Текст книги "Последняя любовь Скарлетт"

Автор книги: Джулия Хилпатрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 3

Спустя полчаса гости уже начали расходиться – перед этим они подходили к чете Коллинзов и благодарили их за прекрасно проведенный вечер.

Пришла очередь уходить и Батлерам.

– Сэр, – произнес Ретт, улыбаясь Джонатану и Элизабет, – если я скажу, что получил огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие, то просто солгу… Честно говоря, у меня просто нет слов…

Скарлетт тоже нашлась с комплиментом, приличенствующим в подобных случаях:

– Не могу выразить, какое вы мне доставили удовольствие…

Мистер и миссис Коллинз, раскрасневшиеся от танцев и многочисленных похвал, были на седьмом небе от счастья.

Хозяин вечера, не скрывая счастливого блеска глаз, произнес:

– Что вы… Мы рады, что еще можем позволить себе вот так вот запросто пригласить хороших людей под свою крышу… – Вспомнив недавнюю размолвку Скарлетт с отставным генералом, мистер Коллинз добавил: – мне очень печально, что мой старый боевой товарищ, мистер Сойер позволил себе спорить с дамой… Ничего, он, в сущности, неплохой человек… Просто не всегда может контролировать себя… Простите его великодушно…

Скарлетт ответила:

– Нет, что вы, что вы… В случившемся есть и доля моей вины – просто мне не стоило с ним вступать в споры… В следующий раз буду умнее.

Когда мистер Коллинз уже проводил гостей до двери, он совершенно неожиданно сказал:

– Вот, совсем из головы вон… Хотел показать вам одну занятную вещь, но почему-то забыл…

Конечно же, в другой ситуации Ретт никогда бы не стал заострять внимание на этой теме, но теперь, как бы в знак благодарности хозяину за прекрасный вечер, он произнес с улыбкой:

– Вы хотели что-то показать?..

Джонатан с озабоченным видом почесал за ухом и растерянно ответил:

– Да…

Ретт изобразил на своем лице выражение глубочайшего внимания.

– Что же?..

– Знаете, – начал Джонатан, – у меня ведь есть птичник…

– Да, вы недавно рассказывали нам о нем, – напомнил Ретт.

– Вот тут, неподалеку, во дворе… И, представьте себе недавно я выяснил, что кто-то разоряет птичьи гнезда… Я долго ломал себе голову – кто же это может быть?.. И что же вы думаете?..

– Что?..

Джонатан загадочно улыбнулся и поднял вверх большой палец, словно хотел указать на что-то очень важное, но невидимое для простого взора, – он всегда поступал в тех случаях, когда хотел заинтриговать слушателей.

– Ни за что не догадаетесь…

Ретт сдержанно улыбнулся.

– Мистер Коллинз, мы и без того достаточно уже заинтригованы…

Сделав небольшую, но весьма выразительную паузу, мистер Коллинз изрек:

– Я долго, я очень долго ломал себе голову над тем, кто же это может быть… Сперва я почему-то подумал, что птичьи гнезда разоряет кот… Однако ни в моем доме, ни в домах поблизости никаких котов никогда не водилось… Разве что домашние кошечки – эти милые создания на подобное просто неспособны… А уличных, бродячих животных в нашем квартале, слава Богу нет и, надеюсь, не будет… Тогда я решил, что птичьи гнезда моих конопляночек разоряет какой-то мелкий грызун – мышь или же крыса…

Скарлетт мельком глянула на часы – было уже около половины двенадцатого.

«Пора бы и закругляться, – подумала она, – время-то уже позднее…»

А мистер Коллинз, почувствовав благодарную аудиторию, продолжал:

– Да, мелкий грызун… И, знаете, что тогда я сделал, леди и джентльмены?..

Джонатан почему-то обратился к Ретту и к Скарлетт во множественном числе.

– И что же?.. – спросил Ретт, которому этот разговор о птичьих проблемах мистера Коллинза тоже уже начал порядком поднадоедать.

– Поставил капкан.

Скарлетт, вновь посмотрев на часы, спросила с полуулыбкой:

– И каков же был ваш улов?..

Джонатан покачал головой.

– О, вы ни за что не догадаетесь, кого же я поймал… Ни за что, леди и джентльмены…

Ретт предположил:

– Крысу?..

Джонатан с улыбкой покачал головой.

– Нет, леди и джентльмены, вы не угадали… Не крысу…

– Хорька?..

Джонатан улыбнулся.

– Нет, тоже не так… Не хорька… Хотя уже ближе, ближе…

Неожиданно Скарлетт с улыбкой выпалила:

– Наверное – большого помойного кота!..

Мистер Коллинз, как показалось и Ретту, и Скарлетт, даже обиделся.

– Нет, что вы…

– Скунс?..

При упоминании об этом очень вонючем животном Коллинз недовольно поморщился.

– Этого еще не хватало…

– Тогда – кого же?..

И тут мистер Коллинз, сделав выжидательную паузу (мол – леди и джентльмены, ни за что не догадаетесь!..), с улыбкой произнес:

– В мой капкан попался… Нет, леди и джентльмены, вы никогда и ни за что не догадаетесь, кто же попался в мой капкан!..

Скарлетт сделала умоляющее лицо.

– Мистер Коллинз…

– В мой капкан попался горностай!.. Да, леди и джентльмены, вы не ослышались – действительно, горностай!.. Самый настоящий!..

Ретт пожал плечами.

– Но откуда?.. Мистер Коллинз, вы ничего не могли перепутать?..

Тот ответил категорично:

– Нет!.. Неужели я никогда не видел горностаев?.. Нет, леди и джентльмены, никакой ошибки тут быть не может… Наверняка это – горностай…

Ретт с недоверием посмотрел на своего собеседника и передернул плечами.

– Но откуда?.. В центре Сан-Франциско…

Коллинз передернул плечами точно с таким же выражением лица.

– Сам ничего не пойму… Впрочем… – он улыбнулся и, взглянув в глаза собеседнику, хитро спросил: – Не угодно ли взглянуть?..

Дело в том, что мистер Коллинз давно уже, лет сорок, если не больше, страдал стариковской бессонницей – она началась у него еще в 1864 году, во время осады Кливленда, после того, как он не спал трое суток, проведя их на передовой, а потом, оглушенный взрывом, пролежал в полузасыпанном землей окопе.

Конечно же, Джонатану совершенно не хотелось спать в эту теплую июньскую ночь – ему хотелось поговорить, а благодарных слушателей его россказням о старинных американских обычаях и певчих птицах в доме не было – с наступлением темноты все домашние, включая жену, миссис Коллинз и даже слуг, бежали от хозяина особняка, как от зачумленного…

Да, что ни говори, а отставного полковника можно было понять…

Разумеется, ни Ретт, ни Скарлетт не могли отказать ему в редком удовольствии продемонстрировать гостям свою необычайную для Сан-Франциско добычу…

* * *

Спустя десять минут Скарлетт и Ретт смотрели на небольшого юркого зверька с темной спинкой и белым брюшком, который, сидя в птичьей клетке, испуганно метался из стороны в сторону.

Коллинз, глядя на горностая, задумчиво повторял – скорее, самому себе, чем собеседникам:

– Даже и не знаю, что мне с ним делать, как и поступить… Не убивать же его… Хотя он, гад, и сожрал несколько коноплянок… А сколько яиц перетаскал!.. Подумать только – такой маленький, а такой прожорливый…

Ретт, обернувшись к жене, с полуулыбкой произнес:

– Знаешь, столько раз видел эту знаменитую картину «Дама с горностаем», но самого зверька так близко еще ни разу не видел…

Внимательно посмотрев на собеседника, мистер Коллинз спросил:

– А вам что – действительно так нравится эта картина?..

Ретт кивнул.

– Нравится?.. Не то слово… Я просто влюблен в нее… Знаете, – он улыбнулся, – мне иногда кажется, что дама, которую запечатлел Леонардо, чем-то похожа на мою Скарлетт… Только она, – он вновь улыбнулся, – она еще прекрасней…

Джонатан предположил:

– Любите искусство?.. Наверняка, не меньше, чем я люблю птиц…

– О, да… Только настоящее, искусство старых мастеров, а не все эти модерновые штучки разных там кубистов, фавистов да еще черт знает кого…

– Целиком с вами согласен… Я тоже ничего не понимаю в этой мазне…

В разговор вступила Скарлетт.

– Да, Ретт очень любит хорошую живопись и старые гравюры… Недавно он приобрел настоящего Дюрера. В последнее время у него появилась настоящая мания – он собирает картины старых мастеров… Впрочем, не только их – мой Ретт, так же как и вы, просто влюблен во все, что только напоминает о старой доброй Америке, во все то, что теперь называют «антиквариатом»…

Скарлетт по вполне понятным причинам умолчала, что Реттом в этом увлечении движет скорее меркантильный интерес, чем действительно любовь к искусству…

Джонатан слушал миссис Батлер внимательно, но с едва уловимой улыбкой.

– Вот как?.. Та продолжала:

– Конечно, его мечта – иметь в своей коллекции «Даму с горностаем»…

– Короче, – сказал Джонатан, склонив голову на бок, – короче, сэр, дама у вас уже есть…

Ретт скромно улыбнулся.

– Да…

– Остается найти горностая…

Ретт сдержанно улыбнулся.

– Наверное, вы правы…

Немного поразмыслив, Коллинз скромно улыбнулся и произнес:

– Мне кажется, я вполне могу разрешить ваши трудности, мистер Батлер…

– Действительно?

Коллинз протянул ему клетку.

– Это – вам…

Повертев клетку с притихшим уже зверьком в руках, Ретт недоуменно спросил:

– Ну, и что же я теперь буду с этим делать?..

Батлер сделал ударение на слове «этим», словно давая таким образом понять, что этот горностай также далек от совершенства, от того горностая, который изобразил на своей картине Леонардо, как и все современное искусство от зрелого Реннисанса…

Однако Коллинз явно не понял хода мыслей своего собеседника.

– Ну как это что?.. Вы ведь сказали, что ваша заветная мечта – иметь «Даму с горностаем»… Даму и горностая. Ваша дама, очаровательная миссис Скарлетт Батлер, насколько могу судить, ничем не хуже, чем у Леонардо да Винчи… Остановка была за горностаем – вы и его получили…

И мистер Коллинз беззвучно засмеялся, очень довольный своей шуткой…

Делать было нечего – в сдержанных движениях поблагодарив хозяина за столь необычный подарок и, еще раз – за великолепный вечер, Ретт и Скарлетт, взявшись под руки, пошли в направлении своего дома…

Скарлетт, крепко держась за мужа, растерянно смотрела на сетчатую клетку, которую муж нес в руке.

– Не представляю, что мы с ним будем делать, – произнесла она.

Ретт беспечно махнул рукой.

– Будет жить у нас…

Скарлетт, обходя большую лужу, блестящую на влажной после вечернего июньского дождя мостовой, черной, как антрацит из вирджинских копей, на минуту выпустила руку своего мужа.

– Вот как?..

– А почему бы и нет?.. Ведь многие держат котов, сусликов… Некоторые любят барсуков, енотовидных собак и морских свинок. Есть чудаки, которым нравятся какие-нибудь экзотические твари, вроде крокодилов или змей… Почему бы нам не завести горностая?.. Во всяком случае – благородно… Ничем не хуже кота и уж наверняка получше, чем какая-нибудь морская свинка.

Скарлетт с сомнением посмотрела на клетку в правой руке Ретта.

– А какой от него толк?..

Ретт сдержанно заулыбался.

– А зачем?..

– В смысле?..

– Не понимаю, почему ты всегда и во всем постоянно ищешь какой-то смысл?..

Скарлетт непонимающе посмотрела на него.

– Неужели непонятно?..

– Нет.

До дома, в котором они жили, оставалось на более нескольких сотен футов. Они подошли к газовому фонарю и почему-то вместе остановились. Ретт, поставив на булыжную мостовую клетку с горностаем, посмотрел в глаза Скарлетт и улыбнулся.

– Так объясни же мне, почему в каждом поступке я должен видеть какой-то смысл?..

Скарлетт откашлялась.

– Пойми, дорогой… Каждый поступок имеет свой смысл…

Ретт неожиданно перебил ее:

– Очень часто поступки не имеют никакого смысла… Это иногда касается и меня… и тебя, дорогая…

Скарлетт сделала вид, что не расслышала этой язвительной реплики.

Она продолжала все тем же тоном:

– Да, каждый человеческий поступок должен иметь какой-то смысл… Во всяком случае – должен иметь. Точно также, как и каждая вещь… Каждый предмет должен иметь свое предназначение…

Ретт лишь улыбнулся в ответ.

– Ну, и что же?..

– Я никак не могу понять, какое предназначение у этого животного, которого нам навязал в подарок уважаемый мистер Коллинз, и которого, я просто уверена, ты не будешь знать, куда деть?..

Батлер посмотрел на горностая – от перемены места, от того, что сетчатую клетку вынесли на свежий воздух, тот свернулся калачиком, только две точки глаз зверька ярко блестели в фонарном свете – Ретту казалось, что он чего-то испугался.

– Так какой же в нем смысл?.. Передернув плечами, Батлер произнес:

– А какой смысл, скажем… – Он внимательно осмотрел свой костюм; взгляд его упал на собственный цветастый галстук. – Какой смысл, скажем, в моем галстуке? Ответь мне…

Скарлетт пожала плечами.

– Ну, не знаю… Так принято – чтобы мужчины носили галстуки.

Ретт вновь улыбнулся.

– Если вдуматься как следует – то никакого. Это не одежда в общепринятом смысле, он не защищает ни от холода, ни от жары… Зачем же тогда носить его?..

Скарлетт пожала плечами.

– Не знаю… Так принято…

Она попыталась сказать еще что-то, но теперь инициативу разговора уже перехватил Ретт…

– А какой смысл, скажем, в курении табака?.. Нет, если как следует вдуматься: люди берут в рот свернутые трубочкой листья какого-то дрянного растения, предварительно его иссушив, поджигают его с одного конца и глотают дым… Какой в этом смысл?..

Произнеся этот вопрос, далеко нериторический, он внимательно посмотрел на Скарлетт.

Та произнесла после небольшой паузы:

– Ведь и ты, когда куришь, получаешь от этого удовольствие…

Ретт согласно кивнул.

– Правильно… Хорошее слово – удовольствие… Это ты очень хорошо подметила, Скарлетт… Слушай дальше, – он быстро посмотрел на горностая, сидящего за сеткой, – слушай дальше… Я собираю картины… Хороших мастеров, старой школы – ты ведь прекрасно знаешь всю мою коллекцию и, надеюсь, не будешь оспаривать мой вкус… Какой смысл в этом?..

Скарлетт, не задумываясь, ответила:

– Ты вкладываешь в произведения искусства деньги… Ты ведь сам это говорил.

Ретт с улыбкой согласился со своей женой и на этот раз.

– Да, так… Все верно. Но ведь я мог вкладывать деньги и в другие, столь же непреходящие ценности… Например – в акции «Дженерал Электрик», «Стандарт Ойл» или в Фордовскую автомобильную кампанию, в Транснациональную магистраль, в нефтяные скважины, в соболя, в дорогие спортивные или туристские автомобили, в брильянты, в редкие почтовые марки или старинные монеты, в земельные участки под нашим городом, в какой-нибудь последний государственный заем, в федеральную программу реконструкции и развития нашего штата… да мало ли во что еще?!

Миссис Батлер не поняла мысли Ретта, но, тем не менее, согласилась:

– Ну да…

– Тогда почему же я выбрал именно произведения искусства?..

Скарлетт ответила честно:

– Не знаю…

Улыбнувшись жене – улыбка эта получилась тем более неожиданной, потому что тема разговора была очень серьезной, Ретт произнес:

– Ты ведь сама только что сказала мне это слово… ключевое, кстати…

Скарлетт по-прежнему не понимала, куда это клонит ее муж.

– То есть?..

– Ну, только что… Когда я говорил о бессмысленности табакокурения…

– Удовольствие?..

Неожиданно Ретт воскликнул – очень громко, на всю улицу:

– Да, да, вот именно… Удовольствие!.. Ведь любой человек – не станем скрывать этого! – живет потому, что хочет получать удовольствия… Пока у него есть хоть какие-то потребности, хоть какие-то желания, он будет жить… Да-да, Скарлетт, не надо быть ханжами, как этот несносный мистер Сойер, с которым ты сегодня в гостях так некстати поругалась…

Скарлетт кивнула.

– Сама не знаю, что это на меня такое нашло… Просто он мне сразу же чем-то не понравился…

Ретт понимающе улыбнулся.

– Наверное – своим истерическим, припадочным патриотизмом?..

– Наверное…

– Не надо быть такими… Этот отставной генерал наверняка находит в своем патриотизме какое-то удовольствие… Я понимаю его. Любой человек естественно создан для удовольствий… Ты ведь и сама прекрасно понимаешь это…

Да, по мнению Ретта, именно Скарлетт с ее ясным практичным умом должна была прекрасно понять, что же он имеет в виду…

Он продолжал:

– Да, именно так… Да, мне хорошо известно, что какая-нибудь старинная гравюра какого-нибудь Дюрера через пять… каких пять? Через два года будет стоить уже не триста долларов, которые я за нее заплатил, а вдвое, втрое больше… Но ведь акции той же Фордовской автомобильной кампании теперь растут в цене быстрее!..

Скарлетт несмело возразила мужу:

– Но ведь Хайленд-Парк, где мистер Форд построил свои заводы, может… ну, допустим, сгореть… Или же сам мистер Форд разориться…

Ретт спокойно возразил ей:

– От подобных случайностей не застрахован в жизни никто… Наш дом может сгореть куда быстрее, чем заводы мистера Форда… А тогда разом сгорит и вся моя коллекция… Не правда ли?..

Скарлетт промолчала.

Теперь, в этом разговоре Ретт открывался ей с совершенно другой стороны… Да, она прекрасно изучила этого человека за долгие годы их совместной жизни, она знала, что Ретт – до мозга костей практичный реалист, прожженный прагматик во всем, что касается реальной жизни… что он куда более умнее ее, Скарлетт – и теперь она все больше и больше убеждалась в своих мыслях…

Но такой поворот событий, рассуждения Ретта о том, что жизнь создана лишь для удовольствий…

Это пугало ее.

«Как, – пронеслось в голове Скарлетт, – как, неужели… неужели я тоже создана для того, чтобы доставлять кому-нибудь удовольствия?.. Ему, Ретту?.. Точно также, как когда-то я считала, что Эшли пришел в этот мир, чтобы дать радость мне… Радость, удовольствия… Слова близкие, а звучат так по-разному… Впрочем, какая разница?.. Ведь если Ретт одним только своим существованием доставляет мне радость… Значит, в том числе – и удовольствие… Не все ли равно, как это называется?..»

Ретт с улыбкой явного превосходства глядел на размышляющую жену.

– Ну, дорогая, что ты скажешь?.. – спросил он, переставляя клетку с горностаем.

Скарлетт пожала плечами.

– Даже и не знаю…

– То есть…

Тяжело вздохнув, она промолвила:

– Наверное, ты и прав… – сделав небольшую паузу, она почему-то, совершенно вопреки своим мыслям, добавила:

– Как всегда… Только…

Ретт насторожился.

– Что – только?..

Метнув осторожный взгляд в сторону клетки со зверьком, она недоуменно спросила:

– Никак не пойму…

– То есть…

– Не пойму, какое отношение все это имеет к горностаю…

Вновь улыбнувшись, мистер Батлер подошел к клетке и опустился на корточки.

– Самое прямое…

Скарлетт подсела к нему.

– Не пойму…

– Думаю, что этот зверек тоже доставит нам с тобой немало приятных минут…

Улыбнувшись, миссис Батлер спросила – почему-то со скрытой издевкой:

– Точно также, как мистеру Коллинзу доставляют удовольствие его птички?..

– Зря ты так иронизируешь, – серьезно ответил Ретт. – Я ведь уже говорил тебе, что птицы и звери – не самое худшее увлечение, какое человек нашего возраста может подыскать…

Скарлетт задумчиво покачала головой и ничего не ответила.

Ретт, резко поднявшись, произнес:

– Знаешь, старость – очень странная вещь… Человек во цвете лет, ему кажется, что у него если и не все еще впереди то, во всяком случае – многое… Когда-то, очень давно, еще до той Гражданской войны, я знавал одного человека – некоего мистера Сысьера… Он торговал хлопком и весьма преуспел в этом занятии… У него был отличный, даже не отличный, а просто шикарный дом в Хьюстоне… Он был выдающимся торговцем хлопком – если таким можно было стать в то время у нас, на Юге… И вот, когда он скопил порядочный капитал, он вышел, что называется, на покой… К тому времени мистер Сысьер был уже достаточно пожилой человек – ему было что-то около семидесяти… И что же ты думаешь?..

Скарлетт, которой в тот момент совершенно не была интересна судьба какого-то там мистера Сысьера, тем не менее спросила:

– И что же?..

Ретт воодушевленно продолжал:

– Он очень быстро покатился, что называется, с горы… За какое-то очень короткое время он просто-напросто спился… Да, я как теперь помню: этот несчастный старик весь день проводил в салуне, весь день, с раннего утра до позднего вечера налегал на виски… И в очень короткое время он умудрился пропить все, что у него только было – дом, всех своих чернокожих слуг, хорошую табачную плантацию… Просто уму непостижимо, как это у него получилось!..

Скарлетт задумчиво спросила:

– К чему это ты мне рассказываешь?..

– А все к тому, – голос Ретта прозвучал неожиданно нравоучительно, – что этот человек неожиданно почувствовал себя стариком и не мог найти нужной отдушины… То есть, он нашел ее в другом – в виски…

– Ну, и что же?..

Ретт покачал головой.

– Мы ведь старики с тобой, Скарлетт, давай называть вещи своими именами…

Миссис Батлер вздохнула.

– Увы…

– И что же нам теперь остается?.. Сидеть у камина, перечитывать старые письма, которые мы, когда были молодыми и счастливыми, писали друг другу… И с улыбкой смотреть на этого зверька…

Скарлетт хотела было спросить: «А теперь что – мы уже немолоды… и потому несчастливы?..», но почему-то промолчала…

– Ты уверен, что он будет приносить нам радость?.. – спросила Скарлетт.

Ретт, взяв клетку, направился в сторону дома – Скарлетт последовала за ним.

– Надеюсь, – после продолжительной паузы, уже у самых ворот дома ответил Ретт.

«Может быть, он и прав, – думала Скарлетт, глядя, как ее муж возится с ключами. – Действительно, как ни храбрись, а мы уже не так молоды… Да, может быть, он и прав… Скорее всего…»

Когда Ретт наконец-то справился с дверным замком, он, обернувшись к жене, произнес:

– Кстати, о чисто практической стороне дела…

– О чем это ты?.. – спросила Скарлетт, заходя в прихожую и зажигая свет.

– А все о том же…

– То есть?..

– О горностае…

– Ты считаешь, что от него может быть какая-то польза кроме той, какую он принесет нам своим присутствием?.. – спросила Скарлетт, снимая плащ.

– Несомненно… Ты ведь практик и рационалист, поэтому я должен сказать тебе, что горностаи могут с успехом охотиться на мелких грызунов… На крыс и мышей, например…

Скарлетт быстро возразила:

– Но у нас в доме, слава Богу, нет ни того, ни другого…

Ретт сдержанно улыбнулся и, поставив сетчатую клетку на пол, произнес:

– Это я так, на всякий случай… Если вдруг они заведутся…

Скарлетт, бросив косой взгляд на клетку со зверьком, с сомнением спросила:

– А ты уверен, что сумеешь как-нибудь приручить этого зверька?..

– Не я, так ты…

Скарлетт совершенно искренне удивилась.

– Я?!

– Ну да…

– То есть… Почему ты думаешь, что у меня это получится лучше?..

– Я думаю, если это удалось сделать даме с картины великого Леонардо, то, наверняка, получится и у тебя… – Ответил Ретт. – Таким образом, мистер Коллинз оказался целиком и полностью прав: теперь у меня в доме действительно будет дама с горностаем…

* * *

Батлеры поели в гостях так плотно, что ужин в тот вечер был более чем легкий – гренки и какао…

Ужин прошел, как и обычно, в разговорах о прожитом дне – супруги детально обсуждали вечер в особняке мистера Коллинза, и сошлись во мнении, найдя его на редкость удачным…

После ужина они еще немного поговорили и разошлись – каждый по своей комнате.

На столе миссис Батлер лежало письмо от Уилда, из Тары – видимо, его передал кто-то из слуг…

Скарлетт, взяв письмо и нож для разрезки бумаги, хотела было уже вскрыть его, но в последний момент отложила корреспонденцию из столь дорогого ее сердцу места…

Она была взволнована и немного обеспокоена непонятными рассуждениями Ретта, к тому же после танцев чувствовала себя немного уставшей…

Читать письмо в таком состоянии не хотелось…

Ретт, зайдя в комнату к Скарлетт, ласково произнес:

– Спокойной ночи…

Та, накрыв письмо газетой, пришедшей вместе с ним, улыбнулась.

– И тебе того же, мой дорогой…

И Скарлетт, утомленная впечатлениями минувшего дня, сразу же погрузилась в глубокий сон…

Ей снилось, что она опять та самая Скарлетт, та самая гордая и горячая южанка, которой когда-то все так восхищались…

Уже не ночь, но еще не утро…

Она, восемнадцатилетняя девочка, в тоненьком платье из светло-зеленого муслина, бредет по каким-то иссушенным солнцем холмам…

Откуда-то снизу, с извилистой, петляющей между холмами дороги до ее слуха внезапно доносится резкий скрип несмазанных колес, цоканье копыт и далекое ржание множества лошадей…

Скарлетт знает наверняка: там – Ретт… Капитан Батлер.

Она хочет спуститься туда, вниз, но колючие кусты терновника не дают ей этого прохода… Она пытается найти дорогу туда, вниз, к своему любимому, но удаляется все дальше и дальше…

Боже, что же делать?..

А ржание и цоканье копыт все дальше и дальше, и она вдруг понимает, что если не найдет дороги, то никогда больше не увидит своего любимого…

Боже, помоги мне!..

Скарлетт, зажмурившись, бросается в самую чащу, в самые заросли – колючки больно ранят ее тело…

Но все безрезультатно. Дороги туда, к подножью холма нигде нет. Но ведь она должна быть!.. Скарлетт узнает эти холмы – еще недавно она гуляла тут с Реттом… А там, внизу, они когда-то прогуливались верхом на лошадях. Как красив и благороден был в тот момент ее любимый!.. Как она любовалась им!..

Но где он?..

Да, да, конечно же, он там, внизу… Надо только найти дорогу…

– Ретт!.. – пытается крикнуть она, но из горла выходит только какой-то сдавленный стон. – Ретт!.. Любимый!..

Никакого ответа…

Холодная испарина покрывает лоб девушки…

– Ретт, любимый, помоги мне!.. Неужели я больше никогда не увижу тебя?..

Но цоканье копыт, скрип колес и лошадиное ржание все дальше и дальше…

– Ретт!..

Кто-то больно царапает, кусает ее за ноги… Скарлетт опускается на корточки и видит, что какой-то зверек впился ей в ногу своими острыми, как ножи, зубами…

Горностай!..

Да, тот самый, неожиданный подарок мистера Коллинза… Причем же тут сэр Джонатан – ведь она познакомилась с ним недавно, вчера… Или… Может быть, она давно была знакома с ним, с этим полковником армии генерала Шермана, но просто забыла?..

Нет, этого просто не может быть!

Но горностай…

В самом деле – откуда ему тут взяться?.. Ведь в ее родной Джорджии – а она теперь наверняка там, на своей родине, – горностаи никогда не водились…

Может быть, его просто подкинули, чтобы она не увиделась с Реттом?..

Может быть, это сделал полковник Коллинз из враждебной армии янки?..

Но для чего?..

Ясно, для чего – чтобы навсегда разлучить ее с Реттом… На этот раз – окончательно. О, Боже, как больно…

– Ретт, где же ты, ну сделай что-нибудь… Он не пускает меня к тебе, мой любимый…

Но конское ржание все дальше и дальше, все дальше скрип колес и цоканье копыт…

– Ретт!..

Боже, как больно… Этот горностай… Откуда он тут взялся?.. Что же делать?.. Почему никто не приходит ко мне на помощь?..

– Ретт!..

Неожиданно Скарлетт слышит за своей спиной горячее дыхание… Она оборачивается… Хвала Всевышнему!

Это Ретт… Он услышал ее, он бросил свой конный отряд, чтобы спасти свою возлюбленную… Боже, как я тебе теперь благодарна!.. Но… Но что это?..

Ретт с непроницаемым лицом приближается к ней… О, как ей больно!.. Она пытается сбросить горностая со своей ноги, но тот вцепился в нее мертвой хваткой… А Батлер… Он все ближе и ближе…

– Ретт, любимый… Спаси меня от этого зверя!.. Мне не от кого больше ждать помощи!..

Вот он подходит к Скарлетт – та не в состоянии вымолвить ни слова… Наклоняется… Берет горностая… Ласкает его, словно кошку…

– Ретт!..

Капитан Батлер, будто не слышит ее… Он, ни слова не говоря, хочет уйти…

Скарлетт не верит своим глазам… Как?..

Неужели он оставит ее тут, одну, погибать в этих непроходимых зарослях терновника?..

– Ретт!..

Но тот словно не слышит и не видит ее… Да, он уходит… Боже, что же делать?.. Он бросает меня!.. Что же мне делать?!. Наверное, он просто не заметил, что я тут… Наверное…

– Ретт!..

Батлер, ни слова не говоря, удаляется все дальше и дальше…

Скарлетт, набрав в легкие как можно больше воздуха, кричит изо всех сил:

– Ретт!.. Не оставляй меня!.. Ты слышишь?.. Ретт!.. Ретт!!. Ретт!!!

Но капитан Батлер уже исчез… Вокруг непроходимые заросли… Скарлетт знает – она погибнет тут… Одной ей никогда не выбраться…

– Ретт!!!

Она пришла в себя только после того, как Ретт, приподняв ее голову, дает стакан холодной воды…

«Боже, – подумала Скарлетт, – как, все-таки, хорошо, что это всего только сон… Ретт… Да, он тут, он рядом со мной… Он никогда не оставит меня в этих зарослях… Нет, он не такой, как в этом страшном сне – он любит меня, я вижу это…»

Дождавшись, пока Скарлетт успокоится, Ретт Батлер участливо спрашивает:

– Что-то случилось?..

Скарлетт благодарно посмотрела на него и слабым движением отвела его руку со стаканом.

– Да, дорогой…

– Что?..

Скарлетт, окончательно придя в себя, ответила:

– Мне приснилось такое… такое…

Ретт, поставив стакан на тумбочку, с мягкой улыбкой спросил:

– Что же?..

Слезы потекли по щекам Скарлетт… Она не могла, не могла сказать ему этого…

Ретт встревоженно произнес:

– Дорогая… Дорогая, не надо волноваться… Все хорошо… успокойся.

Вытерев слезы рукавом ночной рубашки, Скарлетт всхлипнула.

– Ретт…

Батлер не на шутку обеспокоился.

– Что с тобой?..

Слезы буквально душили Скарлетт.

– Мне приснилось…

– Скажи – тебе плохо?.. Может быть, вызвать врача?.. Скарлетт, скажи мне…

Скарлетт попыталась улыбнуться, но улыбка получилась похожей скорее на мучительную гримасу.

– Нет… не надо врача… Ты мой врач, Ретт… Не надо…

– Скажи мне, что такое?..

Скарлетт уткнулась мокрым от слез лицом в его сильное плечо.

– Не надо врача…

– Ну что с тобой?.. Она вновь всхлипнула.

– Мне приснилось… Мне приснилось, что ты бросил меня…

– Оставь, Скарлетт… Какие глупости ты говоришь… Слушать стыдно, – попытался улыбнуться Ретт. – Как ты могла подумать…

– Ретт, скажи честно…

– Да…

– Ты… Ты ведь никогда не бросишь меня?.. Не бросишь, Ретт?..

Ретт нежно поцеловал ее в щеку.

– Ну что ты, что ты…

– Не бросишь?..

– Ну конечно же, нет… А почему ты об этом спрашиваешь?..

– Мне приснилось…

– Не надо снить такое, Скарлетт… Ты ведь знаешь, как я люблю тебя…

Скарлетт благодарно посмотрела на своего мужа и спросила:

– Правда?..

Ретт кивнул.

– Ну да… Ты ведь сама об этом знаешь…

– А ты никогда не оставил бы меня в темном лесу?.. – Спросила Скарлетт.

– Ну что ты…

– Мне приснилось…

– Я же говорю – тебе приснился кошмар… Отдыхай, дорогая..

Ретт уже поднялся с кровати, чтобы уйти, но Скарлетт задержала его.

– Не уходи… Побудь со мной…

Батлер охотно согласился.

– Хорошо… Как ты только захочешь, моя любимая… Как ты захочешь…

Скарлетт впервые улыбнулась.

– Как ты сказал?..

– Как ты захочешь…

– А до этого?..

– Я сказал – любимая…

– О, повтори еще раз… Повтори, очень прошу тебя, Ретт, повтори еще раз… это слово!..

– Могу повторить хоть сто раз: любимая, любимая, любимая…

– О, какое счастье… Ретт, если можешь – прости меня за все, что я сделала тебе нехорошего… В своей жизни ты видел от меня больше печалей, нежели радостей… Ретт, мне так стыдно…

Ретт нежно погладил ее седеющие волосы.

– Что ты… Не думай об этом. Все будет хорошо… Мы ведь вместе с тобой, мы счастливы вдвоем…

– Да… Я действительно счастлива с тобой – как поздно я осознала это!.. О, мой любимый!.. Ретт, ты даже не представляешь, что ты для меня значишь!..

Ретт осторожно вытер своим платком ее мокрые от слез щеки.

– Я тоже счастлив с тобой… Да, у нас все с тобой будет хорошо… У нас и так с тобой все хорошо…