Текст книги "Нефрит. Огонь. Золото"

Автор книги: Джун Ч. Л. Тан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Я наблюдаю за их удаляющимися спинами, чувствуя, как гнев вытекает из меня, сменяясь чем-то более холодным.

Опустошающим.

Девушка из пустыни, девушка, которая украла мангустин, девушка, которая необъяснимым образом подпирает сейчас самого наследного принца, – именно та, кого я должен убить.

Глава 18

АН

Я плюхаюсь на стул, измученная транспортировкой Тай Шуня в его покои. Мы с Линьси воспользовались неприметным входом рядом с помещениями для слуг, но как же трудно скрыть тот факт, что будущий император могучей Империи Ши пьян в стельку. По крайней мере, нам удалось проследить, чтобы он не заблевал себе одежду.

И вот теперь я смотрю на принца, лежащего на кровати бесформенной грудой, и прислушиваюсь к его прерывистому храпу. Из-под одеяла высунулась босая нога, но я слишком устала, чтобы встать со стула и прикрыть ее.

– С ним все будет в порядке? – спрашиваю я.

Линьси с преувеличенным вниманием поправляет на себе одежду.

– Утром тоник от королевского лекаря поправит дело.

– И часто такое случается?

– Он любит выпить. Но, судя по тому, что я слышала, это на него не похоже. Пойдем, ты и сама выглядишь неважно, так что тебе тоже не помешает немного поспать.

Я встаю и следую за ней через спальню и гостиную.

– Не вздумайте распускать язык, – велит она двум слугам и трем стражникам, стоящим навытяжку снаружи. Я не могу не восхититься ее командным тоном.

Пятеро мужчин не выразили никаких эмоций, когда мы волокли Тай Шуня в его комнату, как не побеспокоили нас и в течение часа, потребовавшегося, чтобы уложить его в постель. Сейчас они кивают и кланяются нам. Ради собственного спокойствия лично я надеюсь, что они действительно будут держать рот на замке.

– Как прошло твое свидание? – интересуюсь, когда мы входим в мою комнату.

– Чудесно. – Просияв, Линьси показывает мне розово-фиолетовое плетеное ожерелье на шее. – Это она мне подарила.

– Красивое, – хвалю я, любуясь изящной вещицей, похожей на те изделия, что изготавливают время от времени захаживающие в Шамо кочевники.

– Спасибо! А я хочу взамен сделать ей браслет, – сообщает Линьси. – Но довольно обо мне. Кем был тот молодой человек с повязкой на глазу?

– Никем. Я видела его лишь однажды и то давным-давно.

– Если бы он был никем, у тебя не было бы такого выражения лица.

– О чем ты?

– У тебя глаза загорелись, когда я упомянула его, и сейчас ты улыбаешься какой-то особенной улыбкой.

Я открываю рот, но не могу вымолвить ни слова: ни опровергнуть, ни подтвердить.

– Ха! – торжествующе восклицает Линьси, но я замечаю залегшую у нее между бровями морщинку тревоги. Которая, однако, исчезает так быстро, что, возможно, мне всего лишь показалось.

У меня гудят ноги и начинает болеть голова. Все, чего я сейчас хочу, – это лечь в постель.

– Не понимаю, о чем ты болтаешь, глупая гусыня. Иди спать. – Я толкаю ее, а потом еще раз, видя, что Линьси не двигается с места. – Иди-иди, я сама подготовлюсь ко сну. Ужасно устала нянчиться с нашим малышом-императором. Увидимся утром.

Наконец Линьси уходит, а я забираюсь в постель, не заботясь ни о грязной одежде, ни о прическе. Растягиваюсь на простыне, и мои конечности расслабляются, а напряжение покидает плечи. Я закрываю глаза, стараясь не думать о парне в черном.

Алтан.

Его имя, его голос, его лицо… В мыслях я заново прокручиваю нашу встречу. Все, что он говорил, каждое его движение. Тьфу ты! Я ударяю кулаками по матрацу. Вряд ли я увижу его снова, так что нет смысла о нем думать.

Кроме того, когда рассветет, меня ждут большие проблемы.

Слуги и стражники, может, и не станут распускать непристойных слухов о нашей сегодняшней вылазке в город, но я не сомневаюсь, что отцу доложат. Главный министр считает важным все, что касается трона.

Я натягиваю одеяло на лицо, надеясь, что судьба будет благосклонна ко мне, когда отец узнает, что это я помогла наследному принцу улизнуть из дворца.

Во сне ко мне приходит юноша в черном. Он запускает стрелы в небо, и солнце воспламеняется, распадается на десять меньших солнц, вращающихся в хороводе. Одетый в алое и желтое, с золотыми волосами, он выпускает стрелу за стрелой, но ни одна из них не попадает в цель. Пылающие солнца танцуют, языки пламени колышутся, их жар обжигает.

В мгновение ока солнца превращаются в десять кроликов, прыгающих по кругу под какую-то неизвестную мелодию. Потом кролики вспыхивают, и я чувствую запах горящей плоти.

Раздается отдаленный смешок, и сон меняется.

– Ты видишь кукол, Сяо Ан?

Я снова ребенок, сидящий на плечах отца. Слышится характерная мелодия – погребальная панихида. Мама хлопает в ладоши, отвернув от меня лицо.

– Повернись, – прошу ее, – я хочу посмотреть тебе в лицо. Хочу знать, кто ты.

Кажется, она меня не слышит.

Отец показывает вперед.

– Ты видишь кукол? – снова спрашивает он.

Я смотрю на сцену. Там мужчина и женщина. Или, может, мальчик с девочкой.

Чудовища, похожие на людей. Уродливые существа с искривленными конечностями и неестественно согнутыми головами. Они кружатся и раскачиваются, и тут из-за ширмы доносится хихиканье. Музыка становится громче, оплакивая гротескный танец.

– Что ты видишь, Сяо Ан?

Отец поднимает меня с плеч и разворачивает лицом к себе и матери.

Их охватывает пламя, и я кричу что есть сил.

Я зажмуриваюсь, чтобы не видеть их лица. Их тающие, будто свечной воск, лица, которые стекают, капают, растворяются. Я сопротивляюсь, но отец поворачивает меня обратно к сцене, и я открываю глаза. Марионетки извиваются, не попадая в ритм смертельного реквиема. Я брыкаюсь и извиваюсь, но он держит меня крепко, точно в тисках.

Когда кукла-девочка отрывает голову кукле-мальчику, я снова начинаю кричать.

Свет на сцене гаснет, мир тонет во тьме.

– Проснись, Ан. Просыпайся, нам пора.

Я открываю глаза.

За окном еще ночь. Моргаю, чтобы прогнать пелену с глаз и туман из головы, все еще пребывая во власти разрозненных образов из сна, мешающихся с реальностью. Меня бьет дрожь, и я стараюсь не думать о кошмарном кукольном спектакле из сновидений. Однако до сих пор слышу голос, эхом отдающийся у меня в ушах. Нежный, любящий.

«Проснись, Ан».

Может, он принадлежал моей матери?

Я встаю, потирая виски, из горла вырывается хриплый стон. Во рту пересохло и ощущается сладковатый привкус, волосы спутаны, кожу стянуло. Шум в голове куда громче, чем в переполненной посетителями таверне, а ведь я не выпила ни капли. Интересно, как Тай Шунь будет чувствовать себя утром? Мне нужно принять ванну. Когда я бреду через комнату, лунный свет отражается от какого-то предмета на столе.

Стеклянный флакон.

«Тяжело, наверное, не помнить собственную мать».

Боль в груди нарастает, расползаясь по телу, словно проклятая пустыня, оставляя меня опустошенной и голой. Я покачиваю флакон, и прозрачная жидкость в нем приходит в движение. Императрица сказала, что настойка поможет мне вспомнить события прошлого.

Она выглядит безобидно, да и у Чжэньси нет причин, ну, отравить меня. Это даже смешно. Что за абсурдная идея!

Она сделала все возможное, чтобы мое пребывание во дворце оказалось приятным.

Вынимаю пробку. Семя надежды, которое я давно пытаюсь искоренить, грозит снова пустить корни. Возможно, на этот раз я действительно вспомню.

Я делаю глоток, и настойка прохладной змейкой стекает по пищеводу. Она безвкусная, почти как вода.

Минуты идут, но ничего не происходит. Глупо было даже надеяться.

Я зажигаю лампу, набираю ванну и погружаюсь в нее. Постепенно мои веки тяжелеют. Нежась в теплой водичке, опускаюсь все глубже, и мне начинает казаться, что я плаваю в открытом море.

«Как много воды», – думаю я. Чересчур. Слишком глубоко, слишком тяжело. И она давит мне на грудную клетку.

Я задыхаюсь и отплевываюсь. Вода расплескивается во все стороны, когда я поспешно перелезаю через край деревянной ванны, широко раскрыв глаза. Из горла рвется крик.

Дыши. Черт бы тебя побрал, дыши.

Я делаю вдох. И уголек памяти, наконец, разгорается в большой костер воспоминаний.

Мне четыре года, я в саду. Сижу на пожухлой траве. У меня в руке безжизненная птичка вроде воробья, но с желтоватым гребешком.

– Молодец, Сяо Ан, умная девочка.

Я улыбаюсь отцу, а сердце раздувается от гордости. Лицо у него гладкое, красивое. Он не носит маски.

Тут прибегает мать. Черты ее лица, напротив, искажены от ужаса. Она зажимает рот рукой.

– Что ты с ней делаешь? – ахает она, завидев мертвую птаху в моей руке. – Что ты заставил ее сделать?

Другое воспоминание.

Я плачу. Мама крепко обнимает меня.

– Нам нельзя этого сделать, нам нужно обеспечить ее безопасность.

– Блокировка, которую ты наложила на ее меридианы, не будет длиться вечно, она лишь делает ее магию неуправляемой. Рано или поздно ее умение вырвется на волю, что приведет к новым несчастным случаям в будущем. Она навредит себе, если не сможет контролировать свою магию. Отдай ее мне. Позволь мне обучать ее, помочь ей овладеть своей магией.

– Нет. Ты не сделаешь ее убийцей.

– Империя нуждается в ней.

– Меня не волнует, в чем нуждается Империя! Она твоя дочь…

– Неужели ты забыла, что означает преданность? – произносит отец с опасным блеском в глазах. – Она и есть та самая Похитительница Жизни, и ты ничего не можешь с этим поделать. Отдай ее мне.

Он делает шаг вперед. Воздух вокруг него мерцает.

– Ты никогда не получишь ни ее, ни ее силу, чудовище! – кричит мама. Она заслоняет меня и выбрасывает вперед руку.

Отец вопит, прижимая ладони к лицу, а мать поджигает все вокруг.

Еще одно воспоминание.

– Проснись, Ан. Просыпайся, нам пора, – будит меня мама.

Я шевелюсь, устало моргая.

– Мы опять уезжаем, мама?

Она торопливо кивает и гладит меня по волосам.

– Да, дорогая. Прости, я знаю, что это тяжело. – Она достает из сумки небольшой пузырек с янтарной жидкостью. – Вот, пора принимать лекарство. Пей.

Я кривлюсь от отвращения, но делаю, что мне велят. Мама говорит, что это помогает мне оставаться здоровой и забыть все плохое.

– Хорошая девочка, – хвалит она, когда я возвращаю пустой пузырек. А потом обхватывает ладонями мои щеки, и я вижу, что ее глаза полны слез. – Я люблю тебя, никогда не забывай об этом.

«Я люблю тебя».

Воздух с силой врывается в мои легкие, и я мигаю, возвращаясь в настоящее.

Я вспомнила.

Вспомнила.

Мое детство вспыхивает и гаснет. Воспоминания о беспорядочных разговорах, образы родителей, места, где я пряталась в родительском доме, мои побеги ото всех…

Я вспомнила, что сделала со своей няней.

Я вскакиваю, в ужасе от того, что помню и чего не помню.

Но одно теперь совершенно ясно: только мой отец знает, что произошло на самом деле.

Я расхаживаю по кабинету отца, ожидая, когда служитель разбудит его. Мокрые дорожки на моих щеках высохли, когда иное чувство взяло верх над страхом и смятением.

Ярость.

Я вспомнила. Не все, но достаточно.

Меня так трясет, что я прислоняюсь к шкафу с драгоценными свитками, чтобы не упасть. У отца есть от меня секреты: обо мне самой, о моем детстве и о моей матери.

Он лгал мне.

Шкаф скрипит, и я вспоминаю о потайном алькове, который он скрывает. А вдруг? Я толкаю, и стенная панель сдвигается. Раньше думала, что эта узкая комната пуста, но, возможно, я ошибалась. Хватаю со стола лампу, чтобы посветить себе, и замечаю рычаг.

Толкаю его вниз, и еще одна фальшивая панель скользит в сторону. Вдоль стен открывшегося моим глазам помещения выстроились полки с древними на вид свитками. В углу стоит вешалка, на которой висят оранжевые балахоны.

Я отшатываюсь к стене.

Это же одеяния Дийе!

Почему они здесь? Почему?

Я смотрю на них, и яркий оранжевый свет обжигает мне глаза. К балахонам прилагается красный пояс. Что все это значит?

– Сяо Ан? Что-то случилось, дорогая? – окликает отец, входя в кабинет.

Слишком поздно скрывать свою находку. Я покидаю потайную комнату, сжимая в руке балахон Дийе, и швыряю в своего родителя.

– Ты священник? – вопрошаю я холодным, лишенным эмоций голосом.

Его глаза вспыхивают опасным светом.

– Ты что, шпионила за мной?

– Почему ты мне не сказал?

– На то имеются свои причины. Во-первых, моя безопасность. Глава священства Дийе живет в страхе перед убийством.

Главный священник. Ад меня разбери! Мой отец – главный священник Дийе. А я-то решила, что хуже уже быть не может.

Он внимательно изучает меня.

– Какое это имеет значение, священник я или нет?

– Какое это имеет значение? – переспрашиваю я дрожащим голосом. – Ты заставлял меня проделывать страшные вещи. Убить птицу, например, а ведь я тогда была совсем ребенком!

Слишком разъяренная, чтобы контролировать себя, я начинаю плакать. Моя память выходит из-под контроля. Вспыхивают воспоминания обо всех жестоких поступках, которые я совершила, которые меня заставили совершить. Потрясенное лицо няни, когда я показала ей уничтоженные с помощью магии цветы. Я и ее саму случайно едва не убила.

По этой причине мой отец и отослал ее прочь.

– Ты лгал мне, – шепчу я, яростно вытирая слезы. – Обо всем лгал.

– Ты все вспомнила. Каким образом? – отвечает отец.

– Императрица дала мне настойку.

– Императрица.

Я не понимаю намека в его голосе, но сейчас мне до этого нет дела.

– Это ведь ты послал священников за мной и мамой?

– Тогда я еще не был главным священником. Приказ исходил не от меня.

– Что случилось с мамой? Что они с ней сделали?

– Ты бы лучше спросила, что она с тобой сделала. Она украла твою судьбу, обрекла тебя на слабость. – В его голосе отчетливо слышится презрение. – Нам выпала большая честь, что наша дочь избранная, но твоя мать не понимала, кто ты и кем можешь стать.

– Она пыталась спасти меня от тебя…

– Она дала клятву служить Империи, но нарушила ее. Твоя мать была всего лишь предательницей! – громогласно объявляет отец.

Я прыгаю вперед и срываю с него маску. Половина лица покрыта старыми ожогами. Шрамы стекают ото лба к подбородку, завиваясь вокруг губ. Шрамы, оставленные моей матерью.

Его лицо выглядит так, будто оно тает.

Я падаю на пол и с мучительным криком швыряю серебряную маску через комнату.

Отец поднимает маску, безумно хохоча, и этот звук пробирает меня до костей.

– Теперь ты видишь меня таким, какой я есть на самом деле. Видишь, что твоя мать сделала со мной. Если бы ты только знала, кем была она. Вовсе не невинной овечкой. Она предала свою семью ради священства. Она являлась одной из нас. Сколькими она пожертвовала? Скольких убила, прежде чем остановилась? – Отец хватает меня за руку, впиваясь глазами цвета воронова крыла в нефритовый перстень моей матери. Я замечаю в его взгляде вспышку какого-то сложного чувства, прежде чем он снова покрывается коркой льда. – А остановилась она только потому, что ее собственный ребенок оказался Похитителем Жизни. Так что не нужно делать из нее мученицу.

– Ты опять врешь.

– Неужели?

Это не может быть правдой. Просто не может. Уродливые, чудовищно натуралистичные куклы из моего сна танцуют в сознании, а звучащий в ушах смех матери становится злым. Отец, скорее всего, лжет. Он лжец. Он всегда лжет.

Я смотрю на его изуродованное лицо.

– Ты чудовище.

– И ты тоже.

Мой голос срывается.

– Нет, это не так. Я не стану монстром.

– Ты не сможешь избежать своей судьбы, дочь. Боги выбрали тебя не просто так.

– Зачем тебе меч? Что ты задумал?

– Я же тебе уже говорил. Хочу спасти свою страну и избавиться от пустыни.

– Лжец! – Я поднимаюсь с пола. – Я немедленно ухожу из дворца. Прочь с дороги. Не заставляй меня воспользоваться против тебя магией.

– Пустая угроза. Я знаю тебя, Ан. Ты всегда была мягкосердечной, совсем как твоя мать. Ты не нападешь на меня.

Я поднимаю руки. Он не трогается с места.

– Я сказала, прочь с…

Отец ударяет меня открытой ладонью в грудь, и я лечу через всю комнату, врезаясь в тяжелый деревянный стол.

– Боюсь, я не могу позволить тебе уйти. Ты наша единственная надежда. Я должен оберегать тебя, – произносит он притворно мягким голосом.

А от его взгляда у меня в жилах стынет кровь.

– Я не стану тебе помогать. Я никогда не найду для тебя меч, – обещаю, задыхаясь от боли.

Отец подходит ко мне, пламя парит над его руками, нависая надо мной, словно освещенный саван. Его искалеченные губы еще больше кривятся в кричащей улыбке.

Улыбке, которая говорит мне, что я ошибаюсь. Что у меня не будет другого выбора, кроме как помочь ему.

Глава 19

АЛТАН

Я бегу обратно в убежище секты Лотоса. После случайной встречи с Тай Шунем голова идет кругом. Добравшись до места, я тут же залезаю на крышу. Мне нужно подумать. Кроме того, я не в том настроении, чтобы встречаться с Тан Вэй и Шифу, тем более отвечать на их вопросы.

Распростертая подо мной столица в конце концов затихает и тускнеет, в красном свете обрамляющих улицы фонарей выглядя жутковатой. Я подбрасываю кинжал, и он, перевернувшись в воздухе, падает точно мне в руку. Снова и снова проделывая это, я постепенно успокаиваюсь.

Когда проснется, вспомнит ли Тай Шунь, кого видел сегодня вечером? Он казался пьяным до умопомрачения. Но, похоже, брат – наименьшая из моих забот.

Моим сознанием прочно завладела девушка.

Ан.

Я шепчу ее имя ветру, словно леденцы, перекатывая буквы на языке.

Теперь, когда я знаю, что она и есть Похитительница Жизни, все воспринимается иначе. Изменившимся. Однако мне нельзя ни отступить, ни дрогнуть. Союз с королем Нанды останется в силе. Я получу свою корону и отомщу, независимо от того, кто является Похитителем Жизни.

Мои мысли возвращаются к ее бабушке. Логично было бы убрать такую ценную шахматную фигуру с доски, хотя Шифу этого и не одобряет. Я должен отомстить за свою семью и не могу оставить страну в руках разжигающих войну предателей или убийц детей-тяньсай. Только вот где та тонкая грань, переступив которую я окажусь ничуть не лучше священников?

Мой отец защитил бы и Ан, и ее бабушку, но из-за своей веры во врожденную доброту людей он мертв. А матушка? Я стараюсь не думать о ней, хотя она преследует меня по ночам, будто призрак. Иногда эти сны приятны и становятся моим единственным утешением.

А моя сестра бы…

Я поворачиваю голову, ощутив рядом чье-то присутствие.

На одном из дальних фронтонов сидит человек в черном. На нем театральная маска с яркими черными полосами вокруг глаз и бело-голубыми завитками на лбу и щеках. Шпион? Или священник.

Человек в маске поднимает руку.

Я без раздумий щелкаю запястьем. Терракотовая черепица срывается с крыши и вылетает наружу, но незнакомец останавливает ее в воздухе, однако не посылает в мою сторону, а возвращает обратно на крышу.

Интересно.

Я раскрываю ладони. Еще несколько плиток отламываются и взлетают в воздух, но человек в маске бесшумно задерживает их и снова укладывает на место. Священники Дийе так себя не ведут. Они наносят ответный удар. И масок не носят. Как предполагаемые святые люди и элитная гвардия императора, они могут действовать с неприкрытой безнаказанностью.

– Довольно, – бросает незнакомец.

Я обнажаю сабли.

– Испугался?

– Мы больше не дети, и у меня нет времени на твои игры, Цзынь. – Он снимает маску, являя еще одно лицо из моего прошлого.

– Давно не виделись, – замечаю я, удивляясь твердости своего голоса, который совсем не соответствует бешеному стуку сердца у меня в груди. – Как ты узнал, что я здесь?

– Ты, как никто другой, должен помнить, насколько быстро во дворце распространяются слухи. Но не волнуйся, никто не поверит нашему маленькому пьяному принцу. Для всех ты покойник.

«Мертв для всех, кроме меня», – словно бы говорит выражение его лица. Он останавливает взгляд на моем лице – а конкретно, на пустой глазнице, – и в тишине повисает незаданный вопрос.

– Я сам его выколол, – поясняю. – Причина тебе известна.

– Порывистый, как и всегда.

Меня застает врасплох его дружелюбная усмешка. Я толком ничего не знаю о том, чем он занимался все это время. А из того, что известно, могу заключить, что мы не на одной стороне. И все же я не в силах заставить себя испытывать к нему враждебность.

Поэтому опускаю сабли.

– Я забуду твои слова.

– Ради нашего общего прошлого?

Я невольно улыбаюсь.

– Просто рад снова тебя видеть. Кроме того, я здесь не для того, чтобы убить тебя.

– Вот как? – Он разом становится серьезным. – А я не могу позволить тебе убить ее.

Я прищуриваюсь.

– Кто говорил о ней?

– Забудь об этом и выслушай меня. Сегодня ночью произошло много событий.

– Как будто сам не знаю, – бормочу я себе под нос, вспоминая потрясенное выражение лица Тай Шуня и думая об Ан. Мой собеседник вздергивает бровь. – Не твое дело, – отрезаю. – Назови мне хоть одну причину, по которой я должен тебя слушать.

– Ты жаждешь отомстить, хочешь уничтожить священников и вернуть свой трон. Наши цели совпадают, друг мой.

Друг. Это слово окутано многими слоями смысла.

– Разве мы все еще друзья? – Не уверен, что хочу услышать ответ. Как и не представляю, что бы ответил я сам, задай он мне этот вопрос.

Он смотрит на меня своими серыми честными глазами.

– Нет, но можем стать союзниками. Знай, что можешь положиться на меня. Не сомневайся в моих мотивах, и я не выдам твоих секретов.

Секунды тикают.

Я отмечаю напряженную линию его плеч, то, как расставлены ноги, поворот запястий. Он все еще опасается нападения с моей стороны. Я всегда побеждал его в драках, когда мы были детьми. Однако подозреваю, что он уступал мне, потому что я принадлежал к королевской семье. Он был чудо-ребенком, и магия давалась ему легко. Если мы схватимся сейчас, не уверен, кто выйдет победителем.

– Я выслушаю все, что ты скажешь.

Он заметно расслабляется.

Я позволяю ему говорить, не прерывая. Когда он наконец заканчивает, мое лицо остается бесстрастным и непроницаемым. Если он ждет от меня какого-то знака, то пусть не надеется, его не будет.

– Через неделю жду тебя на нашем старом месте, – говорит он. – В то же время. Если придешь, значит, ты в деле.

– А если нет?

Он не отвечает. Я смотрю, как он снова надевает маску, подходит к краю крыши и на мгновение останавливается. Белая прядь в волосах, которая появилась после того, как в нем пробудилась магия, блестит в лунном свете. Он бросает на меня последний долгий взгляд и ныряет вниз.

Прохладный ветерок треплет мою одежду, пока я взвешиваю решение, а в голове у меня снова и снова звучит голос моего некогда лучшего друга, Сима Лейе: «Знай, что можешь положиться на меня».