Текст книги "Нефрит. Огонь. Золото"
Автор книги: Джун Ч. Л. Тан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)
Быстро заворачиваю книги в шелк, кладу их обратно на полку и возвращаюсь в свою комнату. Наверное, мне следует сообщить отцу обо всем, что видела. Если это он приказал Лейе взять книгу, тогда все хорошо. Но если нет…
А может, стоит все-таки сохранить сегодняшний вечер в тайне. Так я смогу выяснить истинные мотивы Лейе.
Я помню предупреждение, сделанное Линьси в первый день моего пребывания во дворце. «Будьте осмотрительны в выборе тех, кому доверять». Я не доверяю Лейе. И не поддамся на его уловки.
Глава 15
АЛТАН
Мне не следует здесь находиться.
Столица слишком опасна для беглеца вроде меня – принца, которого считают мертвым.
И все же я приехал, не в силах устоять перед искушением стать свидетелем гибели своего врага.
Мне бы испытывать восторг или радость, пусть и извращенную, но в действительности не чувствую ничего подобного. Видимо, от разочарования, что не своими руками уложил Гао Луна в могилу. Его безвременная кончина – помеха в моих планах. Впрочем, я умею быть терпеливым.
Имея такой длинный список врагов, как у меня, быстро постигаешь это искусство.
Толпа выстраивается вдоль улиц Бэйшоу, насколько хватает глаз. Многие сжимают в руках шелковые носовые платки, но у большинства глаза сухие. Знакомые переливы акцентов Ши, изысканные манеры и жесты моего народа, позолоченные крыши храмов и пагод, миниатюрные сады, которые удивляют на каждом углу… Они словно заключают меня в объятия, как давно потерянного друга, который переехал в другое место. Десять лет минуло с тех пор, как я был здесь в последний раз. Мало что изменилось, но в то же время ничто не осталось прежним.
Скорбящие стоят в ожидании похоронной процессии императора. Я одет так, чтобы сливаться с морем белых одежд. Отсутствуют яркие краски, столь любимые и демонстрируемые в столице и благополучных городах Империи. Это словно демонстрация богатства нашей нации, которая процветает настолько, что даже низший купеческий класс может позволить себе выкрасить ткани в спектр цветов, не встречающихся в природе. Только вот для меня эти яркие одежды – постоянное напоминание о том, что за трофеи мы заплатили кровью.
Глухой удар гонга эхом разносится над толпой, и воцаряется тишина. Стоящая рядом со мной Тан Вэй напрягается. Она снова, несмотря на риски, последовала за мной.
Вскоре появляется голова похоронной процессии. Большой отряд императорской гвардии, облаченный в алые с золотом доспехи, сопровождаемый знатью и министрами Внутреннего и Внешнего дворов, с торжественным видом шествует мимо. С такого расстояния большинство министров кажутся мне незнакомыми. Хочу подойти поближе, чтобы отыскать глазами того, кого называют Тенью императора.
– А где принц? – шепчет маленькая девочка. Она смотрит на меня большими круглыми глазами, сжимая в руке куклу. На вид ей лет восемь. Столько же было моей сестре, когда я видел ее в последний раз.
– Не знаю, – шепчу я в ответ, переглядываясь с Тан Вэй.
Мать малышки шикает на нее, но та снова дергает меня за край одежды.
– А принц теперь наш император?
– Принц Тай Шунь еще не достиг совершеннолетия, так что императрица Чжэньси поможет ему править, – объясняет ей мать. – Перестань беспокоить этого даге. Он нездешний.
Женщина коротко улыбается, извиняясь за вопросы дочери. Я улыбаюсь в ответ, радуясь, что она сочла меня иностранцем.
Очень вовремя повернув голову, наблюдаю шагающих плечом к плечу мужчин и женщин, одетых в ржаво-оранжевые одежды. Священники. Девочка тихонько вскрикивает и хватает меня за рукав. Не желая пугать ее еще больше, я пытаюсь расслабиться, приглушая разгорающийся в груди пульсирующий огонь.
Затем идет стайка громко голосящих королевских жен и наложниц. Интересно, от горя они рыдают или от страха? Чжэньси, скорее всего, сегодня же отошлет всех прочь.
По толпе пробегает шепот, и воцаряется мертвая тишина. Головы опускаются, тела сгибаются. Я заставляю себя поклониться, принять участие в этом проявлении уважения.
Осторожно приподнимаю голову и вижу спину молодого человека в белом шелковом платье и с золотой короной на макушке.
Желудок у меня сжимается, а пульс неистово колотится.
Он.
– Это и есть принц? Вы его видите? – не унимается девочка, и в ее голосе слышится волнение. – Мама, подними меня, я хочу на него посмотреть! Мама…
Я стискиваю зубы, сглатывая разъедающую, как кислота, ярость.
Сам я увидел достаточно.
После шествия толпа редеет, но я по непонятным для себя причинам задерживаюсь. Десять лет назад я не присутствовал на похоронах отца. Были ли они такими же величественными, как у Гао Луна? Искренне ли скорбели по нему?
Тело отца, облаченное в доспехи из белого нефрита и золотого шелка, покоится в Королевском мавзолее к северу от Бэйшоу. Когда я был ребенком, проложенный к гробницам Древний Путь Духов интриговал меня своими скульптурами богов и легендарных существ. Они, как и царские гробницы, отличались друг от друга размерами и великолепием. Одни более внушительные, чем другие.
Самая великолепная из них у моего прадеда, Юнь Луна. Его пустой гроб стоит в склепе, заполненном тысячами терракотовых солдат, лошадей и слуг, готовых служить ему в мире духов. Император, который, как уверяют исторические книги, объединил империю Ши. Это в который раз напоминает мне, что если я не справлюсь со своей задачей, будущие поколения жителей Ши никогда не узнают правду об ужасе его правления.
В детстве в специально отведенный день я каждую весну ходил в эту уединенную долину, чтобы почтить память предков. Судьба не позволила мне исполнить свой долг перед отцом.
Скоро все изменится. Скоро я все исправлю.
– Не понимаю, зачем ты так с собой поступаешь, – замечает Тан Вэй, отряхивая юбку.
– О чем ты?
Она бросает на меня раздраженный взгляд.
– Да ни о чем! Нам нужно идти в храм.
Мы оставляем толпу позади и по каменным мостам, перекинутым через узкие водные пути, направляемся на запад, мимо скульптур драконьих черепах и фонтанов, украшенных вырезанными юэфу. Отрывки некоторых классических стихотворений хорошо мне известны, другие – похуже.
У проходящих мимо нас по улицам людей мрачные лица. Хотя, возможно, они просто имитируют скорбь. Для властей. Сомневаюсь, что Гао Луна любили, особенно учитывая, что он с начала своего правления втянул страну в десятилетний конфликт.
– Вчера ночью Линьси приходила в условленное место.
– Почему ты мне не сказала? – Мой тон звучит резче, чем хотелось бы.
– Ты спал. Я подумала, что после испытания с фениксом и долгой дороги тебе нужно немного отдохнуть…
– Скорее, хотела побыть с ней наедине, – возражаю я.
Тан Вэй останавливается и окидывает меня ледяным взглядом.
– Так тебе интересно узнать новости или нет?
Я сжимаю переносицу, выдыхая.
– Слушай, прости, я не это имел в виду. Я просто… было бы здорово увидеть Линьси, вот и все.
– Ты извиняешься?
– Не заставляй меня брать свои слова обратно.
– Принято. Мне тоже очень жаль.
Я подношу руку ко рту, притворяясь шокированным.
Она толкает меня локтем.
– Я знаю, что Линьси тебе как сестра. Ты прав, нельзя быть такой эгоисткой. Я действительно хотела провести с ней некоторое время наедине. – Она самодовольно улыбается. – Этого больше не повторится. Надеюсь, когда-нибудь ты поймешь, каково это – быть влюбленным.
– Жду с нетерпением, – отвечаю с сарказмом. – Так какие новости?
Тан Вэй понижает голос:
– Она во дворце.
– Она?
– Та, кого ты так долго ждал.
– Та, кого я так долго ждал?
Она.
Я хлопаю себя по лбу.
– Похититель Жизни оказался женщиной? Почему-то я думал, что это будет мужчина вроде моего прадеда.
– Потому что ты не видишь дальше собственного носа!
– Кто она и что делает во дворце? – интересуюсь, игнорируя насмешку подруги.
– Она там всего месяц. Похоже, это давно потерянная дочь Чжао Яна.
– Ты уверена? Я думал, у него нет семьи.
– Линьси уверена. Она даже видела, как девочка тренировалась с каким-то священником. Похоже, они хотят отточить ее умение красть жизни, но пока не преуспели, и все, на что она способна, – это манипулировать водой. Есть еще кое-что: бабушка девчонки живет в том пустынном городке, где мы были.
– И где мы встретились со священниками?
Тан Вэй кивает.
Городишко был крошечным. Мне не составит труда вернуться и найти ее бабушку. В голове тут же возникает план. Наконец-то я обрел преимущество перед священниками.
И нашел средство воздействия.
Святилище Богини Милосердия резко возвышается над величественной ивой у озера Муан. Матушка частенько посещала это место. Внутри дворцового комплекса есть храм, но члены королевской семьи могут молиться в городе, прилюдно демонстрируя свою набожность. Служители Внутреннего Двора часто огорчались, что императрица выбирает для молитвы скромное и уединенное место вместо более величественных залов в центре города, построенных специально для королевских особ.
«Как мне понять надежды и страхи людей, если я не буду молиться вместе с ними?» – мягко, но с решительной улыбкой говорила мама. Чиновники цокали языками при виде чужеземной императрицы, но она всегда добивалась своего, за этим следил отец.
Долгое время я избегал наших богов, но сейчас зажигаю три благовонных палочки, потому что мама хотела бы, чтобы я это сделал. Опускаюсь на колени на одну из красных подушек перед главным алтарем, обеими руками держа перед собой благовония.
Чжэньси.
Человек-демон с тающим лицом.
Священники Дийе.
Тай Шунь.
Я мысленно перебираю список людей, которые должны заплатить за то, что они сделали с моей семьей. Я колеблюсь, потирая пальцами зернистые палочки. Должен ли я молиться? Но я не знаю о чем. Скульптура Богини Гуаньинь смотрит вниз с алтаря. Благословит ли она меня за желание отомстить? Или вместо этого посоветует простить врагов?
Тан Вэй толкает меня ногой.
– Они здесь.
Я ставлю благовонные палочки в огромный металлический горшок на столе и следую за подругой в пустой двор позади храма. Подхожу к кремационной печи и для вида бросаю в огонь несколько купюр преисподней [11]11
Бумажные деньги, выпускаемые с целью совершения ритуала жертв духам и передаче умершим в китайской традиции.
[Закрыть], на случай, если появятся прихожане. Тан Вэй стоит на страже в углу.
Кто-то прочищает горло. Я поворачиваюсь и низко кланяюсь двум мужчинам позади себя. Одно знакомое лицо, которое я рад видеть, другое – незнакомое. Это, вероятнее всего, посол Нанды.
– Шифу. – Я киваю пожилому мужчине, одетому в бледно-зеленое, прежде чем повернуться к другому. – Посол Тянь.
Его белые одежды резко контрастируют со смуглой кожей. Он протягивает руку, отягощенную толстыми медными кольцами и массивными, украшенными драгоценными камнями манжетами, и бросает в огонь целую пачку ритуальных денег. Нарисованный в их центре золотой листок сморщивается от жара и загорается. Хоть наши государства и разделены землей и водой, мы молимся одним и тем же богам.
– Вы обдумали мое предложение? – тихо спрашиваю я.
– Не вижу никакой пользы в том, чтобы согласиться с ним, – говорит посол Тянь. На Ши он изъясняется очень хорошо, почти без южного акцента. – С тех пор как Империя Ши и Хонгуоди заключили перемирие, торговые пути открыты и безопасны, что способствует развитию экономики моей страны и процветанию моего народа. Нанда не ссорится с соседями; все эти годы мы держались в стороне от ваших бессмысленных дрязг.
– Месть за убитого императора вряд ли можно назвать бессмысленными дрязгами, – замечаю я.
Он дергает себя за густую жесткую бороду.
– Брат, использующий месть в качестве предлога для грабежа чужой земли, не имеет совести. Не стоит недооценивать нашу разведку.
– Тогда вы должны понять, почему я стремлюсь отомстить за несправедливую смерть отца.
– Да. Много лет назад у Хонгуоди не было причин убивать вашего отца. Однако сейчас вы говорите об узурпации. Это серьезное дело. Нынешний наследный принц взойдет на трон Дракона через год, и у него есть свои священники. – Это слово посол выплевывает с отвращением и негодованием. – Их лояльность не на вашей стороне, особенно учитывая, что ваш отец выступал против них. Они станут защищать трон доступными им средствами – с помощью магии. Как вы собираетесь с ними бороться?
Я быстро переглядываюсь с Шифу, который едва заметно качает головой, не желая, чтобы я упоминал о Похитителе Жизни.
Я улыбаюсь послу.
– У меня имеются свои методы. Когда деревья упадут, обезьяны разбегутся.
– Но какими обезьянами будете командовать вы, юный император?
– Не обезьянами, но тиграми и драконами.
Он выглядит позабавленным.
– Следует ли мне в таком случае беспокоиться о крадущихся тиграх и скрытых драконах в Империи?
Моя улыбка становится шире.
– Нет, если императором буду я.
– Самоуверенность, нет, высокомерие! Оно ни к чему не приведет.
– Простите мою прямоту, – говорю, чувствуя, что терпение мое на исходе. – Мне нужно знать ответ вашего короля сегодня. Не забывайте, что за сотрудничество я предлагаю Южные Колонии.
Он фыркает.
– Прошло семьдесят пять лет с тех пор, как Ши отняла у нас эти острова, и теперь вы полагаете, что сможете вернуть их легко и без последствий? Возможно, вы более наивны, чем я думал.
Я прикладываю усилия, чтобы сохранить расслабленную позу и нейтральный тон.
– Похоже, ваш король ответил «нет».
– Увы, – вздыхает посол Тянь, – мой король решил пойти против совета министров. Когда придет время, народ Нанды пришлет вам войска. – Посол похлопывает меня по плечу, прикосновение вроде и легкое, но многозначительное. – Не делайте из моего господина дурака за то, что он поверил в вас, юный император.
– Все прошло довольно хорошо, – замечаю я, наблюдая за удаляющимися спинами посла и Шифу. Мужчины на прощание обмениваются любезностями.
Тан Вэй бросает на меня уничижительный взгляд.
– Я не доверяю этому человеку. У него плохой вкус на драгоценности.
– Я тоже ему не доверяю, но только потому, что политикам доверять нельзя, – произношу я. – Зато Шифу, похоже, в нем не сомневается.
– Мы оба знаем, что мастер Сунь любит думать обо всех только хорошее.
Я согласно вздыхаю, желая разделить оптимизм своего наставника и его готовность считать, что в этом мире еще осталось добро. Однако Богиня Надежды хитра, и я стал опасаться ее безупречной лжи.
– Куда это ты собрался? – спрашивает Тан Вэй, видя, что я шагаю к заднему выходу из храма.
– К озеру. Я скоро вернусь.
Она понимает, что меня нужно оставить в покое.
Окружающие тени удлиняются, когда я иду к озеру Муан, синевато-зеленые воды которого освещены вечерним солнцем. Верхушки дворцовых зданий выглядывают из-за леса по ту сторону озера, посверкивая золотом. Но даже безмятежности этого места никак не удается успокоить свирепую бурю, назревающую у меня в голове.
Уши улавливают тихий напев флейты, доносящийся с территории дворца на противоположном берегу озера, и сердце пропускает удар.
Он где-то рядом.
Мой двоюродный брат.
Я больше не могу так называть Тай Шуня, поскольку он недостоин этого. Хоть мы и одной крови, но давно перестали быть семьей. Его родители отняли у меня все: людей, которых я любил, почести, которых заслуживал. Они похитили мою судьбу, украли мое предназначение. Скоро Тай Шунь унаследует трон, сменив имя и приняв почетное звание, дарованное императору Ши.
Будет зваться Тай Лун. Лун – это потомок Дракона. Сын Небес.
Я вытаскиваю из рукава кинжал, испытывая искушение метнуть его во что-нибудь. Отнесется ли Тай Шунь ко мне по-доброму, когда я приду за тем, что мне принадлежит по праву? Или станет сражаться? Я прижимаю большой палец к лезвию, кожей ощущая его острый край. Надеюсь, он будет драться. Перед мысленным взором возникает лицо мальчика, которого я когда-то знал. Вполне вероятно, сейчас я не узнаю его, ведь он повзрослел.
Однако для меня он всегда будет мальчиком, ставшим наследным принцем, которым некогда был я.
Глава 16
АН
Шпильки в волосах едва не вонзаются мне в голову, а на заколке, которую Линьси воткнула в толстый пучок на макушке, слишком много свисающих драгоценных камней. По идее они должны сочетаться с тяжелыми серьгами и изящным золотым ожерельем с голубыми сапфирами на шее, но на самом деле только добавляют наряду веса. Я разглаживаю многочисленные складки лазурной юбки, богато расшитой золотой нитью. Красиво облегающий плечи шелковый халат мерцает при ходьбе. Этот наряд – подарок императрицы, и мне ничего не остается, как надеть его.
– Ты в этом уверена? – интересуюсь я, теребя мамин нефритовый перстень – единственное украшение у меня на пальце. Единственное, что по ощущениям принадлежит мне.
– Абсолютно. Я специализируюсь на превращении крестьянских девушек в прекрасных принцесс.
– Я не принцесса, – отвечаю резко. Неодобрительно цокая языком, Линьси помогает мне надеть новые туфли – еще одно ужасное сооружение из парчи, от которого непременно будут мозоли. – Разве мы не в трауре? Это кажется… немного чересчур.
– Ах, Ан, не будь такой наивной. Траур закончился похоронами. Все в Бэйшоу до смерти хотят снова носить красивые наряды и устраивать торжества. Скоро на трон взойдет новый император. Новый человек, перед которым они смогут заискивать.
– Но на похоронах… я никогда раньше не видела, чтобы так много народа рыдало на публике. Неужели они так быстро оправились? Неужели все это делалось напоказ?
Линьси пожимает плечами.
– Жизнь – это игра с повторяющимся циклом, в которую богатые аристократы играют уже много веков.
«И ты должна играть в нее, если останешься здесь». Я с отвращением гоню от себя эту мысль. Возложенная на меня императрицей обязанность – забавлять наследного принца – больше похожа на рутинную работу, чем на что-то другое. Но я сделаю это, ведь она проявила ко мне доброту и потому что мой отец – главный министр.
– Сегодня вечером я должна развлекать его королевское высочество.
– Да, я слышала, – едко произносит Линьси. – Потому-то я тебя и наряжаю.
– Какой он?
– Ну, он проводит много времени за книгами, играет на флейте, интересуется искусством исцеления, не склонен к военной стратегии и не сможет взять в руки меч, даже чтобы спасти свою жизнь. – Линьси перестает загибать пальцы и ухмыляется. – Но он настоящий красавчик.
– Это мы еще посмотрим, – бормочу я себе под нос.
Она добавляет мне на щеки еще один слой пудры.
– Ну вот, все готово. Если хочешь, я провожу тебя до зала.
– Не нужно. У тебя ведь сегодня выходной? Иди же, пораньше встретишься со своей девушкой. Я знаю, что тебе не терпится ее увидеть.
Она хлопает в ладоши.
– Спасибо, Ан. Я у тебя в долгу.
– Это я у тебя в долгу за то, что привела меня в порядок. Будем надеяться, что я не выставлю себя на посмешище перед этим красавчиком-принцем.
– У тебя все получится.
Слегка пожав мне руку, Линьси выскальзывает из комнаты.
Имея в запасе свободное время, я иду к большому залу возле озера Муан, минуя куполообразный павильон у воды. Заслышав плывущие в воздухе меланхоличные ноты, навостряю уши. Вероятно, это снова тот же флейтист. Очарованная, я стою и слушаю. Хоть и ничего не понимаю в музыке, но, как по мне, именно так звучит небесная поэзия.
Мелодия резко обрывается, и из павильона выходит стройный молодой человек с флейтой в руке, направляясь прямиком ко мне. Он одет в простой белотканый, ничем не украшенный ханьфу с длинными, развевающимися при ходьбе рукавами.
Наконец он подходит достаточно близко, чтобы я смогла рассмотреть лицо. У меня перехватывает дыхание. Скулы и подбородок парня будто вырезаны рукой богов! Глаза у него большие и очень темные, а губы пухлые, как у женщины. Наиболее притягательным мне кажется застывшее на его лице выражение печали.
Заметив меня, он вопросительно наклоняет голову.
– Добрый вечер.
– Простите, я, я не… я просто… вы… вы такой… – Мысленно даю себе хорошего пинка и предпринимаю вторую попытку: – Простите, что побеспокоила. Ваша игра столь прекрасна, что мне захотелось послушать еще. – Я неловко указываю на его тонкую бамбуковую поперечную флейту.
– Спасибо. – Он кланяется, сверкая единственным красным драгоценным камнем в центре тонкой золоченой повязки на лбу. – Если хотите, я могу исполнить еще одну песню. Нечасто мне удается найти благодарную аудиторию.
– В это трудно поверить, ведь вы очень хорошо играете.
– Уверяю вас, это только потому, что я играл внутри павильона. – Взмахом руки он указывает на строение позади себя. – Он был построен специально для усиления музыкальных качеств любого инструмента. Каждая каменная плита во внутренней стене была тщательно размещена с учетом акустики. Давайте я вам покажу.
Он подносит флейту к губам. Песня та же, но звучит иначе. Менее глубоко, менее волшебно. Однако в нотах по-прежнему слышится одиночество.
– Это исполнение столь же прекрасно, – говорю я, когда он заканчивает. Сама же не в силах оторвать взгляд от его невообразимо красивого лица.
– Вы слишком добры. Кажется, мы не встречались, если память мне не изменяет. Я Тай Шунь. А вы кто?
Ад меня разбери!
Я ведь видела его портрет, висящий на стенах дворца, и сразу должна была узнать его! Простые белые одежды и печальный свет в глазах разом обретают смысл. Его горе из-за смерти отца продлится дольше сорока девяти дней. Хоть император и совершал ужасные поступки, все же это его отец. Боль в груди, появляющаяся всякий раз, как я думаю о собственной маме, возвращается снова.
Я поспешно опускаю голову и кланяюсь, сгорая от смущения.
– Прошу прощения, ваше высочество.
– Пожалуйста, не церемоньтесь. Как вас зовут?
– Чжао Ан.
– Дочь главного министра?
– Да, я направлялась на банкет. Слышала, что вы тоже будете присутствовать.
– Банкет. Верно! – Тай Шунь опускает плечи. – Полагаю, мне нужно пойти.
У меня возникает стойкое ощущение, что я чем-то его расстроила.
– Не стану вас дольше задерживать. Уверена, что вас ожидают друзья.
– По-вашему, у принца есть друзья? – весело интересуется он. Прежде чем я успеваю придумать ответ, парень протягивает мне руку. – Мы направляемся в одно и то же место.
Я мысленно перебираю правила, которыми поделилась со мной Линьси. Банкет – это большое событие для важных чиновников и гостей. Он знаменует собой окончание траура, и Тай Шунь впервые после похорон отца появится на публике. Это может означать только одно: теперь на него будут смотреть как на императора, а не как на принца.
Хоть императрица и просила меня составить компанию Тай Шуню на банкете, войти в комнату с ним вместе совсем другое дело. Если я появляюсь с ним под ручку, не станет ли это сигналом, что между нами есть какие-то отношения? Не превращусь ли я в мишень?
Я слишком долго не отвечаю, и Тай Шунь опускает руку.
– Я знаю, о чем вы думаете, – говорит он. – Что скажут люди, если будет выглядеть так, будто я привел вас на банкет как свою особую гостью. Поползут ли сплетни? Уверяю вас, так оно и будет. Прошу прощения, что поставил вас в затруднительное положение. Давайте прибудем отдельно.
– Ни о чем подобном я не думала, – лгу я.
– Все в порядке, я привык.
У него делается подавленный вид. Не знаю, почему меня это волнует, но я не хочу, чтобы он грустил.
– Ваше высочество, – произношу я громко и отчетливо, – я сочту за честь сопровождать вас на банкет. – Хватаю его за руку и переплетаю наши пальцы, наплевав на то, что нарушила, скорее всего, с десяток дворцовых правил приличия.
Застигнутый врасплох, Тай Шунь смеется. Громко. И тут же вздрагивает, словно не узнает этот звук. В его смехе мне видится юноша, который мог бы быть счастлив.
В момент, когда мы с Тай Шунем заходим в парадные двери банкетного зала, прекращаются все разговоры. Мой взгляд жадно впитывает все вокруг: свисающие с богато украшенного потолка малиновые шелковые шторы, установленные в каждом углу фонари; свечи, плавающие в чугунных держателях в форме драконов. Я слышу льющуюся откуда-то музыку, узнаю звуки лютни и флейты, но не вижу музыкантов.
– Представляю наследного принца Тай Шуня и… и… – Глашатай запинается, увидев меня, и его пухлые щеки становятся такими же красными, как повязанный вокруг талии шелковый пояс. Кто-то склоняется к его уху и шепотом подсказывает, а он, едва не плача от облегчения, добавляет: – И госпожу Чжао Ан!
Мы кланяемся и получаем ответные приветствия. Одних аристократов шокирует, что их наследный принц все еще отказывается от украшений и носит траурные одежды. Другие смущенно поправляют собственные роскошные наряды и драгоценности. Несколько придворных дам открыто пялятся на меня, не трудясь скрыть интерес. Или отвращение. А у меня от нехорошего предчувствия крутит живот.
Шествуя с принцем через зал, я нигде не вижу отца, зато ловлю взгляд вдовствующей императрицы, которая сидит в конце на возвышении. Сейчас она одета в имперские цвета: слоновая кость, золото и малиновый. Широкий пояс, расшитый парами золотых фениксов, спускается от талии до подола. Как и у некоторых других здешних дам, декольте ее платья обезоруживающе глубоко. Но если кто-то засмотрится на нее дольше положенного, то может лишиться глаза, а то и двух.
Императрица ободряюще кивает мне. Я иду с высоко поднятой головой, стараясь не упасть лицом вниз в своих невозможных туфлях.
– Жалеете о принятом решении? – чуть слышно бормочет Тай Шунь. Ему явно не по себе. – Я – определенно да.
– Вовсе нет, мы произвели на всех неизгладимое впечатление, – беззаботно отвечаю я, игнорируя учащенное сердцебиение.
Он немного расслабляется.
– Тогда все в порядке. Следите за тем, чтобы моя чарка всегда была полна.
Мы шагаем по дорожке, образованной расступившейся перед нами пестрой толпой. Меня так и подмывает помахать рукой, хотя бы для того, чтобы увидеть выражение лиц присутствующих. Однако не стоит испытывать судьбу, да и отец где-то здесь. Желудок скручивается в еще более тугой узел. Расстроится ли он из-за того, что я явилась с Тай Шунем и тем самым прилюдно заклеймила себя?
Особенно учитывая, что он велел мне не высовываться, пока учусь контролировать свою магию.
Для сожалений уже слишком поздно. Я молча вздыхаю и следую дальше.
Раздается удар гонга, и все направляются к длинным столам, выстроившимся вдоль стен по обе стороны помоста императрицы. Кажется, существует заранее установленный порядок рассадки, о котором я ничего не знаю.
– Ее величество желает, чтобы госпожа Чжао села рядом с его высочеством, – бормочет быстро подскочивший к нам слуга.
Тай Шунь выглядит удивленным, но молча ведет меня к столику рядом с императрицей. Я кланяюсь ей, прежде чем сесть, и она одаривает меня одобрительной улыбкой. Другой слуга спешит вперед, чтобы накрыть стол на двоих. Я жду, пока Тай Шунь обменяется несколькими словами со своей матерью, оглядываясь по сторонам в поисках знакомых лиц.
И обнаруживаю двоих, сидящих в третьем ряду справа от меня – это лейтенант Бао и женщина-священник, которая захватила меня в Шамо. Значит, выжили в той засаде. Одеты они как аристократы и сидят за столом во главе с пожилым господином, облаченным в роскошный шелк изумрудного оттенка. Должно быть, это и есть наместник Цинь, а Бао и женщина-священник – из его клана. Я насчитала еще шестерых мужчин в возрасте, имеющих некоторое сходство с наместником. Его сыновья.
Лейе нигде не видно.
Женщина-священник замечает меня, и на ее губах мелькает змеиная улыбка. Я отвожу взгляд. Меня снова окутывает удушливый запах мешка, который она надевала мне на голову. Я медленно выдыхаю и делаю глоток чая.
Тай Шунь садится рядом со мной.
– Все в порядке?
– Да. – Видя, что он не сводит с меня обеспокоенного взгляда, заставляю себя широко улыбнуться. – Правда, все хорошо.
– Я давно понял, что алкоголь делает подобные сборища более сносными, – сообщает он серьезным тоном, округлив глаза. – Время идет быстрее.
Я фыркаю и тут же жалею о своей грубой реакции. Но Тай Шуня она, похоже, забавляет, и в уголках глаз появляются морщинки, когда он пытается скрыть смех.
– Спасибо, что пришли, – благодарит он. – Мама упомянула, что пригласила особого гостя, и только сейчас сказала мне, что это вы и есть. Должен признаться, я ждал кого-то другого.
Я поднимаю брови, и он загадочно улыбается в ответ.
– Рад, что ошибся.
Раздается еще один громоподобный удар гонга, и зал затихает. Из боковых дверей появляется вереница подавальщиков, держащих над головами большие блюда. Музыка играет веселее, и подавальщики ловко просачиваются к столу, уставляя его разнообразными кушаньями.
Дважды проваренный травяной куриный суп, рыба, приготовленная на пару с имбирем и соей, сочные на вид овощи, морское ушко… У меня слюнки текут, когда слуга разрезает молочного поросенка прямо передо мной. Кожица такая хрустящая, что растрескивается под ножом. Появляются и исчезают новые блюда, многие из которых мои крестьянские глаза даже не узнают.
Беседа с Тай Шунем дается мне удивительно легко. Он умен, но скромен и не интересуется мелкими дворцовыми сплетнями, как некоторые другие знакомые аристократы. Похоже, что и облеченный властью трон его не слишком заботит. Вместо этого он рассказывает о музыке, о любви к сельской местности и природе, о желании исследовать мир за пределами дворца и о том, как планирует путешествовать по Изумрудному морю. Также он делится своей мечтой – изучать медицину и изобрести лекарства от болезней, которыми страдает наш народ.
Я-то считала принца избалованным и думающим только о себе. Теперь мне кажется, что когда он взойдет на трон, у Империи появится шанс на светлое будущее.
Вскоре какой-то служитель, которого я не узнаю, уводит его прочь. Оставшись в одиночестве, я налегаю на еду, стараясь избегать любого зрительного контакта, и неловко улыбаюсь, когда мне кто-то кивает. Я замечаю отца, обходящего представителей знати и иностранных сановников. Иногда он хмурится, иногда смеется. Его металлическая полумаска отражает свет, скрывая ранение военного времени, словно блестящий знак почета.
Каждый раз, когда я вижу это серебро, в глубине сознания вспыхивает уголек давно потухшего воспоминания. Только вот он гаснет и умирает, не разгоревшись в пламя.
В этой маске что-то есть, и мне хочется сорвать ее.
Я чувствую на себе чей-то взгляд. Поднимаю глаза и вижу смотрящего в мою сторону господина со смуглой кожей, тяжелыми манжетами и драгоценными камнями на запястьях. Он кивает, как будто узнает меня, но я никогда не встречала его раньше. Вежливо улыбаюсь в ответ, озадаченная его манерами. Он потягивает вино и начинает говорить с кем-то еще, как будто и не переглядывался со мной только что.
– Как погляжу, у вас здоровый аппетит, – неожиданно раздается рядом со мной. Тай Шунь вернулся и теперь ухмыляется, взирая на мои пустые тарелки. Всего час назад он ушел от меня трезвым, а сейчас у него заплетается язык.
– А как я погляжу, кто-то другой успешно проследил за тем, чтобы ваша чарка всегда была полна, – парирую я.
Он тяжело плюхается рядом со мной, изображая раскаяние, и подвигает ко мне чарку, словно ребенок, просящий угощения. Вздохнув, я наполняю ее рисовой водкой.
