Текст книги "Вне пределов (ЛП)"

Автор книги: Джуэл Э. Энн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Я вымою всё остальное, а ты сможешь отправиться домой. Уверен, у тебя есть дела…

Я не могу дать задний ход после того, как прошептал «дела». У неё есть парень, который ждет, чтобы она обхватила губами его член. Почему я просто не сказал ей спасибо и, что мы увидимся завтра?

– Хорошо, спасибо. – Она вытирает руки и огибает кухонный уголок, чтобы не столкнуться со мной. – Пока, милая. – Поцеловав Морган в макушку, Суэйзи хватает свою сумку и быстро направляется к входной двери. – Спокойной ночи.

Я должен отпустить её. Видит бог, мне так же стыдно, как и ей, но я не могу. Мы оба взрослые люди. Я старше. Начальник. Я должен всё исправить.

– Подожди.

Она останавливается в дверях. Её плечи опускаются.

– Э-э, да?

– Обернись.

Она этого не делает.

– Суэйзи, посмотри на меня.

Она движется словно в замедленном режиме, едва поворачиваясь ко мне.

– Посмотри. На. Меня.

Так же медленно она поднимает глаза, чтобы встретиться со мной взглядом. На её лице появляется выражение страдания, как будто ей физически больно смотреть на меня.

Я напоминаю себе, что на пятнадцать лет старше. У меня докторская степень. Я пережил потерю близких мне людей. Я участвовал в жестоких драках, ломал кости, получал удары хоккейной клюшкой по рёбрам и шайбы в лицо. Я делал замечания студентам за списывание на экзаменах и использование чужих работ в рефератах. Я смогу справиться с сообщением.

– Это была оплошность. Я не расстроен. Ты взрослая женщина. Мне нужно, чтобы ты была ответственной взрослой женщиной, которая заботишься о Морган, пока я на работе, и ты не сможешь выполнять свою работу, если будешь сосредоточена на такой мелочи, как сообщение, отправленное не тому человеку. Ты должна притвориться, что ничего не произошло. Хорошо?

Она кивает, но выражение её лица остаётся напряжённым.

– Это просто… Я не хочу, чтобы ты думал, что я…

Она хмурится ещё сильнее, словно подыскивая нужное слово.

– Я думаю, ты отлично ладишь с Морган. Конечно, я заинтригован твоей осведомленностью о моём прошлом. Мне нравится твоё общество, когда мы находим время поговорить. Но то, чем ты занимаешься в свободное время, меня не касается.

– Спасибо.

Она моргает и опускает глаза в пол.

Я не давлю на неё больше. Если бы она спросила меня, что я подумал, когда она прислала сообщение, я бы тоже сосредоточился на чём угодно в комнате, только не на ней.

– Пожалуйста. Будь осторожна за рулём. Увидимся завтра.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ЭМОЦИОНАЛЬНО ОПУСТОШЕННАЯ прошедшей неделей, я тащу усталую задницу к двери своего многоквартирного дома, когда вдалеке раздается эхо грома.

– После тебя, милая.

Я съёживаюсь от жуткого, сиплого голоса Дага «Дагли» Манна, странного соседа Эрики, который принимает кучу женщин. Должно быть, он им платит. Это единственное объяснение.

– Спасибо.

Я бросаю на него быстрый взгляд, когда захожу в здание, а он придерживает для меня дверь. Я впервые вижу его так близко, но даже сейчас солнечные очки закрывают часть его лица, а серая фетровая шляпа скрывает его оранжевые, словно у клоуна, волосы.

– Всё в порядке? – спрашивает он, когда я на мгновение замираю, чтобы рассмотреть его лицо.

Я никогда не замечала выпуклого жемчужного шрама, тянущегося от правого уголка его рта к верхней части скулы. Это явно старый шрам, но в то же время знакомый. Я не хочу проявлять фамильярность по отношению к этому скромному мужчине, но у меня возникает чувство узнавания.

– Замёрзла? – ухмыляюсь спрашивает он.

– Что?

Я опускаю голову и продолжаю свой путь внутрь здания.

– Твоё тело сотрясалось, как будто ты замёрзла.

– О, неужели?

Я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, надеясь, что если физически отдалюсь от него, то и чувство узнавания исчезнет.

– Не хочешь зайти ко мне выпить? Может, что-нибудь согревающее.

Мурашки по коже.

Рвотный рефлекс.

Сигнал тревоги рядом с этим незнакомцев.

– Не могу.

Я перебираю ключи, чтобы найти нужный.

– Не можешь?

Он возвышается у меня за спиной.

Я роняю ключи. Прежде чем успеваю их подхватить, они оказываются в его руке, болтающейся передо мной.

– Или не хочешь?

Мне хочется закричать. Но почему? Из-за страха. Ещё раз, почему?

Мои глаза не отрываются от шрама, даже когда я смотрю краем глаза. Мне знаком этот шрам.

– Откуда у тебя этот шрам? – спрашиваю я, выдыхая последние остатки воздуха из лёгких.

Даг медленно проводит по нему пальцем.

– Недоразумение. А что? Тебе нравится? У меня есть и другие шрамы, если хочешь их увидеть.

Я качаю головой, всё ещё завороженная тем фактом, что мне знаком этот шрам.

Прищурившись, я пытаюсь разглядеть его глаза сквозь темные очки, но не могу.

– Милая? Всё в порядке?

Я резко поворачиваю голову в сторону лестницы.

– Мама.

Даг отступает на шаг.

– Вы уронили ключи, мисс.

Я хватаю их, и он разворачивается, поднимаясь на следующий лестничный пролет.

– Выпьем в другой раз, – говорит он.

Я смотрю ему вслед, чувствуя, что застыла на месте и задрожав ещё больше, чем когда он открыл мне дверь.

– Кто это? – спрашивает мама.

– Э-э… – Я качаю головой и пытаюсь отпереть дверь, не уронив ключи снова. – Парень, который живет этажом выше.

– Ты хорошо с ним знакома?

Дверь открывается, и меня охватывает чувство облегчения, когда я вхожу внутрь и запираю её за нами.

– Нет. – Я бросаю сумку на стойку и мою руки. После близости Дага чувствую, что мне нужно принять душ, чтобы смыть с себя всю его мерзость. – За исключением Эрики, я никого не знаю в доме. Так что же привело тебя сюда?

Она отодвигает стул от маленького круглого кухонного стола и садится, испуская долгий вздох.

– Шерри позвонила мне.

– Шерри? Мама Гриффина?

Я прислоняюсь к кухонному столу и скрещиваю руки на груди.

– Да. Она беспокоится о тебе. И я теперь тоже. Почему ты не пришла ко мне на прошлой неделе, когда у вас с Гриффином возникли проблемы?

В её голосе столько же боли, сколько и на лице.

– Я хотела. Просто…

Я люблю свою маму. И после того, как окончила среднюю школу и поступила в колледж, мы стали подругами. Отпала необходимость в выявление моей особенности, и мы стали просто матерью и дочерью. Но потом умер мой отец.

– Это связано с твоим отцом?

Я киваю.

– Я всё ещё твоя мать. Я всегда рядом. Знаешь, что я почувствовала, когда Шерри рассказала мне о том, что произошло?

– Извини, – я чувствую себя неловко. – Я понимаю, что тебе всё ещё тяжело после смерти отца. Я не хочу быть для тебя ещё одним источником беспокойства.

– Со мной всё в порядке, Суэйзи.

– Ты не в порядке. Прошло уже больше года, а ты так и не взяла в руки фотоаппарат. Ты не работала. Ты не навела порядок в его половине шкафа. И когда мы ужинаем вместе, мы только и делаем, что говорим об отце.

– Он мой муж и твой отец. Что плохого в том, чтобы хранить память о нём?

– Он был твоим мужем.

– Суэйзи…

Она поджимает губы.

– Я тоже любила его. Я тоже скучаю по нему. Но, похоже, наши отношения – это не что иное, как воспоминания о прошлом. Если бы ты проявила хоть какой-то интерес к моей жизни, работе, к моим отношениям с Гриффином, в общем, к чему угодно, тогда, возможно, я бы почувствовала, что мне нужно было выплакаться на твоём плече на прошлой неделе.

Женщина, стоящая передо мной, разбивает мне сердце. Ей нет и пятидесяти, а она ведет себя как восьмидесятилетняя вдова, ожидающая конца своих дней. Моя мама красивая. Мужчины всегда заглядывались на неё. Возможно, я не видела, как мои родители открыто проявляли свою любовь друг к другу, но я замечала, как мой отец неодобрительно смотрел на тех, кто слишком долго засматривался на мою маму.

– Ты не понимаешь.

Она опускает голову и смотрит в пол.

– Тогда заставь меня понять. Позволь мне помочь тебе.

– У меня есть психотерапевт.

Я смеюсь.

– Знаю. И совершенно очевидно, что он отлично справляется со своей работой.

– Суэйзи…

Её взгляд встречается с моим.

– Прости, что не позвонила тебе на прошлой неделе. Мы с Гриффином помирились. Но в моей жизни сейчас столько всего происходит, что я хочу поделиться этим со своей мамой. Не с убитой горем женщиной, с которой мы встречаемся за ужином раз в неделю, а с моей мамой. Той, которая закатывала глаза, когда я выбирала сексуальные лифчики и трусики, когда у меня появился первый парень в колледже. Ты купила мне коробку презервативов и тюбик смазки на девятнадцатилетие. В течение двух лет, между вторым курсом в колледже и смертью отца… ты была самой классной мамой и подругой на свете.

– Я не стремлюсь быть такой. Я просто не знаю, куда мне двигаться.

Я киваю.

– Знаю. Но ты так и будешь топтаться на месте, если будешь всё время оглядываться назад. Тебе не обязательно забывать его. Ты просто… – Я качаю головой. – Не знаю. Думаю, тебе нужно найти способ немного больше приобщиться к жизни.

На её лице появляется печальная улыбка.

– Извини. Я постараюсь стать лучше.

– Хорошо, – говорю я, отвечая на её печальную улыбку.

– Я была бы классной. – Её лицо сияет. – Разве не так?

Я улыбаюсь.

– Самой классной. Такой классной, что приняла бы Гриффина таким, какой он есть, вместо того чтобы сходить с ума из-за его татуировок и «стероидных» мышц, когда мы только начали встречаться. Ты бы сразу достала свой фотоаппарат и сделала бы миллион снимков его тела, чтобы окончательно меня смутить.

Она тихонько смеётся.

– Я тоже скучаю по той маме.

Когда я подхожу к ней, она встает, и мы обнимаемся.

До этого момента я и понятия не имела, как сильно на самом деле скучала по своей маме и нуждалась в ней.

– В этот четверг мы поговорим о тебе. И только.

Она отстраняется и прижимает ладони к моим щекам.

– Мы поговорим о нас.

Она кивает.

– Договорились. – Поцеловав меня в лоб, она хватает свою сумочку и открывает дверь. – Я люблю тебя. И это никогда не изменится. Ты ведь знаешь это, верно?

– Знаю.

– Ух ты… Криста… – раздается голос Гриффина с лестничной площадки. – Сегодня не четверг.

– Очень смешно, молодой человек. Мне разрешено видеться с дочерью и в другие дни.

Он смеётся, притягивая её в объятия, что заставляет меня улыбаться, потому что я знаю, что она этого не ожидала.

– Я рада, что у вас всё хорошо.

Она смущённо улыбается ему, когда он её отпускает.

Гриффин бросает на меня взгляд.

Я качаю головой.

– Твоя мама рассказала ей. Не я.

Морщинка боли прорезает его лоб, когда он переводит взгляд на мою маму.

– Это было недопонимание. У нас всё хорошо.

Она спускается по лестнице.

– Я рада. Звони в любое время, Суэйзи. Даже помимо четверга.

– Пока, мам.

Гриффин заходит в мою квартиру и закрывает дверь, прислоняясь к ней спиной и склонив голову набок.

– Я удивилась…

– Ш-ш-ш. – Он прикладывает палец к губам и прижимается ухом к двери. – Ладно. Она ушла.

Я смеюсь.

– Что ты делаешь?

Он тянется пальцами к ширинке на джинсах, смотрит на меня с жаром и расстёгивает молнию.

– Вставай на колени.

Я смотрю на него убийственным взглядом.

– Серьёзно? Ты только что обнимал мою маму. Это был особенный момент. У меня на глаза навернулись слезы.

– Это был особенный момент. Я тоже чуть не расплакался. А теперь… на колени.

Он спускает трусы и поглаживает свой член, но тот кажется достаточно твёрдым, и ему не нужна дополнительная стимуляция.

– У тебя даже глаза не слезились.

Мой взгляд прикован к его руке, сжимающей член в кулак. И потому что я этого хочу… я опускаюсь перед ним на колени.

– С… чёртовым… днём рождения меня. – Стонет он, когда мой язык обводит кругами головку его члена.

Его пальцы зарываются в мои волосы.

Я беру его в рот и смотрю на него снизу вверх.

Гриффин ухмыляется.

– Расскажи, как прошёл твой день, детка.

Он на самом деле хочет знать. Это бесспорно. Однако, это также его способ растянуть минет на следующие пятнадцать минут. Но одна из самых привлекательных черт в нём – его неподдельный интерес к тому, как прошел мой день – но именно сейчас я не могу этого сделать. Ему следовало просто откинуть голову назад и насладиться тем, как я обхватываю его губами.

Я сажусь на корточки и смеюсь, закрыв лицо руками. Это долгий, искренний смех, который, кажется, будет длиться вечно. Когда я, наконец, перевожу дыхание и поднимаю взгляд, на красивом лице Гриффина появляется нечто среднее между ухмылкой и хмурым выражением. Он снова натянул трусы, но джинсы ещё расстегнуты, а его мускулистые, покрытые татуировками руки скрещены на груди.

– Прости.

Я прикрываю рот рукой, чтобы скрыть смешок, который сводит на нет извинения, которые я только что ему принесла.

– По тебе заметно.

Прищурившись, он застегивает молнию на джинсах.

Я чувствую себя ужасно. Правда Каждый сантиметр Гриффина – совершенство.

Многие женщины не пожалели бы своего правого соска, чтобы обладать тем, что находится передо мной. Моё влечение к его телу столь же реально, как и тот позорный день, который я пережила.

Он протягивает мне руку. На его лице всё ещё написано раздражение. Я беру его за руку, и он помогает мне подняться. Заправляя волосы за уши, делаю глубокий вдох, чтобы подавить смех.

– Я думала, что написала тебе сегодня утром насчет минета.

Он качает головой, и выражение его лица становится ещё более встревоженным.

– Ты не писала мне.

– Знаю, я сказала, что думала, что написала. Но по ошибке отправила сообщение Нейту.

Он склоняет голову набок.

– Надеюсь, это шутка, и она совсем не смешная.

– Всё в порядке. – Я смеюсь. – Он не расстроен. Просто это было очень неловко.

Я хватаю его за рубашку и наклоняюсь, чтобы поцеловать, но он отстраняется.

– Ты отправила другому мужчине сообщение с намёком. Это не нормально.

– В чём твоя проблема?

Он проходит мимо меня, уперев руки в бока, и смотрит в потолок. От него исходит такая волна раздражения, что в помещении становится тяжело дышать.

– Почему ты думаешь, что если моё мнение отличается от твоего, то это означает, что у меня проблема?

– Это из-за твоего дня рождения? Может, сейчас самое время обсудить это?

– Нет. – Он поворачивается. – Это из-за сообщения, которое ты отправила своему боссу. Что в нём было написано?

– Я не помню.

– Где твой телефон?

Я закатываю глаза и хватаю свой телефон, нажимая на экран с сообщениями.

– Хочешь посмотреть?

– Нет. Я доверяю тебе. Просто прочти.

– Надеюсь, ты усердно работаешь, зная, что позже мой рот обхватит твой член.

– Этого достаточно.

Он закрывает глаза и щиплет переносицу.

– Чего достаточно?

– Чтобы создать образ в его голове, который он не забудет в ближайшее время.

– Что? Нет. Никаких образов в его голове. Он понял, что я писала не ему.

– Ты написала моё имя?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты написала: Грифф, надеюсь, ты усердно работаешь, зная, что позже мой рот обхватит твой член.

– Нет.

– Он, по крайней мере, на мгновение представил, как твой рот обхватывает его член. И он не собирается забывать об этом в ближайшее время, – говорит Гриффин, качая головой. – Не буду врать… это не слишком меня радует.

Я резко вскидываю голову.

– Что ж, мне искренне жаль, что это не приносит тебе радости. Мне становится не по себе от одной мысли, что мой босс думает, будто я укачиваю его ребёнка весь день и сосу член всю ночь.

Он трёт ладонью рот.

– Тебе смешно? – Я подхожу ближе, а он отступает на шаг и качает головой. – Да, именно так.

Его ноги ударяются о диван, и я бросаюсь на него. Он убирает руку от лица, чтобы подхватить меня, и мы падаем на подушки. Конечно, он улыбается.

– Не смешно.

Я сажусь на него верхом, сжимая в кулаках его рубашку, а он трясется от смеха.

– Детка… ты никогда не сосала мой член на протяжении всей ночи.

– Прекрати. – Я сдаюсь, зарываясь лицом в его шею, пока он обнимает меня. – Это сообщение было предназначено для тебя. Это должно было быть сексуально. Но обернулось самым неловким моментом в моей жизни.

– Ты ходячая катастрофа.

Гриффин кладет руку мне на затылок, а другой рукой поглаживает спину.

– Знаю.

– Но ты – моя катастрофа.

Я смотрю ему в глаза, пытаясь найти в них того, кто несколько дней назад хотел вычеркнуть меня из своей жизни.

– Но думаю, ты знаешь, что я ходячая катастрофа с того самого дня, когда не смогла оплатить тампоны, вино и свою страсть к вредной еде.

Он кивает, поглаживая меня по волосам на затылке.

– Так почему же то, что я забыла о твоём дне рождения – тяжелая неделя – стало для нас концом?

В его взгляде проскальзывает тревога, и он слегка прищуривается.

– Я собирался предложить тебе переехать ко мне.

Ой. Раны на моём сердце снова начинают кровоточить.

– Я подумал, что мы могли бы поужинать, прокатиться на моём мотоцикле и найти место, откуда открывается прекрасный вид на закат. Я хотел поделиться с тобой радостной новостью о своём повышении. Хотел узнать, как прошла твоя неделя, ведь я видел, что ты чем-то обеспокоена. Потом я хотел сказать, как безумно было для нас жить порознь, когда я проводил большую часть своего бодрствования, думая о том, когда увижу тебя в следующий раз.

– Прости.

Мне неприятно произносить эти слова. Каждая частичка моей души верит в них, но они кажутся пустыми, как будто их произносят просто для того, чтобы заполнить тишину и тут же забыть.

Бессмысленные.

Забытые.

Незримые.

– Я знаю, что ты сожалеешь.

– Но ты не прощаешь меня?

Он поджимает губы и качает головой.

– Дело не в этом. Я тебя прощаю. Это был просто момент, когда я погрузился в свои мысли. Ты была не той девушкой, которую я хотел бы пригласить жить вместе. Ты была не той девушкой, по которой я скучал всю неделю. Я чувствую, что теряю тебя из-за прошлого, которое было у другого человека. Это ужасное чувство – видеть, как ты страдаешь, и не знать, как всё исправить.

– Мне не нужно, чтобы ты что-то исправлял за меня. Мне просто нужно, чтобы ты иногда держал меня за руку, пока я пытаюсь разобраться в этом самостоятельно.

Он слегка приподнимается, и я соскальзываю с его колен на подушку рядом с ним.

– Как я могу взять тебя за руку, если не могу до неё дотянуться? Вот о чём я говорю. В пятницу я осознал, что после тяжёлой недели ты отдалилась от меня. Что произошло с той девушкой, которая говорила, что со мной она чувствует себя в безопасности? Что случилось с той девушкой, которая после долгого дня падала в мои объятия и говорила, что одно объятие исправило все проблемы?

Эта любовь причиняет боль.

– Наверное, я не смотрела на это с такой точки зрения. Ты был моей опорой. И остаешься ею до сих пор.

– И ты – моя самая большая слабость, потому что я позволяю тебе проникнуть в ту часть себя, которая остается незащищенной.

Он берёт мою руку и прижимает к своей груди

Гриффин открыл мне глаза на любовь так, как я и представить себе не могла. Я не понимала, насколько он важен для меня, пока не осознала, что могу его потерять. В тот день, когда я бежала за ним по коридору до его ванной комнаты, я бежала за той частью своей души, которая откололась и показала мне средний палец, говоря: я принадлежу ему, а не тебе.

Моя рука крепко сжимает его одежду в кулак.

– Эта неопытная девушка всё испортит, и очень сильно, потому что я ещё молода и неопытна. Ты не должен был появляться в моей жизни, пока я не стану более зрелой. Ты – тот человек, который должен появиться после череды неверных решений. Но ты здесь, видишь, как я ошибаюсь на пути к самопознанию. Если я не потеряю тебя, это будет чудом.

– Суэйз…

Его рука нежно касается моей щеки.

– Грифф, – шепчу я, накрывая его руку своей. – Мне нужно чудо.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

ДЖЕННА ОБЫЧНО раскладывала мою одежду. Сегодня она бы положила галстук поверх моего пиджака. Правильный галстук. Цвет или узор должны были символизировать мой день, и она всегда знала, каким должен быть этот символ.

В тот вечер, когда я решился сделать ей предложение, мы сидели в нашем любимом стейк-хаусе и отмечали её день рождения. За ужином мы говорили о детях. Она спросила, сколько детей я хотел бы иметь когда-нибудь. Я покачал головой, боясь ей сказать. Дженна закатила глаза и достала из сумочки ручку и старый чек. Она разорвала его на две части и написала на одной из них цифру. Затем протянула мне вторую часть чека и ручку.

– Напиши число, – сказала она.

– Какое число?

– Сколько детей ты хочешь иметь. И если наши числа совпадут, ты встанешь на одно колено прямо здесь, прямо сейчас, и попросишь меня выйти за тебя замуж.

Я хотел жениться на Дженне, но знал, что в тот вечер коленопреклонений не будет.

То, что в детстве у меня не было особых денег, побудило меня заботиться о том, чтобы у моей семьи всегда была еда на столе. То, что я рос без братьев и сестер, породило во мне желание, обзавестись большой семьёй.

Сначала она показала мне свою цифру и попросила меня не убегать и не падать в обморок.

Пять.

Дженна хотела пятерых детей. Люди, ориентированные на карьеру, вроде нас, не заводили пятерых детей. Даже один ребёнок – это роскошь.

Я не убежал и не потерял сознание. Отодвинув стул от стола, я опустился на одно колено. Я не произнёс ни слова. У меня не было кольца. Всё, что у меня было, – это половинка чека, которую я развернул, чтобы показать свою цифру – пять.

Судьба не считалась с нашими стремлениями и желаниями. Мы осознали это после семи лет безуспешных попыток стать родителями. Один наш ребенок – это не роскошь. Она – подарок и символ.

Сегодня на моей кровати нет галстука, накинутого поверх пиджака, который символизирует успех, смелость или процветание. Вместо этого маленькая девочка хватает и пинает игрушечный мобиль, висящий над её игровым ковриком на полу моей спальни.

Морган символизирует жизнь. Когда я смотрю на неё, вижу всё, чего когда-либо хотел, всё, что потерял, мою величайшую любовь, моё глубочайшее горе, мой самый мрачный момент и обещание, что любовь никогда не умрёт.

– Профессор.

Я улыбаюсь. Сегодня я снова «Профессор». Я рад. Вчерашнее сообщение выбило меня из колеи и не дало уснуть ночью. Спокойный день без каких-либо происшествий – именно то, что мне нужно.

– В спальне.

– Ты одет?

Я заканчиваю застегивать рубашку.

– Теперь да.

– Ух ты. По какому поводу?

Взгляд голубых глаз скользит по мне, оценивая с головы до пят.

– У меня инструктаж, и я выступаю на обеде от имени нашего отдела. Но… – Я хмуро смотрю на галстуки, висящие в моём шкафу. – Мне нужен подходящий галстук.

Суэйзи встает передо мной и перебирает галстуки.

– Вот этот.

Она берёт галстук в бело-голубую полоску.

– Без вариантов.

Она улыбается.

– Почему нет? Он подходит к твоим брюкам и подчеркивает голубизну твоих глаз.

– Не сомневаюсь, но мне придётся выбирать между этими тремя галстуками.

– Скучные. И… – она хватает один из скучных галстуков, – … тебе нужно развязывать их, когда ты их не носишь, иначе…

– Остановись!

Она замирает. Но уже слишком поздно. Развязанный галстук свисает с её пальца.

– Хм… не понимаю.

Я качаю головой и вздыхаю, добавляя этот галстук к другим, которые не надену.

– Подожди. – У нее отвисает челюсть. – Боже. Ты до сих пор не умеешь завязывать галстук? Нейт, как такое может быть? Тебе тридцать шесть. У тебя докторская степень.

А вот и моя Дейзи. Профессор теперь – Нейт. И она смотрит на меня таким взглядом, словно знает самые интимные подробности о моём детстве.

– Ненавижу галстуки.

– Я знаю.

Она смотрит на меня и морщит нос.

– Всё в порядке. – Я улыбаюсь. – Я знаю, что ты знаешь.

Медленно кивнув с облегчением и сожалением, она возвращает своё внимание к галстукам.

– Так зачем тебе все эти галстуки, которые нужно завязывать? Почему бы не купить регат²⁴?

– Потому что тридцатишестилетние мужчины с докторской степенью не носят галстуки на резинке.

Она смеётся.

– Кто завязывал тебе галстуки? Твоя жена? Только не говори, что твой отец до сих пор завязывает тебе галстуки.

– Дженна. Ей нравилось этим заниматься. Ей следовало бы стать стилистом или персональным закупщиком.

– Это объясняет, почему в гардеробе Морган так много одежды.

Я киваю.

– Прости. Я не хотела поднимать эту тему.

– Всё в порядке. Мы узнали, что у нас будет девочка, за месяц до рождения Морган. Дженна постоянно ходила по магазинам.

– Ты сказал, что ей следовало бы стать стилистом или персональным закупщиком. Я никогда не спрашивала, чем она занималась? Уверена, что ты хорошо зарабатываешь, но мне кажется, что стоимость этого дома превышает зарплату профессора твоего возраста.

– Её дед – отец её матери – много лет назад вложил средства в покупку недвижимости, которая на тот момент стоила недорого. Когда он наконец решил её продать, земля стоила миллионы. Как и многие другие миллионеры, которые хотят быть полезными обществу, он создал фонд. Когда он умер, Дженна стала руководить фондом и получала за это солидную зарплату.

– Фонд чего?

– Ботанические исследования.

– Ты имеешь в виду ботанический сад и исследовательский центр Штрауса?

Я киваю.

– Ух ты. Я была на нескольких свадьбах там.

Морган суетится. Время на полу подошло к концу.

– Вот этот.

Суэйзи поднимает бело-голубой галстук, который она изначально предлагала.

– Ты можешь его завязать?

– Может быть. – Она поднимает палец вверх и достает из кармана свой телефон. – Всё, что тебе нужно знать, есть в интернете. Вот.

Она включает видео на YouTube.

– Думаешь, я должен учиться завязывать галстук по видео?

– Нет. – Она завязывает галстук у меня на шее и игриво дёргает его. – Я собираюсь завязать его для тебя, пока ты смотришь обучающее видео. И если тебе повезет, когда-нибудь я, возможно, научу тебя завязывать его самостоятельно, как большого мальчика.

– Если ты хорошо завяжешь его, я смогу просто ослабить узел, надевать и снимать, как делаю это с другими своими галстуками.

– Они будут все мятые. Это была моя изначальная мысль. Если ты собираешься оставить их завязанными, то с тем же успехом можно купить регат.

Взгляд Суэйзи мечется между её руками, завязывающими галстук на моей шее, и экраном её телефона на кровати. Меня поражает, что она может одновременно разговаривать, завязывать галстук и смотреть обучающее видео.

– Бум! Идеально.

Она отступает назад и улыбается.

Я хватаюсь за галстук, испытывая естественную потребность поправить, потому что ненавижу носить эту чертову штуку.

– Не трогай. – Бросив на меня предостерегающий взгляд, она поднимает Морган. – Посмотри на своего папу. Разве он не красавец?

Суэйзи смотрит на Морган, а я смотрю на Суэйзи. Как она может не видеть очевидного объяснения этому?

– Что за ухмылочка, профессор?

– Ничего.

Я надеваю пиджак от костюма.

– В последнее время у тебя много «ничегошных» улыбок.

Я направляюсь на кухню.

– Это из-за тебя.

– Из-за меня? Ты находишь меня забавной, да?

Наполняя свою термокружку кофе, я подыскиваю подходящий ответ. Хотелось бы, чтобы это было так, словно мы с моей лучшей подругой вспоминаем прошлое. Это лучшая терапия для преодоления потери Дженны, чем всё, что я получил за время, проведенное с доктором Грейсоном.

– Ты для меня – как отвлекающий фактор.

– О… – произносит она, словно человек, который вот-вот побежит в уборную, чтобы поблевать.

Я поворачиваюсь, завинчивая крышку на своей кружке.

– Это хорошо. Если ты не уловила мою мысль.

– Думаю, я понимаю, что ты имеешь в виду, и мне не нравится быть таким отвлекающим фактором. Я не думаю, что это уместно.

Что мне делать? Она уловила связь? Или, возможно, она просто догадалась о моих мыслях, что она – Дейзи, хотя пока не может этого осознать.

– Мне бы хотелось, чтобы ты уточнила, что именно считаешь неуместным.

– Серьёзно? – Она сужает глаза, подогревая бутылочку Морган. – А я думала, что мы больше не будем об этом говорить. А что случилось с «забудь, что это вообще было»? Боже! Не могу поверить, что Гриффин был прав.

Скрестив одну руку на груди, а другой поднося ко рту кружку с кофе, я прокручиваю в голове её слова. Они не имеют смысла.

Дерьмо!

Теперь всё ясно.

– Нет. – Я качаю головой. – Ты всё неправильно поняла. Я не имел в виду сообщение. Я имел в виду твои знания о моём прошлом. О Дейзи. Это хороший способ отвлечься.

– Оу, упс. Ну, хвала небесам.

Она садится в глубокое кресло и протягивает Морган бутылочку.

– Ты думала, что размышления о твоём сообщении помогают мне отвлечься?

Вчера мне пришлось срочно ехать на приём к доктору Грейсону. Мой голос не должен был звучать так обиженно.

– Возможно. – Она морщится. – Это вина моего парня. Когда я рассказала Гриффину о случившемся, он пытался убедить меня, что ты… ну…

Она закусывает зубами нижнюю губу и морщит нос.

– Что?

Я наклоняю голову вперед.

– Он убеждал меня, что ты хотя бы на мгновение вообразил, что сообщение адресовано тебе. Как будто я случайно не отправила его не тому человеку. Так что… – Она пожимает плечами. – Гриффин считает, что ты не скоро забудешь образ, который первым всплыл в твоей голове.

Я расслабляю челюсть, чтобы что-то сказать, но не могу найти нужные слова, поэтому снова сжимаю её.

– Это не мои мысли. Это было бы крайне нежелательно, если бы ты так думал. И Гриффин не знает тебя так, как я. Его не было вчера вечером, когда ты говорил мне те слова, перед моим уходом. Это были не слова человека, у которого в голове были неподобающие мысли. Так ведь?

Я несколько раз киваю.

– Так я и думала.

Хорошо. Она истолковала мой кивок как «ты права», а не как «да, с моей стороны было неправильно фантазировать об этом».

– Извини. Не знаю, почему мой мозг сейчас начал строить абсурдные предположения о том, что скрывается за твоими улыбками. Мне приятно осознавать, что мои необычные знания о тебе принесли что-то позитивное. Я могу справиться с безумием, если это даст тебе ощущение покоя – необходимое отвлечение.

Схватив свой портфель, я одариваю её натянутой улыбкой.

– Очень любезно с твоей стороны. Что ж, у меня впереди долгий день. Желаю вам двоим повеселиться.

∞

НЕЙТ ДУМАЛ О ТОМ, что я делаю ему минет. Это нехорошо. Гриффин был прав. Почему он должен был быть прав в этом? Один из множества фактов, который я знаю о Нейте Ханте: когда он собирается солгать, его челюсть начинает двигаться, как у марионетки. Он не совсем солгал, но и не сказал мне правду. Удивительно, что он не поскользнулся на луже вины, когда шёл в гараж. Я видела, как она капала с него, когда он пытался найти достойный ответ на моё обвинение – обвинение Гриффина.

Не буду спорить с Нейтом. Это неправильно. Что, если он не сможет контролировать свои мысли? Гриффину я тоже ничего не скажу. Он выйдет из себя и больше никогда не пустит меня в этот дом. Но хуже всего то, что теперь, когда я знаю, что Нейт думал или думает об этом, я не могу перестать думать о том, что он думает об этом, а значит, и я думаю об этом.

Мой разум не перестает создавать образ моего рта вокруг члена Нейта. Разум – это не просто опасное место, это самое опасное место. Всё неправильное, греховное и злое зарождается в разуме. Ирония заключается в том, что часть человеческого тела, которая контролирует всё, также является самой неуправляемой частью тела.