Текст книги "Земля Без Короля"
Автор книги: Эд Гринвуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)
Беглецы успели миновать всего лишь три небольших зала, густо усыпанных пылью и мелкими камешками, свалившимися с потолка, когда откуда-то спереди послышался жуткий вой, разнесшийся эхом по невидимым проходам. «Длиннозубы», – вздохнув, подумала Эмбра.
Краер, казалось, не слышал рева хищников. Он спокойно разглядывал чуть заметные отметки, нацарапанные на казавшейся монолитной стене, в которой зияли два прохода. Спустя несколько мгновений он молча кивнул и уверенно выбрал один из них.
Эмбра порывисто наклонилась и подняла с пола камень размером в два кулака. Хоукрил мгновенно повернулся к ней лицом, подозрительно сощурив глаза и держа меч наготове, но девушка смерила его презрительным взглядом и швырнула булыжник в проход, которым пренебрег Краер.
Он стукнул по полу и гулко покатился, но этот звук тут же заглушил грохот обвала. Ловушка, которую Эмбра привела в действие, представляла собой две проржавевшие, но все еще массивные решетки. Они с тяжелым грохотом вывалились из потолка, и тут же пространство между ними заполнилось обрушившимся камнями. Не прошло и нескольких мгновений, как проход оказался перегорожен каменной насыпью высотой почти в человеческий рост.
– Во имя Трех! – негромко воскликнул Делвин и поспешно пригнулся. – Что это такое?
В воздухе засветилось мерцающее неровным светом пляшущее пятно величиной с мужской кулак. Оно пролетело через полуобвалившуюся арку ворот Дома Безмолвия и поплыло дальше над могилами, как маленькая заблудившаяся звезда.
– Тише, – чуть слышно отозвался Хелгрим. Он понимал, что опоздал, – Это волшебный соглядатай, он может видеть и слышать.
Барды проводили взглядами блуждающий огонек, исчезнувший в похожем на череп Доме Безмолвия, откуда уже выбрались все уцелевшие солдаты Серебряного Древа, и одновременно содрогнулись. Очень уж неприятно знать, что находишься рядом со средоточием действия таких мощных магических сил.
Эмбра резко остановилась и обернулась. Хоукрил не мог позволить себе выпустить волшебницу из поля зрения: он тоже, чуть не налетев на нее, резко обернулся как раз вовремя для того, чтобы увидеть, что девушка оторвала кисточку от пояса своей ночной рубашки, стиснула ее в кулаке и чуть слышно что-то проговорила, глядя на маленькое светящееся пятно, неторопливо догонявшее их по воздуху. Из-под сжатых пальцев Эмбры пробился свет, но тут же угас, а в следующее мгновение блуждающий огонек вспыхнул ослепительным сиянием. Хоукрил взревел от боли в глазах и закрыл лицо руками.
– Если вы будете уделять больше внимания своим собственным делам, воин, – холодно сказала Владычица Самоцветов, глядя, как великан трет глаза кулаками, – я попытаюсьсправиться с волшебными нападениями. Краер, теперь мне необходимо переодеться.
Квартирмейстер твердой рукой взял Хоукрила за локоть, пробормотал: «Сядь!» – и помог другу опуститься на пол. Обернувшись к девушке, он увидел, что яркий шелк ночной рубашки начал тускнеть прямо на глазах. Спустя несколько мгновений вместо дорогой материи на плечах Эмбры оказалось нечто более похожее на старую шаль или даже просто слой пыли и паутины с чердака старого дома, и эта ветошь стала клочьями отваливаться, открывая длинные ноги, плавные изгибы и выпуклости тела, которое… которое вдруг осело на пол около стены. Волшебница, казалось, теряла сознание, или у нее от боли подкосились ноги.
– Госпожа, – прошипел Краер, подхватывая ее. Нам плохо?
– Мое последнее волшебство, – пробормотала Эмбра, обвиснув на его руках, – истрачено. Но это даже хорошо, потому что заклинания, похоже… они убивали меня.
Новая вспышка света заставила обоих поднять головы. Краер все еще пытался осмыслить слова Владычицы Самоцветов. А она, бессильно опустившись на колени рядом с ним, в отчаянии застонала, отбросила его руки и чуть слышно выдохнула:
– Оставьте меня! У меня не осталось никакого волшебства, чтобы бороться с чем бы то ни было.
Приближаясь к людям, вспышки света замедляли свое движение и разворачивались, превращаясь в пасмы серебристой нити, тонкие магические щупальца, тянувшиеся к Эмбре Серебряное Древо.
Со вздохом отчаяния девушка откинула голову, в глазах ее заблестели слезы, и тут же она громко всхлипнула и с трудом подавила рыдание.
Прямо у себя над головой волшебница увидела повисшего на потолке беззвучного, как тень, длиннозуба с блестящей от росы шерстью. Его лапы, на которых сквозь густую щетину торчали острые шипы, были широко расставлены, а волчья голова повернута прямо к девушке. Как только глаза человека и животного встретились, хищник зарычал и прыгнул вниз, на Эмбру, растопырив когти и разинув пасть, чтобы убивать.
4
ЧЕТЫРЕ ДЛИННОЗУБА
СЕРЕБРИСТЫЕ ЩУПАЛЬЦА были повсюду, они неумолимо тянулись к ней со всех сторон, сплетаясь в плотную сеть, от которой невозможно было ускользнуть. Впрочем, Эмбра Серебряное Древо почти не обращала на них внимания: она изо всех сил оттолкнулась от стены и покатилась по твердым и неровным каменным плитам и лишь тем самым смогла уклониться от сокрушительного прыжка хищника ей на голову. Где-то поблизости охваченный ужасом с примесью благоговения Краер Делнбон изрыгал стремительный поток негромких проклятий.
Длиннозуб, шлепнувшись на пол, задел ее обутые в сапоги ноги; Эмбра почувствовала слегка отдающий плесенью запах звериной шерсти. Она поспешно перевернулась, успев подумать, удастся ли ей вовремя дотянуться до кинжала – а потом времени на какие-либо мысли просто не осталось.
Длинные, твердые как железо лапы, покрытые жесткой щетиной, промелькнули перед нею, одна хлопнула ее по губам, а две обхватили и прижали к телу руки, не давая бедняжке шевельнуться. Грязная бурая щетина больно колола обнаженное тело девушки. Твердые шипы, похожие на зубы, торчали у нее перед самыми глазами, она слышала щелканье клешней на концах передних лап, но, по крайней мере, жвалы в нее не впились. Пока не впились.
Пушистый паук с волчьей головой перевернул Эмбру на живот и навалился сверху всем своим весом, так что вскоре она смогла дышать, лишь напрягая все силы; воздух со свистом вырывался через нос. Вокруг сгустился запах, напоминавший дух прелых яблок или перекисшего вина. Членистая лапа продолжала стискивать ее рот, сжимая челюсти и горло с такой силой, что она, сколько ни напрягалась, не могла выговорить ни слова.
Парой свободных лап длиннозуб медленно, преодолевая сопротивление девушки, сводил вместе ее руки; она отчетливо видела на суставах утолщения, из которых торчали раздвоенные шины, а на концах лап – присоски. Лапы с такой силой стискивали ее ладони, что она не могла пошевелить ни одним пальцем, а длиннозуб в жуткой тишине продолжал неторопливо обматывать ее руки еще одной лапой, словно веревкой.
«Будто знает, что я могу сотворить заклинание, и делает все для того, чтобы не дать мне такой возможности», – подумала Эмбра. А потом она напряглась еще сильнее, почувствовав, что к ней прикоснулись первые магические нити и во всем теле началось покалывание. Оно продолжалось, постепенно ослабевая, а длиннозуб перехватил свою добычу по-другому, освободил две длинные паучьи лапы с клешнями и отвел их назад, словно кинжалы, с явным намерением нанести удар. Извернувшись вправо, насколько возможно, Эмбра увидела, в чем дело: Хоукрил, к которому все еще не вернулось зрение после вспышки, порожденной ее последним заклинанием, учуял запах длиннозуба или услышал его движения. Так или иначе, но ослепший латник изо всех сил наудачу рубил мечом воздух.
Растеряв последние клочки своей одежды, стиснутая железными лапами безжалостного хищника, совершенно беспомощная Эмбра лежала на холодном камне и должна была вот-вот умереть, и вдруг, совершенно неожиданно для самой себя, она почувствовала, что в прикосновении теплой пушистой туши, придавившей ее к полу, есть даже нечто успокаивающее: хищник закрывал ее от острой стали, мелькавшей наверху… если, конечно, этому болвану не взбредет в башку рубить прямо по полу.
Но с ней больше ничего не происходило, лишь продолжалось все то же почти незаметное покалывание, и Эмбра осмелилась подумать, что эти тонкие щупальца были всего лишь проявлением какого-то шпионского, а может быть, даже и ограждающего заклятия. Впрочем, она тут же ехидно напомнила себе, что находится в объятиях животного, которое, насколько ей было известно, имеет обыкновение отрывать у людей, сустав за суставом, руки и ноги и устраивать себе продолжительные пиры. И прийти ей на помощь не может никто, кроме двух ничего не понимающих в происходящем воинов и заботливых – ох каких заботливых! – волшебников ее отца…
А клинок Хоукрила свистел в воздухе все ближе и ближе. Латник, похоже, внимательно прислушивался к происходящему, потому что его обычное гневное рычание больше не раздавалось. Эмбра попыталась, дернувшись вверх, стряхнуть с себя длиннозуба; латник услышал, как во время этой тщетной попытки ее локти и колени ударились о камень, повернулся и устремил свой меч прямо на нее.
Длиннозуб пятился назад, волоча за собой Эмбру, в то время как огромный меч снова и снова вздымался в воздух, описывая широкие дуги. Хоукрил осторожными шагами двигался вперед, пока что-то не выпрыгнуло из-за паука-волка и не подкатилось под ноги воину, так что тот грохнулся на пол, выронив из руки громко брякнувший о камни меч.
Хоукрил медленно встал, тряся гудящей от удара головой, негромко ругаясь и дико озираясь по сторонам, – очевидно, зрение постепенно возвращалось к нему.
А виновник падения Хоукрила – конечно же, это был Краер – присел на корточки на расстоянии двух вытянутых рук от беспомощной Эмбры и уставился на длиннозуба. Глядя в золотые глаза монстра, квартирмейстер неуверенно спросил:
– Сараспер? Это ты?
Напряжение, повисшее в богато изукрашенном зале, внезапно ослабло. Трое волшебников облегченно вздохнули, обменялись торопливыми взглядами и расселись по местам.
Восседавший посреди комнаты за сверкающим столом сумрачно красивый барон Серебряное Древо спокойно налил себе вина и вопросительно вскинул бровь.
– Ну, что?
Ингрил Амбелтер деланно улыбнулся.
– Ваша милость, защитное волшебство достигло госпожи Эмбры и прикрепилось к ней.
Барон кивнул.
– Я, конечно, способен распознать все, что делает Бейрлдоун, но тонкости вашего мастерства, Повелитель Заклинаний, я понимаю плохо. Умоляю, раскройте мне всеподробности вашего совместного заклятия.
– Господин барон, – с поклоном ответил Ингрил, – теперь на вашу дочь наложено защитное заклятие, которое сохранит ее в безопасности от любой магии, кроме проклятий, направленных именно против нее, а также остановит кровотечение из ран. Впрочем, волшебство не может ни предотвратить, ни ослабить настоящую рану, скажем, укол или порез, сделанный, например, оружием.
Фаерод Серебряное Древо поднял вторую бровь.
– Если ее ранят, она будет страдать?
– Господин, – тщательно выбирая слова, ответил Ингрил, – специфической особенностью волшебства такого рода является то, что защищенный, получив любую рану, испытывает постоянную боль.
– Отлично, – ровным тоном заметил барон, – Я не хочу, чтобы ей было слишкомхорошо.
– И еще одна немаловажная особенность, – добавил Амбелтер. – Любой достаточно подготовленный маг, знающий о существовании такой защиты, может отныне и впредь магическим способом выследить госпожу Эмбру или, точнее говоря, щит, который ее ограждает.
Губы барона медленно сложились в злую улыбку, а темные глаза вдруг вспыхнули зеленым пламенем. Подняв стакан так, словно хотел произнести здравицу, Фаерод обвел взглядом троих своих магов и сказал чуть ли не игривым тоном:
– Хорошо сделано. Эти трое станут моими мечами там, куда я пока что не могу дотянуться сам. Мятежники, сами того не зная, станут служить мне. Поскорее учись волшебству, дочь моя, – чтобы стать тем кинжалом, который я буду всаживать в спины баронов, осмеливающихся противостоять мне.
Краер смотрел на длиннозуба, а длиннозуб смотрел на Краера. В Доме Безмолвия висела тяжелая тишина, которую внезапно нарушил невнятный болезненный звук: это застонала Эмбра, все еще пытающаяся выбраться из-под тяжелой мохнатой туши волка-паука. Хоукрил вновь потер все еще болевшие глаза и наконец-то ясно разглядел чудовище.
Длиннозуб напоминал паука, одетого в волчью шкуру, под которой угадывались чуть подергивающиеся волчьи мышцы. У животного была волчья голова с огромными челюстями; две передние паучьи лапы заканчивались клешнями, а суставы всех остальных лап украшали острые шипы.
Хоукрил во все глаза смотрел, как эти шипы первыми начали таять. Постепенно все тело пещерного хищника рассеялось, как туман, исчезающий под лучами солнца, – и перед воинами оказался голый, тощий пожилой человек с грустными глазами, стоявший на коленях на спине Эмбры.
Хоукрил заметил свой потерянный меч и поспешно схватил его. После этого он взглянул на Краера.
– Ты назвал его Сараспером. Кто такой этот Сараспер?
Старик сполз с Эмбры и теперь так же стоял на костистых коленях на полу. А девушка, собравшись с силами, повернула голову и проговорила, задыхаясь:
– Да, Краер, представьте нас друг другу. А когда вы это сделаете, я хотела бы получить свою одежду!
Квартирмейстер молча улыбнулся и шагнул к валявшемуся неподалеку мешку.
– Друзья, – сказал он, оглянувшись чрез плечо, – познакомьтесь с моим старым другом Сараспером Коделмером. Я потерял его из виду много лет тому назад и лишь недавно узнал от еще одного из моих старых друзей, что он находится здесь.
– Значит, Талвер все-таки меня предал? – устало проговорил Сараспер, потирая рукой со вздувшимися темными венами заросший жесткой щетиной подбородок. – Выходит, старый Громовый Меч оказался не лучше других. – Его голос был грубым и скрипучим от долгого молчания, но все же горечь в нем чувствовалась достаточно отчетливо.
– Он умирал на берегу Сверкающих Утесов, и в груди у него торчали три стрелы, – мягко ответил Краер, – Он простился с жизнью на руках друга, которому считал возможным открыть свои тайны, чтобы можно было спокойно умереть. Не думай о нем плохо.
– Х-м-м-м-п-ф… – угрюмо проворчал Сараспер, обводя стремительным взглядом стены зала. – И много он тебе рассказал?
– Что ты давным-давно перебил настоящих длиннозубов и с тех пор сидишь в этих катакомбах, скрываясь от людей, и что ты принимаешь образы летучей мыши, земляной змеи или людоеда-длиннозуба из Дома Безмолвия.
– Скрываясь от всех людей или только от моего отца? – спросила Эмбра сквозь закрывавшие лицо густые волосы. Она все так же ничком лежала на камнях.
– От всех баронов, девочка, – ответил старик. Он окинул взглядом тело Эмбры и с ощутимой неохотой вновь вернулся к разглядыванию помещения. – И кто же у нас отец, позвольте поинтересоваться? – спросил он у противоположной стены.
– Фаерод Серебряное Древо, – просто сказала девушка.
Старик метнул в нее встревоженный взгляд. Окружающим на мгновение показалось, что у него на предплечьях вновь появилась щетина.
– Тебя послали, чтобы ты разыскала меня, волшебница? – холодно спросил он.
Хоукрил поднял меч, но старик даже не взглянул на него. Он смотрел на Эмбру блестящими глазами; спина его выгнулась, как будто он был готов кинуться на нее.
Она помотала головой, не отрывая подбородка от каменной плиты.
– Мы все трое спасаемся от его гнева. Вернее даже будет сказать, от его троих магов.
Старик как-то съежился и, заерзав, отодвинулся немного в сторону.
– Так что же случилось с вашими заклинаниями, Владычица Самоцветов? – спросил он, обратившись уже куда более вежливым тоном к дальней стене. Впрочем, его слова все равно звучали резко и вызывающе.
– Я все их истратила по дороге сюда, – честно ответила Эмбра и сердито посмотрела на Краера. – Моя одежда! – напомнила она.
Квартирмейстер протянул ей сапоги и связанную в узел одежду и, взяв мешок за углы, поднял его на вытянутых руках, устроив нечто вроде ширмы. Правда, эта ширма почти ничего не закрывала, и Эмбра, смерив доброхота кислым взглядом, села и принялась натягивать сырые брюки. Мужчины заметили, что она дрожит, и Хоукрил внезапно встал, взял стоявшую на полу чуть поодаль лампу, поставил ее рядом с девушкой и уселся у стены, положив меч на колени и не сводя взгляда с человека, который совсем недавно – слишком недавно – был чудовищем.
– Значит, мы познакомились со стариком, который умеет колдовать достаточно хорошо, чтобы превращаться в трех разных животных, а может быть, и больше, – задумчиво пробасил латник. – Он скрывается под землей в виде страшного хищника и съедает заживо людей, которым приходит в голову забраться в эти катакомбы… Почему?
– Он целитель, – ответила Эмбра с таким видом, будто ее вдруг осенило. Забыв о куртке, которую держала в руках, девушка обернулась и вгляделась в старика, который сгорбившись сидел у стены.
Сараспер напрягся, но удержался и не взглянул на полуголую волшебницу. Потом кивнул так коротко, что, если бы трое беглецов из замка не смотрели на него во все глаза, они не заметили бы этого движения.
– Похоже, что никакой секрет невозможно сохранить долго, – с тяжелым вздохом пожаловался он потолку.
– Он может исцелять раны? – язвительно спросил Хоукрил. – При помощи волшебства? И что, поэтомуон столько лет сидит здесь и питается человечиной?
– У баронов есть обычай, – объяснила Эмбра, просовывая руки в рукава сырой куртки, – держать целителей, как рабов, в кандалах и заставлять их лечить людей по своему приказу. Целительные силы покидают тело, и пленники быстро слабеют и стареют. Целитель, не имеющий возможности ограничивать использование своих сил, наверняка должен умереть молодым, но будет сгорбленным и морщинистым, как дряхлый старик.
Наступила тишина. Трое беглецов уставились на сгорбленную фигуру у стены.
– Значит, ты боялся попасть в плен к барону Серебряное Древо, – сказал Хоукрил, но не получил ответа.
– У него были для этого все основания, – отозвалась Эмбра, натягивая сапоги.
Она сидя потопала по каменным плитам, чтобы ногам было удобнее, а потом поднялась.
Сараспер, подняв голову, смотрел, как она подходила к нему, но на его утомленном лице ничего нельзя было прочесть.
– Значит, всякий раз, когда воины отца или охотники за сокровищами могил приходили в катакомбы, вы скрывались за ловушками в непроходимых коридорах и охотились за пределами этих стен только по ночам… и только в образе длиннозуба, – рассуждала она вслух и вдруг остановилась в нескольких шагах от старика.
Сараспер опять кивнул.
– Мне очень надоело сырое мясо, – сказал он, и в его грубом голосе прозвучали почти просительные нотки. Он наморщил лоб, взглянул на девушку чуть ли не с вызовом и снова отвел взор.
– Тогда перестань прятаться, – с неожиданной настойчивостью вмешался Краер, – и начни жизнь сначала! Когда-то мы вместе отправились в Черные Земли – помнишь, Сараспер? Сейчас нам очень нужен целитель, Ястребу и госпоже. Она была пленницей барона точно так же, как и любой целитель, заточенный в темнице. Ты поможешь нам? Прошу тебя…
Старик долго смотрел на двоих мужчин и молодую женщину ввалившимися глазами; на его лице по-прежнему ничего не выражалось. В конце концов он с трудом произнес:
– Я помогу. Но попрошу заплатить за это.
Делвин Много Арф и Хелгрим Дворцовый Плащ отступили за ряд могильных памятников, чтобы решить, что делать дальше. До них доносились стоны нескольких солдат Серебряного Древа, не убитых на месте обвалом, но вход в Дом Безмолвия казался полностью забитым плотной кучей камней.
– Если уж столько высыпалось наружу, – мрачно рассуждал Хелгрим, – то внутри, наверно, все завалено. Я был здесь еще в молодости – не стану скрывать, смотрел издали – и не помню, чтобы заметил еще какой-нибудь вход. Так что того, что мы увидели сегодня, не хватит на балладу.
– Значит, ты предлагаешь убраться прочь? После того как мы, рискуя головами, полночи ползали тут на карачках? – возразил Делвин с юношеской пылкостью. Почувствовав радость от победы над страхом, теперь он не желал смириться с разочарованием и уйти с пустыми руками после такого захватывающего приключения.
– А ты знаешь, как пробраться дальше? – спросил Хелгрим, – или…
Что-то огромное и черное обрушилось с неба и на лету откусило Делвину голову. Обезглавленное тело зашаталось, из обрубка шеи фонтаном хлынула кровь. Спутник молодого барда так и не получил ответа.
Хелгрим выругался и бросился бежать, отлично понимая, что его преследует смерть и что ему не уйти от нее. Поэтому он бежал в темноте по кочковатой земле и пел свою любимую балладу. Раз уж ему предстояло погибнуть, то стоило напоследок вспомнить ее…
Когда темные крылья громко захлопали и песня резко оборвалась, сменившись омерзительным чавкающим звуком, глаза, следившие за всем происходившим из двери расположенного неподалеку склепа, от ярости сверкнули золотым огнем. Крупная рука погладила изгиб арфы, не касаясь струн, и в ночи прозвучал негромкий низкий голос:
– Безмозглые чванливые колдуны, чтоб вам кипеть в котле с вашей собственной желчью! У меня были виды на эту парочку!
Сараспер немного повозился у стены, и один из камней отъехал вглубь, открыв нишу, из которой целитель достал деревянную коробочку величиной с кулак. Он сдвинул одну стенку коробочки в сторону, и изнутри хлынул свет: яркое сияние озарило усыпанный мелкими камешками пол. Старик поставил коробку на пол и заскорузлыми пальцами погасил свечу в фонаре Хоукрила.
– Моя цена, – сообщил он, обращаясь к свече, от погасшего фитиля которой поднималась тонкая струйка дыма, – это ваша помощь в деле, о котором я думаю день и ночь.
– Долг? Или путешествие? – требовательно спросил Краер. – Найти что-то потерянное?
– Четыре вещи, которые необходимо восстановить, – туманно ответил Сараспер, – И эти поиски могут занять больше времени, чем мне осталось жить.
– Я не думаю, что мои раны настолько тяжелы, – гулким басом сообщил Хоукрил и посмотрел на бледное, осунувшееся от боли лицо баронессы.
– А мои, боюсь, как раз настолько, – она говорила так тихо, что латнику пришлось нагнуться, чтобы понять ее слова, – Целитель, расскажите подробнее о том, что нужно искать, – добавила она уже громче.
Старик, стоя спиной к своим новым товарищам, возился у стены в другом месте. На этот раз за камнем оказался балахон, весь состоявший из такого количества разноцветных заплат, что невозможно было понять, какого же цвета он был изначально. Не обращая внимания на сильный запах плесени, Сараспер через голову натянул на себя это одеяние и только потом заговорил негромким скрипучим голосом:
– Покровитель всех целителей Предвечный Дуб, самый могущественный из Троих, иногда говорит с нами, с теми, кто способен исцелять, посылая нам в снах видения.
Хоукрил пожал плечами.
– Я тоже часто вижу очень яркие сны, прямо-таки озаренные южным солнцем, или, наоборот, темные… Достаточно впечатляющие, чтобы поутру вспоминать их. Большая часть из них о крови, и о сражениях, и о друзьях, которые погибают в бою. Тебе что, является лик Древнего, или ты просто поступаешь так же, как и большинство жрецов: выбираешь те сны, которые тебе нравятся, и говоришь себе, что их послал Предвечный?
При этих словах Сараспер весь напрягся, выпрямился с таким величественным видом, какого не постыдился бы ни один барон, и сказал медленно и холодно, четко выговаривая каждое слово:
– Если Предвечный пошлет тебе видение, ты сам поймешь это и больше не будешь так говорить. Образы, которые он посылает, обрамлены золотистыми огненными кружевами, которые пылают вечно и никогда не угаснут. Поверь мне в этом, мастер меча, как я поверю тебе, когда ты поймаешь меня на ошибке в рассуждениях об оружии.
Хоукрил, явно смущенный, кивнул.
– Валяй дальше, – заявил он, махнув рукой.
Старик склонил голову, как судья, отправляющий королевское правосудие, и резко бросил:
– Может быть, эта цена и чрезмерна, но я только и думаю, что об этих поисках.
Он остановился и окинул всех троих горящим взором.
– Эта мысль должна терзать каждого обитателя долины Серебряной. Она должна жечь сердца каждого воина и каждого волшебника из тех мест, которые некогда были страной по имени Аглирта – и должны снова стать ею!
Из его голоса вдруг как-то сразу исчезла властная сила; снова послышалось не очень внятное хриплое бормотание:
– Это занимает мои мысли уже несколько последних лет, видение снова и снова приходит ко мне, и я без остановки скитаюсь по его путям, не имея возможности даже передохнуть. Мировые Камни должны быть вновь обретены. А тогда Дваериндим будет сложен заново и проснется Спящий король, тот самый, при котором, как говорят предания, на землю вернутся мир и изобилие.
– Ах, рога, гром и молния! – с отвращением воскликнул Хоукрил. – Это всего лишь сказка, которую рассказывают ребятишкам, чтобы у них глаза горели от восторга! Нужно, мол, только найти Четыре Потерянных Камня, и тогда рухнут горы, воздвигнутся замки, на земле наступит золотой век, злобные чудища улетят в дальние края, и все, кто обитает на необъятных просторах страны, станут толстыми, красивыми и счастливыми! Это годится лишь для нянек, которые по вечерам забавляют ребятишек подобными россказнями!
Эмбра Серебряное Древо кивнула.
– У меня в шкафу было три разных изложения саги о Дваериндиме. Наставники читали мне их вслух, пока я сама не научилась складывать из букв слова. Книги оченьстарые. Если Спящий король и впрямь когда-нибудь существовал, то от него к настоящему времени не могло остаться ничего, кроме костей в куче праха! Сараспер, что вы скажете, увидев, что все ваши усилия направлены на то, чтобы пробудить к жизни кучку пыли?
Теперь Сараспер уже почти кричал.
– Я не умалишенный и не юнец, которого сбили с панталыку баллады менестрелей. Я могу сказать вам лишь одно: то, что я говорю, правда, а не пустая легенда. Полагаю, вы и Змею в Тенях тоже считаете всего лишь детской сказочкой?
– Это ей, что ли, поклоняется кое-кто из злых колдунов? Говорят, они обливаются ядом и занимаются еще какими-то подобными гадостями, – воскликнул Хоукрил.
– Волшебник… – одновременно заговорили пожилой целитель и юная волшебница. Впрочем, они тут же умолкли и уставились друг на друга. Сараспер с придворной вежливостью сделал жест рукой, позволив Эмбре продолжать. Она взглянула на него прищуренными глазами, потом кивнула и негромко продолжила:
– Один из волшебников, приложивших руку к зачаровыванию Камней, потом сошел с ума, а может быть, был безумен с самого начала. Он убил нескольких магов, своих соперников, только для того, чтобы сделать сильнее те чары, которые вложил в Дваеры. Когда о его делах стало известно, остальные маги, участвовавшие в этом деле, выступили против него. Он попытался укрыться под личиной змеи, чтобы таким образом бороться против их заклятий, – в таком виде они его и заточили в тюрьму. Он и поныне пребывает в этом образе.
– Неужели он тоже до сих пор жив? – не скрывая недоверия, спросил латник.
– Мастер меча, – возразил ему целитель, – скажи, есть ли во всем Дарсаре хоть что-нибудь, во что бы ты поверил, не считая вот этого меча в твоей руке и куска мяса, который проваливается к тебе в желудок? Или это сводится к монетам, шлюхам, крепкой броне и мягкой перине?
– Старик, – ответил Хоукрил Анхару, пристально глядя на Сараспера, – я часто думаю, что весь Дарсар стал бы гораздо приятнее для обитания, если бы народ больше интересовался теми вещами, которые ты сейчас перечислил, и меньше – поклонением богам, восстановлением королевств и убийством соседей. Ах да, еще и пророческими сновидениями.
От чадивших факелов, которые держали в руках воины, на каменную стену падали длинные тени. Стражники, не говоря ни слова, вели закутанных в плащи с капюшонами людей по потаенной лестнице в плотно увешанный гобеленами зал, расположенный где-то в верхней части замка барона Орнентара.
Всякий раз, когда очередной посетитель раздвигал шпалеры и вступал в помещение, в воздухе возникало слабое мерцающее свечение. Большинство пришедших понимали, что это защита от волшебного шпионажа, и приветствовали эту меру. Раз уж баронству Орнентар удавалось пока избегать насильственного союза с Серебряным Древом, то барон Элдаг просто обязан был принять основные предосторожности против Темной тройки Фаерода.
Ни один из посетителей не был особенно удивлен, увидев стоящего позади барона человека в плаще, с накинутым на голову капюшоном. Таинственный незнакомец держал в руках волшебные палочки. По обе стороны от барона замерли латники с заряженными арбалетами; помимо этого, у каждого из охранников к ногам был прислонен обнаженный меч… но ведь все прибывшие должны были приготовиться к этому. Темные дела – и их подготовка – требуют чрезвычайных мер. Несомненно, за каждой гобеленовой шпалерой стояли наготове воины, служившие человеку, который сейчас восседал перед ними.
Все присутствующие в зале знали его по меньшей мере в лицо. Им также была известна и его репутация. Барон Орнентар был тучным человеком с твердым, словно вырезанным из камня лицом. Его темные глаза с тяжелыми веками глядели холодно и зловеще. Этот человек считал себя утонченным аристократом, но утонченности в нем было не больше, чем в опускавшейся для удара секире, и любой, кому приходилось когда-либо иметь дело с бароном, довольно быстро убеждался в том, что тот во всех своих поступках руководствуется одним лишь всепобеждающим стремлением к власти.
Посетители не видели лица волшебника, стоявшего прямо за спиной барона, но, наверно, все подумали, что любой маг, вышедший из пределов Серебряного Древа, будет опознан, а любое магическое соглядатайство – вовремя пресечено. Кем бы ни был этот замаскированный незнакомец, он наверняка не являлся слугой Фаерода. Скорее всего, он, напротив, представлял собой тот краеугольный камень, опираясь на который барон смог набраться решимости, чтобы открыто выступить против Серебряного Древа.
В зал входили все новые и новые посетители: высокие широкоплечие воины с тяжелыми боевыми мечами на перевязи; под плащами у них погромыхивали доспехи. Было здесь и несколько менее рослых людей с хитрыми лицами, вероятно, доверенных связных.
– Список исчерпан, – наконец объявил барон. – Давайте-ка теперь расставим стражу как следует, – Шпалеры раздвинулись, скрытые за ними воины отсалютовали своему хозяину и разошлись на посты. – Прошу садиться, кто желает, и открыть лица, – добавил правитель Орнентара. – Надеюсь, что у всех нас, собравшихся здесь, одни и те же интересы, и не желаю слышать в этих стенах о какой-либо междоусобной вражде.
Действительно, всех этих людей привело в замок Орнентара одно и то же слово, сказанное на ухо чуть слышным шепотом, и слово это было: Дваер.