Текст книги "Уиллоу"

Автор книги: Джулия Хобан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– О, Боже мой, – Уиллоу зажимает рот ладошкой. Ее стошнит, точно стошнит, прямо здесь и сейчас, в этом хранилище. Она шокирована тем, как неожиданно во рту у нее разливается горечь. Но в каком-то смысле это и логично, думает она. Она настолько привыкла переводить эмоциональную боль в физическую, что без бритвы, которая притупила бы чувства, ее тело само реагирует наиболее подходящим для этого образом. Она буквально вызывает у себя рвотный рефлекс.

Она точно знает, о каких лекциях говорит Гай. Тогда она не утруждала себя их посещением, потому что... да зачем ей это? Она миллион раз слышала, как ее выступают родители, и еще миллион раз услышит. За исключением того, что прошлой зимой был последний раз, когда они читали лекцию. Потому что всего через несколько недель после этого Уиллоу решила отвезти их на машине сама.

– О, Господи, Господи! Меня сейчас стошнит!

И как раз в тот момент со щелчком выключается свет. Гай задевает кистью выключатель.

– Уиллоу! – он кладет книги на пол и хватает ее за плечи. – Хочешь, я подержу твои волосы? Или стоит поискать мусорную корзину? С тобой все будет в порядке, если я отлучусь на секунду и поищу ее, да?

– Нет, нет, – с трудом выдыхает Уиллоу. – Со мной все будет в порядке, правда. Я только немного... – она прижимает руку к животу. – Дай мне секунду.

– Конечно. Вот, позволь... – Гай усаживает ее так, что теперь она спиной опирается на стеллажи. – Так лучше?

– Ага, – кивает Уиллоу; она благодарна за поддержку. – Спасибо тебе, – произносит она, когда, наконец, может выровнять дыхание. – Спасибо. Правда. Я сожалею о том, что сейчас произошло. Я просто... все так навалилось. Не могу поверить, что ты собирался держать мои волосы! – восклицает она, когда смехотворность всей ситуации доходит до ее сознания.

– Почему бы и нет? Разве у тебя никогда не было человека, который делал для тебя это раньше?

– Ну, да. Кто хоть раз в жизни не набирался коктейлей со своим лучшим другом? Но, блин, ты должен признать, что немного странно делать это для человека, с которым только… Ну, которого только начинаешь узнавать.

– Эй, я же не говорю, что мне бы понравился этот опыт, – Гай начинает смеяться. – Но, по крайней мере, приступ тошноты это та реакция, которую я могу понять, – он замолкает и пристально смотрит не нее. – Уиллоу, извини, – он перестает смеяться. – Мне никогда не следовало поднимать эту тему, – он отпускает ее плечи.

– Нет! – Уиллоу старается поскорее успокоить его. – Я рада, что ты рассказал. Правда! И я хочу услышать больше. Мне просто стало немного дурно, вот и все.

– Ты хочешь услышать больше? – с сомнением спрашивает Гай.

– Да, – настойчиво повторяет Уиллоу. – Может, тебе трудно в это поверить, но я хочу! Дэвид никогдане разговаривает о них со мной. И Кэти тоже. Это его жена. Это как будто моих родителей никогда не существовало, – Уиллоу делает паузу и пытается придумать, как заставить Гая понять. – Знаешь, мои родители так много занимались вопросами сохранения разных цивилизаций, возрождением утерянных воспоминаний к жизни. И то, что Дэвид даже не упоминает о них, такая ирония. И от этого все становится еще хуже.

– Ну, хорошо, – медленно произносит Гай. – Но, если для тебя это будет слишком, дай мне знать, обещаешь?

– Обещаю, – Уиллоу кивает.

– Для начала, давай уйдем отсюда. Ну же, это должно быть не самая комфортная часть хранилища, – Гай поднимает книги и ведет Уиллоу в дальний конец помещения. Он, скрестив ноги, садится в маленькое пятно солнечного света, льющегося из высокого сводчатого окна, и делает ей знак сделать то же.

– Здесь нам не надо беспокоиться о свете, – объявляет он.

Уиллоу садится рядом с ним и поднимает книгу отца с пола. Это маленький томик, обернутый в светло-синюю обложку. Она всегда любила ощущение от родительских книг: текстурное, почти грубое, так отличающееся от книг в глянцевом твердом переплете, продающихся в книжных магазинах. Она осторожно переворачивает каждую страницу за верхний уголок, как учили ее родители. Уиллоу медленно изучает их, смотрит, не моргая, останавливаясь, чтобы прочитать некоторые описания. Пока она это делает, Гай молчит. Через некоторое время она опускает книгу и смотрит на него.

– Пожалуйста, расскажи мне о лекции.

– Что ты хочешь знать? – спрашивает Гай. Он подбирает книгу и начинает перелистывать ее. Уиллоу поражена тем, как он держит ее, даже еще более уважительно, чем возможно, она сама.

– Ну, на самом деле, все. Какое у тебя мнение возникло о них?

– Хмм, – Гай наклоняет голову на бок и внимательно обдумывает это. – О твоем отце? Конечно, замечательное.

– Хорошо, – одобрительно кивает Уиллоу. – Но не говори мне то, что, по твоему мнению, мне хочется слышать.

– Э-м-м... Хорошо. Ну, тогда у него действительно неудачные шутки.

– Самые ужасные! Я знаю. Дэвид все время потешался над ним. То есть, у него было хорошее чувство юмора, он смеялся над забавными вещами, но его шутки... Забудь.

– Серьезно, я думаю, что ему время от времени нужно было выбираться из башни из слоновой кости в реальный мир. У меня было четкое ощущение, что в свое время он не пробовал слишком много алкогольного желе.

– Ты абсолютно прав.

– Но он был таким интересным, – произнес с восхищением Гай. – Он действительно был настолько взволнован тем, о чем рассказывал. Он любилсвою тему.

– А моя мама? Что ты думаешь о ней?

– Может, она и не была столь одержима этой темой, но зато лучше находила контакт с аудиторией, если ты понимаешь, о чем я.

– Да, понимаю, – Уиллоу на секунду закрывает глаза.

– Они много рассказывали о путешествии. В Гватемалу. Должен сказать, что в их устах полевые исследования звучали как самое потрясающее занятие на свете.

– Точно! – фыркнула Уиллоу.

– Это не так? – недоверчиво посмотрел на нее Гай.

– Может, для некоторых людей, – она пожала плечами. – Но, что больше всего мне запоминалось, так это комары. Они всегдабыли повсюду, неважно, куда мы шли, и действительноплохие душевые.

– Ты меня убиваешь! – Гай действительно выглядел подавленным. – Не думаю, что смогу справиться с такими вещами.

– О, тебе понравится, – заверила она его. – Ты – тот тип людей, кому действительно будет хорошо в такой ситуации. И я не просто так это говорю, – она поднимает руки, как бы предотвращая его возражения. – Дэвид сказал, что ты действительно умный. И трудолюбивый. Поверь мне, он не о каждом такое говорит. – Уиллоу на секунду замолкает, обдумывая свои собственные впечатления о нем. – Могу сказать, что ты заботишься о вещах, и ты задумчивый... Именно таким тебе нужно быть, если ты собираешься заниматься этим делом... Ты, наверно, думаешь, что я просто избалованная, – через мгновение заключила она.

– Я бы в последнюю очередь назвал тебя испорченной, – медленно произнес Гай. – И также не будь так уверена насчет меня. Должен признаться, мне нравится моя душевая.

Как бы ты описал меня?

Уиллоу пришлось закусить губу, чтобы не задать вопрос вслух. Она была шокирована тем, что даже подумала об этом, что ей на самом деле важно, совсем немного, что он думает о ней.

– Но должен сказать, я удивлен, – продолжает Гай. – Думал, что ты захочешь вступить в семейный бизнес.

– О нет, это дело Дэвида, не мое совсем.

– Тебе действительно не нравятся полевые исследования? Я имею в виду, путешествовать повсюду и все такое?

– Путешествия могут быть интересными, особенно если ты просто в отпуске. Но если ты спрашиваешь меня, почему мне неинтересна работа моих родителей, то я скажу тебе кое-что. Я больше предпочитаю такие места, которые можно посетить в своем воображении.

Уиллоу смущенно пожимает плечами. Она смотрит на Гая, ожидая, что он засмеется над ней или покажется скучающим, но на деле его реакция оказывается совсем не такой. Он... ну, может, «в восторге»звучит слишком сильно, но...

– Расскажи мне о воображаемом месте, – сказал он, наклоняясь ближе. – Я не знаю ни одного.

– Хорошо, – медленно произносит она. – Я расскажу тебе о настоящем месте, и хотя оно существует, думаю, что ты можешь знать о нем только в своей голове.

– Продолжай.

– Оно называется Чатал-Хююк.

– Как-как?

– Чатал-Хююк, – смеется Уиллоу.

– Оно в Турции или былов Турции. Я никогда там не бывала. Ну, целая культура была утрачена семь тысяч лет назад. То есть, я никогда не бывала в этом месте, но моя мама писала свою диссертацию о нем. Хочешь узнать, что в нем такого интересного для меня?

– Да.

– У них первых появились зеркала. Они были изготовлены из черного отполированного обсидиана. Это то, о чем писала моя мама. Это то, о чем писали многие люди. Им хочется знать, какони изготовляли их, какие инструменты использовали для шлифовки камня, сколько времени у них на это уходило. Но разве они не знают, что эти вопросы неинтересны? Я хочу узнать, для чегокто-то сделал первое зеркало. О, я знаю, что должно быть люди до этого видели свое отражение в воде или еще где, но это не то же самое, ведь так? Что подумали первые люди, когда увидели себя в самом зеркале? Смутились ли они или им понравилось то, что они увидели? Я хочу знать вещи, которые ты никогда не узнаешь из датирования по радиоуглероду или раскопок. Я хочу знать вещи, ответы на которые ты можешь только вообразитьсебе.

– Этопотрясающие вещи, – задумчиво говорит Гай. – И мне действительно хотелось бы узнать, какие ответы ты думаешь... прости, ты воображаешь, могут быть.

– О, но я больше не думаю о таких вещах, – Уиллоу качает головой. – Теперь я просто думаю о сегодняшнем дне, а если это слишком, то думаю о часе.

А если и это слишком, тогда я просто знаю, что делать.

Она перестает говорить. Гай тоже молчит, он, кажется, обдумывает то, что она ему сказала. Уиллоу удивлена тем, какой оборот принял их разговор. Она не могла и подумать, когда он сказал ей, что им нужно поговорить, что все закончится тем, что она будет рассказывать ему такие вещи. Она даже с Марки никогда не разговаривала об этом. Она также удивлена тем, как спокойно она себя чувствует, и понимает, что ужасно боялась какой-нибудь большой сцены.

Но Уиллоу не готова к тому, что Гай делает в следующий момент.

– Может, перестанешь уже? – взрывается он, разрывая тишину. Уиллоу даже не надо спрашивать его, о чем это он. – Да как ты вообще может делать с собой такое? Послушай себя! Ты такая...

– Я такая что? – не может она не спросить. – Какая же я?

– Неважно, – он отворачивается от нее, прилагая видимые усилия, чтобы успокоиться.

Они оба затихают на некоторое время. Так затихают, что она слышит, как он дышит. И почему-то этот звук обнадеживает. Как бы она хотела сидеть вот так с ним и ничего не делать, а только слушать, как он дышит, и наблюдать за маленькими частичками пыли, кружащимися в луче солнечного света, льющегося из окна.

– Может, прекратишь это? – снова повторяет он, только на этот раз он уже не кричит.

Уиллоу не хочет говорить о своих порезах, не с ним, ни с кем вообще. Но это интересный вопрос, и не такой, который догадается задать каждый. Большинство людей предположили бы, что если она захотела бы прекратить, то сделала бы это. Но Уиллоу знает, что это совсем не просто, и видимо Гай тоже это знает.

Она решает, что после всего, что он для нее сделал – не рассказал брату о ней, предложил подержать ее волосы – она в долгу перед ним, и должна ответить.

– Если бы все было по-другому, и я не имею в виду, что мои родители были бы живы, но если бы все было по-другому, тогда да, я бы хотела остановиться.

– Что тебе необходимо, чтобы было по-другому?

– Этого я не могу тебе сказать.

Гай ничего не отвечает на это. Он просто пристально смотрит на нее с непроницаемым выражением на лице, но Уиллоу может догадаться, что он чувствует неловкость, и даже нервозность. Это не то, чего она ожидала. Скорее лекцию или даже, что он накричит на нее, но не этот твердый взгляд, не этот неотрывный прицел его направленных прямо на нее глаз.

Ни секунды не отрывает от нее взгляда, он берет ее за руку. Она тронута тем, как он нежен, и всего на мгновение она позволяет себе представить, как все могло бы быть по-другому. И что он не знает о том, что она наносит себе порезы. Что на самом деле она не такая.

Что, если бы причиной того, что он перевязывал ей руку, было обычное падение на роликах? Как невинно тогда это было бы! Что, если бы они поднялись сюда затем, чтобы уединиться, а не для того, чтобы кто-нибудь не подслушал, как они заключают это нездоровое соглашение? Что если бы они могли просто болтать и смеяться, как только что, а не разбираться со всей этой мерзостью?

Гай закатывает ее рукав, и она думает, что он хочет проверить, убедиться, что его бинт еще держится, но вместо этого он отгинает пластырь и смотрит на порез.

– Он так уродлив, – тон у него сухой.

Уиллоу одергивает руку. Она не может поверить, что он сказал это, и не может поверить, что ей не все равно. Она знает, что порезы уродливы, и ей неинтересно его мнение, но все же, она ужасно оскорблена. Задета и оскорблена. Это почти то же самое, если бы он сказал, что у нее уродливое лицо.

Гай отрывает взгляд от ее порезов, и вскидывает глаза на нее. Он, должно быть, видит по ее поражённому выражению лица, что его слова задели ее, но он не извиняется.

– Возвращаясь к тому, что я сказал ранее, – продолжает он. – Я и правда звонил твоему брату. И не только затем, чтобы спросить, когда ты работаешь.

Уиллоу потрясена. Так он все-таки рассказал Дэвиду? Что же случилось? Она просто потеряла дар речи, но Гай невозмутимо продолжает.

– Я звонил ему прошлым вечером. Когда попрощался с тобой. Да, – она начинает барабанить пальцами по полу. – Дело в том, что, я и не знал, что сказать. Я просто повесил трубку через пару секунд дыхания в трубку, – он глубоко вздыхает. – Я хотел рассказать ему, но... Я продолжал думать о том, что ты сказала. Ну, насчет того, что это убьет его. Что, если ты права? Слушай, ты, ну, никак не убедишь меня в том, что он абсолютно раздавлен, но что если вдруг то, что я ему скажу, приведет к чему-то... Ну, даже не знаю к чему. А еще, что если я все расскажу, и это убьет тебя? Что если это заставит тебя сделать такой глубокий порез, что... ну, такой, который ты еще никогда раньше не делала? – осторожно подбирает слова он. – Кроме того, я же обещал тебе. Гай снова берет ее за руку. В этот раз он не отводит глаз от ее лица, прилепляя на место пластырь и опуская рукав. – И я только что понял, и, может, понял неправильно, что с тобой все будет в порядке, что между тем, когда я видел тебя в последний раз, и сейчас, ты не в состоянии была бы, ну, сделать это. Хочу сказать, что я продолжал гадать. Когдаты могла бы это сделать? Конечно, не дома, когда твой брат и его жена рядом, и не в школе тоже.

Картинка женского туалета промелькнула в голове Уиллоу, но она ничего не сказала.

– И все же, – продолжает Гай. – Я думал и так и этак, рассказать мне ему или отказаться от этого. Я не мог заснуть ночью, гадая, что же делать.

Теперь Уиллоу знает, откуда у него эти круги под глазами. Он действительно выглядит выжатым как лимон, и она чувствует себя ужасно виноватой перед ним. Она никогда не хотела причинить боль кому бы то ни было еще.

– Можно вопрос? – выражение лица Гая настороженное, словно он боится ее реакции.

– Можно, – задумчиво говорит Уиллоу. Ей вдруг приходит на ум, что ей больше нет необходимости скрывать что-либо от Гая. Это не так, как зависать в саду с Лори и другими девчонками. Ей не нужно беспокоиться о том, что она сделает какую-нибудь ошибку, ей не нужно притворяться.

– Зачем ты это делаешь? Я не спрашиваю, почему ты так несчастна, я думаю, что уяснил это себе. Я имею в виду, зачем идти таким путем?

Уиллоу задумчиво кивает. Ей следовало бы ожидать такого вопроса. В конце концов, это первое, что она сама бы спросила.

– Это не так-то просто объяснить.

– Когда мы шли сюда... – начинает Гай, затем умолкает, и отводит глаза.

– Да, – мягко подталкивает Уиллоу.

– Я беспокоился, что Лори может сказать что-нибудь, что спровоцирует тебя. И конечно, оказалось, что именно я сам и спровоцировал. Ну, когда рассказал тебе о лекции твоих родителей. Именно я сказал нечто неподходящее, – он говорил о себе недовольным тоном.

– Не бывает неподходящих вещей, – говорит Уиллоу. Именно так она и думает, ведь никогда не знаешь, что может заставить ее схватиться за лезвие. – И также не бывает подходящих вещей.

Гай задумывается над этим на пару секунд.

– Ты можешь еще кое-что мне сказать? Скажи мне, где ты это делаешь? Мне не нравится думать об этом, но я не могу остановиться, и просто схожу с ума.

– Ты хочешь знать, где на теле, или где именно я нахожусь, когда делаю это?

– И то и другое, на самом деле, – говорит Гай. На этот раз он выглядит так, будто его сейчас стошнит.

– В основном на руках, – быстро выпаливает Уиллоу, словно это поможет сгладить впечатление. И ты неправ насчет школы. Я делаюэто и там, и дома тоже, если никого нет поблизости, но это немного трудно.

– Господи, – шепчет Гай. – А я думал, ты осмотрительна.

– Так и есть, – убеждает его Уиллоу. – Я уже говорила тебе об этом. Я очень внимательно слежу за тем, чтобы порезы были чистыми. И никогда не делаю сразу много за один раз… – она замолкает.

Должно быть, настроение Гая передалось ей, потому что неожиданно она не может заставить себя сказать хоть слово.

– Ох, Уиллоу, осмотрительна ты в последнюю очередь.

Уиллоу не знает, как отвечать на это. Она чувствует себя такой потерянной, что не может описать это чувство. Вдруг стеллажи стали казаться темнее; их небольшой клочок солнечного света потух. Она подходит ближе к Гаю.

– Можно я посмотрю, что у тебя в сумке? – неожиданно спрашивает Гай.

Уиллоу не может понять, почему он спрашивает, но слегка пожимает плечами и передает ему свой рюкзак.

Гай открывает его и вытаскивает ее тайник: использованная бритва и запасная, все еще в обертке, вместе с бинтами, которые он ей дал, и бацитрацин.

– Конечно, лучше не будет, если это выкинуть, – бормочет он, переворачивая в руках бритвы.

– Нет, – Уиллоу соглашается. – Не будет.

– Пообещай мне кое-что, – внезапно говорит Гай. – Хорошо? Пообещаешь?

– Смотря что, – осторожно произносит Уиллоу. – Что ты хочешь?

– Ты должна позвонить мне перед тем, как ты сделаешь это в следующий раз. Я серьезно. Просто позвони мне перед этим.

– Затем, чтобы ты мог отговорить меня? – спрашивает Уиллоу. Она не уверена, почему столько раздражения в ее голосе. – Я серьезно, зачем?

– Отговорить тебя? – качает он головой. – Я даже не знаю, как это сделать, – он, скрепя сердце, кладет лезвие обратно в рюкзак. – Вот зачем. Ты напугала меня, и я не позвоню твою брату. Я уверен, что ты ошибаешься насчет него, но на самом деле я не знаю, и боюсь рисковать. По крайней мере, с тобой все...

– Тривиально? – не удержалась Уиллоу.

– Можно и так сказать, – Гай взглянул на нее. – Я хотел сказать, что мы могли бы рассказывать о таких вещах друг другу. Послушай, если ты позвонишь, я, во всяком случае, буду знать, что ты в порядке... конечно, не в полном порядке, но все же... – он не заканчивает предложение.

– Хотя бы? – подсказывает Уиллоу.

– Хотя бы я буду знать, что ты не истекаешь чертовой кровью до смерти!

Уиллоу не знает, чем возразить на это. Его резкость потрясла ее, это не похоже на него. Она молча наблюдает за тем, как Гай выдирает кусок бумаги из ее тетради и что-то пишет на нем.

– Вот, здесь все мои номера, ладно?

– Зачем ты это делаешь? – вспыхивает, наконец, Уиллоу. – Ты не обязан помогать мне. Ты не обязан со мной разговаривать. Ты не обязан придумывать никаких ответов. Так почему ты это делаешь? Ты также не должен был перевязывать меня, но ты все равно это сделал. Почему? Ты мог просто уйти. Я не прошу тебя это делать. И не хочу, чтобы ты это делал. Скорее всего, я тебе даже не позвоню.

– Я не могу просто уйти. И знаешь что? Ты тоже не могла уйти.

– О да, я могла, – быстро поправляет его Уиллоу. – Я бы даже не оглянулась, я бы...

– Верно, – Гай перебивает ее. – Точно также ты сделала с Вики.

У Уиллоу уходит секунда, чтобы понять, о чем он говорит.

– Ты имеешь в виду ту девочку из физической лаборатории? – недоверчиво спрашивает она.

– Именно ее, – Гай кивает.

– Ты меня неправильно понял, – Уиллоу пытается объясниться. – Ты думаешь, я милая? Добрая? Это было вообще не поэтому. Я думала, что она жалкая, я думала, что она неудачница!

– Я знаю. Поэтому то, что ты сделала, было таким особенным.

Уиллоу молчит.

– Ты помогла ей, – голос Гая тихий. – Ты не должны была, но все равно это сделала. Так что не надо мне дерьмовой реплики о том, что ты бы ушла, просто потому что это неправда. Слушай, мне надо идти, – он поднимается. – Звони мне, ну, или, возможно, не звони. Может, ты найдешь другой способ решить свои проблемы вместо того, чтобы резать себя на кусочки, – он выглядит так, будто хочет сказать что-то еще. Но после нескольких секунд он просто выдает ей что-то вроде полуулыбки и заходит в лифт.

Двери закрываются, и Уиллоу остается одна. Она сминает листок с его номерами в маленький шарик и кидает его настолько далеко, насколько может.

Она не позволит ему контролировать ее таким способом. Откуда ему знать, как она повела бы себя? Она бы ушла. И она уйдетот хороших намерений Гая.

Уиллоу хватает свою сумку и спешит вниз по лестнице – ей некогда ждать пока придет лифт – и попадает прямо в "радушные" руки Мисс Гамильтон.

– Где ты была? – спрашивает она. Ясно, что она огорчена. – Поторопись и начинай расставлять книги по полкам, мы отстаем, а Карлоса сегодня нет. Я не хочу, чтобы ты делала перерыв сегодня. Даже если бы ты пришла вовремя, я не позволила бы сделать его, у нас просто не хватает работников. Кстати, ты ошиблась, запрашивая межбиблиотечный абонемент в прошлый раз, и мне пришлось извиняться перед тем милым старичком. Нужно ли мне говорить тебе...

Она неустанно все говорила и говорила, а ее голос звучал ворчливо и неприятно. Со своими собранными назад волосами и вышедшим из моды платьем она словно сбежала со страниц романа Диккенса. Уиллоу едва может ее слушать. Она не знает, как ей удается пережить следующие несколько часов под бдительным оком этой женщины. Невольно образ Гая вспыхивает перед ней. Его лицо. Его руки. То, как он держал книгу ее отца. То, как он перевязывал ее.

– Извините, – она резко перебивает мисс Гамильтон. – Я немедленно пойду расставлять книги, – Уиллоу берет тележку, полную книг, и мчится вместе с ней к лифту. Она ударяет по кнопке с цифрой одиннадцатого этажа, не замечая или не заботясь, туда ли ей нужно, чтобы расставить книги.

Давай, давай, быстрее!

Уиллоу толкает тележку в сторону и бежит туда, где они с Гаем сидели.Бумажки там нет.О, Господи! Ее не было всего несколько минут! Кто еще был здесь? Да и в любом случае, кому мог понадобиться измятый кусочек бумажки? Она опускается на колени и начинает ползать, озираясь.Насколько далеко она могла забросить ее? Уиллоу смотрит под металлическими стеллажами.Ничего, кроме грязи.

Что это?

Она видит что-то маленькое и белое среди комочков пыли и рукой пытается выцарапать это оттуда.У Уиллоу едва получается дотянуться до этого, ей кажется, что она вот-вот вывихнет плечо, когда протягивает руку под стеллаж, настолько далеко, насколько возможно.

Есть!

Она расправляет бумагу и плавно сворачивает, она не знает, что с ней делать.Она оставила свой рюкзак внизу, и она сегодня в юбке, поэтому...никаких карманов.Через секунду Уиллоу кладет сложенный квадрат в лифчик.

Она не знает, зачем ей нужны его номера.Она не позвонит.Но на самом деле, что плохого в том, чтобы сохранить их? Ей нравится ощущение бумаги около своей груди.Колется, не больно, как бритва, но и не так, чтобы она могла просто проигнорировать.

Бумажка находится там весь день, пока она не раздевается для сна.

Она легко засыпает.Заснуть не проблема, она слишком измождена.Но спокойно спать – совсемдругое дело.

Уиллоу не снятся кошмары, не совсем, по крайней мере, не те, которые она может запомнить, кроме тех, которым обычно удается разбудить ее ночью, заставить дрожать и трястись.Может быть, это машина за окном напоминает ей о несчастном случае или может быть, это шум дождя, стучащего в окно.

Она не знает, что будет в эту ночь. Она видит какие-то смутные обрывки сна: звук бьющегося стекла, нет, даже ощущение бьющегося стекла, так это заставляет ее дрожать? Впрочем, неважно.Уиллоу хватает свой тайник из-под матраса.Она судорожно сжимает лезвие.

Она лежит, но не режет, еще нет.Вдруг она протягивает руку, сбив телефон с прикроватного столика.Она шарит рукой по маленькой прикроватной тумбочки, пока не натыкается на кусочек бумажки, который она оставила там ранее.Она не отпускает лезвие, но берет бумагу и телефон с собой под одеяло.

Проводной телефон, гудки которого прерывают тишину.Гудки успокаивают, как и мысль позвонить Гаю.Она не собирается звонить ему, она никогда этого не сделает.Но ее рука плотно сжимает бумагу, как если бы это был спасательный круг, а телефон она кладет около груди, а его настойчивые гудки повторяют биение ее сердца.