарищей, вздрогнул, когда следующий взмах меча противника чуть не снес голову Джаларду, резко повернулся и помчался вниз по ступеням, сопровождаемый басистым хохотом Хоукрила.
– Уэлдрин! – прорыдал Мугрин, страх взял в нем верх над гневом. – Вернись! Ты, ублюдок! Вонючий ублюдок!
Ему придется позаботиться о том, чтобы эти двое не остались в живых после ночного боя, мрачно размышлял Уэлдрин, удирая по темному коридору. Сердце громко стучало у него где-то в горле. Они больше никогда не будут ему доверять.
Он чуть было не упал в темноте, пытаясь нашарить ступеньку внизу. Правильнее сказать, он на какое-то мгновение не почувствовал под собой пола. Приземление было болезненным, и Уэлдрин, застонав, подумал, что, ему, скорее всего, не придется увидеть смерть Джаларда и Мугрина. Этот гигант на лестнице позаботится об этом вместо него.
Внезапно перед беглецом открылась дверь, за которой виднелся мерцающий свет. Уэлдрин слишком быстро мчался и не успел бы остановиться, если бы даже захотел.
– О боги, – задыхаясь, прошептал он, – пусть там не ждет меня меч!
Стуча сапогами по доскам пола, он спрашивал себя, успеют ли боги услышать его молитву.
– Ролдрик, – настойчиво произнес хриплый голос ему в ухо, – проснись.
Странно было слышать эти слова от старого воина, ведь Ролдрик проткнул его шестью мечами и теперь изо всех сил душил разгневанного старика. Старый Делдраун отказывался умирать, он вызывающе скалился сквозь седые усы и все больше увеличивался в размерах, как Ролдрик ни старался его удавить…
– Ролдрик! – Голос звучал настойчиво и был женским!
Ролдрик резко обернулся, там, на пурпурной равнине, где бушуют красные песчаные бури и возвышаются, подобно сгоревшим остовам домов, гигантские скелеты тварей, которые исчезли много веков назад, и обнаружил, что в упор смотрит в золотистые глаза дракона…
Он мигнул. Он действительно смотрел в золотистые глаза! Он лежал на кровати, в темноте, и Джелена, девушка с кухни, склонилась над ним с лампой в руке. На ней ничего не было, кроме шали, которая соскользнула, обнажив одну грудь и плечо. Он смотрел на крохотное медное колечко в соске девушки, но тут почувствовал довольно увесистый удар по лбу, и она резко приказала:
– Хватит пускать слюнки, вставай!
Ролдрик заморгал, потом сонно улыбнулся и обнял ее за плечи, пытаясь привлечь к себе.
– Разве девушкам уже не нравится сначала целоваться и тому подобное?
Она снова дала ему затрещину, от которой его голова дернулась, а на глаза навернулись слезы.
– Эй! – сердито вскрикнул он. – Что за…
– Вставай и бери свой меч, – резко произнесла Джелена, быстро отступив назад, подальше от его рук. – На главной лестнице драка.
– Почему я? – запротестовал он. – Есть же дежурный стражник!
Приложив ладонь к глазам, чтобы заслониться от света лампы, он перевернулся и снова натянул на плечи одеяло, которое она откинула. Боги, неудивительно, что ему холодно: наверное, она хотела хорошенько его разглядеть, потаскуха! Ну-ну…
Пощечины посыпались, как удары того последнего человека, с которым он подрался в таверне, когда его грубо привели в сознание под холодным проливным дождем.
– Послушай, ты, задница уродливого мула, – бормотала Джелена, продолжая осыпать его ударами. – Хозяин приказывает тебе встать и сражаться!
Ему внезапно опять стало холодно, она сорвала с него одеяло, и он, лежа в своих кожаных штанах, хлопал глазами, глядя на разъяренную девушку. Лампа насмешливо мигала. Наконец он почесался и примиряюще проговорил:
– Ладно, детка, я…
В соседней комнате Холдрина раздался ужасный грохот. Ролдрик посмотрел на Джелену, словно она была стоящим над ним воином, а не задыхающейся, все еще сердитой девушкой, к тому же практически обнаженной, и рявкнул:
– А это еще что?
– Хозяйка Маргата будит Холдрина, – с вызовом ответила Джелена. – Привести ее сюда?
Ролдрик засуетился.
– О боги, нет! Где драка?
– Вон там, – сказала она сурово, указывая красивой рукой на дверь.
Схватив свой меч в ножнах, Ролдрик затопал, пошатываясь, к двери и нащупал задвижку. У него в ушах еще звучало эхо пощечин.
«Сапоги, – подумал он, распахивая дверь. – Я забыл свои сапоги…»
