Текст книги "Похищенный"

Автор книги: Эбби Тэйлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Тем не менее, закатывая коляску в кабину лифта, она все равно чувствовала себя очень одиноко.

По пути в библиотеку Эмма, остановившись у перекрестка в ожидании зеленого света, оказалась рядом с двумя женщинами: одна в возрасте около тридцати, с длинными волосами, заплетенными в косу, а другая – пожилая леди в плиссированной юбке и куртке-пуховике. Между женщинами стояла коляска, в которой сопел крошечный ребенок со сморщенным личиком, завернутый, как подарок ко дню рождения, в одеяло с вышитыми на нем маленькими розовыми сердечками.

– Давай я заберу Люси, – предложила пожилая леди своей молодой спутнице. – А ты сможешь спокойно походить по магазинам и купить все, что нужно.

– И тебе это не будет в тягость, мама? – Лицо той, что помоложе, просветлело.

– Нисколько. – Пожилая женщина ласково провела ладонью по лицу спящей малышки. – Мы вдвоем немного погуляем, только и всего. Я уверена, что обе останемся довольны.

Эмма понимала, что поступает некрасиво, но не могла оторвать глаз от этой троицы. Как бы повела себя ее мать в такой ситуации, будь она жива? Но тут молодая женщина подняла руку, чтобы откинуть волосы со лба, и Эмма заметила, как на пальце у нее что-то блеснуло. Обручальное кольцо. Значит, у нее, помимо всего прочего, имелся еще и законный супруг. Который думает о ней весь день и вечером спешит домой, чтобы увидеться с женой и дочкой. Он берет малышку на колени и качает ее, пока супруга рассказывает ему о том, как они провели день. А ее мать ласково грозит зятю пальцем, приговаривая: «Ты должен заботиться о моих милых крошках, слышишь». И он отвечает: «Конечно, не волнуйтесь. Я люблю их так же сильно, как и вы».

Придя в библиотеку, Эмма надолго застряла у доски объявлений, высматривая те, которые могли касаться ее и Риччи. Листочки бумаги, приколотые канцелярскими кнопками, трепетали на сквозняке из-под двери. Заседание книжного клуба. Экскурсии во Флоренцию. Геологическая экспедиция в Шотландию. Наконец, в самом низу, Эмма нашла то, что искала. Музыкальный утренник матери и ребенка. Состоится прямо здесь, в помещении библиотеки. Очень хорошо. Но, дочитав объявление до конца, она расстроилась: чтобы заниматься в группе, ребенку должно быть больше годика.

Эмма вздохнула. Что ни делается, все к лучшему. Нельзя сказать, что ее так уж вдохновляла мысль о том, что придется сидеть в продуваемом сквозняками зале, выслушивая бесконечные россказни других мамаш о своих семьях и о том, как они все вместе гуляли в Кью-Гарденз. Пожалуй, для одного дня достаточно и встречи с Розиной Алькарес. Так что пока она не станет никуда записываться, а возьмет что-нибудь почитать и отправится домой.

Ухватившись за ручки коляски, она покатила ее мимо доски объявлений к полкам. Эмма выбрала для себя пару легких романов, которые уже читала раньше, и ламинированную водостойкую книжку с картинками для Риччи, который очень любил листать страницы, сидя в ванной. Зажав книги подмышкой, она направилась было к стойке библиотекаря, как вдруг заметила женщину, разговаривавшую с группой людей у окна. Эмма замерла как вкопанная.

В библиотеке было темно. Вечер еще не наступил, но сумерки сгущались, и вот-вот придется зажигать свет. Небо за окнами приобрело темно-серый оттенок, и на его фоне четко выделялся стройный силуэт женщины с распущенными волосами до плеч. Она стояла спиной к Эмме, но у той вдруг возникло странное ощущение, что эта женщина очень похожа на ее мать. Эмма остановилась в проходе между высокими полками, заставленными томами какой-то энциклопедии. Осанка женщины вдруг показалась ей очень знакомой. И то, как она жестикулировала во время разговора, тоже. Иррациональное ощущение узнавания усилилось: если женщина повернется, она непременно окажется матерью Эммы, а когда она увидит Эмму и Риччи, то радостно улыбнется им. «Что вы здесь делаете? – спросит она. – Вы не представляете, как я рада вас видеть!» Она оставит людей, с которыми только что разговаривала, подойдет к Эмме и возьмет ее за руку. «Это моя дочь и внук, – скажет она, и голос ее будет преисполнен гордости. – Какие у тебя планы, Эмма? Может, зайдем куда-нибудь и пообедаем втроем?»

Эмма вцепилась в ручки коляски. Серый свет, льющийся из окон, стал вдруг очень ярким. Потом женщина повернулась, и лицо ее оказалось совершенно незнакомым, а серый свет померк и почернел.

Мать Эммы никогда не стала бы улыбаться людям и болтать с ними вот так. Мать Эмма всегда предпочитала одиночество.

* * *

У Риччи поднялась температура. Он отказывался есть и выплевывал пищу, а моча у него стала какого-то необычного цвета. Эмма постоянно боялась, что делает что-то не так, упускает что-то из виду, но рядом не было никого, кто мог бы помочь ей советом.

– Все молодые мамаши сходят с ума от беспокойства, – успокаивала ее новый участковый врач, доктор Стэнфорд. – Ваш малыш растет и развивается вполне нормально. И хорошо набирает вес.

Да, так оно и было. Он набирал вес. Он видел. Он слышал. Он уже начал ползать. Но оставалась масса вещей, о которых Эмма не могла спросить никого.

Счастлив ли он? Достаточно ли часто он улыбается? Не слишком ли мы одиноки? Может быть, ему необходимо более многолюдное общество? Достаточно ли сильно я люблю его?

Потому что в последнее время в голову Эмме все чаще стала приходить одна мысль.

А что, если бы… Риччи не было вообще?

Воскресенье, 24 сентября

День восьмой

Из зарослей живой изгороди торчал сине-белый дорожный знак: «Bienvenue a St-Bourdain»^[11].

Рейф съехал на обочину и остановился. Под колесами машины заскрипел гравий. Он повернул ключ зажигания, и мотор смолк.

– Вот мы и на месте, – сказал он. – В путеводителе сказано, что сразу же после дорожного знака должны появиться ворота. Так что я абсолютно уверен, что это то самое место, которое нам нужно.

Эмма выпрямилась на сиденье, напряженно всматриваясь через лобовое стекло.

На поля легли длинные тени. На другой стороне дороги, чуть поодаль от них, высились две колонны из желтого песчаника с железными воротами между ними. За воротами вверх по склону холма карабкалась извилистая подъездная аллея. А на самой вершине, среди переплетения ветвей и густой листвы, едва виднелась красная черепичная крыша дома. Трава на лужайке перед входом, сбегавшей под уклон к дороге, была подстрижена неровно, временами достигая щиколотки взрослого человека. А по центру подъездной аллеи росли сорняки. Немного, но они были.

– Сад изрядно запущен, – заметил Рейф. – Похоже, они куда-то надолго уезжали.

Несмотря на явную заброшенность, сад выглядел великолепно. Ветви деревьев раскачивал легкий ветерок. У дальней стены аккуратной поленницей были сложены нарубленные дрова. Сразу же за воротами на солнце грелась кошка. Среди кустов то и дело мелькали упитанные домашние гуси. Эмма старалась дышать ровно и размеренно. Во что бы то ни стало она должна сохранять спокойствие.

Открыв дверцу, она выбралась из машины. С полей долетали летние, сочные запахи и звуки. Рейф тоже вышел из машины и знаком показал Эмме, чтобы она закрыла свою дверцу как можно тише. Он обошел машину спереди и встал рядом.

– Что вы намерены делать? – негромко поинтересовался он.

– Пока не знаю.

– Давайте не будем спешить, – сказал он. – Нужно все хорошенько обдумать. Мы не знаем, что они могут…

Вдруг он поспешно отступил на шаг.

– Люди, – прошептал он, пригибаясь. Эмма инстинктивно последовала его примеру, но потом высунула голову из-за машины и бросила взгляд в сторону дома.

На подъездной аллее появились несколько человек. Они не спеша спускались к воротам.

– Осторожно, – предостерегающе прошептал Рейф, когда Эмма сделала шаг вперед. – Вернитесь назад.

– Мы слишком далеко. Они нас не увидят. Да и не станут смотреть в эту сторону.

Теперь она хорошо видела всех. Впереди шла пожилая пара, загорелая и седоволосая. За ними – мужчина помоложе и женщина в майке и брюках бежевого цвета. Примерно на полдороге все остановились и обступили женщину в бежевом.

Вне всяких сомнений, это была Антония. Правда, волосы ее приобрели несколько более темный оттенок по сравнению с теми, какими их запомнила Эмма в кафе мистера Бапа, но удивляться тут было нечему: разумеется, она выкрасила их, чтобы пройти пограничный контроль в аэропорту. А в остальном она осталась прежней. Одежда бежевого цвета, быстрая, уверенная походка, ровная спина.

На руках она держала маленького мальчика – виднелись только его ушки, да волосики золотистым ореолом горели на солнце. От вида его круглой головки Эмма застыла на месте, раздираемая противоречивыми чувствами. Антония на мгновение наклонила голову, чтобы пожилая женщина могла поцеловать малыша, а потом снова прижала его к себе, еще сильнее прежнего. Эмме трудно было оставаться безмолвным свидетелем такой любви и нежности. Мальчик, одетый в белую футболку и красные шорты, держал во рту палец и разглядывал гусей под деревьями.

– Это он? – спросил Рейф.

– Да.

Эмма тихонько заплакала, давясь слезами и прижимая руки ко рту, чтобы ее не было слышно.

Она даже не заметила, что пошла вперед, пока не почувствовала руку Рейфа на своем плече.

– Стойте на месте, – предостерег он. – Не нужно, чтобы они вас видели.

– И что дальше? – сквозь зубы произнесла она. – Что мне делать дальше?

– Подождите.

В руке у Рейфа появился мобильный телефон. Он, прищурившись, смотрел на экран, большим пальцем нажимая кнопки.

– Алло! – заговорил он в трубку. – Алло!

Пожилая пара пошла вниз к воротам. Антония же, напротив, повернулась и направилась назад, к вершине холма. Еще минута, и Риччи скроется из глаз. Деревья заслонят его, и он исчезнет.

– Риччи! – закричала Эмма.

Рейф сжал ее плечо.

– Отпустите меня! – Она стряхнула его руку. А потом, охваченная внезапной паникой, не заботясь больше о том, что ее могут услышать, пронзительно выкрикнула: – Риччи! Риччи!

Рука Рейфа соскользнула с ее плеча, но он все-таки попытался удержать ее. До сих пор ему удавалось сохранять спокойствие, но страдания и боль Эммы пробили броню его невозмутимости. Телефон упал на обочину и задребезжал на камнях. Выругавшись, Рейф наклонился, чтобы поднять его, и Эмме удалось освободиться.

– Эмма! – беспомощно крикнул он, когда она рванулась через дорогу.

Она услышала, как он бросился за ней, но тут, должно быть, кто-то ответил на его звонок, потому что Рейф остановился и заговорил в трубку.

– Полиция! – в отчаянии выкрикнул он. – Пожалуйста… Помогите нам!

Глава двенадцатая

К тому времени как автомобиль свернул в каменный дворик неподалеку от дороги, на землю опустились сумерки и золотисто-зеленые краски солнечного дня сменились голубоватыми тенями вечера. Здания в этом дворике выглядели старше и мрачнее остальных построек городка. Высокие узкие окна заблестели, отражая свет фар.

– Что это? – Взволнованная Эмма выпрямилась на заднем сиденье. – Почему мы останавливаемся?

– Должно быть, это и есть консульство. – Рейф внимательно всматривался в окружающие их серые стены. – Тот малый, британец, говорил, что встретит нас здесь.

– Но… – Эмма пришла в смятение. – Я думала, что мы возвращаемся к тому дому. Я думала, мы возвращаемся, чтобы забрать Риччи!

Рейф мягко ответил:

– Мы не можем этого сделать, Эмма. Во всяком случае, прямо сейчас. Те люди вызвали полицию одновременно с нами. Помните? И они не позволили бы нам остаться там.

Эмма и в самом деле помнила. Кое-что, по крайней мере. Риччи в шортах, засунувший палец в рот. Эту часть она помнила совершенно отчетливо. А вот дальнейшие события слились воедино, превратившись в смутную и расплывчатую череду неясных, отрывочных воспоминаний. Она помнила, как, оторвавшись от Рейфа, перебежала дорогу и заскочила в ворота, надеясь догнать Риччи, которого уносили от нее по подъездной аллее. Люди впереди тоже бежали. Через секунду они достигли деревьев и затерялись между ними. Эмма упрямо преследовала их. Обогнув опушку леса, она выбежала на лужайку к большому особняку. Люди, убегавшие от нее, столпились у входных дверей. Эмма очутилась там в то самое мгновение, когда последний из них собирался проскользнуть внутрь. Им оказался мужчина, сопровождавший Антонию на аллее, высокий, с вьющимися каштановыми волосами. Эмме вдруг пришло в голову, что он специально отстает от остальных, оглядываясь через плечо, словно поджидая ее. Она бросилась к двери, чтобы оттолкнуть его и протиснуться внутрь, но мужчина загородил ей дорогу и крепко вцепился в дверь.

– Убирайтесь прочь! – выкрикнула Эмма.

Она взглянула ему в лицо и поняла, что он тоже рассматривает ее. Эмма, не дрогнув, выдержала его взгляд.

– Пожалуйста… – выдохнула она. – Пожалуйста… Вы забрали моего маленького сына!

Мужчина заколебался.

– Извините, – наконец пробормотал он и закрыл за собой дверь.

Эмма принялась колотить в запертую дверь руками и ногами. Ей не нужно было напрягаться, чтобы убедиться в реальности воспоминаний: костяшки пальцев и ладони у нее распухли и болели. Горло пересохло и саднило – должно быть, она громко кричала. Да, пожалуй, барабаня в дверь, обычно кричат. Эмма припомнила, как в какой-то момент заприметила камень на клумбе. Отойдя от двери, она подняла его и швырнула в окно. Зазвенело разбитое стекло. И пусть пострадавшая оконная рама располагалась слишком высоко, теперь Эмма знала, что делать, и принялась оглядываться по сторонам в поисках других камней. Но тут послышался рев моторов и скрип тормозов. Захлопали дверцы. Люди в круглых фуражках, крича что-то по-французски, окружили ее.

Поначалу Эмма решила, что они на ее стороне. Разумеется, сюда прибыла полиция – кто же еще, ведь это Рейф вызвал их! И они приехали, чтобы помочь ей! Но эти люди выглядели и вели себя отнюдь не дружелюбно. Они принялись кричать, тыча пальцами то в сторону дома, то темных машин, оставленных под деревьями. Если они и говорили по-английски, то не сделали ни малейшей попытки быть понятыми. А потом Эмма увидела пистолеты, огромные, тяжелые пистолеты в кобурах, висевших у них на поясах, и ей стало страшно.

Рейф вступил в спор с кем-то из полицейских. Они очень походили друг на друга: оба высокие, поджарые, разъяренные и яростно жестикулирующие. Они разговаривали на разных языках, но, очевидно, Рейфу удалось что-то втолковать полицейскому, потому что тот отступил на шаг и поднял руки вверх, сдаваясь. Рейф повернулся и подошел к Эмме.

– Они хотят, чтобы мы поехали с ними в участок, – сказал он. – Они не станут арестовывать нас, если мы сейчас уедем.

– Не станут арестовывать нас? – Эмма не верила своим ушам. – А за что они хотят нас арестовать?

– Ханты могут обвинить нас в нарушении права их частного владения и в причинении порчи их собственности, – пояснил Рейф. – Или даже в совершении попытки взлома и проникновения, поскольку вы пытались силой ворваться в их дом.

– Неужели они ничего не понимают? – в отчаянии закричала Эмма. – Разве они не знают, почему я пыталась проникнуть в дом? Там мой сын! И я не уйду без него!

Она бросилась было к дому, но полицейский со злыми глазами преградил ей дорогу. Рейф взял ее за руку.

– У нас нет другого выхода, – горячо заговорил он. – Если мы не уйдем отсюда по доброй воле, они увезут нас силой.

Эмма снова посмотрела на пистолеты. Черные и масляно поблескивающие, они внушительно покачивались на поясах полицейских. До сих пор ей не доводилось видеть настоящего оружия, а сейчас она в буквальном смысле окружена им. Пистолеты! И это при том что Риччи находился всего в нескольких футах отсюда. Полицейские изрядно напугали ее. Они ничуть не походили на британских «бобби»^[12], которых она часто встречала на улицах Лондона, вежливых мужчин и женщин в клетчатых фуражках и ярко-желтых куртках. Эти мужчины напоминали солдат, жестоких и злых, как если бы они привыкли жить в горах и, чтобы прокормиться, охотиться на диких животных, зажав в зубах острый нож.

– Это не те люди, с которыми можно шутить, – перехватил ее взгляд Рейф. – Чем быстрее мы уедем с ними, тем быстрее найдем кого-нибудь, кто говорит по-английски. Кроме того, мы можем обратиться в консульство Великобритании. И там нам наверняка помогут уладить дело миром.

Дальше следовали отрывочные воспоминания о поездке в машине, когда Эмму швыряло и раскачивало на поворотах, в которые еле вписывался автомобиль на быстро темнеющей трассе. В здании, выкрашенном в кремовый цвет, к ним подошел мужчина в клетчатой рубашке и по-английски пригласил их сесть в другую машину – как решила Эмма, чтобы вернуться назад, к дому Хантов.

Но вместо этого они оказались в консульстве.

Она с трудом выбралась из автомобиля. С трех сторон на них угрожающе надвинулись неприветливые серые здания. Рейф опередил ее и, стоя на вымощенном брусчаткой тротуаре, уже о чем-то разговаривал с водителем в клетчатой сорочке. Эмму все сильнее охватывало дурное предчувствие.

Что она здесь делает? Почему она позволила этим людям увезти себя от дома, в котором держали ее Риччи?

Вслед за Рейфом и водителем она поднялась по ступенькам и вошла в сводчатую дверь. Стук их каблуков по кафельной плитке эхом отражался от высоких потолков коридора – планк-плинк-планк – подобно каплям воды, падающим в глубокий колодец.

– Подождите минутку, пожалуйста, – обратился к ним водитель в клетчатой рубашке и исчез.

В коридоре было холодно. С потолка свисала голая, слишком яркая лапочка, отбрасывающая по углам резкие, контрастные черные тени. На стенах висели тяжелые, мрачные портреты пожилых мужчин с бородками и пронзительными глазами. А что там за штука стоит в алькове? Эмма напрягла зрение. Мраморная статуя в натуральную величину, изображающая женщину в длинной накидке с пустыми глазами, склонившуюся над ребенком, которого она держала на коленях. Лицо мраморной женщины оставалось в тени, и лишь высокие скулы отчетливо выделялись над впалыми щеками. Низкий нависающий лоб лишь усиливал ощущение угрозы, исходившей от фигуры. Ребенок со страхом смотрел снизу вверх в лицо женщине. Она приподняла руку, как будто намереваясь ударить его.

– Здравствуйте!

Эмма резко повернулась на звук голоса.

– Брайан Ходжкисс, – представился запыхавшийся молодой человек, выходя к ним из дальней части коридора, тонувшей во тьме. В знак приветствия он приподнял руку. – Сотрудник консульства. Я дежурю здесь во внерабочее время, на случай возникновения непредвиденных обстоятельств. Полагаю, с вами случилось какое-то недоразумение?

– Да. – Эмма сделала шаг вперед, ему навстречу. – Да, так оно и есть. Я хочу, чтобы мне вернули моего сына, и немедленно!

– Понимаю, – ответил мистер Ходжкисс. На его лице проступили озабоченность и беспокойство. – Мне известна ваша история, и я вам искренне сочувствую. Но проблема заключается в том, что та семья утверждает, что ребенок вовсе не ваш.

– Нет, мой! – Эмма постаралась вложить в свой голос максимум твердости.

Мистер Ходжкисс дипломатично откашлялся.

– Я только что разговаривал с детективом-инспектором Хиллом, из Лондона, – пояснил он. – Полагаю, личность ребенка установлена…

– Я говорю не об установлении личности, – перебила его Эмма. – Я своими глазами видела его час назад.

– Я не ставлю под сомнение ваши слова. – Мистер Ходжкисс поднял руки, словно защищаясь, а потом опустил их характерным жестом, как будто разглаживал пуховое одеяло. – И не намерен этого делать. Однако, как мне сообщила полиция, вы вообще не должны были там находиться. Так что это семейство вправе обвинить вас в нарушении их права частной собственности.

– А что еще я, по-вашему, должна была делать? – всхлипнула Эмма.

Стоявший позади Рейф коснулся ее руки.

– Мы можем как-то уладить это дело? – спросил он. – Вы сами видите, что сама собой эта проблема не решится.

Мистер Ходжкисс с живостью развернулся к нему. Он явно обрадовался тому, что наконец-то отыскался здравомыслящий человек, с которым можно поговорить.

– Вы должны понять, – сказал он, – мы стараемся быть объективными. Семья ребенка тоже обратилась к нам за помощью. Кстати, – тут он бросил взгляд на Эмму, – они с пониманием отнеслись к вашему положению. В частности, миссис Хант просила передать вам, что сочувствует вашему горю, тому, что вы лишились ребенка, но…

– Она лжет! – выкрикнула Эмма. Неужели нет предела наглости этой женщины? – Ей прекрасно известно, как и почему я лишилась сына. Это она украла его у меня, лживая тварь!

– Прошу прощения, – вмешался Рейф. – А как насчет анализа ДНК?

Последовало долгое молчание.

Рейф продолжил:

– Мне представляется, что проведение этого теста позволило бы решить возникшую проблему раз и навсегда.

Эмма была так раздосадована, что даже не могла говорить. Анализ ДНК! Почему она сама об этом не подумала? Ведь действительно, это был самый удобный и надежный способ покончить со всей этой путаницей. Она перевела взгляд на Брайана. Тот вытер пот со лба.

– Э-э… в общем, да, – промямлил он. – Пожалуй, вы правы.

– В таком случае, как это можно устроить? – требовательно спросила Эмма.

– Я не адвокат, – ответил Брайан Ходжкисс, – поэтому ничего не могу утверждать наверняка. Но, полагаю, возможность проведения анализа ДНК зависит от того, согласятся ли на него Ханты.

– А если не согласятся?

– В таком случае, боюсь, вы не сможете их заставить.

– Что вы имеете в виду, говоря «вы не сможете их заставить»? – сердито выпалила Эмма. – Почему это никто не может их заставить? Почему вы верите им, а не нам?

– Дело не во мне, – отозвался Брайан. – Я бы советовал вам с самого утра прийти в консульство, и мы свяжем вас с адвокатом, который говорит по-английски. А пока что, – он полез в карман и вытащил оттуда карточку, – если вам негде переночевать, то здесь указана пара телефонных номеров, по которым вы можете…

– Переночевать? – взорвалась Эмма. – Вы что, сошли с ума? Неужели вы думаете, что я спокойно отправлюсь спать, зная, что мой Риччи остался в том доме с чужими людьми? Вы, похоже, совершенно спятили!

Брайан Ходжкисс выслушал ее в вежливом молчании. Когда она умолкла, он сказал:

– Как вам будет угодно, мисс Тернер. – А когда она не сделала попытки взять карточку, которую он предлагал, добавил: – Однако считаю своим долгом предупредить, что если вы вернетесь к дому Хантов, против вас может быть выдвинуто обвинение в нарушении права частной собственности или преследовании. В этом случае консульство ничем не сможет вам помочь.

Его холодность привела Эмму в замешательство.

– Они вам все рассказали, ведь так? – спросила она.

– Кто?

– Полиция в Англии. Они рассказали вам о том, что сообщила им доктор Стэнфорд. Вот почему вы не хотите помочь мне.

– Мисс Тернер, я понятия не имею, о чем вы говорите.

Эмма пристально всматривалась в лицо Ходжкисса, не зная, верить ему или нет.

– А сейчас, – сказал он, – хотя я предпочел бы не вызывать сюда полицию, мне ничего не остается…

Рейф шагнул вперед.

– Давайте вашу карточку, – сказал он и протянул руку.

С видимым облегчением Брайан вручил ему карточку.

– Побеседуйте с адвокатом, хорошо? – доверительно, как мужчина с мужчиной, заговорил он с Рейфом. – Возвращайтесь сюда утром. Часов около девяти.

– Мы придем, – коротко ответил Рейф.

– Вот и хорошо. Спокойной ночи.

Брайан распахнул перед ними дверь. Эмма была настолько ошарашена происходящим, что опомнилась только тогда, когда они вышли наружу и спустились по ступенькам во двор. Она не могла поверить, что это действительно происходит наяву, а не в кошмарном сне. Они пришли сюда за помощью, а их вышвырнули, как пару пьяниц из бара. Должно быть, это какое-то недоразумение. Ведь не может же этот Брайан Ходжкисс быть единственным представителем посольства Великобритании во Франции? Должен же быть кто-нибудь еще, кому они могли позвонить, кто-нибудь, кто непременно разберется во всем.

– И что теперь? – повернулась она к Рейфу. – Что мы будем делать дальше?

– Не знаю. – Он стоял на ступеньках, держа в руках карточку, которую вручил ему Брайан Ходжкисс, и на лице его читалась такая неуверенность, какой Эмма у него никогда не видела. – Может быть, и в самом деле лучше подождать, а утром побеседовать с адвокатом?

Утром?

Да что с ним такое!

– Утром Хантов и след простынет. Они заберут с собой Риччи и сбегут. Скорее всего, они уже укладывают вещи. – Эмму снова охватила паника. – Почему мы оставили его там? Ведь я была совсем рядом с ним. Совсем рядом! И оставила его! Господи Иисусе! Нам нужно вернуться туда. Немедленно!

Рейф попытался что-то возразить, но Эмма оттолкнула его. Она возьмет машину и… Что дальше? У нее ничего не выйдет. Их автомобиль, взятый напрокат, остался у дома Хантов. О боже, что же ей делать? За все время, что они стояли во дворе, по дороге не проехала ни одна машина. Городишко погрузился в сон, вокруг не было ни огонька. Она не знала ни одного телефонного номера, по которому могла бы позвонить во Франции. Вызвать такси. Или обратиться в справочное бюро. Ничего этого она не могла.

Где-то рядом хлопнула дверь. Щелчок был мягким и негромким, но эхом отразился от стен. Появился Брайан Ходжкисс, на ходу застегивающий коричневый кожаный портфель. Каблуки его туфель звонко цокали по брусчатке. Он прошел мимо, не глядя на них. Эмма смотрела, как он направляется к дороге. На сгибе одной руки у него покачивался пиджак, а другой он придерживал портфель.

Она бросилась за ним.

– Подождите!

Она не могла позволить ему уйти. Хотя толку от Брайана было мало, кроме него у них не было никого и ничего.

– Подождите! – снова окликнула она его.

Брайан обернулся. Его поза выражала усталость и настороженность. Он широко расставил локти в стороны, словно готовясь защищаться. Лунный свет блестел на его щеках, носу и лбу, отражаясь от камней брусчатки. Эмма подбежала к нему и сдернула с плеча свой рюкзак.

– Послушайте… – пробормотала она, открывая клапан непослушными пальцами. – У меня есть фотография Риччи. – Она порылась в рюкзаке в поисках снимка, который привезла с собой. – Видите? – Она выхватила фотографию из конверта и сунула ее под нос Брайану. – Скажите французской полиции, пусть они сравнят ребенка Хантов с этой фотографией. Если вы сами взглянете на нее, то поймете, что это мой сын. Они обязаны провести анализ ДНК. Просто обязаны! Вы должны убедить их в этом!

Брайан попытался отвести глаза от фотографии Риччи, на которой тот был снят в пижаме и с волосами, смешно причесанными набок, как у маленького монгола, но Эмма все совала и совала снимок ему в лицо, так что он был просто вынужден взглянуть на него.

– Я уже говорил вам… – сказал он. – Я не могу указывать полиции, что делать. У меня нет для этого законных возможностей.

– И это все, что вы можете сказать? – Взбешенная Эмма замахнулась на него фотографией. – Что бы мы ни говорили, у вас на все один ответ: «Я не адвокат. Я не адвокат». Если это все, на что вы способны…

Позади нее откашлялся Рейф.

– Мистер Ходжкисс, у вас есть дети? – поинтересовался он.

– Прошу прощения?

– У вас есть дети?

Мистер Ходжкисс изобразил на лице удивление.

– Если на то пошло, есть, но я не понимаю…

– Сколько им лет?

Мистер Ходжкисс заколебался.

– Два и четыре годика.

– И вы можете узнать их? – продолжал допытываться Рейф. – Если бы кто-нибудь похитил их, а потом заявил, что они принадлежат ему, вы смогли бы узнать в них своих детей?

Брайан Ходжкисс облизнул губы. В расстегнутом вороте рубашки грудь его блестела от пота. Волосы у него были редкими, далеко отступившими ото лба к затылку. Несмотря на залысины, он выглядел очень молодо. Его скорее можно было принять за школьника или студента, чем за отца двоих детей. Здесь, во дворе, он не казался таким напыщенным и неприступным, как в коридоре консульства. В ночном дворике, где они стояли втроем, он был хорошим человеком. Честным. Старающимся поступить так, как должно.

– Послушайте, – сказал он. – Все дело в том, что один из наших сотрудников консульства дружен с их семейным врачом. Кажется, его зовут доктор Риджуэй, если я не ошибаюсь.

– И это ставит Хантов вне подозрений? – нетерпеливо поинтересовалась Эмма.

– Нет, конечно, нет. Разумеется, не ставит. Но доктор Риджуэй живет здесь больше двадцати лет, его очень хорошо знают и уважают в округе. Он сам англичанин, поэтому проявляет неподдельный интерес к нашим бывшим соотечественникам. А с этой семьей связана одна история… – Словно решившись, он продолжил: – Вероятно, мне не следовало бы рассказывать вам… Но я не вижу в этом большого вреда. Очевидно, ребенок Хантов был очень болен. Какое-то генетическое заболевание, по-моему. Что-то связанное с демиелинизацией нервов или чем-то в этом роде. Его показывали всем специалистам, каким только можно, – родители ни перед чем не останавливались, как вы легко можете себе представить, – и доктор Риджуэй осматривал его всякий раз, когда он возвращался во Францию. Поэтому, сами понимаете, он очень хорошо знаком с этим семейством и их ребенком. Исключительно близко.

– Вы хотите сказать, что их ребенок болен? – спросил Рейф. – Должен заметить, хоть я и не врач, но мальчик показался мне совершенно здоровым.

– Видите ли… Все это представляется интересным, поскольку Ханты прослышали о каком-то новом лечении в Индии. Что-то вроде духовного исцеления; подробности мне неизвестны. Как бы там ни было, доктор Риджуэй не возлагал на это особых надежд и не советовал Хантам ехать. Но они уже и так испробовали все возможные способы, так что отправились в Индию и пробыли там три месяца. А потом… – Он развел руками. – Все вышло как нельзя лучше. Ребенок вылечился.

– Но мы сейчас говорим о другом ребенке. Тот малыш, которого я видела сегодня, который живет сейчас с ними в одном доме, – это мой сын! – в отчаянии закричала Эмма.

– Мисс Тернер…

Эмма взмолилась, обращаясь к Рейфу:

– Поедемте отсюда! Мы только зря теряем время. Нужно было отнять у них Риччи, пока была такая возможность.

Она повернула в сторону дороги.

– Они увезут его с собой! – простонала она. Что она здесь делает? Боже мой, да что на нее нашло? Как она позволила унести Риччи в ту самую минуту, когда уже почти держала его на руках?

Зазвонил мобильный телефон. Раздался голос Брайана:

– Алло!

Эмма, не оборачиваясь, продолжала идти к дороге. Какая разница, кто ему звонит в такое время!

И вдруг Брайан громко воскликнул:

– Что?

Ну что там еще? Эмма обернулась к нему. Ходжкисс поднял руку, жестом приказывая ей остановиться.

– Это невероятно, – сказал он в трубку. – Да. Думаю, они согласятся. Собственно говоря, мы как раз обсуждали возможность… Да, да. Я перезвоню вам.

Он резко захлопнул свой телефон.

– Отлично! – заявил он. Щеки у него раскраснелись, озабоченность как рукой сняло. Перед ними стоял совершенно другой человек – настоящий волшебник, приготовивший для них кучу подарков.