Текст книги "Земля Без Короля"
Автор книги: Эд Гринвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)
– Вести разлетелись по всей долине Змеистой, вплоть от самых верховьев до устья, быстрее света восходящего солнца, – начал барон, – и тем не менее я уже слышал даже в своих собственных покоях всякие несуразные домыслы, прибавленные к этой истории. Так что наберитесь терпения, чтобы Урдрас – писец из Силптара – мог сообщить нам о том немногом, что известно наверняка.
Сидевший неподалеку от барона малорослый, нервно-подвижный человек со взволнованным лицом и седыми, заметно редеющими волосами, одетый в потертую одежду, вскочил со стула, быстро поклонился и обхватил себя руками, спрятанными в широкие рукава.
– Я… Э-э… да… – явно ощущая неловкость, забормотал он.
Впрочем, как только он, произнеся несколько первых слов, забылся и принялся расхаживать по залу, всю скованность с его языка как рукой сняло.
– Это случилось несколько дней назад. Скончался один волшебник, Йезунд из Элмерны. Он утверждал, что смог вычислить нынешнее местоположение одного из Дваеров: Кандалата, Камня Жизни. По его словам, он делал это при помощи собственных поисковых заклинаний, изучая древние тексты и сообщения людей, которых посылал на поиски. По его словам, Камень находится в разрушенном городе Индраевин, в библиотеке покойного волшебника Эхрлута.
Урдрас сделал паузу и обвел взглядом помещение. В нем снова нависла тишина, столь же тяжелая, как и темные гобелены на всех стенах. Возбужденно покашляв, писец вновь заговорил.
– Йезунд, торжествуя, сообщил все это волшебникам, собравшимся в Доме Поднятой Руки в Силптаре. Там над ним сначала посмеялись, а потом началась горячая дискуссия. Этот дом – тайный клуб волшебников, в котором Йезунд был простым членом без каких-либо привилегий.
Писец снова сделал паузу, несомненно желая придать своему повествованию побольше драматизма, но, почувствовав спиной холодный взгляд барона, поспешил продолжить.
– Йезунд вышел оттуда, как только закончил свое сообщение, и отправился пешком домой. Он успел дойти до улицы Ламп и был там разорван на части явно с помощью колдовства, возможно сотворенного тем же самым злокозненным магом или магами, которые разграбили и подожгли дом Йезунда примерно в то же время, когда он погиб. Убийца до сих пор остается неизвестным, но ясно, что некто – а может быть, нечто – безжалостный и обладающий большой волшебной силой, охотится за Дваером.
Писец снова поклонился и без малейшей задержки опустился на стул. Прежде чем кто-нибудь успел промолвить хоть слово, заговорил сам барон:
– Примите мою благодарность, Урдрас. Господа, вы все понимаете важность этих новостей: тот, кто найдет этот Дваер, сможет с его помощью достичь сокрушительных результатов. Если он попадет в руки Серебряного Древа, то ни один из нас, да и никто во всей Аглирте, не сможет считать себя в безопасности. Вот почему мы собрались здесь: чтобы говорить об этом совершенно свободно. А теперь, прошу, излагайте свои соображения.
Тут же все загомонили, и по меньшей мере три человека заговорили особенно громко. Барон поднял было руку, чтобы призвать присутствующих к порядку, но тут шум перекрыл глубокий, мощный голос.
– Я и, смею предположить, многие другие, привыкшие размахивать мечами, знаем о Дваериндиме по сказкам, которые нам в детстве рассказывали матери. Пусть наш почтенный писец еще раз встанет и напрямик расскажет нам, что за сила скрыта в этих камнях. Только пусть говорит без всей этой великой таинственности, которую маги так любят обращать, словно мечи, против нас, не награжденных столь живым умом.
Говорил сидевший в глубине зала высокий воин с изборожденным шрамами лицом, облаченный в темно-зеленый плащ, в который можно было бы запеленать троих тощих силптарских писцов.
– Ради когтей Темного! – сердито проворчал один из скрывавших лицо магов. – Неужели мы должны целую вечность сидеть здесь и слушать эти объяснения для глупцов?
– Да! – рявкнул сидевший поблизости воин и затем добавил, медленно, четко и холодно выговаривая слова: – Для нас, глупцов, это будет совсем не лишним.
Повсюду раздались смешки, одобрительные возгласы, барон кивнул писцу, тот вскочил и снова заговорил. На сей раз он от волнения заикался почти все время.
– Говорят, что этот Камень может возвращать мертвых к жизни, а также обладает многими другими магическими свойствами. Каждый из Дваеров обладает волшебной силой, а человек, знающий, как их правильно разместить и как с ними управляться, может извлечь из них огромное количество мощной магии.
– Но все же чем, кроме того, что могут делать мертвое живым, они лучше дюжины наемных колдунов? – резко спросил громогласный воин.
Урдрас натянуто улыбнулся.
– Прошу прощения у тех, кому это уже известно, но я вынужден сказать прямо: власть над магией, творческие способности и умение направлять силы и заставлять их работать, – все это исходит от личности волшебника, но сама по себе сила, которую приводит в действие заклинание, всегда призывается из предметов, на которые направлено волшебство. Большинство таких предметов, например светящиеся камешки или, скажем, вон те перчатки…
Множество глаз обратились к столу, на который указал писец. Там беспокойно копошилась, приподнимаясь на кончиках пальцев, пара латных перчаток, которые снял один из приглашенных воинов. Перчатки были похожи на встревоженных пауков. Их владелец пожал плечами.
– Так бывает каждый раз, когда поблизости действует сильное волшебство, – сообщил он, – Здесь несомненно сказывается защитное заклинание.
Писец энергично закивал.
– Совершенно верно. Волшебство проявляется в этих предметах потому, что на них наложено заклятие или в них почему-то накопилась магия, которая постепенно выходит. Пройдет время, и все их волшебство истощится. Все предметы, заколдованные на длительный срок – больше, чем протяженность человеческой жизни, – предметы, силы которых можно призывать к действию постепенно, заклинание за заклинанием, не опасаясь исчерпать их могущество, все они созданы заклятиями, частью которых является принесение в жертву жизни могучего волшебника. Наверно, чуть ли не все маги готовы на что угодно, чтобы завладеть таким предметом. И Дваер, о котором мы говорим, как и его собратья, является именно таким редчайшим предметом, который можно использовать сколь угодно долго.
– Вы только что разгласили такие тайны, – ласково проговорил один из магов, оставшихся с закрытыми лицами, – за которые я убью вас при первой же возможности. Вы нигде не сможете скрыться от наших заклинаний, господин писец.
Урдрас сделался белым, как мел, съежился, поспешно опустился на стул и тут же повалился на пол в обмороке. Было заметно, что он обмочился.
– Быстро же действует ваше колдовство, – иронически заметил кто-то из присутствовавших.
– Все равно слово должно было прозвучать, – возразил воин неведомому магу, – и я не вижу никакого преступления в раскрытии истины для нашего общего блага.
– Вооружая вас, – яростно прорычал другой маг, – он выбивает оружие из наших рук!
Барон с силой хлопнул ладонью по столу, и все сразу умолкли.
– Ни один секрет нельзя сохранить навеки, к тому же мы говорим о более важных вещах, чем повседневные проблемы власти. Судари мои, я не дам и ломаного гроша за жизни всех нас, если этот Камень окажется не в тех руках.
– Думаю, мы все сойдемся на том, что руки Фаерода Серебряное Древо как раз и есть не те руки, – заметил один из воинов, – но я очень сомневаюсь, что хотя бы трое из присутствующих здесь смогут договориться по поводу того, чьи руки являются как раз теми,в которые можно вложить такую силу. Как по-вашему, кто-нибудь поверил бы в мою искренность, если бы я стал уговаривать его, приставив клинок к горлу?
И тут все вновь заговорили, вернее заорали, каждый старался перекричать остальных.
– Уймитесь! – вскочив с места, взревел барон, да так, что от завешанных плотными гобеленами стен раскатилось эхо.
Все головы тут же повернулись к нему, и в наступившей тишине барон сказал:
– Это один из тех вопросов, который, как все мы хорошо знаем, должен вызвать разногласия. Так давайте договоримся, что не станем здесь и сейчас пререкаться по этому поводу. Время для такого спора неминуемо придет, когда кто-нибудь из нас завладеет Камнем. А сегодня стоит обсудить ту опасность и те выгоды, которые могут скрываться в Камне, независимо от того, кто им обладает. Мы, достойнейшие люди во всей Аглирте, знаем, для чего его можно использовать, и не можем позволить себе действовать очертя голову и закрыв глаза. «Неизвестно» – разве не этого слова нам следует больше всего страшиться?
– Ну да, неизвестно, когда муж вернется, – задумчиво пробормотал кто-то. Все озадаченно притихли, а после недолгого ошарашенного молчания разразились таким дружным оглушительным хохотом, в котором можно было безошибочно почувствовать облегчение от того, что кто-то сумел шуткой разрядить напряжение. Когда же смех утих, в зале вновь воцарилась нежеланная тишина, порожденная тревогой и ощущением близкой опасности, которыми были охвачены все без исключения присутствующие.
– Мы все честолюбивы, – вновь нарушил молчание барон, – но некоторые из нас страшатся, и у них есть для этого все основания. Откройте лица, маги Орнентара, и говорите так же прямо, как решился говорить этот храбрый писец. Я боюсь, в первую очередь, того, что у нас слишком мало времени, чтобы можно было позволить себе угрожать друг другу или говорить недомолвками.
– Вы, как всегда, правы, господин барон, – ответил один из магов. – Этот Дваер манит к себе всех магов с почти непреодолимой силой, но, против распространенного мнения, многие из волшебников боязливы столь же, сколь и честолюбивы.
Он поднял обе руки, откинул капюшон, и большинство присутствующих узнали спокойное лицо Гулдейруса, Повелителя Летучих Мышей, который давно уже пытался при помощи волшебства снабдить обычных людей-воинов крыльями, как у летучей мыши, отрастить на руках когти и внедрить в сознание полное повиновение себе. Жители долины Змеистой хорошо знали его и трепетали перед ним. Один менестрель как-то раз сказал на Сборе, что худшим из кошмаров, какие только можно представить для Аглирты, будет союз между Гулдейрусом и Серебряным Древом: первый год окажется ужасным для долины Серебряной, а следующий – для всего Дарсара. Этого менестреля уже давно никто не видел.
Маг, сидевший рядом с Гулдейрусом, тоже обнажил голову, и собравшимся предстало украшенное одобрительной полуулыбкой красивое лицо Нинтера Девять Кинжалов, имевшего обыкновение обороняться от нападений при помощи крылатых летающих ножей. Он коллекционировал статуэтки, выполненные из драгоценных камней, и красивых рабынь. Его прекрасные вьющиеся волосы имели цвет старого меда, а живые глаза были полны веселым возбуждением. В Орнентаре его тоже боялись, но за пределами баронства он пользовался меньшей известностью, чем Повелитель Летучих Мышей. Вероятно, потому, что не так много путешествовал.
Третий маг, сидевший чуть поодаль, тоже откинул капюшон, и миру явились отталкивающие черты Фалага, который, как было широко известно, коллекционировал монеты и головы тех, кто дерзнул встать у него на пути. Он, как всегда, подозрительно хмурился, морща высокий куполообразный лоб, который из-за высоких залысин казался еще больше, и сидел сгорбившись, и эта поза придавала ему сходство с взгромоздившимся на камень раздраженным стервятником.
– Итак, Гулдейрус, – почти веселым тоном обратился к первому волшебнику барон, – я предлагаю вам открыть обсуждение и начать если не с ваших собственных планов и соображений, то, по крайней мере, с того, что мы смогли бы сообща плодотворно обдумать.
Гулдейрус склонил голову, как будто нехотя соглашался.
– Предлагаю всем подумать вот над чем: могли бы мы вызвать из могил великих магов, чтобы они сражались на нашей стороне?
– Ого! – воскликнул громкоголосый воин. – Но как же ими управлять? А когда мы победим и весь Дарсар будет лежать у наших ног, то кто будет им владеть – мы или они? Как можно убить кого-то, кто и так представляет собой кучку пыльных костей? Волшебством? Да, но в чьих руках оно окажется – их или наших?
– Ну что ж, – ответил маг, не снявший маски, – в таком случае мы сможем использовать Камень, для того чтобы сохранить себе жизнь вне зависимости от того, что предпримут против нас маги Серебряного Древа!
– Ага, сохранить себе жизнь, чтобы навсегда стать их рабами? А что же должно помешать отобрать у вас Камень – вашизаклинания?
Маг в маске весь напрягся в приступе ярости, но барон предостерегающе поднял руку, и он промолчал.
Заговорил один из гонцов.
– Известно ли хоть кому-нибудь о местонахождении любого другого Дваера? Я слышал, что большая часть магической силы пробуждается лишь в том случае, когда используются вместе два Камня или больше.
– Отвечаю на ваш первый вопрос: нет, насколько мне известно, и, думаю, все со мной согласятся, – ответил Гулдейрус, – Что же касается второго вопроса… Легенды, никчемные сказки и пыльные записи, все они не содержат ни слова правды о том, какие именно силы могут высвободиться из Камней. Доподлинно известно только одно. Камни могут действовать совместно лишь в том случае, если их разместят определенным образом и, больше того, споют определенные волшебные песнопения.
– И какие же это силы, маг? – хрипло спросил один из воинов. – Или это одна из ваших тайн, которую под страхом смерти не должен пытаться узнать ни один человек, не причастный к волшебству?
Гулдейрус чуть заметно улыбнулся.
– Как я только что сказал, насчет сил, которыми обладают Камни, существует много разных толков. Например, в сказках, которые все няньки рассказывают детям, говорится об их способности, назовем ее… призывать. Сложите все четыре Камня определенным образом и разбудите, освободите и призовете на свет Спящего короля!
В зале послышались смешки, замелькали безмолвные ухмылки, но маг спокойно улыбнулся и добавил:
– Сложите их по-другому, и вы призовете его старого врага, Змею в Тенях.
– О таких глупостях могут болтать только досужие барды, – выкрикнул один из воинов. – Вы тратите впустую наше время, волшебник!
Так и не снявший капюшона человек, который стоял за спиной барона, поднял обе свои палочки – пожалуй, чтобы привлечь к себе внимание, нельзя было придумать ничего лучшего – и прошипел:
– Вовс-с-се не так. Я из-з-зучал З-з-змею всю жизнь и ос-с-своил з-з-заклинания, которые с-с-спос-с-собны управлять ее жес-с-стокостью, ч-ш-штобы она убивала по моему выбору. З-з-змея оч-ш-шень даже реальна; по меньш-ш-шей мере три города с-с-сейчас лежат опус-с-стевш-ш-шими и зарас-с-стают кус-с-стами, потому чш-што их жители ос-с-смелилис-с-сь с-с-считать ее прос-с-сто с-с-сказочным с-с-сущ-щ-щес-с-ством или чем-то таким, что можно легко подчинить с-с-себе. Она с-с-сожрала их вс-с-сех и что-то почерпнула из с-с-сознания каждого с-с-съеденного. Помогите мне пробудить З-з-змею, и я з-з-завладею вс-с-сем Дарс-с-саром!
Волшебник, все еще остававшийся в маске, постучал по столу собственной палочкой и требовательно заявил:
– Если я не ошибся, то я слышу речи о служении Змее, и хочу увидеть, кто же произносит эти речи!
Послышался одобрительный шум, который, впрочем, сменился напряженной тишиной, как только человек, стоявший прямо за спиной барона, опустил палочки и медленным движением руки откинул с головы капюшон.
Открывшееся лицо не было человеческим; взорам присутствующих предстала зеленая чешуйчатая голова с узкими глазами, большими зубами и стремительно двигавшимся раздвоенным змеиным языком.
– Я имею с-с-счас-с-стье с-с-служить З-з-змее.
– Да неужели? – глумливо воскликнул другой волшебник в маске. – Нет никаких богов, кроме Троих!
Змеиная голова повернулась к нему, и на узких губах, как показалось присутствующим, появилась улыбка.
– Я с-с-соглас-с-сен с-с-с вами, гос-с-сподин. О, с-с-соглас-с-сен. С-с-служа З-з-змее, я с-с-служу Темному. Одно из его щупалец даровало мне эту чеш-ш-шую, и клыки, которыми можно уяз-з-звить, и вечность, чтобы ис-с-спользовать их. С-с-спос-с-собен ли хоть один из вас-с-с с-с-сказать то же с-с-самое?
В наступившей испуганной тишине летающий глаз, присутствие которого чрезвычайно удивило бы барона и троих его магов, неторопливо, словно задумчиво, скрылся за гобеленом и больше не следил за собранием заговорщиков.
– Что ж, мы обменялись умными словами, – сердито выкрикнул Сараспер, обведя взглядом троих беглецов из замка, – и теперь знаем, что вам нужно. А также и мою цену. Вы бежите от известной опасности и боитесь известного противника. Я предлагаю вам мечту, которой вы сможете служить в ближайшем будущем. Мечту, указывающую нам путь от смерти и тирании, которые ныне властвуют в стране, прежде называвшейся Аглиртой, где сегодня объявленных вне закона преступников, тиранов и чудовищ намного больше, чем фермеров, а напуганных до смерти обывателей намного больше, чем счастливых и не испытывающих постоянного страха людей. Если такие и есть, то их единицы.
Он пожал костлявыми плечами, вздернув их к самым ушам.
– Может быть, вас нисколько не тревожит светлое будущее или участь той земли, где вы родились. Может быть, вы интересуетесь только тем, как бы пожрать и куда-нибудь укрыться от всего этого. Если так, то знайте, что я могу указать вам другие выходы из этого Дома – или пожрать вас одного за другим, если вы попытаетесь учинить надо мною насилие. Все равно мне следует поступить именно так, чтобы сохранить свое убежище в тайне… но мне очень не хочется этого делать, особенно сейчас, когда появился хоть небольшой шанс выполнить волю Предвечного.
Он снова пожал плечами, вскинул руки и расслабленно уронил их.
– Выбор остается за вами. Я не могу решать за вас.
Он умолк.
Краер первым нарушил напряженную тишину.
– Ястреб! – воскликнул он, быстро взглянув на латника. – Я втравил тебя в это и…
Тот пожал плечами.
– Мне хотелось бы остаться с тобой, малыш, куда бы ты ни поперся. Мне кажется, что этот человек идет туда, куда его ведут безумные мечты, но ведь все мы должны за чем-то идти, если не хотим очутиться в могиле, так ничего и не совершив. Так что можно отправляться в путь или оставаться. Решай.
Краер помотал головой.
– Мне не нравится ни тот ни другой выход, – с трудом проговорил он. А потом неохотно, гораздо медленнее, чем тогда, когда обращался к другу, повернулся и посмотрел в глаза Эмбры Серебряное Древо.
А она, в свою очередь, медленно осмотрела всех троих мужчин и молча уставилась в пол.
– Говори! – не выдержав, рявкнул латник.
Окрик заставил девушку резко вскинуть голову; ее глаза вспыхнули гневом. Некоторое время она молча смотрела в глаза воину и наконец очень тихо проговорила:
– У меня нет ни малейшего желания искать возможность для мести отцу или кому-либо еще. Я не знаю, посмею ли когда-нибудь снова воспользоваться волшебством, понятия не имею, что могло со мной произойти после того, как были разбиты оковы.
Ее губы скривились, будто она готова была заплакать или, может быть, хотела крепко выругаться, но, когда она вновь заговорила, ее голос звучал почти спокойно.
– Вы дерзнули помочь мне, люди Черных Земель. И я думаю, что нам следует… что мы должны решиться помочь этому одинокому человеку. Я не могла бы с легким сердцем уйти отсюда и оставить его здесь одного, и я думаю, что мы не посмеем биться с ним. Я не смогла бы испытывать даже капли гордости, если бы мы все же вступили с ним в бой и, по капризу богов, одержали бы победу. Мы не можем видеть в каждом встречном врага, которого нужно уничтожить.
Сараспер вдруг резко отвернулся. И только увидев на камне перед ним неизвестно откуда взявшиеся капли, остальные поняли, что он плакал.
– Ну что ж, – с непривычной сердечностью пробасил растроганный донельзя Хоукрил, – раз уж мы договорились, то, значит, у нас получилась целая банда авантюристов, и мы должны выбрать для себя название, прежде чем барды выдумают для нас какую-нибудь смешную кличку. Есть какие-нибудь соображения?
– Всегда, – одновременно выпалили Эмбра и Краер и, так же в унисон фыркнув, уставились друг на друга.
Оба негромко, словно с неохотой захихикали… а потом это хихиканье превратилось в смех, к которому тут же присоединились Хоукрил и Сараспер, и громкий хохот эхом разнесся по катакомбам.
Четверо загнанных в ловушку отчаянных людей…
– Пока эти умники не придумают что-нибудь получше, – почти застенчиво предложил, отсмеявшись, Сараспер, – почему бы нам не назваться Бандой Четырех?
– Значит, быть посему, – кивнул Краер, хотя в его голосе слышалось легкое недовольство. Он, в свою очередь, скривил рот, словно желал выругаться, но заговорил почти по-настоящему шутливо: – Эмбра, можешь начинать складывать балладу!
– Вы об этом пожалеете, – промурлыкала сидевшая рядом с ним девушка, и в ее голосе в равной мере слышались радость и предостережение, – и для вас я госпожаЭмбра.
Трое мужчин насмешливо фыркнули, но когда баронесса вытянула руку, они тоже протянули руки – медленно и не слишком охотно, но без грубости или каких-то подозрений – и прикоснулись к ее ладони в едином пожатии.
Четыре пары глаз встретились; в каждой читалось опасение. Никто не выказывал ликования… но никто и не торопился убрать руку.
