Текст книги "Все, что мне нужно (ЛП)"

Автор книги: Э. Сальвадор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

Я борюсь с желанием закатить глаза и встать.

– Этого не произойдет. Что-нибудь еще? Мне нужно принять душ.

– Да, я отправила по электронной почте несколько вопросов, которые, скорее всего, тебе зададут. Используй это, чтобы подготовиться к интервью до и после игры.

– Хорошо.

Я обращаю свое внимание на тренера.

– Послушай ее, ТиДжей. Это полезно не только для тебя, но и для команды. Она знает, что лучше.

Знаю, что на самом деле они хотят сказать, что боятся, что я что-нибудь испорчу, и не верят, что смогу справиться сам.

– Да, это все?

– Это все.

Я барабаню пальцами по рулю, крепко сжимая его, и жду, пока загорится зеленый свет.

Разговор с Джанет крутится у меня в голове, и чем дольше он длится, тем больше подогревает мое волнение. Я не знаю, что расстраивает больше всего – отсутствие доверия ко мне со стороны тренера и Джанет или возможность того, что меня может сбить с толку глупый вопрос.

– Помоги мне, ТиДжей.

– Что?

Мои глаза перебегают от света к зеркалу заднего вида. Сейнт, Джейден и Джаггер сидят на заднем сиденье моего G-Wagon, а Лэндон – на пассажирском сиденье.

По выходным мы по очереди ездим на тренировки, кроме будних дней, поскольку у всех разные графики. Обычно после тренировки мы перекусываем, но теперь, когда в моей жизни появились Феникс и Лола, я пропускаю обед с ребятами.

Это были интересные две недели. Я узнал кое-что о Фениксе, например, он приучен к горшку, везде носит с собой Винни-Пуха, любит обниматься только тогда, когда смотрит телевизор, и многое другое.

Я до сих пор понятия не имею, что делаю. Иногда мне кажется, что наконец-то освоился, но потом Феникс делает что-то, что сбивает меня с толку.

Это как закатить истерику из-за того, что он захотел мороженого вместо еды. Лола хорошо справилась с этим, но я наблюдал за происходящим, чувствуя себя бесполезным, потому что не знал, что делать.

– Помоги мне с Дейзи, – умоляет он.

Ребята хихикают, кроме Лэндона. Он слишком сосредоточен на телефоне, чтобы обращать внимание на Сейнта.

– Этого не произойдет.

Я снова перевожу взгляд на свет, который становится зеленым.

Он издевается.

– А почему бы и нет?

– Ты поступаешь правильно, ТиДжей. Она для него слишком сексуальна, – добавляет Джаггер, и Джейден соглашается мычит.

– Слишком горяча для меня? Ты видел Джейдена? Я выгляжу лучше, чем он, а Кара с ним разговаривает, – утверждает Сейнт, в его голосе нет ни грамма юмора.

– Мы не разговариваем. Я же говорил тебе, что у нас есть два класса вместе. Мы просто помогаем друг другу учиться. И я видел себя. Я очень красивый, – самодовольно отвечает Джейден. – Я не могу сказать то же самое о тебе. Дейзи даже не узнает тебя.

– Не сейчас, но это изменится, потому что ТиДжей мне поможет, верно? – говорит Сейнт с надеждой в голосе.

– Я говорил тебе, что этого не произойдет. Она почти не разговаривает и не смотрит на меня, когда я у них дома. Уверен, что я ей не нравлюсь. Поэтому ты сам по себе.

Я подъезжаю к нашей подъездной дорожке и паркуюсь.

Я не упоминаю презрительный взгляд ее глаз, не столь утонченные взгляды, которые, уверен, она делает нарочно, ее легкие насмешки, когда говорю, которые дают понять, как сильно я ей не нравлюсь.

– Давай, помоги мне с Дейзи, а я помогу тебе с Лолой.

Впервые с тех пор, как мы сели в мой внедорожник, Лэндон бросает на меня короткий взгляд.

– Мне это неинтересно, – невозмутимо говорю я, глядя на него в зеркало заднего вида.

Он поднимает бровь, ухмыляясь.

– Не хочешь помочь мне или заполучить Лолу?

– Убирайся. Мне нужно идти.

Лэндон выходит, не сказав ни слова.

– Пока, папочка, – поют Джейден и Джаггер в унисон.

Я поднимаю средний палец, когда они вылезают.

Остался только Сейнт. Он откинулся на спинку сиденья, и все его лицо расплылось в дерьмовой ухмылке.

– Не забывай, что я тот, с кем она разговаривает каждый день. Если тебе понадобится помощь, ты знаешь, где меня найти.

Это последнее, что он говорит, прежде чем выйти и закрыть за собой дверь.

Мне не нужна помощь, чтобы заполучить Лолу. Она мне даже не нравится в этом смысле. А если бы она мне и нравилась, то явно не ответила бы взаимностью. Она сказала это совершенно ясно.

– Привет.

Кара стоит по другую сторону двери, придерживая ее открытой для меня с улыбкой, которая застает меня врасплох.

Кара обычно приветствует меня со стоическим выражением лица и жестким «привет».

– Привет.

Я отвечаю на улыбку, входя внутрь. Закрываю за собой дверь, затем снимаю обувь и толстовку.

Больше она ничего не говорит, уходит и поворачивает налево, исчезая в коридоре, который, как я предполагаю, ведет в ее комнату. Может показаться, что это не так уж и много, но мне хотелось бы думать, что я добиваюсь прогресса.

Зайдя в гостиную, первое, что я вижу, – это отодвинутая назад мебель и белая простыня, покрывающая пол. Есть две тележки с кистями, красками и другими художественными принадлежностями. Три белых холста лежат на простыне рядом с тремя каменными кувшинами, наполненными водой.

– Помни, медвежонок Пух не любит, когда на нем красят.

Я слышу голос Лолы позади себя.

Повернув голову, вижу, как она выходит из спальни, а Феникс стоит рядом с ней. И, что никого не удивляет, он прижимает к себе медведя, которого я ему подарил. Он везде носил его с собой с тех пор, как получил этот подарок.

– Хорошо.

Он надувает губы и тяжело вздыхает, но грустное выражение его лица меняется, когда он видит меня. Его глаза ярко сияют, когда мальчик бежит ко мне.

– Т!

Возможно, я понятия не имею, что делаю, но одну вещь знаю и умею с полной уверенностью – это обнимать, особенно Феникса.

Не хватит слов, чтобы описать то огромное счастье, которое я испытываю в этот самый момент или каждый раз, когда прихожу. Серотонин разливается по телу, когда вижу чистую радость на лице моего сына, когда он бежит ко мне. Это то, что никогда не думал, что мне так понравится.

– Феникс!

Я широко раскинула руки и быстро присела, когда он прыгнул на меня и обвил своими ручонками мою шею.

– Привет, приятель, как дела?

Он нахально ухмыляется.

– Хорошо.

– Как медвежонок Пух?

Я смотрю на медведя, которого он все еще крепко держит, и моя улыбка становится шире, когда замечаю, что он и медведь одеты в одинаковые футболки.

– Хорошо! Рисовать!

– Мы сегодня рисуем?

Я улыбаюсь ему, а затем смотрю на Лолу.

– Привет, Персик.

Ее улыбка гаснет, и она смотрит на меня, не впечатленная этим прозвищем.

Мои глаза скользят по ее телу. Я стараюсь не пялиться, как чертов извращенец, но джинсовый комбинезон, который она носит, чертовски хорошо облегает ее тело. Он слегка свободный на груди, но не на бедрах, черт возьми.

Я заставляю себя снова взглянуть на нее, и мне не следует улыбаться, но угрожающий взгляд, который Лола бросает на меня, очень мил. Я ожидаю, что она скажет что-нибудь о прозвище, но вместо этого смиренно вздыхает.

– Привет, как прошла тренировка?

– Хорошо, Уоррен сегодня нас очень измотал. Клянусь, я не чувствую своих ног.

Ее улыбка становится такой широкой, как будто ей приятно слышать, что мне больно.

– Это отстой.

Это определенно прозвучало саркастически, но я не против. Видя, как она улыбается мне, а не кому-то другому, я чувствую себя очень хорошо.

– Тебе приятно слышать, что мне больно?

– Нет, конечно нет.

Лола обходит меня стороной. Когда она это делает, мой взгляд сразу же падает на ее задницу. Господи, черт возьми, Христос. Фокус.

– Я только сказала, что это отстой. Вот и все.

Я уверен, что она что-то бормочет себе под нос, когда оборачивается. Что-то вроде «он должен был измотать тебя сильнее», но, возможно, это было всего лишь мое воображение.

– Да брось.

Феникс извивается вокруг меня, убеждая меня сесть.

Я вырываюсь из этого состояния и подхожу к простыне. Сажусь рядом с Лолой и сажаю Феникса себе на колени, но кажется, что ему надоело, что я его держу, потому что вместо этого садится рядом со мной.

– Так мы сегодня рисуем?

– Да, я думала, что это будет хороший способ сблизиться с Фениксом. Это одно из его любимых занятий. Ему это так понравилось, что я купила ему собственную тележку. Помимо того, что ему это нравится, это еще и познавательно. Верно, дорогой?

Ее глаза обращаются к Фениксу, самая красивая улыбка украшает ее лицо, когда он кивает в знак согласия.

– Скажи ТиДжею, какой это цвет.

Она указывает на желтую бутылку на тележке.

– Зелтыыыый! – быстро отвечает он.

– Ух ты, очень хорошо, приятель. Какой ты умный.

Я ерошу его волосы.

– Спасибо, что позволили мне быть частью этого. Если бы не ты, я бы понятия не имел, что делаю.

– Спасибо, что ты здесь. За попытку.

Ее голос мягкий, как ласка моей души. Сегодня ее глаза более глубокого зеленого оттенка, подчеркивая коричневые пятнышки, разбросанные вокруг радужной оболочки.

– Все для Феникса… и для тебя, – говорю я, вытягивая руки по бокам, но замираю, когда чувствую, как кончик ее пальца касается моего.

Втягиваю воздух, когда все замирает, и возвращаются искры, возникшие несколько недель назад. Но они замедляются, когда она убирает руку.

– Надо начать рисовать.

Лола берет несколько бутылочек из небольшой тележки, на которых написано имя Феникса, и брызгает краской на каждую палитру.

Взяв одну из палитр, я поставил ее перед Фениксом, а мишку поставил рядом с ним.

– Я собираюсь посадить его здесь, чтобы он мог смотреть, как ты рисуешь. Уверен, что ему бы это понравилось. Что ты думаешь?

Малыш кивает и ухмыляется, беря в руки кисть.

– Хорошо.

Как только начинает рисовать, он полностью игнорирует нас с Лолой. Феникс слишком сосредоточен на своей задаче. Его язык слегка высунут в сторону, а брови сведены вместе.

Я беру свою кисть и макаю ее в синюю краску.

– Знаешь, я подумал… – размышляю, добавляя краску на холст. – Я мало что о тебе знаю.

Она смотрит на меня косо, ее кисть замирает над холстом.

– Ты ничего обо мне не знаешь.

Я обмакиваю кисть в воду, высушиваю на бумажном полотенце и обмакиваю в черную краску. Не совсем уверен, что делаю, и уверен, что это будет выглядеть как дерьмо, но я все равно добавляю краску на холст.

– Ты предпочитаешь, чтобы кофе был холодным, а не горячим. Тебе очень нравится носить эти яркие леггинсы и конверсы. Я уверен, что твои любимые цвета – зеленый и оранжевый. Ты любишь мексиканскую еду и, держу пари, если бы могла, то ела бы ее постоянно.

Я улыбаюсь про себя, вспоминая, как сильно она любит тако и как говорила о том, чтобы снова их съесть.

После паузы я поднимаю взгляд. Она смотрит на меня, нахмурив брови. До меня доходит, что я, наверное, все неправильно понял и действительно ее не знаю.

– Я ошибаюсь, не так ли?

– Нет, ты прав.

Глава 27

Лола

– Как ты это понял?

– Твои глаза становятся ярче, а улыбка становится шире. Я не знаю, как это объяснить, но выражение твоего лица меняется, когда пьешь холодный кофе вместо горячего. Ты всегда носишь эти яркие леггинсы и конверсы. Я подумал, что тебе очень нравится оранжевый и зеленый, потому что всегда их носишь. А макияж глаз всегда светло-персикового цвета. И мексиканская еда – это данность.

Со своего места я вижу, как его губы изгибаются в легкой улыбке, пока он продолжает рисовать.

Перенаправляю свое внимание обратно на холст, но трудно сосредоточиться, когда он замечает что-то столь незначительное, как цвет моих теней для век.

– Знаешь, должен сказать, что я большой поклонник ярких леггинсов, и подходящие конверсы – это вишенка на торте.

Мои предательские губы широко растянулись на моем лице.

– Верно…

– Ты думаешь не об этом, но, если честно… – он замолкает на полуслове. ТиДжей смотрит на Феникса, а затем на меня. – Это не подходит для детей.

– Ну, разве ты не тактичен, – саркастически парирую я.

Сомнительно, что Феникс услышит хоть слово. Он в своем собственном мире, его не беспокоит наше присутствие или разговор.

У меня перехватывает дыхание, когда ТиДжей наклоняется. Его теплое, мятное дыхание обдувает ухо. Я не вижу его, но клянусь, чувствую, как на его губах появляется ухмылка.

– Мне искренне нравятся леггинсы, и я бы солгал, если бы сказал, что твоя задница в них выглядит не очень хорошо. Хотя все, что ты носишь, тебе чертовски идет.

Жар поднимается от шеи до щек.

– Спасибо, это именно то, что я хотела услышать.

Он возобновляет рисование, в его груди грохочет глубокий смешок.

– Я просто говорю правду.

– Твоя честность никогда не подводит.

Я бросаю на него взгляд, откидывая челку.

– Я бы не стал тебе лгать, – мягко говорит он.

В голове проносится мысль, и я раздумываю, стоит ли ему говорить или нет. Вполне вероятно, что ему будет все равно, и это может сделать весь этот момент неловким.

Качаю головой, ненавидя себя за то, что слишком много обдумываю всю эту ситуацию.

– Что?

– Ничего.

Я продолжаю рисовать, отгоняя надоедливые мысли.

– Не чувствуй себя обязанной мне говорить что-то, но мы… друзья. Ты можешь рассказать мне что угодно.

Его слова нежны, почти осторожны, как будто он не хочет слишком давить, но также как будто протягивает свою собственную версию оливковой ветви.

– Я впала в депрессию после того, как узнала, что беременна, а после рождения Феникса ситуация ухудшилась.

Я провожу кистью между большим и указательным пальцами, ощущая древесину подушечками пальцев. Тревога, которую я давно не чувствовала, возвращается. Напоминание о тех мрачных днях, кажется, это было только вчера.

– Чтобы вытащить меня из этого, Дейзи придумала грандиозную идею. Она подумала, что мне будет полезно с ней потренироваться. Она сказала, что выброс эндорфинов будет полезен для моего тела и психического здоровья. И именно Каре пришла в голову идея с конверсами. Я уже износила свои белые высокие туфли, и она знала, как они мне нравятся.

Я обдумываю это воспоминание, понимая, как неожиданно появились Дейзи и Кара. Они обе отругали меня за то, что я лежу в постели и ничего не делаю, но также обняли меня, потому что знали, как сильно мне это нужно. Да, Кара это сделала, но Дейзи все еще поддерживала меня время от времени кладя руку на плечо.

– Они сделали это, чтобы поднять мне настроение. После их неожиданного визита мы начали вместе заниматься по FaceTime. Со временем говорить стало легче, и мы часами разговаривали по телефону. Началось с двадцати минут, потом сорок, потом час, пока не превратилось в часы. Они считали это важным, и моей наградой стали леггинсы и конверсы.

Я не упоминаю, что мой вес и растяжки сыграли огромную роль в депрессии. У меня было почти пятьдесят фунтов14 лишнего веса, и растяжки были повсюду. Было трудно принять эти вещи. Глупо, что меня это так волнует, но чрезмерные размышления действительно убили мою самооценку.

– И именно поэтому у меня так много ярких леггинсов и конверсов. Я знаю, это кажется глупым, но…

– Это не глупо, – перебивает меня ТиДжей, его тон серьезен, но мягок. – Это мелочи, которые помогают нам идти вперед, когда кажется, что все идет к черту… ну, ты знаешь.

Он виновато улыбается, а затем смотрит на Феникса, чтобы убедиться, что тот ничего не услышал.

ТиДжей смотрит на меня.

– У тебя есть леггинсы и конверсы. Я сделал татуировки и потерял сознание в пьяном виде. Это не самая умная идея, но татуировки, которые сделал в результате этого, того стоили.

– У тебя появились татуировки во множественном числе, когда был пьян?

– Да, знаю, на что ты намекаешь. О чем я только думал? Я и не думал. Я был идиотом, но, к счастью, мои друзья не совсем идиоты… извини, это привычка. К счастью, они были рядом и присматривали за мной. Они не мешали мне делать татуировки, но следили за тем, чтобы они не выглядели как дерьмо.

– Знаешь, теперь тебе придется показать мне татуировки.

Я сканирую каждый дюйм видимой кожи, но, поскольку он в спортивных штанах и с длинным рукавом, ничего не вижу.

– Я покажу, если ты покажешь свою.

Он наклоняет голову в сторону, его глаза медленно скользят по моему телу.

Я поднимаю средний палец и ухмыляюсь, когда ТиДжей поднимает брови и приоткрывает губы. Несмотря на шокированное выражение его лица, я вижу, как уголки его рта поднимаются вверх. Когда поворачиваю палец, его глаза скользят по маленькому пламени, нарисованному на моей коже.

– Дейзи, Кара и я сделали одинаковые татуировки с пламенем на одном пальце. Это наш способ всегда оставаться на связи. Знаю, это звучит неприятно, но…

– Ты хочешь поговорить о том, что неприятно…

ТиДжей приподнимает подол рубашки, демонстрируя часть пресса. На мгновение я теряюсь в тугих загорелых гребнях, пока он не указывает на чернила на коже.

– У меня могут быть отличные друзья, но они все равно идиоты. Они вытатуировали на мне свои имена. Даже Лэндон, который никогда ни к чему не присоединяется, решил принять в этом участие. Они называют это своей версией штампа бродяги.

Я пытаюсь сдержать улыбку, но это трудно сделать, когда читаю их имена. Джейден идет самым первым, за ним следует Джаггер и, наконец, Лэндон.

– Все могло быть намного хуже, – говорит он.

– Разве есть что-то хуже?

– Нет, это самое худшее. Остальные не так уж и плохи, и у меня есть одна, которая очень нравится.

ТиДжей смотрит на свою прикрытую правую руку.

– Я увижу остальные?

– Нет, если ты не позволишь увидеть твою.

Он поднимает бровь.

Я снова переключаю внимание на холст и продолжаю рисовать, не обращая внимания на то, как его взгляд прожигает. И я меняю разговор.

– Так что ты хочешь знать?

Из его груди вырывается глубокий смешок.

– Почему имя Феникс?

Это действительно привлекает внимание Феникса. Когда он смотрит на ТиДжея, они оба улыбаются друг другу, и это трогает мое сердце.

– Когда ты беременна в молодом возрасте, каждый заставляет чувствовать, что твоя жизнь окончена. Что после родов в таком юном возрасте нечего ожидать.

В голове крутятся слова моих родителей и многих других людей, а также их разочаровывающие и осуждающие взгляды.

– Некоторое время я думала, что они правы, пока акушерка не положила его мне на грудь. В тот момент казалось, что все будет хорошо, все было по-новому. Как Феникс.

Между нами воцаряется молчание, и я начинаю задумываться, не слишком ли много сказала или все это звучит слишком удручающе. Возможно, мне не следовало ничего говорить. О чем, черт возьми, я думала?

– Ты меня искренне удивляешь.

Я сжимаю кисть чуть крепче, улыбаясь, несмотря на небольшую боль, которую чувствую в груди.

– Я не должна. Я ничего не сделала.

– Я запаниковал, когда ты сказала, и до сих пор паникую… – он замолкает. – Если бы мы поменялись местами, не думаю, что был бы таким же хорошим родителем, как ты.

Я перестала рисовать.

– Ты паникуешь? Но выглядишь таким спокойным… на самом деле, ты справился со всем этим лучше, чем я ожидала.

ТиДжей сухо смеется, запуская пальцы в кудри.

– Я должен быть честен. Я разговариваю с родителями по крайней мере через день, потому что боюсь, что могу что-нибудь испортить. Легко притворяться, что все в порядке, когда привык, что все смотрят на тебя. Я занимаюсь этим с первого курса. Не могу сказать, что это всегда было легко, но притворяйся, пока не добьешься успеха, верно? Знаю, звучит банально, но именно это помогло мне пройти через все… и ты мне тоже помогла.

Впервые я по-настоящему смотрю на него и вижу сомнение, которое таится в глазах. Напряженность на его лице и легкий дискомфорт, когда смотрит на меня, а затем отводит взгляд. Как будто ему было неловко, что он признался мне в этом.

– Это не клише, и я определенно ничего не делала.

Я улыбаюсь ему.

– Клянусь, ты это сделала. Без тебя я бы не смог.

Я ненавижу этот момент.

То, как ТиДжей смотрит на меня, как улыбается, и искренность его слов. Больше всего ненавижу ощущение, будто время внезапно остановилось.

К счастью, Феникс прерывает момент. Он шлепает кистью по палитре, в результате чего часть краски попадают на колени ТиДжея.

– Будь осторожен, твоя краска на ТиДжее, – упрекаю я.

Феникс наклоняется вперед, рассматривая забрызганную краской одежду ТиДжея. Он наклоняет голову то в одну сторону, то в другую, напевая, как будто глубоко задумавшись.

– Маленький, – он зажимает большой и указательный пальцы.

ТиДжей посмеивается, глядя на краску.

– Думаю, это первое из многих произведений искусства, которые я получу от тебя, да? Могу поспорить, ты будешь таким же творческим, как твоя мама.

Краску он не смывает. Вместо этого вытаскивает телефон из кармана и нажимает на приложение камеры. ТиДжей следит за тем, чтобы все точки попадали в кадр, а затем настраивает фокус камеры и делает снимок.

– Ты только что сфотографировал?

– Я очень серьезно отношусь к искусству, и это, – ТиДжей держит телефон передо мной, показывая сделанную фотографию, – это произведение искусства.

Заявляет он как ни в чем не бывало, кладя телефон рядом с собой. После чего говорит:

– Это подводит меня к следующему вопросу. Мне интересно узнать, как ты рисуешь живые картины. У тебя есть какая-то фотографическая память или что-то в этом роде? Я видел видео, которое ты выложила вчера вечером, и не могу поверить, что ты сделала все это за день. А подробности? Боже, ты сумасшедшая.

Самодовольная улыбка появляется на моих губах при виде ошарашенного выражения его лица. Не только потому, что он смотрит на меня так, как будто сбит с толку и удивлен тем, что увидел, но и потому, что выглядит довольно мило.

Нет… не мило. Подождите, он только что сказал, что видел мое видео?

– Ты смотрел мое видео?

Уверена, что повторяю выражение его лица, хотя, вероятно, выгляжу более растерянно. Это всего лишь трехминутное видео, но я не думала, что ему захочется его посмотреть.

– Оно попало в мою ленту, и как только это произошло, не смог отвести взгляд. То, как ты рисуешь, завораживает.

Это ничего не должно значить и определенно не должно вызывать у меня улыбку как у идиотки. Но вот я улыбаюсь так, словно впервые слышу комплимент.

– У меня нет фотографической памяти, но я тайно делаю несколько фотографий на протяжении всего мероприятия и иногда преследую своих клиентов.

ТиДжей поднимает бровь, и на его губах появляется веселая улыбка.

– Сталкер?

– В большинстве случаев меня нанимает родственник или друг, поэтому пара или кто бы то ни было, кого рисую, понятия не имеют, что я делаю. Перед мероприятием я просматриваю их социальные сети, если они не частные, и получаю представление о том, как они выглядят, и ищу что-нибудь важное. Например, татуировки, домашние животные, мельчайшие детали. А когда я на мероприятии, то делаю несколько фотографий, чтобы удостовериться, что удалось передать каждую деталь.

– Ух ты, и ты закончила картину в тот же день?

Я глубоко вздыхаю.

– Я бы хотела, но, к сожалению, я перфекционист и иногда возвращаюсь, чтобы внести изменения. Мне также нужно сделать последние штрихи, прежде чем я ее доставлю.

– Ух ты… я знаю, что уже говорил это, но ты просто…

– Лола! Кара! – кричит Дейзи из-за входной двери, захлопывая ее.

Она бежит в гостиную, держа в одной руке связку сумок с покупками, а в другой – две коробки пиццы. Дейзи останавливается, когда взгляд падает на ТиДжея, и ее улыбка тоже.

– Ох… ты здесь.

Я не утруждаю себя предупреждением Дейзи, чтобы она была вежливой, потому что эта девушка делает то, что хочет и когда хочет.

– Ты принесла нам пиццу? – Кара берет коробки из рук Дейзи и ставит их на стойку. – И у тебя есть ананасовая. У кого-то хорошее настроение.

– Я не заказывала пиццу и определенно никогда бы не стала заказывать ананасовую.

Она гримасничает, глядя на пиццу с ананасами, беконом и халапеньо.

– Это была я. ТиДжей только что закончил тренировку, а мы с Фениксом еще не поели.

Глаза Дейзи сужаются, а затем что-то в них мелькает, но она качает головой.

– Спасибо за пиццу. Я чертовски люблю ананасовую, – говорит ТиДжей.

Кара держит кусок пиццы в дюйме от рта, ухмыляясь, когда ее глаза обращаются к банке, наполненной долларами и монетами.

– В банку десять долларов.

ТиДжей, не колеблясь, вытаскивает бумажник, достает двадцатидолларовую купюру и протягивает ее мне с застенчивой улыбкой на лице.

– Извини за это.

– Не волнуйся насчет этого, но нужно всего лишь десять.

– Оставь. Я уверен, что это будет не последний раз.

– Но..

– Давай, приятель, я помогу тебе смыть краску, – ТиДжей опускает кисть в банку, счищая краску, и делает то же самое с кистью Феникса.

Удивительно, но Феникс, хоть и неохотно, слушается его. ТиДжей поднимает малыша, и они исчезают в ванной.

– Хм…

Я смотрю на Дейзи, которая пристально смотрит на меня.

– Что?

Откладываю кисть и встаю, кладя двадцатидолларовую купюру в банку. Я направляюсь к острову и хватаю кусок пиццы.

Ее губы выпрямляются в прямую линию.

– Не знаю, просто ты выглядишь… иначе.

– Она знает, не так ли? – Кара указывает в мою сторону недоеденной пиццей.

– Я отрастила челку, – говорю и указываю на волосы.

– Нет, дело не в этом. Есть еще кое-что, что я не могу точно определить.

Она барабанит пальцами по стойке, но затем пожимает плечами и бросает мне две сумки с покупками.

– В любом случае, я нашла для тебя идеальный костюм на Хэллоуин.

Теперь я прищуриваюсь на нее. Ее улыбка сияет, но блеск в глазах полон озорства.

Медленно открывая сумку, я вытаскиваю костюм, и когда протягиваю его, мои глаза расширяются, а челюсть отвисает.

– Ты же не думаешь, что я буду это носить? – недоверчиво спрашиваю, глядя на потрясающее, но чрезвычайно короткое красное платье без бретелек с пайетками и длинным разрезом по подолу.

– О да, это так. Из тебя получится отличная убийца Джессика Рэббит.

– Да, так и будет, – Кара кивает в знак согласия и берет еще один кусок пиццы.

– Должна ли я напомнить тебе, что платье Джессики Рэббит длинное, а это, – я прижимаю его к телу, замечая, что оно находится прямо над серединой бедра, а разрез заканчивается у бедра, – очень короткое?

– Это Хэллоуин. Оно должна быть коротким и горячим, – сухо заявляет Дейзи, беря кусок сырной пиццы. – И поверь мне, это будет смотреться на тебе очень хорошо.

Я засовываю платье обратно в сумку и слышу мягкий топот ног по полу и хихиканье Феникса.

– Я обещаю, тебе понравится ананасовая, – говорит ТиДжей Фениксу.

– Не развращай моего племянника, – предупреждает Дейзи, указывая на него пальцем.

– Я не развращаю его. Я предлагаю ему попробовать одну из лучших пицц в мире.

Он ухмыляется, усаживая Феникса на стойку и обнимая его.

– Одна из лучших пицц в мире? – Дейзи усмехается, ее голос насмешлив. – Боже, планка установлена низко.

Я улыбаюсь, протягивая ТиДжею тарелку.

– На самом деле все не так уж и плохо, Дейзи. Ты даже не попробовала. Откуда ты знаешь, что это плохо?

– Я просто знаю.

– Все нормально. Больше для нас.

Кара хватает еще два ломтика и идет в гостиную, а Дейзи следует за ней, хмуро глядя на коробку пиццы, наполненную ананасами.

Отрезав кусочек сырной пиццы, я передаю ее Фениксу, и он, не теряя времени, ее съедает.

– Кто-то был ху… – ТиДжей останавливается на полуслове и вытаскивает телефон из кармана. Его пальцы скользят по экрану, как будто он обдумывает, стоит ли ему ответить тому, кто написал. Но когда собирается ответить, Феникс шлепает пиццу ему на рубашку.

– Феникс, нет, – хватаю его за руку, прежде чем он снова намажет соусом рубашку ТиДжея. – Это неприятно.

– Все нормально. В любом случае это старая футболка.

ТиДжей посмеивается, с удивлением глядя на крошечный кусочек пиццы, прилипший к его рубашке.

– Я должна была сказать тебе, что ему нравится делать подобные вещи.

Я намочила бумажные полотенца, нанесла на них немного средства для мытья посуды и протянула ему.

– Я должен был знать, что он сделает что-то подобное.

Его улыбка становится шире, когда пытается стереть соус, но удается лишь размазать его.

Его телефон вибрирует на прилавке. Я смотрю на него и вижу всплывающее текстовое сообщение от Алексии.

Алексия: Надеюсь, ты готов встретиться со мной сегодня вечером. У меня есть для тебя кое-что особенное.

Алексия: Просто небольшой обзор.

Алексия: 1 изображение.

Отводя взгляд от черного кружева, я тяжело сглатываю и борюсь, когда стеснение сжимает горло, а желудок сжимается

Глава 28

ТиДжей

Я повторяю каждую секунду, минуту и чертов час сегодняшнего дня с Лолой, чтобы увидеть, где ошибся, но ничего не приходит на ум.

Прямо перед тем, как принесли пиццу, Лола улыбалась и открывалась мне, но потом она вела себя по-другому. Была немного спокойнее, и ее улыбки были натянутыми.

Я тяжело вздыхаю, глядя в потолок спальни, лежу в постели и прокручиваю день заново. Но мои мысли прерываются, когда слышу стук в дверь.

Я стону, закрывая глаза.

– Сейнт, я же говорил тебе, что не хочу выходить сегодня вечером.

Он и другие парни, за исключением Лэндона, настаивали на том, чтобы я пошел с ними на встречу. Я несколько раз говорил им, что не хочу, и через несколько минут они наконец ушли, или, по крайней мере, я так думал.

Тихий щелчок открывающейся и закрывающейся двери заставил меня открыть глаза.

– Какая часть…

Останавливаюсь на полуслове, сажусь и вижу Алексию, стоящую перед моей дверью, одетую только в черное нижнее белье.

Она улыбается лукаво и озорно.

– Эй, прошло много времени.

– Алексия…

Она прерывает меня, сокращая пространство между нами.

– Я подумала, что ты немного занят с Фениксом, и поэтому не ответил мне. Поэтому решила, что приду и удивлю тебя. Что ты думаешь?

Я был не только занят с Фениксом и Лолой, но, честно говоря, забыл ответить ей.

Не сводя глаз с ее лица, я провожу пальцами по волосам, не зная, как сказать то, что думаю, но другого выхода нет.

– Я действительно хочу побыть один сегодня вечером.

Хотелось бы сказать, что я чувствую себя виноватым, когда улыбка с ее лица исчезает, а брови сдвигаются вместе. Я не сомневаюсь, что Алексия смущена и обижена, но она никогда не появлялась у меня дома, не предупредив об этом.

– Ты серьезно не собираешься ничего говорить о том, что на мне надето?

Я ошарашен, но только через несколько секунд до меня доходит, что она расстроена или смущена не потому, что я хочу побыть один, а потому, что не восхищаюсь ее чертовым нарядом.

– Я не писал тебе, чтобы ты пришла, потому что забыл.

Знаю, что это выставляет меня мудаком, но ненавижу приукрашивать вещи. Если есть что-то, чего я никогда не сделаю, так это вселю в кого-то надежду ради собственной выгоды. Я мог бы сказать по-другому, но какой в этом смысл? Иногда это оттягивает неизбежное, и в этом нет никакого смысла.

– Ты чертов мудак! Я купила это для тебя. Подумала, что удивлю тебя, поскольку мы давно не виделись, – она сжимает челюсти, ее нос раздувается. – Ты почти не отвечаешь на мои сообщения и звонки. Что, черт возьми, происходит?

Я щипаю переносицу, чувствуя досаду, потому что не ожидал, что так все обернется.

– У меня есть ребенок, Алексия. Баскетбольный сезон стартовал. У меня постоянно, черт возьми, есть дела.