Текст книги "Похищенный"

Автор книги: Эбби Тэйлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Еще одна машина. И опять это не полиция.

Риччи находится здесь. Пока еще находится. Но если она в самое ближайшее время ничего не предпримет, его увезут отсюда.

Распахнув дверцу машины, Эмма выбралась наружу, в благоухающие запахи утра. На свежем воздухе голова ее прояснилась. Она закрыла дверь, но запирать ее на ключ не стала и направилась через дорогу к воротам. Эмма шла по аллее, поначалу стараясь ступать как можно тише и избегая участков, засыпанных камешками и галькой. А потом ей вдруг стало все равно. Ну и что, если даже они ее услышат? Пришло время положить конец этому безумию.

В кармане у Эммы снова зазвонил мобильный телефон. Она, не останавливаясь, нажала кнопку сброса и пошла дальше.

Антония опять сунулась в машину, поправляя что-то на заднем сиденье. Она стояла спиной к Эмме, и ее обтянутые желто-коричневой материей ягодицы покачивались из стороны в сторону. Вокруг машины громоздилось множество коробок. Ее мужа нигде не было видно. Вдалеке чирикала какая-то птичка. Сквозь кроны деревьев пробивались солнечные лучи. На казавшихся позолоченными стенах особняка плясали тени от ветвей. Риччи оставался в автомобиле, восседая на заднем сиденье в детском кресле. Он смотрел в другую сторону, отвернувшись от Эммы. Ей была видна только его макушка.

– Привет! – поздоровалась Эмма.

Антония вздрогнула, попыталась повернуться, и голова ее с глухим стуком ударилась о крышу салона. Когда она увидела, кто перед ней, то попятилась назад, и краска отхлынула у нее от лица.

– Я хочу вернуть своего ребенка, и немедленно, – сказала Эмма.

Антония смертельно побледнела.

– Дэвид! – высоким, срывающимся голосом позвала она. – Дэвид! – Обращаясь к Эмме, она выкрикнула: – Что вам еще нужно? Это зашло уже слишком далеко. Мы сейчас же вызовем полицию!

– Давайте!

Эмма пыталась заглянуть через плечо Антонии в салон, надеясь увидеть Риччи. Захрустела галька под чьими-то шагами. Эмма резко развернулась. Из-за угла дома показался высокий мужчина в длинных шортах. Она сразу же узнала его. Это был тот самый человек, который сказал: «Извините» – и закрыл дверь перед самым ее носом.

– Фип! – позвал высокий мужчина. – Фип, с тобой все…

Он увидел Эмму и замедлил шаги.

– Ох, – вырвалось у него. – Ох!

По лицу его, впрочем, ничего нельзя было прочесть. Он подошел к ним и остановился в нескольких футах от машины.

Эмма снова повернулась к Антонии.

– Я хочу забрать сына немедленно! – заявила она.

И шагнула вперед. Антония действовала очень быстро. Она с шумом захлопнула дверцу автомобиля и встала перед ней, загородив ее своим телом.

– Подождите! – воскликнула она. – Подождите минуточку! Оставьте моего сына в покое.

– Он не ваш сын! – возразила Эмма.

Она не сводила глаз с машины. Ребенок на заднем сиденье по-прежнему не глядел в их сторону. Стекла в автомобиле были тонированными, и она видела лишь его волосы. Эмме страстно хотелось окликнуть его, увидеть, как он обернется на звук ее голоса и улыбнется своей широкой застенчивой улыбкой. Но она не хотела пугать Риччи до того, как окажется рядом с ним.

А ей еще надо было пройти мимо Антонии.

Эмма впервые взглянула на нее в упор. Надо отдать должное этой стерве, выглядела она все так же безупречно. Гладкие, только что вымытые волосы блестели и были тщательно уложены, так что нигде не выбивалось и прядки. Блузка и брюки отутюжены и подобраны в тон. Кремового цвета, естественно. Губная помада, матового розового оттенка, наложена безукоризненно.

– Я понимаю вас… – Эмме пришлось сделать над собой усилие, чтобы постараться говорить спокойно. – Я могу понять, почему он вам нужен. Я не собираюсь навсегда отнимать его у вас. Вы по-прежнему сможете иногда видеться с ним. Мы придумаем что-нибудь вместе.

– Вы сошли с ума! – брызжа слюной, выкрикнула Антония. – Вам нужна помощь! Почему вы так назойливо преследуете нас? Я знаю, что ваш сын пропал, но почему бы вам не уехать отсюда и не заняться его поисками? Почему вы не оставите в покое нашего ребенка?

– Это ложь! Как вы можете говорить такое! – изумилась и возмутилась Эмма. – Вы прекрасно знаете, что это не ваш сын. Вы забрали его у меня на станции метро.

– Я уже много лет не езжу на метро! – В голосе Антонин звенело отчаяние. – Единственная ошибка, которую допустили мы с Дэвидом, заключалась в том, что после отпуска мы вернулись домой транзитным рейсом через Лон дон. Ради бога! – Голос у нее дрогнул и сорвался. – Мы сочувствуем вам всей душой. Мы даже согласились сделать тест на ДНК, хотя это было совершенно излишне. Но мы пошли на такой шаг только для того, чтобы помочь вам. Помочь вам! Но теперь все, довольно. Пожалуйста, просто уходите и оставьте нас в покое.

Эмма была поражена до глубины души. Что здесь происходит? Антония вела себя так, как если бы рядом находился микрофон, записывающий все, что она говорит. Почему она столь яростно и нелепо все отрицает? Ведь она наверняка должна понимать, что Эмме известно, что она совершила. Лгать так, как делала это Антония, означало лгать самой себе.

Она снова внимательно всмотрелась в стоящую перед ней женщину. Это Антония, здесь не может быть никакой ошибки. Или все-таки может? Это та самая женщина, которая была с ней в кафе «У мистера Бапа» и которая впоследствии исчезла оттуда вместе с Риччи. За исключением волос, которые тогда были светлее, в остальном она ничуть не изменилась. Хотя, пожалуй, при более внимательном сравнении можно было бы заметить, что кожа у нее под глазами постарела. Потемнела, стала морщинистой и одутловатой. А вокруг носа и в уголках губ залегла желтизна.

В голове у Эммы прозвучал голос Рейфа: «Мне приходилось видеть, как проводятся такие анализы ДНК. Никто не может вмешаться в их ход и смошенничать».

Безумие! Настоящее безумие! Риччи был в двух шагах от нее, он сидел в автомобиле. Не страшно, что прямо сейчас она не могла его видеть. Зато она видела его на пленках в аэропорту, и здесь она его тоже видела, на этом самом месте, на подъездной аллее. Стекла в салоне были темными, тонированными, и Риччи смотрел в другую сторону. А вот волосы были его, вне всякого сомнения. Правда, они обрели выраженный каштановый оттенок, но это Антония выкрасила их. И ушки тоже были его.

Эмма знала его.

Все, что ей нужно было сделать, это прорваться мимо Антонии, схватить сына и тогда…

У нее за спиной снова послышались шаги. Резко обернувшись, Эмма оказалась лицом к лицу с Дэвидом Хантом. Но смотрел он не на нее.

– Фиппа, – сказал он. – Послушай меня, Фип…

– Вызови полицию! – резко бросила ему Антония.

– Фип, – повторил Дэвид. Он взял жену за руку. – Довольно, Фип.

– Что ты несешь? – злобно оскалилась Антония.

– С самого начала было ясно, что у нас ничего не получится. С тех пор как мы привезли его сюда, мать засыпает меня вопросами, и она не единственная, кто…

– Заткнись! – закричала Антония на мужа. – Заткнись, идиот! Неужели ты хочешь, чтобы они забрали у нас Зейвира?

Дэвид опустил глаза. Лицо его сморщилось, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух.

– Зейвир мертв, – негромко проронил он.

– Что ты несешь? – Голос у Антонии сорвался.

– Он мертв! – выкрикнул Дэвид. Внезапно он стиснул зубы, на шее у него вздулись вены. – Ты меня слышишь? Он мертв, и его не вернуть!

– Замолчи! Немедленно замолчи!

Антония попятилась от него, закрыв лицо руками. В кармане у Эммы снова зазвонил телефон, но она не слышала его. Из автомобиля донесся жалобный плач малыша.

– Наш сын… – Дэвид перевел взгляд на Эмму. Казалось, слова причиняют ему физическую боль. – Наш сын умер. В Индии, четыре месяца назад.

– Нет, он не умер! – завизжала Антония. – Не умер!

– Да, умер, и это навсегда.

Услышав плач Риччи, Эмма почувствовала, что ее как магнитом тянет к нему. Она сделала еще один шаг вперед, но Антония по-прежнему стояла между ней и автомобилем.

– Она запретила мне рассказывать об этом, – прошептал Дэвид, крутя на пальце обручальное кольцо. – Она сказала, что если мы никому не расскажем о смерти сына, значит, он и не умирал. И я согласился. Она была так… Я не мог уговорить ее вернуться домой. Она ни за что не хотела оставлять его в Индии одного. А потом, когда мне все-таки удалось убедить ее вернуться в Лондон, она встретила вас и сказала, что вы не в состоянии воспитывать своего ребенка, и стала умолять меня забрать его у вас, и я… Да поможет мне Бог, я…

Антония прошипела Эмме в лицо:

– Вы недостойны его! Вы не умеете ухаживать за ним. Помилуй Бог, вы бросили его одного в поезде! Когда я встретила вас на станции метро, вы показались мне совершеннейшим ничтожеством. Грязная, вонючая одежда… Невнятная, бессвязная речь… Судя по вашему виду, вам было самое место в клинике для душевнобольных. Я должна была забрать его у вас!

– Это не вам решать! – выкрикнула Эмма.

Она позабыла о своем намерении разговаривать, не повышая голоса, чтобы не испугать Риччи. Плач в машине внезапно прекратился, как будто кто-то повернул выключатель. А потом Риччи испустил пронзительный крик.

– Ма! – завопил он. – Ма!

Эмма не могла более сдерживаться.

– Риччи! Риччи, маленький мой, я здесь!

Она бросилась к автомобилю. Риччи на заднем сиденье вертелся, пытаясь освободиться от ремней безопасности.

– Не двигайтесь! – закричала Антония.

Все дальнейшее случилось настолько быстро, что Эмма не успела осознать, что происходит. Антония сунула руку внутрь – то ли в машину, то ли в коробку, то ли еще куда-то – и в следующее мгновение вытянула ее перед собой, сжимая что-то длинное, острое и блестящее.

– Ни с места! – прошипела она.

Инстинкт самосохранения заставил Эмму отпрянуть назад еще до того, как она сообразила, что означает этот опасный блеск. А потом она с ужасом поняла, что это такое. Нож! Антония держала в руке нож и угрожала ей.

– Фиппа! – Дэвид был не на шутку встревожен. – Фиппа, что ты делаешь?

– Не прикасайся ко мне! – взвизгнула Антония.

Дэвид протянул было к ней руку, но тут же поспешно отступил на шаг назад.

– Я и тебя зарежу! – предостерегающе заявила она. – Не думай, что я не смогу этого сделать. Я хотела уехать отсюда уже давно, но ты – ты! – как заведенный твердил, что мы должны подождать. Что на тебя нашло? Если бы не я, мы вообще не двинулись бы с места. Складывается такое впечатление, что ты хотел, чтобы у нас отняли Зейвира… Я сказала, ни с места!

Последние ее слова предназначались Эмме, которая сделала очередную попытку добраться до машины. Антония резко выбросила руку с ножом в ее сторону. Волосы ее, по которым она пару раз провела рукой, уже растеряли тщательную и аккуратную укладку. Собственно говоря, прическа ее выглядела так, словно в ней порезвился десяток летучих мышей. Глаза у Антонии покраснели. Эмма осталась на месте. Никакой нож не заставил бы ее сейчас отступить. Ни нож, ни пистолет, ни стадо разъяренных слонов.

– Филиппа… – сказала Эмма. Подумать только, она едва не назвала эту женщину Антонией. – Филиппа, пожалуйста! Давайте поговорим разумно.

– Я не намерена ни о чем разговаривать с вами! – отрезала Антония. Теперь Эмма отчетливо разглядела нож. Это было устрашающего вида кухонное орудие с широким лезвием, предназначенное для шинковки овощей или нарезки мяса. – Не смейте приближаться к моему сыну! Я вас предупреждаю!

– Ма! – пронзительно выкрикнул Риччи, по-прежнему отчаянно стараясь освободиться.

– В тот раз вы помогли мне… – Эмме понадобилось все самообладание, чтобы сохранить видимость спокойствия. – В вагоне электрички, помните? Вы спасли Риччи, не дали ему потеряться. Если бы не вы, кто знает, чем бы все закончилось! Пожалуйста, не думайте, будто я не испытываю к вам благодарности за это.

Антония, по-прежнему выставив перед собой нож, медленно отступала к дверце у сиденья водителя. Но ничего, это нормально. Чем дальше она отойдет, тем легче будет Эмме добраться до Риччи. Антония сделала еще один шаг назад, и Эмма решила использовать свой шанс. Она стремглав бросилась к машине. Проскальзывая мимо Антонии, она почувствовала, как что-то рвануло ее за руку. Удар пришелся в предплечье, выше локтя, отчего Эмма покачнулась, и ее отбросило в сторону. Странно, но ей казалось, будто Антония продолжает удерживать ее за руку, а она медленно поворачивается вокруг нее, как если бы ладонь ее попала в тиски. Другой рукой Эмма схватилась за крышу машины и попыталась вырваться. Рука ее от плеча и до кончиков пальцев вдруг онемела. По ней словно пробежала колючая сороконожка, или она как будто схватилась за оголенный электрический провод. Но потом все прошло.

Откуда-то издалека до нее доносился крик Дэвида:

– Филиппа! Филиппа, остановись!

Но Эмма видела лишь дверцу, за которой сидел Риччи. Она уже собралась распахнуть ее, как ей опять что-то помешало.

Антония. По-прежнему вооруженная ножом. Перегнувшаяся через спинку водительского сиденья. Приставившая сверкающее лезвие к горлу Риччи.

Она спросила:

– Или я должна зарезать и его?

Эмма отшатнулась. Острие ножа подрагивало так близко от круглого, беззащитного, маленького личика Риччи, что ее едва не стошнило.

Она отчаянно вскрикнула:

– Не надо!

– В таком случае я больше не стану повторять. Отойдите от машины!

– Хорошо. Хорошо! – Эмма попятилась назад. – Пожалуйста, просто уберите от него нож. Уберите нож, умоляю вас!

Антония уставилась на нее безумными глазами.

– Вы не получите Зейвира! – заявила она. – Вы не получите моего ребенка. Что бы ни случилось! Это единственное, что я могу вам обещать.

Она спрятала нож. Потом резко развернулась и с размаху опустилась на сиденье водителя. Едва она повернулась спиной к Риччи, как Эмма метнулась вперед, чтобы вытащить его из машины. Она коснулась дверной ручки, но почему-то пальцы не желали ее слушаться. Вот она, ручка дверцы, вот ее рука, но пальцы ее оставались скрюченными и упрямо не хотели разгибаться. Проклятье! Эмма не могла взять в толк, что происходит, почему ее рука не работает и не открывает дверцу.

– Риччи! – пронзительно выкрикнула она.

С другой, водительской стороны машины до нее донесся крик Дэвида. Эмма еще успела заметить какое-то смазанное движение, затем круглую кляксу испуганного личика Риччи, и тут двигатель с ревом пробудился к жизни. Автомобиль прыгнул вперед и начал быстро удаляться, разбрасывая из-под колес мелкие камешки и оставляя после себя хвост пыли. Надсадно воя мотором, машина рванулась вниз по подъездной аллее к воротам. Дэвид побежал следом. Через несколько мгновений и автомобиль, и человек скрылись за деревьями.

Черт, черт, черт! Эмма потянулась за своим мобильным телефоном. Он лежал в правом кармане джинсов. Она несколько раз попыталась вытащить его оттуда. Но карман, казалось, зашит наглухо. А потом она вспомнила, что это потому, что рука у нее не работает. К этому моменту ее пальцы покраснели. С их кончиков капала кровь, собирая пыль в крохотные озерца на земле. Вдалеке, на шоссе, затихал шум уходящей машины.

– Чтоб ты сдохла! – выкрикнула Эмма. Извернувшись, она потянулась к карману левой рукой, чтобы достать наконец свой мобильник.

Из-за деревьев показался Дэвид, потный и запыхавшийся. Увидев руку Эммы, он остановился как вкопанный. Лицо его залила смертельная бледность. Он прошептал:

– О господи! Она все-таки ранила вас.

– Помогите мне, – простонала Эмма. – Помогите мне достать телефон.

– Моя жена не может нести ответственность за свои поступки, – прошептал Дэвид. – Она больна.

– Ну да, конечно. Но она увезла моего сына в машине.

Ей наконец-то удалось достать телефон. Эмма неловко раскрыла его одной рукой.

– По какому номеру во Франции можно вызвать полицию? – требовательно спросила она.

– Я… это…

И в это самое мгновение телефон зазвонил сам, отчего оба вздрогнули от неожиданности. На дисплее высветилось имя Рейфа. Эмма нажала кнопку и поднесла трубку к уху.

– Она увезла его! – выпалила она.

– Что?

– У нее нож! Она увезла Риччи в машине, и у нее есть нож.

– Проклятье! – Голос Рейфа куда-то пропал. Она слышала, как он разговаривает с кем-то еще. Затем он снова появился на линии. – Держитесь, Эмма! Потерпите немного. Полиция уже едет к вам.

– Поспешите. Пожалуйста!

Закончив разговор, она обнаружила, что Дэвид испуганно смотрит на нее. Эмма почти забыла о его существовании. Под глазами у него набрякли мешки, в уголках губ залегли глубокие складки. Последние несколько недель, очевидно, дались ему нелегко.

– Нам следовало позвать на помощь, – пробормотал он. – Если бы мы сделали это, ничего бы не случилось.

– Зачем вы украли его у меня? – заплакала Эмма. – Вы хотя бы присматривали за ним? Или вы были грубы и жестоки с моим ребенком?

– Клянусь вам… – Дэвид прижал руку к груди. – Мы любили его как собственного сына. Мы ухаживали за ним так, как только могли. Мы все для него делали!

– Как вы могли так поступить? Как ваша семья могла так бессовестно лгать? Разве они не видели, что это не ваш сын?

– Они не видели его несколько месяцев. – Лицо Дэвида посерело. – Он стал выглядеть по-другому, но мы объяснили им, что это потому, что ему стало лучше. Он стал таким, каким и должен был быть.

Эмма так долго ждала возможности встретиться с этими людьми лицом к лицу. Она тысячу раз прокручивала в голове эту ситуацию, готовилась задать им миллион вопросов. И вопросы эти никуда не делись, они готовы были сорваться с ее языка. Но теперь, когда она оказалась здесь, а напротив нее стоял Дэвид Хант, Эмма вдруг поняла, что не хочет ни о чем его спрашивать. Она отвернулась, но, похоже, Дэвид еще не закончил.

– Он бы ни в чем не нуждался, – сказал он ей в спину. – Ни в чем! И он был бы счастлив.

Эмма повернулась к нему.

– Она готова была зарезать его, – сказала она. – Вы ведь знали об этом, ведь так?

– Нет, она бы ничего ему не сделала.

– Сделала бы, и еще как! – Эмма продемонстрировала ему свою руку.

– Вы не знаете ее, – Дэвид отрицательно качал головой. – Моя старая Филиппа никогда не… моя старая Фиппа… она бы не…

А потом он покачнулся, закрыв одной рукой лицо, а другой хватаясь за воздух и пытаясь удержаться на ногах.

– Мой сын, – пробормотал он, – мой сын…

Эмме оставалось только гадать, какого ребенка он имел в виду: Риччи или собственного сына, умершего и лежащего за многие тысячи миль отсюда, в далекой Индии.

Она снова отвернулась. У подножия холма, за изгибом аллеи, дорога уходила в поля, разветвляясь на все новые и новые узенькие проселочные тропки. По какой уехала Антония с Риччи? Кажется это Эмме, или она действительно видит клубы пыли вдали, которые оставляет за собой удаляющаяся машина? Эмма попыталась запомнить эту дорогу, чтобы потом указать на нее полиции, но жаркое марево внезапно застлало весь горизонт. Облака рухнули на Эмму, накрывая ее тяжелой пеленой, а кровь, сверкающая, как спелый виноград, все так же падала в пыль.

Глава восемнадцатая

– Лейтенант Эрик Перрен, – представился мужчина в коричневой вельветовой куртке. – Французская полиция.

Он протянул руку, чтобы обменяться с Эммой рукопожатием, и только потом сообразил, что она не может ответить на приветствие. Она лежала на каталке в окружении нескольких человек, и мужчина в белом халате разрезал ножницами рукав ее блузки.

– Вы видели их? – Эмма попыталась оторвать голову от подушки. – Вы их нашли?

– Нет еще, мадам. Но найдем непременно.

– Вы знаете, что у нее нож? Вы их преследуете? Вы уже перекрыли дорогу?

– Мы делаем все, что в наших силах, – ответил лейтенант Перрен. У него были темные, поседевшие на висках волосы. Голос его звучал мягко и вежливо. – Доверьтесь мне, мадам. У нас есть описание автомобиля, и на поиски его отрядили людей. Они будут найдены.

Сбоку появился мужчина в голубой бумажной шапочке, который принялся мять и щупать руку Эммы.

– Здесь чувствуете? – спрашивал он. – А здесь?

Она ничего не чувствовала. Рука попросту онемела. Она все так же соединялась с плечом, но Эмме больше не принадлежала, перестала быть частью ее тела. Мужчина в шапочке сказал что-то лейтенанту Перрену, и тот кивнул в знак согласия.

– А пока я должен вас оставить, – извинился он перед Эммой, – чтобы вами могли заняться врачи. Ваша рука очень сильно повреждена. Хирург говорит, что вам нужна срочная операция.

– Операция?

– Да. И чем скорее, тем лучше.

Эмма была потрясена.

– Я не могу! Мне нельзя делать операцию. Не сейчас, когда Риччи еще не найден!

Лейтенант Перрен снова выслушал хирурга и перевел его слова.

– Серьезно нарушено кровоснабжение руки, задеты нервные окончания, – пояснил он. – Если их не устранить немедленно, ваша рука умрет.

– Мне все равно!

– Дело очень серьезное. Вы должны подумать о своем сыне. Прошу вас, мисс Тернер! – Карие глаза лейтенанта Перрена живо напомнили Эмме кое-кого, кто принадлежал к числу ее знакомых. – В данный момент ситуация очень сложная. Не усугубляйте ее еще больше.

Эмма не нашлась, что возразить, расслышав в его голосе доброту и заботу.

Лейтенант продолжал:

– Вы оказали своему сыну большую услугу, мисс Тернер. Мы уже допросили мистера Ханта. Они улетали в Италию сегодня после полудня. И они бы покинули Францию, если бы не вы.

Тем временем медсестра в белом бинтовала руку Эммы.

– Сейчас я должен идти, – сказал лейтенант Перрен, – чтобы контролировать дальнейший ход поисков. Как только появятся какие-нибудь новости, я немедленно свяжусь с вами.

– Вы все сделаете? – всхлипнула Эмма. – Все, что можно?

– Сделаю. – Выражение лица лейтенанта было очень серьезным и даже торжественным. – Даю вам слово чести, мадам. Я сделаю все, что в моих силах.

С этими словами он ушел. Куда-то подевались и люди в белом, и человек в бумажной шапочке. Но Эмма почти не обратила на это внимания. Свет казался ей чересчур ярким. Дрожа всем телом, она повернулась на бок, лицом к стене. У Филиппы был нож. Она угрожала им Риччи. Она ранила Эмму, и сделала это легко и просто. Она настоящий псих. А теперь Риччи был неизвестно где, сидел с ней в одной машине. Эмма судорожно сжала в кулаке уголок простыни. Ей нельзя здесь оставаться. Она должна быть в полицейском машине, должна обыскивать дороги в поисках сына. Быть рядом, когда они найдут его. Быть первым человеком, которого он увидит. Ведь он звал ее: «Ма! Ма!»

Ох! Она прижала сжатый кулак к груди. Он знал, что она близко. Должно быть, он очень удивился, почему она не пришла за ним, почему снова исчезла и бросила его.

– Я не хотела… – Она должна все объяснить Риччи. – Я не…

Эмма снова попыталась сесть на каталке. Она ни за что не останется здесь! Операцию можно сделать как-нибудь в другой раз. А сейчас она должна разыскать лейтенанта Перрена и настоять на том, чтобы ее взяли в одну из полицейских машин. Она попробовала выпрямиться, но правая рука не пускала ее. Она безвольно повисла вдоль тела, как сломанное крыло огромной птицы или летучей мыши. Бинт прилип к коже, и, когда она неловко пошевелилась, повыше локтя обнажилась жуткая рана. Эмма увидела розоватую мякоть рассеченных ножом мышц. От раны к запястью тянулись красные линии. И вообще ее рука походила на красно-белую дорожную карту. У Эммы закружилась голова – первый признак слабости, – и она поспешно отвела глаза.

У ее каталки снова появилась медсестра.

– С вами все в порядке? – спросила она.

– Со мной все хорошо. – Эмма оглядывалась по сторонам в поисках полотенца или простыни. – Мне просто нужно что-нибудь, чтобы…

Но тут она снова опустила взгляд на руку и откинулась на подушки, признавая свое поражение. Не настолько, в конце концов, она лишилась рассудка, чтобы не понимать, в какую неприятную ситуацию попала. С такой рукой, как у нее, и думать нечего мчаться куда-то и что-то делать. Медсестра тоже взглянула на рану и нахмурилась.

– Вы уже приняли решение? – поинтересовалась она. – Вы дадите согласие на операцию?

Эмма лихорадочно обдумывала сложившееся положение.

– Если я соглашусь, как скоро я смогу покинуть больницу? Мне можно будет уйти немедленно?

– Если операция пройдет успешно, то да, очень может быть. – Медсестра нахмурилась. – Но ее следует делать незамедлительно, мадам. Нож задел жизненно важные узлы. Ваша рука лишена притока крови. Вот почему вы ее не чувствуете.

– Операция пройдет быстро? – с тревогой спросила Эмма. – Видите ли, я не могу терять времени. Мне нужно оставаться в сознании… я… мой сын…

– Я понимаю, – откликнулась медсестра. Подойдя к кровати, она положила руку Эмме на плечо. – Разумеется, я все понимаю. Мы постараемся сделать все как можно быстрее.

* * *

Как только медсестра сообщила всем заинтересованным лицам, что Эмма согласилась на операцию, ее больничный уголок мгновенно заполнился людьми. А она все искала взглядом среди них лейтенанта Перрена. Эмма хотела, чтобы он пообещал, что полиция продолжит поиски Риччи даже в то время, пока она будет находиться в операционной.

– Прошу прощения… – без конца повторяла Эмма. Ей даже пришлось повысить голос. – Прошу прощения! Мне срочно нужно увидеться с тем полисменом. Тем, который… Кто-нибудь меня слушает?

Мужчина в бумажной шапочке вернулся и сейчас он выкрикивал распоряжения направо и налево.

– Tiut de suite, – коротко скомандовал он.

Эмма узнала знакомую фразу. Она означала «немедленно». В следующее мгновение несколько человек окружили каталку и повезли ее по коридору, мимо окон. Ветерок обвевал ее лицо. Очень быстро Эмма оказалась в другой комнате, полной приборов и какого-то оборудования. В воздухе висел странно знакомый химический запах. Лак для ногтей? Еще люди в халатах, на этот раз синих. Все они были чем-то заняты. Открывали и закрывали шкафы. Подвешивали какие-то штуки на длинные штанги. Набирали жидкость в шприцы.

Какая-то женщина стала задавать Эмме вопросы и записывать ответы.

– Когда вы ели в последний раз? Вам когда-нибудь делали анестезию? Давали наркоз?

Чем скорее Эмма начнет сотрудничать с врачами, тем быстрее закончится операция. Она ответила на все вопросы. Авторучка женщины так и порхала над блокнотом. Мужчина в бумажной шапочке и маске затянул жгут на здоровом предплечье Эммы.

– Чтобы вены выступили, – пояснил он и похлопал ее по ладони. – Поработайте рукой, пожалуйста.

Эмма не поняла, чего он от нее хочет. Поработать рукой? Что это значит? Она начала сгибать и разгибать кисть. Женщина с блокнотом заметила это и подошла, чтобы помочь ей.

– Сжимайте и разжимайте кулак. – Она показала, что нужно делать. – Так, как будто вы стараетесь схватить что-то, до чего чуть-чуть не дотягиваетесь.

На этот раз Эмма сообразила, что от нее требуется. Она стала сжимать и разжимать левую руку. Вдруг она почувствовала легкий укол в предплечье. В следующее мгновение комната поплыла у нее перед глазами. Она попыталась ухватиться за края каталки, но ее левую руку кто-то удерживал, а правую она по-прежнему не чувствовала.

– Пожалуйста! – взмолилась она, сама не понимая, о чем просит. – Пожалуйста!

Вокруг нее звучали голоса. Появилась Антония в голубой шапочке и маске. Эмма видела только ее глаза. Она держала в руке нож и кончиком пальца проверяла его остроту.

– Вы знаете Соломона? – полюбопытствовала Антония. Голос ее был глубоким, сухим и холодным. – Соломон был царем, который приказал разрезать младенца пополам.

Эмма попыталась вырвать руку у того, кто ее держал.

– Отпустите меня! – выкрикнула она. – Я передумала!

Но, должно быть, ей только показалось, что она выкрикнула эти слова, потому что вокруг продолжали приглушенно звучать французские слова с мягкими «ж» и «с». Охваченная ужасом Эмма принялась дергать руку, пока не нащупала чьи-то пальцы и не сжала их.

– Все в порядке, – произнес незнакомый голос. – Я здесь.

– А теперь спите, – приказал врач.

Ее руку отпустили, и она парила, невесомая, как будто лежала на поверхности воды. Что-то опустилось Эмме на лицо, закрывая глаза, отчего вокруг моментально сгустилась темнота. В ноздри ей хлынула струя холодного воздуха. Запах лака для ногтей стал сильнее.

Издалека до нее донесся голос женщины:

– Все в порядке, больше не нужно сжимать руку.

Эмма сообразила, что опять начала сжимать и разжимать кулак. Сжать. Разжать.

Дотянуться и схватить.

Я здесь.

Вздрогнув от испуга и неожиданности, Эмма открыла глаза. Что-то опять не давало ее руке двигаться. Она оттолкнула это «что-то» и снова принялась сжимать и разжимать кулак, стараясь дотянуться до чего-то невидимого. А потом вдруг на нее навалилась темнота. Рука безвольно упала на простыню. Пальцы скрючились и замерли, а когда сомкнулись, то в ладони у нее ничего не было.

* * *

Вокруг нее все плыло. Сквозь сомкнутые веки пробивался яркий свет. Желудок подступил к горлу.

– Доброе утро, – сказал чей-то голос.

Эмма открыла глаза. Вращение остановилось. Девушка в белом халате раздвигала занавески на окне.

Эмма заморгала, привыкая к слепящему свету, и огляделась по сторонам. Так, похоже, она уже не в операционной. Она лежала на кровати в самой обычной комнате, с белым гардеробом и шкафчиком. В углу под потолком висел телевизор. Ее правая рука в ворохе бинтов покоилась на подушке.

– Уже сделали? – растерянно спросила Эмма. – Мне уже сделали операцию?

– Да.

Эмма удивилась и смутилась одновременно. Последнее, что она помнила, – это женщина с блокнотом, показывающая ей, как сжимать и разжимать руку.

– Операция длилась очень долго, – сообщила сиделка. – Семь часов. И пока мы еще не можем сказать, насколько…

Семь часов?

Эмма подскочила на кровати.

– Который час? – выпалила она.

– Почти восемь утра.

– Восемь часов утра?

Она проспала всю ночь! Если бы она знала, что операция продлится так долго, то никогда и ни за что не согласилась бы на нее.

– Они нашли его? Они нашли моего Риччи?

– Мне очень жаль, мадам… – Сиделка отвела глаза.

Эмма пришла в ужас.

– Почему?

Резко сев на постели, она ощутила, как к горлу подкатила тошнота. Голова у нее кружилась, а в желудке образовался ледяной комок.

– Почему? Полиция говорила, что они не могли уехать далеко! Они сказали…

Сиделка подняла руки, прерывая ее.

– Снаружи ожидает леди, – сообщила она, – из британского посольства. Она требует предоставить ей возможность поговорить с вами, как только вы придете в себя. Впустить ее?

– Да. Да, пожалуйста.

Сиделка вышла из комнаты и через несколько секунд вернулась в сопровождении коротко подстриженной блондинки в юбке до колен.

– Тамсин Уагстафф, – представилась женщина. – Я из консульства.

– Что происходит? – взмолилась Эмма. – Почему до сих пор не нашли Риччи?

Тамсин Уагстафф пояснила:

– К несчастью, все оказалось не так просто, как мы надеялись. Сен-Бурден располагается в довольно-таки уединенном месте. Полное отсутствие камер наружного наблюдения, очень мало машин. И хотя полиция очень быстро получила сообщение о случившемся, было очень трудно установить, в каком направлении они скрылись. Полицейские делают все, что в их силах.