Текст книги "Уиллоу"

Автор книги: Джулия Хобан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– Ну вот, – говорит она, когда они входят в зал с камнями и минералами. Как и на выставке динозавров, они здесь одни, даже без охранника, скорее всего потому, что все здесь спрятано за небьющимся стеклом.

Комната расположена под землей, окон нет. Но все помещение освещено искусственным светом и отраженным свечением самих камней. Странное призрачное сияние и неравномерные кристаллические образования всегда вызывали у Уиллоу впечатление, будто она гуляет по поверхности Луны.

– Знаешь, где-то здесь есть огромная устрица. Тебе может, не понравится, но мне она кажется потрясающей. В ней находилась самая крупная природная жемчужина. Я забыла, сколько она весила, но.… Погоди минутку, она вон там, если я правильно помню. – Уиллоу кажется, что она без умолку болтает, но не знает, что еще делать. Те слова, что она произнесла наверху, все еще ощущаются в воздухе, и ей отчаянно хочется вернуться к тем беззаботным шуткам, которыми они обменивались в парке.

– Что думаешь? – спрашивает она с неестественной веселостью, когда они останавливаются напротив устрицы.

– Я не думаю, что я, ну… Я не думаю, что чего-то стыжусь,– говорит Гай, полностью игнорируя устрицу и поворачиваясь к ней лицом. – Я ничего такого не сделал, что приходится прятать от других людей. Ну, или, по крайней мере, ничего необычного. Уверен, что я жульничал на каком-нибудь тесте по алгебре в восьмом классе или что-то вроде того.

– О, – слабо произносит Уиллоу.

– Я имею в виду, что не совершал какого-то особого поступка, о котором бы боялся, что узнают люди, – продолжает Гай. – У меня все не так. Я бы сказал, что, скорее всего, мне бы не понравилось, если бы люди, мои друзья, даже Адриан узнали, что большую часть времени творится у меня в душе. – Он замолкает и смотрит Уиллоу в глаза. Она видит, что даже, несмотря на всю его силу, он так же раним, как и она.

– Понимаешь ли, я… ну, думаю, лучше всего описывает мои чувства то, что я напуган, абсолютнонапуган. И в глубине души я знаю, что многие люди испытывают то же самое, но все же.… То есть, я знаю, что Лори скажет тебе, что онанапугана. Она боится, что не поступит в правильный колледж или, что они с Адрианом будут ходить в разные колледжи. И я не говорю, что эти страхи не являются для нее настоящими, но просто у меня это по-другому. Я больше боюсь, что поступлю в правильный колледж, после этого, может, найду правильную работу, и снаружи все будет выглядеть замечательно, но я никогда в действительности не сделаю ничего особенного и даже не задумаюсь. И даже если снаружи все хорошо, я будузнать, что потерпел неудачу, не в чем-то несущественном, как колледж, а в жизни. – На секунду он перестает говорить.

– Продолжай, – говорит Уиллоу. Она сжимает его руку.

– Ладно, помнишь тот день в книгохранилище, когда ты рассказывала мне о том, что собой представляют полевые работы?

– Да, – кивает Уиллоу.

– Ну, и мы шутили, знаю, что это покажется тебе бессмысленным примером, но я сказал, что, возможно, мне не понравятся полевые работы, потому что я люблю душ. Иногда я переживаю, что вся моя жизнь будет основана на том, что удобно и просто. Я слишком много забочусь о том, что заставляет меня чувствовать себя хорошо, и так я никогда ничего не достигну по-настоящему. И тогда я беспокоюсь, что даже если это произойдет, у меня ничего не получится.

Уиллоу ничего не говорит. Она слишком занята тем, что обдумывает сказанное им, и не может понять, почему, когда он настолько открылся перед ней, сделав себя уязвимым, он кажется еще сильнее.

– Но последнее время я особо не беспокоился о таких вещах, – говорит Гай. – Думаю, сейчас меня пугает больше всего мысль, что я не смогу защитить тебя.

Уиллоу смотрит на него. Она не знает, как реагировать на столь удивительную вещь, которую он сказал ей. Она крепче сжимает его ладонь и чувствует, что он медленно придвигается к ней, очень медленно. Ей кажется, будто они оба под водой, и она знает, что он собирается поцеловать ее.

– Кхм! – Когда в комнату входит охранник и откашливается, они отпрыгивают друг от друга.

Гай криво ухмыляется ей. Уиллоу может сказать ему, что вмешательство оказалось нежелательным, но забавным.

Но она чувствует совсем другое. Как бы сильно ей ни хотелось поцеловать его, она чувствует своего рода облегчение, что охранник предотвратил их поцелуй. У нее бешено колотится сердце от предвкушения, каким был бы этот поцелуй, и от страха.

Потому что теперь именно она боится, очень боится. Не его, а себя или даже своих чувств к нему.

Разве ты не знала? Разве не знала, что все так обернется?

Она должна была бы знать. Разве не могла она сказать это с самого первого раза, когда они разговаривали в библиотеке – она говорила с ним так, как почти никогда и ни с кем – что это произойдет? И она также пыталась это предотвратить. В первый же день, когда он хотел проводить ее домой, она пыталась прогнать его.

Что случилось с ее решимостью? Ей не стоило звонить ему прошлой ночью. Она не может поверить, что провела столько времени, разговаривая с ним и узнавая его, что практически умоляла его раскрыть ей самые глубокие тайны своей души.

Но, самое главное, она не может поверить в то, что позволила ему зацепить себя и стать чертовски значимым для нее.

Уиллоу знает, что год назад, оказавшись в подобной ситуации с таким парнем, она была бы невероятно счастлива, но ее жизнь уже не такая, как год назад.

Это прямо-таки удивительно, что в ее новом мире, далеком от храбрости, есть такой человек. Но, к большому сожалению для Уиллоу, она не может позволить себе такие чувства к нему, какие бы испытывала, живя в своем старом мире.

Молчание, повисшее между ними, становится неловким. Уиллоу знает, что Гай ждет, что первой что-нибудь скажет она. Что он ждет ее ответа на то, что он сказал ей и, может, даже больше, ее ответа на его попытку поцеловать ее. Она должна что-тосказать ему, она должна ответь на его дар, что он предлагает ей. Но не может. Она не может сказать ему, что тронута, потому что не может себе этого позволить. Она не может сказать ему, что беспокоится, потому что она изо всех сил старается не беспокоиться.

Уиллоу не знает, что делать. Ей нужно уйти от него, уйти, пока все не стало еще сложнее, но она не знает, как сделать элегантный выход из этой ситуации. Она не знает, как можно игнорировать просьбу, которая так отчетливо написана у него на лице.

– Держу пари, к данному моменту дождь уже прекратился. Я должна идти домой, чтобы попытаться что-нибудь сделать к этому докладу, – вот, что, наконец, решается сказать Уиллоу. Она видит, как меняется выражение его лица – он выглядит так, будто ему залепили пощечину, возможно, это самое ужасное, что она могла сказать.

– Доклад? – С недоверием переспрашивает он. – Ты надо мной смеешься? Таковтвой ответ? Отлично. – Он отступает назад и отодвигаетее в сторону. В отличие от предыдущего раза, сейчас его движения быстрые, очевидно, что ему тоже не терпится убраться от нее подальше. – Отлично, как скажешь. Думаю, я пойду в библиотеку посмотреть, может, тоже выполню кое-какую работу. – Его голос холоден, и Уиллоу может сказать, что ему больно, и он сбит с толку.

– Я провожу тебя туда, – поспешно говорит она. Теперь он сбит с толку еще больше. А почему бы и нет? Она знает, как безумно, должно быть, звучит, учитывая отказ, который только что дала ему. Но Уиллоу еще не в состоянии уйти от него.

И она едва может оставить его с таким выражением лица.

– Как хочешь, – неуверенно произносит он. – Пошли, давай выбираться отсюда.

На улице действительно перестал идти дождь. Снова светит солнце, и дует легкий ветерок, но они оба не обращают внимания на красоту дня. Всю дорогу к библиотеке ни один из них не произносит ни слова.

– Что ж, я как обычно пойду в книгохранилище. Хочешь пойти со мной? – говоря это, Гай не смотрит на нее, и Уиллоу удивляется, почему он вообще удосужился спросить. Если бы они поменялись местами, то она не знает, стала бы говорить с ним. Может, он, как и она, чувствует что-то незавершенное, витающее в воздухе.

– Хорошо. – Она кивает головой.

Они молча проходят через кампус и направляются к библиотеке. Показав удостоверения личности Карлосу, они садятся в лифт и поднимаются на одиннадцатый этаж. И как обычно, они одни. Гай включает свет, и Уиллоу моргает от внезапно яркого света.

– Не думай, что меня не тронули твои слова, – внезапно говорит она, хватая его за запястье и притягивая к себе. – Не думай, что я не хотела, чтобы ты поцеловал меня. Просто я не могу позволить себе, чтобы меня целовали. Ты не понимаешь, я не могу позволитьсебе.

Гай нежно высвобождает свои руки и кладет их ей на плечи. – Ты права, – говорит он. – Я не понимаю. – Но в его голосу уже нет холодности.

– Я хочу кое-что сказать тебе. Я собираюськое-что рассказать тебе, – поправляет она себя. Уиллоу приняла решение. Он многое сделал для нее, и многое дал ей, теперь она просто обязана дать ему что-то взамен. Она тянется и накрывает его руки своими. – Пошли, по крайней мере, устроимся поудобней. – Она ведет его к месту, где они сидели и разговаривали о лекции ее родителей.

– Я собираюсь кое-что тебе рассказать, – повторяет Уиллоу. Она опускается на пол, скрестив ноги, и тянет его вниз, усаживая рядом с собой, так близко, будто они соединены друг с другом от плеч до бедер.

– Я слушаю. – Гай кажется сдержанным, но внимательным.

– Ладно. – Уиллоу делает глубокий вздох. – После аварии я неделю провела в больнице. Со мной не было ничего серьезного, но, знаешь, они держат тебя там для обследованийили типа того. В любом случае, единственной хорошей вещью во всем этом было то, что под воздействием лекарств я не совсем понимала, что произошло. О, я знала, ладно, но не понимала. Я находилась в сознании, возможно, два-три часа в день, я просто спала все время. – Она на мгновение останавливается, чтобы собраться с мыслями.

– Потом приехали Дэвид и Кэти, чтобы забрать меня. Конечно, они навещали меня все это время, но я имею в виду, что они приехали за мной, чтобы забрать домой, ну, к нимдомой. Разумеется, я должна была переехать к ним, я не могла вернуться домой, и жить одна, а Дэвид не хотел покидать город. Он решил, что я могла бы закончить школьный год, делая дополнительные задания и прочее. Я всегда была впереди по своим предметам, и в любом случае моя старая школа выпустилась в середине мая, так что было пропущено всего лишь восемь недель. – Уиллоу прекращает говорить. Она знает, что собирается сказать, просто это сложно – делиться вещами, о которых она никогда ни с кем не говорила.

– А после больницы все было ужасно. Больница была своего рода забвением. Но находиться с Дэвидом и Кэти, не имея снотворных или болеутоляющих, было просто жутко. Я была потрясена, но уже не от таблеток, а потому, что теперь узнала, что же натворила. То есть головой я это осознала, поняла, что произошло, но не чувствовала боли, по крайней мере, не тогда. Думаю, я была все еще в шоке.

– В общем, после недели моего хождения в халате и сна целыми днями, Дэвид решил, что хочет поехать домой и забрать книги из дома родителей к себе. Ты можешь себе представить, сколько книг в нашем доме? Я говорю о нескольких тысячах. Короче, когда мы приехали домой, Дэвид дал мне отвертку. Он хотел, чтобы я разобрала старый книжный шкаф в подвале, пока сам работает наверху. Думая сейчас об этом, я понимаю, что в том, что он делал, не было смысла. Я имею в виду, что у него в квартире нет места для всех этих книг, и почему я вообще должна разбирать этот чертов старый шкаф? Почему бы просто не упаковать все книги? Знаешь, что я думаю по этому поводу? Я думаю, что для Дэвида вот такой разбор шкафов было, сродни древним грекам, которые рвали на себе одежду и волосы в знак траура. Думаю, что все дело было в этом, хотя, в конце концов, мы не зашли слишком далеко.

– В общем, я находилась в подвале с отверткой. Я и отвертка – не лучшее сочетание, как высокие каблуки на Эвересте, такое обычно не хочешь видеть вместе. И я пытаюсь разобрать этот дурацкий книжный шкаф, а у меня не получается. И неожиданно, возможно, из-за возвращения домой, не знаю, или из-за того, что эти книги значили для моих родителей, и что я пытаюсь вынести их коллекцию, но неожиданно я начинаю осознавать. Я имею в виду не думать, а осознавать. Это была не обычная боль, просто стучащаяся в двери моего сознания, а огромное сильное ощущение, и я знала, что если впущу его, то утону в нем.

– И в тот момент, когда я думала, что не контролирую происходящее, я поняла две вещи. Во-первых, уходила эмоциональная боль, она исчезала, так что не моглапоглотить меня. А во-вторых, я колола себя, на самом деле, ударяласебя отверткой, и возникающая физическая боль была приятнее всех лучших лекарств, которые мне давали в больнице. Она просто все вытесняла. Эта боль, физическаяболь текла по моим венам как героин, я ничего не чувствовала, у меня был иммунитет ко всему остальному, я не чувствовала ничего, кроме боли, и я знала, что нашла путь к своему спасению.

– Когда ты узнал обо мне, то подумал, что я хотела убить себя, что все эти порезы были своего рода "учебной стрельбой", пока я не наберусь достаточно храбрости для серьезного шага. Ты совсем не понимаешь. Ты просто не улавливаешь сути. Я спасаюсебя.

– Я научила себя, я приучила себя ничего не чувствовать, кромефизической боли. Я полностью контролирую этот процесс. Ты понимаешь? Понимаешь, что это значит?

Гай ничего не отвечает. Он весь побледнел. Уиллоу тоже молчит, истощенная от того, что так сильно открылась, но происходит кое-что еще. Сидя рядом с ним, она очень остро чувствует его тело, то, как выглядят его руки с закатанными рукавами, поверхность его обнаженной кожи, когда та касается ее, и все эти ощущения отзываются глубоко внутри нее. И она понимает, что как бы она ни старалась предотвратить это, чувствовать только боль, теперь есть что-то еще, от чего она чувствует себя хорошо, и нет ничего, что она хотела бы сделать, кроме как поцеловать его.

Она потрясена, что ее настроение так сильно поменялось. Как тоска может неожиданно превратиться в желание?

Может, это потому, что она никогда так сильно не открывалась другому человеку? Может, потому, что она хочет проверить, верна ли ее гипотеза? Так ли опасно для нее что-то чувствовать? Будет ли поцелуй, чувства к нему, влюбленность в него, на самом деле, такими катастрофическими?

На этот раз именно она наклоняется вперед. Она стоит перед ним на коленях, хватая его за воротник рубашки и притягивая ближе к себе. Ясно, что он поражен этим, как и она сама, но все равно тянется к ней. Их губы встречаются, но она продолжает двигаться еще ближе до тех пор, пока не оказывается у него на коленях, берет его руки со своей талии и кладет их на свою грудь. Она делает все, но не мучает его, ей отчаянно хочется увидеть, может ли у нее быть что-то еще, помимо зависимости от лезвия.

Уиллоу не знает точного момента, когда необыкновенное удовольствие, испытываемое ею, оборачивается болью самых ее ужасных страхов. Под ее закрытыми веками начинают мелькать картинки аварии, борясь за внимание с образом его лица, которое она удерживает. Нахлынувшая волна эмоций грозится поглотить ее. Внезапно она снова оказывается в подвале с книжными шкафами.

– Я не могу. – Уиллоу отталкивает его. – Я не могу!

Она тяжело дышит. Она едва замечает, что Гай тоже стоит перед ней на коленях. Приборная панель вся в крови, раздавленные конечности мамы – вот то, что она видит. Уиллоу прижимает ладони к ушам в напрасной попытке заглушить страшные звуки аварии.

Она вскакивает, отбегает от него в сторону и тянется в карман за бритвой, которую всегда там держит.

Но как только она готова нанести порез, спасти себя, закончить кошмарные видения, вокруг ее руки сжимается ладонь Гая. Он снова грубо тянет ее на пол.

– Нет. – Он качает головой. – Не здесь. Не сейчас. Не рядом со мной.

– Я должна. – Уиллоу жадно хватает ртом воздух. – Просто позволь мне. Позволь мне сделать это!

Гай садится на корточки и торжественно разглядывает ее. – Ну ладно, – наконец, произносит он. – Ты можешь резать себя, но не так, не как какой-то загнанный в угол зверь. Тебе придется это сделать передо мной.

– Ты… Ты хочеш…– Она смотрит на него с открытым ртом. Она и представить себе не может, как она режет себя у него на глазах. Это что-то настолько интимное, что их поцелуй можно сравнить лишь с рукопожатием. Она не может этого сделать. Просто не может. Она просто сидит перед ним на полу, бритва бесполезно болтается в руке.

Но картинки у нее в голове не прекращаются, и есть только один известный ей способ остановить их.

Уиллоу даже не моргает, когда вонзает лезвие в свою плоть. Она смотрит на Гая, зная, что хотя и полностью одета, но чувствует себя абсолютно обнаженной перед ним. Больно. Ужасно больно, и через несколько секунд боль проникает в нее как наркотик, полностью вытесняя все остальное.

– Боже мой. Боже мой! – Теперь Гай прижимает ладонь ко рту. – Прекрати! Я не могу на это смотреть! – Он выхватывает лезвие и швыряет его через всю комнату, хватает ее за руку и смотрит на кровь, а потом прижимает девушкук себе.

Уиллоу оказывается настолько близко к нему, что снова сидит у него на коленях. Она так близко, что их дыхание почти одно на двоих.

– Ты не позволяешь себе испытывать ничего, кроме боли? – Он держит ее еще крепче, чем она даже считала возможным.

Уиллоу откидывается на его грудь. Теперь, когда бритва сделала свою работу, находиться с ним уже не так невыносимо. Сквозь полу прикрытые веки она смотрит, как он рукавом рубашки вытирает кровь на ее руке. Теперь, когда она ощутила онемение, ей больше ничего не хотелось, кроме как вечно быть с ним вот так.

Но вместо этого она делает еще одну хорошую вещь. Она остается с ним даже после того, как выключается свет, и они оказываются в темноте. Остается с ним даже тогда, когда ей давно пора домой. Она остается с ним так долго, как только может.

Глава 12

Уиллоу была уверена, что она уже в совершенстве умела делать вид, будто на уроке она – вся внимание, когда мыслями витала, где угодно. Она знала, как показать, что старательно все записывает, а при этом просто водит ручкой по бумаге, чтобы убедить всех, что следит за текстом даже тогда, когда книга раскрыта совсем на другой странице, и знала, как вовремя кивать, чтобы показать, будто она слушает.

Но, похоже, эти сомнительные навыки покинули ее. Потому что сегодня Уиллоу понимает, что для любого, кто потрудится обратить на нее внимание, почти очевидно, что, пусть телом она и здесь, на уроке французского, но душой очень далеко.

Она не может перестать думать о том, что произошло в книгохранилище. Она не может перестать думать о том, что произошло с Дэвидом предыдущим вечером, и не может перестать гадать, как поведет себя, как должнаповести себя в следующий раз, когда увидит Гая или своего брата.

По крайней мере, она получила небольшую отсрочку с Дэвидом. Когда поздно вечером она все-таки решила пойти домой, то боялась разговора, хотя Кэти и говорила, что Дэвид на какой-то конференции и вернется очень поздно. Что касается Кэти, то она особо не говорила о произошедшем. Она уже выразила свои чувства в записке, и Уиллоу была рада, что Кэти не видела смысла в дальнейшем обсуждении.

Уиллоу была уверена в том, что когда увидит Дэвида, то ей будет не комфортно, но у нее не было ни капельки уверенности в том, как будет себя вести Гай после того, что увидел. Тем более, нет никаких гарантий, что все будет в порядке, на самом деле, в порядке… за исключением того, что она сама была далека от того, чтобы быть в порядке.

Уиллоу закрывает глаза, когда непрошеные воспоминания их совместно проведенного дня захлестывают ее. Невозможно было не думать об их проведенном вместе дне со смешанными чувствами: ведь так было замечательно говорить с ним. Ей не следовало рассказывать ему, как она начала себя резать. Целовать его было потрясающе. Целовать его было пугающе. Слушать о его надеждах и страхах было невероятно волнующе. Она недостаточно сильна, чтобы взять на себя чужую боль.

Все было проще, пока она не встретила его. Была авария, и была бритва. Жизнь вращалась вокруг этих двух вещей. Сейчас же дела обстоят не так просто.

Она глубоко вздыхает, с ужасом понимая, что девушка рядом с ней как-то странно смотрит на нее.

Возможно, ей просто нужно немного времени, чтобы во всем разобраться. Кто сказал, что она в любом случае увидит его сегодня? У нее последний урок, потом он может находиться на улице, а может, и нет, он никогда не звонил ей, она одна…

Уиллоу начинает смеяться. Не так уж и громко, но достаточно, чтобы девчонка снова покосилась на нее.

Впрочем, на этот раз это ее не задело. Ей казалось абсурдом, что после всего, что произошло, все, о чем она может думать, так это: позвонит ли он ей или она должна позвонить первой?Именно так когда-то они с Марки увлеченно проводили время. Всего на секунду она снова чувствует себя обычной девушкой.

Занятие заканчивается, и она покидает кабинет со всеми остальными. Идя по коридору, она оглядывается через плечо, при этом чувствуя облегчение и разочарование из-за того, что его, похоже, нет поблизости.

Но ведь ты хотела побыть одна и подумать обо всем, разве не так?

Возле школы на тротуаре толпится множество студентов, но Гая там тоже нет. Однако Уиллоу видит Лори и Хлою и идет к ним.

– Ну, что думаешь? – Лори улыбается Уиллоу, вертясь на каблуке. На мгновение Уиллоу сбита с толку, пока не понимает, что Лори спрашивает о своих новых туфлях.

– Ох, они невероятно потрясающие! – восхищенно произносит Уиллоу. – И мне очень нравится цвет.

– Разве они не изумительны? Я не могла поверить, что у них осталась пара моего размера. Они еще и удобные.

– Ты должна была пойти с нами, – подключается Хлоя. – У них были скидки на множество классных вещей. Я взяла две пары, но сегодня не одела ни одну из них, – добавляет она, когда Уиллоу смотрит на ее ноги.

– А какие ты купила?

– Такие же, как у Лори, правда, я обещала не одевать их до следующего года, пока мы не будем учиться в разных школах. – Хлоя делает печальное лицо. – И еще одну пару туфель, которые слишком модные, чтобы носить в школу, но они действительно классные. Черные. Оченьвысокие .С великолепнымиремешками.

– Сейчас мы собираемся в парк, – сказала Лори. – Не осталось денег на что-то еще. Хочешь, прогуляться с нами сегодня?

– Конечно, – ответила Уиллоу спустя несколько секунд. Вероятно, это именно то, что ей нужно. Никаких сцен с братом, никаких репетиций этих сцен, никаких вопросов о Гае и наших с ним делах, просто болтаться по парку и говорить ни о чем эмоциональном, кроме как об обуви. Превосходно.

– Так ты получила ту стажировку, куда ходила на собеседование? – спрашивает Уиллоу у Лори, когда они переходят улицу и направляются к парку.

– Разве ты еще не поняла, что это опасно задавать ей подобные вопросы? – говорит Хлоя, пиная мыском туфли камешек на дороге.

Уиллоу вопросительно смотрит на Хлою, а потом они уже обе усмехаются, когда Лори начинает свою обличительную речь обо всех за и против работы по рекомендации в сравнении с работой за наличные.

– Я имею в виду, что было бы здорово получить такой опыт. – Лори нетерпеливо покусывает нижнюю губу. – Но мне хотелось бы иметь сколько-нибудь денег прямо сейчас. Особенно теперь, когда я потратила почти все, что получила за предыдущий день. Однако проблема в том, что я даже не знаю, получу ли стажировку. Предположительно, мне должны сообщить на этой неделе...

– Что ты думаешь об Энди? – внезапно прерывает ее Хлоя.

– Кто, я? – спросила Уиллоу.

– Ага. Просто я уже знаю, что по этому поводу думает Лори.

– А откуда Уиллоу может знать? – возражает Лори. – Она едва перекинулась с ним парой слов!

– Верно! – признается Хлоя. – У него отличные руки, да? Гребля лучше всего подходит для развития рук.

– Разумеется. – Уиллоу совсем не помнит рук Энди, но она должна согласиться с Хлоей. Гребля действительно делают руки людей потрясающими. Она отворачивается, надеясь, что не все считают румянец милым. – А тебе… он нравится? – через мгновение спрашивает Уиллоу.

– Я бы сказала иначе, – вздыхает Хлоя. – Он единственный, кто проявляет ко мне интерес в данный момент.

– Может, тебе стоит дать ему еще один шанс? – замечает Лори. – В конце концов, мы едва его знаем, не лучше Уиллоу.

– Он же ведь не новенький, да? – хмурится Уиллоу. – Я хочу сказать, как так получилось, что вы его не очень хорошо знаете?

– Нет, он не новенький или что-то в этом роде, – говорит Хлоя, когда они входят в парк. – Просто мы никогда раньше особо не проводили время вместе.

– Он встречался с самой ужасной девчонкой, – добавляет Лори, когда они все вместе садятся на траву. – По-моему Элизабет или как-то так. Она ушла в прошлом году. – Она снимает свои новые туфли и начинает тереть ногу. – Не нужно было одевать их два дня подряд.

– Ага, это своего рода тревожный признак, что после нее он заинтересовался мной. – Хлоя подавляет дрожь. – То есть, я что, чем-то похожа на Элизабет? – Она смотрит на Лори.

– Ага, вылитая она, вот, почему мы лучшие подруги уже в течение трех лет. Боже, эти мозоли убивают меня.

– Разве ты не говорила, какие они удобные? – Хлоя приподнимает бровь.

– У них удобные каблуки.

– У меня есть пластыри, – предлагает Уиллоу. Она начинает копаться в сумке в поисках коробочки, которую купил ей Гай.

– Ты так хорошо подготовлена, – замечает Хлоя.

– Что ты имеешь в виду? – осторожно спрашивает Уиллоу. Она бросает Лори пластыри.

– Не знаю, – Хлоя пожимает плечами. – Ну, похоже, у тебя просто есть все необходимое, как, когда мы были здесь с Энди, и у тебя были с собой всякие штуки для вытирания рук.

– Ох, – Уиллоу кивает. Она гадает, не замечает ли Хлоя, что это довольно странный набор вещей, который она носит с собой, гораздо более необычный, чем лак для ногтей и другие принадлежности, которые Хлоя, очевидно, складывает. Она чувствует себя беззащитной, даже виноватой, как героиновая наркоманка, которую застукали в процессе.

– В любом случае, возвращаясь к Энди... Ауч! – вскрикивает Лори, когда она протыкает особо неприятный на вид водяной волдырь. – Не делай пока о нем никаких выводов, кто знает, он может оказаться вполне нормальным. Уверена, когда появится Адриан, он придет вместе с ним и...

– Адриан появится? – выпаливает Уиллоу. Она не знает, почему это так удивляет ее. Это имеет значение, очевидно, когда они с Лори вместе, но…

– Ага. Ему нужно кое-что сделать после школы, поэтому он сказал, что встретится с нами здесь. – Лори кидает пластыри обратно Уиллоу.

– Ох. – Уиллоу гадает, присоединится ли к ним Гай тоже.

– Уверена, Гай придет с ними, – говорит Лори, будто читая мысли Уиллоу. – Потому что я знаю, что он собирался с Адрианом на любое поручение, которое необходимо сделать.

– Кто бы ни пришел, надеюсь, что он принесет диетической колы. – Хлоя зевает.

– Было бы неплохо, да? – Лори смотрит на Уиллоу. – И не возражай, Хлоя, – говорит она, когда другая девочка начинает говорить. – Он же тебе нравится, да? В тот раз мне не хотелось тебя беспокоить этим вопросом, ну давай же, расскажи нам.

– Да, – говорит Уиллоу. – Он мне нравится. – Про себя же она думает о том, каким слабым и бесцветным кажется слово «нравится»для того, чтобы описать ее чувства. Но как бы ни были сильны ее чувства к нему, она все равно надеется, что он не придет. Она ожидала, что какое-то время они проведут наедине, чтобы во всем разобраться, но она не рассчитывала, что их первая встреча после книгохранилища произойдет в смешанной компании.

– Да, онмог бы заинтересоваться тобой. – Хлоя наклоняется вперед, у нее блестят глаза. – О, не беспокойся. – Она дотрагивается руки Уиллоу. – Я знаю его уже три года, и ничего… – Она красноречиво пожимает плечами.

– Ну, все на самом деле не так, как ты думаешь, – говорит Уиллоу. – То есть, это просто...

– Легки на помине, – перебивает Лори, глядя поверх плеча Уиллоу. —

– И без диетической колы. – Хлоя стонет. – Может, я смогу попросить Энди поискать тележки с хот-догами. Обычно в парке где-то стоят несколько штук. У него это не займет много времени.

Уиллоу поворачивается и видит, как трое парней идут к ним.

У нее слегка дрожат руки, и она роняет пачку пластырей в траву.

Она ругается себе под нос, раздражаясь на себя за то, что так волнуется. Ну, по крайней мере, теперь ей не приходится гадать, что же она чувствует, когда видит Гая.

– Ах, этот краткий блаженный миг, когда они могут выполнить твою просьбу, – смеется Лори.

– Точно. Только поиск для меня диетической колы не сравнится с теми вещами, что для тебя делает Адриан.

– Тс-с-с! – Лори толкает Хлою локтем в бок. – Он думает, что у всех так. Мне потребовались месяцы, чтобы натренировать его, пожалуйста, не подавай ему никаких идей. – Она прекращает говорить, когда парни оказываются на расстоянии, где весь разговор может быть слышен.

– Сделай кое-что для меня, – говорит Хлоя, когда Энди бросает свой рюкзак рядом с ней.

– Конечно, – с легкостью говорит он.

Уиллоу наблюдает, как Адриан целует Лори. Она скорее чувствует, чем видит, как Гай садится напротив нее. Она убирает пластыри в свою сумку. В этом не должно быть ничего неловкого. Он тот, кто ей действительно нравится, и если она не ошибается, то она ему тоже. Так что в этом такого? В этом нет ничего необычного.

Кроме того, что их время, проведенное вместе, было необычным.

– Принеси мне диетической колы, – просит Хлоя. – Нет, дведиетические колы, пожалуйста.

– Привет, – говорит Гай Уиллоу. Он улыбается ей. Но не так, как когда они были наедине. В ней нет ничего особо близкого, но она искренняя.

Уиллоу смотрит на него. Ладно, значит, онне чувствует неловкости. Значит, онатоже не будет ее чувствовать.

– Эй, а мне принеси спрайт, раз уж идешь. – Лори роется в кармане в поисках мелочи.

– Прив... – начинает говорить Уиллоу.

– Что-нибудь еще кому надо? – вмешивается Энди, двигаясь между ней и Гаем. Он прерывает ее не столько словами, сколько физическим присутствием. – Что насчет тебя, Уиллоу?

– А? О, нет, мне ничего не надо. – Уиллоу знает, что он просто пытается быть милым, но все равно кажется ей надоедливым. Разве ему обязательно вот так встревать?

– Ладно, тогда вернусь через минуту.

Теперь у Уиллоу есть возможность улыбнуться Гаю, но он слишком занят тем, что что-то ищет в рюкзаке, чтобы заметить ее. Когда он перекладывает вещи, Уиллоу видит синий кожаный уголок «Бури», торчащий среди других книг. От этого ей становится лучше. Он бы не стал ее носить с собой повсюду, если бы книга ничего для него не значила, ведь так? Если бы Уиллоу ничего не значила для него.