Текст книги "Эдем (ЛП)"
Автор книги: Джулия Эллис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
Сегодня он возбуждён. Из-за жены Майкла. Она невольно напомнила, каким жеребцом он был тридцать лет назад. Раньше, чем обычно прервал массаж.
– Переверни меня на спину, девочка, – приказал он. Дыхание стало чаще. Она слегка улыбнулась. Одалия точно знала, что происходит в голове мужчины, уже представляет себе, что последует через несколько минут. Док Стэнтон ничего не понимает! Пусть говорит, что хочет о фантомных ощущениях. – У меня небольшие проблемы здесь, внизу, Одалия, – он ткнул руками в нижнюю часть живота.
Совместными усилиями ловко перевернули его на спину. Одалия откинула в сторону одеяла, лицо было безмятежно, когда поднимала его рубашку до груди. Взгляд Барта упёрся в соски молодой женщины, упрямо выпирающие сквозь ночнушку.
– Сними это барахло, – хрипло приказал он. Он что-то чувствовал. Он уже что-то чувствовал. – Будет легче, если сядешь и сделаешь массаж.
Лицо, похожее на прелестную маску из чёрного дерева, стало горячим от огня камина. Одалия стащила через голову ситцевую сорочку и бросила на пол. Несколько, показавшихся Барту вечностью, секунд она провоцирующе поднимала руки высоко над головой. Затем намеренно медленно положила ладони на бессильные, волосатые бёдра и раздвинула. Барт учащённо задышал; рот приоткрылся. Руки рабыни начали медленно делать массаж.
Доктор Стэнтон был груб, сообщая новости Барту, уже оправившемуся от удара достаточно, чтобы принять новую реальность. Холодно и цинично док говорил, что распутные деньки Барта закончились: «Если что-либо подобное и произойдёт, то исключительно в Ваших фантазиях».
Одалия, опустившись на колени между бёдрами хозяина, энергично его массировала. Маленькие брови слегка нахмурены, а во взгляде задумчивость, которая его возбуждала.
– Давай, Одалия, – хрипло проговорил он. – Возбуждай меня.
– Вы возбуждаетесь, са', – удовлетворённо сказала она, и вспышка страсти полыхнула в тёмных глазах. – Какой большой и красивый.
Он и не представлял себе, что она вызвала эрекцию, то, о чём доктор Стэнтон довольно чёрство отзывался как о суррогате, о спастической реакции.
– Сейчас, Одалия! – голос дрожит, разум возбуждён. Сара, глядя на него, была уверена, что ниже пояса уже ничего не шевелится. То есть вообще ничего. Но она не знала. – Садись, Одалия. Садись!
Стон вырвался из его груди, когда женщина поднялась над ним, и с безупречной точностью опустилась. Взгляд застыл на эбонитовом лице, когда она двигалась вверх и вниз. Глаза негритянки закрыты, рот слегка приоткрыт от возбуждения. Он доставляет женщине наслаждение, и нет никаких оснований считать, что всё происходит лишь в воображении.
– Тсс, – непроизвольно приказал он, когда женщина вскрикнула. на всём нижнем этаже они одни, а крики приглушённые. – Теперь по-другому, Одалия. Я доведу тебя до исступления, девочка! – Всё произошло оттого, что прелестная бабёнка, на которой женился Майкл, сегодня вечером здорово его возбудила. Он язвительно захихикал. Если бы Сара узнала, то бы пришла в ярость!
8
Утренний солнечный свет медленно коснулся сознания Викки. Она почувствовала, что стало жарко. Стёганое одеяло, под которым очень приятно лежать холодной дождливой ночью, сейчас доставляло определённые неудобства.
Сколько времени? Приподнялась на локте и протянула руку к комоду, куда, перед тем как лечь спать, положила часы-кулон, купленный Майкл в Нью-Йорке. Так поздно! Тем не менее, ночью спала плохо. Она моментально заснула, лишь только Моник с искренним, по-детски искренним, удовольствием укутала её стёганым одеялом. Уснула лишь за тем, чтоб спустя двадцать минут проснуться и беспокойно ворочаться нескольких часов, уснув только на рассвете.
Викки замерла, когда от лёгкого толчка открылась дверь. Широко улыбаясь во все тридцать два зуба, в комнату профланировала Моник.
– Я принесла горячую воду, – она направилась к умывальнику. – Потом я вернусь вниз, на кухню и схожу за Вашим завтраком. Вы предпочитаете утром что-нибудь особенное, мисси?
– Нет, что угодно, – сказала Викки, с удовольствием отмечая, что может завтракать в комнате. – И кофе, – потребовала она, удивляясь самой себе. Она приучилась пить кофе только после знакомства с Майклом.
– Не беспокойтесь, Юнона такая славная, она принесёт поднос с прекрасным завтраком. Увидите.
Приготовив для Викки умывальник и забрав большой металлический чайник, Моник быстро, но важно вышла из комнаты. Викки слышала, как она что-то мурлычет себе под нос, направляясь через холл к лестнице. Викки встала с кровати и с интересом осмотрела принадлежности для утреннего туалета: душистое английское мыло, бельё, выбранное, невзирая на стоимость.
Юная леди не спеша помылась, наслаждаясь прикосновением тёплой воды к лицу, цветочным запахом мыла. Внезапный порыв заставил босиком подбежать к окну. После дождя цветы очень пышные, а трава насыщена зеленью. Собаки, Сэм и Хилда, носились по лужайке. Никаких следов ночной бури.
Пожилой негр со следовавшим по пятам Джефферсоном возится среди роз. Пара котят кувыркается под сучковатым и изгибающимся виргинским дубом, которому, как прикинула Викки, лет сто. Затем с хихиканьем провинившегося мальчугана пулей метнулась к кровати, чтобы скромно ждать, когда принесут завтрак.
Когда прибыл завтрак, глаза расширились от недоумения, увидев обильное угощение: небольшая чашка клубники со сладкими сливками, яйца, бекон, гора овсянки, увенчанная нежным маслом, тарелка золотисто-коричневого, насыпанного остроконечной горкой печенья и кружка кофе.
– Моник, но я ведь не смогу всё это съесть, – она от изумления открыла рот.
Моник хихикнула.
– Кушайте, что хотите, а что не хотите, то обычно не пропадает.
Что за богатая земля, мелькнула мысль
– Всё выглядит так здорово. Моник, возьми, – Викки указала на печенье.
– Мисси, так нельзя, – запротестовала девочка, но чёрные глаза жадно смотрели на тарелку.
– Давай, – небрежно сказала Викки. – Никто же не узнает. Бери. Как ты их называешь? – с любопытством спросила она.
– Печение, – важно ответила Моник. – Милая, Вы откуда приехали?
Викки рассмеялась:
– Из Англии. Это за океаном.
– Моя мама и я, мы приехали с острова, где всё время тепло, как летом. Я знаю, что он называется Мартиника, – Моник стала серьёзной. – Мама умерла два года назад.
Только сейчас Моник позволила себе протянуть руку к тарелке с печеньем и выбрала одно.
Когда закончили завтракать, Моник отнесла поднос на кухню и вернулась, чтобы помочь Викки одеться.
– Вы сегодня останетесь дома, мисси? – Моник стояла перед открытым гардеробом.
– Да, Моник.
А куда ей идти? Вновь нахлынула лёгкая паника на неё. Сегодня придётся идти вниз и опять встречаться лицом к лицу с матерью и отцом Майкла.
– Выбери мне платье.
Два из них померили множество раз. Пока Викки одевалась, Моник расчёсывала ей волосы до тех пор, пока не заблестели. «Неужели это образ жизни, который ведут все леди на Юге? Неужели они так бессмысленно проводят каждый день?»
Сара Иден отличается от большинства леди на Юге. Майкл говорил, она встаёт в шесть и много времени уделяет делам плантации. Викки догадывалась, что мать Майкла довольна выпавшими на её долю обязанностями. Майкл с восторгом говорил, что у матери мужской ум. Но чувства были вполне женские.
– Вы хотите посидеть немного в галерее? – спросила Моник. – В такое утро там замечательные запахи.
– Посижу там, почитаю, – решила Викки.
– У нас в библиотеке много книг, – с гордостью сказала Моник. – На нижнем этаже… – сделала обаятельный жест. – Я сейчас закрою окна от дневной жары. – выглянула наружу. – Там маста Майкл, он уезжает в Новый Орлеан. У парадной Колин с экипажем. – Моник театрально вздохнула. – Этот Колин такой счастливый. Ездит в город с маста Майкл три, иногда четыре раз в неделю.
Викки, замешкавшись, пулей метнулась к окну, увидеть мужа. Моник закрыла остальные окна, а потом вместе вышли из комнаты. Моник показывала дорогу в библиотеку.
– Сюда, мисси. – Моник остановилась перед открытой дверью слева от лестницы.
– Спасибо, Моник.
Викки вошла в большую, квадратную комнату, внимание тотчас же привлекла правая стена, уставленная книгами. Викки в смущении замерла. Села за письменный стол в углу комнаты и, нахмурив брови, заглянула в открытую бухгалтерскую книгу, а потом увидела перед собой серьёзное лицо высокой, полной негритянки.
– Юнона, не понимаю, куда девается весь сахар в… – повернувшись, чтобы отпустить рабыню, Сара заметила Викки. – Доброе утро, Викки, – неожиданно дружелюбно поприветствовала она. – Вы что-то искали?
– Ничего особенного, – запинаясь, проговорила Викки. – Что-нибудь почитать.
– Хорошо, не стесняйтесь. – Чутьё подсказывало, что сердечность Сары была наигранной. Сара Иден решила, что дружба – лучшая линия поведения, чтобы заняться женой сына. – Это всё, Юнона. Следующий раз убедись, что ящик с сахаром заперт. Мне не нравится, что он пропадает.
Не размышляя, Викки смущённо подошла к книжным полкам и стала рассматривать ряды в прекрасном переплёте.
– Майкл уехал в Новый Орлеан, – сообщила Сара, наблюдая за реакцией.
– Знаю, – Викки взглянула на Сару через плечо с быстрой, мимолётной улыбкой.
– Вы читаете Шекспира, Викки? – спросила Сара с фальшивым обаянием.
– Нет, – ответила Викки, начиная волноваться.
– Коулриджа? Мильтона? – продолжала Сара. – Когда ночью не могу заснуть, читаю Коулриджа.
– Я обычно читаю Чарльза Диккенса. И совсем недавно прочитала книгу Уильяма Майкписа Теккерея. – Она порылась в памяти, вспоминая название. – «Ярмарка тщеславия». Я… мне она показалась довольно скучной.
– Если любите Диккенса, вряд ли поймёте и оцените Теккерея, – Сара засмеялась. – Вероятно, Вам нравиться читать произведения джентльменов с Юга. – Она вновь спряталась за дружеской маской. – Например, Эдгара Алана По из Вирджинии. В Европе, как писала Эва, он весьма популярен. Его рекомендуют такие знаменитые писатели, как Бодлер и Маларме, – слегка улыбнулась, зная, что Викки эти имена ни о чём не говорят. – Вот его поэмы и сборники новелл. Никогда не читайте новелл перед сном, иначе не заснёте!
– Благодарю Вас. Я почитаю поэмы.
Наслаждаясь приятным утренним теплом, Викки села в кресло-качалку из стоявших в ряд вдоль галереи. Сэм и Хилда возились внизу, и лишь она взглянула на них, бросились в галерею, требуя внимания.
Когда собаки удовлетворились проявлением любви, уселись у ног, дав возможность читать. Однако взгляд скользил по тексту, мало улавливая смысл.
Викки кинула быстрый взгляд на звук открывающейся парадной двери. Там стояла Сара Иден со слабой, будто приклеенной улыбочкой.
– Как Вы отнесётесь, если Сет покажет Вам плантацию, когда вернётся? – любезно предложила она. – Он повезёт Вас вдоль реки. Там изумительный вид.
– Благодарю, – Викки изо всех сил старалась отвечать с радостью. Странно, что Сара Иден озабочена послать её осмотреть местные достопримечательности. – Буду очень рада.
Как только Сара вошла в дом, Викки попыталась вернуться к чтению. Вновь нахлынуло беспокойство. Дневные часы оказались бесконечно длинными. Викки стало интересно, чем занимается Эва. Кажется, большую часть времени проводит в комнате. Но с другой стороны Сара несколько теплее относится к сестре, чем к невестке.
– Юная мисси… – запыхавшись, в галерею вбежала Моник, – Сет вернулся с экипаж. Мисси велела сказать, что он подаст экипаж к фасаду через пару минут.
– Спасибо, Моник.
– Я сейчас буду помогать Юноне на кухне. Связывать для неё бобы… или я Вам нужна для чего-нибудь? – горячо добавила девушка.
– Ступай, помоги Юноне, – одобрила Викки и подумала, какой счастливой выглядит Моник. Но как можно быть счастливой, будучи рабыней? Тотчас же Викки почувствовала себя виноватой от невольного осуждения значимого для Юга общественного устройства. – Ах да, отнеси, пожалуйста, это в библиотеку, – и протянула книгу.
– Может быть, в Вашу комнату? – Моник с большим уважением вгляделась в название. Тут до Викки дошло, что Моник не умеет читать. Она читала в «Геральде», что рабов не учат ни читать, ни писать. В большинстве южных штатов это противозаконно. – Хорошая. – Моник с восхищением потрогала золотое тиснение на корешке книги.
– Хорошо, вечером почитаю, – сказала Викки, подавляя порыв сказать, что не хочет заставлять Моник ещё раз за утро подниматься по длинной лестнице. Но она должна учиться принятому на Юге образу жизни.
Викки подождала, пока экипаж остановиться перед домом. Джефферсон, сидевший с Сетом на козлах, спрыгнул вниз открыл дверь и радушно поприветствовал:
– Здравствуйте, юная мисси.
– Доброе утро, – улыбнулась Викки и позволила Джефферсону помочь ей подняться внутрь экипажа.
Сет сделал круг и заехал за дом, направляясь к дорожке вдоль реки. Викки откинулась назад. По реке в сторону Нового Орлеана шёл пароход. Донёсся резкий, душистый запах цветения тянувшихся справа деревьев. Скорее всего, это плодоносы, и Викки стало интересно, какой же будет урожай.
Сет свернул в сторону от реки и направил прекрасных гнедых лошадей по узкой дороге, разделяющей поля. Бесконечные владения были усеяны…, кажется хлопком, припомнила она. Плантация была огромна.
Спереди справа появился небольшой белый домик – безукоризненный, с чёрными ставнями, окружённый яркими цветами. Садовый участок огорожен аккуратным забором из кольев. «Великолепный, скромный дом», – подумала Викки. Он напомнил домик в Англии.
В галерее показалась женщина и сделала им знак рукой. Викки высунулась из окна.
– Сет, останови, пожалуйста.
Экипаж остановился перед домом. Джефферсон соскочил вниз, чтобы открыть дверь. Женщина спустилась по ступеням галереи и по усыпанной мелким битым кирпичом тропинке подошла к калитке: маленькая, болезненно худая, около тридцати лет, с тёмными волосами и тёмными глазами. «Она была бы хорошенькой, если б не болезненный вид», – подумала Викки, когда, улыбаясь, подходила к женщине.
– Бонжур, мадемуазель, – вежливо сказала женщина. – Я – Клодин Лемартайн. Жена управляющего, – акцент чисто французский.
– Бонжур. – Викки запнулась. – Я – Викки Иден, – язык споткнулся о непривычную фамилию. Чувствуя, что заливается краской, продолжила, – жена Майкла.
– Джек говорил, что Майкл женился, – Клодин Лемартайн неожиданно улыбнулась, и в её глазах на мгновение вспыхнуло торжество. Викки заподозрила, что она держала сама с собой пари, что прибыла жена Майкла. – Пожалуйста, проходите и выпейте со мной чаю. Принимать гостей для меня такое удовольствие… – она замолчала на мгновение, потому что взгляд Викки остановился на рядах хижин, видимых сквозь ширму возвышающихся пеканов. Маленькие чернокожие ребятишки стремглав носились в грязи среди домов, почти голые, шутя боролись друг с другом. – Хижины рабов, – объяснила Клодин с чуть заметным раздражением. – Но, прошу Вас, проходите в дом.
Викки вошла в небольшую, опрятную, бесцветную гостиную. Память содрогнулась от вида однокомнатных лачуг, которые напомнили захудалые дома в Пойнтсе.
Между двумя маленькими окнами шкафчику с фарфоровой посудой. Быстрыми, мелкими шагами Клодин подошла к нему и потянулась за изысканными, ручной раскраски, чашкой и блюдцем. Такие же чашка, блюдце, заварочный чайник и сахарница стояли на столике перед покрытым гобеленом диванчиком. Клодин, должно быть, собиралась выпить чаю, когда услышала снаружи экипаж.
– Вы приехали из Нью-Йорка? – Клодин жестом указала Викки, чтоб она присела к ней на диван.
– Да, – и снова мысленно предупредила себя не выдавать, что жила в Нью-Йорке весьма недолго. – До этого жила в небольшом городке недалеко от Лондона.
– А я родилась в Квебек-Сити, – произнесла Клодин с мучительной ностальгией, разливая из красивого заварочного чайника, так контрастировавшим с однообразием гостиной. – В Канаде. Им владеют англичане, – кривая улыбка тронула губы, – но дух там французский. Я остро чувствую его отсутствие.
– Но в Новом Орлеане много французов, разве не так? – сочувственно спросила Викки, принимая протянутую чашку.
Клодин пожала плечами.
– Ну и что? Я езжу в Новый Орлеан, может быть, три раза в год, провожу день или два в «Сэнт-Чарльзе». Остальное время сижу здесь. Одна. Рабы заходят, делают домашние дела, занимаются стиркой и уборкой. А я вяжу или шью. И вспоминаю жизнь в Квебек-Сити, когда вращалась среди людей. Мой муж работает управляющим. Нас редко приглашают на вечеринки, – с презрением сказала она. Потом насмешливо посмотрела на Викки. – И Ваша семья позволила оставить Нью-Йорк ради такой жизни?
– Мои родители умерли, – тихо сказала Викки, – у меня есть только тётя, – сделала маленький глоток чая со странным привкусом и взяла маленькое пирожное из протянутой коробочки.
– Разве тётя не предупреждала Вас об изоляции, с которой столкнётесь? – голос стал резким.
– Я люблю деревню и не рассчитываю на одиночество, – виновато ответила Викки.
– Джек просто балдеет от сельской местности. Ему нравиться смотреть, как в этом чудовищно жарком климате растёт всякая ерунда. Подождите, пока не проведёте в Луизиане лето. Джек наотрез отказывается возвращаться в Квебек. Даже в Новый Орлеан, где я могу быть среди людей, – губы Клодин взволнованно двигались, а рука, когда ставила на стол хрупкую чашку, дрожала.
– Но здесь так красиво, – Викки попыталась подольститься. – И сейчас, когда я здесь, мы, возможно, могли бы…
– Сара Иден не принимает в своём доме жену управляющего, – едко оборвала Клодин. – Кроме как на Рождество и Пасху. Ну и на вечеринку, посвящённую Четвёртому Июля, на лужайке. У Юга свой образ жизни, Викки. Ты смотришь по сторонам и видишь кругом столько прекрасного. Всё так. Но я смотрю и вижу за деревьями рабские кварталы. В Канаде человек не может быть рабом. Я ненавижу такую жизнь. Это – страна для мужчин. Знаешь ли ты, что в Эдеме, да и на любой плантации на Юге, в библиотеках есть книги, которые лежат под замком, и читать их может только хозяин? Добропорядочные леди не помышляют даже бросить на них взгляд, а в Канаде и в Европе аристократия зачитывается ими, – в голосе звучал с сарказм. – У них даже в мыслях нет касаться определённых тем. Здесь полная деградация, тщательно скрываемая за стенами великолепных домов.
– Я знаю, что мне придётся многому научиться, – с тревогой призналась Викки.
– А южные светские дамочки! – Клодин говорила уже помимо своей воли. – Леди, которые с презрением смотрят на несчастных незамужних девчонок с детьми, закрывая глаза на бл…во, которое ни на секунду не прекращается под крышами их собственных шикарных особняков. А как иначе назовёшь, что белые самцы, как правило, из числа хозяев трахают любых негритянок и мулаток, пришедшихся по вкусу? Как назовёшь мужиков, имеющих наглость жить под одной крышей с жёнами и любовницами? А ещё большинство этих леди, – продолжила она, – так быстро готовы сообщить тебе, кто отец ребёнка-полукровки в любом хозяйстве, кроме собственного!
– Я не знала, – запинаясь, произнесла Викки, лицо пылало от залившей его краски.
– Есть много, чего ты не знаешь, – грустно предупредила Клодин. – Юг похож на красивую женщину, поражённую ужасной болезнью, снаружи пока ещё не видно, но скоро она себя проявит. Ты не знаешь, что творится за стенами великолепного дома, который величественно возвышается там, наверху, около реки. Не знаешь о висящем над ним проклятии, обо всей гадости жизни в Эдеме, которой не видят посторонние. Но ты всё увидишь, Викки. И пожалеешь, что когда-то стала Иден.
9
В полдень Викки и Барт обедали одни. Афина и Артемида безуспешно пытались выгнать мух, появившихся с наступлением жары. Сара ушла по делам. Эва всё ещё уединялась в комнате. Из-за ужасной дневной жары аппетит Викки был так себе.
– После обеда ступайте к себе и вздремните пару часов, – распорядился Барт, – на непривычного человека эта жара действует изнуряюще. Эта сторона выходит на реку и по вечерам обычно становится немного легче.
Викки старалась проявить интерес, когда Барт пустился в разговор о безуспешных попытках выставить свою кандидатуру в государственную законодательную власть, и облегчённо вздохнула, когда он, наконец, сделал знак, что покончил с едой и вызвал Эндрю откатить его в боковую галерею.
Викки поднялась к себе. Моник закрыла все окна и натянула драпировки для защиты от солнца. Осмотрелась, ища книгу Эдгара По, которую Моник принесла сюда. Ага, вон там, на комоде. Подошла, взяла её и решила пойти почитать в переднюю галерею. Там с реки может дуть лёгкий ветерок.
Спускаясь по лестнице, услышала из боковой галереи голос Барта.
– Сет, кто это там едет? Вон в том экипаже. Это не наши. Кто может приехать, невзирая на жару? – Затем он захихикал и с удовлетворением сказал: – Это Чарли. Чарли Грисуолд. Сет, тащи свою задницу на кухню и принеси сюда лёд. Чарли добавляет его в бурбон.
Викки остановилась, не слишком обрадованная перспективой встретиться с одним из друзей Барта Идена. Пометавшись вокруг, поспешила наверх, в комнату. Но нахлынувшее волнение изводило. подошла к окнам и открыла, ослабив драпировки как раз достаточно, чтобы позволить случайному ветерку проникнуть в комнату, но недостаточно, чтобы ворвался яркий свет солнца.
Из боковой галереи доносятся голоса, нарушая тишину комнаты.
– Ну что, в столице Майкл прочистил ребёнку мозги? – поинтересовался Грисуолд.
– Порядок, Майкл вернул Алекса в школу. Долго охотился за ним и, наконец, нашёл, выследив в борделе, – с отвращением сообщил Барт.
– Да ладно тебе, Барт, – снисходительно захихикал Чарли. – Это вполне естественно, ведь мальчик уже достиг соответствующего возраста, – и лукаво добавил, – да и характером весь в отца.
– Не знаю, какую пользу ему принесёт этот чёртов колледж, но Сара настаивает на учёбе. Он не желает становиться юристом и, разумеется, не станет священником. Элите на Юге доступен лишь небольшой выбор, – ухмыльнулся Барт. – Либо сельское хозяйство, либо армия, либо церковь, либо юриспруденция. Колледж ничуть не поможет ему в сельском хозяйстве, а к этому у парня большие способности. Когда-нибудь они с Майклом должны будут принять плантацию, и можешь быть уверен, на этой почве между ними будет много конфликтов, – он на секунду замолк. – Ах да, ещё одна новость, Чарли. Майкл женился.
– На девушке из Нью-Йорка? – Чарли сильно удивился.
– Совершенно верно. Притащил её с собой.
– Но ведь он не мог знать её достаточно долго, – осторожно предположил Чарли.
– Достаточно долго, чтобы предстать перед священником и сделать своей женой, – съязвил Барт. – И это мой сын, юрист высшей пробы. Не знаю, как долго это продлится, Чарли. Бог свидетель, она довольно привлекательна. У меня аж зубы сводит. Боже милосердный, ну почему человеку, за кем бегали все богатые девчонки в наших краях, надо привезти домой девку, о которой мы ничего не знаем? Я не буду заключать пари, сколько она здесь пробудет. Сара считает, ей здесь не место. Ты ведь знаешь, как она каждую местную девчонку, имеющую приличное происхождение, пыталась повесить на шею Майкла или Алекса. Но сделав свой выбор, Майкл зашёл слишком далеко.
– Из какой она семьи? – спросил Чарли. – Богата?
– Чарли, не хочу рассказывать тебе, откуда она, – грубовато сказал Барт, – хотя утверждает, что её отец был офицером британской армии. Вполне возможно. Но с другой стороны, это может быть просто красивой сказкой.
Лицо Викки пылало. Никто не верит рассказам об отце. А Майкл верит?
– Сара вышла на тропу войны?
– А ты как думал? Ты же знаешь Сару. Она сумеет сделать что-нибудь этакое, чтобы, затравливая девушку, отправить её туда, откуда она приехала. Но я помогать ей в этом не собираюсь, – добавил он с удовольствием. – Майкл сам влез в это дело.
– Представляю. Ведь Сара была просто помешана на том, чтобы женить Майкла, после того, что случилось… – Случилось? Что случилось? Сердце Викки бешено заколотилось. – А ведь она, должно быть, хочет, чтобы в доме появились внуки.
– Сара выбирала Майклу невесту, – парировал Барт, – хотя и не особенно преуспела в этом. Всё это она устроила вместе с Джошуа Харрисом. Бьюсь об заклад, здесь что-то не так. Она считает, он оракул, всё может объяснить, растолковать и при этом никогда не приходит спросить моего мнения. Зато всегда есть этот байстрюк-пуританин, к кому она бегает.
– Ладно тебе, Барт, – глумливо усмехнулся Чарли. – Только не говори, что у себя в поместье Джошуа Харрис не трахает негритянок. Я быстрее поверю, что он не спит с помешанной женой. Она так и не вернулась в прежнее, нормальное состояние, с тех пор как на прогулке утонули их маленькие дочки.
– Мадлен считает, что сейчас 1837 год, – сказал Барт. – Она ждёт, что малютки вернуться с озера. Никто не навещал её все эти годы кроме Сары с её грёбанной совестью, – добавил он с презрением. – Она много лет развлекалась с Джошуа.
– С ним? – Чарли скептически покачал головой. – Всё, о чём он думает, это о чёртовой плантации. Только о ней и о деньгах. Боже, он так омерзительно богат, что вызывает у меня тошноту. Ты когда-нибудь видел его за покером? Он устанавливает некий лимит, и ничто на свете не заставит его превысить этот предел. Нет, ты ошибаешься, если считаешь, что он страстно желает Сару.
Викки вздрогнула от слабого стука в дверь.
– Войдите.
Дверь открылась. В комнату вошла Моник с ледяным кувшином в руках.
– Как? Вы ещё не в постели? – закудахтала она. – Эта жара не место для белой юной леди, чтобы прогуливаться. Сейчас Вы послушайтесь? – монотонно бубнила она. – Я принесла лимонад, на случай, если Вы захотите пить. Все белые леди, даже мисси Сара, спят после обеда.
Викки, вспоминая данное себе слово быть как все местные леди, позволила уговорить себя лечь в кровать. Сон приходил медленно, так как в голове крутились слова Барта. Сара сговорилась с отцом Бетси поженить Бетси и Майкла. А она разрушила все планы.
Через день утром мисс Гардинер прибыли сделать выкройки для вечернего платья Викки. Накануне за ужином Эва с негодовала по поводу таких расходов, так как до этого Сара отказалась дать ей денег на поездку в Новый Орлеан по магазинам. «Эва ненавидит меня», – подумала Викки, и услышала, как в фойе Сара приветствует мисс Гардинер. Эва прибыла с чемоданом, полностью забитым платьями, купленными в Париже, тем не менее, она обиделась на Сару, что та готовит вечернее платье для жены Майкла. Иногда Викки казалось, что Эва ненавидит и Майкла.
– Входите, пожалуйста, – она вежливо ответила на оживлённый стук в дверь.
Сара торжественно ввела в комнату двух маленьких, слегка ссутулившихся старушек, так похожих, что Викки решила – близнецы. Лица обильно покрыты морщинами, а руки – шишками и наростами. У одной в руках гобеленовая, утянутая верёвками сумка. Готовясь к прибытию, Викки выложила отрезы материи, купленные в Нью-Йорке.
– Я приготовила материал, – смущённо сказала Викки после представления Сары, – вот, – и указала на отрезы.
Сара прошла через комнату посмотреть материал, а пожилые леди улыбались и, молча, ожидали решения. «Посмотрим, каким будет вердикт», – закипая, подумала Викки.
– Вот этот, – решила Сара, выбирая белый креп с тиснёными маленькими цветочками. – Это вполне подходит для леди.
Мисс Гардинер быстро принялись за работу. Одна открыла гобеленовую сумку и вытащила ножницы и мерную ленту. Другая пошла собирать материю.
– Помните, леди, приём намечается через шесть дней, вечером, – напомнила Сара. – Вы должны всё оставить и вплотную заняться платьем для Викки.
– Только ради Вас, мисс Сара, сделаем работу вовремя, даже если придётся работать до самой последней минуты.
Когда Сара оставила их, одна из сестёр стала помогать Викки убирать одежду. Другая уже расстилала на кровати покрытый цветами креп. Из холла раздался голос Сары, чётко отдававший приказы:
– Наполеон, возьми экипаж и немедленно развези приглашения. Подашь ящик хозяйке дома и вежливо попросишь достать оттуда её приглашение.
Викки поняла, что Наполеон не умеет читать.
– Наполеон, не знаешь, мистер Майкл утром уехал в Новый Орлеан? – спросила Сара.
– Да, 'м. Уехал. Колин подал экипаж, когда Вы были на полях.
– Что ему понабилось в городе в такую жару? – вздохнула Сара. – Наполеон, действуй, сейчас же. Разошли приглашения.
– Не беспокойтесь, мисси, – искренне пообещал Наполеон.
Викки стояла, как статуя, когда с ней работали старушки.
Дверь вновь отворилась и на пороге появилась Сара и полным высокомерия голосом распорядилась:
– Викки, на случай, если я забуду Вам сказать, как отдохнёте, спуститесь вниз, здесь будет учитель танцев.
Казалось, вся жизнь в Эдеме вращается вокруг будущего банкета. Каждое утро Викки, проявляя адское терпение, стоит на майской жаре, пока мисс Гардинер режут и подгоняют куски материи. Они взахлёб рассказывают о последней моде, введённой в Париже императрицей Евгенией.
Днём, после короткого сна, Викки выходила учителю танцев, французу, обучающему её основам польки. В виде платы за обучение ему подарили щегольской костюм. Викки испытывала к французу постоянное отвращение. Движения из-за жары были довольно вялые.
– Ах, юная мадам, как она движется, – время от времени с глубоким восхищением бормотал блестевший от пота учитель танцев. Куртка между лопаток покрылась тёмными пятнами. – Вы будете – как это говориться у вас в Америке? – ах да, «королевой бала».
Каждый вечер за ужином Викки практически не разговаривала. Измучена жарой, стоянием столбом в течение нескольких часов, попытками понравиться учителю танцев, который ежедневно отчитывался перед Сарой. Майкл оставался вежливым, но всегда быстро ретировался, практически не поддерживая беседу. Барт продолжал держаться напыщенно, любил спорить, был полон текущих новостей, которые считал неприятными. Эва делала саркастические замечания относительно средств, затраченных на банкет, либо просто дулась. Каждый вечер Викки, как можно раньше, поднималась к себе.
Сегодня утром Викки чувствовала особую назойливость со стороны мисс Гардинер. На завтрашний вечер назначен торжественный приём. К утру платье должно быть закончено и представлено для одобрения Саре.
– Знаете, дорогая, – говорила старшая мисс Гардинер жене Майкла, – что для Вашего кринолина нужно шесть ярдов проволоки? А сколько материи тратится на новый фасон, о-ля-ля! – Она выразительно вращала глазами. – Да пять лет назад на всё, что сейчас у Вас уходит на одно платье, я могла бы одеть семью, в которой шесть взрослых дочерей.
Викки мрачно подумала, что большая часть материи находится ниже талии. С опасением поглядывала на глубоко декольтированный туго натянутый лиф, руки и плечи заметно оголены. Не слишком ли много груди выставлено напоказ? Понравиться ли она Майклу в таком виде? Будет ли он смотреть на неё с гордостью и наслаждением? Осмелилась предположить, что, возможно, будет.
