Текст книги "Скандальная куртизанка"

Автор книги: Джулия Лэндон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Глава 6

В час ночи Диана вышагивала перед резным камином в анфиладе своих комнат. Огонь давно превратился в тлеющие угли, Диана была одета в шерстяной пеньюар и отороченные мехом тапочки. Ее мысли перепрыгивали с одной темы на другую, в мозгу рождались какие-то ужасные образы.

Грейсона после концерта в Уайтхолле ожидали еще несколько часов назад, однако он так и не пришел. Милли, личная горничная Дианы, впустила бы его через заднюю дверь и провела бы через вход для слуг. Что могло его задержать? Диана пыталась убедить себя, что этому есть разумное объяснение – неожиданные визитеры, у лошади сломалась подкова или у кареты – ось.

Но неужели Грейсон не мог направить посыльного? Разумеется, мог, а это означает, что произошло что-то плохое. На ум пришли воры. Они были кровожадными и безжалостными, Диана слышала, что они выходят по ночам из доков и нападают на людей. Ей тут же захотелось схватить единственную свечу и выбежать из комнаты, чтобы отправиться на поиски.

Юстис-Хаус был темным и безмолвным; ночь пришла рано, и слуги давно удалились. Диана медленно и бесшумно шла через широкие залы, мимо портретов предков ее мужа, мимо статуй и фарфоровых ваз. Она направлялась к большой, изогнутой лестнице, ведущей к главному входу и в другой коридор. В конце этого коридора находилась лестница поуже, которая вела в крыло, где размещались слуги. Здесь были комнаты, предназначенные для старших слуг – для дворецкого Хэтта, повара, экономки, для двух лакеев и двух горничных. Другие слуги спали внизу, по двое в комнате. Лорд Юстис не любил приходящую прислугу; он предпочитал постоянно иметь под рукой собственных слуг.

В третью дверь справа, а это была комната Милли, Диана негромко постучала, украдкой огляделась, чтобы удостовериться, что ее никто видел, и приоткрыла дверь. Диану никто не услышал, в том числе и Милли.

Она постучала снова, на сей раз громче. Прошла, кажется, целая вечность, прежде чем дверь распахнулась, и перед ней предстала Милли, моргая сонными глазами, ей слепил глаза свет от свечи. На горничной был шерстяной ночной халат и чепец. Через плечо была перекинута рыжая коса.

– Мэм? – шепотом спросила Милли, явно удивленная визитом госпожи.

Диана проскользнула мимо Милли и шагнула в комнату. Комнатка была маленькая, не более десяти футов в длину, с единственным слуховым окошком. Здесь пахло пеплом и щелочным мылом, угли в жаровне давно остыли. В маленькой комнатке было по-зимнему холодно.

– Милли, никто не приходил? – громким шепотом спросила Диана. – Хотя бы посыльный?

– Нет, мэм, – ответила Милли и энергично покачала головой.

– Когда ты отправилась спать? – строго спросила Диана.

– В половине двенадцатого, – неуверенно ответила Милли.

– В половине двенадцатого! А что, если посыльный приходил позже? Надо было оставаться внизу до полуночи!

– Прошу прощения, мэм, но мне вставать с первыми лучами солнца…

– Да, я знаю, но ведь ты меня понимаешь?

– Да, мэм, – тихонько сказала Милли.

О Господи, вины горничной тут не было, Диана это прекрасно понимала, но ее снедало беспокойство. Грейсон никогда не подводил ее, а в тех редких случаях, когда что-то вставало на пути, он посылал сообщение.

Милли нахмурилась и съежилась, дрожа от холода.

Диана вверила Милли свою тайну. Можно сказать, всю свою жизнь, ибо если Милли когда-либо выступит против, она легко погубит Диану. Лорд Юстис ни за что не простит ее за эту связь, тем более что супруга так и не одарила его наследником, которого он отчаянно хотел. Милли была способна разрушить все, и даже сейчас, расстроенная отсутствием Грейсона, Диана не посмела обвинять горничную.

– Прошу прощения, Милли, – сказала она. – Я не хотела тебя обидеть, но у меня страшно болит голова.

– Вам следует принять настойку опия, мэм, – предложила, поеживаясь от холода, Милли.

Диана внимательно посмотрела на горничную; растерянность ушла из ее глаз, в них появилось нечто другое.

– Да, – негромко произнесла Диана. – Возможно.

Что-то изменилось в этой комнате. Милли почувствовала свою власть над Дианой.

– Я бы немедленно пришла к вам, если бы появился посыльный… я всегда так делаю.

– Да. – Внезапно Диана почувствовала, что ее приход сюда был большой ошибкой. – Ну, не стану тебя больше задерживать, – добавила она, выдавив улыбку. – Ты права, вставать рано. – Она прошла мимо Милли, но когда госпожа оказалась рядом с дверью, Милли положила руку на дверную ручку.

– Я хотела бы попросить вас кое о чем, – проговорила горничная.

Глядя на дверь, Диана заставила себя улыбнуться.

– Да, Милли?

– Мне нужно больше угля для жаровни.

Слугам полагалось определенное количество угля на неделю. Однако во взгляде Милли читался вызов, она понимала, что Диана скорее всего не откажет ей; ценой молчания был уголь.

– Хорошо, – сказала Диана. – Я попрошу мистера Хэтта привезти завтра тебе угля.

– И одеяло, – добавила Милли.

Диана вспыхнула и отвернулась от Милли.

– И одеяло, конечно. Уголь и одеяло. Открой, пожалуйста, дверь.

Милли медленно отворила дверь, затем прислонилась к косяку, посмотрела на Диану, которая вышла из ее комнаты и быстро зашагала по коридору, пока горничная не попросила у нее чего-нибудь еще.

Глава 7

Мистер Палмер, секретарь Грейсона, сидел напротив, за полированным письменным столом вишневого цвета и делал пометки в блокноте. Голова секретаря была опущена, и Грейсон видел только его лысину. Очки, бросая вызов гравитации, держались на самом кончике носа, но мистер Палмер, погруженный в исполнение своих обязанностей, похоже, этого даже не замечал. Он задавал вопросы лишь тогда, когда это было абсолютно необходимо, и очень редко вносил какие-либо предложения.

Тем не менее, в это утро мистер Палмер задал Грейсону сразу три вопроса: действительно ли его светлость собирается отклонить приглашение Саммера на ужин, поскольку ранее он инструктировал его иначе? Желает ли его светлость пригласить на воскресный завтрак свою младшую сестру, поскольку он включил в список всех своих братьев и сестер, кроме Мэри? Дает ли его светлость разрешение на оплату только четырех гусей, хотя куплены пять?

Мысли Грейсона блуждали где-то далеко от этих дел; он торопливо исправил свои ошибки. Он уже готов был завершить разговор с секретарем, но в его голове билась и не давала покоя одна мысль, вызывая раздражение. Кэтрин Бержерон была права. Он осуждал ее столь строго лишь из-за ее рода деятельности.

– И еще, Палмер, – сказал Грейсон. – Я хочу, чтобы ты купил какое-нибудь украшение. Ожерелье или что-либо из того, что нравится леди.

– Доставить это леди Юстис? – уточнил Палмер, царапая пером по веленевой бумаге.

Диана, Диана, Грейсон не мог позабыть Диану. Его отсутствие у нее прошлой ночью, несомненно, испугало ее сверх меры.

– Совершенно верно: пожалуйста, доставь одно украшение леди Юстис, а другое – мисс Кэтрин Бержерон на Кинг-стрит.

Перо Палмера перестало двигаться по веленевой бумаге.

– Я дам тебе указание, как добраться до мисс Бержерон, доставь туда ожерелье и записку, – добавил Грейсон.

Перо Палмера снова задвигалось.

– Это все.

Мистер Палмер собрал все свои бумаги, взял в руки портфель и встал.

– Я подожду в передней вашу утреннюю корреспонденцию, ваша светлость.

– До свидания, мистер Палмер, – пробормотал Грей-сон и достал лист веленевой бумаги. Обмакнув в чернила перо, он написал:

«Мисс Бержерон, примите, пожалуйста, мои искренние извинения за то, что я обидел вас. Уверяю, что это никак не входило в мои намерения. Дарлингтон».

Весьма коротко, но, судя по его опыту, взъерошенные перышки женщины лучше приглаживать украшениями, чем словами.

Кейт позволила бы Дигби вынести свой бескомпромиссный приговор в отношении вкуса пирожного, но она полагала, что переборщила с солью. Она заканчивала печь, когда в кухню ворвался Олдос.

– Скорей, там Дигби! – тревожно крикнул он и тут же выбежал из кухни.

Кейт бросила на стол нож и, вытирая руки о фартук, бросилась вслед за Олдосом.

В гостиной Олдос поливал лицо Дигби виски, а Дигби лежал на диване. Его одежда была изорвана и испачкана, губа разбита, глаз заплыл.

– Дигби! – закричала Кейт, бросаясь к нему. – Господи, да что случилось? – Она опустилась на колени, а тем временем Олдос вложил стакан с виски в руку Дигби.

Не отвечая на вопрос Кейт, Дигби выпил виски, словно это была простая вода. Поморщившись, он отдал пустой стакан Олдосу.

– Еще, пожалуйста.

– Дигби!

– Мое лицо здорово исковеркано? – спросил он, осторожно дотрагиваясь пальцами до скулы.

– Точно, – без всякого колебания ответил Олдос.

– Да что с тобой произошло? – воскликнула Кейт.

– Результат проявленной глупости, – сказал Дигби, ощупывая нижнюю губу. – Я шел по набережной, чтобы встретиться с парочкой джентльменов, занимающихся торговлей парфюмерией. Я спросил Мег о мужчине, которого она видела и который был очень похож на тебя. Она подтвердила, что видела его в «Петухе и короне», я храбро решил зайти в этот убогий паб на Сент-Кэтринс-Док…

– Ой, нет…

– Я по глупости верил, что пара золотых соверенов поможет кому-нибудь вспомнить…

– Как же, помогли, судя по твоему лицу, – перебил его Олдос.

– Дигби, зачем? У тебя не так много в кошельке, чтобы раздавать соверены.

– Да, и, тем не менее, несмотря на мое изуродованное лицо, соверены сыграли свою роль, – сказал Дигби, и в его голосе послышалось негодование. Он закрыл глаза и положил голову на подушку. – Я знаю, что некий Джуд Бержер служит матросом на торговом судне «Принцесса» и что эта «Принцесса» умеет ловко обходить морскую блокаду и активно занимается работорговлей.

– Бержер? Работорговля! – воскликнула Кейт. – На что ты намекаешь? Что Джуд замешан в работорговле? Мой Джуд?

Дигби открыл глаза.

– Несмотря на его фамилию, я абсолютно уверен, что это твой Джуд. Его, похоже, не так-то просто забыть, поскольку он любит поскандалить, когда пьян, а когда трезв, то весьма популярен у девиц. Его внешность, описанная одной из таких девиц, очень похожа на твою Кейт. Белокурые волосы, зеленые глаза и необычайная красота.

– О, Господи, – пробормотала Кейт. Дигби дотронулся до глаза и поморщился от боли.

– Олдос, на кухне есть бифштекс, принеси его сюда, – попросила Кейт.

– Я ощущаю запах чего-то аппетитного, но это не бифштекс.

– И пирожные принеси, Олдос! – крикнула Кейт. Повернувшись к Дигби, она с надеждой спросила: – Ты узнал, как его найти?

– К сожалению, «Принцесса» ушла на этой неделе. Никто из тех, с кем я говорил, не знает, когда она вернется.

Появившаяся было надежда рухнула.

– Так что же произошло с тобой, Дигби? – спросила Кейт, осторожно отводя прядь волос с его лба.

Дигби отмахнулся.

– Наверное, я слишком легкомысленно обошелся со своим кошельком, – сказал он и поморщился. – Как только я покинул таверну, на меня напали двое головорезов. Они отняли не только кошелек, но и мой пистолет.

– Твой пистолет!

– Я мог совершить глупость, но я все-таки не круглый дурак. Я тоже провел немало лет возле набережной и готов к таким штучкам. Но я не был готов к той скорости, с какой они нанесли удары.

– Ой, Дигби, – сочувственно проговорила Кейт.

От громкого стука в дверь они оба вздрогнули. Кейт обменялась взглядом с Дигби.

– Подожди здесь. – Она встала, сняла фартук и отбросила его в сторону. Кейт оказалась около двери одновременно с Олдосом, который появился из кухни. Он сунул ей тарелку с пирожными, которую Кейт сразу же поставила на стол и поспешила вслед за дворецким.

Олдос открыл входную дверь, и Кейт увидела стоящего снаружи лакея в ливрее. Она подумала, что это лакей принца, но затем поняла, что ошиблась – цвет ливреи был несколько иной. Поток холодного воздуха устремился в дом, приподняв платье Кейт. Лакей дотронулся до края шляпы.

– Да? – холодно спросил Олдос.

– Послание, сэр, для мисс Кэтрин Бержерон от герцога Дарлингтона. – Лакей что-то передал дворецкому.

Олдос, который питал стойкую нелюбовь к аристократам, захлопнул дверь прямо перед носом лакея.

– Пакет, – сказал он Кейт. – Небольшой.

Она не знала, что может прислать ей Дарлингтон, да и, честно говоря, ей это было не интересно. Он был неприятным, низким, недобрым.

– Нет, благодарю.

Олдос открыл дверь.

– Она не хочет.

– Не хочет? – в смятении спросил лакей, глядя на пакет. – Но я должен его доставить.

– Она не хочет. Заберите его обратно.

– Забрать обратно? – повторил бедняга, не в силах понять, что происходит.

– Ну ладно, ладно, – сказала Кейт и, быстро подойдя к двери, взяла пакет из рук лакея.

– Спасибо, мэм, – с явным облегчением выдохнул посыльный.

Кейт не ответила. Для этого не представилось возможности, поскольку Олдос снова захлопнул дверь. Кейт покосилась на него с неодобрением, на что Олдос ответил:

– Он же лакей.

Герцог прислал небольшую, перевязанную коробочку, к которой была прикреплена записка с печатью. Кейт вернулась в гостиную, за ней последовал Олдос, и пока он передавал Дигби бифштекс и заставлял приложить его к глазу, против чего Дигби энергично возражал, Кейт вскрыла записку.

Она прочитала ее. Дигби научил Кейт читать, хотя она находила это достаточно трудным. Прочитав послание до конца, она подумала, что в нем отразился весь Дарлингтон – немногословный и холодный. Затем она открыла коробочку и извлекла жемчужное ожерелье. Оно было изящно-утонченным и необъяснимо интимным для подарка от мужчины, который не был ее любовником.

Кейт получала подобные подарки и раньше, и они обычно означали одно и то же – желание уложить ее в постель. Разве не этого в конечном итоге хотели все эти расфранченные господа с бездонными кошельками?

– Слишком соленые, любовь моя, – сказал Дигби.

– Прошу прощения? – подняла голову Кейт. Дигби облизал пальцы.

– Пирожные слишком соленые.

– Точно, я немного переборщила с солью, – согласилась Кейт и протянула ожерелье и коробочку Олдосу. – Отправь это обратно.

– Что там? – спросил Дигби, взглянув на коробочку.

– Ожерелье.

Олдос открыл коробочку и извлек ожерелье, демонстрируя его Дигби.

– Не надо возвращать его, – сказал Олдос. – Продайте, оно принесет немало денег.

– Олдос прав, – согласился Дигби, критическим взглядом оценивая ожерелье.

Однако Кейт покачала головой:

– Эта цена слишком высока для меня. Отправь его назад, Олдос. Пожалуйста.

Олдос вздохнул. Дигби огорченно поджал губы. Кейт упрямо схватила фартук и надела его.

– Так ты говоришь, пирожные слишком соленые?

Глава 8

Мать и отец Грейсона за годы совместной жизни произвели на свет четырех мальчиков и трех девочек. Все, кроме Рудольфа, в двенадцатилетнем возрасте умершего от горячки, дожили до зрелых лет.

Отец Грейсона, который ушел из жизни около шести лет назад, был веселым и жизнерадостным. Мать же никогда не упускала случая напомнить Грейсону, что возможность создать большую, счастливую семью становится для сына-холостяка все призрачнее.

В тридцатилетнем возрасте Грейсон стал главой весьма многочисленного семейного клана. Слишком многочисленного. Бывали моменты, когда Грейсон едва не задыхался от такой ответственности. Его репутация была опорой их репутации. Его деловые операции влияли на их образ жизни. Эта ответственность была огромной и трудно управляемой, а временами она просто приводила его в отчаяние.

Однако Грейсон обожал свою обширную семью. Буквально каждый день, в особенности, в преддверии сезона, представители клана Кристоферов оказывались в просторном Дарлингтон-Хаусе на Чарлз-стрит, где жил Грейсон. В этот дождливый день с визитом приехали его сестры Пруденс и Мэри, известные также как леди Бомон и Уоллес, а кроме того, брат Грейсона Меррик, лорд Кристофер и мать Грейсона, вдовствующая герцогиня. Пруденс и Мэри жили в домах мужей. Герцогиня на время сезона перебиралась в город, предпочитая быть поближе к внукам.

У Меррика не было своего дома в Лондоне. Конечно, Дарлингтон-Хаус мог вместить всех, но Меррик предпочитал снимать личные апартаменты в клубе близ Гайд-парка, чтобы не находиться под пристальным оком своего брата.

Холодные дожди и свинцово-серое небо загнало обитателей Мейфэра в гостиные, и братья и сестры Грейсона испытывали беспокойство. В особенности Меррик. Он ходил от окна к окну, вглядываясь сквозь потоки дождя в парк за домом.

В этот бесконечно долгий день здесь находился еще один визитер – Диана. Она была близкой подругой Пруденс, именно благодаря сестре Грейсон и познакомился с ней. Его привлекла эта смуглая красавица. Она поняла это и стала поощрять его к действиям. Диана восполняла в Грейсоне эмоциональную и физическую потребность, ибо он испытывал затруднения в общении с прекрасным полом. Если бы он проявил к какой-нибудь незамужней женщине малейший интерес, то тотчас же поползли бы слухи, что он намерен сделать ей предложение. Существовали куртизанки, с которыми Грейсон мог общаться, но мать и сестры возражали против этого настолько энергично, что он ни за что не осмелился бы пойти против. Диана, как показала жизнь, была для него наилучшим решением.

Диана и Грейсон вели себя чрезвычайно осторожно, чтобы никому не дать повода заподозрить их в связи; Диана научилась на вечерах и раутах держаться на безопасном расстоянии от него.

Но сегодня она надела жемчужное ожерелье, которое он прислал ей в качестве извинения зато, что не явился на назначенное свидание.

Два юных сына Пруденс – мастер Фредерик и его младший братишка Радклифф, шести и пяти лет, энергично орудовали маленькими деревянными шпагами.

Когда Радклифф принялся ковырять ковер, Мэри раздраженно спросила:

– Этот дождь когда-нибудь закончится? – В девятнадцать лет она мало чем отличалась от ребенка, хотя и была замужем за Уоллесом, однако муж был всего лишь на год старше ее. Она полулежала в кресле, положив руку на живот и глядя в окно. – Дождь льет без перерыва! Улицы такие грязные, что по ним нельзя пройти.

– Такое уж время года, Мэри, – сказал Меррик. – Слава Богу, что не снег.

– А что, пойдет снег? – с надеждой спросил дядю Меррика Фредерик, но тот его не услышал. Мальчик посмотрел на Грейсона, тот подмигнул и шепотом ответил:

– Возможно.

– Какая разница? – отозвалась Мэри. – Все равно холодно, мокро и мрачно. А лорд Уоллес очень строг в отношении тепла. Я говорила тебе, Грейсон? Он считает, что слишком дорого отапливать все камины, и заставляет меня страдать от зверского холода. Ты должен поговорить с ним.

Грейсон снисходительно улыбнулся:

– Деликатный вопрос относительно того, сколько каминов должно гореть в вашем славном доме, я предпочел бы оставить тебе и твоему мужу.

– Но ведь это именно то, что порождает раздор! – пожаловалась Мэри. – Мне от тебя сочувствия не дождаться! Холостяки и герцоги вообще не склонны к компромиссам.

Грейсон украдкой бросил взгляд на Диану.

– Вообще-то я во многих вопросах иду на компромиссы, – терпеливо сказал он и, схватив Радклиффа, поднял его высоко над головой.

– Послушай, Дарлингтон, герцогу не приличествует такое поведение. Кроме того, это возбудит мальчишек, и они разболеются, – вмешалась сидевшая за письменным столом мать.

– Кому ты пишешь, мама? – рассеянно спросила Мэри, в то время как Грейсон продолжал играть с Радклиффом.

– Леди Блу. Как я понимаю, ее дочь выходит в этом сезоне в свет, мне следует пригласить ее к чаю.

– В городе очень скоро появится множество молодых леди, Грейсон, – лукаво заметила Пруденс. – Все согласны, что тебе давно пора найти партию.

– Все, говоришь? – спросил Грейсон, улыбаясь Радклиффу. – Скажи мне, Рад, ты в самом деле думаешь, что мне пора?

– Подбрось меня до неба! – крикнул Радклифф.

– Дорогой, пожалей моего сына, – попросила Пруденс, когда Грейсон снова подбросил мальчишку в воздух.

– И меня подбрось! – воскликнул Фредерик.

– Я больше всех заинтересована, ваша светлость, – заявила мать, перекрикивая взрывы детского смеха. – Ты уже давно перешагнул брачный возраст. Пора подумать о наследниках! Но я отлично знаю, что ты об этом совсем не думаешь, поэтому я решила устроить чаепитие и пригласить на него всех дебютанток, чтобы лично посмотреть на них.

– Это пустая трата времени, мама, – захихикала Мэри. – Грейсон ни одну из них не сочтет подходящей. Он считает, что они слишком глупы, или слишком юны, или же слишком сварливы.

– Если бы тебя познакомили с таким количеством ищущих мужа молодых леди, как меня, Мэри, ты сказала бы то же самое.

– Грейсон, разве ты не хочешь жениться? – спросила Пруденс.

– Разумеется, хочу. Это мой долг – жениться, – рассеянно добавил он.

– В таком случае не надо быть таким привередливым!

Возможно. Но он не мог представить себя рядом с женщиной, которую не любит.

– Я молюсь, чтобы он никогда не нашел подходящую пару, иначе потом все внимание свахи ты перенесешь на меня, – сказал Меррик и охнул, когда Фредерик с хохотом бросился ему в ноги.

Пруденс усмехнулась, когда Меррик поднял мальчика и снова отправил к Грейсону, который ползал по полу на четвереньках и изображал зверя.

– У нас еще есть Гарри, Меррик, – сказала Пруденс, имея в виду другого брата Грейсона. – Право же, я не могу понять, что заставляет вас так плохо относиться к женитьбе.

– Вероятно, удушающая завершенность семейной жизни, – предположил Меррик. Грейсон рассмеялся.

– Дарлингтон, прекрати, – нетерпеливо произнесла мать.

Грейсон улыбнулся мальчишкам.

– Долг зовет, парни, – сказал он, поднялся и, поправив одежду, сложил руки за спиной. Вскинув бровь, он многозначительно посмотрел на мать.

Она попыталась сохранить невозмутимость, но он заметил легкий намек на улыбку.

– Ты знаешь, кто, по-моему, может составить тебе отличную партию, Грейсон? – Пруденс выждала, пока Фредерик и Радклифф ушли в дальний конец комнаты. – Леди Августа Феллоуз, дочь графа Брукинга. Она уже год как вышла в свет… и, по всем меркам, очень славная девушка. Как думаешь, Диана? Ты ведь имела удовольствие с ней общаться, не так ли?

– Я едва знакома с ней, – ответила Диана. – Мне представили ее на рауте. Бедняжку вынудили играть на фортепьяно. – Она взглянула на Пруденс. – И играла она весьма дурно.

Пруденс засмеялась.

– Я думаю, что ее обаяние компенсирует отсутствие музыкальных способностей. Что выберешь, ваша светлость? – игриво спросила Пруденс. – Обаяние или музыкальные способности?

– Естественно, обаяние, он не любит фортепьяно, – весело проговорила Диана.

Вздрогнув, Пруденс посмотрела на Диану, то же самое сделала вдовствующая герцогиня. Улыбка у Дианы погасла.

– Прошу прощения, ваша светлость, я просто вспомнила, что однажды вы сказали…

– Да, я это говорил, леди Юстис, – подтвердил Грейсон. – Мое безразличие к музыке вряд ли является для кого-то секретом.

– Очень жаль, – заметила Мэри. – Музыка – это так здорово, в особенности в такие тоскливые дни, как сегодня. – Она вдруг поднялась. – Пожалуй, я поиграю на фортепьяно.

– Блестящая идея, – поддержал Меррик. – Я присоединюсь, ибо больше не могу выслушивать эти разговоры о женитьбе.

– Фредерик, Радклифф, вы хотите поиграть на фортепьяно? – спросила Мэри, протягивая к мальчишкам руки.

– Да! – крикнул Фредерик и через всю комнату побежал к тетке, а за ним помчался Радклифф. Все четверо вышли из комнаты, а через несколько мгновений в гостиную вошел дворецкий Грейсона, Роурк.

– А что еще можно сказать об Августе Феллоуз, кроме того, что она не умеет играть на фортепьяно? – обратилась Пруденс к Диане.

Роурк тихонько зашептал:

– Лакей вернулся, ваша светлость. Пакет принять отказались. – Он полез в карман и извлек маленькую коробочку и прикрепленную к ней записку. Печать была взломана.

Грейсон смущенно нахмурился.

– Спасибо, – кивнул он.

– Я мало что знаю о ней, – сказала Диана. – Я даже не могу понять, почему ты так сосредоточилась на ней. Мне кажется, что она такая же, как все.

– Для тебя, Диана, может быть, но у тебя нет холостяков братьев, которые страшно нуждаются в твоей помощи, – беспечно проговорила Пруденс, когда Роурк вышел из комнаты.

Грейсон развернул записку, ожидая, что увидит там какой-нибудь ответ. К его огромному удивлению, никакого ответа не было. Грейсон даже вообразить не мог, чтобы женщина – любая женщина, а не только эта куртизанка, – посмела отказаться от его подарка.

– Я думаю, что леди Августа очень миловидна и имеет добрый нрав, – продолжила Пруденс. – А ты как считаешь, мама?

– Так говорят обо всех дебютантках, – сказала герцогиня. – Именно поэтому мы должны устроить чаепитие. Это единственный способ узнать, подходит ли для нашего герцога эта Августа Феллоуз? Ты знаком с ней, Дарлингтон?

Грейсон поднял глаза. Диана смотрела на него как-то странно; Грейсону показалось, что она узнала коробочку.

– Я с ней не знаком, – ответил он матери.

– Тогда ты должен познакомиться с ней, я могу пригласить ее на чай, – сказала мать.

Ладонь Грейсона сомкнулась вокруг маленькой коробочки.

– Разумеется, мама, если ты так хочешь. – Он подал знак лакею, чтобы тот налил ему виски, а через открытую дверь до Грейсона долетели звуки фортепьяно, извлекаемые, похоже, деревянной шпагой.