Текст книги "Вне пределов (ЛП)"
Автор книги: Джуэл Э. Энн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
– О, это… ужасно. Не могу поверить, что ты не рассказывала мне об этом. Это печально.
Она кивнула, осмелившись поднять на него глаза.
– С тех пор они злятся на бога.
– Полагаю, я бы тоже злился. Это отстой.
– Да. – Она пожимает плечами. – Моя бабушка думает, что теперь мы все попадём в ад.
– А ты как думаешь?
– Ну, я не знаю. Не то чтобы я не верила в бога. Может, я и не вижу разницы между Самсоном и Мейсоном, – она улыбается, – но мне нравится идея обращения к богу. И иногда, когда мне страшно или что-то очень нужно, я молюсь ему. Я не уверена, что делаю это правильно.
– О чём ты просишь бога? Папа говорит, что мы должны уделять больше времени благодарности, чем просьбам. Как в случае с моей мамой… он говорит, что благодарит бога за те дни, когда она с нами, больше, чем просит вернуть её. Это круто, правда?
Дейзи пожала плечами.
– Наверное, он прав. Я должна поблагодарить тебя. Может быть, это повысит вероятность того, что он согласится, когда я обращусь к нему с просьбой.
– Какой?
Её руки снова обвились вокруг моей шеи, а губы коснулись моего уха, когда она прошептала:
– Я всегда прошу бога не забывать кормить тебя и позаботиться о том, чтобы ты не остался бездомным.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
УЛЫБКА СУЭЙЗИ РАЗБИВАЕТ мне сердце. Когда я рассказываю ей о своём прошлом, она не двигается, не моргает, просто… улыбается. Если в её душе живет моя лучшая подруга, я бы хотел, чтобы мы могли поговорить об этом. Как она может помнить всё, кроме одного человека, который сделал моё детство по-настоящему незабываемым?
– Мне страшно… – Улыбка Суэйзи увядает, – … потому что ты придаёшь цвета всему, что в моём воображении было чёрно-белым. Это как смотреть фильм, основанный на реальных событиях. Ты знаешь, что произойдёт. Я не могу предотвратить гибель «Титаника». И Дейзи…
– Умерла, – бормочу я, так сильно желая соединиться с воспоминаниями в её голове.
– Да. – Она отражает мою грустную улыбку.
Невозможно отвести взгляд от неё, ожидая увидеть в этих голубых глазах что-то большее, чем любопытство. Проблеск узнавания, наверное, заставил бы моё сердце остановиться.
– Ты не спросила меня, как она умерла, – говорю я, но думаю вот о чем: ты не спросила меня, как умерла.
Откровенно говоря, не знаю, смог бы я рассказать ей об этом и сохранить самообладание.
– Нет. – Она качает головой. – Я не хочу знать. Пока нет… Возможно, никогда не захочу.
– Почему?
Напряженная озабоченность отражается на её лице.
– Не знаю. Это странно?
Я улыбаюсь, несмотря на переполняющие меня эмоции.
Надежда.
Горе.
Замешательство.
Ясность.
– Ты обратилась не по адресу. Я убрал одежду Дженны из нашего шкафа, но её сумка, которую мы взяли с собой в больницу, всё ещё лежит на заднем сиденье моей машины. Моя дочь носит имя первой девушки, которую я любил, и я смирился с тем фактом, что ты… кто-то, связанный с моим прошлым. Так что… – Я качаю головой: —… Я не лучший знаток «странного».
Уголок её рта приподнимается в полуулыбке.
– Всю свою жизнь я знала то, что не имело смысла для меня. Это украло у меня детство, но я никогда не чувствовала себя по-настоящему иной, пока не появился ты.
От её слов становится трудно дышать. Я хочу прошептать, – Дейзи. Хочу, чтобы она признала нас. Я хочу спросить её, почему она была одна в ночь своей смерти.
Спустя все эти годы я ощущаю пустоту в своём сердце и душе. Кажется, что бы ни происходило в моей жизни, всегда будет чего-то не хватать. Эти мысли я бы хотел выразить своей близкой подруге Дейзи.
– Что ж, надеюсь, я тебя не разочарую. Надеюсь, я смогу помочь тебе найти ответы.
– Я тоже.
– Взрыв! Грандиозный взрыв! О боже…
Донна держит Морган на расстоянии вытянутой руки.
Я вскакиваю и беру её на руки, тоже держа на расстоянии вытянутой руки.
– О нет. Прости, Донна.
Донна опускает взгляд на свою испачканную какашками рубашку.
– Всё в порядке. Когда её лицо стало ярко-красным, я должна была догадаться, что сейчас произойдет что-то взрывоопасное. Я схожу за бутылочкой и пелёнкой для срыгивания, а потом пойду домой, чтобы переодеться.
– Прости…
Я кусаю губы. Не знаю, что ещё сказать.
– Успокойся, всё в порядке.
Она отмахивается от моего комментария, выходя из кабинета.
– Иди сюда. – Суэйзи берёт Морган и кладет её на мой стол, где уже положила пеленальный коврик. – А ты беспокоился о ней. Очевидно, Морган может сама о себе позаботиться, когда незнакомцы уносят её.
Она смеётся, снимая испачканную распашонку.
– Как скунс, опрыскивающий своего обидчика? – Я смеюсь.
– Точно.
Суэйзи складывает распашонку и откладывает в сторону, пока я снимаю подгузник с Морган.
Струя!
– Проклятье!
Я бросаю на неё грязный подгузник, но не раньше, чем моя рубашка спереди выглядит так, будто на неё выплеснулась бутылка дижонской горчицы.
Рука Суэйзи взлетает, чтобы прикрыть рот, и я знаю, что она прячет огромную улыбку, а её широко раскрытые немигающие глаза мечутся между мной и Морган.
– Профессор сквернословит, – бормочет она, прикрывая рот рукой.
Она права. Я закатываю глаза.
– Не желаешь помочь?
Моя попытка казаться расстроенным была испорчена глупой улыбкой, расползающейся по моему лицу. И это чертовски приятное ощущение, даже если моя рубашка испачкана в какашках, как и грудь моей дочери, потому что я инстинктивно прикрыл её грязным подгузником, чтобы защитить себя.
Суэйзи поворачивается и издает сдавленный смешок, доставая несколько салфеток из сумки для подгузников. Она поворачивается ко мне со слезами на глазах.
– Прости… – Она разражается смехом, пока слезы из её глаз не текут по щекам. – Боже. – Она съеживается, быстро оценивая ситуацию. – Здесь слишком большой беспорядок для детских салфеток. Нам нужна раковина.
– Туалет прямо по коридору.
Я киваю в сторону двери.
– Хорошо. Хм…
Она морщит нос.
Я стараюсь сохранять неподвижность, но Морган, напротив, активно двигается и издаёт радостные звуки. Уверен, что сейчас она чувствует себя превосходно после того, как избавилась от такого количества дерьма.
– Ты и так в ужасном состоянии, поэтому предлагаю тебе отнести её в туалет и подержать, пока я буду её отмывать.
– Хорошо. Давай уйдем, пока ситуация не усугубилась.
Суэйзи кивает, хватая сумку с подгузниками.
– И перестань смеяться, – говорю я, поднимая Морган и позволяя подгузнику упасть на пеленальный коврик.
– Я не смеюсь.
Смех вырывается у неё прежде, чем она успевает договорить.
Туалет на одного человека, что хорошо, так как никто другой не должен видеть этот беспорядок. Нам удаётся ни с кем не столкнуться по пути.
– Поторопись, пока она снова не начала артиллерию.
Я держу Морган над раковиной.
– Необходимо, чтобы вода достигла определённой температуры.
Суэйзи бросает на меня быстрый взгляд, всё ещё безуспешно пытаясь сдержать улыбку.
Она смачивает бумажные полотенца и быстро вытирает какашки с Морган.
– Я искупаю её, как только привезу домой, но пока хватит и этого.
Она забирает её у меня.
– Осторожно. Возможно, она ещё не закончила.
Я смотрю на обнаженный зад Морган, пока Суэйзи прижимает её к своей груди.
Суэйзи окидывает взглядом мою рубашку.
– Думаю, можно с уверенностью сказать, что на данный момент она опустошена. Я пойду надену на неё подгузник и чистую одежду. Тебе следует… – она хмурится, – … что-нибудь сделать с этой рубашкой.
– Ты так думаешь? – Я улыбаюсь.
Когда за ней закрывается дверь, я расстёгиваю рубашку и сбрасываю её с плеч. После сегодняшнего дня ни за что не надену эту рубашку, но следующие пять минут всё равно провожу, оттирая её к чертовой матери. Поскольку у меня нет сменной одежды, я пытаюсь немного подсушить её под сушилкой для рук, чтобы она не была мокрой насквозь, когда я надену её обратно.
– Мы собираемся… – Суэйзи распахивает дверь и замирает.
Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, что повергло её в такой шок. Но, проследив за её взглядом, направленным на мой обнаженный живот, понимаю.
– Нейт, – она произносит моё имя так, словно я только что разбил ей сердце.
Я не предпринимаю никаких действий. Вероятно, мне стоило бы попытаться скрыть то, что привлекло её внимание, но я не делаю этого, потому что я бы всё отдал, лишь бы понять то, во что верю.
– Нейт, – шепчет она снова, словно в отчаянной мольбе, медленно приближаясь ко мне, позволяя двери закрыться за ней, её глаза сосредоточены только на одном.
Я не могу моргнуть. Если в её глазах промелькнёт хоть капля осознания, я не хочу это пропустить.
Вероятно, мне стоит надеть рубашку, но я этого не делаю.
Вероятно, мне следует отступить, когда она протягивает руку, чтобы коснуться меня, но я этого не делаю.
Вероятно, мне следует что-то сказать – да что угодно, чёрт возьми, – когда её пальцы касаются родимого пятна в форме сердца на моём животе, вызывая у меня мурашки и заставляя мышцы напрячься от её прикосновения.
Но… я этого не делаю.
Её руки не перестают касаться моей кожи, даже когда она закрывает глаза.
Вспомни… пожалуйста… просто вспомни…
Её прикосновение. Профессор Олбрайт сказала, что эта девушка не моя Морган, но… что, если всё-таки это она? От одного прикосновением я превращаюсь в маленького мальчика, который влюблен в свою лучшую подругу. Я тот самый мальчик, который стоит перед Дейзи и наблюдает, как она расстёгивает мою рубашку и нежно проводит пальцами по родимому пятну.
Одно прикосновение только что стёрло двадцать один год.
Одно прикосновение только что стёрло всё, что мог постичь мой аналитический ум.
– Ты чувствуешь это?
Она открывает глаза и встречается со мной взглядом, но всё, что я вижу, – это боль и замешательство.
Я не могу говорить, поэтому лишь слегка киваю ей в ответ.
– Почему? – спрашивает она, затаив дыхание.
Потому что ты моя лучшая подруга. Потому что даже смерть не смогла бы разлучить нас.
– Не знаю.
Я не могу дать исчерпывающего ответа, поскольку не понимаю, как это объяснить.
Я могу перечислить все части человеческого тела, описать этапы развития человека, рассказать о ДНК и о том, как стволовые клетки могут спасать жизни… так много чудесных вещей, из которых состоит человеческий род. Но я не могу объяснить происходящее. Я также не могу отрицать существование или истинность всего, что бы это ни было.
Раздается стук в дверь.
Суэйзи отскакивает назад.
– Донна присматривает за Морган. – Она качает головой, словно пытаясь собраться с мыслями. – Я-я просто пришла сказать тебе, что мы уходим.
Я надеваю влажную рубашку и начинаю застегивать её.
– Спасибо, что привезла её.
Мы не смотрим друг на друга.
– Что ж, увидимся позже.
Я киваю, уставившись на свои руки, и застегиваю пуговицу рядом с родимым пятном.
Дверь за ней со щелчком закрывается.
– Блядь…
∞
Я ОТПРАВЛЯЮ СООБЩЕНИЕ СУЭЙЗИ, чтобы предупредить её, что вернусь позже, чем ожидалось. После двух часов просмотра прямой видеотрансляции с ней и Морган я отрываюсь от экрана и приступаю к работе. Мне приходит в голову, что на данный момент нет необходимости следить за ними. Я не слежу. Теперь мне просто становится жутко, когда я наблюдаю за ней. Интересно, о чём она думает. Я ожидаю, когда она проявит себя в какой-нибудь значимый момент.
Когда я возвращаюсь домой, в доме царит безмолвие. Суэйзи задремала в уютном кресле-качалке, прижав к себе спящую Морган. Я присаживаюсь на диван и продолжаю смотреть на них. Удивительно, сколько лет каждая девушка со светлыми волосами и карими глазами напоминала мне о Дейзи, но, когда я увидел Суэйзи в кабинете доктора Грейсона, я не думал о Дейзи. Теперь же я вижу только её.
Иногда, клянусь, у неё карие глаза, а не голубые.
– Смотреть, как я сплю, немного жутковато. – Она открывает глаза и улыбается. – Это мне следует быть пугающей, а не вам, профессор.
Профессор. Она называет меня Нейтом, когда чувствует себя уязвленной, Натаниэлем, когда нервничает, и профессором, когда хочет притвориться, что мы не более чем работодатель и подчинённая. В прошлом я знал о ней всё, что можно было знать… И я собираюсь узнать эту новую версию моей лучшей подруги. Она – то, что мне нужно, чтобы отвлечься. Подарок.
– Расскажи о своей семье.
Я удерживаю её взгляд, даже когда она прищуривается. Возможно, я для неё другой человек, в зависимости от её желания разобраться с прошлым, но она гораздо больше, чем просто няня. И теперь, когда я это знаю, не могу притворяться, что это не что иное, как грёбаное чудо.
– О моей семье?
Я киваю.
– Ну, ты уже знаешь, что мой отец умер от сердечного приступа. Он проработал бухгалтером-консультантом почти тридцать лет. Моя мама – фотограф, специализирующийся на рекламе. На протяжении многих лет она работала в нескольких крупных компаниях, пытаясь совмещать свою карьеру с воспитанием меня. Я не уверена, что она доставала свой фотоаппарат из сумки с тех пор, как умер мой отец.
Суэйзи качает головой.
– Она сказала, что ей нужно определиться с дальнейшими планами на жизнь. Но, думаю, она боится увидеть его в объективе своей камеры. Именно он вдохновил её заняться любимым делом. Он купил ей первый фотоаппарат. Она отсняла несметное количество его фотографий, прежде чем перейти на цифровой формат. Просто с ума сойти, сколько у неё альбомов с фотографиями моего отца. Он был красив, даже когда начал лысеть. Она была – и остается – красивой. Мне нравится представлять, что у них были страстные отношения до того, как у них появилась я. Я никогда не видела такой любви.
– Бабушки и дедушки?
– Да. Все четверо до сих пор живы. Родители моей мамы живут недалеко от Чикаго, а родители моего отца – здесь, в Мэдисоне. – Она берёт свой телефон, лежащий на подлокотнике кресла, и разблокирует его. – Мне нужно идти.
– Конечно. – Я забираю у нее Морган, она даже не издает ни звука. Поход в мой офис и «большой взрыв», должно быть, вымотали ее. – Ещё раз спасибо, что привезла её сегодня ко мне на работу. Моим коллегам было очень приятно с ней повидаться.
– Даже Донне?
Суэйзи скептически улыбается мне, берёт свою сумку и идёт к выходу.
– Даже Донне. – Я смеюсь. – Надо бы дать ей денег на новую рубашку. Она, наверное, испорчена… как и моя.
Взгляд Суэйзи опускается на мою рубашку, но я знаю, что она думает не о рубашке, а о моём родимом пятне.
– Оно не в форме сердца. Больше похоже на банан.
Она поднимает на меня взгляд, и на её лице отражается замешательство.
– Моё родимое пятно. Единственным человеком, который думал, что оно имеет форму сердца, была Дейзи.
Она медленно кивает, но я не замечаю настоящего понимания.
– Точно так же, как Дейзи была единственной, кто знал о том, что я списал на тесте по испанскому.
Суэйзи кривит губы и продолжает покачивать головой, но я понятия не имею, о чём она думает. Это всё равно что наблюдать за безрезультатным вращением радужного колеса на моём компьютере.
– Что ж, не забудь, что в пятницу я иду на приём к врачу.
Вот и всё – не более чем вращающийся курсор зависания на компьютере. Что бы она сделала, если бы я просто сказал ей? Слова рвутся наружу, но я не могу их произнести.
Вместо этого я улыбаюсь и киваю.
– В пятницу я могу поработать из дома. Если тебе нужен целый день, никаких проблем.
– Хорошо. Я дам тебе знать. Увидимся завтра.
– Спокойной ночи.
Я смотрю ей вслед, пока она не доходит до своей машины. Когда она оборачивается, чтобы помахать мне на прощание, я быстро машу в ответ и закрываю дверь. Возможно, она права. От моего пристального взгляда становится немного жутковато. Уложив Морган в кроватку, я плюхаюсь на свою кровать, потирая виски от напряжения, и мысленно переношусь на двадцать один год назад.
∞
Натаниэль, 15 лет
– ДЕЙЗИ, – ПРОШЕПТАЛ я, дрожащими пальцами расстёгивая пуговицы на своей помятой рубашке.
Через приоткрытое окно проникал легкий ветерок, но в нашем доме, где уже больше недели не работал кондиционер, стояла сильная влажность. Вдали слышалось стрекотание сверчков, но звук моего сердца почти заглушал их.
– Мне очень жаль твоего дядю.
Слеза упала мне на руку, но это была не моя слеза. Это была её слеза.
Человек, который вдохновил меня играть в хоккей, умер, а я не проронил ни слезинки. У Дейзи было столько эмоций, что хватило бы на нас двоих. Она стянула мою рубашку с плеч. Она упала мне чуть ниже талии, сковывая запястья.
– Не плач.
Она покачала головой и постаралась подавить эмоции, прежде чем они снова нахлынули на неё.
– Я не хочу этого делать, если ты не готова.
Её губы прижались к моей шее, а руки скользнули вниз по моему животу. Опустив голову, она наблюдала, как её палец обводит моё родимое пятно.
– Я люблю это сердечко. Думаю, именно в это место купидон поразил тебя своей стрелой, когда я садилась в школьный автобус в тот роковой день.
Я рассмеялся.
– Вот только оно у меня было с рождения.
Она снова провела по нему пальцем, и обещание того, что должно было произойти, смешанное с прикосновением её теплых рук к моей обнаженной коже, возбудило сильнее, чем когда-либо.
– Я думаю, ты всегда должен был быть со мной, – пробормотала она таким же дрожащим голосом, как и мои руки.
– Нам не обязательно это делать. – сказал я, целуя её в макушку и закрывая глаза. – Это похоже на секс в знак скорби и сочувствия.
Она покачала головой, всё ещё прижимая подбородок к груди. Я подумал, что она смотрит на моё родимое пятно или эрекцию, выступающую из-под брюк.
– Может, тебе стоит подождать настоящего парня.
Только идиот, влюблённый в девушку, которая была слишком хороша для него, будет пытаться отговорить её от секса с ним в первый раз. Несвоевременный приступ нервозности заставил меня бормотать, потому что я уважал Дейзи и её родителей, но в то же время хотел дать ей всё, чего она хотела. У меня не было ни гроша за душой, и я почти ничего не мог ей предложить, но, когда она попросила меня лишить её девственности, я согласился.
Юный.
Глупый.
Импульсивный.
По уши влюбленный.
Она улыбнулась и подняла на меня взгляд, пока её руки возились с моим ремнём.
– Мой настоящий парень будет рад быть с девушкой, которая знает, что делает. А поскольку я подозреваю, что ты тоже девственник, то, держу пари, твоя настоящая девушка будет счастлива, что ты разобрался во всём с моей помощью.
Слова, слетевшие с её губ, были намного увереннее, чем дрожащие руки, пытавшиеся расстегнуть мои штаны. Мы были не более чем нервными подростками, пытающимися вести себя как взрослые.
– Я люблю тебя.
Ладонями я обхватил её лицо. Признаться, не помню, говорил ли я ей эти слова раньше. Я прокручивал их в голове множество раз. Но я не собирался брать то, что не мог вернуть, не дав ей понять, что она не была для меня трофеем или способом избавиться от девственности.
Она облизнула губы, затем прикусила их, но я всё равно видел, как они дрожат.
– Я тоже тебя люблю.
– Нам не обязательно это делать, – сказал я, когда она расстегнула мой ремень и потянулась к пуговице на моих брюках.
Мы исследовали тела друг друга, но никогда не были полностью обнажены. Мне было легко целоваться с ней, скользить руками по её рубашке или тереться между её ног о трусики. Границы позволяют расслабиться и быть в моменте, руководствуясь желанием и любопытством.
Устранение этих границ, сделало ситуацию чертовски пугающей.
– У тебя есть презерватив?
Я кивнул, и мы оба посмотрели на её руку, медленно расстегивающую молнию на моих брюках. Если она не поторопится, презерватив нам не понадобится.
– Уверен, что твои родители не вернутся до того, как мы закончим?
Тридцать секунд. Максимум минута, если я перестану дышать и смогу заставить свой разум сосредоточиться на смерти, а не на предвкушении того, что увижу Дейзи обнаженной.
– Да.
Она подняла взгляд.
– Да, вернутся, или нет?
Я прильнул к ней в страстном поцелуе, не так, как целуются дети. Мои губы коснулись её губ с решимостью и настойчивостью. Мои руки скользнули по её чёрному платью, в котором она была на похоронах моего дяди. Мы были слишком юны, чтобы осознавать, что происходит. Я почувствовал неуверенность в себе, которой раньше не было.
Правильно ли я к ней прикасался?
Я прикасался к ней в нужном месте?
Она напугана?
Ей понравится?
Будет ли больно?
Будет ли там кровь?
Самый насущный вопрос, который вертелся у меня в голове в тот момент, – кончу ли я до того, как войду в неё?
Я расстегнул молнию на её платье сзади. Она застыла.
– Что случилось? – прошептал я, прервав поцелуй.
– Ничего.
Она поцеловала меня в шею, чтобы скрыть ложь.
«Ничего» не дрожало, как лист на ветру.
«Ничего» не мешало ей прижимать руки к телу, чтобы платье не спадало.
– Мы не обязаны этого делать.
Она покачала головой.
– Я хочу. Просто…
Я отстранился, чтобы рассмотреть её лицо. Мы были почти готовы к этому. Моя рубашка всё ещё свисала с моих рук, а брюки едва-едва прикрывали бёдра. Её платье практически сползло, но она прижала руки к груди, чтобы удержать его на месте. Я представил, как нетерпеливые руки срывают с меня одежду и обнаженные тела сливаются в безумном порыве желания. Очевидно, такое случается только в кино или со взрослыми, которые знают, что делают.
– Просто что?
Дейзи поморщилась.
– Что, если твои родители вернутся домой раньше? Или порвётся презерватив? Или у меня пойдет кровь, и испачкает простыни, и твоя мама это увидит? Или…
– Или же мы просто не станем заниматься этим сегодня вечером.
Я очень хотел этого. Боже, я никогда не желал чего-то так сильно, что сердце готово было выпрыгнуть из груди, а член – взорваться.
– Может, нам стоит ещё немного подумать?
Я кивнул. Тщательное обдумывание ничего не изменило бы. Я был уверен, что никто из моих друзей не думал об этом до того, как лишиться девственности. У двух пятнадцатилетних подростков не было разумной, хорошо продуманной причины заниматься сексом. Если бы мы не сделали этого по глупости или из-за вышедших из-под контроля гормонов, то не собирались бы делать этого ещё очень долго.
– В другой раз? – спросила она с уязвимой улыбкой.
– В другой раз.
Я кивнул, стараясь изобразить на лице ободряющую улыбку.
Мы одевались в неловком молчании, изредка украдкой поглядывая друг на друга с виноватыми улыбками. И словно в подтверждение того, что бог существует и он заботится о нас, в тот самый момент, когда я застегнул последнюю пуговицу на рубашке, мои недавно помирившиеся родители вернулись домой.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ПРОШЛО ПЯТЬ дней с тех пор, как я в последний раз видела Гриффина, и это самый долгий срок, который мы провели порознь. Это не то достижение, которым я горжусь.
Просто так сложились обстоятельства. Он был занят, и я была занята. Я отклоняла его предложения встретиться и провести вместе ночь. В моей голове царил хаос. Мысли о Нейте и его прошлом не давали мне покоя. Я уже несколько недель плохо сплю.
Встреча с врачом прошла успешно. Он не видит необходимости в срочном проведении КТ или МРТ, но, учитывая мои симптомы и опасения Гриффина, соглашается назначить ещё несколько анализов на следующую неделю. Деньги, которые мама получала от страхования жизни моего отца, испаряются из-за консультаций и других медицинских расходов.
Я принимаю предложение Нейта, и беру выходной на весь день. В моей квартире необходимо провести генеральную уборку, пополнить запасы в холодильнике, и я бы хотела провести вечер с кем-то, кто не знает о моих странностях. Поэтому приглашаю Эрику выпить.
Когда я заканчиваю наносить макияж, у меня звонит телефон.
– Привет, Грифф.
– Привет, незнакомка.
Я смеюсь, но в глубине души чувствую себя виноватой за то, что избегала его всю прошлую неделю.
– Я ждал, когда ты позвонишь, но моё терпение на исходе.
– Извини, Грифф, но ты бы гордился мной. Сегодня я была у врача, и он назначил ещё несколько анализов на следующую неделю, но, похоже, он не был обеспокоен. На самом деле, он предложил мне снова обратиться к доктору Грейсону. И… Я взяла отгул на остаток дня, убралась в квартире и сходила за продуктами.
– Звучит великолепно. Итак, куда пойдём сегодня вечером? Мама хочет, чтобы мы заглянули попозже, но нам не обязательно задерживаться надолго.
Я не шевелюсь и медленно разговариваю с ним по громкой связи, пока наношу тушь.
– Сегодня не могу. Но завтра я не работаю, так что мы можем делать всё, что ты захочешь.
Он смеётся. Это странный смех, немного недоверчивый.
– Что значит, ты не можешь?
– Сегодня вечером я тусуюсь с Эрикой. Думаю, мне нужно побыть в женской компании, чтобы хоть на несколько часов отвлечься от своих мыслей. Понимаешь?
– Ты, блядь, издеваешься надо мной?
Я хмурюсь, глядя на свой телефон и взволнованный голос, говорящий из него.
– Ух ты, отличный настрой. Какая муха тебя укусила?
В ванной воцаряется тишина, я опускаю взгляд, чтобы проверить, не разъединили ли нас.
– Грифф?
Он прочищает горло.
– Повеселись с Эрикой. Не беспокойся о завтрашнем дне. Я занят. На самом деле… Я буду занят довольно долго.
– Что ты хочешь этим сказать?
Нет ответа.
Когда я снова смотрю на свой телефон на туалетном столике, звонок завершён. Я перезваниваю ему. Он не отвечает.
Бросив косметичку обратно в сумку, я быстро отправляю сообщение Гриффину. Эрика с минуты на минуту должна зайти за мной, так что у меня нет времени вступать в серьезный спор из-за его уязвленного самолюбия.
Суэйзи: Не будь таким. Это всего лишь одна ночь. Не вижу ничего страшного. Я позвоню тебе завтра.
Нажав «Отправить», я уставилась на свой телефон. Сообщение сменилось с «доставлено» на «прочитано», но на моём экране не появилось трех точек. Он не отвечает.
В дверь дважды негромко стучат, и у меня нет времени переживать по этому поводу.
Мы заказываем такси, вместо того чтобы ехать на машине. После трёх баров я чувствую приятное возбуждение. Это самое лучшее чувство за всю неделю.
– Он ещё не ответил? – спрашивает Эрика, когда я в сотый раз проверяю свой телефон.
– Нет.
Я хмурюсь.
– Мужчины – такие дети. – Она качает головой, поднося бокал с вином ко рту. – Даже самые сексуальные.
– Я просто не понимаю. Я имею в виду… да, я была немного отстраненной на этой неделе, но это всего лишь одна чёртова ночь. Я пообещала ему провести вместе весь завтрашний день, который, как он знает, перерастёт в целый воскресный день.
Она смотрит на какого-то парня за несколько столиков от нас. Он смотрит на неё так же. Я чувствую себя лишней.
– Может, тебе стоит позвонить ему. Парням это нравится, – говорит Эрика, пожирая глазами чувака позади меня.
– Почему у меня такое впечатление, что ты пытаешься избавиться от меня?
Её взгляд снова встречается с моим.
– Я бы никогда так не поступила, если бы у меня не было по-настоящему хорошего секса уже давно.
– Свидание вслепую? – спрашиваю я.
– Я притворилась больной, чтобы уйти со свидания до конца ужина.
Я смеюсь.
– Иными словами, ты хочешь сказать, что прошло очень много времени?
Эрика кивает, возвращая своё внимание к мистеру с аккуратно подстриженной бородкой за моей спиной.
– Ладно. Тогда я просто проверю свои уведомления, раз уж лишилась твоего внимание.
Она не отвечает.
Я беру свой телефон. От Гриффина по-прежнему нет сообщений или звонков, но у меня есть множество уведомлений из разных социальных сетей, большинство из них от сестёр Гриффина, которые пришли пару часов назад. Я нажимаю на Instagram.
– О, боже…
Я не могу даже дышать, когда миллионы эмоций пронизывают моё тело и щиплют глаза.
– Что случилось?
На этот раз Эрика обращает на меня внимание.
– О, боже…
– Чёрт побери, Суэйзи, в чём дело?
Я худший человек на свете, и выражение лица Эрики, когда я показываю ей свой телефон, подтверждает это. Сёстры Гриффина опубликовали фотографии, на которых он задувает свечи на праздничном торте в доме своих родителей.
– Ты забыла о его дне рождения?
То лёгкое возбуждение, которое я испытывала несколько минут назад, прошло.
Сейчас все чувства разом нахлынули на меня, и это настолько мучительно, что я даже не способна говорить.
– Как такое возможно? – продолжает допытываться Эрика.
Она ничего не знает о моих воспоминаниях о Нейте. Она не знает, как мало я спала.
Поэтому я говорю единственную правду, которую могу, которая может послужить хоть каким-то объяснением.
– Моя жизнь была сумасшедшей. И мы не так уж долго были вместе. Я просто не думала о его дне рождения или… – Я качаю головой. – Не знаю, я просто не обратила внимания на сегодняшнюю дату.
– Твой телефон. Как получилось, что ты не поставила напоминание в телефоне?
У меня нет слов. Нет. Ни. Одного. Достойного. Оправдания.
– Эй, – она тянется через стол и сжимает мою руку, – не плачь. Это не конец света.
– А что, если это конец для наших отношений?
Я достаю салфетку из-под бокала и промокаю ею глаза.
– Думаешь, он бросит тебя из-за того, что ты забыла о его дне рождения?
– Нет, я… – О боже, я даже не могу этого сказать, но всё равно пытаюсь. – Я думаю, он мог бы порвать со мной, потому что, когда он, казалось, расстроился из-за того, что я пошла с тобой сегодня вечером, я спросила его, какая муха его укусила.
– Оу… – Эрика морщит нос. – Это нехорошо. Тебе лучше поторопиться. Ты просто теряешь время. – Она бросает взгляд на свой телефон.
– Уже одиннадцать. У тебя в запасе один час, чтобы подарить ему самый лучший минет на день рождения. Иди. Я вызову тебе такси.
Я не могу сдержать слёз. И дело не только в Гриффине. Я чувствую, что подвела всех его родных. Как можно забыть о дне рождения любимого человека? Что за девушка может сказать то, что я сказала ранее?
Меня мутит, желудок сжимается в узел. Как я могла так поступить?
– Какой у него адрес? – спрашивает Эрика, постукивая по экрану своего телефона. – Ты ведь знаешь его адрес, верно?
Я киваю, вытирая слёзы и бормоча его адрес.
– Хорошо. Пять минут. Синяя «Камри» у входа.
Я встаю, слегка покачиваясь на каблуках.
– Спасибо.
– Без проблем. Удачи. Дай знать, как всё пройдет. Завтра я работаю весь день, но у меня будет свободное время, если тебе нужно поплакаться в жилетку.
Надеюсь, что мне не придётся искать утешения у кого-то, но не могу гарантировать, что всё будет хорошо.
∞
Я ПИШУ ЕМУ СООБЩЕНИЕ по дороге.
Он не отвечает… даже не читает.
Я звоню.
Не отвечает.
Ком в желудке подступает к горлу, и я не могу сдержать слёз, которые медленно текут по щекам. Водитель высаживает меня у дома Гриффина. Я выпила слишком много. Мои глаза опухли и, конечно же, размазалась тушь. Никаких объяснений. Никакого подарка. Даже открытки нет.
Ничего.
Мне нечего подарить ему на день рождения – вернее в те немногие минуты, которые от него остались. Входная дверь заперта, поэтому я стучу. Через несколько секунд я звоню в дверь. На крыльце загорается свет, и он открывает дверь. Я никогда не чувствовала от этого мужчины ничего, кроме любви, – до сих пор.
– Я ужасный человек.
Он смотрит на меня холодным, мрачным взглядом, обернув одеяло вокруг талии. Я знаю, что под ним ничего нет, потому что он спит обнаженным.
