Текст книги "Уиллоу"

Автор книги: Джулия Хобан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава 16

– Отлично, думаю, это подойдет. Хотя тебе все же придется сделать сноски, потому что сейчас я не смогу этим заняться.

– Ты уверен? – Уиллоу с тревогой смотрит на экран компьютера. – Я еще думаю, что нам нужно добавить текст про то, насколько это иронично, что гранат, та самая вещь, из-за которой она остается в подземном мире, является символом...

– Послушай, ты же не хочешь, чтобы получилось слишком хорошо, не так ли? – Дэвид одаривает ее взглядом. – Думаю, тебе бы не хотелось, чтобы все узнали, будто твой брат сделал всю основную работу, верно?

– Но не ты придумал всё это, а я! – Возражает Уиллоу.

– Тогда как насчет этого? – Он отодвигается на кресле от стола и вытягивает руки на головой, потом смотрит туда, где я сижу на полу. – Я устал. Мне не приходилось работать над докладом всю ночь еще со времен колледжа, и я бы действительно прожил без этого опыта. Я не шучу, Уиллоу. Ты сказала, что эту работу вам задали три недели назад. И если тебе нужна была моя помощь, ты разве не могла прийти раньше двух часов ночи того дня, когда надо сдавать?

– Ну да, наверное. В смысле, ты прав, – между зевками говорит Уиллоу. Она все еще не может поверить, что попросила его в этотраз.

После того, как она пришла на его плач, после его необычного заявления, которое подействовало на неё сильнее, чем она, возможно, могла предположить, они сидели за кухонным столом и разговаривали. Но не о том, о чем она надеялась с ним поговорить, не о чем-то значимом.

Конечно, после такого открытого выражения эмоций для Дэвида оказалось невозможным продолжить вести себя с обычной холодной сдержанностью, и его поведение по отношению к ней значительно смягчилось. И, тем не менее, содержание их разговоров, к её сильному разочарованию, оставалось на самом поверхностном уровне. И поэтому Уиллоу не заставила себя заговорить о том, как сильно она скучает по родителям, какими странными были их новые обстоятельства, а вместо этого рассказывала ему об экзамене по французскому и проблеме с письменной работой. Дэвид предложил написать её вместе с ней, но, как оказалось, длянеё. Конечно, такого бы не произошло несколько недель назад, по крайней мере, не так легко или удобно, но все же, пока она, прислонившись к столу, наблюдает за тем, как он делает последние исправления, она чувствует себя опустошенной. Между ними все еще остается что-тонерешенное, и хотя говорить с ним вот так лучше, чем вообще не разговаривать, ей по-прежнему хочется большего.

– В любом случае, – продолжает она, передвигая ноги, которые затекли от такого долгого сидения. Сейчас почти шесть тридцать утра, последние четыре часа они провели в её комнате. – Спасибо, у меня бы никогда не получилось сделать её самостоятельно.

– Да, конечно, конечно, – отвечает Дэвид, но Уиллоу видит, что он не обращает на нее никакого внимания, а смотрит на экземпляр Булфинча, принадлежавший их отцу, который лежит на столе и о котором она забыла. – Ты… – Он замолкает, с хмурым взглядом поднимает книгу и листает её. – Она… она… из… из… дома, не так ли?

– Угу. – Уиллоу кивает. Она видит, какого труда ему стоит даже произнести эти слова – Я, хм, я, э-э… Я взяла ее, когда… когда мы вернулись, чтобы взять мне одежду. Я знала, что она мне понадобится…

– Знала? – Он смотрит на ее рюкзак, лежащий на полу.

– Угу. – Уиллоу кивает. – Конечно.

– Правда? – Он смотрит на неё в замешательстве. – Но я видел, что ты таскаешь с собой экземпляр в дешевой мягкой обложке. Кроме того, я помню тот день. Кэти прочитала тебе целую лекцию о том, что твоя сумка не достаточно большая, чтобы все вместить… – Мгновение он хмурится, потом тянется к полу, чтобы поднять рюкзак.

– Не надо! – Говорит Уиллоу. Но уже слишком поздно. Она благодарит Бога, что ее тайник лежит в кармане на молнии, она уверена, что он не откроет его. Но на этот раз у нее в сумке лежит другая контрабанда, и она представляет почти такую же проблему.

Дэвид заглядывает внутрь сумки. Может, он просто пытается увидеть, как много места, на самом деле, там есть, но это не останавливает его от того, чтобы вытащить экземпляр " Унылых тропиков".

– Я... Надеюсь, ты не возражаешь, – Уиллоу запинается. – Но я хочу… Я собираюсь подарить её Гаю.

Глупо! Как глупо было это говорить!

Ну ладно, может, она всю ночь не могла перестать думать о Гае, может, она пыталась отвлечь Дэвида от того, что действительно сделала – принесла с собой Булфинча…

Но все равно было глупо это говорить!

– Не может быть, чтобы обе эти книги были у тебя все то время, что ты здесь живешь, – медленно произносит Дэвид. – Ты ездила домой.

– Нет, я…

– Уиллоу. – Дэвид глядит на неё в тревоге. – Прошу, будь честной со мной и скажи, что ты не ездилатуда сама, да?

Уиллоу знает, что любые попытки укрывательства, которые она предпринимает, совершенно бесполезны, что правда полностью написана у неё на лице, и любому под силу её прочесть. Более того, очевидно, что он волнуется большей частью не из-за того, что она ездила туда, а из-за того, как она туда попала. По-видимому, мысль о том, что она могла повести машину сама, ужасает его, и она хочет избавить его от этого беспокойства.

– Нет, нет, я ездила не сама, и не я была за рулем.

– Как мило, что кто-то отвез тебя туда только для того, чтобы ты могла взять книгу.  – Он смотрит на экземпляр" Унылых тропиков". – Чтобы ты могла взять две книги. И как мило, что ты хочешь ему ее подарить. Я понимаю, что это должно для тебя значить. – Он замолкает и в глубоком раздумье мгновение смотрит на неё. – Уиллоу, ты же не хочешь сказать, что именно по этой причине поехала туда?

Уиллоу в изумлении смотрит на брата. Откуда он мог знать то, чего она сама не знала. Что ее одиссея имела более важную цель, что ее желание забрать Булфинчабыло всего лишь... А потом она понимает, что мысли Дэвида витают где-то еще. Он думает, что она поехала домой с Гаем (он знает, что она ездила с Гаем), чтобы побыть с ним наедине и получить возможность…

– Уиллоу, – внезапно говорит Дэвид. – Ты покраснела. Очень.Иди, посмотри в зеркало.

Но Уиллоу не нужно зеркало, чтобы знать, что её лицо пылает.

– Боже мой. Боже мой. – Он начинает смеяться. – Я не знаю, как иметь дело с такими вещами, совсем не знаю.

Может, из-за позднего часа или из-за того, что он так плакал, но Дэвид, кажется, оттаял. Он смотрит на неё, смотрит так, как не смотрел уже многие месяцы. Наконец, между ними устанавливается связь, и он поддразнивает ее, как раньше…

Ну ладно, ей хотелось бы, чтобы брат смягчился по отношению к ней, поговорил с ней, как раньше…

Но почему обязательно об этом?

– Ты бы не краснела так из-за простой поездки.

– Хорошо. Просто заткнись уже, ладно?!

– Конечно. Слушай, я предполагал, что это когда-нибудь случится, и думаю, ты выбрала правильного человека, потому что...

– Отдай мне мои вещи!– Уиллоу выхватывает у него обе книги и свою сумку.

– Без проблем. Просто... послушай... Ты не хочешь мне ничего рассказать?

– Нет.

– Ну ладно, может, я должен тебе что-то рассказать или, может, объяснить про...

– НЕТ! – Перебивает Уиллоу.

– Ну, тогда, может, Кэти нужно будет поговорить с тобой об этом? Я бы хотел быть уверенным, что ты...

– НЕТ! – Уиллоу не может поверить, что она говорит, а, вернее, изо всех сил пытается не говорить о подобных вещах с братом.

– Что в этом такого смешного? – Через несколько минут воинственно спрашивает она. Уиллоу уверена, что он смеется не над ситуацией, а над ней.

– О, просто я думаю, что, когда Изабель исполнится семнадцать, я запру её.

– Прекрати! – Она шлепает его по руке.

– Хорошо. – Он снова серьезен. – Но, Уиллоу, я не шучу на этот счет. Если ты хочешь, чтобы я что-нибудь тебе объяснил, или тебе нужно со мной поговорить…

– Мне и, правда,нужно, чтобы ты поговорил со мной! Мне нужно, чтобы ты поговорил со мной! Мне нужно, чтобы ты поговорил со мной! – Своей вспышкой Уиллоу пугает их обоих. В отличие от того раза с Гаем, она тут же понимает, что плачет. – Мне нужно, чтобы ты поговорил со мной, – еще раз повторяет она, пряча лицо в ладонях.

– Уиллоу! – Дэвид поднимается с кресла, садится рядом с ней и за подбородок поворачивает ее лицо к своему. – Что такое? Что случилось? Ты… Он…

– Мне нужно, чтобы ты поговорил со мной, но не об этих вещах… Я знаю об этомс пятого класса... Тебе нужно... Тебе нужно... Тебе... – Она дышит так часто, что едва может говорить.

– Хорошо, сделай глубокий вдох. – Дэвид садится рядом с ней на пол, обнимая ее одной рукой. Он пытается казаться спокойным, но Уиллоу может сказать, что он, на самом деле, очень взволнован этим внезапным припадком слез и понятия не имеет, что это может означать. И она удивлена не меньше его и не может не спрашивать себя, продолжатся ли их отношения таким же образом. Возможно, ее горе, застывшее на столь долгое время, теперь может вырваться наружу в любой момент. И если так будет на самом деле, сможет ли она это вынести?

– Помолчи секундочку, – продолжает Дэвид. – Просто помолчи секунду, а потом скажи мне, в чем дело.

– Тебе… Тебе… Намнужно поговорить о том, что произошло между нами, – в конце концов, говорит Уиллоу. – Нам нужно поговорить о них. Хоть они и мертвы, мы не должны считать их мертвыми. Их смерть не должна вставать между нами.Тебе нужно... Тебе нужно поговорить и со мной тоже. Ты должен сказать мне, насколько... насколько ты зол на меня, насколько разъярениз-за произошедшего. Тебе нужно поговорить и со мной тоже!

– Я… Я должен. Я знаю это…

Уиллоу вытирает слезы с лица и с удивлением смотрит на Дэвида. – Должен?

– Да. И может, за последние месяцы я сделал что-то очень неправильное. Я хотел поговорить с тобой, но мне казалось, что будет нечестным заставлять тебя заново переживать все это… Я никогда не знал, как заговорить о том, что случилось. Или когда. И я боюсь, что, если мы поговорим об этом, ты не сможешь продолжать жить по-прежнему, или я не смогу. И я думаю, что, может, лучше оставить все, как есть. Но очевидно, я и сам не понимаю, что говорю. – Он замолкает на секунду, протягивает руку к столу, на котором у неё стоит коробка с бумажными салфетками, и вручает ей несколько.

– Спасибо. – Уиллоу очень громко сморкается.

– Я... Я знаю, как говорить на эту тему, даже меньше, чем на предыдущую... – Дэвид глубоко вздыхает, и на секунду он выглядит в два или три раза старше своего возраста. – Мне так трудно думать о том, что случилось, и ещё тяжелее видеть, что это сделало с тобой. Так что я просто пытаюсь сосредоточиться на том, чтобы все наладить, заботиться о тебе, хотя ничего об этом не знаю. Но я стараюсь, пытаюсь сделать одну вещь – удостовериться, что не напоминаю тебе постоянно об этом, чтобы тымогла справиться с этим. И, кажется, ты справляешься. Я поражен, насколько хорошо ты справлялась со всем этим, и подумал, что снова напоминать тебе об этом, будет жестоко.

Уиллоу не знает, как на это реагировать. Он говорил о стольких вещах, что ей сложно сосредоточиться, чтобы все обдумать. Она смутно понимает, что брат ссылался на ее способность справляться со всем, и уверена, что должна разубедить его. Но и другие мысли требуют его внимания, и ей нужно заверить его, что он не ошибся. Что, даже если она и хотела поговорить с ним, а временами ей этого хотелось больше всего на свете, то это не значит, что он подвел ее так же, как она подвела его.

– Но и ты неплохо справляешься, – заикаясь, через минуту говорит она. – Я знаю, как это тяжело, как тяжело, должно быть, для вас с Кэти то, что я живу здесь, и трудно в финансовом плане, ведь я почти не помогаю. Это все моя вина. И я...

– Ох, Уиллоу, – Дэвид резко перебивает её. – Это вовсе не твоя вина. Ты когда-нибудь думала, что для них было безответственно напиться так, чтобы шестнадцатилетний подросток с ученическими правами был вынужден вести машину во время одной из самых худших бурь за год? Ты когда-нибудь останавливалась, чтобы подумать о том, что, если бы у меня всё было под контролем, я бы продал дом, и не имело бы значения, сколько времени отнимает страховка, и что, если бы я это сделал, у нас вообще не былобы денежных проблем? О том, что единственная причина, почему ты должна вносить свой вклад,заключается в том, что я не могу сделать этого? О том, что это моя ошибка, что ты должна отдавать мне свои деньги, а не тратить их на себя? – Он выглядит злым, злее, чем когда-либо, и она может быть только благодарна за то, что его злость направлена на него самого, потому что ей не кажется, что она могла бы вынести его такого взгляда.

– Я схожу с ума из-за всего этого, потому что, учитывая все происходящее, хотя бы в этой области все должно было быть просто. И я знаю, что в скором времени мне лучше со всем этим разобраться. Мне нужно продать наш дом прежде, чем ты начнешь думать о колледже.

– Ну, наверно, я никогда не думала конкретно об этом. В смысле, не связывала то, что мне приходится работать в библиотеке, с продажей дома. – Уиллоу кладет свою ладонь на его руку. – Но всё же я думаю, что...

– И я злюсь еще на другие вещи, – снова прерывает ее Дэвид. Но Уиллоу это не волнует, потому что она видит, что он собирается сказать что-то очень важное. – Я злюсь еще и на другие вещи, – продолжает он. – Я злюсь, что вынужден думать о том, что ты собираешься в колледж, и о выставлении дома на продажу, чтобы заплатить за этот колледж. Я злюсь, потому что не могу заниматься с женой сексом, когда мне хочется, из-за того, что эта квартира такая маленькая, и я не хочу, чтобы моя младшая сестренка нас услышала. Я злюсь, что не могу ходить по дому в трусах и должен вести себя, как родитель семнадцатилетней девушки, а не одного младенца. – На мгновение он замолкает и делает глубокий вдох. – Я никогда не злился и не считал тебя ответственной за смерть наших родителей. Это было бы хуже, чем быть сумасшедшим. Я имел в виду то, что сказал тебе за ужином. Это был отвратительный несчастный случай, просто необъяснимый случай, и моя первая мысль об этом всегда, всегда, всегдакасается того, как трудно это для тебя. Следующие десять лет будут очень трудными для тебя. В свое время у меня были родители, и они помогали, но у тебя их не будет. Но ты права. Я действительно злюсь на тебя. Я злюсь на тебя из-за того факта, что почти каждый аспект моей повседневной жизни, каждый глупыйаспект, был безвозвратно измен. И я злюсь, что наши отношения тоже изменились, хотя я все ещё обожаю тебя и всегда буду, но это не то легкое чувство, что было у меня раньше. – Он держится ее ладонь там, где она лежит на его руке. – Я всегда был ответственным за тебя. Просто в силу своей любви к тебе, я был ответственным перед тобой и за тебя. У тебя тоже есть ответственность передо мной, перед кем-то, кого ты будешь когда-либо любить. Но теперь все по-другому. Сейчас моя ежедневная ответственность за тебя перешла в практику, теперь я должен иметь дело с контрольными по французскому и собраниями с учителями, и бывает, это сводит меня с ума, когда знаю, что я еще не достаточно стар,чтобы иметь вдобавок и эти заботы. А потом я ненавижусебя за то, что думаю так, потому что знаю, как мелочно, как абсурдно, как несправедливо я себя веду. Я смотрю на тебя и вижу, насколько ты сильная, и я поражён тем, что ты можешь быть такой. И тогда я злюсь на себя ещё сильнее за то, что не могу справиться с этими мелкими повседневными проблемами, когда ты в состоянии справиться с чем-то большим.

– Но я не сильная! Я не сильная, – кричит Уиллоу. Она убирает свою руку и снова закрывает ею лицо. Она так тронута сказанным братом и чувствует облегчение от его эмоциональной честности, от его признания, что он все еще любит ее – а это поразительно! – хотя и злился, и расстраивался, и смущался, и запутывался, что не может больше притворяться.

Она должна показать ему свои шрамы, показать ему бритву, пусть он знает, что её образ в его глазах является обманным. Вот только его похвала для нее как целебный бальзам в Галааде, и она боится, что может ее утратить. Ей не хочется добавлять ещё одно бремя к его ответственности. Сейчас она знает, действительно знает, что то, что она сказала Гаю, было правдой. Это бы убилоего, узнай он об этом.

И она ещё не решилась отказаться от своей бритвы. Сейчас она понимает, что еще не до конца готова оставить ее. Но все же она сидит здесь, рядом с ним, убирает руки от лица и молитвенно складывает их, почти желая, чтобы он сам закатал ей рукава и раскрыл всю правду. И она думает, как тогда с Марки, что все будет совсем просто. Ей всего лишь нужно закатать рукава, и все будет кончено! У нее заберут ее приспособления, отвезут к врачу, и там о ней будут заботиться и защищать.

Но она не позволит этому произойти. Она не поставит себя в подобную ситуацию. Она думает, что ей все еще нужны лезвия, и она уверена, что никогда не сможет сказать об этом брату. Что, хотя он может и любит ее, и теперь они в состоянии говорить, но они все еще разделены. С одной стороны – его представление о ней, а с другой – то, что она сделала и что избрала для себя.

– Я не сильная.– Она продолжает плакать. – Я не сильная.

– Уиллоу. – Дэвид хватает ее обе руки выше запястий, хватает их и крепко держит. Он не закатывает ей рукава. С чего бы ему? – Ты дрожишь! Тебя всю трясет! Я сказал что-то не так? Может, мне надо...

– Нет! Нет! Все в порядке, не прекращай говорить со мной, потому что... не прекращай… – Она не может больше говорить. Она так устала и так горько плачет, а брат прижимает ее к себе слишком близко, чтобы она могла сказать что-то осмысленное, потому что ее слова заглушаются его рубашкой. И к тому же она начинает икать.

– Ш-ш. – Он пытается ее утешить, как стал бы утешать Изабеллу, если бы та плакала столь же безутешно. – Ш-ш, постарайся успокоиться. Уиллоу, просто попробуй и… Черт побери, я слышу ребенка. – На секунду он отстраняется. – Кэти нужно поспать, она просидела с Изабеллой все ночи во время ее ушной инфекции… Я… Я должен пойти вниз. С тобой теперь будет все в порядке? – Он держит её на расстоянии вытянутой руки, тщательно рассматривая и вглядываясь в её лицо. – Мы можем продолжить говорить об этом позднее?

– Угу. – Уиллоу утирает глаза тыльной стороной ладони. И пока она смотрит ему вслед, идущему к своей дочери, ее снова поражает тот факт, что она никогда больше не будет чьей-то дочерью. И хотя некоторые вещи в ее жизни станут лучше, ее отношения с Дэвидом, наверняка, среди них, но этот факт никогда не изменится.

Уиллоу выходит из здания школы в окружении других учеников. День закончился, и она очень благодарна за это не только потому, что истощенна эмоционально и физически, но и потому, что очень хочет увидеть Гая. А так как у них нет совместных уроков, то единственное время, когда она с уверенностью может найти его, – после школы.

Немного волнуясь, она осматривается вокруг. Его нигде не видно. Но потом она замечает его возле ворот. И пока она идет к Гаю, то не может не думать о том, что именно она из всех присутствующих девочек знает его, по-настоящему знает, насколько это только возможно.

Уиллоу хочется подбежать и схватить его, подбежать и обнять его, увидеть, чувствует ли он себя так же замечательно, как и вчера, но она стесняется, поэтому просто идет туда, где он стоит, и ждет, что он будет делать.

Он хватает ееи обнимет, и она понимает, что он чувствует себя даже лучше, чем вчера.

– Эй, знаешь что? – Он обнимает ее так крепко, как только возможно, и смотрит пристально ей в глаза. – Я действительно хочу поговорить с тобой.

– Да, разумеется. – Уиллоу хмурится. – А что же еще? Я не...

– Нет, в том смысле, что мне нужно поговорить с тобой о...

– Привет, Гай, – с другого конца кричит ему Лори. – Возьми с собой куда-нибудь Адриана. Вы, парни, побудете вместе, а Уиллоу может пойти с нами. – Она начинает идти к ним, за ней идут Адриан и Хлоя.

Уиллоу неохотно отступает от Гая и становится сбоку от него, наблюдая за их приближением.

– Серьезно, – продолжает Лори. – Тебе с Адрианом разве не нужно поговорить о гребле или ещё о чем-нибудь?

– Адриан не в команде. – Гай в замешательстве смотрит на Лори.

– Да, я знаю, – сдержанно говорит Адриан. – И Лори тоже знает, она просто хочет от меня избавиться, – без нужды объясняет он.

– Это правда, – кивает Лори. – Мы с Хлоей собираемся пойти в кафе. Ты тоже, Уиллоу, если хочешь – нам нужно составить список всех подходящих...

– Замолчи, Лори, – по-доброму перебивает её Хлоя.

– Ох, прости, Лори, – говорит Гай. – Я хотел бы побыть с...

– Ты изменилась, Уиллоу, – внезапно говорит Лори.

– Что-о-о? – Уиллоу подпрыгивает в воздух фута на четыре. Краем глаза она видит, что Гай старается не рассмеяться, и знает, что он точно понимает, о чем она думает.

– Что… Что ты имеешь в виду, говоря это? – Уиллоу берет Лори за руку и оттаскивает в сторону от остальных. – Как изменилась? О чем именно ты говоришь?

– О, я просто.… Ну. – Лори немного понижает голос. – Ты выглядишь так, будто плакала. Прости, мне не следовало ничего говорить при остальных, я просто… Ты в порядке? – Она сжимает руку Уиллоу.

– Ох! О, конечно! – Смеется Уиллоу. Она пожимает в ответ руку Лори прежде, чем отпустить ее и вернуться к Гаю. – Я в порядке. Я просто всю ночь не спала – делала доклад для того предмета, что ты так любишь. Ну, знаешь, Булфинчи все такое, но спасибо, что спросила.

– Хорошо, так послушай. – Лори снова переключает свое внимание на Гая. – Ты не мог бы...

– Забудь об этом, Лори. – Гай качает головой. – Тебе придется тащить его с собой. Мне хочется побыть наедине с Уиллоу, мы пойдем к реке. Кроме того, у него, наверное, есть идеи получше твоих, кто подойдет Хлое.

– Да мне это вообще не интересно, – возражает Адриан.

– Займись этим. – Лори приобнимает его рукой за талию. – Пошли. Может, так будет и лучше. Теперь ты можешь заплатить.

– Ты действительно доделала свой доклад? – Спрашивает Уиллоу Гай, когда остальные уходят. – Я знаю, что обещал тебе помочь, но так и не сделал…

– Ладно, никому этого не говори, потому что это неловко и, наверное, незаконно, но на самом деле почти все сделал мой брат.

– В самом деле? – Гай с удивлением смотрит на нее. Они выходят из ворот и идут по улице. – Это значит, что ты... ну, что ты поговорилас ним?

– Вообще-то, да. – Уиллоу кивает.

– Так ты.… Не знаю, в смысле, ты со всем разобралась? Звучит это глупо, но ты знаешь, что я имею в виду. Ты была настолько убеждена, что ваши отношения не смогут улучшиться. Как думаешь, ты сможешь еще раз с ним поговорить?

– Угу. – Уиллоу чувствует, что Гай имеет право знать о том, что произошло между ней и Дэвидом, но не может рассказать ему, потому что слишком сильно смеется.

– Что смешного? – Он подозрительно смотрит на нее.

– Ох, я не знаю. – Уиллоу идет перед ним задом наперед. – Я просто подумала, что, даже если теперь мнестало легче разговаривать с ним, к тебе это может не относиться.

– Так о чем именно ты говоришь?

– Мне просто кажется, что тебе сейчас может оказаться не совсем удобно находиться с ним рядом. – Она снова идет рядом с ним, они пресекают улицу и направляются к парку.

– Уиллоу. – Гай останавливается как вкопанный. – Ты не… Ты же не сказалаему, что мы спали вместе или что-то вроде того, да?

– О, нет! – Уиллоу сильно качает головой. – Я бы никогда не сказала ему об этом.

– Хорошо. – На лице Гая можно прочитать значительное облегчение.

– Но все же это не значит, что он не догадался сам.

– О, нет!

– В чем дело?

– О, Боже!

– Гай, из-за чего ты волнуешься? Я пошутила о том, что тебе лучше с ним не встречаться. Он не видит большой проблемы в том, что мы... Погоди, ты смущен из-за того, что мы сделали? Или тебе стыдно, или что-то еще? – Она выглядит пораженной.

– Ты совсем не понимаешь. – Гай притягивает её ближе к себе. – Не в этом дело, просто… Мне бы не хотелось узнать, что что-то подобное произошло с Ребеккой, понимаешь?

– Но ей двенадцать!

– Да, но, когда бы это ни произошло, я не хочу знать об этом. О, Боже мой. – Он качает головой. – Как я теперь буду ходить на его занятия?

– Не знаю. – Уиллоу снова начинает смеяться. – Но знаешь, что? Тыпокраснел!

– Да ладно, я не краснею, понятно?

– Краснеешь!

– Ну, я же не девчонка.

– О, ты мог бы мнеэто не говорить. То есть, если бы у меня и были какие-нибудь сомнения на этот счет, то они развеялись после вчерашнего.

– Спасибо, – сухо говорит Гай. – Послушай, мы можем просто посидеть здесь и поговорить.

– Мне не нравится эта стена. – Уиллоу закусывает губу, когда они приближаются к воде. – Мне бы очень не хотелось упасть.

– Ты не упадешь, – терпеливо говорит Гай. – В смысле, если ты не прекратишь так говорить, я тебя столкну. Пойдем. – Он поднимается на стену и помогает ей встать рядом с ним. – Видишь, абсолютно безопасно. – Они оба садятся и свешивают ноги над водой.

– Итак, о чем ты хотел поговорить так срочно? – Уиллоу улыбается ему.

Гай мгновение внимательно ее разглядывает, так ничего и не говоря. Он наклоняется ближе, и Уиллоу думает, что он собирается ее поцеловать, но она разочарована, когда вместо этого он тянется к ее сумке.

Он открывает ее, перебирает содержимое, пока не находит коробочку с лезвиями. – Я надеялся, что этого не будет здесь. – Он снова смотрит на нее. – Я, в самом деле, надеялся, и знаешь, что? Я был почти уверен, что их здесь не будет.

– Ты об этом хотел поговорить? – Она с удивлением смотрит на него, но он пристально наблюдает за водой. – Ты хотел поговорить о том, что я режу себя?

– Точно.

– Но почему? – Уиллоу качает головой из-за того, как глупо это звучит. – То есть, почему сейчас, это же не новость, тебе уже известно об этом, ты...

– Я думал, что все изменилось.

– Ясно, – медленно говорит Уиллоу. – Ты думал, все так просто? Что все, что мне потребуется, – это немножко поплакать… и, может быть, нам… – Она закусывает губу. Она не может, совсем не может сказать хоть что-то, что унизит произошедшее между ними. – Думаю, думаю, что тебе нравятся счастливые концы, ведь так? – Немного помолчав, говорит она.

– Всем нравятся. – Он кладет коробку с лезвиями на стене между ними и поворачивается, чтобы посмотреть на нее. – Я не верю, что люди делятся на тех, кому нравятся счастливые концы, и тех, кому нравятся грустные. Всемнравится счастливый конец.

– Ну, тогда позволь мне рассказать тебе кое-что о счастливом конце, – сердито говорит Уиллоу. – Я сказала тебе, что разговаривала со своим братом. Это правда. Мы разговаривали. Мы поговорили так, как не разговаривали со смерти родителей. Этоты считаешь счастливым концом? Потому что, знаешь, что? Он все еще не знает о них. – Она указывает рукой на упаковку с лезвиями. – Даже при том, что мы говорили обо всем остальном, я не могла ему рассказать об этом. Я еще не сказала ему. Просто для него это будет слишком. Но, может, однажды я скажу ему. Я расскажу ему, потому что не смогу сохранять эту тайну между нами, эту стену. Я расскажу ему, потому что с момента аварии прошло достаточно времени, и, возможно, он сможет справиться с чем-то подобным. Для тебя это звучит счастливо? Неплохо звучит, да? Неважно, когдая расскажу ему, но его это так сильно ранит.… Для него это будет так болезненно. Может, мне от этого станет немного лучше, но ему будет намного хуже. И знаешь, что еще? Может, я и не потеряла брата, как думала, но мои родители мертвы. Погибли. Не имеет значения, как много я разговариваю с братом, не имеет значения, как много я рассказываю ему, но с сегодняшнего дня и до скончания веков ничто не изменит этого. Этоты называешь счастливым концом?

– Нет. Конечно, нет. Но знаешь что? Ты не можешь этого изменить. – Он закатывает её правый рукав. – Ты можешь изменить вот это.

Уиллоу смотрит на свою руку. Порезы на этой стороне заметно посветлели. Более белые, чем красные, они выглядят какими-то… невинными, будто она просто сильно поцарапалась или пообщалась с непоседливым котенком. Она пытается снова натянуть рукав, но Гай останавливает ее. Она чувствует себя ужасно обнаженной, но понимает кое-что еще. Она забыла, что значит чувствовать кожей солнечный свет. И больше она ему не сопротивляется.

– Ты сказала тогда в библиотеке, – через минуту продолжает Гай. – Ты сказала, что, если бы все было по-другому, ты бы хотела забыть про них, про все это. Ну, теперь всепо-другому. Ты не хочешь прекратить?

– Я не знаю! – С болью вскрикивает она, потрясенная, что снова плачет. – Я думала, что прекращу, но это не так просто. Это просто не так легко!

– О, Уиллоу, я совсем не хотел заставлять тебя снова плакать. – Гай действительно расстроен. Он подвигается ближе, чтобы обнять ее. – Я не...

– А тебе следовалобы хотеть, чтобы я плакала, – Уиллоу отталкивает Гая, чтобы видеть его лицо. – Тебе следовалобы! Потому что каждый раз, когда я плачу, это как… это как…

Как она может объяснить ему, что каждая пролитая слеза уводит ее все дальше и дальше от коробочки с лезвиями, лежащей между ними. Как она может объяснить, что в ужасе от происходящего? Что, хоть она и думала, что хочет освободиться от своих принадлежностей, но не уверена, сможет ли справиться с происходящим с ней сейчас. Что она хочет быть уверенной в том, что все еще может управлять своим горем. Что бритвы ее ни разу не подвели.

– Как что? – произносит Гай. Он берет ее за плечи. – Каждый раз, когда ты плачешь, это как что?

– Я… Я не знаю, смогу ли это выдержать, – говорит она в промежутках между рыданиями. – Ты думаешь, что резать – больно? Да ты ничего не знаешь! – Уиллоу берет в руки упаковку бритв и прижимает к груди. – Они спасают меня от всего этого. От того, что я чувствую! Да! Я думала… Я в самом деле думала, что если могу так плакать, чувствоватьподобное, то могу забыть и про них. Но сейчас я не уверена…

– Уиллоу. – Гай закусывает губу. – Сейчас я твой возлюбленный. – Даже в глубинах ее горя эти слова вызывают у нее трепет, но он не заканчивает говорить, – Коробка с лезвия не может больше быть твоим возлюбленным, независимо от того, чем они были для тебя в прошлом.

– Ты знал об этом с самого начала, – говорит Уиллоу. – Ты видел, как я делала это. Слышал, когда я делала это. Что изменилось сейчас?

– Ты спрашиваешь меня об этом после вчерашнего? – Гай недоверчиво смотрит на нее. – Тогда ладно. Я скажу тебе. Все по-другому. Абсолютно все.

Уиллоу знает, о чем он говорит. Они уже не те два человека, кем были вчера. Ее порезы и их последствия больше не дарят ей покой, если они вообще когда-нибудь его приносили.

Ей вспоминаются слова ее брата об ответственности, о том, что это обязательно должно означать любовь к кому-то. И она знает, что эта ответственность начинается с неё и что, если в прошлом её порезы были лучшим известным ей способом заботы о себе, то теперь есть другой путь, который открыт для неё. И, кроме того, теперь она должна отвечать и за Гая тоже, потому что не может защититься от боли, когда заставляет любимого терпеть еще большие страдания.